В перелеске прятались несколько джипов из «конюшни» Щебня. С чувством выполненного долга Панда сдал выживших наркош и коноплю своим коллегам, получил ключи от собственной тачки и окликнул меня:

– Слышь, Трын-трава, грузи своего кореша в мою колымагу Подброшу в травмпункт.

– Лучше домой, – отказался Сало и пояснил мне: – Я Сашке позвоню. Пусть она придет, посмотрит, что со мной.

Я спорить не стал. Мне так даже удобнее – живем мы с Толяном в одном доме, он на пятом этаже, я на шестом. Что же касается Сала, за него я больше не волновался – имея в сестрах такого отменного хирурга-травматолога, как Александра, о больницах можно не переживать. Она осмотрит его в домашних условиях и сама решит, что с ним делать дальше.

По ночным опустевшим улицам долетели вмиг. Панда помог довести Сало до двери его квартиры и спросил:

– Ну чего, Трын-трава? На связи?

– Лады.

Антон затопал вниз по лестнице, а я потянулся к кнопке звонка, чтобы позвонить в квартиру Толяна. Он живет не один, а вдвоем с батей. Сашка, едва повзрослела, быстренько от них удочки смотала.

А вообще, я мало что знаю о житье-бытье Сала. В основном со слов Сашки, а она про это трепаться не любит. Я слыхал, что батя у них сталкерством промышлял – много лет назад. На этой почве он развелся с матерью Тольки и Сашки, когда они еще были малолетками. Потом Салонников-старший жил отдельно, семью редко навещал. А затем и вовсе запропал куда-то – в Новосибирск уезжал вроде. Толик и Александра пять лет назад похоронили мать и остались в квартире вдвоем. А год назад с небольшим к ним внезапно вернулся отец. Александра почти сразу съехала из родного гнезда. Я, помню, спрашивал ее о причине, но она лишь буркнула, мол, с отцом после всего жить не хочет.

Впрочем, Сашку можно понять. Салонников-старший после возвращения чудным стал – нахмуренным, нелюдимым. Мы с ним как-то встретились на лестнице – он мусор выносил, а я по своим делам направлялся. Ну я вежливо поздоровался, соседи все-таки. А он зыркнул на меня из-под лохматых бровей и дальше себе пошел, ни словечка не сказал. Хотя, вообще, он из квартиры выходит редко. Болеет вроде – может, и на голову. Да и возраст уже приличный, не мальчик все-таки.

Болеет не болеет, но дверь-то нам он открыть в состоянии. Вот я и потянулся к звонку. Но Сало перехватил мою руку:

– Не надо. У меня ключ есть.

– А отец твой что, не может…

– Нет, – перебил Толя. – Он спит крепко, все равно ничего не услышит.

Я лишь плечами пожал.

Открыли дверь ключами. По квартире я тащил Сало в одиночку. Сгрузил на диван. Поискал взглядом Толин мобильник. Наверняка он где-то тут, в комнате, лежит. В Зоне сигнал практически не проходит, так что тащить туда бесполезный девайс смысла нет. Я тоже свой смартфон обычно дома оставляю.

Так и есть. «Нокия» довольно устаревшей модели лежала на столе. Я взял, протянул Толику:

– Твой?

– Ага.

– Тогда звони Александре. А я потопал.

Подхватив рюкзак с «бенгальским огоньком» и «вертячками», я собрался уходить.

– Трын-трава, – окликнул Сало, – погоди! Я тебе обязан, знаю. Расплачусь… Позже, обязательно. Только сейчас хабар не забирай, а? – бормотал он, умоляюще глядя на меня. – За «бенгальский огонек» с меня Сумрак спросит.

– Сумрак, значит, – я почувствовал сильнейшее раздражение. – И что? Отдашь ему без звука? После всего?

– Отдам.

– Ты настолько его боишься?

Толя не ответил, опустил глаза в пол и тихо предложил:

– «Вертячки» забирай, а «бенгальский огонек» оставь. Пожалуйста! Очень тебя прошу!

Несколько мгновений я смотрел на него, ощущая, как в груди холодной волной разливается презрение. А потом развернулся и пошел к двери. И Толиков хабар унес – весь, целиком. Чувствовал, что хватит с меня на сегодня Сала. Больше не могу выносить его ни минуты.

Скорее домой – под душ. А потом к перекупщику сдавать добычу. Деньги за хабар из Коровника поделю пополам, из доли Сала вычту стоимость моего «браслета», веревки и спальника. Остальное верну Толику. Там и после вычетов о-го-го сколько останется. Он таких денег от Сумрака и за год не получал.

Несколько минут спустя я уже стоял у себя дома под душем, чередуя холодные, почти ледяные струи с обжигающе-горячими, и чувствовал, как вместе с грязной водой с меня стекает напряжение сегодняшнего – нескончаемого – дня.

