– Давненько ты к нам на заглядывал, Дим. Как жизнь? Как дела? Чего нового? – старший лейтенант, – как он сам ранее представился, – Емельянов Сергей Степанович, он же участковый РУВД Заводского района, вальяжно распластавшись в кресле за столом, сложил ладони на объёмном животе, и поглядывает на Митю с нескрываемой насмешкой.
А Митя в свою очередь поглядывает на меня, вот только не с насмешкой (уж лучше бы с ней), а с откровенным недовольством в стиле «Ну почему?! Почему ты не можешь быть НОРМАЛЬНОЙ?!».
Пфф… няня зла?
– Твоя чтоль? – Сергей Степанович кивает на меня, расплывается в гадкой улыбке и выжидающе смотрит на Митю.
– Моя… – отвечает тот, – головная боль. Я забираю её, Степаныч.
– Не-не-не! Куда, так сразу? – посмеивается Степаныч, спешно поднимая огромный зад с кресла и занимая место между мною и Митей. – А протокол? Да хотя бы простое человеческое раскаяние, – где?
– Вот второе вряд ли, – цинично фыркает Митя. – Я просто заберу её и отвезу домой.
– Так ты ж никто ей? Или я чаво-то не понимаю? Не брат, не сват…
– Я друг.
Друг.
Невольно выходит скривиться.
– А подружка твоя – несовершеннолетняя. Серьёзно нянчишься с ней, чтоль? Или чаво… ну того… этого, м?
Боже… Что за индюк?
– Ни того и ни этого, – отрезает Митя и кивает мне: – Вставай!
Степаныч смеётся:
– Ох, какими мы деловыми стали! А лет пять так назад, сам на этом стуле сидел, красивый весь такой: в крови, в синяках. Забыл уже, чтоль?
Митя молчит. На меня гневно смотрит в стиле «Вставай и живо шагай за мной»! Но я сижу. А что? Мне теперь интересно Степаныча послушать!
– Ну… я это, не со зла, – усмехается старший лейтенант, в дружеской манере похлопывая Митю по плечу. – Кстати, раз уж зашёл, не в курсе, что там за дела у вас на Жукова творятся? На днях хату Петровых подожгли, не твоих обколотых дружков рук дело?
Взгляд Мити, которого он удостаивает Сергея Степановича в следующую секунду, настолько молниеносно быстро наливается свинцом, что даже мне страшно становится, не по себе становится, потому что ТАК можно смотреть только на того, кому непреодолимо хочется свернуть шею, или как минимум пересчитать все косточки в позвоночнике!
А Степаныч будто нарочно такой реакции добивался. Хрюкающе посмеивается и так довольно глядит на Митю, словно только что разоблачил в нём того самого поджигателя квартиры.
– Да будет тебе, Дим, не серчай, я ж не со зла, так… вспомнилось просто. Как ты со своим дружками-наркоманами…
– Чё те надо, а?!
Воу. Он бы там полегче со старшим лейтенантом-то! А то ещё немного, и протокола понадобится два, сто процентов.
– А-то ты не знаешь? – спустя долгую паузу напряжённой тишины, скользким тихим голоском отвечает Степаныч.
Митя бросает короткий взгляд на меня, затем что-то шепчет Сергею Степановичу, так, чтобы я не слышала, и они вместе выходят за дверь, оставляя меня в кабинете одну путаться в собственных мыслях и догадках. А подумать теперь есть об очень многом!
Возвращаются они только через добрых минут пятнадцать и, судя по довольному лицу Степаныча и ещё сильнее помрачневшему лицу моей няни, разговор вышел не в пользу последнего. Хотя…
– Вставай, – Митя вздёргивает меня со стула за больную руку, и изо рта невольно вырывается протяжное:
– Аааай!
– Ты повредила руку?
– Нет.
– Ты повредила руку!
– Даже если и так, это не повод, чтобы на меня орать!
– А может, вы это в другом месте обсудите, голубки? – вносит предложение Сергей Степанович, и я, не глядя ни на кого из них, быстро шагаю к выходу.
Через несколько минут уже сижу в салоне серебристой «Ауди» и искоса поглядываю на сражение желваков на челюсти Мити, и на костяшки пальцев, что за несколько минут езды по городу успели побелеть, – так крепко он сжимает руль.
Молчать дольше становится невозможным.
– Что ты ему сказал? – стараюсь говорить ровно и без колкости.
Ну, да… где ж там.
– Ты там зубами камни, что ли дробишь, раз ответить не можешь?!
Похоже угадала. Отвечать не собирается.
Мрачным взглядом наблюдаю, как собачка над бардачком ритмично кивает мне головой, и уговариваю себя ещё несколько минут посидеть в тишине, прежде чем снова попытать удачу и вывести Митю хоть на какой-нибудь разговор:
– Если Алина спросит меня, какого чёрта я предлагала тебе себя трахнуть, я скажу, что это была твоя идея.
