К полудню следующего дня Ноэль решила, что они находятся где-то в северной части Йоркшира. Пушистые облака, словно дымчатые подушки, мчались по открытому всем ветрам небу. Они давно oставили позади главный тракт и сейчас ехали по грязной проселочной дороге, ширины которой едва доставало для кареты. Это был самый безжизненный пейзаж, который Ноэль когда-либо видела: нескончаемо тянущиеся вересковые пустоши и каменистые склоны. Редкие отчаявшиеся деревья цеплялись за продуваемую ветрами почву. Суровая, неприветливая земля, и казалось, что они — единственные ее обитатели.

С неба, затянутого свинцовыми тучами, моросил ледяной дождь, когда карета наконец остановилась. Неспособная больше ни секунды оставаться внутри, Ноэль открыла дверцу и ступила в мир, где воздух был сырым и колющим, и каждый звук поглощали густой серый туман и бескрайняя пустота верещатников, простирающихся перед ней. Тянущиеся полосой унылые холмы, словно кряжистые древние воины, окружали местность. Зазубренные каменные шрамы бороздили подножие склонов, верхние откосы скрывались в тумане.

Сначала Ноэль не заметила маленький коттедж: тот казался частью скалы, серым монолитом возвышающейся за ним. Вьющиеся растения не смягчали его неровный каменный фасад, и деревья не нависали над соломенной крышей. Итак, это была цель их путешествия.

Щелкнул кнут. Ноэль обернулась, только чтобы увидеть, как кучер разворачивает карету и удаляется по той же дороге, по которой они только что приехали. Она осталась одна с Куином.

Не обращая на нее внимания, он поднял свой саквояж и скрылся за дверью коттеджа. Она в неуверенности стояла снаружи, замерзшая и отчаянно несчастная. Порыв сырого ветра с Северного моря захлопал полами ее плаща. Он, словно лезвие ножа, проник сквозь одежду до самой кожи. Неохотно Ноэль приблизилась к коттеджу и зашла внутрь.

К своему ужасу, она обнаружила, что тот состоит из единственной комнаты. Несмотря на непритязательность обстановки, жилище было чисто прибрано и куда уютнее, чем обещал вид снаружи. Дощатый пол застелен плетеными половиками, на полке покоились оловянные тарелки, а еще шкаф, стол из грубо остуганной сосны, несколько удобных кресел и большая кровать под стеганым одеялом.

Куин сгорбился перед очагом, разжигая уголь.

— Закрой дверь, — рявкнул он.

Ноэль сердито пнула ногой, и дверь с грохотом захлопнулась. Куин, казалось, ничего не заметил. Она подошла к одному из трех окон и выглянула. Снаружи было пусто и пугающе.

Муж встал сзади и устало потер подбородок, покрытый темной щетиной.

— Ты ничего не разглядишь, пока не поднимется туман, а этого не случится до утра, а то и дольше. Иногда он висит по несколько дней.

— Несколько дней! — воскликнула Ноэль, понимая, что не сможет отсюда выбраться, пока туман не рассеется. — Но это невозможно!

Куин вздохнул.

— Пожалуй, лучше кое-что прояснить, Высочество. Неважно, поднимется туман сейчас или через неделю, потому что ты все равно никуда не денешься. На тридцать миль вокруг нет ни одной деревни, и единственный человек поблизости — старуха, которая присматривает за этим домом. Ты можешь сбежать в любое время, но, скорее всего, погибнешь на этих пустошах, потому что я не стану гоняться за тобой. Мою лошадь доставят только послезавтра, и кроме того, я чертовски устал. Сейчас делай что хочешь, я иду спать.

Куин стянул сапоги и, не раздеваясь, растянулся на кровати. Через секунду он уже уснул.

Ноэль беспокойно бродила по коттеджу. К своему огорчению, она обнаружила большие запасы провизии, словно Куин планировал остаться надолго. На полке лежал большой плоский круг сыра; за ним виднелись две буханки хлеба, завернутые в чистое белое полотно. А еще нашлись бутылки с вином, корзина яиц, ларь, полный овощей и фруктов, мука, сахар и приправы.

Она опустилась в удобное кресло с подлокотниками и постаралась рассуждать разумно. Куин прав. Пытаться бежать через эту пустыню было бы самоубийством. Возвращаться по дороге, по которой они ехали в карете, столь же глупо, ведь поблизости нет никаких поселений.

А даже если бы и были, никто не станет укрывать жену от законного мужа.

Ее муж. Вид мужчины, спящего на кровати, вызвал в памяти ту давнюю ночь на постоялом дворе, когда он утвердил права на нее. Она помнила ту ужасную боль. Как замужние женщины выдерживают такое зверское насилие ночь за ночью? Сможет ли она пережить это?