Эх, хорошо!

Вода обжигала ссадину на руке, оставленную «колобком», но даже эта саднящая боль не портила удовольствия.

Покинув душ, я взялся за расческу и посмотрел на себя в зеркало. Вот черт! В волосах осталась какая-то красно-рыжая дрянь. Плохо голову помыл, что ли? Стал перемывать – бесполезняк. Пригляделся. Похоже на краску – будто на висках несколько прядей выкрасили в медный цвет. Подобным образом любит себя раскрашивать школота, только у них цветные пряди длиннее и ярче – зеленые, розовые или оранжевые. А у меня выглядит так, словно в волосы высыпали горсть медных опилок. Проделки Зоны, не иначе. Выходит, пометила она меня. Сразу вспомнился красный рой, по ходу его рук дело. Интересно, такая отметина – это хорошо или плохо? Возможно, отныне мне в Зону вход воспрещен – и часа внутри периметра не проживу. Или наоборот, стану там своим – буду стороной обходить все аномалии на автопилоте. Ладно, поживем – увидим. На следующей неделе пойду – узнаю. А пока жизнь продолжается – и будь что будет…

Переодевшись и глотнув рюмку коньяка, я сложил весь хабар из обоих рюкзаков в спортивную сумку. Все это время машинально поглядывал на свой мобильник, но он упорно молчал.

Я сел на диван и принялся ждать, не сводя с телефона глаз. Постепенно во мне начало разрастаться разочарование. Кажется, Александра не собиралась звонить и говорить «спасибо» за спасение брата. Наверное, надо было остаться у Толика и дождаться ее прихода. Но мне хотелось, чтобы она сама искала меня. Типа это нужно ей – не мне. А я весь такой из себя скромный герой. Просчитался. Вот гадство! Ведь, если откровенно, в Коровнике я корячился только из-за нее. Надеялся, дурак, что она наконец-то оценит, поймет, что была неправа. Как видно, зря.

Сердце привычно заныло – как старая рана перед дождем. За последние полгода я уже привык к этой боли. Да и она вроде с каждым днем становится все слабее…

А, плевать! Я решительно убрал мобильник в карман. Пойду в «Радиант» получать бабки. Подхватив сумку с хабаром, я вышел из квартиры.

…Они караулили у двери. Удар кулаком в челюсть мгновенно отправил меня в нокдаун. Я поплыл, с трудом ориентируясь в происходящем. Почувствовал только, как сумку сорвали с плеча, а меня поволокли вниз по лестнице. Втолкнули в квартиру к Толику.

Он по-прежнему полулежал на том самом диване, на котором я оставил его, а в центре комнаты стоял Коля Сумрак и мерзко улыбался.

Ни Саши, ни отца Сала видно не было. Неужто Салонников-старший и впрямь так крепко спит? Напился, что ли? Сумрак и компания шум производили немалый.

А вот отсутствие Александры теперь не удивляло. Толян с ней явно еще не связывался, решил вначале пообщаться с боссом. Значит, едва я за порог, он бросился названивать своему хозяину. И меня, не моргнув глазом, сдал. Вот ведь сучара!

Двое парней подволокли меня к Сумраку.

– Ну здоров, Трын-трава, – протянул Коля. – Что ж ты чужой хабар крадешь? А?

Вопрос риторический. Так сказать, лирическое вступление перед тем, как начать бить. Мое сознание начало потихоньку проясняться. Я дернулся на пробу, но держали крепко.

Одного из двух конвоиров я знал. Бывший боксер-профессионал, а теперь торпеда Хазара, кореш Сумрака, здоровенный амбал по кличке Утюг. Вернее, в глаза его звали красиво – Ястреб. Подозреваю, что погоняло он выдумал себе сам. А вот за спиной его иначе как Утюгом не обзывали – в одиночку чувак мог убаюкать трех-четырех не самых слабых пацанов за пять секунд. И убаюкивал не раз. Утюжил их так, что потом бедолаг по кусочкам собирали.

Единственный, кто выстоял в драке против Утюга, – это Ким. Махались они один на один. Типа дружеский поединок профессионалов. Кровищи, помню, было! Причем досталось обоим. Только Ким на ногах устоял, а Утюг был вынужден опуститься на одно колено. Ну ему поражение и засчитали. Хотя сам Ястреб потом везде орал, что была ничья.

Мой кореш Ким вообще крутой рукопашник. Бывший наемник международного уровня. Стреляет с двух рук по-македонски и еще всякие штуки вытворяет – зашибись. Такого и по телику не увидишь. И то ему с Утюгом несладко пришлось. У меня же вообще шансов нет.

