Семейство Мэсси готовилось весело отпраздновать Рождество. В огромном зале, где горели сотни свечей, пир подходил к концу.

Элинед удовлетворенно вздохнула и с удовольствием разгладила складки своего атласного платья цвета слоновой кости, расшитого жемчугом. Вне всякого сомнения, ни одна женщина в этот вечер не могла сравниться с ней.

Тщеславно улыбаясь, она окинула торжествующим взглядом праздничный зал. Усталые музыканты перестали играть. Гости начали потихоньку расходиться. Кое-кто уже устало клевал носом, ведь винный погреб Проктора славился в Честере. Потому-то в желающих попировать в его доме недостатка не было!

Элинед осмотрелась, пытаясь отыскать знакомую широкоплечую фигуру. Сегодня Рис надел кроваво-красный дублет из шелка и бархата, отделанный белым атласом. На фоне его смуглой кожи и черных как ночь волос цвета дублета казались особенно яркими. Именно она подарила ему этот роскошный наряд, и чтобы порадовать ее, Рис надел его нынче вечером. Собственно, Элинед на это и рассчитывала. Ей хотелось, чтобы вес женщины заглядывались на него, отчаянно завидовали и добивались внимания Риса, помня при этом, что принадлежит он только ей.

Но сам Рис до сих пор ничего ей не подарил. Должно быть, решил сделать это, когда они останутся наедине, При мысли о трогательной любовной сцене, что ожидала ее, на губах Элинед заиграла мечтательная улыбка. Вне всякого сомнения, Рис хочет извиниться за безобразную сцену. Вот и хорошо. Она, конечно, вначале будет дуться и отворачиваться, но потом великодушно простит и пообещает все забыть.

И тут Элинед увидела предмет своих мечтаний: окруженный стайкой щебечущих дам, Рис весело смеялся. Глаза Элинед гневно сузились. Какая-то женщина с неестественно бледным лицом игриво держала его за руку.

Должно быть, дочка одного из компаньонов Проктора. Бесстыжая мерзавка! Как она вульгарно хихикает и заигрывает с Рисом! Тонкие губы Элинед превратились в узкую красную полоску, когда она убедилась, что ему это даже нравится.

Она решительно встала и направилась к Рису. Подойдя поближе и хорошенько разглядев, что происходит, Элинед вскипела от ярости. Бесстыжая потаскушка дошла до того, что прижималась к нему всем телом. Травянисто-зеленый шелк платья обтягивал ее грудь словно вторая кожа. Острый розовый язычок игриво скользил по пухлым губам. В эту минуту она удивительно напоминала кошку, нацелившуюся на сливки.

— У нас весь вечер не было случая потанцевать, дорогой! — резко заметила Элинед. Схватив Риса за руку, она решительно отстранила наглую девицу.

Рис склонился к ушку дамы в травянисто-зеленом платье. На губах его заиграла чувственная улыбка. При виде того, как он на глазах у нее беззастенчиво флиртует с этой бесстыдницей, Элинед пришла в такую ярость, что с удовольствием растерзала бы обоих.

— Помните, лорд Рис, вы всегда желанный гость в нашем доме, — проворковала мерзкая распутница чуть хрипловатым, волнующим голосом. А потом склонилась в реверансе так низко, что все прелести, которыми столь щедро наделила ее природа, оказались у него перед глазами.

— Благодарю за любезное приглашение, мисс Джоан, — вежливо ответил Рис.

Элинед могла поклясться, что видела, как он напоследок игриво подмигнул девице. Та, жеманно и глупо хихикая, наконец оставила их одних. Элинед схватила Риса за руку и потащила его за собой. Музыканты снова заиграли, столы были убраны, и по залу теперь кружились танцующие пары.

— Ты же сказала, что у тебя разболелась голова, — напомнил Рис, когда они с Элинед присоединились к разодетым в пух и прах гостям, кружившимся под музыку.

— Мне уже лучше, — процедила Элинед сквозь зубы.

— Понятно. Мигрень исчезла как по волшебству, лишь только ты увидела, что Джоан отчаянно пытается соблазнить меня! — понимающе хмыкнул он, с удовольствием заметив, как ее щеки заалели от смущения.

