Звонка с последнего урока я ждала, как ребёнок Рождества! Всё внутри дрожало в предвкушении встречи «с Сантой», ну, с тем самым, но видом, разумеется, старалась этого не выдавать.

Возможно, я слегка преувеличила свои чувства к Мите, вновь почувствовав себя «живой», поэтому стоит слегка сбавить обороты и не забывать, что я всё ещё здесь – в этой реальности, в этом городе, а значит, ничего ещё не хорошо и расслабляться рано.

В «Клевере» было практически пусто.

Алина, как всегда пыша доброжелательностью и сверкая милой улыбкой на миллион баксов, которой скоро даже старушка Камерон позавидовать сможет, закончив с формальностями, отложила бумаги в сторону и протянула мне стандартный набор официанта «Клевера», – передник цвета горького шоколада с большим рисунком четырёхлистного клевера на груди и бейдж с моим именем.

Миленько.

«Непыльная работа», как говорил Митя, оказывается не такой уж и не пыльной, когда с извиняющимся видом владелец заведения, то есть Алина, протягивает какой-то там новенькой официантке, то есть мне, швабру и просит вымыть пол в закрытой зоне, которая откроется только с наступлением вечера, когда «Клевер» превратится в бар.

С обслуживанием посетителей тоже возникают проблемы, потому как, то ли это у меня с соображением оказывается беда, то ли у бабушек и дедушек, заходящих на комплексный обед по демократической цене, завышенные требования.

Оказывается, старички могут быть теми ещё занудами и, особенно, ворчунами! Свёклу в борщ им не клади, а котлета из фарша – это не котлета; им отбивную подавай, да с кровью, как по телевизору в сериалах! Пфррр… что за бред вообще?

Впервые с таким сталкиваюсь, поэтому пока шкала моего кипения не достигла критического уровня, Женя спешит меня заменить на раздаче. Она-то точно со старичками справляться умеет.

– И часто у вас эти… благотворительные обеды по себестоимости? – упав на барный стул, интересуюсь у Алины, наблюдая, как та разливает по чашкам какао.

– Каждую пятницу, – отвечает, адресовав мне милую улыбку.

Милая Алина. Милая улыбка. Милая беседа. Всё как обычно мило, ничего нового. Вау.

– А где… – Вот надо было мне сейчас горло прочистить, а? – А где этот…

– Митя? – усмехается.

– Да, Выскочка, – делаю вид, что меня очень заинтересовала картинка поющего Киркорова на телеэкране. Развлекательные программы по пятницам, я так понимаю, тоже специально для старичков подбирают.

– Митя по делам отъехал. Будет не раньше пяти. У них сегодня выступление, надо новую аппаратуру привезти, подключить, проверить, ну… сама понимаешь.

Да?

У меня на лице что ли это понимание написано?

– И во сколько выступление? – А во второй раз горло обязательно прочищать было?

– В семь тридцать. – Алина будто почувствовав, что у меня во рту настоящая пустыня, ставит передо мной стакан с водой. – Но тебя уже здесь быть не должно.

– Почему?

– Сама знаешь почему. – И вот даже эти слова, которые в иной раз я бы восприняла как намёк на то, чтобы не забывала где моё место, из уст этой милейшей девушки, звучат… да, именно… МИЛО.

– Ладно, – хмыкаю, раскручиваясь на стуле, – значит, пойдём с Женей в пивнушку через дорогу.

Это была шутка.

Заметка: Алина не понимает шуток.

Ха. Только, если эти шутки не милые.

– Женя вообще-то помогать с баром остаётся.

А теперь улыбнись.

Улыбается. Надо же.

– Тогда и я останусь.

– Нет, Кристин, – голову набок склоняет и так по-сестрински меня за плечо треплет, что аж…. брррр, в общем. – Ты не можешь остаться.

– Но почему? Я хочу посмотреть, как он… хочу-музыку-послушать-живую-это-запрещено-законом? – Все слова в бессвязную кучу превратились.

Я знаю, почему она мне бар доверить боится.

Сто грамм в рюмку, сто грамм в рот?

– Пусть остаётся, – звучит голос за спиной, от которого у меня желудок тройное сальто совершает, а щёки наверняка приобретают румянец.

