Два дня спустя, Констанс срезала миниатюрный бутон персиковой розы c одного из кустов, которые она с большой заботой выращивала в своей маленькой теплице. Держа в солнечных лучах, она смотрела на него, размышляя над проблемой, занимавшей ее прежде всего. Я могу взять черенок и помочь ему развиться во что-то прекрасное. Толика знаний, немного заботы, и чуть-чуть удачи. Это — все, в чем нуждается роза. Но не Ноэль. Попав сюда, она всячески выказывает нежелание принимать малейшую любезность. Она ощетинивается, стоит к ней приблизиться, и бросает вызов любым доступным ей способом. Почему? В течение трех дней Констанс задавала себе этот вопрос, но так и не приблизилась к ответу.

Осторожно положив нежный бутон поверх остальных в своей плетеной корзине, она мрачно улыбнулась, думая об их ежедневных поединках, повторяющихся дважды в день во время каждого приема пищи. Как раз сегодня Ноэль удалось съесть целого омара, не касаясь ни вилки, ни ложки. Она так бесит меня, что я готова ее задушить, но в то же время не помню, чтобы встречала другого человека, которым восхищалась бы так же, как этой девушкой. У нее такая неистовая решимость, такая гордость. Если бы найти способ, чтобы преодолеть ее враждебность.

Вздохнув, она подняла полную роз корзинку и направилась домой. Кажется единственное, что она сделала правильно, это дала Ноэль безобразное старое синее платье, чтобы переодеться. Если бы можно было заказать какие-нибудь прелестные вещицы для Ноэль и несколько шляпок, чтобы прикрыть ее нелепые волосы, но как и прежде Констанс отбросила эту мысль. Ноэль не кукла чтобы ее наряжать.

Боюсь, Саймону суждено горькое разочарование. Он никогда не сможет убедить ее остаться здесь со мной.

Проходя мимо библиотеки, она заметила приоткрытую дверь. Заинтересовавшись, она тихо заглянула туда.

Ноэль, выглядя очень маленькой в высокой обшитой панелями комнате, водила рукой по одной из полок. Наконец она извлекла темно-зеленый том в кожаном переплете и отнесла на библиотечный стол. За последние несколько дней Ноэль провела здесь больше времени, чем во всех остальных частях дома, подумала Констанс. И каждый раз, когда я заглядываю, держит в руках новую книгу.

Изобразив сияющую улыбку, Констанс вошла в комнату.

— Здравствуй, Ноэль, посмотри, разве они не прекрасны?

Она протянула Ноэль персиковые розы.

— Да, — холодно согласилась девушка, даже не потрудившись повернуть голову, чтобы посмотреть.

Внезапно Констанс почувствовала, что возмущение переполняет ее. Ей надоело быть отвергнутой, надоела постоянная грубость Ноэль.

— Я спросила, разве они не прекрасны? — Хотя ее голос был тих, тон замораживал и повелевал.

Пораженная Ноэль подняла голову, обычно доброжелательные зеленые глаза смотрели на нее пристально и гневно. Ноэль взглянула на розу, протянутую Констанс

— Красивая роза, — подтвердила она спокойно.

Воодушевленная тем, что девушка ответила, Констанс продолжила:

— Я заметила, Ноэль, что ты много времени проводишь в библиотеке. Хотелось бы знать, что ты читаешь. — Она властно протянула руку к книге, лежащей на коленях Ноэль.

Ноэль была поражена неожиданной напористостью хозяйки.

— Если Вы желаете, — ответила она с притворным безразличием.

Скрыв внезапный прилив торжества, Констанс взяла протянутую книгу, и с трудом подавила изумление. Это была работа Шиллера, автора, которым восторгались английские читатели. Книга — подарок от одного из прусских клиентов Саймона — была полностью на немецком языке.

— Вы читали Гете? — спросила Констанс осторожно.

— Нет, — отрезала Ноэль, забрала книгу и вернула ее на полку. Решив, что встреча продлилась достаточно долго, она развернулась и вышла из комнаты.