Я посмотрел на Толю. Вернее, на кобуру с «Макаровым» – она по-прежнему висела у него на поясе. Сало перехватил мой взгляд, съежился и отвел глаза в сторону. Ясно. От него помощи ожидать не приходится.

– Чего молчишь, Трын-трава? Или мои пацаны тебе язык в глотку забили? – продолжал выеживаться Сумрак.

– Да он обделался со страха, – фыркнул второй из торпед, чьего имени я не знал.

– Точно, – заржал Коля.

Я в упор посмотрел на него.

– Мои штаны сухие, можешь проверить – поцеловать меня в жопу. А вот тебе портки после Коровника явно пришлось менять. Бежал оттуда небось, не оглядываясь. Даже дрища своего забыл, – кивок на Сало. – Вместе с хабаром, кстати. Тогда не больно-то тебе «бенгальский огонек» был нужен. Очканул по полной, а? Сыкло ты, а не сталкер, – я засмеялся и харкнул Сумраку под ноги.

Его глаза опасно сощурились, а губы сошлись в нитку. Ну вот, я, кажется, нарвался. Если б смолчал, отделался парой-тройкой тумаков. А так огребу по самые помидоры.

Толик весь сжался, словно метелить вот-вот будут не меня, а его, и заскулил:

– Коля, не надо! Ты же обещал, что не тронете!.. Что только хабар отберете!..

Сумрак даже не взглянул в сторону Сала. Его полный ненависти взгляд был прикован к моему лицу. Коротко, без замаха он вбил кулак мне в «солнышко». А потом еще раз – с другой руки. И пошла молотилка. Торпеды держали меня крепко, не давая согнуться, а Сумрак бил и бил, явно перепутав мой живот с боксерской грушей. Пару раз прилетело и в лицо. Рот быстро наполнился кровью, в ушах зашумело, а дышать стало абсолютно невозможно.

Мой взгляд упорно возвращался к «Макарову». На месте Сала я бы уже начал стрелять. Но он не дергался. Сидел на своем диване и только вздрагивал всем телом от каждого удара, который я получал.

Через некоторое время я ощутил, что лежу на полу. Сумрак присел рядом на корточки. Спросил:

– Теперь что скажешь, «крутой сталкер»? Уже не так весело, а?

На этот раз у меня хватило ума промолчать. Сумрак удовлетворенно улыбнулся и отвалил с хабаром. Ничего, мразь, погуляй пока. Потом сочтемся. За мной не заржавеет.

Как только Сумрак ушел, Сало принялся кому-то звонить, от нервов не попадая в кнопки телефона. Через некоторое время хлопнула входная дверь, и в комнату ворвался свежий ветер по имени Сашка.

Она строго велела мне лежать на полу и не дергаться – единственный диван занимал Сало. Насколько я знал, во второй комнате, где раньше жила Александра, имелась вполне удобная кровать, но там сейчас спал Салонников-старший, причем за плотно закрытой дверью. На шум он так и не выполз. Может, и к лучшему.

Сашка помогла мне снять рубашку, осмотрела ребра, пощупала живот. Делала все быстро, профессионально, изредка задавая вопросы типа: «Тут болит?», «Голова кружится?», «Тошнит?»

– Ты легко отделался, Игорь, – наконец заявила она. – Переломов и внутренних повреждений, судя по всему, нет. Правда, небольшое сотрясение все же есть. Если ты, конечно, не врешь, что голова почти не кружится и подташнивает лишь слегка. А еще имеется приличных размеров гематома на теле. Синячище будет огроменный. Но тебе же не привыкать? Ты ведь без шухера не можешь, да, сталкер?

В словах Александры звучал упрек, отлично понятный нам обоим. Мне стало до смерти обидно. Я хотел ответить, что, если бы не был сталкером и не пошел сегодня в Зону, ее брат погиб бы. Но не сказал, промолчал. Она еще не знает, кому обязана спасением Толика. Он не успел рассказать. Так что подождем. Рано или поздно она узнает, и вот тогда… Посмотрим, что будет…

Сашка не дождалась ответа, пробормотала:

– Вижу, что ничего не изменилось.

Она резко поднялась на ноги и пошла в ванную. Пропадала там намного дольше, чем нужно, чтобы налить воду в ковш и снять с крючка полотенце.

Видно, брала себя в руки. У нее так всегда – чтобы успокоиться, надо побыть одной.

Наконец, Александра вернулась. Спокойная и деловитая – как всегда. Вымыла мне лицо, осматривая ссадины.

– Ну и рожа у тебя, Игорек… Губы сильно разбили, так что неделю минимум тебе не целоваться, – не удержалась от ехидства она и серьезно добавила: – Челюсть и нос не сломаны, это главное. Два зуба выбиты, придется идти к стоматологу удалять осколки. Левый глаз вот-вот заплывет, но это пройдет. А вот на скуле рассечение скверное. Надо зашивать.