Вдруг резко заносит в бок, ремень безопасности «затягивает» меня на кресле, а авто с визгом шин останавливается у обочины.
– ЧТО?! – два разъярённых демонических глаза прожигают моё лицо.
– Шутка? – невинно улыбнулась, фыркнула и с непроницаемым лицом добавила: – Ну, или просто то, что сейчас рассказывают про нас с тобой в школе. Сюприиииз!
– Боже, – резко выдыхает, отворачивается к окну и с силой проводит ладонью по вымученному лицу. – Так ты из-за этого в драку полезла?
– Ага, – дёргаю плечом. – Твою честь отстаивала.
Переводит хмурый взгляд на меня.
– Тоже шутка, – отмечаю.
– Это я понял.
– Прогресс! – хмыкаю, и глаза Выскочки тут же сужаются.
– Тебе ещё и смешно?
«Да. Так смешно, что навзрыд расплакаться хочется, но не могу же я попросить тебя выйти из машины.»
– Твою мать… – ругается себе под нос, а взгляд говорит лишь об одном – «Как же меня всё это достало».
Вот тут вроде бы я должна почувствовать укол совести, вину, что там ещё?.. Нет. Ничего не чувствую. Видимо рука болит так сильно, что все, о чём могу думать, так это о таблетке обезболивающего. Ну, или мне просто плевать.
– Так что ты ему сказал? – пытаюсь перевести тему. – Жлобу этому в форме.
– Ничего, – сухо, без эмоций, на меня не глядя. – Денег ему дал, тот и отвалил.
– Денег? – хмурю брови.
Чёрт. Выходит, я теперь Выскочке ещё больше должна?
– Ты мне за это ничего не должна, – будто мысли мои прочитал. – Это моя вина, что я тебя Роме доверил, а он элементарно не смог за тобой присмотреть! Дьявол!
Что?.. Ушам своим поверить не могу. Я что вещь какая-нибудь бесхозная? По рукам хожу от одного к другому?!
– Это не твоя вина, потому что, по сути, ни ты, ни Рома за меня ответственности никакой не несёте! – Думает, его одного всё это достало? А вот и нет! У меня тоже терпение не резиновое! – Я не просила тебя со мной нянчиться! О, и только не надо сейчас говорить, что это не так и мы с тобой просто охренительные друзья! Потому что ни черта ты мне не друг! И не нянька! И не надо брать на себя ответственность за меня! И не надо сейчас ходить за мной, понял?!
Сбрасываю с себя ремень безопасности, выскакиваю на улицу и быстрым шагом иду чёрт пойти куда! Что вообще это за район?
Ледяные порывы ветра ударяют в лицо, словно пытаясь убедить меня в том, что лучше бы повернуть назад и вернуться в машину, пока не нашла на свою пятую точку новые неприятности. Но злость моя слишком велика, а гордость ещё не утеряна, чтобы в очередной раз тешить самолюбие Выскочки, демонстрируя мою жгучую в нём потребность.
Справлюсь. Сама.
Со всем!
– И после этого, ты будешь доказывать мне, что взрослая?!! – разъярённым рычанием влетает в самое ухо, а на плечи, будто тонна камней обрушивается, вынуждая замереть на месте, как вкопанной. Держит и даже шагу дальше ступить не позволяет! Выскочка хренов!
– С какой стати я должна тебе что-то доказывать? – пытаюсь злобно усмехнуться, но то ли ветер, то ли слёзы так сильно щиплют глаза, что изо рта вырывается какой-то странный жалобный звук.
– Дурочка, – головой качает, поднимает лицо к небу и будто одним взглядом умоляет послать ему оттуда помощь. – Покажи нос, – и руку к моему лицу тянет, тем самым давая мне шанс отстраниться.
– Я не понимаю тебя, – говорю на полном серьёзе и даже без злости.
– О чём ты?
– Сколько в тебе личностей живёт?
Шумно вздыхает, упирает руки в бока и качает головой, глядя в землю, тем самым давая понять, как же ему со мной дико сложно.
– Обсудим это потом, ладно? – резко приближается, хватает за руку и куда-то тащит.
– Когда? – кричу ему в спину. – В следующей жизни?
– Сплюнь! Не дай Бог мне встретить тебя в следующей жизни!
Через полчаса я уже сижу на скрипучей кушетке в травмпункте второй городской больницы. Выскочка сидит напротив и глаз с молоденького доктора не спускает, отслеживая пристальным взглядом каждое его неловкое движение. А движения и вправду неловкие, видимо травматолог только-только с учёбой закончил.
– Я практикант. – А, ну теперь понятно. Неуверенно улыбается мне, заверяет, что ему не впервой накладывать повязку на запястье и возвращается к работе.
У меня растяжение связок кисти правой руки. Что в моей «прежней» жизни обернулось бы целой трагедией для скрипачки, но сейчас… сейчас это круто! Можно целый месяц ничего не записывать в школе!