Розы были на время забыты. Констанс задумчиво смотрела на пустой дверной проем. Наконец с почти незаметной улыбкой в уголках губ она подняла корзину. Это стычка оказалась очень поучительной, по-настоящему содержательной. Похоже, можно предпринять кое-что еще.

Констанс почти доела консоме, когда, опоздав на десять минут, появилась Ноэль. Но на этот раз Ноэль не собиралась быть грубой. Казалось, что чем больше она ест яств Констанс, тем больше ее тело нуждается в отдыхе. На сей раз, она проспала.

Она сразу заметила, что Констанс вновь преобразовала столовую. Серебряная ваза пропала. На ее месте стояла простая синяя ваза с персиковыми розами, которые Констанс показывала ей в библиотеке днем. Но было еще одно изменение, встревожившее Ноэль — ее место опять было справа от хозяйки.

Она бросила пытливый взгляд на Констанс, затем заняла стул и изучила суп. Она почти слышала тихую команду Констанс — используйте ложку, используйте ложку.

Девушка взяла бульонную чашку в руки и демонстративно выпила ее содержимое.

Констанс ничем не показала, что заметила поступок Ноэль. Вместо этого она равнодушно сказала, тоном более формальным, чем в прошлом.

— Я рада, что вы используете библиотеку. Когда-то это была моя любимая комната, но теперь, — Констанс пожала плечами — она слишком напоминает мне покойного мужа, каким он был до своей болезни. Он проводил так много времени в той комнате. Теперь я предпочитаю читать в гостиной.

Констанс кивнула Молли тихо стоящей в углу комнаты. Девушка убрала бульонные чашки и поставила перед каждой женщиной пышные омлеты с измельченной зеленью. Пряный аромат укропа и петрушки заполнил воздух. Констанс попробовала несколько кусочков омлета, а затем продолжила свой монолог, как будто и не ожидала ответа Ноэль.

— Я нахожу, что чтение перед сном очень расслабляет. Конечно, не обходится без риска. Вчера вечером я так наслаждалась, что не могла заставить себя погасить свет. Увы, я уснула только после двух часов, и в результате наутро у меня ужасно болела голова. Но поверьте, это того стоило. Наверное, с год так не развлекалась.

Перед Ноэль встала дилемма, и две глубокие маленькие вертикальные черточки пролегли между бровями. Наконец она подняла голову и небрежным тоном, надеясь, что вопрос покажется несущественным, спросила:

— Что же вы читали?

Констанс смотрела, как Молли наполняет ее хрустальный в форме тюльпана бокал изысканным сотерном, и прежде чем ответить немного отпила.

— Мнимого больного, Жана Батиста Мольера. По правде говоря, это не новинка для меня. Несколько лет назад я видела постановку в большом королевском театре.

Продолжая воздерживаться от бесцеремонных выходок, Ноэль вежливо поинтересовалась.

— Не думаю, что когда-нибудь читала Мольера. Вы читаете много пьес? — она затолкала слишком большой кусок омлета в рот.

— Довольно много, в последнее время, — небрежно ответила Констанс. — Я же не посещаю театр. В течение прошлых нескольких месяцев я преимущественно читала комедии: Шекспир, Голдсмит, Шеридан, Мольер.

— Мольер, его имя звучит по-французски, — пробормотала Ноэль.

Констанс съела небольшой кусочек ароматного омлета и кивнула

— Он, несомненно, самый великий драматург, рожденный во Франции. О, некоторые превозносят трагиков: Расин, Корнель, Вольтер. Но по-моему, Мольер больше говорит о человеческом духе, чем все они. Конечно, нам очень повезло, что существуют его пьесы. В действительности, это лишь случайность, что он начал сочинять.

— Что вы имеете в виду? — Ноэль не смогла скрыть свое любопытство.

Констанс коснулась салфеткой уголков губ.