Сашка покопалась в своем медицинском чемоданчике, достала шприц и вколола мне что-то, тщательно прикрывая рукой надпись-сигнатуру на ампуле. Или мне это только показалось…

Пришлось поинтересоваться:

– Что это?

– Лекарство, – отрезала она и добавила что-то на латыни: то ли название препарата, то ли просто выругалась. А потом взялась зашивать рану.

Не знаю, что это был за укол, но боль начала быстро угасать. Лицо онемело и стало как чужое.

Все это время Толик сидел на своем диване тихо, как мышка, и старался не встречаться со мной взглядом.

Оказание первой медицинской помощи закончилось очередной таинственной инъекцией. От нее у меня зашумело в ушах и потянуло в сон. Но тошнота прошла.

– Ну все, Игорь. Полежи пока тут, а я Толиком займусь, – велела мне Александра. – Потом отвезу вас в больницу. Тебе рентген надо сделать…

Пришлось перебить:

– Не надо. Со мной все ништяк. Ты же сама сказала, что переломов нет. Так что я пойду домой.

– Да что ты говоришь? А дойдешь? – с издевкой протянула Сашка, прищуривая глаза.

Вместо ответа я медленно поднялся на ноги, ощущая себя подготовленной к обжарке отбивной. Впрочем, боль утихла, но ноги были как ватные, и голову словно опилками набили. Мысли ворочались неповоротливые, как камни. Наверняка из-за укола.

Меня повело в сторону. Я покачнулся и был вынужден ухватиться за стол. Конечно, лучше бы меня кто-то отвел, но только не Александра. Ничего, сам дойду, держась за стеночку. Но стеночка будет потом – на лестнице, а из Сашкиной квартиры надо выйти красиво.

Я распрямил плечи и зашагал к дверям, изо всех сил стараясь не шататься и все еще бессознательно надеясь, что Сашка окликнет и скажет наконец хоть что-то ласковое и родное.

Очередное разочарование! Вместо нее заговорил Сало.

– Игорь, послушай, – несмело начал он.

Только присутствие Александры помешало мне прибить его прямо на месте.

– Заткнись, урод, – процедил я и вышел, не оглядываясь.

Кое-как поднялся в свою квартиру, доплелся до комнаты, открыл тайник, извлек аномальный лечебный «браслет» – он у меня припасен как раз для подобного случая. Я вообще никогда не продаю такой хабар – придерживаю для себя. Ведь кое в чем Сашка права: сталкер всегда должен быть готов к внезапному шухеру, причем не только в Зоне.

Надев «браслет», рухнул на кровать, не раздеваясь, обещая себе, что вот полежу чуток и встану Чуток растянулся на сутки. Все это время больше походило на бред. Помню, что вставал в туалет и попить, а потом снова проваливался в темноту, которую лишь с натяжкой можно было назвать сном. Чем же таким меня Сашка накачала, интересно?..

Кстати, сама Александра мне снилась, но этот сон был не слишком интересным – никакой эротики, сплошной быт – она протирала мне лицо влажным полотенцем, кормила бульоном с ложечки, как маленького, делала какие-то уколы, а мои попытки ее обнять пресекала в зародыше. Впрочем, на активные действия у меня и самого не было сил, хоть это и странно – дело же происходило во сне. Но и там почему-то я чувствовал себя больным и уставшим. И все спал и спал – никак не мог проснуться.

Разбудил меня телефонный звонок.

– Ну чего, Трын-трава? – энергично завопил в трубку Панда. – Через час «У Петра»?

– У какого Петра? Почему через час? – машинально переспросил я и глянул на часы: почти десять вечера.

– А когда? Мы ж договаривались. Ты что, забыл? – В голосе Антона прозвучало недовольство.

– Помню… А какой сегодня день?

– Четверг. Ты чего, с перепоя? – догадался Панда.

– Ага.

Екарный бабай! Это ж я целые сутки проспал!

– Игорь, ну так как насчет поляны? – поторопил меня Антон.

– Заметано, – подтвердил я и отправился в душ, чтобы окончательно проснуться.

День отдыха явно пошел мне на пользу Благодаря длительному сну и, главное, «браслету», чувствовал я себя значительно лучше. Глаз почти открылся, хотя опухоль до конца не спала. На теле наливался чернотой гигантский синяк, как и предсказывала Александра. Лицо саднило и болело, но голова не кружилась. И тошнота прошла. Зато проснулся зверский голод.

Ополоснувшись и осторожно почистив уцелевшие зубы, решил не бриться. Не до того. И потом, трехдневная щетина, говорят, красит мужчину. В любом случае сойдет. А сейчас надо срочно закинуть хоть что-нибудь в пасть, иначе дело закончится голодным обмороком.