— Что тут смешного, не понимаю?! Почему ты вообще позволил ей выставить себя на посмешище? — спросила Элинед.

— Да никто ничего и не заметил, уверяю тебя, милая. Не у всех же такой острый глаз, как у тебя! — ухмыльнулся Рис, наслаждаясь се растерянностью.

Поначалу Элинед даже не нашла, что ответить.

— Послушай, канун Рождества — не самое удачное время для ссор, — прошептала она умоляюще. — Перестань, прошу тебя! Ты так жесток со мной в последнее время.

Рис ласково сжал ее руку, прошептав на ухо несколько примирительных слов.

Танец закончился, и дурное настроение покинуло Элинед. Она сгорала от нетерпения, дожидаясь, когда же Рис преподнесет ей рождественский подарок.

— Ты не забыл, что все еще не подарил мне ничего к Рождеству? Или ты даже не позаботился об этом?

— Ну что ты, дорогая! Как же я мог забыть?! Подожди минутку. Я сейчас схожу за ним.

Элинед просияла. Присев на низкую скамейку возле стены, она горделиво разгладила пышную юбку, стараясь выглядеть как можно привлекательнее. Да она и впрямь была хороша! Роскошные, отливавшие серебром и золотом волосы, которые служанка заплела в толстые косы и, перевив лентами и жемчужными нитями, уложила над ушами в затейливую прическу, делали ее похожей на ангела. Элинед не хватало лишь двух белоснежных крыльев за спиной, чтобы как две капли воды походить на принаряженных в атлас ангелочков, украшавших каминную полку. Правда, лицо ее было куда красивее, чем у этих разряженных кукол. К тому же те были изображены с пухлыми, надутыми щеками — оба яростно дули в позолоченные трубы.

В зале, где всю ночь горели сотни свечей и пылали факелы, было трудно дышать. Поморгав, Элинед почувствовала, что у нее отчаянно болят глаза. Она едва смогла разглядеть приближающегося Риса.

— Давай отойдем в сторону, подальше от толпы. Не хочу, чтобы на нас глазели любопытные, ведь это касается только нас с тобой, — сказал Рис. Взяв Элинед за руку, он потянул ее за собой. Украдкой скосив на него глаза, она с радостью заметила, что он держит под мышкой плоскую деревянную шкатулочку.

Сердце Элинед радостно екнуло. Девушка послушно последовала за ним. Сейчас можно сыграть роль послушной и кроткой овечки, великодушно решила она.

Словно маленький ребенок, Элинед стиснула руки, сгорая от нетерпения. Рис улыбнулся и протянул ей шкатулку из сандалового дерева с изящно изогнутой крышкой. Пылко поблагодарив, Элинед вежливо поднесла к глазам шкатулку, любуясь изящной безделушкой. Однако для хранения драгоценностей она была чересчур велика, разве что Рис расщедрился и приобрел для нее целый гарнитур. Трясущимися, пальцами Элинед откинула золоченый крючочек и подняла крышку. Скорее всего рубины, а может, и жемчуг, промелькнуло у нее в голове. Внутри на фоне нежно-розового атласа покоилась пара изящных голубых перчаток.

— О… какая… какая прелесть! Шкатулка просто чудо, — удивленно прошептала она запинаясь. Элинед достала перчатки и, не удержавшись, заглянула внутрь. Там было пусто.

— Примерь их. Ллойд стащила для меня пару твоих перчаток, чтобы убедиться, что я не ошибся в размере, — объяснил Рис, с довольным видом наблюдая, как Элинед натягивает мягкую, как пух, перчатку на свою узкую белую руку.

— Ах, они замечательно подошли!..

Она растерянно разглядывала перчатки. На отворотах белым шелком были изящно вышиты цветы и крохотные птички. Да, это было настоящее произведение искусства — только Элинед ожидала совсем другого.

— И это все? — произнесла она наконец, не в силах справиться с горьким разочарованием.

Ее жадность позабавила Риса.

