Никогда Дженни еще не была так счастлива. Рука об руку с Китом Эшфордом стояли они на палубе корабля, встречая июньский рассвет, багрянцем окрасивший далекий горизонт. Море ласково покачивало корабль.

Бретань осталась позади, судно держало курс на Корнуолл. После того как контрабандный груз перекочует к местным дельцам, Кит намеревался плыть в Ирландию, в Дублин, и, поставив корабль на ремонт, навестить свое фамильное владение в графстве Уиклоу.

– Не терпится, наверное, ступить ногой на твердую землю? – спросил Кит, обнимая ее за талию.

– С тобой мне хорошо везде – и на море, и на суше.

– Ты – само совершенство, – улыбаясь, шепнул он, целуя ее в макушку.

Помощник подошел переговорить с капитаном, и Дженни неохотно отошла в сторонку. Спиной опершись на перила, она наблюдала за Китом. Соленый ветер трепал его золотые волосы, голубые глаза казались совсем светлыми на загорелом лице. Он был без бороды – по настоятельной просьбе Дженни он расстался с дорогим ему украшением. Дженни любовалась его тонким благородным лицом, хранившим сейчас сосредоточенно-внимательное выражение, точеной стройной фигурой, крепкими, по-моряцки расставленными ногами, более привычными к качающейся палубе, чем к твердой земле.

Серебристая луна тускло мерцала сквозь облака. Море вблизи Корнуолла было непривычно тихим. Матросы сгружали контрабандный товар. После того как в 1662 году вышел закон, запрещавший импорт фламандского кружева, изделия голландских мастериц подскочили в цене в несколько раз – лондонские щеголи не желали отказывать себе в удовольствии носить красивые вещи и не скупились. Контрабанда такого рода стала весьма прибыльным делом.

Избавившись от груза, «Калина» неслышно снялась с якоря. У Дженни было неспокойно на душе. Казалось, ничто не предвещало беды, летняя ночь была тиха и безветренна, но смутное предчувствие несчастья мешало Дженни наслаждаться жизнью.

– Пойдем вниз, – хриплым шепотом проговорил Кит, целуя ее в мочку уха. – У нас еще несколько часов до рассвета.

Дженни с готовностью подставила губы для поцелуя. Кит рядом, он любит ее, и ничто, кажется, не может их разлучить. Отчего же тогда ей хочется плакать?

* * *

Древнее владение Россов, Россхит в графстве Уиклоу, располагалось в живописной долине Клара. Вдалеке вздымались в небо поросшие зеленью Уиклоуские горы, где струились ручьи по горным уступам, где цветы, щедро напоенные кристально чистой влагой, качали головками в зеленой траве. С верхнего этажа усадебного дома можно было любоваться серебряной змейкой реки Лиффи, по берегам которой в изобилии росли кусты малины, королевского чистоуста и желтого касатика.

– Как здесь красиво! – воскликнула Дженни.

– И к счастью, это все еще моя собственность. Хотелось бы надеяться, – помолчав, добавил Кит.

К Дженни снова подкрался этот холодок страха – дурное предчувствие давало о себе знать постоянно с той самой ночи вблизи местечка, куда не так давно, а казалось – в другой жизни, привез ее Мануэль как хозяйку.

– Не может быть, чтобы люди короля стали искать тебя здесь. Откуда им знать, что ты в Ирландии?

– Карл знает, что я сюда вернусь, иначе он давно бы подарил это имение кому-нибудь из тех, кто сумел позабавить его в минуты дурного настроения.

– Не слишком ты высокого мнения о нашем короле.

– Я уважал Карла и был ему верен, но не могу сказать, что продолжаю уважать того, кто превратился в ручную собачонку леди Каслмейн.

– Но, согласись, король никогда не был особенно настойчив в том, чтобы тебя нашли и схватили.

– Это верно, хотя и настораживает. В такой славный денек не хочется говорить об этом, можно найти себе занятие и поприятнее.

