— Мы всю жизнь будем вам обязаны. — Элвин Стоун энергично пожимал руку Гатри, пока Дороти целовала на прощание ребятишек. Бен, похоже, уже забыл о неприятном приключении, однако его родители решили вернуться в Сидней на пару дней раньше.

В глазах Сьюзен стояли слезы, когда она обняла сначала Гатри, потом Дороти.

— Нам так хочется подарить вам что-нибудь в знак благодарности.

Дороти улыбнулась.

— Что вы! Мы очень рады, что с Беном все в порядке!

— Я надеюсь, что эта история не отпугнет вас от наших мест? — сказал Гатри.

Она постоянно говорила «мы», «нас», а Гатри повторял «я». Не слишком ли она старалась выглядеть его женой, как, по всей видимости, считали Элвин и Сьюзен? Не принимала ли она желаемое за действительное? И сомнение закралось в сознание Дороти, когда она стояла рядом с ним, махая на прощание Стоунам. Их занятия любовью прошлой ночью были так же восхитительны, как и всегда, но Гатри ни словом не обмолвился о супружестве. А что, если он до сих пор ждет, что она продаст ему Биндабурру?

Но тут Гатри обернулся к ней с улыбкой, и ее, сомнения рассеялись.

— Я тоже хотел бы подарить тебе что-нибудь. — В его голосе было столько нежности.

— Я бы предпочла вечер вдали от плиты, — легко ответила Дороти.

— Решено, — ни секунды не медля, сказал он. — Ты хотела бы снова провести ночь под звездами?

Глаза Дороти загорелись от восторга.

— Еще бы!

— Тогда пообещай мне не бродить ночью одна!

— Я ни на шаг не отойду от тебя, — заверила Дороти.

День уже клонился к закату, когда Гатри остановил трактор у тихого пруда, окруженного тенистыми деревьями; воздух был пронизан каким-то неземным золотым светом. Гатри расстелил на земле прорезиненный матрас; Дороти уселась на него и стала наблюдать, как Гатри неторопливо готовил чай в помятом закопченном котелке.

Попугайчики безмятежно щебетали в ветвях, их звонкие голоса оттеняли царившую кругом тишину.

Дороти чувствовала тепло заходящего солнца. Его лучи отражались золотым огнем в ее рыжих волосах. Покой разливался по ее жилам. Она увидела пару симпатичных розово-серых попугаев-неразлучников и поднесла руку к глазам, защищаясь от ярких лучей, чтобы получше рассмотреть их. Не обращая внимания на крики попугайчиков-корелла, они обхаживали друг друга, чистили друг другу перышки и терлись головками. Зрелище было столь умилительно, что Дороти улыбнулась.

С этой улыбкой она обернулась к Гатри, чтобы показать ему неразлучников, но он сидел и смотрел на нее с таким выражением, что улыбка ее поблекла. Он, видимо, собирался передать ей чашку чая, но потом поставил ее на землю.

— Ты согласишься выйти за меня замуж? — произнес он дрогнувшим голосом.

Все сразу удивительным образом затихло, даже кореллы, казалось, замолкли. Захваченная врасплох этим вопросом, Дороти беспомощно уставилась на Гатри, замершего возле костра. Неужели она не ослышалась?

— Дороти, — взмолился он нетерпеливо. — Скажи что-нибудь.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что я люблю тебя, — проговорил он, не отрывая глаз от ее лица. — Потому что ты нужна мне. Потому что я не могу представить свою жизнь без тебя.

Дороти показалось, что сердце ее раскрывается, наполняя все ее существо нежностью и любовью.

— Ты никогда не говорил раньше, что любишь меня, — сказала она медленно, наслаждаясь новым чувством.

— Ты должна была знать!

— Я догадывалась, — призналась она. — Но не была уверена. Почему ты никогда не говорил мне этого раньше?

— Потому что я не знал, любишь ли ты меня.

Улыбка затеплилась на губах Дороти.