— Большую часть своей творческой жизнь Мольер в качестве актера ездил по французским провинциям. Он и его товарищи актеры играли трагедии, любовные истории, и фарсы по случаю. Наконец он начал писать для своей труппы. Он написал комедии, ставшие очень популярными. Со временем он был приглашен выступить перед Луи XIV. Увы, он допустил ошибку, которая могла стать фатальной. Вместо того чтобы выбрать комедию, которая труппе очень удавалась, для выступления он выбрал трагедию.

Констанс сделала еще один глоток вина и съела последний кусочек омлета. Ноэль перестала есть, полностью захваченная рассказом.

— Выступление было катастрофическим, конечно, — продолжила Констанс. — Зрители скучали. Они ходили, кашляли, и до того как пьеса закончилась, Мольер знал, что не смог привлечь внимание короля. Но он сделал смелый шаг.

Как только выступление было завершено, он вышел вперед и обратился к королю. Он просил дозволения исполнить одну из его комедий, хорошо принятую в провинции. Король разрешил и, разумеется, все были очарованы. Успех Мольера в Париже был обеспечен.

— Это словно сказка, — Ноэль едва сознавала, что говорит вслух. — Он, должно быть, был храбрым человеком, чтобы так выступить.

— Я в этом уверена, — ответила Констанс. — Его дальнейшая жизнь свидетельствует об этом. Даже с патронажем короля, его путь был не всегда легок. В своих лучших пьесах он дразнит богатых и могущественных, также как и общественное устройство. Несколько его пьес были объявлены безнравственными. А одну осудили за святотатство, и католики не могли на ней присутствовать под страхом отлучения от церкви. Разумеется, величие, подобное Мольеровскому, не может быть подавлено. Меня всегда поражало, что его смерть так соответствовала его образу.

— Как это?

Констанс показала служанке, чтобы та убрала тарелки и вышла из комнаты.

— Мольер не был здоровым мужчиной, а когда он писал «Мнимого больного», то был болен чахоткой. Это история Аргана, человека, который постоянно воображал себя жертвой какой-то ужасной болезни. Мольер умер через несколько часов после представления, на котором играл Аргана. Бедняга, он годы был в полной власти докторов. И тогда они были столь же напыщенными и снисходительными, как и теперь. Он высмеял их особенно ловко. — Лицо Констанс выразило слабое удивление. — Зачем я все это рассказываю? Вы можете сами все прочитать. Я дам вам рукопись этим вечером.

Ноэль почувствовала, как будто ее окатили холодной водой. Она уже открыла рот, чтобы отвергнуть предложение Констанс, но не произнесла ни слова. Ее осенило, слишком поздно, что она недооценила своего противника. Она попалась в точно расставленный капкан.

Констанс уже все поняла.

— Вы не умеете читать, Ноэль, не так ли? Вы просидели четыре дня в библиотеке, с книгами раскрытыми перед вами, но не смогли прочесть ни слова.

Уязвляли слова, но не манеры Констанс. Она говорила, как ни в чем не бывало. Не было никакой жалости на ее лице, никакого сострадания, только легкий вопрос.

Ноэль вздернула свой маленький подбородок.

— И что с того, что я не умею читать. Большинство людей не умеет.

— Но вы же не большинство, Ноэль? Под вашим невежеством скрыт острый ум. Начнем завтра, я научу вас читать. Приходите в библиотеку ровно в девять. И я не стану ждать, даже если опоздаете лишь на минуту. Это понято?

— Почему вы это делаете для меня?

Констанс открыла рот, чтобы ответить, но, казалось, задумалась. Наконец, она пожала плечами и сказала:

— В последнее время мне очень скучно.

Лунный свет струился на постель, высвечивая, лицо Ноэль, прежде чем пролиться на синий французский ковер. Но это не действовало, она была слишком взволнована, чтобы спать. Отбросив покрывало Ноэль встала с кровати и подошла к окну.

Возделанная земля, омытая серебряным светом, простиралась перед ней, скрываясь за рощей покрытых почками вязов. Она мягко открыла окно, встала на колени и, опираясь на подоконник, высунулась наружу.