Роняя слюну, потрусил на кухню. Быстро соорудил себе яичницу из шести яиц – все, что было в холодильнике, если не считать пива. Еще нашел черствую горбушку. Хотел сожрать и ее, но разбитая челюсть с остатками зубов активно воспротивилась этому. Пришлось ограничиться яичницей. Заглотнул глазунью, почти не жуя, запил пивом прямо из бутылки и почувствовал, что живой. Всё путем. Можно ехать на стрелку с Пандой.

Уже на лестнице вспомнил, что ехать-то и не на чем, моя машина осталась в Бурмистрово. Надо будет завтра попросить Кима меня туда подбросить, а пока пришлось опять набирать Панде:

– Заедешь за мной?

– Без проблем.

Ждал его на улице, наслаждаясь тихой майской ночью. Звезды были размером с кулак. Я уже говорил, что в душе романтик?..

Резкие гудки черного «инфинити» вырвали меня из расслабленного созерцания звезд.

Панда заметил мою распухшую физиономию и присвистнул:

– Кто это тебя?

– Да так, урод один.

– Один? – удивился Антон.

– Вообще-то их трое было.

– Тогда ништяк, – он врубил музыку и нажал на газ.

В «У Петра» оказалось на диво много народу. И среди посетителей красовался… Сумрак! Естественно, он уже успел сдать хабар и теперь в очередной раз хвастался перед пацанами, как лично взял из Коровника ценнейший «бенгальский огонек».

Завидев меня, Коля ехидно вскинул бровь и нагло заявил:

– Чего, Трын-трава, за добавкой пожаловал?

– За какой добавкой? – не сразу въехал Панда. Понял, повернулся ко мне: – Так это он тебя так?

– Втроем. С Утюгом и вон тем типом, – я кивнул на столик, за которым пили Ястреб и незнакомый мне пацан.

– Марат Чвилев. Чвиль, – узнал Антон. – А чего с ними не поделил?

Сумрак заметно напрягся. Решил, что я сейчас при всех расскажу, кто именно взял из Коровника хабар, и уже готовился отбрехиваться. Напрасно ждал. Я сохраню пока все в тайне. Мы пойдем другим путем.

– Это наши дела, – твердо ответил я Панде.

Сумрак услышал и торжествующе улыбнулся. Подумал, что я его боюсь.

– Лады, – Антон чужими терками заморачивать-ся не стал. Ему не слишком хотелось за меня впрягаться и выступать против кореша Хазара. Даня как-то не привык о помощи просить. Всегда сам свои проблемы решал. И теперь не собираюсь эту привычку менять.

Мы устроились за столом. Заказали водки, закуски. Опрокинули по первой. Алкоголь будто кислотой обжег разбитые губы, которые еще не успели зажить до конца. Я крякнул от боли. Перехватил взгляд Панды и пояснил:

– Хорошо пошла. Давай по второй.

Возражений не последовало. На этот раз вышло не так болезненно. Антон захрумкал огурцом, а я на соленья налегать не стал, все-таки разбитая челюсть с остатками зубов саднила не по-детски.

– Без закуси идешь? Молоток, – восхитился собутыльник и разлил по третьей, но пил ее без меня. Я малость притормозил. Еще наверстаю, успею, а пока надо голову ясной держать, у меня дельце одно незаконченное есть.

Я трепался с Пандой, а сам краем глаза косил на Сумрака. Ждал. И дождался.

Коля отправился в туалет. Я за ним. Догнал его перед входом в сортир. Судя по звукам, в туалете кто-то был, а мне сейчас свидетели ни к чему. Значит, надо поискать более укромный уголок для душевной беседы.

По соседству располагалась кладовка, закрытая снаружи на засов. Как раз то, что нужно.

– Эй, Колян, – окликнул я Сумрака.

– Чего? – Он машинально обернулся, не ожидая подвоха.

Времени на объяснения я тратить не стал, сразу перешел к делу. После первого же удара Сумрак словил мутного. Зашатался. Глаза у него стали как бракованное зеркало – ничего в них не отражается, ни единой мысли или чувства, даже удивления. Но на ногах Коля все ж таки устоял. Это хорошо – с пола его поднимать не придется. Я схватил врага за грудки и затолкал в кладовку. Нащупал на стене выключатель, одновременно другой рукой подпирая шваброй дверь.

Порядок. Теперь никто не войдет.

Сумрак малость очухался. Прошипел:

– Ну, гнида, держись! Ща на куски тебя рвать буду!

Ага. Мечтать не вредно. Теперь, когда никто не держит меня за руки, Коле и двух секунд не простоять. Конечно, после избиения я не в лучшей форме, но адреналин с водкой придали куража.