— Ты должен был знать, — повторила она его же фразу, и в ответ услышала свою:

— Я не был уверен.

— Это… это так.

Тогда Гатри поднялся со своего места, приблизился к ней и взял ее руки в свои. Дороти почувствовала, как они дрожат.

— Ты любишь меня? — произнес он, словно не веря.

Глаза Дороти излучали тепло. Она пожала его руки в ответ.

— Да.

— Правда?

— Правда!

— Тогда ты выйдешь за меня?

— О да, — сказала Дороти, и оба они рассмеялись от счастья. — Да, да, выйду!

Целуясь и смеясь, они упали на матрас, страсть бурлила в их крови, кружила им голову, а потом смех их затих, когда они соединились в сладостном и долгом поцелуе. Завитки сухой коры впились Дороти в спину, но она не замечала этого. Она чувствовала только его ласковые руки и губы, силу, исходящую от его тела.

Свет постепенно превратился из золотого в оранжевый, а затем в огненно-красный; он скользил по двум красивым обнаженным телам, распластавшимся на резиновом матрасе, а они в это время открывали друг друга с неистовой страстью, познавая новые ощущения, новые радости. Наконец наступила кульминация, захватившая их бешеным ураганом чувств, что вынес их в тихую гавань успокоения…

Позже они сидели рядышком, обнявшись, и смотрели, как языки пламени пляшут в костре; вокруг них поднимались светлые стволы эвкалиптов.

— Когда мы поженимся? — спросил он.

— Скоро, — ответила Дороти. — Только сначала я должна рассказать об этом родителям.

— А они не будут против?

— Будут, пока не познакомятся с тобой, — согласилась она. — Мне придется поехать домой и убедить их, что я не совершаю ужасную ошибку.

— Мы поедем вместе, — сказал Гатри. — Тогда я смогу убедить твоего отца, что буду присматривать за тобой как следует.

Дороти положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

— Он, пожалуй, будет рад переложить эту ношу на кого-нибудь другого! Кажется, все эти двадцать четыре года он не переставал беспокоиться обо мне. А ты уверен, что сможешь выделить время на поездку в Англию?

— Ну, если ты согласна подождать несколько недель…

— Я согласна ждать, — Дороти счастливо вздохнула, — если я буду с тобой все это время.

Неожиданно Гатри сжал ее крепче.

— А ты уверена? — спросил он внезапно взволнованно.

— В чем? Что смогу ждать? — Она удивленно обернулась к нему.

— В том, что хочешь провести здесь свою жизнь, — проговорил он. — Конечно, ты освоилась здесь быстрее, чем я мог себе представить, но ведь прошло всего несколько недель. Ты же будешь вдали от семьи, от друзей, от своей актерской жизни, а будут дни, когда мне придется все время посвящать работе. А в Биндабурре может быть очень тоскливо, когда весь день сидишь один, а летом стоит такая жара, что трудно выйти из дома.

— Ты так говоришь, словно стараешься отговорить меня, — промолвила Дороти неопределенно.

— Нет, нет, что ты, — тут же ответил Гатри. — Я просто хочу убедиться, что ты обдумала свое решение и отдаешь себе отчет, как тяжело здесь может быть. Сейчас погода чудесная. Дни теплые и солнечные, а ночи прохладные, и трудно себе представить, когда жара под пятьдесят градусов и невозможно заснуть. — Он остановился, подыскивая нужные слова. — Я клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы тебе было хорошо, но ты должна знать, что порой тебе придется нелегко.

— В любом браке бывают такие периоды, разве нет?

— Конечно, — Гатри ласково погладил ее по щеке. — Из меня не Бог весть какой оратор, да?

— Да, нет, я все поняла, — сказала Дороти. — По крайней мере, мне так кажется. Ты боишься, что я смогу разочароваться в Биндабурре?

