Я тысячу раз проигрывала в голове нашу с ним встречу. Нет – миллион! Миллион раз воображала себе то, как она состоится; в душе я всегда знала, что однажды это случится, в душе я была к этому готова. У меня даже был составлен настоящий план действий: как буду вести себя, что скажу… Но… вот эта встреча состоялась спустя долгих пять лет, и весь мой идеальный план вмиг полетел к чертям собачьим, стоило лишь вновь увидеть его лицо… так близко. Его зелёные глаза, чёрные длинные ресницы, губы, вкус которых до сих пор помню, словно только вчера касалась их своими… Помню всё, каждую черточку лица, каждый завиток лозы, что тянется к уху, не помню лишь этих белых шрамов с другой стороны шеи, где кожа кажется искусственной и неестественно блестящей. Шрамы от ожогов, полученные в «Клевере». Шрамы, что он назвал своей новой татуировкой. Шрамы, полученные из-за меня.

Тысячи раз я проклинала себя за то, что заставила его взять скрипку. Тысячи раз винила себя за это… Задавалась вопросом: винит ли меня Митя?.. И сама же себе отвечала: конечно, нет. Уверена, он считает, что заслужил это. Считает это расплатой. А мне всё равно хочется просить у него прощение… Хочется провести подушечками пальцев по каждому рубцу, хочется коснуться их губами и целовать… целовать, будто это поможет им исчезнуть. Будто этого будет достаточно, чтобы перестать винить себя в случившемся.

А ещё вот этих крохотных морщинок в уголках глаз не было… И причёска изменилась: волосы стали более короткими, но всё так же топорщатся на макушке. Рукава светлой рубашки закатаны по локоть, а верхние пуговицы расстёгнуты, выставляя на показ треугольник загорелой кожи с твёрдыми мышцами груди… А вот лицо не кажется загорелым, будто вся краска от него в один миг отлила, и кожа приобрела землистый оттенок. Глаза выдают смятение, растерянность; вижу, как зрачки быстро-быстро бегают по моему лицу, словно Митя, как и я, поверить не может в то, кто сейчас перед ним стоит. А это его «Привет» прозвучало так хрипло и так пугающе тихо, словно он не меня, а призрака увидел, и это безоговорочно доказывает то, что наша встреча произошла случайно.

Не знаю, сколько времени прошло, но мы так и стоим в проходе между столиками, не сводя друг с друга глаз. Понимаю, что нужно срочно что-то сделать, что-то предпринять, хотя бы слово из себя выдавить, но не могу. Не могу, чёрт! И… думаю, и сама выгляжу так, словно ко мне призрак явился. Призрак из моего прошлого.

– Эй, Крис, что тут у тебя? – Ритка вдруг оказывается рядом, секунду спустя понимает, кто сейчас передо мной стоит и тут же высоко протягивает: – Ого-гоооошечки! Вот это нормально таааак… Я… это… я там, короче, у… Найдёшь меня, в общем, как вы тут всё… Ну, это… ты поняла, – и быстренько улепётывает.

Митя провожает её неясным взглядом, затем устремляет его в пол, прочищает горло и вновь на меня сморит:

– Я…

– Привет, – буквально вываливается у меня изо рта, и я тут же проклинаю себя за то, что перебила! Я не должна была перебивать, потому что теперь мне и продолжать разговор, а я понятия не имею, как его продолжить! У меня сейчас сердце все рёбра сломает – с такой силой о них грохочет, а дыхание вот-вот и оборвётся. А обморок посреди кофейни, да ещё и на глазах у человека, который все эти пять лет не покидал моих мыслей, – нечто просто недопустимое! Боже, о каких глупостях я думаю? И почему ничего не делаю? Я растеряна, я в шоке, я в ужасе, и я… я так рада его видеть.

Как же сильно я рада его видеть…

– Ко-кофе? – А лучшего ничего придумать не могла? Ещё и заикнулась.

– А… да… Да, можно, – пребывая в растерянности не меньше меня, Митя неуверенно дёргает плечами.

– Хорошо! – голосом, будто я чёртов робот, да ещё и звенящим на весь зал! – Т-ты… ты присаживайся, а я… а я кофе. Ну, в смысле, принесу тебе кофе.

Ещё успеваю заметить, как губы Мити приоткрываются, чтобы что-то сказать, но я уже подхватываю поднос с пола и трусцой семеню к прилавку. И я всеми силами стараюсь не обернуться. «Не оборачивайся, Крис! Не смей!»

А что если он уйдёт?

