Тео с трудом удержался на ногах, когда чудовищная волна обрушилась на борт «Вэл Джейн». Он ходил под парусом всю свою жизнь, с самого детства, и не раз выходил в море на рыболовецких судах. Ему случалось бороться со шквалистым ветром летом, но зимой никогда. Такого шторма Тео еще не видел. Большая стеклопластиковая посудина снова полетела вниз, подгоняемая ревом беснующихся волн, и он ощутил, как вскипает кровь, заряженная адреналином. Его пронзило давно забытое, необычайно острое чувство радости жизни. Прошла целая вечность с тех пор, как Тео испытывал его в последний раз.

Суденышко вознеслось на гребне волны, на мгновение зависло и вновь рухнуло в бездну. Даже в тяжелом оранжевом плаще «Грунденс», рассчитанном на самую жестокую непогоду, Тео продрог до костей. Соленая морская вода заливала лицо и затекала за воротник, не защищенная одеждой кожа немела от холода, но Тео не пожелал спрятаться в рулевой рубке. Он наслаждался бурей. Впивал ее всеми своими порами, вбирал в себя, как губка. Ему нравилось ощущать бешеное биение сердца и буйство чувств.

Новая волна грозно вздыбилась перед судном. Береговая охрана передала сообщение, что «Трилистник», пропавший рыболовецкий траулер, оказался обесточен и потерял ход, после того как моторный отсек затопило водой, и что на борту двое мужчин. Тео хорошо понимал, что, оказавшись в ледяной океанской воде, долго не протянешь. Экипаж траулера не спасут даже защитные костюмы. Тео мысленно припомнил все, что знал о гипотермии.

Он прошел подготовку фельдшеров экстренной медицинской помощи, когда собирал материал для работы над своим первым романом, «Санаторием». Его захватила идея научиться действовать в кризисных ситуациях. Новое занятие подстегнуло его писательское воображение и ослабило растущее чувство безысходности. Тео с увлечением погрузился в обучение, несмотря на возражения Кенли.

«Ты должен проводить свободное время со мною!»

Получив диплом, он вызвался работать добровольцем в службе «Скорой помощи» центрального района Филадельфии. С какими только случаями ему не приходилось иметь дело. Встречались ему и туристы со сломанными костями, и любители бега трусцой, которых прихватил сердечный приступ, и незадачливые роллеры, и дети, искусанные собаками. Он приезжал в Нью-Йорк во время жестокого урагана, обрушившегося на город, – помогал в эвакуации Манхэттенского госпиталя для ветеранов и дома престарелых в Куинсе. Но чего ему никогда еще не доводилось делать, так это возвращать к жизни людей, поднятых из вод Северной Атлантики в разгар зимы. Оставалось лишь надеяться, что помощь придет не слишком поздно.

«Вэл Джейн» с силой подбросило волной, и внезапно впереди нарисовался темный силуэт траулера. «Трилистник» почти ушел под воду. Сильно накренившись на правый борт, он качался на волнах, словно пустая пластиковая бутылка, черпнувшая воды. Тео заметил фигуру человека, цеплявшегося за планшир. Второго члена экипажа не было видно.

Громко взревел дизельный двигатель – Эд боролся с волнами, пытаясь подвести «Вэл Джейн» ближе к траулеру. Даррен и Джим Гарсиа, еще один островитянин, которого Эд выбрал для спасательной экспедиции, топтались на обледенелой палубе, стараясь подтянуть тонущий траулер к «Вэл Джейн». Как и Тео, оба были одеты в спасательные жилеты поверх желтых непромокаемых плащей.

Тео вгляделся в бледное, искаженное страхом лицо мужчины, приникшего к планширу, потом обвел глазами траулер и заметил второго человека. Тот лежал неподвижно, запутавшись в тросах. Даррен начал обвязывать себя страховочным канатом, готовясь ступить на тонущее судно. С трудом подобравшись к нему, Тео вырвал канат у него из рук.

– Что ты творишь? – выкрикнул Даррен, пытаясь пересилить шум мотора.

– Мне нужно размяться! – прокричал в ответ Тео, начав обвязывать талию канатом.