Кит повел ее по комнатам особняка, где странным образом соседствовали роскошь и запустение. Парчовые обои на стенах местами обтрепались, на дорогих шелковых портьерах кое-где зияли дыры. Предметы мебели разных веков и стилей не слишком удачно сочетались друг с другом: солидная дубовая мебель времен Тюдоров и резная ореховая новой эпохи. В массивном, витиевато украшенном буфете красовалась тарелка – та, что была на столе во время свадебного пира бабушки Карла Стюарта.

Больше всего Дженни пришлась по душе маленькая гостиная. Восточные окна комнаты выходили на просторную, усыпанную маргаритками лужайку, а южные, украшенные тяжелыми бархатными портьерами темно-лилового цвета, – на живописный сад, не уступавший в своем великолепии садам Уайтхолла.

– Ни разу ты не спросила меня, как случилось, что я оказался капитаном «Калины», – сказал Кит, вальяжно усевшись в обитое бархатом кресло и вытянув перед собой длинные ноги.

– Наверное, боялась спросить.

Кит усмехнулся.

– Во Франции, подыхая от скуки, я нанялся капитаном на галеон. Судно атаковали голландские пираты, и оно пошло ко дну, но нам удалось захватить вражеский корабль. Мою команду составили голландские головорезы, мои французские моряки с галеона и малая толика добрых англичан для крепости.

– Ты думаешь, королю известно, что ты плаваешь капитаном на «Калине»?

– Ты еще спрашиваешь! Уверен, что мой братец уже расчертил маршрут на карте и каждый день докладывает королю о моем местонахождении. Конечно, знает, но дает мне повариться немного в собственном соку. Иначе он давно послал бы своих молодцов мне на перехват. Или отдал бы братцу мой титул вместе с имением.

– Может, он недолюбливает твоего брата и не хочет его награждать? – тихо сказала Дженни, про себя подумав о том, что король не может не знать о связи Джеймса с королевской любовницей.

Кит засмеялся, словно прочитав ее мысли.

– Думаешь, он ревнует Джеймса? Нет, король не таков.

– Может, он простил тебя.

– После той сцены, что я закатил на балу? – Кит с удивлением обнаружил, что Дженни покраснела. – Тебе все еще больно об этом вспоминать?

Дженни молча кивнула, опустив глаза. Сколько раз он корил себя за глупую выходку. Если бы можно было взять обратно сказанное, стереть из ее памяти то слово, что сорвалось с его губ!

– Мы живем в кредит, Дженни. Живем между небом и землей и будем существовать так, пока король не простит меня или не приговорит. И ты, Дженни, пока со мной, должна принять эти правила игры.

Дженни подняла голову, в глазах ее блестели слезы.

– Когда я сказала, что останусь с тобой навсегда, я понимала всю меру опасности. Если король действительно так хорошо осведомлен о твоих перемещениях, он знает и о том, кто тебя сопровождает.

Кит взял ее маленькую руку и поднес к губам.

– Да, моя сладкая, и это доставляет мне невыносимую боль. Я не хотел подвергать тебя опасности, поверь.

Кит обнял ее, усадил на колени. Здесь, в уютном покое нарядной гостиной, опасность не воспринималась как нечто реальное. Карл не представлялся ей каким-то суровым и опасным властелином. Другое дело Мануэль. Холодок страха пробежал у нее по спине. У цыган были свои понятия о мести.

Как-то ранним июньским утром, когда роса еще не просохла на лепестках роз под окнами столовой, Дженни вдруг увидела всадника, приближающегося к дому. Темный плащ его развевался как знамя. У Дженни сердце ушло в пятки.

– Господи, это еще что за гости?!

Кит встал и направился в красный зал, чтобы принять незваного гостя.

Когда Кит вернулся, Дженни по его лицу поняла, что предчувствие ее не обмануло.

– Мы искушали судьбу, обсуждая запретную тему, – с убийственной серьезностью сообщил Кит.

– Что случилось? – прошептала Дженни.

Кит молча вынул пергамент, с которого свисала сорванная королевская печать – словно сгусток крови на алой ленте.

Дженни взяла документ онемевшей рукой.

Она медленно читала королевское распоряжение о том, что Кристофер Эшфорд вызывается в Лондон, чтобы предстать перед судом по обвинению в измене. Под витиевато выведенными словами стояла собственноручная подпись Карла.