Огонь согрел комнату, и Ноэль откинулась в кресле, расстегнув плащ. Она так устала. Если бы она на минутку закрыла глаза, наверное, нашлось бы…

Она проснулась оттого, что в коттедже кто-то шумно двигался. Сквозь приоткрытые веки она увидела Куина, который направлялся к ней, заправляя чистую белую рубашку в желтовато-коричневые брюки. Пустая сидячая ванна перед очагом еще не высохла после его купания. Он посмотрел на нее сверху вниз, застегивая пуговицы.

— Ты голодна?

Вид свежевымытого Куина прогнал ее дремоту, и она кивнула.

— Сколько времени?

— Почти полночь.

Полночь! Она проспала несколько часов! Ноэль с тоской посмотрела на пустую ванну. Она ужасно грязная. Если бы только в этом коттедже можно было уединиться, она бы тоже ополоснулась.

Из кирпичной плиты, возле очага, Куин вытащил чугунок и поставил на стол, накрытый на двоих. Бутылка вина и буханка хлеба ждали посредине.

— Иди есть, — велел он. — Старуха оставила нам тушеного мяса. Завтра, если туман поднимется, я наловлю форели.

Восхитительный запах, исходящий от горшка, привлек Ноэль к столу. Едва она села, Куин наполнил ее бокал темно-красным бургундским. Кушанье оказалось великолепным: крупные куски баранины и овощей в густом соусе.

За едой Ноэль поймала себя на том, что исподтишка изучает Куина. Как отличается он от гурманов, объедающихся на лондонских светских ужинах — с набитым ртом превозносящих достоинства каждого блюда, жадно пьющих вино, стакан за стаканом, запихивающих десерты в переполненные желудки.

Очевидно, что для Куина еда значит мало. Он ел умеренно, а насытившись, отодвинул тарелку и откинулся на стуле, наблюдая за ней.

Ноэль проглотила еще несколько кусочков, но затем аппетит пропал, и она опустила вилку.

— А как же Констанс и Саймон? Они с ума сойдут от тревоги.

— Я оставил записку. Меня не заботит, волнуется Саймон или нет, но я не хочу расстраивать Констанс. Она симпатизирует тебе. Черт меня побери, если я понимаю, почему. — Куин налил себе еще вина и не спеша отхлебнул. — Мне любопытно. Чем ты шантажировала Саймона, чтобы заставить его поддержать твой план? Он боялся только за свои деньги, или ты угрожала рассказать о нашей женитьбе его друзьям?

Ноэль раскрыла рот от изумления.

— Шантажировала Саймона? — задохнулась она. — Вот, что ты придумал?

— Ты же не предлагаешь мне поверить, что это была его идея? — презрительно усмехнулся Куин. — Человека, одержимого стремлением женить сына на женщине самого благородного происхождения?

— Ты же не считаешь, что это моя идея? — воскликнула Ноэль.

— Конечно, твоя.

— Что ж, ты ошибаешся. С самого начала это была затея Саймона.

Куин засмеялся, но в этом горьком смехе не было ни капли веселья.

— Ты маленькая лгунья. Я видел расходные книги Саймона: последние два года он щедро платил тебе.

— Но это не из-за шантажа, — отчаянно возражала Ноэль. — Я получала жалование в качестве хозяйки дома.

— Ты можешь называть это жалованием, если хочешь, Высочество, но весь мир зовет это шантажом. — Он сделал последний глоток вина и презрительно поднялся из-за стола. — Очевидно, что ты хотела вытянуть у Саймона все, что удастся, и исчезнуть. Но я вернулся и испортил твой план, не так ли, Высочество?

Ноэль разъярилась от такой несправедливости, но не видела, как себя защитить. В первый раз она осознала, что он все еще именует ее «Высочество». Словно Дориан Поуп никогда не существовало, и он до сих пор видел в ней только коварную лондонскую воровку, поймавшую его в ловушку. Это пугало ее больше всего остального. Принимая ее за Дориан Поуп, Куин часто был дерзок, но никогда не причинял настоящего вреда. Но этого нельзя было сказать о его стычках с Высочеством.

Ноэль поняла, что он наполняет жестяную ванну перед очагом для нее. Когда Куин добавил ведро горячей воды, поднялся теплый манящий пар.

Собираясь с духом, Ноэль отпила вина.

— Я вполне способна сама налить себе воды для купанья, — заявила она ледяным тоном.