– Ты что, сбрендил… – Но Тео уже завязал узел, и Даррен, не желая терять время на пререкания, накинул свободный конец каната на кнехт. Потом неохотно вручил Тео свой нож. – Не заставляй нас спасать еще и тебя, – прорычал он.

– Ни в коем случае, – фыркнул Тео, приняв самонадеянный вид, хотя в душе его росла тоскливая неуверенность. В конце концов, кто станет горевать о нем, если он не вернется? Отец да несколько друзей. Но со временем все забудется. А Энни?

Энни отпразднует его гибель, открыв бутылку шампанского.

А впрочем, едва ли. В том-то и заключалась ее беда. Энни плохо разбиралась в людях. Тео чертовски хотелось верить, что она послушалась его и вернулась в Харп-Хаус. Если она носила его ребенка…

Тео встряхнулся, прогоняя назойливые мысли. Время поджимало. «Трилистник» тонул. Каждая минута промедления могла оказаться роковой. Эду следовало увести свою лодку подальше от опасности. Тео смерил взглядом расстояние, разделявшее два судна, от души надеясь, что успеет вернуться на «Вэл Джейн».

Собравшись с духом, он приготовился к броску, выбрал момент, когда палубу качнуло вверх, и прыгнул. Каким-то чудом ему удалось, взмыв над беснующимися волнами, перескочить на скользкий корпус уходившего под воду траулера. Цеплявшийся за планшир моряк из последних сил протянул руку, указывая на рубку.

– Мой сын… – прошептал он.

Тео посмотрел в сторону рубки. Там, словно в западне, лежал без сознания паренек лет шестнадцати. Вначале Тео пришел на выручку старшему моряку. Подав сигнал товарищам, он помог мужчине подняться повыше, чтобы Даррен с Джимом смогли дотянуться до него и втащить на борт «Вэл Джейн». Губы рыбака посинели, он нуждался в немедленной врачебной помощи, но Тео предстояло еще освободить мальчика.

Он осторожно пробрался в рубку, хлюпая по воде резиновыми сапогами. Парнишка лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Лодка медленно погружалась под воду, и Тео не стал терять время, проверяя пульс мальчика. Он твердо помнил главное правило, которым следует руководствоваться в случаях острой гипотермии. «Сначала согрей человека, а потом уж разбирайся, жив ли он, поскольку окончательно мертв только теплый мертвец».

Решившись, Тео перерезал тросы, в которых запутались ноги паренька, затем схватил его за спасательный жилет. «Да будь я проклят, если освободил беднягу только для того, чтобы его смыло водой за борт», – проворчал он себе под нос.

Джим с Дарреном орудовали отпорными крюками, делая все возможное, чтобы удержать рядом два судна. Тео вытащил бесчувственное тело мальчика из рубки и взвалил на накренившийся борт. Налетевший вал на мгновение ослепил его. Тео отчаянно заморгал, изо всех сил прижимая к себе паренька. Но когда ему удалось открыть слезящиеся глаза, его накрыло новой волной. Наконец Даррен с Джимом сумели перетащить мальчика на борт «Вэл Джейн».

Следом и Тео рухнул на палубу судна Эда, но каждая секунда промедления могла стоить жизни нуждавшимся в помощи, и он с усилием поднялся на ноги. Пока Джим с Эдом занимались тонущим траулером, Даррен помог Тео перенести пострадавших в каюту.

В отличие от мальчика, который еще не начал бриться, старший из рыбаков носил густую бороду. Темное, обожженное солнцем лицо его огрубело от ветра, как бывает, когда проводишь под открытым небом большую часть жизни. Его начала сотрясать дрожь. Хороший признак, отметил про себя Тео.

– Мой сын…

– Я позабочусь о нем, – отозвался Тео, искренне надеясь, что их вскоре подберет береговая охрана. У него в машине всегда лежала аптечка для оказания первой помощи, но здесь требовалось особое оборудование и медикаменты.