Весенний воздух был прохладным и, как и время года, пах травой. Это были глупые фантазии, улыбнувшись, она положила щеку на сгиб локтя. Ночь была такой ясной, что казалось, будто звезды подвешены прямо над ее головой на невидимых веревках. Как будто небеса раскололись, впуская ее.

Может это происходит на самом деле? Может Констанс Пэйл распахнет небеса для нее?

Она мечтала о том, чтобы уметь читать, сколько себя помнила, чувствуя, что есть мир, ждущий, когда она его откроет, но для этого нужен лишь подходящий ключ. С самого детства у нее был активный беспокойный ум, готовый поглотить каждую крупинку информации, встречавшуюся на ее пути. Она жаждала большего, но не могла удовлетворить грызущий голод, ведь некому было учить ее. Дейзи читать не умела. Как и многие актрисы в то время, она заучивала свои роли при помощи чтеца, человека, чья профессия — декламировать актерам их роли, пока они не запомнят.

Ноэль помнила сырой летний вечер вскоре после того, как ей исполнилось одиннадцать. Она ходила возле доков, пытаясь продать несколько грецких орехов и подсматривая за старым седым моряком, сидящем на груде канатов с лежащей на коленях потрепанной книгой. Любопытство заставило подойти ближе, она увидела, как у него беззвучно шевелятся губы, как внимательно он вглядывается в страницы. Наконец, когда он поднял голову и заметил ее возле себя, он предложил показать ей книгу.

Она до сих пор помнила грязный палец с деформированный суставом показывающий ей буквы; волнение пронзило ее, когда он предложил научить ее большему.

Она также помнила свое отвращение, когда его скрюченная рука, скользнула под ее юбку и двинулась вверх по внутренней стороне голени. Он отодвинулся достаточно быстро, как только кончик ее ножа прижался к его горлу. После этого она никогда его не видела и перестала искать учителя. Ничего не дается бесплатно, а у нее не было денег, чтобы заплатить.

Теперь все, изменилось. Женщина, которую она считала своим врагом, кажется, собирается стать ее наставником. Неохотно девушка признала растущее уважение к Констанс. Но гордость не позволит Ноэль принять такой подарок, не давая ничего взамен. Поскольку у нее нет денег, плата может быть только символической, и она точно знала, что должно стать этим символом. По крайней мере, она должна быть более любезна по отношению к Констанс. Больше никакой открытой грубости и проказ за столом. На короткое время, которое проведет в этом доме, она постарается забыть подслушанный разговор. Она обуздает свою дерзость.

Вскоре она уедет… Сможет ли она научиться читать так быстро? Должна. Такого шанса у нее больше не будет.

Умение читать все изменит для нее. Она больше никогда не вернется к своей жизни на улице. Больше никакого страха, что поймают и посадят в тюрьму. Больше никакой краски для волос и румян. Может она сможет найти работу в магазине. Невозможное станет возможным.

Но почему она убеждена, что ей недолго тут осталось? Если бы она только знала день, когда ее месячные должны начаться, но они были такими нерегулярными — иногда проходило три недели, иногда два месяца — что она давно перестала следить за временем.

Младенец. Она задрожала от порыва сырого воздуха, проникшего под хлопковую ночную рубашку. Неужели судьба может быть такой жестокой?

Ее непокорный ум отверг такую возможность. Втянув голову в комнату, она закрыла окно и прошла по ковру к кровати.

Под ароматными простынями ее мучили видения детей с голодными глазами и пустыми животами. Теперь некому было позаботиться о маленькой группе оборвышей, которых она прикармливала на свои жалкие гроши, экономя каждый пенни.

Положив голову на мягкую подушку, она вздохнула, сомневаясь, что сможет когда-нибудь копить деньги, даже если устроится на работу в магазин. Взглянув на голодное лицо, она всегда распахнет кошелек. Да и зачем нужны новые платья и симпатичные капоры, когда деньги можно потратить на нечто большее — чашку горячего супа из угря и ломоть хлеба.