Насмешливо вздернув бровь, Куин отмел ее возражение и возвратился к своему занятию. Закончив, он закурил сигару и развалился в одном из кресел возле ванны, вытянув перед собой длинные ноги. Зажав сигару в углу рта, он лениво расстегнул пуговицы рубашки, и в вырезе показался странный диск, сверкающий серебром среди густой темной растительности на груди.

— Пожалуй, самое время начать наш медовый месяц. Что скажешь, Высочество?

Во рту у нее пересохло, но она не моргнув встретила его взгляд.

— Меня зовут Ноэль.

Он выдохнул тонкую струйку дыма.

— Давай, Ноэль, — презрительно усмехнулся он, — иди сюда и разденься для своего мужа. Тебе нужно вымыться.

— Я не собираюсь мыться перед тобой, Куин.

— Почему нет? Ты уже делала это раньше.

— Да. И у меня остались неприятные воспоминания. — Собрав все свое достоинство, она произнесла: — Я бы предпочла, чтобы ты вышел.

— Уверен, что предпочла бы. А сейчас скидывай платье.

Что-то внутри у Ноэль лопнуло, и она вскочила.

— Я не стану обнажаться перед тобой по твоему приказу. Если хочешь снять с меня это платье, давай, сорви его, как в прошлый раз.

Куин не ответил, и его хладнокровие воспламенило ее еще больше.

— Ну? Давай же! Ты сильнее меня. Я не смогу тебя остановить! Сорви его, как грязный дикарь, ведь ты такой и есть!

От ярости глаза его превратились в черные угли, и он вскочил со стула. Напуганная его бешенным взглядом, Ноэль ухватилась за край стола.

Но Куин не подошел к ней. Вместо этого он повернулся на каблуках и отошел к изножью кровати, гле лежало его аккуратно сложенное пальто.

Ноэль победила! Он отправится на улицу, и она получит необходимое уединение, на котором настаивала. Не смея выказать свое торжество, девушка взяла бокал и отпила, закрыв глаза с тихим вздохом удовлетворения.

А открыв, она уставилась в дуло серебряного пистолета.

Куин легко держал его в руке, направив прямо на нее.

— Похоже, Высочество, мне в конце концов не придется срывать с тебя платье?

Ноэль провела кончиком языка по сухим губам; не отводя взгляда от оружия, медленно поставила бокал.

— Ты… ты ведь на самом деле не станешь… — бормотала она дрожащим голосом.

В ответ прозвучал оглушительный выстрел, и бокал взорвался тысячей бритвенно-острых осколков.

— Немедленно раздевайся!

Его голос был столь же убийственным, как и пистолет в руке, и Ноэль ясно поняла, что проиграла и эту битву. Деревянной походкой она подошла к очагу и, повернувшись спиной к Куину, стала расстегивать пуговицы.

Он поставил ногу на низенький сундучок у изножья кровати и опустил руку с пистолетом на согнутое колено.

— Повернись, чтобы я мог видеть.

Медленно она выполнила его приказ.

Когда Куин увидел ее помертвевшее лицо, у него засосало под ложечкой. Черт ее побери! Почему она заставляет его чувствовать себя кругом неправым?

Он безмолвно проклинал себя за то, что направил на нее оружие, пусть даже пистолет больше не заряжен. Это был дурацкий поступок, и он не должен был так беситься из-за ее насмешек.

Черт побери! Ничего этого не случилось бы, если бы она не лгала ему. Стоит здесь, прижимая нелепое зеленое платье, прикидываясь робкой девственницей, хотя, несомненно, одаривала своей благосклонностью половину лондонских мужчин. Пожалуй, и его отца тоже.

— Заканчивай с этим, — рявкнул Куин, указывая на платье дулом пистолета. Платье наконец упало на пол. — Брось все в огонь.

— Но мне больше нечего надеть.

— Делай как тебе велено. Я не собираюсь повторять.

Пламя поглотило изумрудно-зеленое платье, и коттедж наполнился вонью паленой ткани. Ноэль сняла нижние юбки, и они тоже полетели в огонь. Осталась только сорочка. Волосы свободно свисали на плечи. Девушка распустила шнуровку на горловине и наконец стянула рубашку.

Теперь она стояла перед ним обнаженная.

Куин был со своей первой женщиной в пятнадцать лет, и с того времени знавал их так много, что потерял счет. Но никогда не видел тела столь совершенного, как у нее; тела, которым он так желал бы овладеть.

Ноэль не пыталась прикрыть наготу: опустив руки по бокам, она горделиво подняла голову и встретила его взгляд.

— Могу я сесть в ванну? — спросила она со спокойным достоинством, заставив его устыдиться.

Куин резко кивнул. Он получил желаемое, но не почувствовал вкуса победы. Ноэль скользнула в клубящуюся паром воду, а он сердито бросил пистолет на кровать и, пробормотав проклятие, стремительно вышел из коттеджа, оставив ее купаться в одиночестве.