– А если ты не поедешь?

– Тогда у Карла будет законный повод лишить меня земли.

– Что ты будешь делать?

– Единственное, что я могу сделать, – это ответить на обвинение. Сомневаюсь, что мой братец Джеймс ожидает от меня такого прямого хода.

– Кит, умоляю, возьми меня с собой!

– Я не хочу с тобой расставаться, и посему ты поедешь со мной, – сказал он наконец. Дженни готова была запрыгать от радости. – Но только при условии, что ты готова вверить себя милости твоего… его величества. – Слова давались ему с трудом – слишком болезненной была тема.

– Ты просишь меня воспользоваться моими прежними… отношениями с ним? – недоверчиво спросила Дженни.

– Если меня заключат в Тауэр, это твой единственный шанс. Он всегда был щедр и милостив к своим… – Кит отвернулся, слово застряло у него в горле.

– К своим шлюхам.

– Я не это слово хотел сказать.

– Это ли, другое – означает оно то же самое.

– Не спорь со мной, Дженни! Ты же видишь, мне и без того тяжело! Если учесть, что путь отсюда до Лондона неблизкий, ты можешь провести здесь еще пару месяцев, прежде чем мой братец вышвырнет тебя отсюда.

– А что, если я откажусь? – Затаившаяся старая вражда продолжала существовать и, едва был дан повод, обнаружила себя, словно и не было этих долгих недель безмятежного счастья.

– Тогда, моя дорогая, тебе придется самой предпринимать шаги к собственному спасению. – Кит прошел к двери, комкая в кулаке королевское послание. – Я должен скакать в Дублин, чтобы все подготовить для путешествия. Хотя Карл всегда был человеком терпеливым, на этот раз, похоже, его терпению пришел конец.

– Кит!

Дженни побежала следом, подобрав синие пышные юбки так, что обнажились стройные лодыжки. Она настигла его на пороге, под старинным гербом, поблескивавшим на солнце.

– Неужели тебе будет все равно, если я восстановлю свои… отношения с ним?

Кит обернулся. Зубы его были крепко сжаты, под скулами ходили желваки.

– Господи! За кого же ты меня принимаешь? Я ищу способ, как спасти твою шею, глупая ты девчонка! Когда я буду гнить на вшивой соломе, едва ли я смогу составить конкуренцию королю. Разве ты не знаешь, что каждая минута, что ты проведешь в его объятиях, станет для меня пыткой?

– Кит, прости, – обливаясь слезами, воскликнула Дженни, – но ты казался таким… таким…

– Мы не женаты, и Карл имеет на тебя больше прав, чем я. В конце концов, он король Англии. Как только «Калина» будет готова к выходу в море, мы отчаливаем.

– Кит, прошу тебя, не будь со мной таким жестоким. Я хочу поехать с тобой, но возвращаться к королю…

– Каким бы ни было твое решение, помни, что я люблю тебя, – крикнул он, сбегая по ступеням. – Мы успеем обсудить все потом, когда я вернусь.

– Я буду ждать, – крикнула ему Дженни. В отчаянии прислонившись пылающим лбом к холодной двери, она стояла и ждала, пока не скроется из вида светловолосый всадник – ее Кит.

Кит ехал в Дублин, понимая, что, возможно, едет по этой дороге в последний раз как свободный человек. Вполне возможно, что гвардейцы его величества уже поджидают возле «Калины». Но не только сознание бренности собственного существования наложило суровый отпечаток на его лицо. Только что он сам, своей рукой, отдал любимую женщину сопернику. Этот шаг был сделан в отчаянной попытке спасти ее жизнь, но от этого Киту было не легче.

Летние дни радовали теплом и ласковым солнцем, но Дженни не могла наслаждаться ни пением птиц, ни созерцанием красот ирландских пейзажей. Мысли ее были о Ките. Как мог он так безжалостно поступить с ней?! Волей-неволей Дженни задумалась о том, насколько Кит был искренен, когда говорил ей о любви. Не может мужчина, который любит, вот так запросто предложить любимую женщину другому – ведь только в постели с королем могла она заработать ту милость, на которую рассчитывал лорд Росс. Но Дженни твердо решила ехать с ним в Лондон. Пусть будет что будет – она обязана поддержать его. И для того, чтобы поехать в Лондон вместе с Китом, она притворится, что повинуется его желаниям.