Снаружи ухала сова, но молодая девушка в изящной голубой спальне уже не слышала. Она, наконец, уснула неспокойным сном, полным кошмаров.

Она лежала перед камином, жар огня опалял ее обнаженную кожу. Руки были скованы над головой, ноги были вытянуты и связаны. Саймон и Констанс в вечерних нарядах потягивали херес из хрустальных бульонных чашек и наблюдали за ней, а голодные дети ютились по углам комнаты. Иногда Констанс подходила к ней, пихала ее тело носком элегантной туфли и печально качала головой.

— Бедное существо. Что за жалость, еще не все. Но скоро она будет готова.

После все пропали, и с ней остался Куин, укутанный в черный плащ.

— Ты должна была признаться, что не умеешь читать. Сейчас я накажу тебя за твою глупость.

Его лицо словно маска жестокости появилось перед ней, приближаясь все ближе и ближе, пока его сверкающие глаза не прожгли ее душу. Освободив ее руки от оков, он бросился на нее.

— Повесить за шею до смерти!

Все обступили ее, даже дети, которые кружились и визжали: Повесить ее! Повесить ее! Повесить ее!

Ноэль проснулась от стука Летти. Какой ужасный сон! Она закрыла глаза, руками заслоняясь от дневного света.

— Войдите.

— Доброе утро, мисс Поуп, — пробурчала Летти. — Поставить поднос на стол или вы позавтракаете в постели?

Ноэль с трудом села.

— Поставь на стол, — пробормотала она. Девушка чувствовала себя ужасно; запах свежих булочек вместо того, чтобы пробудить аппетит, заставил ее желудок судорожно сжаться.

— Летти убери это, — прохрипела она, — я передумала, — затем добавила, — оставь чай.

— Да, мисс. — Летти бросила любопытный взгляд на Ноэль и унесла поднос.

Ноэль откинулась на подушку и несколько раз глубоко вздохнула. Этот ужасный кошмар — он действительно сделал ее больной. Приподняв голову, она посмотрела на маленькие часы, стоящие на тумбочке. Половина девятого, надо поторопиться, чтобы успеть в библиотеку к девяти. Может чай успокоит ее живот?

Она выпила его — горячий и крепкий — и, кажется, действительно почувствовала себя лучше. Сняв ночную рубашку, она умылась и расчесала волосы, заправив завитки за уши. Темно-синее платье стиралось в тот день, и, смирившись с зудом, она одела коричневое шерстяное. Мельком взглянув на отражение в зеркале, Ноэль выбежала из комнаты, едва не столкнувшись в Констанс в коридоре.

Зеленые глаза Констанс смотрели с укоризной:

— Ноэль, я рада, что вы так проворны. Но чуть меньше спешки было бы более прилично

— Да, миссис Пэйл, — ответила Ноэль, сладко улыбаясь, а потом сдавлено хихикнула, глядя на поднятые брови Констанс.

Констанс оказалась превосходным преподавателем. Поскольку Ноэль уже знала буквы алфавита, Констанс начала объяснять соответствие букв звукам. Быстрый ум Ноэль поглощал информацию, и к концу утра она уже могла медленно читать колонки слов, написанные Констанс для нее.

— Hat, cat, fat, pat, rat, sat, tat, bat. . had, bad, lad, mad, pad, sad. — Она медленно проговаривала каждое слово.

Наконец, Констанс отодвинулась от стола в библиотеке, где они расположились, и взглянула на золотые часы, прикрепленные к корсажу ее серого кашемирового платья

— Полагаю, на сегодня достаточно. Завтра займемся звуками, которые получаются при объединении букв.

Ноэль осмотрелась. Ее ум был полон новых открытий. Это так волнующе… когда буквы превращаются в звуки, а звуки объединяются в слова.

— Как по вашему, скоро ли я смогу читать сама?

