Он учил меня тому, что нужно уметь отвечать за свои поступки.

И кем же оказался он?..

Он готов ответить за то, как подло поступил?

Он готов взять на себя ответственность?.. Или… всё, на что он способен, – это в молчании смотреть на меня полными равнодушия глазами?

А как же… как же то, что между нами было? Было ли?..

Игра ради приза?

Игра из-за безысходности?

Игра ради денег.

Хм… я возвысила его, я уважала его, я восхищалась его силой воли и упорством. А оказалось… он просто использовал меня.

***

«Сегодня я буду стервой», – решила, укладывая волосы в высокую причёску.

Сегодня я буду той, кем считал меня весь этот город. Разбалованной, наглой, высокомерной дрянью. Её они хотели видеть? Сегодня их желание исполнится.

Сегодня я буду той Крис, которой была впервые переступая порог «Клевера». И это будет в последний раз, клянусь. После чего начну жизнь сначала – с чистого листа. И родителей это тоже касается, после восемнадцатилетия я собираюсь жить одна. Прощу ли я их когда-нибудь? Не знаю. Об этом у меня ещё будет время подумать, а пока что… я должна быть сильной, чтобы сделать то, что запланировала. Настолько сильной, какой ещё ни разу в жизни быть не приходилось.

Это будет наша последняя встреча с Митей. И мой прощальный ему подарок. Надеюсь, он будет счастлив… рядом с ней, с девушкой, которая идеально ему подходит! Теперь я понимаю, что их роднит. Понимаю, что это за такой фундамент, на котором выстроены их отношения. Это… подлость. Она самая. Простая человеческая подлость.

В дверь моей комнаты робко постучали.

Проигнорировала.

Отец снял самый лучший номер в единственной на весь город гостинице, и больше всего я была рада тому, что в нём две спальные, а двери запираются на защёлку. А ещё здесь отличные подушки… такие большие и такие мягкие, что отлично приглушают рыдания. Уверена, родители не слышали ни чьих всхлипываний этой ночью.

В дверь постучали снова.

– Крис? Милая? – раздался тихий мамин голосок с нотками горечи. – Доченька, открой мне. Я принесла завтрак. Всё, как ты любишь!

«Глаза распухли. Чёрт.»

Сидя за туалетным столиком разглядываю своё лишённое эмоций лицо. Кожа выглядит нездоровой, под воспалёнными глазами тёмные круги, губы бледные, но взгляд мне нравится, – в нём нет ничего живого, а значит и боли нет.

– Крииииис? – стонет под дверью мама. – Ну открой, пожалуйста. Это же я -мама!

Теперь у меня снова есть мама. Отлично. Но всё, что мне от неё сейчас нужно, – это косметичка и какое-нибудь платье; размер мы носим один.

Открываю дверь, бросаю невыразительный взгляд на маму с подносом в руках, без слов шагаю в её спальную и хватаюсь за белый лакированный чемодан. Я отлично знаю свою мать: она никуда не поедет, не прихватив с собой парочку вечерних нарядов. И… бинго! Красное платье из шифона. Довольно простое, но не лишённое изыска, скорее я буду украшением для этого платья, чем наоборот, а это то, что нужно; я хочу, чтобы он видел только меня, а не блестящую упаковку.

Скрытая боковая застёжка-молния, V-образный вырез спереди и сзади, без рукавов, сборки на талии, длиной до середины бедра… Люблю мамин вкус.

– Крис…эм-м… ты куда-то собираешься? – мама стоит над душой, и чувствую, как прожигает затылок недоумевающим взглядом.

– Косметичка где? – спрашиваю сухо, но ответа не дожидаюсь. Шагаю к туалетному столику, хватаю с него чемоданчик с косметикой и направляюсь обратно в свою спальную.

Мама с подносом в руках семенит следом:

– Отец звонил. Он по делам отъехал, но сказал, чтобы к шести мы были готовы. Мы едем домой, Крис! В Москву! Тебе же всегда нравилась Москва? Ю-ху!

Хлопаю дверью перед её носом и приступаю к нанесению макияжа. С этим придётся постараться, чтобы как следует замаскировать тени под глазами и придать коже хотя бы немного здорового блеска.

– Крис?..

Чёрт. Забыла на защёлку дверь закрыть.

Мама, шоркая тапочками по полу, останавливается за моей спиной, и я вижу её зарёванное лицо в зеркале. Хм, не одна я сегодня оценивала звукоизоляцию подушки?..

– Крис, давай поговорим, хорошо?

– К шести я буду здесь. Даже раньше, – отвечаю равнодушно, нанося на кожу тональную основу. – Не переживай, я не из тех, кто бросает слова на ветер.