А стоит обернуться и первое, что вижу… его улыбку. Добрую, приветливую, без капли неприязни и лицемерия.

Это Митя точно мне сейчас улыбается?

– Крис?.. Кристин? Эй, ау?

Встряхиваю головой и более резко, чем следовало бы, оборачиваюсь на зов Алины. Хихикает.

– Прости, я сегодня не выспалась, – с мрачным видом сообщаю, махом отпивая половину содержимого стакана.

Понять никак не могу: почему она меня так раздражает?

– Мить, я не думаю, что это хорошая иде…

– Всё нормально, – перебивает Митя Алину, и мне как последней идиотке хочется тыкнуть в неё пальцем и злорадно хихикнуть.

– Но, Мить…

– Я присмотрю за ней, – вновь Алину перебивает.

И, ох, как же хорошо это прозвучало!

Бабулички и дедулички покидали стены заведения очень неспешно. То ли потому, что дома такого «огромного» Киркорова & Сo на полстены у них нет, то ли просто потому, что здесь, – в компании куда веселее их всех обсуждать.

Не успела Алина попрощаться с последней и крайне говорливой бабулей, что раздавала советы о том, как правильно вилять задницей перед мужиками, чтобы те на другие задницы больше в жизни не посмотрели, как порог «Клевера» переступил посетитель, которого я ну никак не ожидала здесь увидеть. Более того… я даже как-то растерялась, увидев в дверях виновника того, почему мне теперь в собственной спальной вдоль стеночек ходить приходится, ведь всё место по центру занимает огромный букет роз.

На этот раз роза была всего одна. Белая, и с ещё не распустившимся бутоном.

Вот прям сходу понять не могу: с чего этого парень решил, что мне нравятся розы?..

Вроде как, универсальный вариант? Дари розы – не прогадаешь?

А я вот розы не люблю. У них шипы. А мне нельзя колоть пальцы…

Хотя, да… о чём это я? Колоть пальцы было нельзя в моей прошлой жизни, а сейчас всё моё тело, как одна большая подушечка для иголок.

Делаю вид, что крайне увлечена натиранием одного из столов, а сама украдкой поглядываю на этого Никиту. Вот честно, и подумать не могла, что в этом городе есть парни вроде него. Возможно, Митя был прав, назвав его мажором. У меня даже глаза как-то успели отвыкнуть от лицезрения настолько ухоженных, выглаженных, одетых с иголочки личностей. Но не сказать, что это смотрится вычурно, как раз-таки наоборот! Этот парень выглядит на все сто! Теперь мне понятно, почему Женя на его счёт так пищала.

Светлые волосы назад зачёсаны и явно сбрызнуты лаком, так что едва заметно подпрыгивают по мере его неспешных шагов в моём направлении. В чёрные джинсы заправлена графитового цвета рубашка, а поверх наброшено укороченное шерстяное пальто, что чертовски идеально сидит на его высокой, не сказать, что крепкой, но явно жилистой фигуре. А ботинки как блестят! Аж зажмуриться с непривычки охота!

Выглядит расслабленным, несмотря на то, что Алина бросает на него мрачные взгляды (Алина и мрачность? Воу!).

Видимо этому парню здесь не особо рады.

Стоит ему приблизиться к столику, который я на автопилоте продолжаю натирать тряпкой, и мой взгляд тут же падает на идеальной формы губы, что трогает лёгкая, приветливая улыбка, и ровно по центру слегка заострённого подбородка появляется крохотная ямочка.

Чёрт. Да этот парень и впрямь идеальный! Вылитый Кен – дружок очаровашки-Барби. Увидела бы его ещё пару недель назад, рыдала бы от счастья, что нашла в этом городе хоть кого-то с отличным вкусом, Голливудской улыбкой и родственной душой.

Но сейчас… мне почему-то вовсе не хочется пищать от восторга. И даже вот эти блестящие глаза невероятного аквамаринового оттенка вовсе не вызывают во мне желания в них утонуть.

Сейчас мой любимый цвет – глубокий зелёный.

– Привет, – и даже голос у него идеальный. Идеальный для Кена и для его фанаток, но мне он кажется просто приятным, – не больше.