При других обстоятельствах он сделал бы мальчику искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, однако в случае острой гипотермии обычные методы реанимации могли привести к обратному результату. Тео не стал терять драгоценное время, чтобы сбросить мокрую одежду. Не медля ни минуты, он разрезал на моряках комбинезоны и обернул обоих сухими одеялами. Затем положил мальчику под мышки и прижал к ребрам обтянутые тканью грелки. Наконец он уловил слабое биение пульса.

К тому времени, как появился катер береговой охраны, оба рыбака, обложенные грелками, начали понемногу согреваться. К облегчению Тео, мальчик пошевелился. К нему постепенно возвращалось сознание. А его отец пытался произносить короткие фразы.

Тео вкратце описал положение женщине-врачу спасательной бригады, пока та ставила пострадавшим капельницы и прилаживала маски с теплым увлажненным кислородом. Сын открыл глаза, и отец попробовал сесть.

– Вы спасли… ему жизнь. Спасли моего мальчика.

– Вам лучше не двигаться, – предупредил Тео, мягко укладывая мужчину. – Мы рады, что смогли помочь.

До Харп-Хауса Тео добрался лишь к двум часам ночи. Он продрог до костей и клацал зубами от холода, хотя печка в «рейнджровере» работала в полную силу. Еще недавно, всего месяц назад, он бросал вызов снежной буре, желая испытать холод и боль, но что-то изменилось в нем этой ночью, теперь ему хотелось как можно скорее очутиться в тепле, переодеться во все сухое. И все же он заставил себя заехать в Мунрейкер-Коттедж. К счастью, дом оказался пуст. Как ни удивительно, Энни выполнила его просьбу.

Еще больше Тео изумился, обнаружив, где она улеглась. Вместо того чтобы устроиться в одной из спален Харп-Хауса, она заснула на диване в башне, не выключив свет. На полу рядом с ее изголовьем лежала раскрытая «История Перегрин-Айленда». Должно быть, Энни успела заехать в коттедж, поскольку переоделась в свои неизменные джинсы и свитер. Тео смертельно устал, но при виде ее буйных кудряшек, рассыпавшихся по старинной дамастовой диванной подушке, почувствовал, как напряжение отпускает его.

Перекатившись на бок, Энни сонно заморгала.

– Милая, я дома, – не удержавшись, произнес Тео.

Энни села, и серая парка Тео, которой она накрывалась вместо одеяла, соскользнула на ковер.

– Вы нашли траулер? Что случилось? – спросила Энни, отбросив волосы с лица.

Тео содрал с себя куртку.

– Мы подобрали экипаж. А лодка затонула.

Энни поднялась на ноги, оглядывая спутанные волосы Тео, мокрую горловину его свитера и потемневшие от воды джинсы.

– Ты насквозь промок.

– Несколько часов назад я был куда мокрее.

– И ты весь дрожишь.

– Гипотермия. Первая стадия. Лучшая терапия – телесный контакт «кожа к коже».

Энни оставила без внимания его неуклюжую попытку отшутиться. Заметив, что Тео едва держится на ногах от усталости, она встревоженно нахмурилась.

– Как насчет теплого душа? Пойдем-ка наверх.

У Тео не было сил спорить, он послушно поплелся в ванную.

Энни поднялась первой, и к тому времени, как Тео достиг вершины лестницы, уже ждала его с халатом в руках. Втолкнув его в ванную, она включила воду в душе, как будто Тео не справился бы сам. Он хотел сказать, чтобы Энни оставила его в покое, что ему не нужна мамочка. Ей не следовало дожидаться его возвращения. Не следовало доверять ему. Ее доверчивость приводила Тео в бешенство. Но вместе с тем он испытывал и благодарность. Пожалуй, он не помнил никого другого, кто заботился бы о нем. Кроме Риган.

– Тебе нужно выпить что-нибудь горячее. Я приготовлю. – Энни повернулась, чтобы уйти.

– Виски. – При переохлаждении алкоголь не лучшее лекарство, но, возможно, Энни этого не знала. Она знала. Выйдя в халате из ванной после душа, Тео увидел Энни возле двери с кружкой горячего шоколада в руках. Он с отвращением заглянул в кружку. – Ты бы хоть добавила туда виски.