Смотрю на настенные часы в золотистой оправе, стрелка которых отсчитывает последние минуты до того момента, когда наш немного шлюховатый «ангел» обзаведётся другой фамилией, откладываю косметику в сторону и иду к бару за бутылкой с шампанским.

Мама идёт по пятам.

– Который час? – спрашиваю её, доставая два бокала.

– Без трёх минут час, – мама выглядит растерянно. – А что ты собираешься… делать?

– Праздновать, мам, – улыбаюсь ей максимально широко. – Праздновать!

Через несколько минут бутылка с шампанским выстреливает пробкой, и золотистая жидкость со щекочущими нос пузырьками разливается по бокалам.

– Отлично! – мама, кажется, слегка воодушевляется. – А что празднуем?

– Татуировку, – подношу бокал к губам и делаю глоток, но вместо сладковатого привкуса чувствую сплошную горечь.

– Какую ещё татуировку? – глаза мамы округляются.

– Ту, что я собираюсь себе набить.

***

Три часа дня.

Каблуки стучат по парковой аллее, подолы плаща разлетаются в стороны за моей спиной, в одной руке чёрный клатч, внутри которого нет ничего, кроме телефона, а в другой – футляр со скрипкой. У меня идеальный макияж, идеальная укладка, шлейф дорогих французских духов тянется за мной от самой гостиницы, рисуя невидимый путь, что вскоре приведёт меня в точку невозврата, а вот душа покалечена и сердцу всё ещё больно. Даже несмотря на то, что сказала мне перед уходом мама; она всё-таки заставила меня себя выслушать. И пусть я узнала много нового, легче не стало. Стало ещё тяжелее.

Но и это пройдёт. Всё проходит.

Даже погода на удивление хороша! Пусть осень и разрисовала небо грязно-серыми мазками, что кажется, оно вот-вот рухнет на землю от тяжести, однако солнце сегодня не покоряется поздней осени так просто, – решило ещё побороться за место на небосводе, пронзая грозные облака золотыми лучами.

До «Клевера» решила пойти пешком. Городок маленький, да и мне просто необходимы были эти дополнительные пятнадцать минут тишины, прежде чем в моей жизни случится новое землетрясение.

Готова ли я увидеть их вместе – уже расписавшихся, счастливо улыбающихся молодожёнов?.. Нет.

Но я заставлю себя это сделать.

Теплится ли на сердце надежда, что свадьбы всё-таки не было?.. Я буду лгуньей, если отвечу «нет». Надежда, она ж такая сука, что всегда умирает последней.

Замерев на пешеходном переходе, смотрела как у дверей в «Клевер» курит группа мужчин в костюмах, а несколько девушек в вечерних платьях звонко хихикают и время от времени оглядываются по сторонам, будто кого-то высматривая.

«Видимо, не все ещё гости прибыли», – решаю. А это говорит о том, что свадьба всё же состоялась.

Поздравляю молодых.

Остатки надежды только что сдохли. И самое замечательное в этом всём то, что больнее не стало. Готова была. Знала – так будет. Знала – Митя пойдёт на всё ради того, чтобы вернуть отцовство.

Женя как-то говорила, что гостей будет немного, – лишь самые близкие. И для этого даже ресторан заказывать не будут, ведь «Клевер» вполне можно украсить подобающим для события образом. Чем, видимо, сама Женя и занялась, уж очень жутенько выглядит рястяжка над входом с кривой надписью, очевидно выведенной от руки: «Поздравляем молодых!»

Глубокий вдох. Ещё один. И ещё один. К чёрту! Не помогает.

– Живая музыка будет?

– Не только ребята из группы?

– Скрипачка? Надо же! – оживилась группка гостей у входа, которых проигнорировала и словом, и взглядом. Потянула на себя дверь, знакомо звякнули колокольчики… вот и всё. Назад дороги нет.

***

А Женя неплохо постаралась. Стены украшены шарами, сдвинутые буквой «П» столы пестрят обилием живых цветов в тонких высоких вазах, плакаты с поздравлениями и различными свадебными стишками то тут, то там… Из колонок негромко льётся музыка, слышится звон бокалов и столовых приборов, ведутся оживлённые беседы, детишки прыгают на сцене, звучит смех, кто-то кричит, что хочет сказать тост… Вот только… жениха на месте нет.

– Где Арчи? Что за фигня? Я сейчас буду красть невесту! Эй, вы там, позовите Арчи! Где его носит? – подвыпившим голосом возмущается Рома, сидя практически во главе стола недалеко от невесты, что говорит о том, что любовник Алины недавно засвидетельствовал бракосочетание и клятву в вечной любви. Какая прелесть!