Как же напугана я была в тот вечер, что ничего из этого не отметила? В тот вечер Никита стал для меня кем-то вроде безликого спасителя, и вот только сейчас я смогла дать оценку тому, как он выглядит.

– Привет, – отвечаю слабой улыбкой и выпрямляю спину, пряча тряпку в карман передника. – Здесь свободно. Садись. – Киваю на стул и уже собираюсь отправиться за обеденным меню, когда вдруг окликает! Да ещё как окликает – ловит меня за запястье и мягко разворачивает к себе лицом.

Вот так поворот. Во всех смыслах.

– Кристин? – стопроцентно отработанным голосом произносит моё имя; по плану я должна сейчас растечься по этому полу и пускать ртом мыльные пузыри в форме сердечек.

– Да? – вежливо улыбаюсь, хлопая ресницами.

– Это тебе, – протягивает мне розу, и я, не задумываясь, её принимаю. – Ты получила мой букет?

– Да, спасибо. Теперь я сплю в коридоре.

– Ч-что, прости? – хмурит брови и неуверенно улыбается.

– Да так, ничего, – улыбаюсь в ответ. – Спасибо. Букет очень красивый. Садись. Я могу принести тебе борщик? Одна бабушка почти не притронулась к своей порции.

Заметка: пора прекращать попытки шутить.

– Шутка, – решаю пояснить.

– А, да-да! – так очевидно искусственно смеётся, что мне аж скривиться хочется, но сдерживаюсь. Как бы там ни было, а Никита действительно спас меня тогда у школы, и неважно, что послужило причиной побегу Стрелы… Факт – если бы не Ник, чёрт знает, чем бы всё это закончилось. Так что…

– Может кофе? – улыбаюсь.

– Нет, присядь. – Опускает руки мне на плечи и мягко толкает на стул, а сам садится на противоположный и так внимательно в лицо смотрит, словно предложение руки и сердца делать собрался!

– Я вообще-то на работе…

– Знаю, – усмехается и на этот раз вроде бы даже не наигранно. Вот только я не шутила.

– Откуда знаешь?

– Забыла в каком городе мы живём? – фыркает, откидывается на спинку стула, забрасывает ногу на ногу и пальцы в замок на коленях сцепливает.

«Тю. Настоящий аристократ прям!»

– Здесь новости со скоростью пушечного выстрела разносятся.

– А. Ну… да, – украдкой озираюсь по сторонам, размышляя, не уволят ли меня за эти посиделки в первый же рабочий день, и аж подпрыгиваю на стуле, стоило только встретиться с глазами Мити, в которых сейчас два самых настоящих дьявола раздувают адский огонь!

Или кажется?..

Стоит у бара, руки на груди сложил, лицо каменное, непроницаемое, так что даже если сильно постараться, ни за что не выйдет дать определение этому его выражению лица, – на нём нет чувств, и эмоций нет вообще никаких! Зато глаза… то в меня ими стреляет, то в мажо… в Ника, то есть.

Очевидно, этого парня здесь не любят.

– Кристин, – вновь возвращает к себе моё внимание Никита.

– М?

– Дашь мне свой номер?

– А у меня нет телефона.

И тишина.

– В смысле? – неуверенный смешок.

– В смысле телефон есть, но мне нужно заново подключить номер.

– А-а-а… – отрывисто посмеивается и поглядывает на наручные часы, которые, к слову, выглядят весьма дорогими. – Слушай, у меня не так много времени, поэтому не против, если я буду прямолинеен? – Вдруг ближе придвигается, светит мне в лицо своей идеальной, как он весь, белоснежной улыбкой, и вновь берёт меня за руку.

– Я против. – С громким хлопком на стол между нами падает тяжёлая папка, и я ещё несколько долгих секунд тупо пялюсь на затёртые зелёные буквы «Клевер. МЕНЮ», прежде чем оживаю, выдёргиваю свою ладонь из ладони Ника, и прячу обе руки под стол.

– Меню, – без каких-либо эмоций в голосе озвучивает Митя, глядя на Никиту сверху вниз до дрожи пугающими глазами. Нет… в них не просто дьяволята поселились и жаждут крови, сам Митя – и есть дьявол!

Вновь «Ангелочка» в отпуск отправил?