За спиной раздаётся звон колокольчиков, я тут же оборачиваюсь, так резко, что шейные позвонки захрустели. И целая тонна камней падает с плеч, стоит увидеть в дверях нового посетителя, а Митю за одним из пустых столиков у стены. Смотрит на свои руки каким-то жутко стеклянным взглядом и, кажется, побледнел ещё больше.

– Боже, Крис, тебя тошнит? – Глеб глядит на меня огромными встревоженными глазами, но я тут же спешу заверить его, что всё хорошо, просто голова слегка кружится.

Ха! Знал бы он, с какой скоростью у меня сейчас всё перед глазами вращается!

– У тебя руки дрожат, – Ритка оказывается сбоку. – Крис…

– Не говори ничего, – требую шёпотом, нервно кусаю нижнюю губу и застывшим взглядом наблюдаю, как Глеб делает Капучино. Я сама выбрала Капучино. У меня просто не было времени интересоваться у «моего призрака», какой кофе он желает испить. Мне нужно было срочно сматываться!

Чёрт… Как же давно я себя так не чувствовала. Лет пять точно. Словно я… снова школьница, что вот-вот натворит глупостей. Хотя, нет, если я даю себе отчёт, что собираюсь натворить глупостей, то вероятно я и не глупая вовсе?..

Да что за бред?

– Боже… я сейчас с ума сойду, – шепчу самой себе и тут же слышу смешок Ритки.

– Что? – рявкаю на неё.

– Ничего, – та улыбается всё шире. – Он просто тебя сейчас буквально пожирает взглядом. Слушай, а в жизни он ещё красивее, чем на фото.

– Не говори ерунды.

– Ага. Ты-то и со мной и не согласна. Эй? Хочешь, я ему кофе отнесу?

– НЕТ! – резко, и Ритка тут же заливается смехом, выставив руки ладонями вперёд.

– Да я шучу, крошка. Мне моя жизнь дорога.

В кармане шорт вибрирует телефон. Вытаскиваю на автомате и вижу входящее сообщение от папы.

Читаю его уже в пятый раз, когда до меня наконец доходит смысл…

«Котёнок, передай, пожалуйста, молодому человеку в светлой рубашке, который сейчас в одиночестве сидит за столиком, что назначенная ему встреча не состоится. Люблю, папа. P.S: Я хочу, чтобы ты была счастлива, Крис. Надеюсь, что когда-нибудь ты меня по-настоящему простишь».

– Вот чёрт… – выдыхаю не своим голосом и круто разворачиваюсь к двери, пытаясь разглядеть через маленькое круглое окошко, не виднеется ли за ним лицо моего великодушного отца. Но его там нет.

И как это всё понимать?..

Коленки дрожат, а руки трясутся, когда я иду по проходу к столику, за которым сидит Митя, и ещё умудряюсь пролить на стол немного кофе, прежде чем вручить ему чашку.

– Прости, – тут же хватаю салфетку и вытираю ею столешницу. – Я… я просто…

– Крис? – перебивает, и я тут же вскидываю на Митю глаза.

Ну вот… теперь он выглядит гораздо лучше. Лицо приобрело ровный оттенок загара, мышцы расслаблены, а зрачки не бегают из стороны в сторону, как сумасшедшие. Его глаза спокойны. И мне вновь хочется в них утонуть.

– Спасибо, – мягко улыбается мне, и понятия не имея, что тем самым делает с моим сердцем.

Кровь тут же приливает к лицу, и я спешу вернуться к прилавку, но Митя останавливает:

– Посиди со мной. Крис?

– Я не могу, – выходит слабо улыбнуться и развести руками. – Я ведь на работе.

– Всего пять минут, – не моргая на меня смотрит. Так пристально, так проникновенно, что я не могу не сдаться. Опускаюсь на соседний стул и пытаюсь убедить себя, что это не сон, что Митя правда здесь, рядом со мной и сейчас не зазвенит будильник.

Пять минут уже прошло, а он так и не сказал мне ни слова.

Молчу и я.

Пять минут… долгожданных, когда слова не нужны, когда огромного мира вокруг не существует, когда нет кофейни и посетителей в ней нет, когда кажется, что стрелки часов остановились, чтобы пять минут длились вечность и ни секундой меньше.

Он всё такой же…

«Такой же мой», – хочется сказать.

Хочется плюнуть на запреты, на долгое время, проведённое в разлуке, на близких, на противостояние самим себе и просто присвоить его, любить его, быть его, стать всем для него! Но…

Но пять минут – это вовсе не вечность.

