Митя

Город, в котором я родился и вырос, иногда напоминает мне большой муравейник. Но не потому, что все его жители большая дружная команда, – скорее потому, что все мы друг с другом контактируем, все друг другу кем-то приходимся, друг за друга держимся, (торчим денег) ненавидим, презираем, но так или иначе вынуждены существовать на одной территории. Мало у кого из нас есть возможность расширить горизонты.

А ещё, если бы существовало нечто вроде конкурса по скорости распространения сплетен, думаю, этот город, если бы не взял первое место, то уж точно бы вышел в финал. Так что… в тот день, несколькими часами ранее серьёзно поговорив с Алиной, я предложил ей расписаться, с чем она практически сразу согласилась и, можно было не сомневаться, что очень скоро эту новость не будет перемалывать, перекручивать, извращать в своей фантазии, а позже выдавать за достоверные факты, разве что ленивый.

Алина. Моя девушка…эм-м-м… можно так сказать, по крайней мере. Когда-то давно мы действительно нашли утешение в объятиях друг друга и это можно было назвать бешеной страстью, но сейчас – спустя пять с лишним лет, – мы скорее добрые друзья, чем любовники, однако люди не всегда женятся из-за пылких чувств, иногда… иногда так просто нужно, иногда так складываются обстоятельства. Но… я не хочу лгать и уже тем более самому себе, говоря, что моё отношение к Алине нельзя назвать любовью. Это она. Любовь. Просто в немного другой форме. Просто… я верил, что глубокой привязанности к человеку достаточно, чтобы провести с ним остаток своей жизни. Я ошибался. И я бы мог много времени посвятить рассказу об этой девушке, но не она главная героиня этой истории – моей истории, так что… наверное, стоит начать с того дня, когда я впервые встретил Крис.

О, нет! Назвать это просто встречей, пожалуй, нельзя ни в коем случае! Это было нечто взрывоподобное, нечто ненормальное, не укладывающееся в привычный ритм этого города: жизнь в городе похожа на течение спокойной речушки, а Крис буквально стала настоящим торнадо у неё на пути! И… это сложно объяснить; тем утром я сделал предложение руки и сердца женщине, которой мог доверять больше, чем себе; которую, – был уверен, – любил по-настоящему, но стоило только одной невероятно красивой незнакомке переступить порог «Клевера» и что-то странное случилось с моим сердцем… Это было похоже на лёгкий укол, которому я поспешил дать оправдание, назвав «тревожным звоночком». И я оказался прав – тревожиться действительно стоило, вот только тогда я даже представить себе не мог, о чём именно. А ещё я был приверженцем мнения, что влюбляются не за красивые глаза, а за красоту души… и вот как оно вышло: девушка с «красивой душой» оказалась тем ещё бесом, а та, – с красивыми глазами, что казалась сущим дьяволёнком, впоследствии стала для меня самой прекрасной женщиной во всех смыслах.

Но вернёмся в тот день, когда я ещё этого не понимал.

У незнакомки, что переступила порог «Клевера» были длинные каштановые волосы; такие блестящие и так красиво уложенные, словно она собралась на какую-нибудь крутую вечеринку, но только не в школу, чёрт возьми! Да… тогда я ещё понятия не имел, что принцесса с фигурой, как песочные часы, когда взгляд разрывается между пышной грудью и округлыми бёдрами, ещё ребёнок! Признаться стыдно, но я был в полном замешательстве, шоке и немного ужасе, что дети… мать её, дети (!) могут выглядеть так сексуально!

Я убедил себя, что она ребёнок. Маленькая глупая девочка, школьница, заноза в моей заднице. Так она себя вела, так подавала: эгоистичная, заносчивая, разбалованная и самолюбивая девчонка, что дальше носа своего не видела, что людей считала насекомыми под ногами.

Но и в этом я ошибался, ведь Крис оказалась вовсе не такой. Да, со своими тараканами в голове, высокомерным взглядом и до жути взбалмошным характером, но не было в ней этого… умения ходить по головам, унижать тех, кто этого не заслуживает, обижать тех, кто с нею добр (возможно, я не в счёт, с ней у нас как-то сразу не заладилось).