Сады Россхита купались в лунном свете. Дженни не находила себе места. Сон бежал от нее – без Кита ей было неуютно в огромной кровати. Подготовка корабля к плаванию отчего-то затянулась – Дженни предпочитала не думать о худшем, о том, что Кита уже могли арестовать и отправить в Лондон казенным маршрутом.

Отчаявшись уснуть, Дженни накинула зеленый шелковый пеньюар и, подвязав его уже на ходу золотистым широким поясом, спустилась вниз. Обстановка в доме с отъездом Кита была весьма напряженной. Слуги все были ирландцы и по-английски почти не говорили. Заставлять кого-то из них готовить ей еду среди ночи она не решилась.

Просторная каменная кухня тонула во мраке, лишь возле очага, в котором уже догорали угли, мерцая красноватым светом, можно было что-то разглядеть. При появлении Дженни кухарка Бриджет подскочила в испуге – хозяйка застала ее спящей на рабочем месте.

– Мне бы хотелось кружку молока и что-нибудь из выпечки, – попросила Дженни. – Но ты не беспокойся, я и сама возьму.

– Нет, хозяйка, я сама. Хозяин с меня шкуру спустит, если увидит, что вы сами себе готовите, а ведь он может в любое время появиться. Еще вчера Нейл сказала, что у нее такое предчувствие, что он появится еще до исхода ночи.

Бриджет прошла на другой конец кухни, чтобы зажечь свечу.

Дженни поворошила угли в очаге, согреваясь – ночи были прохладными. Бриджет гремела посудой, готовя хозяйке ужин. Она была единственной, с кем Дженни могла поговорить – то ли она понимала английский лучше других, то ли просто была дружелюбнее.

Дженни взяла с тарелки теплый пирог с мясом и стала есть, запивая его молоком. Не успела она проглотить кусок, как в дальнем конце дома послышалось какое-то движение. Дженни замерла в тревожном ожидании. Звук голосов приближался со стороны конюшен – ей показалось, что Майкл, привратник, кричит на кого-то. По черной лестнице вниз стали спускаться другие слуги. Дженни поплотнее затянула пояс, внутренне подготовившись к роли хозяйки, и пошла выяснять, в чем суть инцидента.

Дверь черного хода была распахнута настежь. Возле конюшен она увидела два темных силуэта. В одном из них она узнала привратника, что касается второго – в его фигуре было что-то знакомое. Дженни быстро пошла по вымощенной дорожке. Голые лодыжки обдавало ночной прохладой. Дженни ускорила шаг. До конюшен оставалось несколько ярдов, когда тот, второй вдруг резко обернулся, и она застыла, потеряв от страха дар речи.

– Иди сюда, я узнал тебя! – Лицо Мануэля перекосилось от ярости. Дженни бросилась бежать, но слуги, то ли не понимая, что ей грозит опасность, то ли не желая вмешиваться, стояли безучастно. Мануэль в два прыжка настиг ее и потащил к оседланной лошади.

– На помощь! – вопила Дженни что есть мочи, но слуги словно окаменели.

– Не рви голос, лживая дрянь, – бросил ей Мануэль. – Они не станут помогать тебе. Эти люди знают силу цыганских проклятий. Стойте где стоите! – рявкнул Мануэль, обращаясь к запуганным слугам. – Стоит вам сделать шаг, и я превращу ваши кости в воду, а кровь сделаю ядом. – Довольный реакцией на свои слова, Мануэль добавил: – А своему господину непременно скажите, кто осквернил своим приходом эти священные порталы, скажите, что его навестил самый презираемый из его бывших смердов.

Мануэль, не встречая сопротивления со стороны слуг (а с хрупкой женщиной справиться для него не составляло труда), закинул Дженни на коня, вскочил на него сам и пустился в галоп. Он гнал коня к востоку – к морю, где, должно быть, его поджидало судно. Напрасно Дженни кричала, напрасно колотила его ногами, Мануэль лишь хлопнул ее по голове, как назойливую муху, и Дженни обмякла. Очнувшись пару часов спустя, она не сразу поняла, что качает ее не море и не Кит крепко обнимает во сне.