— Трудно сказать, Ноэль. В действительности, вы мой первый ученик, и у меня нет опыта, чтобы опереться на него. Нам еще многое предстоит сделать. Однако вы быстро учитесь и вы добросовестны. — Констанс на мгновение задумалась. — Наверное, вы очень способная.

Она подошла к полкам, и, встав на маленький табурет, достала книгу с полки над ее головой.

— Это «Робинзон Крузо» Дэниэля Дефо, — сказала она, передавая потрепанный томик Ноэль — как вы можете видеть, она не в лучшем состоянии, это была одна из любимых книг Бенжамина.

Пока Ноэль рассматривала первую страницу, Констанс вспоминала другого увлеченного читателя. Она c легкостью представила его, сидящего на ветви высокого вяза возле дома, непослушные локоны темных волос спадают на брови, и эта книга открытая на коленях. Ее неспособность иметь собственного ребенка ранила ее словно ножом в то лето, когда она наблюдала, как он бегает, лазает, строит плот. Жизнь настолько нелепа! Она сидит с его женой и не отваживается поделиться воспоминаниями.

Ноэль вздохнула.

— Не могу представить, что когда-нибудь смогу это прочитать.

— Конечно, сможете, — ободрила Констанс. — Возьмите книгу, положите возле кровати и каждую ночь перед сном пытайтесь немного почитать. Однажды вы сами себя удивите.

Часы в прихожей пробили.

— У меня есть дела, которыми я должна заняться до обеда. Предлагаю вам днем попрактиковаться в том, что мы с вами изучили за утро. Но только после короткого сна и долгой прогулки. Это взбодрит и тело и ум.

Констанс вышла из библиотеки, оставив после себя аромат фиалок.

Следующие несколько недель быстро пролетели по установившемуся распорядку. Ноэль плотно завтракала, затем большую часть утра женщины работали вместе в библиотеке. Констанс оказалась требовательным наставником и поправляла произношение Ноэль, если оно резало ее утонченный слух. И однажды она заявила, что для Ноэль недостаточно уметь читать, она должна научиться и писать.

— Но я не пробуду здесь достаточно долго, — спорила Ноэль. Хотя она не была в этом уверена. Не было никаких признаков ежемесячных недомоганий, и нестерпимый страх беременности накатывал на ее.

— Хотя бы начните, — упрямо настаивала Констанс, — сначала научитесь писать печатные буквы большие и маленькие, а затем приступим к письменным.

Ноэль подчинилась Констанс, но занятия выводили ее из себя. Непокорные буквы упрямо отказывались выстраиваться в ровную строчку. Они слипались вместе или расплывались кляксами. Результаты ее усилий так сильно отличались от безупречного образца Констанс, что она сердито комкала листы и выбрасывала в корзину.

За едой две женщины оставались вежливыми и сдержанными друг с другом, их беседа была натянутой и отрывочной. Серебряная ваза теперь исчезла с середины стола, но Ноэль иногда сожалела об этом, не так то просто есть должным образом, как ей казалось вначале, особенно, если ты голодна.

Было так много правил. И она не привыкла пользоваться вилкой. С детства она ела только ложкой и пальцами. Забавно, что лучше всего она управлялась с ножом. Это, по крайней мере, было привычно для ее руки.

Каждый день после сна Ноэль совершала длительные прогулки, все лучше узнавая окружающую сельскую местность. Она радовалась всему, на что падал взгляд, новому чистому миру со свежим воздухом без грязных слякотных дорог с выбоинами от вдавленных булыжников и сточных канав с нечистотами. Она нашла россыпь фиалок между корнями платана, нежный мох возле ручья. Однажды она ушла далеко в холмы, наслаждаясь одиночеством.

Она встретила Боггина, старого морщинистого садовника. Он любил рассказывать ей о растениях в своем саду или о начинавших распускаться цветах. Он называл деревья около дома, часто повторяясь и иногда замолкая посередине разговора. Но Ноэль не возражала, ей было уютно с ним.