Крис выпускала коготки только для того, чтобы защититься.

Вечером того же дня я не позволил ей получить выпивку, которой она требовала её обеспечить. Выгоняя её, пытался быть объективным и максимально сдержанным. Был уверен – домой пойдёт, забудет о дурной затее, но Крис ещё и упрямой до невозможности оказалась и уже спустя несколько часов вернулась обратно, чтобы забрать забытый на прилавке телефон.

Пытался ли я разблокировать его? Пытался. Мотивом было лишь желание вернуть телефон владелице?.. Я буду лжецом, если скажу, что ни о чём другом и думать не смел. Мне было интересно. Правда, интересно, кто эта сумасшедшая и какие тайны хранит в своём дорогущем гаджете. Всё дело в том, что такие, как Крис, не переезжают в такие города, как этот, а если это и случается, то вызывает множество вопросов и подозрений.

Разблокировать телефон не удалось. Но один из постоянных посетителей (один из распространителей слухов), утолил моё любопытство рассказом про отца Кристины и про сложившуюся ситуацию в её семье. По правде говоря – до конца не верил, но стоило её пьяную загрузить в машину после того бедлама, что она устроила в кафе, умудрившись даже дорогую аппаратуру сломать, я услышал от неё то же самое.

Не думаю, что Крис отдавала себе отчёт в том, что мямлит под нос заплетающимся языком, но мне вполне хватило и парочки слов, чтобы прочувствовать всю боль, которую эта девочка испытывала.

Она плакала. Почти беззвучно, уткнувшись носом в обивку сидения, и бесконечно повторяла, как ненавидит отца, как ненавидит его за то, что он её бросил…

Припарковавшись у подъезда ещё несколько долгих минут не отрываясь смотрел на её мокрое от слёз лицо и больше не испытывал злости за то, что незадолго до этого эта гадкая девчонка вновь облила меня дерьмом при всех посетителях кафе.

Она казалась такой сломленной, хрупкой, раненной в самое сердце. И мне стало её жаль. Всё началось именно с этого, а не с желания проучить, воспитать, заставить ответить за поступок и вернуть мне деньги за аппаратуру. Я знал, что значит быть одному; никому не нужным, брошенным. Я хотел поддержать её, видимо сам чёрт меня на это толкнул, ведь я знал эту грубиянку от силы часов двенадцать.

Я хотел вернуть ей телефон, но не стал, решив, что с помощью него смогу завтра завлечь её в кафе и поговорить, как взрослые адекватные люди, но… Боже, сейчас мне хочется смеяться, потому что Крис оказалась не просто неадекватной, а самой что ни на есть сумасшедшей, неуправляемой и дико раздражающей! О, как же она меня тогда бесила, это… это было нечто на грани нервного срыва, когда хотелось снять с себя ремень и до красных полос отшлёпать её по заднице, потому что её задница, судя по всему, понятия не имела, что такое боль!

А ещё я никогда не забуду, как она на меня смотрела. Тогда, когда пришла в кафе за своим телефоном. Перед тем, как вместо Айфона я вручил ей старую кнопочную развалину. Это было… было одновременно и смешно, и так чертовски завораживающе. Крис разглядывала меня. Действительно разглядывала, буквально впитывала в себя взглядом каждую черту моего лица, пробежалась глазами по мокрым волосам, тяжело сглотнула, а затем с заливающимися краской щеками скользнула взглядом вниз по телу, уделив особое внимание вырезу моей прилипающей к телу футболки.

А затем она смутилась.

«Чёрт, эта маленькая стерва умеет смущаться»?! – подумал я тогда и едва не рассмеялся в голос.

А уже через полчаса она вновь стала жалким котёнком, мокрым насквозь, слабым и беззащитным, но вопреки всему – не сдающимся… Она пыталась дать отпор тем трём придуркам, что решили с нею поразвлечься. Мне хорошо были известны те отшибленные на всю голову наркоманы (когда-то вращался в одном с ним кругу) и, увидев, что эти твари сделали с девочкой, что по моей вине оказалась под дождём, внутри меня что-то затрещало, хрустнуло и надорвалось… Это были мои демоны, которых много лет назад я запер в клетке за семью замками, похоронил их в самом тёмном уголке своей души, поклявшись, что ни один из них больше не вырвется на свободу.

