– Чего они на нас так уставились? – придирчиво наблюдаю за тем, как Митя и Алина подпирают барную стойку, (в это время суток – «прилавок»), и о чём-то шепчутся, не спуская с нас с Женей глаз.

Переворачиваю пакетик со льдом другой стороной и вновь прикладываю к ссадине на скуле, которая не просто болит, а дико ноет и пульсирует одновременно, словно там не обычная ссадина, а какой-нибудь нехилый нарыв.

Откидываюсь на спинку стула и перевожу взгляд на Женю, которая сидит напротив меня за тем же столиком, и прикладывает точно такой же пакет с сухим льдом к подбородку.

Думаю, со стороны мы выглядим, как две побитые жизнью законченные неудачницы.

Вот только в этот раз меня не жизнь побила, а скорее, – её нелепая ошибка по имени Жанна. И её куриная свита, что устроила нам «тёмную» прямо за воротами школы. Точнее, в потасовку всё это дело переросло лишь тогда, когда я отказалась извиняться по её требованию, да и Жене молчать велела. С чего вообще ради, мы извиняться должны? Ну и что, что я на личности перешла?.. Это ведь Жанна! Для таких, как она, подобные перепалки – смысл всей жизни, оскорбило её лишь то, что я в принципе рот в её сторону открыть посмела.

В общем, где-то между «Извиняйся, или тебе не жить» и «А не пойти бы тебе к чёрту?», меня с такой силой толкнули в спину, что, учитывая ещё и эффект неожиданности, ноги подвели меня и отправили в полёт прямиком к дереву. С мощным и шершавым столбом которого и встретилась моя скула. Женя тут же бросилась ко мне (что было крайне опрометчивым поступком, потому что её бить вроде как не собирались), но как это зачастую бывает, угодила под «обстрел», и получила локтем в челюсть от одной из кур, что замахивалась на меня. А попала Жене по лицу.

Больно было нам обеим.

А дальше… кто-то закричал из окна рядом стоящей пятиэтажки, что вызовет милицию, и мы с Женей, воспользовавшись удачным моментом, как две последние трусихи, поджав хвосты, бросились наутёк.

Даже не знаю, преследовала нас Жанна, или нет… Всё о чём думала, пока бежала, так это о том, что завтра моё лицо будет выглядеть ужаснее не придумаешь, и о том, что адреналин, однако, способен вызвать приступ странного припадочного смеха.

Я всё ещё продолжала давиться смешками сумасшедшего, когда Женя буквально втащила меня в «Клевер» вслед за собой, заверяя, что тут мы будем в безопасности. Вот тут-то я и рассмеялась ещё громче. О, правда? Здесь я буду в безопасности? Да это заведение – сцена для моего позора!

Надо было видеть глаза Выскочки в этот момент. О, это было что-то! Никогда ещё его таким не видела. Первая мысль – выгонит. Вот прямо сейчас схватит за шиворот и вытолкнет обратно за дверь, чтобы посетителей кафе своим безумным видом не пугала. Вторая мысль – а может мне самой уйти? Уж очень странно он на меня смотрел. Третья мысль – как же чертовски хорошо на нём сидит обычная чёрная футболка; идеальная «обёртка» для идеального мужского тела. И четвёртая мысль – «Очнись. Ты его ненавидишь!».

Сперва глаза Мити в удивлении округлились, как теннисные мячики; полный смешанных чувств взгляд пробежался от Жениного лица к моему, затем, будто бы рентгеном всё моё тело просканировал: сверху донизу и обратно, словно проверяя все ли конечности на месте. А затем его глаза с нескрываемым осуждением сузились и впились в меня обвинительным взглядом в стиле «Ни дня без приключений?! Ходячая катастрофа!». Вот только ему то что? Мои приключения, хочу и «приключаюсь».

– Боже! Что с вами, девочки? – а этот голос принадлежал Алине, которая ожила быстрее, словно в пол вросшего Выскочки, выбежала из-за прилавка и уже спустя миг осматривала подбородок Жени со встревоженным видом, задавая множество ненужных вопросов.

Спасибо Жене (в очередной раз), она избавила меня от перечисления сухих фактов, и рассказала этой парочке о том, что произошло во всей красе.

После чего мы и получили по пакетику льда и по чашке ромашкового чая.

И вот теперь эти двое уже как минут десять стоят у прилавка и метают в нас настороженные взгляды.

– Чего уставились? – ворчу во второй раз, и слышу Женин смешок:

– Решают, что с нами делать.

– А что с нами делать?

На Жениных щеках вспыхивает лёгкий румянец:

– Так ведь положено родителям сообщить… вроде как. Да и в школе, наверное, с этим разбираться будут.