– Не рассчитывай даже на маршмеллоу. Почему ты не сказал мне, что учился на фельдшера?

– Боялся, что попросишь меня провести бесплатно гинекологический осмотр. Это вечная история, знаешь ли.

– Ты неисправим.

– Спасибо. – Тео направился в спальню, отхлебывая на ходу из кружки. Шоколад получился отменным.

Тео остановился на пороге. Энни сняла с постели проклятое покрывало и даже взбила чертовы подушки. Отпив глоток шоколада, Тео обернулся и посмотрел на стоявшую в холле девушку. Ее зеленый свитер измялся, а одна штанина джинсов задралась, открыв резинку шерстяного носка. Растрепанная, с раскрасневшимся лицом, она выглядела невообразимо сексуально.

– Никак не могу согреться, – пожаловался Тео, хотя голос рассудка призывал его уняться и замолкнуть. – Мне в самом деле ужасно холодно.

Энни прищурилась, склонив голову набок.

– Хорошая попытка. И все же я не лягу с тобой в постель.

– Но ты ведь этого хочешь. Признай.

– Ну разумеется. Почему бы не броситься снова прямиком в львиное логово? – В ее карих глазах сверкнули золотистые искры. – Думаю, с меня довольно прошлого раза. Возможно, я беременна. Почему бы вам не остудить свой пыл ведром ледяной воды, мистер Жеребец?

В словах Энни не было ничего забавного. Совсем напротив. Вот только этот колючий взгляд и язвительный тон… Тео мучительно захотелось закрыть ей рот поцелуем. Зацеловать ее до смерти.

– Ты не беременна, – заявил он с уверенностью, которой вовсе не испытывал. А затем повторил вопрос, на который однажды уже не получил ответа: – Когда у тебя месячные?

– Не твое дело.

Она вела себя как форменная стерва. Какого дьявола Энни отказывала ему в том, чего хотели они оба? Или, возможно, лишь он один?

Она завела за ухо каштановый завиток.

– Ты знал, что Джейси убила мужа?

Тео поднес к губам кружку. Внезапный поворот разговора обескуражил его. Ему все еще не верилось, что Энни приготовила для него шоколад.

– Конечно. Этот парень был настоящим мерзавцем. Поэтому я ни за что не уволил бы Джейси.

– Довольно изображать добродетель, – огрызнулась Энни. – Мы оба знаем, что ты меня одурачил. – Она потерла плечо сквозь свитер. – Почему Джейси не сказала мне?

– Сомневаюсь, что ей нравится говорить об этой истории.

– Но мы проработали вместе почти месяц. Тебе не кажется, что она могла бы со мной поделиться?

– Разумеется, нет. – Он поставил кружку на столик. – Грейсон был старше меня на несколько лет. Грубый, угрюмый тип. На острове его не слишком-то любили, и, похоже, никто по нему не скучает.

– Джейси должна была все мне рассказать.

Тео не желал видеть расстроенной эту кудрявую женщину, которая играла с куклами и доверяла людям, вовсе не заслуживавшим доверия. Он предпочел бы затащить ее в постель. Тео даже пообещал бы не прикасаться к ней, если бы это помогло стереть хмурое выражение с ее лица. Но Энни не оставила ему ни малейшей надежды. Выключив свет, она зашагала вниз по лестнице. Тео следовало бы поблагодарить ее за заботу, но у него будто язык отнялся. «Может, она и редкостная стерва, каких еще поискать, но я знаю стервеца и похуже», – хмыкнул он про себя.

Энни не смогла заснуть. Взяв пальто и ключи от «рейнджровера», она выскользнула из дома. По дороге из ратуши она не говорила с Джейси о том, что случайно услышала. А Джейси не знала, что Энни ушла в башню дожидаться Тео.