— Ради всего святого, Элинед, неужто ты ожидала ключ от Честера?! Эти перчатки обошлись мне в изрядную сумму, да еще сандаловая шкатулка в придачу.

— Нет… конечно же… я не то хотела сказать, — покраснев до слез, пробормотала она. — Просто я надеялась, что это будет нечто более личное, — пробормотала Элинед, пытливо вглядываясь в лицо Риса.

— Ну, как ты сама заметила, обручального кольца там нет.

— Нет, Рис… вовсе нет… Но он уже не слушал ее.

— Ваша жадность, леди, не имеет границ. А теперь позвольте пожелать вам доброй ночи.

— Прошу тебя, Рис, не уходи! — воскликнула Элинед, цепляясь за его руку.

— Уже довольно поздно. Для одной ночи веселья вполне достаточно.

С непроницаемым лицом он холодно коснулся губами ее руки. Элинед с радостью отвесила бы ему пощечину. Итак, в конце концов выяснилось, что ту золотую безделушку он все-таки покупал не для нее! И уж конечно, не для наглой мисс Джоан!

Элинед раздраженно сунула перчатки в шкатулку из душистого сандалового дерева, с трудом подавив в себе желание швырнуть ее в камин. Затем неторопливо направилась туда, где за минуту до этого мелькнуло травянисто-зеленое платье — может быть, на нем сейчас и красуется та самая брошь, которую она уже считала своей? Нет, на девице ничего подобного не было. Странно, подумала Элинед, может быть, он просто не успел отдать ей подарок? Или у нее хватило ума не выставлять его напоказ?

— Мисс Джоан, уже поздно. Большинство дам давно отправились отдыхать! — резко напомнила Элинед. — Неужели вы не устали веселиться?

— И вправду поздно! Отец отправился разыскивать мой плащ, — дружелюбно улыбнулась Джоан. — Тогда до завтра. Гвен сказала, что нас ждут танцы, и пантомима с акробатами, и сливовый пудинг! — громко перечисляла она, приплясывая от волнения. Ее миндалевидные зеленые глаза впились в роскошное платье Элинед. — А самое главное, — торжествующе добавила она, — то, что лорд Рис пообещал отыскать меня во время поцелуйного обряда! — В эту минуту девица заметила, как глаза Элинед вспыхнули гневом, и поспешно поджала губы.

— Не сомневаюсь, — ехидно процедила Элинед, круто повернулась и вышла из зала.

Вслед за ней летел торжествующий, насмешливый смех мисс Джоан. Как глупо!

Элинед с раздражением передернула плечами. На что она рассчитывала, пытаясь уязвить эту пустоголовую девчонку?! Но раз Джоан собирается домой с отцом, стало быть, свидания с Рисом сегодня не будет. Или они сговорились одурачить старого тупицу? А вдруг она ошиблась и Рис и не думал о Джоан? Ведь она давно заметила, что наглые шлюхи не в его вкусе! Увы, он всегда засматривался на пышнотелых, крепких женщин вроде леди Джессамин Дакре, которые яростно отстаивают свою независимость.

Элинед выбежала из зала. Неужели то, что она подозревала с самого начала, было правдой? Возможно ли, что Джессамин Дакре сейчас в Честере?

Что, если Рис купил брошь для нее?

Элинед с удивлением почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. «Будь ты проклят», — с яростью подумала она. Неужто и она влюблена в него? Нет, это невозможно! Никогда она не опустится до того, чтобы позволить мужчине, даже Рису, завладеть ее сердцем. Просто она поддалась слабости, успокаивала себя Элинед. Держать Риса на коротком поводке оказалось куда труднее, чем представлялось вначале.

Удастся ли справиться с этим, в отчаянии спрашивала себя Элинед. Присев на подоконник, она рассеянно вглядывалась в морозную темноту за окном. Рис и не подозревает, что за каждым его шагом следят. Скоро она узнает, насколько обоснованны ее подозрения.

Чья-то щуплая фигурка выскользнула из дома, и сердце Элинед болезненно заныло. Это был тот самый мальчишка, которого она приставила следить за Рисом! Он крадучись пробрался через двор и растаял в темноте. Скрипнула дверь — мальчишка выбрался на улицу.