— Я не хотел бы, — ответил он, — чтобы ты приняла поспешное решение, о котором потом бы жалела. — Ты знаешь, моему отцу ты определенно придешься по душе, — призналась Дороти с полувздохом-полуусмешкой, глаза ее горели озорством. — Ты сделаешь из меня в конце концов самую практичную и рассудительную женщину на свете. Если так пойдет, то скоро я буду накидывать лассо на быков.

Гатри засмеялся, обняв ее еще крепче.

— А ты уверена, что ты не против?

— Да, пока я с тобой, — ответила она и получила поцелуй.

— Я начинаю склоняться к мысли, что нам все-таки можно сходить на ту вечеринку, — объявил Гатри, освобождая ее из своих объятий.

— Я не против, если мы и не пойдем. — Рядом с ним Дороти была на все согласна.

— Нет, ты была права. Тебе следует почаще встречаться с местными жителями. К тому же, — продолжал он, — думаю, пора мне снова увидеться с Бобом Фиоре и его женой.

Дороти резко поднялась, чувствуя, как холодок пробежал по ее спине.

— С его женой?

— С Шейлой. — Голос Гатри был полон горечи, и она вдруг поняла, кто вселил в него такое недоверие к женщинам.

— Так это в нее ты был влюблен? — проговорила Дороти спокойно.

Гатри подбросил в огонь еще одно полено.

— Мы собирались пожениться. — По лицу его, освещенному мерцающими отблесками костра, ничего нельзя было прочесть.

Дороти не хотелось ничего слышать про прежнюю его возлюбленную, но любопытство взяло над ней верх.

— Какая она была? — спросила она, отчаянно стараясь побороть в себе ревнивые чувства.

— Она была очень красивой, утонченной. — Гатри устремил свой взгляд на огонь, словно вспоминая. — Она была дочерью владельца небольшого имения неподалеку. Он и его жена боготворили Шейлу. Она была их единственным ребенком, и они души в ней не чаяли, балуя ее как принцессу, оберегая от всех возможных трудностей сельской жизни. Шейла никогда не ездила верхом и не работала в имении. Вместо этого она читала и мечтала. — Он помолчал и поправил палкой поленья в костре, стараясь не смотреть в сторону Дороти, которая сидела, обхватив руками колени, глядя на огонь. — Шейла всегда была не такой, как другие, — продолжил он после небольшой паузы. — Когда она была молоденькой девушкой, она была как фея, полная таинственной силы, которая просто завораживала. — Рот его перекосился. — Я не мог понять, что делало ее такой неземной. Однако позднее я узнал, что вся ее таинственность происходит от полного равнодушия к окружающему миру. Шейлу ничто не интересовало, кроме ее собственной персоны.

— Должно быть, ее заинтересовал ты, раз она согласилась выйти за тебя замуж, — тихо сказала Дороти.

— Ее заинтересовал не я, а мое состояние, — проговорил Гатри. — После того как мой прадед потерял Биндабурру, мой отец много трудился, построил новое имение, и мы процветали. Шейла видела в богатстве О'Нилов свой счастливый билет. Она была невероятно корыстна и внушила себе, что непременно должна стать богатой. Вначале она рассчитывала на меня, а потом подвернулся другой, получше.

— Боб Фиоре?

— Именно. Он был тогда удачливым городским торговцем недвижимостью, который каким-то образом сумел получить приглашение пожить у нас. Я в то время занимался другим имением, но как-то решил привезти Шейлу домой на уик-энд вскоре после того, как мы условились о помолвке. — Гатри взглянул на Дороти. — Она уехала с Бобом в тот же день, и с тех пор я больше ее не видел.

Дороти не обманул его ровный, безразличный тон. Для такого человека, как Гатри, унижение и измена должны были быть невыносимы.

— Как она могла так поступить с тобой! Как она могла! Она сказала тебе что-нибудь?