Пять минут – это всё, что у нас есть.

– Ты изменилась, – говорит глубоким низким голосом, от которого у меня внутри всё переворачивается.

– И чем же? – немного расслабляюсь.

Митя пожимает плечами и приподнимает уголок губ в ухмылке:

– Не кричишь, например.

– Когда это я кричала?

– Зато ворчишь до сих пор, – усмехается, и я невольно тоже. Взгляд Мити тут же опускается к моим губам, и грудь поднимается на глубоком вдохе.

– Я понятия не имел, что ты здесь работаешь, – говорит будто бы с сожалением.

– Знаю, – дёргаю плечом. – Встречи, кстати, не будет.

– Откуда знаешь о встрече? – лоб хмурит.

– Мой папа тебе её назначил, – отвечаю простодушно. – Но уже отменил.

Мите требуется несколько долгих секунд, что понять – что за бред я несу, а когда наконец доходит, он так чисто и так весело смеётся, что и я подхватываю.

По его смеху я тоже скучала.

– Прости, я не знаю, зачем отец всё это подстроил, – пряча горькую улыбку, качаю головой. – Думаю, он в конец заработался.

– Я бы и так нашёл тебя. Однажды, – взгляд Мити пронзает насквозь, а на губах больше нет и намёка на улыбку, и теперь моё сердце сжимается уже от знакомой боли – от той самой боли. Я не хочу её больше испытывать. Я не соберу себя вновь по кусочкам.

– Прости, мне нужно работать, – вскакиваю на ноги и уже шагаю по проходу, как Митя ловит меня за запястье и мягко разворачивает к себе. – Не надо, – смотрю на него умоляющими глазами, но голос мой твёрд и решителен. – Отпусти.

– Я бы и так нашёл тебя, Крис, – шёпотом, со взглядом полным вины. – Нашёл бы однажды…

– Для чего? – с горечью усмехаюсь.

– Для того, чтобы попытаться заслужить твоё прощение. Для того, чтобы попытаться начать всё с начала. С самого начала. Только сделав это правильно, так, как ты этого заслуживаешь. Так, чтобы ты не почувствовала себя запасным вариантом.

О чём он говорит?.. Какой ещё запасной вариант?

– С чего ты взял, что мне это нужно? Спустя столько лет…

– Я не знал. – Кадык дёргается на его шее, а челюсти с такой силой сжимаются, словно ему очень больно. – Но я… я бы попытался… уговорить тебя на свидание. На настоящее свидание. – И уголок его губ дрогнул в печальной улыбке. – Что скажешь? Всего одно свидание.

– Вот так сразу? – усмехаюсь. – И даже имя моё не спросишь? А что с Алиной? Её мы тоже с собой возьмём? Я секс втроём не практикую.

Митя широко и так знакомо улыбнулся:

– Вот теперь я узнаю тебя.

Позже, Митя расскажет мне, что значили его слова о запасном варианте. И пусть не сразу, но я пойму его мотивы, пойму причины… Пойму, почему не нашёл меня сразу после того, как Алина бросила его вместе с ребёнком. Пойму, почему он в тот же день не отправился на мои поиски.

Да разве я поняла бы – тогда?

Разве приняла бы его?

Разве простила бы?

Нет… я бы стала запасным вариантом для оставленного женою парня, что, получив свободу, тут же бросился в омут с головой.

Гордость не позволила бы мне принять его, после всего… Я бы чувствовала себя униженной, я бы отправила его обратно. Или же отправила на поиски жены, ради которой он меня однажды оставил, ведь именно так я думала раньше. Раньше я так и не смогла до конца понять его стремления, его желание жениться на той, которую не любит, ради ребёнка, что даже не является ему родным.

А теперь понимаю. Возможно, это я повзрослела, а возможно время просто расставило всё на свои места. Митя знал, какая женщина становится ему женой и на что эта женщина способна. И Митя оказался прав: Алина не из тех матерей, что душой и телом привязана к родному чаду, Алина – охотница за лучшей жизнью, за удобством, за достатком и возможностями, в которых оказалась не в силах себе отказать, когда на горизонте появился «новый подходящий мужчина». И самое печальное в этом всём то, что такие, как Алина, не считают это зазорным, такие, как Алина, слишком сильно увязли в жалости к самим себе, лелея надежду, что достойны лучшего.

«Если бы я не женился на ней и не смог усыновить Егора, сейчас у этого ребёнка бы никого не осталось. Сейчас он, скорее всего был бы в детском доме, и я бы никак не смог забрать его оттуда», – скажет мне Митя на первом нашем настоящем свидании.