– С чем? – фыркаю, плюхая пакетик со льдом на столешницу. – И для чего? Оно тебе надо? Мне – нет. Ладно, я домой пошла.

– О Боже-Боже-Божечкииии! – внезапный Женин писк, будто стереозвуком взрывает голову, вынуждает подпрыгнуть на месте и вновь упасть на стул, так не вовремя напомнив копчику, что такое боль.

– Да чтоб те…

– Он здесь! Он здесь! Он здееесь! – Женя напоминает психопатку, которая пугающе резко вспомнила, что она психопатка! Заёрзала на стуле, глаза, как шары выпучила, взгляд перепуганный до смерти, губы дрожат…

– Ты больная?.. Ну, в смысле: нехорошо тебе? – тут же исправляюсь в выражении. Да мало ли что… Отодвигаюсь подальше и не без опасения смотрю на Женю, которую будто подменили.

– Только не оборачивайся, – умоляюще шепчет, и едва своим травмированным подбородком в столешницу не вжимается, выгибая спину и очевидно прячась за меня. – Не оборачивайся, Крис, умоляю.

Оборачиваюсь.

О… ну теперь ясно всё!

– От парня прячемся? – весело смотрю на Женю, и та злобно шипит в ответ:

– Тшшшшш! Ты чего? Молчи, умоляю. Почему он здесь? Зачем пришёл? Ещё ж не вечер даже… – говорит сама с собой.

А я вновь оборачиваюсь, решая получше рассмотреть объект Жениного обожания. Хм… Ничего такой. Лет двадцать, может чуть больше. Невысокий, но коренастый, широк в плечах, русые волосы ёжиком острижены, светлые глаза блуждают по залу, будто выискивая кого-то, а на груди красуется большое мокрое пятно.

– Эй, Арчи! – находит глазами Митю и тут же бросается в его сторону, шипя с возмущением: – Вот на фига ты моё пиво взболтал, а?!

– Так ты ж сказал, до вечера пить не будешь, – усмехается в ответ Митя.

– Козёл ты, понял?!

– Кто это? – глядя на парня, интересуюсь у Жени, которая всё ниже по спинке стула съезжает, и с виду будто бы всем Богам молится, чтобы те сделали её невидимой.

– Рома. Барабанщик в Митиной группе. Двадцать один год. Живёт в доме напротив моего, – отзывается, будто некролог зачитывая.

– И ты в него по уши влюблена, – хихикаю, и лицо Жени вспыхивает с новой силой.

– Ну только если чуть-чуть, – мямлит.

– А он об это знает?

– Ты что! – резко на меня взгляд вскидывает. – Я с ним даже поздороваться боюсь. Даже смотреть на него долго не могу, разве что, когда он на сцене играет… Смотрю, потому что все смотрят. Ты только взгляни, какой ОН! И… какая я.

Не успеваю ответить Жене, что если она и дальше собирается выглядеть как первоклашка, то этот Рома точно на неё в жизни не взглянет, как внезапно чья-то рука с громким «Хлоп» падает на плечо, и я тут же встречаюсь глазами с очевидно решительно настроенным Выскочкой. Просит оставить Женю ненадолго и идти за ним.

Чёртик на левом плече говорит послать его в седьмое пекло. А назойливый ангелок на правом – приказывает делать всё, что он говорит. В этой битве занудливый ангел выигрывает.

– Присядь, – Выскочка закрывает за нами дверь тесного кабинета, в котором чего только нет, и кивает на старенький диванчик у стены. Приходится ещё потрудиться, чтобы найти на нём место для пятой точки, ибо он сплошь завален всякого рода коробками и бумагами.

Большой письменный стол напротив выглядит такой же свалкой. И я уже молчу про пол, на котором картонные коробки громоздятся целыми башнями.

– Это что, склад?

– Временно, – Митя приседает на краешек стола, складывает руки на груди, что так и хочется пробежаться взглядом по каждой вздутой на них вене, затем склоняет голову набок и смотрит так, будто признания в страшном преступлении требует.

– У тебя новая причёска? – легкомысленно интересуюсь, и глаза Мити тут же недобро сужаются.

– Нет, – коротко и ясно.

– Мм… показалось, значит, – отвожу равнодушный взгляд в сторону. С таким птичьим гнездом волос, как у него, хоть косички заплетай.

– Готова слушать?

– Смотря что, – натянуто улыбнувшись.