К ночи небо очистилось от туч, и над головой Энни раскинулось мерцающее полотнище Млечного Пути. Ей не хотелось разговаривать утром ни с Джейси, ни с Тео, однако вместо того чтобы сесть в машину, она подошла к краю подъездной дорожки и посмотрела вниз. Было слишком темно, чтобы разглядеть коттедж, но если кто-то и забрался в дом ради очередной жестокой выходки, то к этому часу он, должно быть, уже ушел. Месяц назад Энни побоялась бы возвращаться в коттедж среди ночи; остров закалил ее характер. Она почти надеялась встретить кого-нибудь в доме. По крайней мере она узнала бы, кто ее мучитель.

В салоне «рейнджровера» витал запах Тео. Там пахло кожей и зимним холодом. Энни чувствовала, что ее оборонительные укрепления вот-вот рухнут, стены крепости уже шатались и трещали. Вдобавок ей не давали покоя мысли о Джейси. Они провели вместе без малого месяц, но Джейси не посчитала нужным упомянуть о таком незначительном событии, как убийство мужа. Конечно, говорить о подобных вещах непросто, и все же Джейси могла бы найти способ. Энни казалось, что друзья должны доверять друг другу, однако их разговоры всегда оставались поверхностными, словно у Джейси на груди висела табличка «Вход воспрещен!»

Подъехав к темному коттеджу, Энни вышла из машины. Слесарь, оплату услуг которого она не могла себе позволить, обещал прийти лишь на следующей неделе, сославшись на занятость. В доме ее мог ожидать очередной зловещий сюрприз. Открыв дверь, она осторожно вошла в кухню и щелкнула выключателем. Все выглядело в точности так же, как утром, когда Энни покидала коттедж. Она прошла по дому, повсюду включая свет; заглянула даже в кладовку.

«Трусиха», – пренебрежительно усмехнулся Питер.

– Молчи, тупица, – раздраженно рявкнула Энни. – Я ведь здесь, верно? – Лео давно не донимал ее придирками, зато Питер, ее прекрасный герой, с каждым днем становился все язвительнее. Это выводило Энни из равновесия. Как будто ей было мало других забот.

На следующее утро она проснулась с головной болью. Помочь мог только кофе. Выйдя из душа, Энни обернулась полотенцем и прошлепала босиком по ледяному полу в кухню. Холодный, бледно-лимонный свет вливался в окна, и радужная чешуя на хвосте экзотической русалки-кресла искрилась в солнечных лучах. Как только Марию угораздило поставить в доме такую уродливую вещь? Русалка напомнила Энни немыслимо дорогие китчевые скульптуры Джеффа Кунса. Его «Розовую пантеру», позолоченного Майкла Джексона и огромные стальные фигуры животных, будто скрученные из цветных воздушных шариков… Эти работы принесли ему известность. Чудовищная русалка казалась порождением фантазии Кунса…

Громко ахнув, Энни бросилась в дальний конец гостиной к стоящим у стены коробкам. А вдруг русалка – скульптура Кунса? Опустившись на колени, Энни принялась рыться в коробках, ища книгу с отзывами гостей. Полотенце развязалось и соскользнуло на пол, но она этого не заметила. Мария даже в лучшие времена не смогла бы позволить себе приобрести работу Кунса, но что, если кресло досталось ей в подарок? Отыскав книгу, Энни начала лихорадочно ее перелистывать в поисках имени Кунса. Не найдя его, она принялась повторно просматривать записи.

Увы, результат вышел прежним. Но если Кунс не приезжал на остров, это еще не означало, что кресло не могло быть его творением. Энни внимательно изучила все картины, статуэтки и большую часть книг, но так ничего и не нашла. Возможно…

– Здесь мне нравится куда больше, чем в Харп-Хаусе, – послышался вкрадчивый голос у нее за спиной.

Энни повернулась к двери в кухню. Тео стоял, привалившись к косяку, небрежно сунув пальцы в карманы джинсов. Энни скользнула взглядом по его темно-серой парке, служившей ей одеялом минувшей ночью, и вдруг осознала, что полотенце, в которое она завернулась после душа, лежит на полу.

Несмотря на сцену бешеной страсти, разыгравшуюся в этой самой комнате, Тео раньше не видел Энни без одежды. С трудом поборов естественное побуждение схватить полотенце и выставить перед собой жестом девственницы викторианской эпохи, она медленно потянулась за ним, будто ничего особенного не произошло.

