21 декабря 1672 года

Еще не успели выкопать свежую могилу, как она уже стала наполняться дождевой водой. Целых три дня дождь льет не переставая, и деревянный гроб, опущенный в яму, наполовину скрылся в воде. Сначала над городом бушевала гроза, потом она сменилась монотонным, меланхоличным затяжным ливнем, и в душе у Анны поселилось такое чувство, будто дождь поливал грешную землю от начала времен и он никогда больше не кончится. Дневной свет сер и уныл, туча, нависшая над церковным двором, похожа на огромный, темный синяк. Колокольня церкви Святого Климента Датского взметнулась к насквозь промокшему небесному своду, словно укоризненный палец.

Священник держит молитвенник так близко к лицу, что Анне почти не видно его рябого лица, только поднимаются и падают над книгой кудлатые брови, когда он произносит молитвы. Он валлиец, уроженец Уэльса, молитвы читает неуверенным тихим голосом, которого не слышно уже в двух шагах от могилы. Однако сумму он запросил немалую и с большой неохотой согласился похоронить Люси лицом вверх, а гроб положить ногами к востоку, чтобы в день Страшного суда она могла вместе с другими спасенными душами встать и вознестись на небеса. Надо было заплатить и мистеру Оглу. Он стоит теперь у могилы в ногах Люси, опершись на свою лопату, воткнутую в кучу сырой земли, уже успевшей превратиться в грязь.

Анна напрягает слух, чтобы услышать, что читает священник.

— «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается».

Одной рукой она поддерживает мать, которая непрерывно хнычет и всхлипывает. Скорей всего, Шарлотта и сама не знает, почему она плачет, может, просто потому, что ей просто страшно видеть этот обряд на церковном кладбище, да еще под дождем. Рядом стоят Эстер и миссис Уиллс, тесно прижавшись друг к дружке от холода. Лица обеих отрешенно застыли, словно они уже выплакали все свои слезы. По ту сторону могилы темнеет фигура Эдварда. Вот и все, кто пришел попрощаться с бедной девушкой. Хотя Анна сделала церкви Святого Климента Датского щедрое пожертвование, порезы на запястьях Люси скрыть не удалось, и по приходу поползли слухи о самоубийстве. Так что отсутствие на погребении других прихожан объясняется не проливным дождем, а совсем иными причинами.

— Поручаем сестру нашу, Люси Харснетт, милосердию Божию и ныне предаем ее тело земле, — продолжает священник, — чая будущего воскресения мертвых и жизни вечной.

Погребальный обряд заканчивается, священник скороговоркой бубнит Господню молитву, завершая ее финальным «аминь». Все собравшиеся, разве что кроме Эдварда, дрожат от холода. Огл берется за лопату и начинает сбрасывать грязь в яму; комки ее с плеском шлепаются в воду и с ужасным глухим стуком падают на крышку гроба, который медленно тонет в густой жиже.

Миссис Уиллс осторожно уводит Шарлотту прочь, Эдвард направляется к Анне. Он не говорит ни слова, только внимательно смотрит ей в лицо. О да, думает она, все явные и неявные симптомы он видит как на ладони.

— Вы нездоровы, — просто говорит он.

— Не совсем так, доктор, но я послушалась вашего совета. Лауданум больше не принимаю.

Да, вот уже три дня. Сколько раз боролась она с искушением снова прибегнуть к его помощи, но выстояла. Головная боль все не ослабевает, как и этот дождь. У нее такое чувство, словно она всю ночь не сомкнула глаз, лишь иногда погружаясь в беспокойную дрему. Какие странные видения посещали ее в эти минуты.

— Я же вижу, вы очень страдаете.

Окинув взглядом могилу Люси, экономку с матерью и служанкой, она пожимает плечами.

— Разве сейчас это имеет значение?

— Имеет. Долго вы еще собираетесь так наказывать себя?

Она не отвечает.

— Вы не виноваты в том, что Люси умерла, — говорит он, понизив голос.

— Как вы можете так говорить? Вы ведь меня почти не знаете. А что, если я — чудовище?

— Люси сама приняла такое решение.

Он еще больше понижает голос.

— Почему вы не отвечали на мои письма? Я должен сказать вам что-то очень…

Он обрывает себя на полуслове и смотрит вдаль: на той стороне кладбища внимание его вдруг привлекает какой-то предмет. Анна поворачивает голову и смотрит в том же направлении, но успевает заметить лишь чью- то темную фигуру, скользнувшую за домик Огла и пропавшую из виду.

— Это Томас Спратт! — взволнованно вскрикивает Эдвард и бегом через все кладбище пускается вдогонку.

Анна устремляется за Эдвардом, а немного позади за ней следует Эстер. Завернув за угол домика, она видит, что Эдвард одной рукой держит юношу за ворот, а другой заломил ему руку за спину. Фетровая шляпа его сбита и валяется в грязи, и светлые волосы под струями дождя быстро темнеют.