– Ладно, – шумно выдыхает и делает несколько шагов в моём направлении, так что теперь приходится задирать голову, чтобы не разорвать контакт глазами. – Я предлагаю тебе работу в оплату долга. Будешь работать в паре с Женей. Рабочий день не полный и только после школы. Оплата небольшая, но для школьников в самый раз; что вам там надо?.. Плюс, каждый месяц буду отнимать у тебя процент в оплату долга, пока не покроются все сорок тысяч. Согласна?

Эммм…

Минуточку.

– Ты и за отдел кадров здесь отвечаешь? – спрашиваю с искренним удивлением. – Дай угадаю: только неофициально, да? А бухгалтер кто? Тоже ты? А пирожки кто печёт?

– Пирожки нам поставляет пекарня.

– Так может ты и в ней «за спасибо» работаешь?

– Я сейчас на полном серьёзе, – смотрит на меня строго и будто бы даже не моргает.

Поднимаюсь на ноги, оказываясь с ним лицом к лицу, и аромат мужского парфюма тут же подкрадывается к носу. Морская свежесть, немного цитрусовых ноток и терпкого кедра.

Кажется, у меня только что закружилась голова.

Последствия встречи моего лица с деревом, – сто процентов.

– Так что? – понижает голос до деловитого полушёпота, а я продолжаю молча смотреть на него и тайно наслаждаться мужским ароматом, в котором вроде бы и нет ничего особенного, – есть парфюмы и получше, – однако… именно от этого у меня почему-то внезапно вспотели ладони и сердце в груди забилось чаще.

Моя реакция на этого парня становится катастрофически неправильной.

«Боже, Крис, ты что творишь? Бери это под контроль! Срочно!»

Вместо этого провожу языком по губам, желая лишь вернуть влагу пересушенной коже, но взгляд Мити тут же падает к моему рту, и я тяжело сглатываю, напрягаясь всем телом.

Ну вот. Теперь он будет ошибочно думать, что я ещё и заигрываю с ним.

– Я жду ответа, – как ни в чём не бывало говорит. И, наверное, этот город превратил меня в полную дуру, но сейчас я почти уверена, что его голос слегка надломился. А затем прозвучал неправдоподобно резко: – Ты будешь отвечать, или нет? – И тут же шаг назад делает, складывает руки на груди и больше в лицо мне не смотрит, – разглядывает башню из коробок, словно та – его новый и, что немало важно, интереснейший собеседник.

– И сколько работать придётся? – голосом с предательской хрипотцой.

– Зарплата около десяти тысяч в месяц, с учётом неполного рабочего дня. Пять тысяч буду отнимать в оплату долго. Итого – работать тебе месяцев восемь.

Тишина.

Кажется, я только что слышала, как где-то пролетела муха. Где-нибудь в другой вселенной.

Десять… тысяч?

Я умываю руки!

Просто разворачиваюсь и без слов шагаю к двери.

– Ты куда?

– Пойду продам почку, – хватаюсь за ручку, ладонь Мити тут же оказывается на моей, и дверь так и остаётся закрытой.

– А я тебе вроде как помочь пытаюсь! – таращится на меня злобно.

– С чем? С оплатой долга тебе? – цинично усмехаюсь. – Ха. Раз уж так велико желание, может проще его простить? Долг. М?

Теперь замолкает он. Сжимает челюсти, что кажется, я практически слышу, как скрипят его зубы. Резко делает шаг вперёд, намеренно меня в дверь толкая, так что лопатки ударяются о пластик, руками по обе стороны от моей головы упирается, и нависает сверху, как здоровый медведь, что одним только взглядом убить способен.

Честное слово, не перестаю поражаться его способности в одно мгновение из сущего ангела в самого настоящего демона превращаться! За это умение, пожалуй, стоит отдать ему должное!

– Думаешь, мне это надо? – шипит, будучи крайне раздражённым. – Думаешь это я такой хороший и понимающий?.. Да, если бы Алина за тебя не попросила, и ноги твоей больше в этом кафе не было бы!

А, так вот оно что. Опять Алина. Опять за меня попросила. Да с чего ради, вообще? Кто она мне, а кто я ей? Мы едва знакомы.

Добрая душа? Плюсики в карму зарабатывает?

– У тебя сегодня плохой день, да? – неотрывно смотрю Мите в глаза и говорю предельно спокойно.

– Чертовски плохой, – продолжает шипеть. – Впрочем… как вижу, не у меня одного, – и на скулу мою поцарапанную смотрит. – Завтра с чем придёшь? С переломом ноги? Или руки?

– Я отдам тебе сорок тысяч. Пусти, – приказным шёпотом, глаза в глаза.

– И каким же образом? На панель пойдёшь? Там малолеток любят.

Сжимаю зубы, чтобы не ответить. Потому что не хочу отвечать. Потому что достало это всё, и кретин этот достал! Вчера ещё только веселился, улыбался, по волосам меня трепал, а сегодня на панель отправляет?..