А я вновь соглашусь, что всё было не напрасно. Наверное, всё должно было случиться именно так, как случилось, чтобы каждый из нас смог получить этот урок, вынести из него что-то важное, отпустить с чистым сердцем былые обиды и больше никогда не оглядываться назад.

Митя вновь стал отцом ребёнку, которого любит всем сердцем, с которым вместе переехал в Москву после того, как Алина укатила в неизвестном направлении вместе с каким-то заезжим в их городок бизнесменом, предложившим ей лучшие перспективы на будущее, нежели мог ей предложить Митя. Вот только бизнесмену оказался некстати чужой ребёнок, но и эту проблему Алина быстро решила. Она оставила Мите записку, где в двух словах говорилось о том, что лучшего отца Егору не найти, а она хочет быть счастливой и желанной женщиной, а не пустым местом. Постскриптум обозначила, что Митя должен её понять, а затем и след её простыл.

Егор вот уже второй год учится в Московской школе, живёт в хорошей квартире, что снимает его папа, водит домой друзей поиграть на приставке, а также занимается карате и по часу в день играет на гитаре. То, как сказался на ребёнке побег матери – пожалуй, наиболее тяжёлая для Мити тема, но он каждый раз заверяет, что Егор сильный мальчик и со всем справится.

Ещё бы, с таким-то папой, что горы ради него свернёт.

Что же касается нас с Митей…

На первом свидании мы проговорим до самого рассвета обо всём на свете, затем он проведёт меня до дома, обнимет, поцелует в щёку и скажет такое простое, но самое лучшее в моей жизни «До завтра».

На втором свидании Митя даст слово, что всегда будет со мною честен, что бы ни случилось. А сидя на последнем ряду в кинотеатре возьмёт за руку, игриво подмигнёт и поставит в известность, что секса сегодня не будет, и на это я могу даже не рассчитывать. Придётся со смехом врезать ему в плечо и слушать недовольное шипение с соседних рядов.

На третьем свидании мы вместе с Егором поедем за город на рыбалку и это будет чертовски весело до тех пор, пока я насквозь не провоняю рыбой и меня не начнут жрать комары. В эту ночь я усну в объятиях Мити, и мне будет абсолютно плевать, что от него пахнет ничуть не лучше.

На четвёртое свидание он пригласит меня в ресторан, где нас заснимут репортёры, и уже на следующий день заголовки музыкальных журналов будут пестрить новостью, что новый талантливый композитор крутит шашни с дочкой олигарха Маркова. Мы с Митей вместе с этого посмеёмся.

На пятом свидании он поцелует меня. Или я его поцелую?.. Он пригласит меня к себе домой, и я буду варить для нас кофе, хвастаясь, что у меня есть большой опыт в этом деле. Затем Митя просто обнимет меня сзади, а дальше… всё закружится, потеряет смысл, а мы потеряемся друг в друге, пока кофе с шипением не выбежит из турки на плиту, а Егор вдруг громко не известит, что вернулся с занятия по карате.

Шестое свидание внепланово пройдёт в доме у моих родителей, где отец сходу захочет выяснить серьёзность Митиных намерений, а также количество нолей в гонораре за каждую песню. А я, через пару часов, буду с умилением наблюдать, как Митя нянчится с моим маленьким братом, буквально не отходя от него ни на минуту. Это будет так трогательно, что я едва не расплачусь.

Седьмое свидание закончится… да, тем самым – самым умопомрачительным, долгожданным и потрясающим сексом на свете. После которого, прижав меня к своей груди и всё ещё тяжело дыша, Митя заявит, что со свиданиями пора заканчивать, что пора переходить к более серьёзному этапу в наших отношениях и сделает мне предложение. Я не поверю, я рассмеюсь. И даже будучи точно уверенной, что в его паспорте стоит штамп о разводе с Алиной, на который Митя по закону имел полное право даже без присутствия сбежавшей супруги на суде, что по слухам находится где-то в Южной Европе и, судя по фото в инстаграм, живёт припеваючи, я всё равно не поверю. А на утро обнаружу на подушке Мити букет ромашек и маленькую коробочку с колечком внутри.

Через год я закончу институт и выйду замуж за самого потрясающего мужчину на свете. Но пока что я всего этого не знаю, так что, поразмыслив, пожимаю плечами и с неуверенной улыбкой отвечаю:

– Согласна. Всего одно дружеское свидание. И ничего большего.

– О, разумеется, дружеское, – сверкает глазами Митя. – Ничего большего.