— О да, это было так неожиданно, — сухо проговорил Гатри. — Она была такой изящной и хрупкой… Я был как в дурмане и очнулся только тогда, когда она заявила, что собирается выйти замуж за Боба. Он пообещал ей все, о чем она мечтала, сказала она. А мечтала она о том, чтобы жить в городе в свое удовольствие, а не торчать в этой дыре. Она мечтала о том, чтобы покупать себе дорогие туалеты, ходить по ресторанам, устраивать званые вечера. — Он покачал головой, — я понятия не имел, сколько ненависти таилось под ее нежной оболочкой. Она словно сбросила личину у меня на глазах. Ей представился шанс получить, что она хотела, и ей не было дела до чувств другого человека, она думала только о себе.

— Мне жаль, — проговорила Дороти. — Должно быть, это было ужасно для тебя.

— Я был потрясен и растоптан, но больше всего из-за того, что выставил себя таким дураком. Я не мог поверить, что все это время не мог разглядеть, что она представляет собой на самом деле, у меня по коже мурашки шли каждый раз, когда я думал, что было бы, если б я все-таки на ней женился. Я чувствовал, что мне повезло, как никогда в жизни.

— Интересно, чувствовал ли то же самое дядя Стив? — промолвила Дороти, вспоминая порванную фотографию давней возлюбленной своего дяди. Он склеил фото и сохранил ее письма, очевидно решив, что первая любовь в его жизни будет и последней. Гатри же сохранил только горечь разочарования.

И другая мысль пришла ей на ум, и теперь уже была ее очередь смотреть в огонь.

— Так ты поэтому не хотел сразу жениться? Потому что подумал, что я могу оказаться такой же, как Шейла?

Она не смогла скрыть боль в голосе, и Гатри взял ее подбородок и повернул к себе.

— В тебе нет ничего от Шейлы, — сказал он твердо. — Ни малейшей черточки! Ты теплая, отзывчивая, настоящая. Я никогда не мог угадать, что у, Шейлы на уме. Когда я смотрел в ее глаза, я видел только лишь свое собственное отражение, а когда я смотрю в твои, я вижу любовь, радость, свет. Ты держишь свою душу открытой в отличие от нее. Я никогда не видел такого щедрого на эмоции человека, как ты. Когда ты сердишься, твои глаза метают молнии, когда ты смеешься, ты закидываешь назад голову и смеешься в полный голос, а когда ты занимаешься любовью… — Он понизил голос и ласково провел большим пальцем по ее рту. — Когда ты занимаешься любовью, ты отдаешь всю себя. Так что даже не сравнивай себя с Шейлой. То, что я чувствовал к ней, можно было назвать юношеским увлечением. Я не мог любить ее, потому что я не мог узнать ее. А то, что я чувствую к тебе, совсем, совсем другое. Ты должна поверить мне.

На секунду наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием костра. Дороти коснулась ладонью щеки Гатри.

— Я верю, — сказала она тихо и наклонилась, чтобы поцеловать.

Его руки обняли ее, и он страстно поцеловал ее в ответ.

— Когда я встретил тебя, мне показалось, словно я ждал тебя всю жизнь, — поведал он ой. — Хотя ты и казалась прямой противоположностью моему представлению об идеальной жене землевладельца.

— Теперь я понимаю, почему ты так рассердился, когда я рассказала, что встретила Боба, — проговорила Дороти со счастливым вздохом. — Ты не доверяешь ему после того, как он увел у тебя Шейлу.

— Это одна из причин. Моя ревность еще больше увеличилась, когда ты сказала, что он тебе очень понравился. Я знаю, каким обворожительным он может быть с женщинами. Он очаровательный, утонченный, говорит очень убедительно. Я боялся, что он всколыхнет в твоем сознании воспоминания о жизни, которую ты вела в Лондоне, о той жизни, которой так хотелось Шейле.

Дороти нахмурилась.

— Если она так отчаянно стремилась в город, то почему они устраивают ее день рождения здесь? По словам Боба, это будет уютная домашняя вечеринка с барбекю.