Когда-то давно я был не просто вонючим нариком, я был ещё и долбаным фанатиком уличных разборок! Ни одной драки не пропускал! Первым летел бить рожи и плевать было, кому эти рожи принадлежали… И вот тогда, увидев Крис в разорванной одежде на мокром асфальте, демон, что вселял мне любовь помахать кулаками, вырвался из клетки, сломав её стальные прутья, как горелые спички.

Мне хотелось убить их. Мразей, что позволили себе причинить вред беззащитной школьнице, ребёнку! О, да! Дети – моя слабость и, клянусь всем на свете, словами не передать, каких мне стоило усилий заставить себя вовремя остановиться. Если бы ублюдки не убежали, поджав хвосты… даже не знаю, чем бы всё это закончилось.

Позже, в машине, когда вёз Кристину домой, мне было страшно взглянуть на неё… я винил себя. Я не подумал о том, что подростки более эмоциональные, незрелые и принимающие всё в штыки, не состоявшиеся личности. Я хотел, как лучше, предлагая ей работу в баре в оплату долга, но я не подумал о том, что вновь выставлю её на посмешище этим предложением.

Из-за меня она сорвалась.

Из-за меня сбежала.

Нет, тогда я ещё не понимал её чувств в полной мере, ведь я совсем не знал эту девушку, однако в тот вечер, когда я хотел отвезти её в больницу, а Крис, практически умоляя, попросила отвезти её домой, во мне что-то снова треснуло, с новой силой, и сердце вновь кольнуло… Крис сумела меня удивить. Я не мог понять, что за стержень такой внутри этой девочки; она и сильная, и грубая, и вспыльчивая, и в то же время её хочется защищать от всего мира, чёрт возьми! Просто… чтобы не видеть её слёзы.

Я был противен самому себе. Я не мог думать о Кристине так, как мне того хотелось.

Меня начинало ломать. Больно, беспощадно, выкручивая суставы и дробя кости, вонзая в сердце острые спицы при каждой попытке обмануть самого себя.

Я боролся, как мог.

Я знал, что проиграю.

Однажды очень давно музыка спасла мне жизнь. Благодаря музыке я смог справиться с потерей друга, смог избавиться от пагубных привычек, смог начать с чистого листа с головой уходя в мир музыки. Мне была важна поддержка близких, и Алина, такая же убитая горем, как и я, стала единственной, кто помог мне вынырнуть из этого болота. Алине нравилось, как я играю на гитаре, нравились песни, которые пишу, она слушала меня с такой искренней улыбкой, что дышать становилось легче. Я работал днями и ночами, желая забыться, желая стать лучше, желая избавиться от тянувших меня обратно в пропасть мыслей, в прошлую жизнь. И у меня получилось, музыка спасла меня.

В тот раз.

В этот раз не вышло.

Чтобы не думать о Крис, я посвящал написанию песен каждую свободную минуту, но… всё было бессмысленно уже только потому, что я невольно писал музыку для неё, думая о ней, представляя её, видя её образ перед глазами.

В тот день, когда они с Женей пришли в Клевер все в синяках, я всеми силами пытался делать вид, что Крис заслужила взбучку от одноклассниц. На самом же деле, у меня жутко чесались кулаки, чтобы самолично найти сестру Стрелы и проучить так, чтобы она в сторону Крис и посмотреть боялась. Я не имел на это право. Я преподавал в школе музыку. Меня бы призвали к ответственности, да и сам себя я бы возненавидел, так что пришлось вернуть демона в клетку и запереть на сотни засовов.

Но я сорвался. Не на ком-либо ещё, а на Крис.

Меня нашли люди её отца и весьма понятливо обрисовали ситуацию. Когда узнал о том, что за дерьмо творится на самом деле, мне хотелось разорвать каждого из этих уродов в костюмах, запихнуть в тесные чемоданы и отправить по почте к папаше Крис, который на самом деле отлично знает, где его дочь, что с ней происходит, и на что теперь похожа её жизнь!

Но я не сделал ничего подобного.