– Осталась всего пара минут, дорогуша, – уведомил ее Мануэль.

Впереди, залитое лунным светом, серебрилось море. Совсем рядом, в двух ярдах, виднелась лодка – наверняка с сообщниками Мануэля, а чуть дальше вырисовывался черный контур корабля, бросившего якорь неподалеку.

– Где же твой красавчик капитан? – язвительно поинтересовался Мануэль. – Представляю, как он будет разочарован, когда, вернувшись в свое гнездышко, не найдет там своей шлюхи!

– Он убьет тебя.

У Мануэля глаза горели ненавистью.

– Мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я нашел ублюдка. Ни за что бы не подумал, что конечной целью окажется именно этот уголок суши! Может, сейчас ты назовешь мне его настоящее имя, а то он, как оборотень, меняется.

– От меня ты ничего не добьешься.

– Нет, и не надо, – пожал плечами Мануэль. – Куда «Калина» отправится, туда и он. Для меня не составит труда однажды подкараулить его и перерезать горло.

– На твоем месте я бы прежде сто раз подумала. Он лорд, и за него ты попадешь на виселицу.

– Лорд, говоришь? – Мануэля всего перекосило от ярости.

Не вполне понимая причину такой странной реакции, Дженни продолжала говорить взахлеб:

– Да, представь, он не какой-то бедный моряк, он не гость в Россхите, он хозяин всей этой земли! Он твой хозяин!

Дженни и не рассчитывала убежать от него, но, если его разозлить, быть может, он на мгновение ослабит хватку, чтобы ее ударить, и тогда… Тогда она попробует сбросить его с коня, а сама пустится вскачь.

– Господи! Никто мне не говорил… Ты хочешь сказать, что капитан «Калины» – лорд Росс? – Увы, он сжимал ее как клещами – надежда не оправдала себя.

– Не тот лорд Росс, которого ты знал, тот давно умер, но его племянник…

Дженни поздно поняла, что переиграла. Мануэль весь пылал ненавистью.

– Святой Боже! Я немедленно вернусь и убью ублюдка!

Дженни спрыгнула с коня и бросилась бежать, Мануэль за ней. Догнав ее, он больно ударил Дженни по ногам, и она упала на мокрый песок.

Мануэль с тоской смотрел на корабль. Он знал, что судно не станет ждать долго. Он должен был подать сигнал… Но ненависть лишила его рассудка. Быть может, это тот самый негодяй, что лишил Дженни страсти, что отнял у него ее душу. Он боролся с искушением и проиграл. Он принял решение. «Чибис» покачивался на рейде. Там ждали сигнала.

Вдруг за его спиной послышался стук копыт. Мануэль стремительно обернулся. Всадник на каштановом жеребце скакал во всю прыть, рассыпая брызги мокрого песка.

Крик сорвался с губ Дженни. Только один человек мог так лихо держаться в седле. На миг в ее памяти всплыло воспоминание – Карл и неизвестный ирландский лорд на скачках за главный приз…

– Кит! Берегись, он убьет тебя!

Кит резко остановил коня и спрыгнул на землю.

– Грязная цыганская собака, как смеешь ты поднимать на меня руку?! – Он наступал на Мануэля с обнаженной шпагой в руке.

Мануэль вытащил из-за пазухи нож.

– Иди поближе, ублюдок! Как я мечтал перерезать тебе горло!

Кит сбросил шляпу, луна осветила его лицо, и Мануэль застыл, беззвучно шепча проклятия.

– Это ты! – взревел он, побагровев от гнева.

– Да, Брэндон, мерзавец, это я. Я предупреждал тебя, чтобы твоей ноги не было на моей земле. Так что теперь пеняй на себя.

– Сволочь, ты изуродовал мне лицо своей поганой саблей! Не припомнишь ту ясную июньскую ночь?

– А, ты про это, конокрад. – Кит брезгливо скривил губы.