Сумрак попытался выхватить нож. Не успел. Мой апперкот оказался быстрее. Коля рукой дёрнул, видно защититься хотел, но куда там! Нож выпал из его ладони и улетел в угол.

После третьего удара Сумрак рухнул на пол и простонал, зажимая руками окровавленное лицо:

– Ты мне нос сломал, сука!

Я не стал напоминать ему о моих выбитых зубах, заговорил по делу:

– Бабки гони.

– Какие бабки?

Я быстренько подсчитал причитающуюся мне сумму, добавив к стоимости хабара оплату услуг стоматолога.

– Ты сбрендил, – стал торговаться Сумрак.

Аргумент в виде удара ногой в живот сразу сделал его сговорчивее. К тому же переполненный мочевой пузырь Коли сыграл с ним злую шутку – на штанинах стало быстро расплываться мокрое пятно.

Он побагровел, выхватил из кармана бумажник, принялся судорожно отсчитывать пятитысячные. Выгреб все, но их не хватило. Сумрак добавил восемь бумажек по сто евро. Бросил на пол:

– Подавись!

Ладно, я не гордый, и с пола подберу.

– Тут не хватает. И прилично.

– У меня больше нет, – Коля показал пустой бумажник.

– Не моя проблема.

– Вот, – он снял с руки часы «Панерай» и протянул мне. – Они на двести тонн потянут, как минимум. Я за триста брал.

– Ладно, в расчете. Кстати, если ты вдруг решишь, что между нами еще остались терки, слушай сюда, – я выдержал паузу, добиваясь его пристального внимания. – Правду о Коровнике я сохраню в тайне. Пока сохраню. Пусть пацаны думают, что это ты к кормовой прошел. Но если вдруг по твоей вине у меня начнутся неприятности… типа неожиданных встреч возле подъезда… то твои парни узнают всю правду. Что мы с Салом были в Коровнике, а ты лишь у порога топтался.

– Тебе не поверят, – скривился Сумрак. – А Сало мои слова подтвердит, не твои.

– В Коровнике осталось доказательство моего пребывания. Веревка. Фирменная, французская. Такую только я использую. И это все знают. Она в Искитиме не продается. Ее можно купить лишь в одном-единственном магазине, причем в Новосибе.

Он поскучнел, задумался. Это хорошо.

Осталось сделать последнее дело. Чтоб уж добить его окончательно. Я достал мобильник и щелкнул фотку – избитый Сумрак с мокрыми штанами на полу в кладовке. Полный капец репутации.

Сумрак дернулся, пытаясь мне помешать. Пришлось успокоить его:

– Не боись, никому не покажу. Останется в моем личном архиве… если ты будешь паинькой, конечно… Кстати, не вздумай ставить меня на ножи. Типа, мертвые не говорят. Вранье это все, говорят, да еще как. Я запишу свой рассказ на видео и отдам Киму на хранение. Да и брату заодно отошлю. Если со мной чего случится, они фильмик-то и поглядят. Усек?

Коля совсем загрустил. Понял, что попался. Вот и ладно. Я вышел из кладовки, чувствуя на спине его ненавидящий взгляд.

Панда уже был хорошо навеселе.

– Ты где пропадал? – на весь зал заревел он. – Кто-то мне телок обещал.

– Сейчас все будет. Только заведение придется сменить. Приличным девочкам тут не место.

– А зачем нам приличные? – удивился Антон.

– С профессионалками принципиально дел не имею, – я скорчил выразительную гримасу. – Предпочитаю приличных девочек, но свободных нравов.

– Только что б очень свободных, – раскапризничался Панда.

Его слова потонули в каком-то грохоте. Шум шел со стороны мужского туалета.

Вскоре в зале появился мокрый с ног до головы Сумрак и набросился на администратора:

– Ты, сука… Совсем за сортиром не следишь! У тебя там трубу из стены вырвало. Меня водой окатило. Да еще и в морду прилетело! Нос сломал. Из-за тебя всё, сука!

Я мысленно зааплодировал Сумраку. Ай да Коля! Хитрец! Ловко вывернулся из патовой ситуации. Появись он в зале с разбитым лицом и мокрыми штанами, вопросов не избежать. А так всё чики-пики. Несчастный случай. Трубу прорвало. Еще и компенсацию с хозяина ресторана стрясет.

Мы с Пандой не стали слушать дальнейших разборок Сумрака с персоналом «У Петра», расплатились и вышли на улицу.

Я набрал телефон Тали-продавщицы. Разбудил, конечно, но уговаривать ее долго не пришлось. Потом сделал еще несколько звонков.

Панда все это время заглядывал мне через плечо, а потом удивленно спросил:

– Гали-Тани-Кати… Откуда у тебя столько номеров телок, а?