Возвращаясь с прогулки, она заходила в дом через кухонную дверь, чтобы не встретиться с кем-нибудь из многочисленных соседей, регулярно навещавших миссис Пэйл. Как Констанс и предполагала, известие о ее необычной гостье быстро распространилось, и с каждым днем росло соперничество между людьми, желающими первыми увидеть англичанку, выросшую в Индии. Несмотря на объявление Констанс, что ее гостья выздоравливает, но пока слишком слаба и в течение длительного времени не сможет никого принять, визиты продолжались под тем или иным предлогом.

Поэтому во второй половине дня, когда их появление было наиболее вероятным, Ноэль привычно скрывалась в библиотеке, куда служанка приносила ей молоко и множество маленьких сэндвичей с кресс-салатом. Иногда она практиковалась в письме, но чаще просматривала книги, очаровывавшие ее.

По вечерам, встав из-за обеденного стола, Ноэль возвращалась в спальню к Робинзону Крузо. Теперь она узнавала многие короткие слова, но более длинные по-прежнему сбивали ее с толку. Она старательно произносила их, но, добравшись до конца предложения, понимала, что, сосредоточившись на отдельных словах, потеряла общий смысл. И она начинала сначала " Я родился в 1632 году в городе Йорке…"

Однажды вечером, когда она лежала в кровати с книгой на коленях, послышался тихий стук в дверь. Это была Летти.

— Я должна расчесать ваши волосы, мисс, — тихо пробормотала она, уставившись на носки своих ботинок.

Ноэль была поражена:

— Почему ты хочешь сделать это, Лети?

— Миссис Пэйл велела мне расчесывать их каждый вечер, — бесстрастно ответила девушка.

— Хорошо, передай миссис Пэйл, что я сама расчесываю свои волосы.

Ноэль возмутилась; она была достаточно уживчива с тех пор, как Констанс согласилась учить ее, но это уже чересчур. Она не комнатная собачонка чтобы ее расчесывали и обихаживали

Впервые с того момента как Летти зашла в комнаты, ее коровьи глаза поднялись, чтобы встретиться взглядом с Ноэль.

— Я не могу сделать этого мисс.

— С какой стати?

Казалось, Летти смутил этот вопрос, как будто сама мысль пойти против желания Констанс была для нее чуждой и непостижимой. Наконец, она подошла к туалетному столику, взяла щетку для волос и встала, терпеливо ожидая.

— Пожалуйста, скажи миссис Пэйл, что я не нуждаюсь в твоих услугах, — рассердилась Ноэль.

Но Летти невозможно было переубедить. Вооружившись щеткой, она надежно обосновала свою грузную фигуру на французском ковре, как мраморное изваяние.

— Миссис Пэйл сказала, что я каждый вечер должна расчесывать ваши волосы, — повторила она флегматично.

Легче было убедить дерево, чем заставить Летти отказаться от цели. Бормоча под нос проклятья, Ноэль села напротив позолоченного зеркала.

Летти принялась за работу. Она тщательно расчесывала пряди от корней до самых кончиков, до тех пор, пока у девушки не заболела кожа. Наконец, она остановилась и достала из кармана маленькие серебряные ножницы. И умелыми движениями обрезала поврежденные концы.

Ноэль вздохнула, изучая свое отражение. Правда ее волосы уже не походили на охапку соломы и даже немного завивались на концах. Но стрижка не изменила кошмарный морковный цвет, который она все больше ненавидела с каждым днем в этом доме, где слишком много зеркал.

Это были бы дни спокойствия и мира для Ноэль, если бы не кошмары и возрастающая вероятность беременности. Ее отношения с Констанс сделались вежливыми и упорядоченными. Они были вместе во время трапез и на уроках, а в остальное время избегали друг друга.

С каждым прошедшим днем Ноэль все сильнее любила этот дом. Она бродила по комнатам, любуясь изящной мебелью или дотрагиваясь до гладких полированных изгибов.

Ее старая жизнь начала казаться нереальной, и все чаще и чаще Ноэль приходилось напоминать себе, что ее присутствие в белом каменном доме только греза.