– Спасибо, но я уже поел. В «Brasserie», – Ник натягивает губы в улыбке, а одним взглядом посылает Митю куда подальше. – А что значит «ты против», позволь поинтересоваться?

– Я против чтобы ты отвлекал работника «Клевера» от выполнения его прямых обязанностей.

Боже, аж мурашки вдоль позвоночника пронеслись. Какая чёрная кошка между этими двумя пробежала? Тут самой что ни на есть лютой враждой попахивает.

– А ты чего уселась? – Митя стреляет колючим взглядом в меня, а затем в розу, и вроде бы… морщится?.. А я даже понятия не имею, что ответить. Просто хлопаю глазами, глядя то на одного, то на другого и видимо жду, пока рак на горе свистнет.

– Митя, тебя к телефону! – А вот и он – рак! Алина зовёт из-за стойки и, аллилуйя, тем самым немного разряжает обстановку.

– Придурок, – фыркает Ник, провожая Митю брезгливым взглядом. – Вот «повезло» тебе с работёнкой.

– Я всё слышу, – сообщают.

– Я знаю, – и вновь в лице меняется, переводя на меня взгляд, из которого молниеносно быстро исчезают все искорки высокомерия. – Ты… Крис, ты… Боже, что это со мной? – смущённо улыбается, и я к своему искреннему удивлению замечаю, как щёки Никиты слегка розовеют, словно ему может быть неловко в моём присутствии.

Но разве такому, как он, может?

– Крис ты… Пойми меня правильно, в этом городе таких девушек, как ты, практически нет, так что… – и вновь замолкает и так пронзительно мне в глаза смотрит, что теперь и я заражаюсь этим самым чувством неловкости. – Я лишь хочу сказать, – продолжает с тёплой улыбкой, – что ты, как глоток свежего воздуха, понимаешь?

– Она? – раздаётся глумливый смех Мити, который прикрывает динамик телефонной трубки ладонью, и с откровенной насмешкой поглядывает на Ника, который, в свою очередь, изо всех сил пытается его игнорировать.

– Я хочу… хочу прогуляться с тобой, не против?

– Она школьница! – звучит со стороны бара.

– Просто сходим куда-нибудь, развеемся? – Ник смотрит только на меня. – Воздухом подышим.

– Ей нет восемнадцати!.. Да. Я слушаю. Когда, говорите, доставка будет?

– Можем мороженого поесть, м?

– Осень на улице, совсем идиот?!.. Нет, это я не вам! Что там с доставкой, я не расслышал?

– Возьми мою визитку, – протягивает мне блестящую чёрную карточку. – Звони в любое время дня и… ночи, – подмигивает.

– У неё нет телефона!

– Да он заткнётся там или нет?! – не сдерживается, в конце концов, Никита, и я, если честно, сейчас вполне разделяю его эмоции!

Опять Выскочка себя моей нянькой возомнил?!

– У меня есть телефон! – круто разворачиваю голову к бару, и встречаюсь с двумя недобро прищуренными глазами.

– Я перезвоню, – Митя бросает трубку и в несколько больших шагов настигает наш с Никитой столик. Подхватывает меню и указывает мне в сторону кухни:

– Перерыв окончен. Иди, помоги Жене!

– Да что ты себе позволяешь?! – Никита вскакивает на ноги.

– Она работник этого кафе! А я её начальник! И я за неё в ответе!

– Хрен ты мне начальник! – с вызовом смотрю на Митю. Бесит! – И хрен ты за меня в ответе! Здесь Алина главная, вообще-то.

Как же бесит, когда он со мной как с ребёнком обращается!

– На кухню! – рывком указывает пальцем в сторону двери. – А ты в ту сторону, – напоминает Никите, где выход. – Ты ведь уже поел, сам сказал. В «Brasserie», – с отвращением добавляет.

Ещё долго пытаюсь прожечь взглядом лицо Выскочки! Изо всех сил стараюсь! Если бы с его стороны таким образом выражалась ревность, или что-то на её похожее, то тогда, ладно, возможно, мне было бы даже приятно, но ЭТО – не ревность! Он ведёт себя как доставучий старший брат, и в этом нет никаких сомнений! И это… обидно, чёрт.