Ну что тут ответить? Что женщины – это мое второе увлечение? Первое – Зона. Второе – женщины. Я такой же, как все мужики. А любой настоящий мужик по своей природе – хищник. Его время – вечер. Тогда он выходит на охоту. Его тянет туда, где много дичи. Кафе, бар, ресторан, клуб, даже обычный продуктовый магазин. Он медленно подкрадывается к выбранной цыпочке и выжидает нужный момент, чтобы набросить свой аркан – или что там у него есть – на очередную жертву.

При этом для хищника существует единственный способ выживания – он должен оставаться одиночкой. Посудите сами. Абсолютно невозможно насладиться добычей, если та все время зудит, что пора определиться в отношениях.

С другой стороны, иногда хочется покоя. Простых, тихих отношений. Чтобы жертва ждала тебя вечером дома. Стирала тебе носки и готовила совместный ужин. Это желание сгубило многих.

Тебе еще кажется, что ты хищник, что твои мышцы как камень, рефлексы безупречны, а аркан всегда готов к бою… Но на самом деле твоя берлога давно превратилась в собачью конуру. И аркан ты достаешь только тогда, когда хозяйка уходит в спа-салон и на время спускает тебя с поводка.

У меня, к счастью, такой хозяйки нет и не предвидится. Хотя одно время я был уверен, что ею станет Сашка. Но не сложилось. Оно и к лучшему. Я по-прежнему одиночка, и мой мобильник ломится от телефонов девчонок на зависть Антону и прочим…

Дальше веселье понеслось по нарастающей.

Расстались уже под утро: Панда остался у Гали, а мы с Катюхой отправились ко мне, причем на его «инфинити». Честно скажу, никогда еще не сидел за рулем настолько пьяным. Катька скорее мешала, чем помогала, – пыталась расстегнуть мне брюки, но никак не могла справиться с молнией.

Нам сказочно повезло – доехали без приключений. Катя начала раздеваться уже в подъезде. Я еле уговорил ее подождать до квартиры. Но на лестничной клетке нас поджидал сюрприз – Александра во всей красе, нахмуренная и злая.

– Пошла вон, шалава, – коротко велела она Катьке, а мне скомандовала: – Дверь открывай, алкаш!

– Игорек, а это кто? – вытаращила на нее глаза моя спутница.

– Его жена, – отрезала Сашка.

Пришлось возразить:

– Я не женат.

Но меня не стали слушать. Катька завопила что-то в том смысле, что я гад и подонок, и побежала вниз по лестнице, а мне ничего не оставалось, как открыть дверь и войти в квартиру.

Александра, не спрашивая разрешения, вошла следом.

Как же она была хороша! И ей удивительно подходило ее имя. Казалось, оно дано Александре свыше.

Вообще, к большинству людей всю жизнь цепляются клички, обидные и не очень. Бывает, кто-нибудь скажет: «А Ирка сегодня работает?» И его переспросят: «Это Ирка Толстая, что ли?» «Нет, Ирка-Лисичка». Одно имя – два человека и два прозвища.

Но бывает и так. Кто-то спросит: «А Ирка на день рождения придет?» И никто не уточняет, о ком речь. Все понимают. И у присутствующих мужчин глаза мгновенно становятся маслеными, а ноздри женщин начинают ревниво раздуваться.

Вот и Александра всю жизнь оставалась просто Сашкой, Сашулей, Сашенькой. Одной-единственной и неповторимой. Желанной и недосягаемой для большинства мужиков. С ее внешностью ей был прямой путь в модели, но она стала врачом. Причем очень даже хорошим – на фоне других слуг эскулапа, в большинстве своем неучей и бездарей.

У нас с ней были серьезные отношения – а по-другому с Сашкой и нельзя. Я уже сдался на милость победительницы и безропотно собирался идти в ЗАГС, но тут с ее стороны прозвучала роковая просьба: «Не ходи больше в Зону, Игорь». А потом последовал ультиматум: «Или я, или Зона!» Но разве можно выбрать, какой глаз дороже: правый или левый?! Я не смог сделать выбор. И тогда Сашка всё решила сама…

Мы прошли на кухню.

– Вижу, тебе уже лучше, – Сашка все еще хмурилась.

– Да, оклемался, – подтвердил я. – На мне все как на собаке, ты же знаешь.

– Решил сменить прическу? – Александра задержалась взглядом на красноватой пыльце, украшающей мои виски. – Прикольно. Вот уж не ожидала от тебя такой легкомысленной фенечки.

Я и в самом деле обычно предпочитаю самую простую стрижку – короткий темный ежик без всяких модных выкрутасов. Но не объяснять же Сашке про красный рой, поэтому отделался невнятным:

– Да вот… Решил попробовать.

В голове вдруг возник рекламный слоган: «Зона – лучший парикмахер! Покрасит так, что в жизни не отмоешься!» Я хмыкнул.