Ноэль уже спала, когда Куин наконец вернулся из добровольного изгнания, уставший и продрогший. Он зажег маленький огарок свечи и, несмотря на угрюмое настроение, беззлобно усмехнулся при виде пистолета, лежащего на полу, ясно представив себе ее ярость, когда она обнаружила, что оружие не заряжено. Маленькая проказница, наверняка, перевернула коттедж вверх дном, ища боеприпасы, которые он предусмотрительно спрятал в конюшне. Ноэль скорее всего не знала даже основ стрельбы из пистолета, но это для нее не препятствие. Ничто не доставит ей большего удовольствия, чем всадить ему пулю в сердце.

Насупившись, он сел на край кровати и стянул отсыревшие кожаные сапоги. Затем приподнял стеганое одеяло и взглянул на спящую девушку. Хотя ее плечи были обнажены, все остальное было плотно закутано в коричневый шерстяной плед, который она сжимала на груди.

Куин крякнул с досады. Даже во сне его жена пыталась защититься от него, пыталась играть в невинность. Что же она за сука — опасная, обворожительная сука.

Спи спокойно, Высочество, думал он, задувая свечу и ложась рядом с Ноэль. Сегодня вышло по-твоему. Но с этого момента правила устанавливаю я. Если я пожелаю тебя, то возьму. А если нет — что ж, это тоже мое решение. Куин повернулся к жене спиной и уснул.

Когда Ноэль проснулась на следующее утро, коттедж был пуст. Возможно, ее муж так и не вернулся! Она быстро села в постели, но надежды сгорели в весело потрескивающим огне за решеткой очага. Вяло спустив босые ноги с кровати, она встала, все еще закутанная в плед, словно в теплый коричневый кокон. И тут заметила отпечаток головы на соседней подушке.

Ноэль недоверчиво уставилась на эту вмятину. Он провел ночь в ее постели! Отвернувшись от кровати, она подошла к очагу и преклонила колени на плетеный коврик перед успокаивающим пламенем. Опять она была поражена непредсказуемостью мужчины, за которого вышла замуж против своей воли. Когда она бранила его, он угрожал ей насилием; она бросила ему вызов, и он заставил ее обнажиться под дулом пистолета. Но все же не тронул. Каждый раз, когда она теряла самообладание, муж брал над ней верх. Только держась сдержанно и отстраненно, она сможет получить преимущество.

Ноэль задумчиво закусила губу. Если она сумеет обуздать свой темперамент, она сможет — не управлять им, потому что он слишком своевольный, чтобы им управлять, — возможно, ей удастся держать его на расстоянии. Да, это ее единственная надежда. Как рыцарь облачается в доспехи, так и она накинет покров ледяной вежливости.

Внутренний голосок предупредил, что не так-то легко ей будет укротить свой вспыльчивый нрав, но Ноэль не стала слушать и обратила мысли на поиски одежды. В старом ореховом комоде она обнаружила аккуратно сложенное содержимое саквояжа Куина, но больше ничего. Поиски в сундуке в изножье кровати оказались более продотворными. Под одеялами, посыпанными сушеной лавандой, она обнаружила несколько пар чулок, мальчишечью куртку и кепку и фланелевую ночную рубашку, слишком огромную для ее стройной фигуры, но, безусловно, куда более удобную, чем плед, в который она заворачивалась ночью. Там нашлись также две пары небольших темно-желтых бриджей.

Ноэль примерила обе пары. Они сидели как вторая кожа, были удобны, но облегали каждую округлость и впадинку куда откровеннее, чем ей бы хотелось.

Однако, рубашки в укладке не оказалось, и Ноэль пришлось взять одну из рубашек Куина. Если бы он оставил мне сорочку, думала она, натянув мягкую белую рубашку на обнаженную кожу. Несмотря на высокий рост девушки, рубашка доставала почти до колен. Закатав длинные рукава до локтей, она собрала подол вокруг талии и завязала полы узлом спереди.

Ноэль увидела в окно, что туман поднялся и день распогодился. Стремясь изучить окрестности, она быстро умылась и расчесала спутанные волосы. У нее не было булавок для прически, поэтому она спрятала медовые пряди под найденную кепку и взяла темно-коричневую куртку, когда вошел Куин, неся пару форелей.

Углы его рта дрогнули при виде ее наряда. Глаза задержались на бриджах, слишком наглядно выдающих ее женственность.