— Меньше всего их празднество будет похоже на уютную домашнюю вечеринку с барбекю, — произнес Гатри с неожиданной усмешкой. — Нет, конечно, я допускаю, что в меню будет входить жареное мясо, только готовить его будет шеф-повар, а разносить официантки. Шейла любит развлекаться на широкую ногу.

— Они, что, живут сейчас здесь?

— Нет, что ты! У них огромный дом в Сиднее, в котором Шейла проводит почти все время. Однако Боб любит строить из себя сельского жителя. Он надевает при первой возможности шляпу и сапоги, хотя с трудом держится на лошади и, естественно, никогда не марает руки грязной работой. Он бизнесмен, который сколотил состояние на нефти, однако любит привозить своих друзей сюда на уик-энд, чтобы произвести на них впечатление. Если подбирается солидная компания, Шейла тоже приезжает с ним, а в остальное время ноги ее здесь не бывает.

— Не думаю, что нам стоит туда идти, — сказала Дороти. — Похоже, никого из местных на этой вечеринке все равно не будет.

— О нет, они там будут. Их пригласят для создания колорита. Однако стол будет хороший, и сколько угодно бесплатного пива. Нет, давай пойдем и покажем Шейле, какую огромную услугу она оказала мне, удрав с Бобом!

Этой ночью Дороти, лежа возле Гатри, размышляла о том, что услышала от него. Жаль, что она не знала про Шейлу раньше. Это объяснило бы многое в его отношении к ней. Должно быть, она показалась ему поначалу точно такой же, когда приехала, одетая в яркую городскую одежду, посмотреть, что ей перепало от дяди, подумала Дороти, поморщившись. Просто чудо, что он, сумел полюбить ее.

А Гатри действительно любил ее. Экстравагантную, непрактичную, неприспособленную для здешней жизни, он тем не менее любил ее. Дороти поежилась от счастья и повернулась на бок, чтобы рассмотреть его лицо, освещенное лунным светом. Прилив нежности охватил ее, и она протянула руку, чтобы погладить его. Гатри! Ее муж! Она неожиданно пожалела, что согласилась отложить венчание. Никакие трудности не могли разубедить ее в том, что будущее ее может быть связано только с этим мирно спящим мужчиной. Замужество означало, что им придется делить как трудные минуты, так и счастливые. Это значило, что она сможет каждую ночь лежать рядом с ним, как сейчас, и засыпать с уверенностью, что когда проснется, он по-прежнему будет рядом. Перевернувшись с улыбкой на спину, Дороти стала смотреть на звезды. Когда она смотрела на них в прошлый раз, их холодный блеск говорил, как они далеки и как безнадежна ее любовь, а теперь они были теплыми и близкими и, казалось, твердили, что счастье не изменит ей никогда.

— Если ты хочешь сделать мне какой-нибудь подарок на помолвку, то новая плита подошла бы в самый раз! — Дороти опустилась на стул на веранде рядом с Гатри и смахнула несколько прядей волос с вспотевшего лба. Она в очередной раз боролась с дверцей духовки, проклиная этот антикварный экземпляр.

В глазах Гатри появились искорки смеха.

— Мне кажется, ты слишком долго живешь здесь, Дороти. Никогда бы не подумал, что ты будешь мечтать о столь прозаических предметах! Ты не хочешь, чтобы я подарил тебе что-нибудь более романтическое?

— Хочу, — призналась Дороти. — Но, с другой стороны, если мне придется всю жизнь тушить мясо в духовке, прозаическая плита пригодилась бы мне гораздо больше!

— Впрочем, ты можешь получить также и новую плиту, — проговорил Гатри, обнимая ее одной рукой. — А если разобраться, ты можешь получить и новую кухню!

Дороти вскочила как ужаленная.

— И ты называешь меня непрактичной! Да ты знаешь, сколько стоит новая кухня? Это еще если не считать, во что обойдется ее доставка!