А это значит, что Рис сейчас уйдет! Все понятно — собирается провести ночь с какой-то женщиной! Или просто ему не терпится преподнести ей подарок. «Будь ты проклят, подлый предатель, ничтожество, изменник! — бормотала Элинед сквозь зубы, не замечая, что по щекам ее текут слезы.

Она прижалась лбом к холодному камню стены. Откуда-то долетел взрыв звонкого женского смеха, и несколько низких мужских голосов затянули старинную балладу.

Сегодня сочельник — значит, завтра уже Рождество. Наутро шумная толпа гостей заполнит весь дом, и так будет продолжаться все дни святок. Боже, как же ей справиться с той злобой, что душит ее при одной мысли об измене Риса, как ничем себя не выдать?! Ведь Рис и не подозревает, что ей все известно.

Уже завтра она узнает, кто эта женщина. Вот тогда-то и придет время поговорить с Рисом. Интересно, что он скажет в свое оправдание? Уж она-то позаботится, чтобы негодяй заплатил за оскорбление. И да поможет Бог той женщине! Элинед обезумела от ревности…

Оглушительно звонили церковные колокола. Их голоса звонко разносились в прозрачном морозном воздухе.

Обычно Джессамин слышала, как в аббатстве звонили к заутрене или к обедне. Она попробовала угадать время, но так и не смогла, хотя понимала, что час довольно поздний. Должно быть, Рождество уже наступило. Разве могла она представить, что когда-нибудь ей придется встречать этот праздник в полном одиночестве, в Жив тоскливой тишине пустой и холодной комнатушки под самой крышей гостиницы?!

Джессамин прижалась лбом к холодной створке окна, вглядываясь в промозглую темноту. Ветви кустов возле двери гостиницы серебрились инеем. Над ней, поскрипывая, раскачивался фонарь, кидая тусклые отблески нa дорогу.

Уже утро, а Риса вес нет!

Злясь на себя, девушка решительно отвернулась от окна. Джессамин не сомневалась, что если бы не Эли мед, Рис никогда бы не забыл, что она ждет его.

Девушка подбросила дров в огонь и принялась задумчиво распускать шнуровку золотого платья. Пальцы Джессамин нащупали изящную подвеску, унизанную матовыми жемчужинами и янтарем. Она сжала ее, словно маленькая безделушка была волшебным амулетом, способным избавить от сердечных мук. Вспомнилось, как они с Рисом были в ювелирной лавке. Это ведь он надел ей на шею изящную золотую безделушку и заставил Джессамин принять ее в подарок в придачу к великолепному золотому платью. Разве он стал бы проводить с ней столько времени, тратить сколько денег, если бы собирался вскоре бросить в угоду Элинед?

Слезы заструились у нее по щекам. Джессамин проглотила обиду и тяжело вздохнула. Она постарается быть терпеливой. Должно быть, Риса что-то задержало.

Чуть позже она услышала чьи-то быстрые шаги на мостовой.

Джессамин, подскочив к окну, заметила, как широко распахнулась дверь гостиницы, украшенная гирляндой из остролиста, и высокая, закутанная в темный плащ фигура переступила порог. Интересно, кто это: припозднившийся путешественник или озябший нищий? А вдруг это Рис?!

Стиснув до боли руки, она замерла перед камином, не в силах отвести глаз от двери и напряженно вслушиваясь, не раздадутся ли за ней знакомые шаги. Прошло еще несколько мучительных минут, и ожидание Джессамин наконец было вознаграждено. Скрипнули ступеньки, и в дверь негромко постучали. Радостно вскрикнув, она распахнула ее и испуганно остановилась. Призрачный лунный свет заливал коридор молочно-белым сиянием. А на пороге беззвучно маячила высокая черная тень.

Но тут раздался знакомый голос, и сердце девушки радостно дрогнуло.

— Джессамин, любовь моя, прости, что не мог прийти раньше!

И мгновенно позабылись слезы и печаль. Осталась только пьянящая радость — Джессамин с криком кинулась на шею Рису.