Они предложили мне деньги за то, что я буду присматривать за Крис. Обычная непыльная работа нянькой всего на пару месяцев от силы. И, чёрт, я засомневался! Я не ответил категоричное «нет»! Да, пытался, но каждый раз это звучало неубедительно, и эти люди… они приходили снова и снова. И вот после очередного их визита, я сорвался на Крис! Увидев её на пороге «Клевера», улыбающуюся и странно счастливую, я сам стал демоном, сорвался, перешёл все границы, решил поставить точку прямо тогда и вычеркнуть наконец эту девчонку из своей жизни раз и навсегда!

Никогда не забуду её глаза в тот момент.

Это вновь была боль. Боль, которой теперь я стал причиной. Лучшего доказательства тому, что Крис привязывается ко мне, и не нужно было. А значит, я всё сделал правильно! Я избавил от ошибки её. И я предотвратил свою самую большую ошибку в жизни, которая могла стоить мне сына. Зарождающиеся в моём сердце чувства к Крис, такие пагубные и запретные, могли лишить меня всего к чему я шёл долгие годы.

«Не сейчас – когда я вот-вот женюсь на Алине и смогу вернуть себе сына», – думал я.

«Не сейчас.»

Сам не заметил, как начал выполнять работу, предложенную мне отцом Крис. Я был эгоистом, считавшим, что огонёк в сердце при каждом взгляде на эту невыносимую девчонку вот-вот затухнет, а деньги лишними не будут. Большие деньги, которые могли бы помочь решить проблемы с «Клевером» и тем придурком, что хотел выкупить землю, на которой он стоит.

Кристина говорит, что давно меня простила за этот ошибочный шаг, но я всё ещё ненавижу себя за то, что однажды прировнял эту удивительную женщину к цифре с множеством нулей. Это была попытка доказать самому себе, что я всё ещё в здравом рассудке, что я взрослый мужчина и никакие школьницы априори не могут меня интересовать.

Это была битва с самим собой.

Битва, которую часть меня старалась выиграть, женившись на Алине, но в тот вечер, когда Рома во всеуслышание объявил о помолвке, я мог смотреть только на одного человека и практически не дышать. Мне было важно, мне было страшно, мне было больно видеть взгляд Кристины в тот момент. Она казалось… потерянной, сбитой с толку, ошарашенной. Она не ожидала. Она питала надежды.

«Так нужно, – думал я тогда. – Что бы это ни было, это пора оборвать на корню, пока оно не потянулось к солнцу и не расцвело ядовитыми бутонами, которые однажды отравят и меня, и Крис».

Так было правильно.

Так у меня появилась чёткая граница между мной, Крис и работой. А свои чувства к этой девушке я запер в той же клетке со своими демонами.

С тех пор я вёл себя как благоразумный и взрослый, я даже пришёл к ней домой, чтобы извиниться, верил – этого будет достаточно, чтобы обозначить свою позицию и заключить мирное соглашение. Идиота кусок… Решил, что мы можем стать друзьями. Помню, как Крис смеялась с этого, как с несусветной глупости. Потому что Крис была честна с собой до конца, честна с нами обоими, она-то знала… никакой дружбой здесь и не пахнет.

Она подтвердила это тем, что первая меня поцеловала. Невесомо, едва коснувшись губами… А я не ответил. Чёрт, внутри меня всё взорвалось от эмоций, заныло и застонало от желания прижать Крис к себе, поцеловать в ответ – по-настоящему, страстно, глубоко, узнать её вкус, ласкать её, изучить каждый изгиб её тела, каждую впадинку, но… я отреагировал на её признание так, словно отмахнулся от назойливого комара.

Она сбежала. А я не пошёл за ней. Хотел, чёрт! Но не мог себе позволить эту слабость! Не мог…

Разбил о пол один из мониторов в студии, решил, что станет легче, но хрен там… стало ещё хуже. Я стал жалок. Омерзителен самому себе. И я всё ещё должен был держать непроницаемое лицо перед всем миром, перед Крис… чтобы не выдать больных, не имеющих права на существование чувств, что испытывал к школьнице.