Женя сидит рядом и выглядит так, будто не в своей тарелке себя чувствует, что неудивительно для роли свидетельницы; целый день приходится таскаться рядом с этим придурком. Тут замечает меня, вмиг оживает, подскакивает на ноги и уже движется по тесному проходу между стеной и рядом из спинок стульев, на ходу махая рукой.

А я в это время пересекаюсь взглядом с Алиной. Спокойно смотрит, без лишних эмоций, будто нисколько не удивлена меня видеть, без переживаний по поводу, что могу сболтнуть лишнего. Да и чего ей переживать? Дело сделано, уже не пойти на попятную.

Надо же… а вправду красивая. Бледная моль умеет превращаться в принцессу стоит только провести по волосам расчёской, подкрасить ресницы и увлажнить губы блеском. Сама невинность, что б её, подчёркнутая простым белоснежным костюмом, только вот грязный внутренний мир оставляет желать лучшего и это очень печально. Дежурного секса раз в неделю, для такой, как она будет маловато, так что придётся Мите до конца своей жизни задевать потолок рогами. Но… возможно его это устраивает?.. Да и не моё это больше дело. Митя сделал свой выбор. И вот, что могу сказать – я его понимаю. Правда, понимаю. У каждого из нас свои приоритеты в жизни, свои ценности. Кто я такая, чтобы осуждать его желание быть рядом с мальчишкой, что зовёт его папой?

Когда ещё обида из-за несправедливости душила так, что дышать было больно, когда понять не могла, неужели нет другого выхода, я провела половину дня в интернете: штудировала юридические сайты, сайты социальных служб, читала законы, истории из жизни реальных людей. Тогда и поняла наконец – у Мити действительно нет другого выхода. И пусть он признал ребёнка своим, когда тот ещё был младенцем, Раиса Павловна, добившись постановления молодого папаши на учёт в наркодиспансер, перечеркнула Мите все шансы на возврат опеки. А дело в том, что отец он не биологический, к тому же бывший наркоман и однажды уже законно лишившийся прав на опеку. Таким образом, всё, что ему остаётся, – это узаконить их с Алиной отношения и уже потом, спустя некоторое время и многочисленные походы по судам, получить разрешение на усыновление Егора. Другого выхода у Мити нет. Другого выхода… чтобы графа с именем отца в свидетельстве о рождении ребёнка перестала пустовать.

– Крис! Крис, ты пришла! – на всех парах летит ко мне Женя, путается в подоле явно великоватого для неё бледно-оранжевого платья в пол, и едва справляется с равновесием. – Я так рада, Крис! Мне тебя тут так не хватало, – смотрит на меня горящими полными неподдельной радости глазами и тут же заключает в объятия.

– Боже… всё так плохо? – фыркаю ей на ухо и отстраняюсь.

– Рома такой придурок, – выплёвывает с омерзением и косится в ту сторону, где сидит свидетель и наполняет рюмку беленькой. – И как он только мне нравиться мог?.. Ну да ладно! – хватает за руку и тащит к столу. – Пойдём. Рядом со мной сядешь. Скоро горячее подадут.

Останавливаюсь и категорично смотрю на Женю:

– Я не для этого пришла.

– Разве? – оглядывает меня с ног до головы. – Для чего же ещё можно было так нарядиться?

– Для того, чтобы сделать подарок. И вернуть то, что мне не принадлежит, – отвечаю коротко и смотрю в сторону сцены. Аппаратуры нет, но всё, что мне нужно, это лишь микрофон. – Как прошло? – возвращаю взгляд Жене и изо всех сил сохраняю равнодушный вид.

Мне не больно. Совершенно не больно.

– Что? А! Ты про ЗАГС? Да нормально всё, как обычно. Расписались, по городу немного покатались, а потом сюда.

– И где он?

Глаза Жени сужаются, лоб хмурится, а затем наконец доходит:

– Аааа… ты про Митю? Так он это… позвонить отошёл. В кабинет. Вроде как. Час назад где-то, – последние пару фраз Женя не проговаривает, а мямлит и, будто это она от всех в кабинете скрылась, устремляет пристыженный взгляд в пол. А затем совсем уж тихо добавляет: – На самом деле он давно уже ушёл. И я не знаю, что происходит. Митя просто… просто сказал Алине, чтобы та развлекалась, а сам взял и ушёл. Это я случайно услышала.

– Так позови его.

– Звала. Не выходит. Сказал, что ему не нужны все эти… празднования. Ну, не совсем так сказал, но я не хочу те слова повторять. Кажется, у него стресс от всей этой движухи.

– Ладно, – решительно выдыхаю, вручая Жене своё пальто и сумочку, – тогда я его позову.

– Не думаю, что он выйдет, Крис.

– О, – мрачно улыбаюсь, – это ты зря так думаешь.