— Почему, по-твоему, Шейла собиралась выйти за меня? — возразил с улыбкой Гатри. — Деньги для нас не проблема, Дороти. Ты можешь тратить на хозяйство сколько тебе угодно, тем более что небольшое обновление этому дому не помешает.

— А что, если люди скажут, что я выхожу за тебя из-за денег? — предположила Дороти, снова прильнув к нему.

— Ты забываешь, что ты тоже не нищая. Тебе же принадлежит половина Биндабурры.

— Но это совсем не то же самое, что иметь наличные. Я даже не знаю, чем мне платить за машину, которую я наняла. Я написала им, что собираюсь подержать ее еще немного, но все равно счет будет гигантским, если я не верну ее как можно скорее.

— Мы отвезем ее обратно на будущей неделе, — успокоил ее Гатри. — А если тебе нужны деньги — бери!

Дороти поколебалась, нахмурившись, глядя в сторону протоки.

— Мне как-то неудобно брать у тебя деньги, я имею в виду сейчас, пока мы еще не женаты.

— Ну я мог бы приобрести у тебя твою часть Биндабурры, если так ты будешь чувствовать себя лучше, — предложил он. — Все равно она со временем будет принадлежать нам обоим.

— А сколько можно за нее получить?

Дороти онемела, услышав ответ.

— Я и подумать не могла, что она стоит таких денег!

— Возможно, она стоит и больше, — сказал Гатри. — Нам придется пригласить независимого оценщика, но все равно сумма будет приблизительно такая.

Дороти никогда и не мечтала о таких деньгах. До этого она, особо не унывая, существовала на свою мизерную актерскую зарплату и деньги, которые ей время от времени подбрасывали родители. Впервые она подумала, что их брак с Гатри будет означать конец той жизни. Она никогда не рассматривала свое наследство с точки зрения денег, но не лучше ли было согласиться с предложением Гатри и уступить ему свою долю, чтобы не обращаться к нему каждый раз за деньгами?

— Что ж, так и сделаем, — сказала она, и он повернулся к ней с удивлением.

— Ты уверена? — спросил он медленно, словно ожидая, что она тотчас же откажется от своей идеи. — Может, тебе стоит подумать над этим? В конце концов, это твое наследство, тебе нет нужды немедленно принимать решение.

Но Дороти, принимая какое-либо решение, никогда не колебалась.

— Нет, я все обдумала, — сказала она. — Я продам тебе мою часть Биндабурры.

С тех пор она начала смотреть на усадьбу новыми глазами — хозяйки, а не прислуги. Уборка больше не являлась для нее неприятной необходимостью. Она представляла себе комнаты в новом убранстве, мечтая о том, чтобы вернуть дому уютный семейный облик, который он некогда имел.

Переполненная энтузиазмом, Дороти решила начать с гостиной. Неплохо было бы заново покрасить стены, а с этим она могла справиться и сама. Она вынесла из нее все, что смогла. Темные картины были сняты со стен, книги перенесены в другое место, а мебель Дороти решила сдвинуть в середину комнаты.

В углу, за большим креслом-качалкой она обнаружила небольшое бюро. Дороти никогда не замечала его раньше, и с любопытством открыла один из его ящичков. В нем лежали в беспорядке всевозможные ручки и карандаши, календарь пятилетней давности, а также блокнот и пестрая россыпь почтовых конвертов. Похоже, дядя Стив время от времени садился за него, когда ему требовалось что-нибудь написать.

В другом ящичке Дороти обнаружила небольшую кипу писем, и подумала, что, раз уж она занялась этим бюро, неплохо было бы разобрать их. Она вытащила письма, и принялась наскоро их просматривать, пока на глаза не попалась знакомая печать. Это было письмо от нотариуса дяди Стива, того самого, который сообщил ей о наследстве.

Взгляд ее пробежал по строчкам, затем резко остановился. Бросив остальные бумаги обратно в ящик, Дороти медленно села в кресло и принялась перечитывать письмо:

«Дорогой Стив!