— Эй, парень, — поддразнил он, — что ты сделал с девкой со змеиным языком, которая была здесь, когда я уходил? Не бери в голову. Лучше мне не знать. Просто буду считать себя счастливцем, что она убралась, а у меня есть крепкий парень вроде тебя, способный выпотрошить форель. — С этими словами он шлепнул рыбу в руки Ноэль и отвернулся, снимая пальто.

Ноэль застыла, кипя от злости, в каждой руке по рыбине, решение сдерживать свою вспыльчивость оказалось забыто. Девка со змеиным языком, неужели!

Первая форель попала Куину в шею, вторая отскочила от плеча.

— Ты что, сучонка! — взревел он, повернувшись и набросившись на нее, как разъяренный бык.

Ноэль почувствовала, как ее подняли в воздух и бросили на стоящую позади кровать. Кепка свалилась, волосы закрыли лицо, ослепив ее. Она еще не успела осознать происходящее, когда Куин перекинул ее через колено и начал больно шлепать открытой ладонью по ягодицам.

Бриджи были плохой защитой. Он наносил удар за ударом по ее нежной попке. Ноэль дико сопротивлялась, выкрикивая все ругательства, которые когда-либо слышала, а также несколько новых, придуманных под влиянием момента. Наконец, чувствуя обжигающую боль в ягодицах, она вонзила зубы в его ногу и укусила изо всех сил.

Злобно взвыв, Куин сбросил ее на кровать и придавил своим весом.

— Так и не усвоила урок, Высочество? — запыхался он. — Боюсь, есть только один способ укротить тебя.

Золотистые глаза Ноэль сверкнули убийственной ненавистью, и он остро ощутил ее груди, ничем не стесненные под тонкой белой тканью его собственной рубашки. Они соблазнительно вжались в его грудь, и он почувствовал, как растет вожделение, подстрекая его наконец осуществить права на жену.

Одним движением Куин распахнул белую рубашку до узла на талии, обнажив вздымающиеся груди.

Ноздри его затрепетали.

С криком ярости Ноэль попыталась вырваться, но он зажал в кулаке прядь ее волос и накрутил на пальцы, обездвижив ее.

— Скотина! — завизжала она. — Ты грязное, похотливое животное! Вонючий…

Куин губами заглушил ее ругательства, но захватил ее рот без всякой нежности. Он длил этот свирепый поцелуй, и только когда его губы и язык были удовлетворены, принялся стаскивать бриджи с брыкающихся ног. Закончив, он потянулся и схватил одну из них, готовый развести эти стройные ноги и открыть ее женскую сущность. В этот момент Куин услышал скулеж, больше звериный, нежели человеческий.

При виде этих глаз, обезумевших от страха, у него в животе все перевернулось от отвращения к себе. Для него это было игрой, но его жена была действительно в ужасе. Инстинктивно он отпустил ее волосы и отпрянул от нее, но Ноэль, казалось, не заметила, что он отодвинулся.

— Пожалуйста, — рыдала она, не обращая внимания на свою наготу. — Я сделаю все, что скажешь. Не насилуй меня. Пожалуйста. — Снова и снова, дико, порой бессвязно, она молила его о пощаде.

Наконец-то его гордая жена унижена, но во рту было кисло от такой победы.

Куин несколько часов бродил по пустоши. Господи, она просто яд! В одну секунду — настоящий огонь — вытаскивает из-под юбки ножи и с легкостью выплевывает ругательства. Затем, как ртуть, становится ледяной девой — прекрасной и отстраненной, безукоризненно чопорной. И наконец, это перепуганное существо, только что упрашивавшее его о пощаде.

Сердито нахмурясь, Куин решил как можно скорее вернуть ее в Лондон. Он доставит ее к порогу Саймона и отправится в Нью-Йорк, как и планировал. Он определенно переоценил ее сексуальный опыт, и нет никакого смысла тратить на нее время, когда мир полон легкой добычи — женщин, жаждущих раздвинуть перед ним ноги — скучно и предсказуемо.

Но он не готов отослать Ноэль. Она вошла в его кровь, и он должен опробовать жену, прежде чем сможет освободиться от нее. Секунду Куин колебался, не вернуться ли в коттедж и не закончить ли начатое. К черту ее мольбы! Он никогда не скрывал, что эгоистичен в отношениях с женщинами, и не видел причины делать исключение для жены. Но он отбросил эту мысль, не из-за того, что она была отвратительна, а больше потому, что это ранило его гордость. С каких пор ему нужно брать женщину силой, чтобы удовлетворить боль в чреслах! Он хотел ощутить, как она дрожит под ним, но не от страха, а от страсти.

Именно тогда Куин решил применить весь шарм, которым был наделен в изобилии, но который редко затруднялся использовать. Соблазнить ее будет забавно. Ноэль придет к нему в постель по собственному страстному желанию. Тогда чары будут разбиты, и он сможет избавиться от нее так же легко, как от всех остальных!