Нежно поцеловав ее, Рис почувствовал вкус соли на губах и догадался, что она плакала. Брови его сдвинулись. Разжав руки, он отодвинул ее от себя и с изумлением заметил печаль на ее лице.

— Что это… неужели слезы? Боже мой, неужели ты вообразила, что я не приду?! Ох, Джессамин, Джессамин!

— Было так поздно! Вот я и подумала, может, тебе так весело, что ты позабыл про меня или… — Она запнулась.

— Или отправился в постель с другой женщиной? — Он мрачно сдвинул темные густые брови.

— Что-то вроде этого, — созналась Джессамин, и лицо ее зарделось от смущения.

— Ну скажи, что мне сделать, чтобы ты поверила — нет у меня никого, кроме тебя! — прошептал Рис, нежно прижимая девушку к себе.

— Я надела это платье для тебя, — наконец выдохнула она, не зная, как перевести разговор на более приятную тему.

— Ты прекрасна, как видение! Дай мне полюбоваться на тебя.

Рис с улыбкой отодвинул ее от себя, наслаждаясь тем, как завораживающе мерцает в слабом свете камина золотистый атлас. Платье было так великолепно, что подошло бы королеве. Пышный куний мех мягко оттенял изящно изогнутую шею Джессамин и казался особенно темным па фоне нежной теплой кожи цвета густых сливок. Представившееся его глазам восхитительное зрелище застала вило Риса затрепетать от нетерпения.

— Оно прелестно, но, признаюсь тебе, Джессамин, я даже и вообразить не мог, как ты будешь хороша в нем! Мне даже немного жаль, что придется его снять…

При этих словах он выразительно подмигнул ей, и Джессамин облегченно рассмеялась.

Она быстро распустила завязки его плаща и отбросила его в сторону. При виде великолепного дублета девушка восторженно охнула.

— В этом наряде ты похож на сказочного принца!

— Спасибо, любовь моя, это рождественский подарок, — сказал Рис. Опустив руку, он нащупал кожаный кошель, висевший у него на поясе. — А кстати, если уж говорить о подарках, у меня для тебя кое-что есть.

— Еще один?

— Ах, любовь моя, я был бы рад осыпать тебя ими, если бы это помогло сделать тебя счастливой! — прошептал он нежно. Сжав ее лицо ладонями, Рис любовно вглядывался в него, наслаждаясь ее красотой и трепеща от тех чувств, которые только этой женщине было под силу разбудить в нем. — Сердце мое, любимая моя Джессамин…

Его губы прижались к ее губам в нежном поцелуе. Джессамин с радостью ответила ему, и, как и всегда, тело ее встрепенулось.

— Позвольте мне усадить вас здесь, перед камином, миледи, — скомандовал он. Если дело так пойдет и дальше, прикинул про себя Рис, вряд ли им удастся остановиться. — Учтите, это сюрприз, так что будьте любезны закрыть глаза!

Джессамин, как послушный ребенок, уселась на скамье перед камином. Она почувствовала его горячие пальцы на своей коже и едва удержалась, чтобы не подглядывать.

— Это я дарю тебе от всего сердца, — прошептал Рис. — Пусть оно всегда напоминает тебе о моей любви!

Девушка открыла глаза. В ее ладони, как в гнездышке, сверкало золотом и эмалью то самое сердечко, которым она любовалась в лавке ювелира. В свете свечей мягко сияли голубые и белые цветы.

— О, Рис… ты купил его для меня? Спасибо, спасибо тебе! Ах, какая прелесть! — Джессамин в восторге осыпала его поцелуями. — Спасибо!

— Ну-ка поверни его и посмотри, что там с обратной стороны, поднеси его к свету.

Джессамин поспешила к свече, повернув сердечко обратной стороной вверх. Там были выгравированы какие-то буквы. Сердце у нее заколотилось — два крохотных переплетенных сердечка соединялись в одно изящно выгравированной гирляндой, а в середине сверкали две буквы — Р и Д. Вокруг них было что-то написано. Дрожа от волнения, она прочла: «Любовь соединяет два любящих сердца».