А потом увидел её у двери в свою квартиру. Она сидела на чемодане и смотрела на меня полными слёз глазами.

Поклялся себе, что заканчиваю с этой дерьмовой работой! Позвонил людям её отца, сказал, что не собираюсь оставлять Крис в своей квартире, но, проклятие, будто бы только и ждал их разрешения на это. Больше всего на свете я хотел, чтобы Крис осталась. Чтобы спала в моей кровати, чтобы я знал, где она, что делает, что с ней происходит, что она в безопасности здесь – рядом со мной! Потому что я придушу любого, кто ещё хоть раз посмеет обидеть эту девушку, но… наверное, в первую очередь, мне нужно было придушить самого себя.

Потому что я снова сорвался.

Я был недостоин взгляда, которым Кристина на меня смотрела, я не говорил ей правды об её отце и работе, что он мне поручил, но желание коснуться её, прижать к себе вновь взяло верх, пошло на поводу у эгоизма.

Когда она коснулась меня своими тёплыми ладошкам, я понял, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного… Это было нежно, трепетно и в то же время похоже на то самое торнадо, с которым я сравнивал Крис… она будоражила во мне все нервные окончания одним простым прикосновением. На глаза падала пелена, а рассудок отключался от сладковатого аромата её тела, её волос…

В ту ночь, когда обнимал её в тёмной студии, я принял решение быть честным с этой девушкой, но тем самым возводил новую стену защиты для самого себя: я сказал, что люблю Алину, и решил познакомить Кристину с Егором.

Боялся, что для Крис это станет новым ударом, но… боже, клянусь, эта девушка в один миг разрушила все мои стереотипы о глупой семнадцатилетней школьнице, когда приняла эту новость с достоинством. Поверить не могу – она поняла меня, разделила мои стремления, не без горечи, нет, не без печали в глазах, но Крис вновь удивила меня тем, как спокойно приняла мой рассказ.

Я знал, почему она захотела сбежать. Собрала чемодан и звонила Жене с просьбой приютить её на ночь.

В первую очередь Крис хотела сбежать от самой себя. Думаю, ей стало невыносимо чувствовать себя монстром, желающим разрушить семью, которой мы с Алиной и Егором в скором времени должны были стать.

Я не отпустил её. И я ни разу не пожалел об этом. Потому что и я, и Крис уже к этому времени понимали, что у нас есть «сейчас», а «завтра» уже не будет. И если бы она не остановила меня в ту ночь, если бы не поступила невероятно и не по годам мудро, я бы пошёл до конца. Жалел бы потом?.. Нет. Жалела бы Крис?.. Жалела бы… потому что займись мы с ней любовью в ту ночь, вероятнее всего я бы изменил своё решение. Я бы выпустил всех своих демонов разом, забыл, что такое честь и достоинство, послал бы весь мир к чёрту и сделал всё возможное, чтобы быть рядом с самой желанной девушкой на свете.

Крис меня остановила от падения в эту пропасть. И не придумано таких слов, чтобы описать ей всю мою благодарность. Если бы моя девочка не сделала этого тогда… возможно, у Егора бы сейчас никого не осталось. А я проклинал бы себя за это до конца своих дней, и не было бы счастья больше.

Алина. Думаете, я не знал, что она изменяет мне с Ромой?.. Нет, по правде я слепо верил этой женщине до последнего, и увидел, как Рома зажимает её в подсобке только за несколько дней до свадьбы, но я не стал устраивать сцену. Да и зачем?.. Увиденное в лишний раз убедило меня в том, что единственное тёплое чувство, что я испытываю к Алине связано с тем, что она мать Егора, – не больше. Мне не было больно, не было обидно, но и легче не стало, ведь я планировал связать свою жизнь с той ещё шлюхой.

На самом деле, где-то в глубине души я всегда знал настоящую сущность Алины. Она любит бросаться в омут с головой, оправдывая это желание жгучей жалостью к самой себе, незаслуженно тяжёлой жизнью и потребностью чувствовать себя желанной. Думаю, всегда, со всеми, и везде.

Нужно ли было отменять свадьбу?