– Ты самое совершенное, самое прекрасное творение Божье, – произнес Тео. – Кто-нибудь из твоих дружков-неудачников говорил тебе об этом? – «Не так высокопарно. А если честно, то нет». Однако слышать это было приятно, даже в устах Тео Харпа. Энни закрепила на груди концы полотенца, но, верная себе, вместо того чтобы грациозно подняться на ноги, потеряла равновесие и неуклюже приземлилась на пятки. – К счастью, – продолжал Тео, – я почти врач, а потому зрелище для меня не ново.

Крепко вцепившись в край полотенца, Энни стиснула зубы, стараясь не уронить достоинства.

– По существу, ты не врач, и, надеюсь, ты вдоволь насладился зрелищем, поскольку второго такого случая у тебя не будет.

– Сильно в этом сомневаюсь.

– В самом деле? Так ты опять за старое?

– Неужели ты забыла, что я совершил прошлой ночью. Не могу поверить. – Энни насмешливо подняла брови. Тео сокрушенно покачал головой. – Какое мужество и доблесть я проявил, сражаясь с грозными акулами, с волнами высотой в сотню футов… да еще с айсбергами. А я упоминал о пиратах? Хотя, полагаю, истинный героизм не нуждается в награде. Герой счастлив тем, что служит добру.

– Хорошая попытка. Свари-ка мне кофе.

Тео ленивой походкой подошел к Энни и протянул руку.

– Может, сначала я помогу тебе подняться?

– Не трудись. – Она вскочила, на этот раз благополучно избежав конфуза. – Почему ты явился в такую рань?

– Сейчас не так уж рано, а тебе не следовало оставаться здесь одной.

– Сожалею, – со всей возможной искренностью отозвалась Энни.

Взгляд Тео скользнул от ее голых коленок к горам книг на полу.

– В коттедж снова вломились?

Она собиралась рассказать ему о кресле-русалке, но Тео снова уставился на ее ноги, и Энни охватило чувство неловкости. Не хотелось стоять перед ним в одном полотенце.

– Я бы хотела на завтрак перепелиные яйца-пашот и свежевыжатый манговый сок, если тебя не затруднит моя просьба.

– Отбрось это полотенце, и я добавлю еще и шампанское.

– Звучит заманчиво. – Энни направилась в спальню. – Но поскольку я, возможно, беременна, мне, пожалуй, не стоит налегать на спиртное.

Тео тяжело вздохнул.

– От этих жестоких слов неистовый огонь в чреслах героя потух.

Пока Тео работал в студии, Энни сфотографировала русалку в различных ракурсах. Она собиралась отослать снимки по электронной почте манхэттенскому агенту Кунса, как только доберется до Харп-Хауса. Если кресло в самом деле творение Кунса, вырученные за него деньги с лихвой покроют ее долги, и еще останется немалая сумма.

Застегивая рюкзак, Энни невольно вернулась мыслями к мужчине в мастерской.

«Ты самое совершенное, самое прекрасное творение Божье».

Хоть Тео и ломал комедию, слушать его было приятно.

У Энни вошло в привычку каждый день наведываться к домику для фей. На этот раз она обнаружила крохотный гамак, смастеренный из пера чайки и пары прутиков. Разглядывая его, Энни вспомнила о рисунке Ливии с «освобожденным секретом». Теперь она поняла, что означала корявая закорючка в вытянутой руке стоящей фигурки взрослого. Пистолет. А тело, распростертое на земле? Красное пятно на груди лежащего изображало кровь, а вовсе не цветок или сердце. Ливия нарисовала сцену убийства отца. Открылась задняя дверь Харп-Хауса, и на пороге показалась Лиза. Заметив Энни, она помахала рукой, затем направилась к покрытому грязью внедорожнику, припаркованному перед гаражом. Собравшись с духом, Энни вошла в дом.

В кухне пахло поджаренным хлебом. На лице Джейси застыло встревоженное выражение, ставшее уже привычным.

– Пожалуйста, не говори Тео, что приходила Лиза. Ты ведь его знаешь.