Какой же гад!

– Пусти! – упираюсь ладонями ему в грудь и оттолкнуть пытаюсь. И с места не двигается, по-прежнему взгляда от меня не отводит. Будто ждёт… ждёт, когда сдамся, когда заплачу…

– Ты понравилась Алине, – меняет тему, ещё больше понижая голос. – Она добрая очень по своей натуре. Вот и хочет помочь тебе. Работа не пыльная, ноготки свои не сломаешь. А насчёт денег… я уже говорил. Мне не сумма принципиальна, а то, чтобы, такие, как ты, учились отвечать за свои поступки.

– Чем я тебя так зацепила, а? – слабая, горькая улыбка касается уголка моих губ, и в ответ на вопрос глаза Мити едва заметно расширяются, кадык нервно дёргается. О, да, теперь мне точно не показалось! – Если ты в этом кафе даже не числишься, а на работу меня взять было идеей Алины, то… то почему не она меня поговорить позвала… а ты? М? Разве не она здесь директор?

– Я… я ей помогаю, – грубо, но неуверенно.

– Точно? Только поэтому здесь ты, а не она?

Ещё пауза тишины, когда кажется, что между нами вот-вот и полетят искры. Напряжение во взгляде, напряжение в мышцах, тяжёлое дыхание, будто воздуха не хватает, – всё это я ощущаю от его близости.

И вот, когда я уже была практически уверена в том, что Митя ощущает то же самое, он вновь поставил меня на место одним лишь позабавленным смешком и тем самым… тем самым, будь он проклят, взглядом, словно я милая плюшевая игрушка, которую срочно нужно прижать к груди и пожалеть.

И вот теперь я чувствую это чёртово непрошеное жжение в глазах.

Почему мне так обидно?

– Глупая, – фыркает с расслабленным смешком и делает шаг назад, ероша свои волосы. – Если ты решила, что я мог положить глаз на школьницу, да ещё и на эгоистичную и несносную, и поэтому не можешь принять предложение о работе, то расслабься, в этом плане ты меня не интересуешь.

Вроде бы он прав. Вроде бы тут нужно расслабиться. А мне наоборот почему-то напрячься хочется. От слов его. От обиды.

А ещё хочется провалиться на этом же месте, просто чтобы в один миг избавить себя от его компании. Или же просто сбежать. От него? От себя?..

– Приходи завтра после школы, – добавляет. – И расписку от матери не забудь, что она не против твоей подработки. Ну? Чего молчишь?

И правда… почему молчу? Почему столбом стою на одном месте, прижатая к двери и слова из себя выдавить не могу?..

– Кристина? – впервые зовёт меня по имени и…

Я сошла с ума.

Пусть повторит. Пусть назовёт ещё раз.

– Кристина? Слышишь меня? – ближе подходит, хмурится, глядя в лицо. И в эту же секунду, по великому закону подлости, дверь за моей спиной распахивается и тем самым отправляет меня прямо в руки Выскочки, прямо в его объятия.

– О, простите, я не… – звучит странно знакомый голос за спиной, пока парфюм Мити вновь наполняет мои лёгкие, а я перепуганными до смерти глазами смотрю в его глаза.

И мне, правда, страшно. Теперь я действительно боюсь того, что чувствую.

– Это что здесь такое происходит?!! – возвращает меня с небес на землю громоподобный крик, и я тут же отпрыгиваю в сторону, в полнейшем потрясении глядя на женщину, появившуюся в дверях кабинета.

ЧТО?!

– А Мымра здесь что делает?!! – настолько ошарашена увиденным, что даже слова контролировать не могу; выпаливаю всё, что вспыхивает в голове: – Мымра тоже здесь работает?!

– Мымра?! – возмущённо вопит Раиса Павловна.

– Мымра? – озадаченно интересуется Митя и поворачивает голову к завучу моей школы, тут же меняясь в лице до неузнаваемости: – Я же сказал тебе не приходить сюда! – гремит ледяным голосом.

– Вообще-то… вообще-то я твоя мать! – кудахтает Мымра, не зная на кого смотреть: то ли на остолбеневшую меня, то ли на Митю. – Ну?! Я жду! Кто из вас соизволит объяснить, почему несовершеннолетняя, да ещё и невоспитанная школьница, посреди белого дня обнимается со взрослым мужчиной?!

– Да чтоб мне сдохнуть… Вот это семейка… – находясь в некой прострации, негромко выдыхаю, и Раиса Павловна вдруг хватает меня за руку и толкает к двери:

– Пошла вон отсюда, маленькая дрянь!