Но лицо юноши мокро не только от ливня, но и от слез. Он слишком взволнован сейчас, чтобы пытаться вырваться и бежать. Эдвард рывком прижимает его к стенке домика.

— У нас к вам много вопросов, юный мистер Спратт!

Если бы Анна и не признала в нем сейчас того молодого человека, которого она видела несколько недель назад вместе с девушками, она догадалась бы, кто он, лишь взглянув на изумленное лицо онемевшей Эстер. Что-то не очень он похож на парня, который способен кого-то соблазнить и заставить бежать из дома, а уж тем более Люси, но если он этого не делал, тогда зачем явился сюда и почему прячется?

— Что случилось с Люси? — спрашивает она. — Ты что, бросил ее?

Он обводит их безумными глазами.

— Бросил? О чем это вы?

— Люси сбежала с тобой, разве не так? — спрашивает Эдвард.

— Люси? Со мной?

Он качает головой, взгляд его все еще блуждает.

— Нет! Она не захотела… она отвергла меня.

Анна кивает Эдварду, он отпускает мальчика и делает шаг назад.

— Ну давай, рассказывай все, — говорит она.

— Я любил ее. Я просил ее выйти за меня замуж. Но она не захотела.

Он вытирает мокрое лицо рукавом и пытается взять себя в руки.

Анна с Эдвардом озадаченно переглядываются.

— Так что же произошло? — настойчиво спрашивает Анна.

— Я же сказал, она отвергла меня. Она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что такие, как я, ей не пара, что в нее влюбился один джентльмен, и она скоро станет настоящей леди.

— Джентльмен? — как эхо вторит ему Анна, еще более сбитая с толку, — А как зовут этого джентльмена?

— Она не сказала, отказалась говорить. А после этого исчезла… но я все время искал ее. А через неделю обнаружил на Фостер-лейн, возле Чипсайдского рынка. Я сказал ей, что настоящий джентльмен не стал бы держать даму в комнатах над таверной, но она сказала, что все равно счастлива. Я болтался неподалеку каждый день, следил за ними и видел, как он приходил туда и потом уходил. А через несколько дней он пропал и больше не появлялся. А потом я пришел и узнал, что она потихоньку, посреди ночи сбежала оттуда, потому что у нее не было денег, чтобы платить по счету. Он оставил ее ни с чем. А позже мне сказали, — он шмыгнул носом, — что она умерла.

— Ты так и не узнал, как зовут этого джентльмена? — спрашивает Эдвард.

Он морщит нос, пытаясь вспомнить.

— Я слышал один раз, как к нему обращался кучер кареты. Странное какое-то имя, звучало вроде не по-нашему…

Он на секунду умолкает.

— Вспомнил! Монтегю! Точно, мистер Монтегю!

У Анны кровь отливает от лица, она бледнеет как полотно. Эстер широко раскрывает рот и тут же прикрывает его длинными, покрытыми веснушками пальцами. Она смотрит на Томаса круглыми глазами.

— Эстер, — решительно поворачивается к ней Анна, от которой не укрылось изумление девушки, — ну-ка, выкладывай все, что знаешь.

— Мистер Монтегю поцеловал ее на балу, — признается она с таким видом, будто и сама не вполне верит в то, что говорит. — Я случайно подсмотрела. А Люси взяла с меня клятву никому не говорить. Но я и не думала, что тут что-нибудь серьезное. Он ведь джентльмен, а Люси была всего только служанка! Я и подумать не могла, что джентльмен способен на такое, что он мог попросить ее бежать вместе с ним. Я думала…

Она бросает взгляд на Томаса и быстро отворачивается.

— Я думала, что все было совсем по-другому.

— Не всякий джентльмен таковой на самом деле, — говорит Эдвард.

Он поворачивается к Анне.

— Ну, что теперь вы мне скажете про вашего мистера Монтегю?

Ей хочется возразить, мол, чтобы обвинять этого человека, одного да и то пристрастного свидетеля мало, что Томас мог ошибиться и неправильно вспомнить имя, что, может быть, это какой-нибудь совсем другой мистер Монтегю… но возражать нет смысла, и так ясно, что все эти аргументы звучат фальшиво.

— Боюсь, вы были правы с самого начала.

Если правда то, что говорит Томас, значит, она еще больше виновата в смерти Люси, чем думала вначале. Ведь это она привела Монтегю в свой дом, она взяла с собой девушек на королевский бал, она позволила им быть в его обществе. Она-то считала, что Монтегю ухаживает за ней, а он вместо этого соблазнил ее служанку. Задумал ли он это злодеяние с самого начала, или оно пришло ему в голову потом, уже на балу?

— Когда ты в последний раз видел мистера Монтегю? — спрашивает она Томаса.

— Больше двух недель назад.

Значит, Монтегю лгал ей в письме о том, что отправляется за границу. Каковы бы ни были его намерения, худшего зла, которое он принес Люси, трудно на свете представить. Он ее соблазнил и бросил на произвол судьбы, прекрасно представляя себе, что ее ждет.