— О Рис! Я всегда буду носить его.

Джессамин вспомнила, что у нее тоже есть для него подарок.

— А сейчас твоя очередь закрыть глаза! — воскликнула она.

Девушка торопливо порылась в кошеле, вытащила купленную для него пряжку и, осторожно разжав пальцы Риса, опустила ее в его ладонь.

— Вот, посмотри — это и есть мой подарок!

Рис опустил глаза и увидел пряжку. Лицо его осветилось благодарной улыбкой.

— Ты ходила к ювелиру одна, чтобы купить ее для меня? — удивленно присвистнул он.

— Да, конечно. Скажи, ты гордишься мной? Я была уверена, что она тебе понравится, а потом… эти цветы так похожи на цветы Ллиса…

— Как будто ее специально сделали для меня! Ох, Джесси, спасибо тебе, любимая, но не стоило так тратиться.

— По-моему, ювелир мне уступил. Вначале-то он решил, что я явилась за украшением, которое заказала заранее… Как я теперь понимаю, он подумал, что я пришла забрать сердечко, и расшумелся, потому что не закончил гравировку.

Услышав это наивное признание, Рис лукаво улыбнулся. Старый лис! Ну и хитер, однако! И словом не обмолвился ни тому, ни другому. А сам, наверное, от души потешался над наивными любовниками, пожелавшими удивить друг друга!

— Ты сам придумал надпись? — спросила Джессамин.

— Конечно! — горделиво ответил Рис, усадив девушку к себе на колени. — Неужели ты думаешь, что этот старикашка, у которого вся кровь давно превратилась в лед, способен придумать нечто подобное?!

— Да… но он всю жизнь помогал влюбленным, думаю, у него в запасе немало соответствующих фраз, — хмыкнула она, кончиком языка игриво скользнув по его щеке. Кожа Риса еще была холодной от ночного ветра.

— Нет уж, будь уверена, он не принимал в этом никакого участия… ну, кроме гравировки, конечно. Но я до сих пор не могу поверить, что у тебя хватило смелости отправиться одной в город! Слава Богу, что все обошлось!

— Но ведь это было днем! — Нетерпеливо отмахнувшись, Джессамин осторожно прикусила ему мочку уха. — Я отправилась на рынок, купила марципанового человечка в подарок Уолтеру и очаровательный ошейник для Неда. Мне даже удалось приобрести кое-какую мелочь для Джека и его жены. Они были так добры ко мне!

— А кстати, о марципане… — Рис потянулся за своим кошелем и, раскрыв его, извлек какой-то сверток в белой холщовой тряпице. Внутри оказалась парочка ангелочков из белого марципана, покрытых слоем медовой глазури. От них исходил приятный аромат сандалового дерева. Фигурки немного зачерствели, но Джессамин как ребенок обрадовалась неожиданному лакомству — в конце концов, не один Уолтер любил сладости.

А за окном, в темноте, отсчитывая часы, уныло звонили церковные колокола.

— По-моему, мы попусту теряем время. Ночь проходит, а месса начнется рано. Кстати, ты помнишь, что собиралась в церковь вместе со мной?

— Разве я виновата, что ты так долго пил и веселился в доме Мэсси?! Если бы ты пришел пораньше, как я надеялась, сейчас мы бы уже мирно спали. Разве нет?

— Сомневаюсь, что вообще сомкну глаза в эту ночь! — хмыкнул Рис, осторожно поставив Джессамин на ноги и поднимаясь сам. — Позволь, я сниму с тебя платье. Ты доставишь мне это удовольствие? И эту подвеску, которую я так ловко купил!

Джессамин рассмеялась, заметив, как при этих словах его взгляд жадно устремился туда, где, уютно устроившись в затененной ложбинке между упругих грудей, таинственно мерцала подаренная им накануне подвеска. Рис наклонил голову, и его горячий язык змеей проскользнул между двумя белоснежными выпуклостями, обжигая кожу и заставляя Джессамин содрогаться от наслаждения.