– У вас такой вид, будто сейчас расплачетесь, – даёт оценку моему выражению лица травматолог-практикант, словно его об этом кто-то просил. – Так больно?
Да. Душа болит.
– Нет.
– Если хотите, можете приезжать сюда каждый день, и я лично буду контролировать процесс заживления, – улыбается.
Это ещё что? Чудик в очках пытается заигрывать со мной?
Искоса поглядел на Митю, у которого рожа кирпича просит, и вновь на меня:
– Я заканчиваю в семь.
– Она несовершеннолетняя!!!
Да чтоб тебя!
– СПАСИБО, ЧТО НЕ ЗАБЫЛ СООБЩИТЬ!
***
«Тугая повязка должна находиться на кисти и запястном суставе на протяжении 5 – 7 дней. После этого ограничьте физическую нагрузку еще в течение 2 – 4 недель. Сегодня можете приложить холод. Также не противопоказаны согревающие компрессы с целью улучшения кровоснабжения в месте растяжения. За счет притока крови процесс восстановления проходит быстрее и…»
Договорить практиканту Митя не дал, буркнул вялое «Спасибо», взял меня за здоровую руку и повёл на выход.
Вёл за руку до самой машины.
Вёл. Меня. За руку!
Как ребёнка, что ли?..
Даже думать об этом не хочу.
Всю дорогу домой тишина в машине стояла гробовая. Мне говорить не хотелось, а Митя видимо был слишком раздражён и боялся наговорить лишнего. Во всяком случае, ни о чём таком я его не просила и себя ему на шею не сажала, так что альтруистические наклонности – его личная проблема.
Однако вскоре мне предстояло очень удивиться, обнаружив, что мы только что проехали мимо «Клевера» и теперь движемся вовсе не в направлении моего дома, а куда-то ещё.
«Ауди» паркуется напротив подъезда одной из многочисленных старых пятиэтажек, на одной из ничем не отличающихся друг от друга жилых улиц, и моя немного успокоившая свои нервы нянечка, взглянув на меня снисходительно, сообщает:
– Пойдём.
– Куда?
– Ко мне домой.
Не успеваю я справиться с неожиданным известием, да и вообще придумать, что бы такого оригинального съязвить в ответ, как вдруг изо рта Мити выпархивает ругательство, которое даже я себе не позволяю, взгляд тяжелеет, а между бровей появляется глубокая впадинка, и на этот раз не я стала причиной таким внезапным переменам. Митя смотрит мимо меня, в окно, где недалеко от подъезда стоит очень подозрительного вида парочка в чёрных костюмах и кожаных куртках нараспашку. Обоим точно за сорокет перевалило, один из мужчин нервно курит, а второй смотрит ровно в нашу сторону, вдруг поднимает руку и с не на шутку пугающим лицом, подзывает к себе Митю двумя пальцами (явно же не меня)!
– Какие-то проблемы? – настороженно смотрю на Митю, у которого лицо приобретает пунцовый оттенок, но вижу, – пытается сдерживать эмоции.
– Сиди в машине, хорошо?
– Кто это такие? – Спрашиваю ещё и потому, что не похожи эти два терминатора выходом из бандитских девяностых, на тех крутых «Людей в чёрном», что на своей крутой тачке высаживали Митю у «Клевера». Тут прямо все отличия на лицо! Эти больше на бандитов похожи, а те на… на крутых «Людей в чёрном», – именно. Хотя… вот смотрю на них и не могу избавиться от ощущения, что что-то в их образе не так. Словно не в своей тарелке себя чувствуют, а ботинки-то как блестят, начищенные и вроде бы даже не дешёвые! И вот эта маленькая деталь в конец вводит в заблуждение.
Одним словом – очень странные парни.
С каждым из них Митя здоровается рукопожатием, а затем прячет руки в карманы джинсов и на время всего разговора стоит ко мне спиной, а по затылку считывать эмоции, к сожалению, не представляется возможным. Слегка приоткрываю окно, ругая себя, что не додумалась сделать этого раньше и слышу:
– Это работа! – рычит один из мужчин явно недобрым тоном. – А ты нас нервничать заставляешь, сечёшь? И не только нас!
Большего расслышать не удаётся. А когда Митя возвращается в машину, то выглядит совсем неважно. Думаю, так выглядит человек, у которого в жизни крупные… очень крупные проблемы. И мне стоит огромных усилий учесть его нынешнее моральное состояние и прикусить язык, чтобы не дать волю любопытству и наверняка сунуть нос не в своё дело.
– Пойдём, – открывает передо мной дверь и… больше не выглядит злым. Даже улыбается; немного зажато, но вполне искренне.
– Зачем мне идти к тебе домой?
Вздыхает и кивает на подъезд:
– Потому что Рома не нашёл лучшего склада для твоего товара, кроме как моя квартира.