Куин откинул голову назад и рассмеялся, сверкая белыми зубами.

Прикосновение холодного воздуха к обнаженным бедрам вернуло Ноэль к реальности, и она осознала, что осталась одна. Снова Куин пощадил ее, но эта мысль не принесла ей удовлетворения. Она медленно поднялась, заторможенно застегивая немногие сохранившиеся пуговицы на рубашке, вспоминая, как унижалась… умоляла… упросила его сжалиться.

Господи, почему она не смогла перенести насилие молча, сохранив хоть сколько-то достоинства! Какой трусихой она стала, не вынеся того, что бесчисленные прочие женщины терпят от начала времен.

Ноэль посмотрела на свои бриджи, валявшиеся на полу, вывернутые наизнанку, и всем сердцем пожелала, чтобы он не пощадил ее. Так его месть свершилась. Увидев ее сломленной, недостаточно храброй, чтобы вытерпеть его близость, муж окончательно победил.

Она натянула бриджи, поморщившись, когда ткань охватила ноющие ягодицы, и вышла из дома. Взбираясь по пологому склону холма за коттеджем, Ноэль чувствовала себя слишком несчастной, чтобы наслаждаться свободой ходьбы без обременяющих нижних юбок и платья. Добравшись до вершины, она остановилась перевести дыхание и посмотрела вниз. Коттедж казался еще уединеннее сегодня, нежели вчера, хотя бесплодная земля, простертая под редким осенним солнцем, была ужасающе прекрасна. Вдали она разглядела фигуру Куина, шагавшего по черной земле так, словно он здесь хозяин; без сомнения, снова переживает ее унижение, наслаждается ее трусостью.

И тут Ноэль поняла, что должна сделать, если хочет когда-нибудь снова жить в мире с собой, и сердце покрылось коркой льда.

Несмотря на всю решимость, увидев, что Куин вернулся в коттедж, она не сразу смогла заставить себя войти. Он сидел за столом, наслаждаясь форелью, сыгравшей ключевую роль в ее крахе, и вежливо пригласил Ноэль присоединиться.

Она осторожно оглядела твердое деревянное сиденье и скромно отказалась.

— Не голодна? — спросил он невинно, видя, как ее маленькая ручка незаметно потянулась к измученным ягодицам.

Она покачала головой.

— Возможно, позже.

Взяв со стола буханку хлеба, Куин оторвал два ломтя и положил между ними большой кусок рыбы. Затем неожиданно встал из-за стола, приблизился к ней и повел к двери.

— Пойдем.

Ноэль ела сэндвич маленькими кусочками, пока они шли по дороге, которая убегала от коттеджа. Куин непринужденно болтал, словно между ними ничего не произошло, рассказывая ей, как он нашел этот коттедж, и про старуху, присматривающую за домом. Сама того не желая, она слушала, поражаясь, что этот обворожительный мужчина, с которым так интересно общаться, тот же самый человек, который пытался изнасиловать ее.

Доев последний кусок, она увидела впереди озеро, такое маленькое, что можно было легко разглядеть противоположный берег. Оно лежало вровень с пустошью. Его поверхность была серой и гладкой, и отражала темнеющее небо и одинокое изогнутое дерево, растущее у берега.

— Озеро Равенсдейл, — сообщил Куин. — Вон там на краю, в тростнике — гнезда чаек.

— Оно прекрасно. Такое спокойное. Я не знала, что на пустошах бывают озера.

— Их немного. Это одно из самых опасных, потому что очень глубокое, и его не видно, пока не окажешься прямо в воде. Ночью или в тумане озеро совершенно невозможно заметить. В этой воде утонуло много овец. И даже несколько человек.

Ноэль пристально посмотрела на него. Пытался ли он таким образом предостеречь ее от побега? Но лицо его ничего не выражало, и она опустилась на рыхлый дерн.

Подтянув колени к подбородку, она спокойно произнесла:

— Я хочу кое-что тебе сказать. — Каждое слово болезненно срывалось с непослушных губ. — Я решила, что готова сделаться твоей женой. — Вот, она это сказала. Теперь отступать некуда.

Но казалось, Куин ее не услышал. Он только смотрел на безмятежную водную гладь, опираясь локтем на изогнутый ствол дерева, и наблюдал за чайкой, которая покружила над озером и легко опустилась у гнезда.

Наконец он бесстрастно обернулся.

— Что это подразумевает — «сделаться моей женой»?

Черт бы его побрал! Он не хочет облегчить ей дело!