— О, милый, это будет самое прекрасное, самое счастливое Рождество в моей жизни! — прошептала она, заставляя его поднять голову. Губы их слились в поцелуе.

— М-да, такого я даже вообразить не мог. А ведь это только начало. Ты не забыла? Утром мы едем в Кэрли.

Сердце Джессамин бешено забилось. Потеряв голову, она совсем забыла, что их ждет долгая дорога. И сейчас уверенность в том, что Рис любит ее, предвкушение его ласк наполнили ее блаженством.

Почти одновременно они принялись торопливо раздевать друг друга.

Пальцы Джессамин слегка дрожали, путаясь в застежках его дублета. Она дергала и рвала их, стремясь поскорее проскользнуть внутрь, коснуться его гладкой, горячей кожи. И тут железная выдержка Риса дала трещину. Он долго сохранял спокойствие, медленно расстегивая ее платье, но вырез опускался все ниже, обнажая мягкую, белую, как слоновая кость, грудь девушки.

— О, Джессамин, люби меня, люби! — простонал он, прижимая ее к себе. Обхватив ладонью упругие шелковистые полушария, Рис сжал пальцами напрягшиеся соски и услышал вырвавшийся у нее стон.

Не выпуская Джессамин из объятий, Рис кое-как ухитрился раздеться и рухнул на постель. Джессамин упала на него, распластавшись вдоль его сильного горячего тела. Она двигалась в медленном, чувственном ритме, пока наслаждение от игры не стало чересчур острым. Тогда Рис одним рывком перевернул девушку на спину.

Платье отлетело в сторону и золотистой лужицей растеклось по темной шерсти покрывала, со стуком упали на пол сброшенные туфельки. Тела их и губы слились воедино.

— О, милая, я никогда так не любил ни одну женщину в мире! — задыхаясь, признался Рис, и глубокая искренность, звучавшая в его голосе, заставила Джессамин затрепетать от счастья. Его большие горячие ладони гладили ее спину, нежа и согревая девушку.

— О, Рис, я тоже люблю тебя, — пролепетала Джессамин в ответ, теряя голову от наслаждения. — Кажется, прошла вечность с тех пор, как мы были вместе. Я истосковалась по тебе, по твоим рукам…

Рис улыбнулся, вглядываясь в ее лицо. Единственная свеча слабо освещала комнату.

Рука Джессамин легко скользнула вниз, коснувшись его напрягшейся плоти. Пальчики ее нежно пробежались по тяжелому копью, вжимавшемуся в ее бедра, наслаждаясь ощущением его мощи, потом нетерпеливо сомкнулись, едва не лишив Риса самообладания.

Отстранив Джессамин, Рис погладил ее бедра, отыскивая самые чувствительные уголки. Его загрубевшие пальцы воина умело ласкали ее тело.

— Похоже, я буду любить тебя до самой мессы. Как тебе это понравится? — прошептал он.

Его горячее дыхание обожгло ей шею. Джессамин почувствовала, как Рис нежно ласкает ее ухо. Неистовая жажда любви потрясла девушку с такой силой, что она с криком прижала его к себе.

— Да, о да, умоляю тебя! — прошептала Джессамин в ответ. И вот со стоном, содроигувшись всем телом, которое уже не принадлежало ей, она позволила Рису ворваться в нее. Она больше ничего не чувствовала — только ту обжигающую силу, с которой он утолял свою страсть. Это было похоже на какой-то волшебный, упоительный танец. Их тела, сжигаемые могучим желанием, жили своей собственной жизнью, они искали, находили и дарили наслаждение. В этой полутемной комнате, крепко сжав друг друга в объятиях, Рис и Джессамин вознеслись к небесам в едином порыве страсти.

Чувствуя, что вот-вот взорвется, Рис шептал ей на ухо слова любви на своем родном языке. Душа его раскрылась, как цветок. Забыв об осторожности, забыв обо всем, он отдавал Джессамин всего себя. Никогда еще им обоим не доводилось испытывать ничего подобного. Разгоряченные тела, охваченные пламенем, лихорадочно извивались, сотрясаясь в конвульсиях, пока наконец они вместе не закружились в водовороте страсти.