Сжимаю в ладони визитку, бросаю Нику невнятное «пока» и, удостоив Выскочку ещё одного мрачного взгляда, шагаю в сторону кухни.

Через час он находит меня в подсобке и просит извинения за излишнюю грубость в мой адрес.

Опять.

Вот же…

Ставит в известность, что если я не хочу пополнить ряды, цитата : «Несчастных брошенок мажора», то лучше бы мне включить голову и держаться от него подальше.

– Ревнуешь? – отлично зная, что это не так, само собой с языка срывается, а гадкая улыбка невольно на губах растягивается.

– Кого? Мажора? – усмехается Митя, стоя в дверях и сверкает глазами. – Ну, разве что чуть-чуть.

К вечеру моё желание остаться на концерт оставляет желать лучшего. Полировка пола, полировка столов, полировка посуды, полировка пола… а, пол уже был. Так вот, из-за всей этой полировки, кажется, каким-то образом отполировался и мой мозг, у которого осталось одно единственное желание, – это оказаться дома в кровати и крепко уснуть.

До того момента, когда на сцену вышел он.

И вроде бы ничего не изменилось. Та же одежда: светлые джинсы и простая белая футболка. Та же причёска «Я вчера лёг спать с мокрой головой». Те же тату притягивают взгляд, разве что больше не вызывают отвращения… Та же улыбка… широкая, красивая, белозубая, как у суперзвезды; впрочем, в этом городке Митя кем-то вроде суперзвезды и является. Но вот кто бы мог подумать, что его так сильно смог изменить обычный музыкальный инструмент?..

Чёрная, глянцевая электрогитара перекинута через плечо, и вот этот парень видится мне в совершенно ином свете. Словно… словно ему всё это время не доставало какого-то кусочка, какого-то элемента, чтобы картинка стала полной, завершённой. И теперь я понимаю… гитара – этот кусочек.

Пальцы плавно пробегаются по струнам и какое-то время, стоя за барной стойкой, мне кажется, что звук попросту отсутствует. Я не слышу перебора, который рождают его подушечки пальцев, не слышу гула толпы, заполнившей весь зал «Клевера», не слышу звона бокалов, даже голосов не слышу… Могу только смотреть. Вижу только его, словно в ореоле золотистого света, словно его аура предстала моему взгляду во всей красе. Это не описать словами… Это зрелище, которого я ещё никогда в своей жизни не видела. Это чувства, которых не испытывала прежде, несмотря на то, что была уверена: любила и была любима.

В Мите есть что-то такое, что притягивает магнитом. Это не та мужская красота, когда хочется вывалить язык и пустить слюни. Его красота, как порыв мощного ветра… но он не в спину ударяет и не в лицо, он поддерживает баланс, охватывает со всех сторон, вселяя чувство безопасности. И я не имею в виду мужественные черты лица, или крепкое жилистое тело, – этого у него не отнять. Я говорю о той красоте, которая исходит изнутри. Которую я только что увидела.

А когда он запел…

Боже, руку на сердце положа могу поклясться, что никогда не испытывала ничего подобного даже во время выступлений одних из самых известных групп Лос-Анджелеса, на концерты которых неоднократно ходила с друзьями. Возможно, виною всему чувства, что проснулись во мне с недавних пор, но… от голоса Мити у меня внутри всё дрожит, замирает, обрывается куда-то в самый низ живота, а затем снова оживает, словно феникс, восставший из пепла, расправляет свои огненные крылья. Его голос… это лёд и пламя, земля и воздух, самый сладкий в мире нектар и самый жгучий на свете яд, который не убивает, но навеки делает тебя зависимой. От грани до грани… Снова.

И эта песня… «Girl On Fire – Not Broken». Я слышала её раньше. Но в его исполнении это нечто иное, нечто совершенное. Будто волшебство растекается по венам, и в то же время… больно колет где-то в области сердца. Потому что в этих словах слишком много смысла.

Для меня.

Для него?

– Я оставил всё,

Чтобы идти по-другому по пути.

Я оставил всё,

Но смогу ли я выбраться на поверхность?

Я не разрушен.

Я жив.

Но и прежнего меня не найти.