– Тео не собирается тебя увольнять, Джейси. Даю гарантию.

Джейси повернулась к раковине и произнесла, понизив голос:

– Я видела, как он шел к коттеджу сегодня утром.

Энни не хотелось говорить о Тео. Да и что она могла бы сказать? Что, возможно, ждет от него ребенка, хотя это всего лишь случайность, мимолетный эпизод.

«Ты и вправду в это веришь?» – Милашка укоризненно поцокала языком.

«Наша Энни понемногу становится потаскушкой», – брюзгливо заметил Питер. Бывший герой окрысился на нее.

«Кто же у нас теперь грубиян и забияка? – вмешался Лео. – Подбирай выражения, приятель». – Он цедил слова в своей обычной презрительной манере, и все же…

Энни не понимала, что творится в ее голове. Но разбираться в этом было явно не время: рядом стояла Джейси, ожидая ответа.

– Я слышала, как умер твой муж.

Джейси прохромала к столу и опустилась на стул, не глядя на Энни.

– Теперь ты считаешь меня чудовищем.

– Не знаю, что и думать. Я предпочла бы услышать обо всем от тебя.

– Я не люблю говорить об этом.

– Понимаю. Но ведь мы подруги. Если бы я знала о случившемся с самого начала, то не ломала бы голову, почему Ливия не разговаривает.

Джейси вздрогнула, как от удара.

– Я не уверена, что причина в этом.

– Перестань, Джейси. Я кое-что читала о подобных проблемах у детей.

Джейси спрятала лицо в ладони.

– Ты не представляешь, каково это – знать, что причинила боль ребенку, которого любишь больше всего на свете.

В голосе Джейси звучала такая мука, что Энни, не выдержав, сдалась.

– Ты не обязана откровенничать со мной.

Джейси робко подняла глаза.

– Наверное, я… не умею дружить. Когда я росла, на острове было мало девочек моего возраста. К тому же я не хотела, чтобы кто-то знал о том, что творится у нас дома из-за отца, поэтому отталкивала всех, кто пытался сблизиться со мной. Даже Лизу… С ней мы дружим с раннего детства, но в разговорах почти не касаемся личных тем. Иногда мне кажется, что она приходит сюда только для того, чтобы доложить потом обо всем Синтии.

Энни не приходило в голову, что Лиза может быть шпионкой Синтии.

Джейси потерла больную ногу.

– Мне нравилось проводить время с Риган, потому что та никогда не задавала вопросов. Но она была намного умнее меня и жила в совершенно ином мире. – Энни вспомнила то далекое лето на Перегрин-Айленде. В их компании тихая, молчаливая Джейси всегда держалась в тени. Возможно, Энни и вовсе забыла бы о ней, если б не происшествие в пещере. – Я могла оказаться в тюрьме, – продолжала Джейси. – Каждую ночь я благодарю Бога за то, что Букер Роуз услышал мои крики и бросился к дому. Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть в окно, как все было. – Она на мгновение зажмурилась, потом снова открыла глаза. – Нед здорово напился. Он шел ко мне, размахивая пистолетом, угрожая. Ливия играла на полу. Она начала плакать, но Неда это не остановило. Он приставил дуло к моей голове. Не думаю, что он собирался меня убить. Просто хотел показать, кто в доме хозяин. Но я не могла выдержать истошного крика Ливии. Я схватила его за руку и… Это было ужасно. Он выглядел таким удивленным, когда раздался выстрел… будто не мог поверить, что сила уже не на его стороне.

– Ох, Джейси…

– Я не знала, как заговорить об этом с Ливией. Всякий раз, когда я пыталась, она убегала. Потом я прекратила попытки, надеясь, что все забудется.

– Ее нужно показать врачу, – мягко заметила Энни.

– И как прикажете мне это устроить? На острове нет специалистов, но даже если бы мне удалось договориться с доктором и отвезти Ливию на материк, мне это не по карману. – Джейси поникла, будто признаваясь в своем поражении. Казалось, она вдруг состарилась на добрый десяток лет. – Ты единственная, с кем она подружилась после смерти Неда.