— Эстер, иди к экипажу, догоняй мою мать и миссис Уиллс, — говорит она.

Девушка неохотно делает книксен Эдварду, степенно прощается с Томасом и уходит.

— Доктор Стратерн, нам надо ехать. Матери вредно быть долго на свежем воздухе в такую погоду.

— Погодите, — говорит он, сжимая ей локоть, — Что вы собираетесь делать?

— Не знаю.

— Нет, знаете. Я по глазам вижу. Умоляю, не делайте глупостей, выбросьте это из головы, не становитесь у него на пути. Лорд Арлингтон говорил, что на прошлой неделе Монтегю вернулся из Парижа, а это значит, когда был убит мой дядя, он был в Лондоне.

— Да, понимаю.

Она отдергивает руку.

— Анна, прошу вас. Не торопитесь. По крайней мере, позвольте мне ехать с вами.

— У меня мало желания быть сейчас в обществе джентльменов.

— Некоторым из нас все же можно доверять, — говорит он, пристально глядя ей в глаза, — Мне нужно многое вам сказать.

— Что вы такое можете мне сказать, чего я сама не знаю? Что я вела себя как последняя дура? Должна была догадаться, что вряд ли мужчина станет интересоваться мной, когда есть возможность закрутить роман с юной, свежей служанкой? Или когда в него влюблена молодая и богатая дама из высшего общества… Спасибо, я прекрасно знаю, что была глупа. И не напоминайте об этом еще раз. За глупость мою Люси заплатила слишком большую цену…

Голос Анны пресекается, к горлу подкатывает комок, из глаз вот-вот брызнут слезы. Но она быстро берет себя в руки.

— И не надо меня уговаривать, я ему это не спущу, я не позволю ему жить вот так безнаказанно. Но в вашей помощи я не нуждаюсь.

— Анна, умоляю, мне нужно поговорить с вами…

Она вызывающе наклоняет голову и смотрит на него исподлобья.

— Ну?

— Не здесь, — возражает Эдвард, — Здесь не место.

— Тогда подыщите другое место, доктор Стратерн, а я должна ехать.

Она круто поворачивается и шагает к карете, где ее уже ждут остальные.

Вернувшись домой, Анна сразу поднимается к себе и подходит к письменному столу. На листке бумаги она по памяти выводит все знаки, обнаруженные на телах убитых. На теле отца был вырезан круг с точкой посередине, полумесяц и буква «Р». На груди Роджера Осборна убийца нацарапал трезубец, очень похожий на латинскую букву «Y» с палочкой посередине, еще один знак, который доктор Сайденхем принял за астрологический знак созвездия Льва, и букву «О». На теле сэра Генри — знак созвездия Козерога, аптекарский знак, означающий латинское слово «menses», то есть месяц, и букву «Т». Тело сэра Грэнвилла убийца украсил двумя пересекающимися треугольниками в виде шестиконечной звезды, просто треугольником вершиной вниз и латинской буквой «I». На первый взгляд полная бессмыслица, но чем дольше Анна вглядывается в эти символы, тем больше ей кажется, что в них зашифровано какое-то связное послание. Но кто писал это послание и зачем?

Может быть, это был Ральф Монтегю? Рассказ Томаса Спратта открыл ей истинное лицо этого человека. Если он мог столь бессовестным образом обмануть Люси, значит, этот человек способен на все. Но как примирить его ясный ум, характер, удивительное обаяние, то есть все ее непосредственные, личные впечатления о Монтегю, с тем, что она узнала о нем от других? Способен ли он совершить такое зверское убийство, исполосовать жертву столь безжалостно: раны, которые она видела на теле мистера Осборна, поистине ужасны, а тела остальных, как ей рассказали, были изуродованы не менее страшно? Она пробует представить Монтегю в роли жестокого маньяка, у нее это никак не получается. С таким же успехом подобное зверство можно приписать и Эдварду. И хотя неизвестно, служат ли эти загадочные символы обвинением Монтегю или его оправданием, больше у нее ничего не осталось.

Она рисует таинственные буквы и знаки в разной последовательности, складывает их и так, и этак. Она распределяет уже разгаданные знаки по группам: астрологические символы, латинские буквы, аптекарский знак; ей вдруг приходит в голову, что все они используются в искусстве врачевания. Хотя вера в то, что звезды влияют на человеческие судьбы, в последнее время пошла на убыль, и среди молодых врачей приверженцев астрологии осталось мало, но перевелись они не совсем; вот, кстати, и покойный ботаник и знаток трав, знаменитый Николас Калпепер, придавал этой науке огромное значение. А другие символы? Не используются ли они в алхимии или в химии?

Она встает и подходит к полке, где у нее собралась довольно приличная библиотечка — ее начал собирать еще отец, большой любитель чтения, а уж она продолжила. Глаза ее пробегают по истертым кожаным корешкам. Где-то здесь, возможно, есть ответы на ее вопросы.