— Это значит, что на этот раз, я готова… выполнить свой долг.

— Готова? Прямо сейчас? — усмехнулся Куин, снова переводя взгляд на озеро.

— Да, — объявила Ноэль, тряхнув медовой гривой. — Я не трусиха, Куин Коупленд, несмотря на то, что случилось сегодня. И намерена это тебе доказать.

Его голос сочился сарказмом.

— Должен ли я быть благодарен за этот акт самопожертвования с твоей стороны? — Он был готов сказать еще что-то, но был прерван звуком мужского голоса, звавшего издалека. — Идем, Высочество. У меня есть сюрприз для тебя.

Какой-то старик выгружал тяжелое седло Куина и еще одно, поменьше, из деревянной повозки, стоявшей около коттеджа. За повозкой были привязаны две лошади — Несущий Смерть, великолепный жеребец Куина, и маленькая гнедая кобыла. Ноэль замерла на месте, уставившись на прекрасное животное. Словно понимая, что ее изучают, кобыла обернулась к Ноэль и оценила ее ответным взглядом теплых, влажных глаз. Затем, удовлетворенная увиденным, она насторожила уши в дружественном приветствии.

Ребенком Ноэль иногда удавалось заработать несколько пенни, стоя на обочине и держа лошадей для джентри, но если не считать этого, ее общение с животными было ограничено крысами и злыми бродячими собаками, которые стаями промышляли в переулках Лондона. Сейчас она безнадежно влюбилась в чудесное животное, стоящее перед ней.

Лошадь мягко заржала, словно нетерпеливо ожидая, когда же Ноэль подойдет ближе. Девушка неуверенно потянулась и провела рукой по теплому шелковистому носу кобылы, очарованная понятливостью и выразительностью больших глаз. Словно в ответ, кобыла легонько подтолкнула Ноэль в плечо.

Она была так захвачена лошадью, что не заметила, как Куин приблизился к ней сзади.

— Похоже, вы подружились.

Ноэль погладила темно-каштановую гриву.

— Как ее зовут?

— Можешь назвать ее как хочешь. Она твоя.

Она вытаращилась на мужа, как громом пораженная.

Куин повернулся отвязать лошадей.

— Не волнуйся. Я не ожидаю благодарности. Моя жена должна уметь ездить верхом.

Ноэль разрывалась между желанием швырнуть ему в лицо непрошенный подарок и пониманием, что не сможет расстаться с этой замечательной лошадью. Повозка загрохотала, отправившись в обратный путь.

Держа в руке поводья обоих живорных, Куин наблюдал, как на лице Ноэль бушуют противоположные чувства.

— Если ты ее не примешь, придется пристрелить. Не найдется другого дурака, готового купить этот мешок костей.

— Пристрелить ее! — задохнулась Ноэль. — Ты ослеп? Она самая прекрасная… — Она осеклась, заметив, что в его глазах прыгают чертики. Ноэль уперла руки в стройные бедра и одарила мужа испепеляющим взглядом.

— Твое чувство юмора не только неуместно, оно ужасает.

— Как скажешь, Высочество, — усмехнулся он. — А сейчас давай устроим лошадей.

Они привели животных в маленькую каменную конюшню за коттеджем, где Куин поставил их в отдельные стойла, рассыпав в каждом по тюку соломы. Он показал, как чистить гнедую, и ушел ухаживать за Несущим Смерть.

Ноэль тревожно прислушивалась, как свирепый жеребец бьет железным копытом по тонкому деревянному перекрытию, разделяющему стойла. Конь, конечно, великолепен, но она не могла представить, как можно войти к нему в стойло в одиночку.

— Засыпь ей овса перед уходом, — велел Куин. — Завтра у тебя будет первый урок верховой езды.

Итак, он собирается учить ее ездить верхом. Она затрепетала от возбуждения при мысли о том, что сядет на эту чудесную кобылу.

— Я буду звать тебя Каштановая Леди, — прошептала она, прижавшись щекой к гладкой шее животного. — И научусь скакать на тебе как ветер.

Сцена тихой домашней жизни встретила Куина, когда он вечером вошел в коттедж, проверив лошадей. Лампы тепло светили, и потрескивающий огонь отбрасывал уютные оранжевые тени. Центром этого умиротворения была Ноэль, прилежно пришивающая пуговицы, которые Куин оторвал утром с ее рубашки. Кончики ее волос, все еще влажные после быстрой ванны, принятой, пока он был в конюшне, вились над скромным вырезом фланелевой ночной рубашки, найденной в рундуке. Ноэль выглядела немногим старше ребенка, с босыми ногами, спрятанными под складками объемистого одеяния, и сосредоточенно нахмуренным лбом.