– С того самого дня я поклялся, что убью тебя. Твой час настал, ты трижды проклят цыганом. Брось саблю, трус! Или ты не умеешь драться по-мужски, на ножах? Пусть эта шлюха достанется победителю. – Мануэль вытащил из-за голенища второй нож, наставив его врагу в сердце.

Если бы не ловкость Кита, Мануэль уже пронзил бы его сердце – цыган в этом виде единоборств был виртуозом. Кит тоже не был новичком в игре в ножички, хотя фехтовал куда искуснее. Кит отбросил саблю в сторону и вытащил нож. Дженни ахнула от ужаса – глупо было соглашаться на правила игры, предложенные Мануэлем.

Первым сделал выпад Кит – Мануэль увернулся. Они обходили друг друга кругами, словно исполняли какой-то древний ритуальный танец. Лунный свет придавал всей сцене зловещий и торжественный вид. Мануэль изрыгал проклятия на своем родном языке, но Кит не был суеверен и умел сосредоточиться в нужный момент. Мануэль сделал выпад, но Кит увернулся, потом пришла очередь нападать Киту, и снова впустую. И так еще и еще… Оба тяжело дышали, и ни один из них в эти минуты не думал о женщине, из-за которой они затеяли эту смертельную дуэль.

– Давай же, трус, или ты ночевать здесь собрался? – Мануэль внезапно вспомнил о «Чибисе», ждущем сигнала. – Ну, вот он я… – Он намеренно открывался, заманивая противника перейти на ближний бой.

Кит с гневным возгласом бросился на противника, при этом осмотрительно не приближаясь вплотную, и выпад его был успешным – он порезал противнику предплечье, выступила кровь. Мануэль, не ожидавший такого поворота, пришел в ярость. Он отчаянно бросился на Кита, и оба повалились на песок. Мужчины, сцепившись, катались по песку, опасно приближаясь к кромке воды. Мануэль сумел освободиться от захвата и вскочил на ноги.

Кит попытался встать, но песок ушел из-под ног, и он упал на колени. Мануэль с победным кличем бросился на него – казалось, конец поединка близок.

– Кит, ради Бога, осторожнее! – закричала Дженни. Она отвлекла внимание Мануэля, и в тот момент, когда он сделал выпад, чтобы нанести свой смертельный удар, нога его попала на тот самый голыш, на котором оступился Кит, и, падая, он угодил на выставленный противником нож. Мануэль с проклятиями закатил глаза. Песок под ним окрасился кровью – пена пошла изо рта. Все было кончено.

Кит поднялся на ноги, склонился над умирающим, все еще не веря, что это не очередной цыганский трюк. Но нет – это случилось на ирландском берегу, на родине его ирландского предка поджидала цыгана его судьба.

– Кит, ты не ранен? – Дженни подбежала к нему, обхватила руками. Мышцы его были до предела напряжены. – Кит!

Он обнял ее. Дженни била дрожь. Трудно сказать, что она чувствовала – только что пережитый страх, потрясение, счастье видеть его живым… Кит гладил ее по голове, ждал, пока она успокоится, и, когда она подняла лицо, нежно прильнул к ее губам.

– Кит, ты все еще любишь меня… – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

– Мне бы надо разозлиться на тебя за обман.

– Но ведь ты хотел, чтобы я…

– Нет, ты всегда останешься дурочкой! Ну неужели ты не поняла, что я хотел спасти твою жизнь, простофиля? Если меня арестуют, я не смогу уберечь тебя, и тогда остается одно – сыграть на слабости Карла к симпатичным мордашкам.

Дженни смахнула слезу.

– Давай не будем думать об этом до Лондона. Кит улыбнулся.

– Пора домой, любимая.

Кит остановился возле мертвеца, перевернул его, чтобы в последний раз взглянуть в лицо человека, которого он убил ради нее, Дженни. Уже второй на его счету. Третий, Карл Стюарт, слишком серьезный противник, но ставка в игре высока. Итак, его ждал последний поединок, где силы их будут явно неравны.

Дженни боязливо наблюдала за Китом, ожидая вопросов, но их не последовало, и на душе у нее полегчало. Кит, видимо, решил, что Мануэль явился сводить старые счеты и Дженни тут ни при чем.