Большое спасибо за письмо, хотя оно и заставило меня поволноваться, когда я узнал о твоих опасениях насчет нового компаньона. Судя по твоим словам, на данном этапе уже трудно что-либо изменить в вашем соглашении. Однако ваше партнерство возникло недавно и, надеюсь, дела изменятся вскоре к лучшему. Тем не менее, если он продолжит попытки заставить тебя передать ему твою часть собственности в Биндабурре, я советую приехать повидать меня в Сидней, и тогда мы вместе сможем решить, как тебе лучше всего поступить.

Что касается твоей просьбы изменить завещание в пользу твоей двоюродной племянницы, я, разумеется, готов исполнить ее, хотя и считаю, что получение в наследство такого имения, как Биндабурра, и особенно в ситуации, которую ты описываешь, станет серьезным испытанием для молоденькой девушки, непривычной к местным условиям. Возможно, тебе следует поискать другой способ выразить ей свою привязанность, который был бы сопряжен с меньшими хлопотами для нее, но мы еще сможем вернуться к этому вопросу во время нашей встречи в Сиднее.

Я очень сожалею, что ты испытываешь подобные неудобства из-за своего компаньона, но уверен, что вам удастся решить все вопросы, не прибегая к вмешательству закона. Однако в любом случае ты в любой момент можешь полностью рассчитывать на меня и как на своего поверенного, и как на старого друга».

За сухостью канцелярского стиля Дороти почувствовала настоящую привязанность и заботу о ее двоюродном дяде.

Дороти положила письмо на бюро и беспомощно оглянулась вокруг, чувствуя, как ее чудесные мечты рассыпаются как карточный домик.

Это, должно быть, какая-то ошибка, отчаянно пыталась убедить себя она. Конечно, Гатри не мог насильно заставлять дядю Стива отказаться от своего имущества, как подразумевалось в письме. Но Дороти вдруг вспомнила его холодный и неумолимый взгляд, когда он говорил ей: «Я хочу, чтобы мне принадлежала вся Биндабурра, и я добьюсь этого, чего бы мне это ни стоило». Разве не сама она обвиняла его еще не так давно в том, что он стремится избавиться от нее? Разве она забыла время, когда он был нарочито враждебен по отношению к ней, чтобы убедить ее продать ему свою часть имения и уехать, и сам даже признался в этом?

Конечно, это было еще до того, как он полюбил ее.

А полюбил ли? А вдруг все эти отношения между ними служили для него лишь одной цели — заполучить то, о чем он всегда мечтал и не скрывал этого, — Биндабурру?

Дороти сжала пальцами виски, стараясь отогнать страшные подозрения. Вот Гатри улыбается, вот он протягивает ей руки, вот он невзначай предлагает купить у нее половину Биндабурры, чтобы у нее были наличные деньги. Неужели это все части заранее разработанного плана?

Нет! Дороти поднялась, обхватив себя руками, словно ее бил озноб. Нет, этого не может быть!

Она еще раз перечитала письмо. Что ни говори, но из письма явственно следовало, что старик был настолько обеспокоен положением вещей, что обратился за советом к поверенному. А дядя Стив был вовсе не из тех людей, которых можно легко напугать. Дороти представила его крепкую фигуру, твердый взгляд. Судя по всему, он был не просто обеспокоен — он был напуган.

«Несчастный случай», — отозвался Гатри о смерти дяди. А действительно ли это был несчастный случай?

— Нет, нет! — еще раз подумала про себя Дороти. Она сунула письмо обратно в ящик и захлопнула его. Это ее больное воображение. Она любит Гатри, он любит ее. Он не мог давить на дядю Стива. Просто между ними произошло глупое недоразумение, которое вскоре разрешилось, и они снова стали друзьями, как и уверял Гатри.

Ничто не изменилось, говорила она себе отчаянно. Однако она знала, что это не так.