Нет. Увидев как Алину лапает Рома, я в лишний раз убедился в том, что эта свадьба необходима. Сейчас у Алины есть Рома, который может её трахать, затем появится Вася, Петя, Саша, да кто угодно! И что будет потом?.. Что будет с мальчиком, если однажды его мамаша вдруг влюбится в какого-нибудь итальянца из телека и укатит на его поиски со всеми манатками?.. Возможно, утрирую, но, по сути, так оно и вышло.

Я пять лет не видел Кристину. И это были самые мучительные и самые долгие годы в моей жизни. Был уверен, что время не может тянуться дольше, чем когда я пытался вернуть опеку над сыном, а оказалось… время может быть ещё более беспощадным.

И дня не проходило, чтобы я не думал о ней. Особенно, смотря в зеркало на белые рубцы, что заслуженно получил в наказание за то, что обидел девушку, которую полюбил всем сердцем.

Я считал Крис эгоистичной, озлобленной и взбалмошной, но кем оказался я сам?..

Я наотрез отказался принимать деньги от отца Крис, хоть тот и настаивал на вознаграждении. Всё, чего я пожелал, так это того, чтобы он нашёл и выкупил скрипку своей дочери. Но с тех пор, когда Крис подарила мне свою музыку, она ни разу не притрагивалась к инструменту. Говорит, что ей больше нравится слушать, чем играть; со временем я принял её решение, несмотря на то, что она могла бы стать известной и очень талантливой скрипачкой.

В тот день, когда человек представившийся менеджером одной малоизвестной рок-группы назначил мне встречу в популярной у молодёжи кофейни, меньше всего на свете я подумать мог, что встреча станет судьбоносной, и не с каким-то там менеджером, а с девушкой, которая каждую ночь приходит ко мне во снах, которую больше жизни мечтал найти, но не решался.

Я надеялся на судьбу, но даже подумать не мог, что сойтись нам поможет ни кто иной, а отец Кристины.

Как сейчас помню, что ноги онемели, а дышать стало непосильно сложно. До последнего не мог поверить, что вновь вижу её так близко… её лицо, её глаза, её губы… Я должен был найти её гораздо раньше, но не мог ударить по ней так больно, не мог унизить, обозначив запасным вариантом. А иначе это и не выглядело бы.

К тому же прошло столько времени с момента нашей последней встречи, а я понятия не имел, как сложилась её жизнь, так что просто позволить себе не мог ворваться в неё торнадо, как однажды это сделала Крис, и разрушить к чертям все, что строилось долгими годами. И лишь взглянув в ее глаза, я понял, что ни за что на свете не упущу этот шанс, будь он подарен мне Богом, Дьяволом или папашей Крис. И я пригласил ее на свидание, одно простое дружеское свидание, что стало началом череды других, чуть более и чуть менее дружеских.

И вот прошли ещё годы, пройдут ещё и ещё, а самая прекрасная женщина на свете по-прежнему будет дарить мне свою улыбку. В её глазах будут плясать чёртики, и мы как обычно будем спорить о какой-нибудь ерунде. Она по-прежнему будет отвратительно готовить, а я делать вид, что её стряпня безумно вкусная. Она будет проводить часы перед зеркалом, прежде чем выбраться со мной, банально, в кинотеатр, а я буду ворчать и поторапливать, говоря, что она и в мешке из-под картошки красивая. Я буду писать музыку, а Крис затаив дыхание её слушать. Я буду вставать по ночам, чтобы поменять подгузник нашей дочери, а Крис будет позволять мне высыпаться днём. Я буду давать согласие на что-нибудь вроде серьги в ухе у Егора, а Крис будет называть меня идиотом и советовать пойти проколоть зад себе. Мы будет ругаться, будем мириться, смеяться, грустить, любить друг друга, ненавидеть друг друга… стареть… вместе. Потому что я сделаю всё, что в моих силах и возможностях, чтобы каждое утро просыпаться рядом с любимой женщиной и ещё долго смотреть, как она безмятежно спит, прежде чем разбудить её поцелуем.

Я буду самым счастливым мужем и отцом. А Крис будет самой заботливой и любящей женой и матерью. Это будет наша семья, наш дом, где все друг за друга горой и никто никого не бросает.

Конец

© Елена Филон, 2018