Да, я выжил, но насколько сам с собою я честен?

Никогда не сдавайся,

Никогда не скрывай свои чувства,

Даже если дорога ведёт тебя вниз.

Без борьбы ты – всего лишь бездушная кукла,

Забери моё сердце, но я всё ещё жив.

Я ещё не разрушен!

Я ещё не разрушен… я всё ещё жив.

(«Girl On Fire – Not Broken»)

Наверное, я спятила, у меня умственное помешательство и прочие симптомы влюблённости, но… кажется, всё время пока Митя пел, его взгляд был прикован лишь к моему лицу…

Некоторым посетителям даже пришлось похлопать меня по плечу, чтобы привлечь внимание бармена и сделать заказ, настолько я была зачарована тем, что вижу, тем, что слышу… Женя, к слову, тоже в облаках витала, но у её причины этому было другое имя – Рома, барабанщик. Кажется, эта девчонка не на шутку в него влюбилась. Теперь я понимаю, почему она просит Алину оставлять её за баром на время каждого концерта. У Жени прямо на лбу написано «Люблю до беспамятства. Сделаю всё, что угодно, только подмигни».

И вот, когда группа Мити, что состоит из шести человек (две гитары, один бас, синтезатор, барабаны и звукооператор, что сидит за микшерным пультом), отыграв очередной кавер, принялись общаться с собравшимся их послушать народом, я уже было подсела к Жене для разговора об объекте её обожания, как тут…

– Друзья! – Сексапильный Рома-барабанщик выходит вперёд, выхватывает у Мити микрофон и обращается к шумной толпе у сцены. – А у нас новости! Да-да-да! Некоторые злые и неблагодарные личности, – искоса, но с улыбкой смотрит на Митю, – решили утаить от нас кое-что очень-очень-очень важное!

Почувствовав что-то неладное, я напрягаюсь всем телом и с такой силой сдавливаю стойку бара пальцами, словно собираюсь превратить её в опилки.

И я не спускаю глаз Мити, который в одно мгновение изменился в лице, и уже вовсю пытается выхватить у Ромы микрофон, нервно посмеивается и, кажется, даже чувствует себя крайне неловко, а для Мити это вообще не свойственно. Улыбается, но зажато, ерошит пальцами волосы и словно сквозь эту сцену провалиться мечтает.

– Придурок, не надо! – хлопает Рому по плечу, и толпа тут же поддерживает его дружным смехом. – Ты же знаешь, что я всё это не люблю.

– Да как бы и пофиг мне! – задрав голову, смеётся Рома. – Народ пришёл поддержать нас, а значит, народ имеет право знать, что…

– Ромыч, блин! – Митя места себе не находит.

Но Ромыч и не думает останавливаться и уже вовсю выискивает кого-то взглядом в толпе.

– Алинаааа! – настойчиво зовёт в микрофон. – Ты гдеееее? А ну-ка выходи к нам!

– Она этого тоже не любит!

– Арчи, успокойся, – посмеивается Рома, наконец отыскав взглядом Алину сбоку от сцены и уже протягивает ей руку, чтобы помочь подняться, а затем ни секунды не медля объявляет: – На правах барабанщика великих и могучих "Clever Band", спешу сообщить вам, дорогие дамы и… мужики, что наш Арчик, известный многим как… просто Митяй, и наша очаровательная Алина, – обнимает смущённую донельзя девушку за плечи и притягивает к себе, – уже как две недели назад решили пожениться, а нам и слова не сказали!

Толпа принимается одобрительно галдеть и аплодировать.

Хотя… вот только что я слышала всё это, а теперь… вдруг так тихо стало. Так непривычно стало.

Так паршиво стало…

– Давайте дружно поздравим жениха и невесту! – последнее, что слышу от Ромыча, и куда-то попросту проваливаюсь. Куда-то… где вновь будет одиноко. Горько. Больно. Куда-то… в мир… в тот самый мир… где нещадно рушатся надежды.

Прежде чем на автомате выйти из-за барной стойки и направиться в помещение для персонала за своей сумкой и курткой, ловлю на себе взгляд Мити. И в этот раз точно уверена, – смотрит прямо на меня, никуда больше. Не показалось.

Вот только это больше не имеет смысла.