Только легкая дрожь пальцев выдавала ее смятение. Итак, подумал Куин, она намеревается пройти через это. Он снял пальто и перекинул его через спинку стула.

Закрепив последнюю пуговицу, Ноэль неохотно отложила рубашку и, не глядя Куину в глаза, осушила полупустой бокал вина, стоящий рядом. Это был ее четвертый бокал, и она определенно чувствовала головокружение. Но все же ей нужна вся храбрость, которую может предложить бутылка, если она хочет осуществить свое решение. Вино было молодым и кислым, и девушка вздрогнула, когда оно скользнуло ей в горло. Ища, что бы еще сделать, она обнаружила тарелку, которая покосилась на полке, и поправила ее, едва не сбив соседнюю. Потом Ноэль сложила рубашку, вернула иголку с ниткой в ящик, где она их обнаружила, и расчесала волосы. Когда кожа на голове стала зудеть от расчески, и волосы начали потрескивать, она наконец остановилась и аккуратно заплела их в длинную свободную косу.

Едкий запах сигары Куина заполнил комнату, и Ноэль налила следующий бокал, хотя в голове все плыло и кончики пальцев онемели. Сделав большой глоток, она закрыла глаза в молчаливой пламенной молитве Богу, существование которого она так часто ставила под сомнение в нищете, и которого забыла в процветании. Пожалуйста, — молила она, — дай мне сил пройти через это. Я должна доказать ему и себе, что я не трусиха. Не допусти мне быть снова униженной.

Казалось, что комната накренилась, когда Ноэль усилием воли заставила ноги двигаться к кровати. Она рухнула в постель, заключенная в свой фланелевый кокон. Только не думай об этом, — убеждала она себя. — Не смотри на него. Просто закрой глаза и представь, что ты где-нибудь в другом месте. Ноэль подтянула к подбородку стеганое одеяло и вцепилась пальцами в край, чтобы удержать комнату от вращения.

— Я готова, — смогла произнести она, едва ворочая языком, разбухшим от алкоголя.

Она ожидала чего угодно, только не сардонического хохота с другого конца комнаты.

— Не нужно жертв, Высочество. Я пойду спать на конюшню. Предпочитаю женщин, которые наслаждаются любовью, а не тех, которым необходимо подкрепиться бутылкой вина, чтобы набраться храбрости лечь в постель.

Ноэль безуспешно попыталась приподняться на локте.

— У меня д-достаточно храбрости. Я не нуждаюсь в подкреплении. Сказала же, что выполню свой долг. — Это прозвучало бы вызывающе, не бормочи она так невнятно.

Куин подошел к кровати и посмотрел на Ноэль.

— Твой «долг» меня не интересует. Я не беру не расположенных к тому женщин, но черт меня побери, если я подвергну себя испытанию, проведя эту ночь рядом с тобой.

— Когда это ты стал таким щ-щепетильным?

— Это не имеет ничего общего с щепетильностью. Просто у меня нет склонности к насилию.

— Наша брачная ночь напоминает мне иное.

— Тогда все было по-другому, и тебе это известно.

— Почему же? Потому, что ты считал меня шлюхой? — Огромная слеза, вызванная опьянением, выскользнула из угла ее глаза, когда она вспомнила мать. — Шлюхи тоже люди. У них тоже есть чувства.

— О, ради всего святого! Иди спать. — Он снова натянул пальто и направился к двери. — И больше не заплетай в постель эту чертову косу.

Смутно сознавая, что не в состоянии ясно мыслить, она попыталась подняться со всем возможным достоинством.

— Если тебе не нравится, муж мой, я немедленно ее расплету. — С большим трудом Ноэль спустила ноги с кровати и встала, ощутив тошноту от этого неожиданного движения. — Я сделаю все, что скажешь. Ты мой господин, мой хозяин. Жены должны доставлять мужьям удовольствие и не трусить. — Спотыкаясь, она направилась к нему через комнату, неуклюжими пальцами расплетая косу.

В желудке что-то перевернулось, и Ноэль с ужасом почувствовала, что ее сейчас стошнит. В ту же секунду Куин подхватил ее на руки и вынес наружу. Когда спазмы одолели, он уже держал ее голову над зарослями папоротника. Желудок опорожнился, он внес ее в дом и уложил в постель. Потом ушел.

Некоторое время Ноэль лежала без сна. В обычных обстоятельствах она бы смутилась из-за того, что ее стошнило в присутствии мужа, но зато Куин сам оставил ее в одиночестве. Она предложила ему себя; он отказался. Теперь она сможет жить в мире с собой. Ее веки отяжелели, и она уснула посреди кровати, с закинув руки за голову.