«Ливия подружилась не со мной, – мысленно возразила Энни. – Она привязалась к Плутовке».

Глаза Джейси наполнились слезами.

– Поверить не могу, что обидела и тебя тоже. После всего, что ты для меня сделала.

Тут в комнату вбежала Ливия, положив конец разговору.

После ухода Энни Тео перебрался в гостиную, но перемена обстановки не помогла: работа не шла. Проклятая жертва не желала умирать.

Нарисованный Энни мальчишка смотрел на него с листа бумаги. Тео с одобрением окинул взглядом большие мужские часы на детском запястье, непослушный вихор на макушке и озабоченные морщинки у парнишки на лбу. Энни невысоко ценила свой художественный талант, а напрасно. Возможно, великим мастером она бы не стала, но из нее вышел бы великолепный иллюстратор.

Мальчишка покорил его с первого взгляда. Яркий образ ожил, завладев его мыслями, словно один из персонажей, созданных его писательской фантазией. Неожиданно для себя Тео ввел в свой сюжет нового героя – двенадцатилетнего паренька по имени Диггити Свифт, перенесшегося из современного Нью-Йорка на улицы Лондона девятнадцатого века. Диггити должен был стать очередной жертвой доктора Квентина Пирса, но мальчишка оказался на редкость увертливым и живучим. Ему, в отличие от взрослых товарищей по несчастью, всякий раз удавалось ускользнуть от жестокого убийцы-психопата. И вот теперь взбешенный Квентин, обуянный жаждой крови, поклялся стереть с лица земли маленького паршивца, подвергнув его сперва самым изощренным пыткам.

Тео с самого начала решил не описывать смерть мальчика. В «Санаторий» он, возможно, и включил бы подобный эпизод, но на этот раз у него не хватало духу. Он решил, что достаточно будет упомянуть вскользь о запахе, шедшем из печи булочника.

Но хитроумный мальчишка, похоже, вовсе не собирался умирать. Угодив в чужой, незнакомый мир, да вдобавок в далекое прошлое, он умудрялся выпутаться из самых безнадежных обстоятельств. Причем проделывал это в одиночку, не прибегая к помощи социальных служб и органов опеки, обходясь без взрослых, не говоря уж о мобильном телефоне и компьютере.

Поначалу Тео не мог понять, откуда у мальчишки взялись таланты супермена, но потом его осенило. Видеоигры. Проводя целые дни за видеоиграми, пока его трудоголики-родители, типичные представители среднего класса, покоряли Уолл-стрит, Диггити натренировал мгновенную реакцию, развил дедуктивные способности и научился не терять голову в экстремальных ситуациях. Мальчишка был напуган и все же не сдавался.

Прежде Тео не выводил детей в своих романах и теперь проклинал в душе эту глупую затею, жалея, что связался с Диггити. Недовольный собой, он одним щелчком клавиши стер все, что успел написать за два часа работы. В конце концов, он писал роман не о мальчишке. Пора было брать дело в свои руки, пока маленький поганец не начал, чего доброго, вертеть им, как пешкой.

Вытянув ноги, Тео задумчиво поскреб подбородок. Энни снова заполнила коробки, но не вынесла их из гостиной. Безнадежная мечтательница, она витала в облаках среди радуг. Тео не верил, что Мария оставила дочери что-то стоящее.

Впрочем, стоило ему появиться рядом, и Энни спускалась с небес на землю. Тео дорого бы дал, чтобы она перестала дразнить его возможной беременностью или хотя бы намекнула, когда будет знать наверняка. Его жена не хотела детей, и, как оказалось, это было едва ли не единственным, в чем их взгляды совпадали. От одной мысли о том, чтобы снова взвалить на себя ответственность за другое человеческое существо, Тео покрывался холодным потом. Нет, он скорее приставил бы к виску пистолет.

Он почти не вспоминал о Кенли с того вечера, когда рассказал о ней Энни, и это его тяготило. Энни, добрая душа, хотела избавить его от груза вины за смерть жены, но она ничего не понимала. Тео нуждался в чувстве вины. Оно давало ему силы жить с самим собою.