Сашка прошлась по кухне, будто вспоминая о времени, проведенном здесь со мной, и спросила:

– Чаем угостишь?

– Заварки нет. Зато есть пиво. – Я гостеприимно распахнул дверцу холодильника. Там одиноко мёрзла бутылка. – Будешь?

Сашка молча кивнула и открыла настенный шкаф, где у меня хранились стаканы. Происходящее выглядело так буднично, словно мы и не расставались. Она хозяйничала на моей кухне, как и прежде.

А я смотрел с идиотским умилением на то, как ловко она двигается, на её изящные руки и пышные волосы.

Сашка никогда не любила возиться с прическами. Её роскошные локоны обычно собирались в хвост и скреплялись заколкой. Кстати, вот эту, с птичкой, подарил ей я. Заколка с трудом сдерживала водопад Сашкиных волос, но Александра упорно продолжала пользоваться ею.

Я смотрел на милый пушистый хвост и во мне крепли те призрачные надежды, которые появились, когда я тащил Толика из Коровника. А вдруг Сашка вернулась насовсем?! Вот же, стоит такая домашняя, такая родная!

Она допила пиво, повернулась и увидела мой взгляд. А потом произошло чудо. Александра отставила в сторону стакан и решительно распустила волосы…

Женщины постоянно что-то делают со своими волосами. Расчесывают, приглаживают, смахивают со лба. Такие действия всегда наполнены каким-то глубоким, непостижимым для мужчины смыслом. Они могут означать что угодно. С одной стороны, это может быть кокетство, призыв. С другой – желание просто поправить упрямую прядку или заплести косичку, чтобы волосы не мешали убирать квартиру.

Но сейчас, когда Сашка сорвала с головы заколку, я абсолютно точно знал, что это значит. У меня перехватило дыхание…

Александра подошла ко мне вплотную и обвила мою шею своими тонкими руками. А я, как дурак, лыбился самой идиотской улыбкой, какую только можно вообразить.

Сашка отстранилась, взяла меня за руку и потащила в спальню. Мы не преодолели и половины пути, а одежды на нас уже не осталось.

Страсть стучала в моем теле, как отбойный молоток. Александра тоже, казалось, полностью отдалась сексуальному порыву.

Внезапно я очнулся от наваждения. Нет… Яне могу провалить свой же собственный план. Надо сделать так, чтобы для Сашки сегодняшняя ночь стала самым сильным переживанием в жизни. Но тогда нельзя терять контроль ни на минуту.

Несмотря на бушующий во мне экстаз, я умудрился взять себя в руки. Теперь я управлял телом Сашки, словно играл на сложном музыкальном инструменте, заставляя её то звучать плавно и нежно, то вдруг взрываться высокими бурными аккордами.

Наконец, её тело в очередной раз содрогнулось в приступе наслаждения, и она затихла. Мне даже показалось, что перестала дышать. Но нет, Сашка вздохнула, окинула меня и комнату каким-то отстраненным взглядом и потрясённо произнесла:

– Вот это да! Такого раньше никогда не было…

Она прижалась ко мне всем телом, а я тихо балдел от её присутствия. М-да… Ради таких вот минут я готов вытаскивать всех ее родственников из Зоны хоть каждый день!

Мы лежали в постели – как в старые добрые времена, и я был абсолютно счастлив.

– Спасибо за Толика, Игорек, – промурлыкала Сашка. – Он рассказал, как ты его из Зоны вытащил. Жизнью рисковал…

– Не стоило мне этого делать. В следующий раз мимо пройду, – проворчал я. На самом деле злость на Сало уже утихла, растворилась в нирване, которая окутывала меня сейчас.

Александра приподнялась на локте, нежно заглянула мне в глаза:

– Ты не злись на него, Игорек. Не надо. Он ведь не ради себя на бандитов спину гнет.

– А ради кого? – удивился я.

– Ради отца. Видишь ли… Даже не знаю, как рассказать… Короче, отец наш не из Новосиба вернулся. Он погиб в Зоне шесть лет назад. Так Дмитрий Иванович сказал. Ну это тоже сталкер, напарник отца. Он своими глазами видел, как папа упал в овраг с «чертовым холодцом». Так, кажется, эта мерзость называется…

– «Ведьмин студень», – поправил я.

– Неважно, – отмахнулась Сашка. – Я с тех пор ни студень, ни холодец в рот не беру… Брр… Так вот, Дмитрий Иванович отца из оврага вытащил, но спасти уже не смог. Говорит, папа у него на руках помер. Дмитрий Иванович его в Зоне и закопал. Даже вроде крестик деревянный над могилкой поставил. Произошло это шесть лет назад… А в позапрошлом году отец внезапно вернулся… Мы с Толиком оба дома были. Поздно уже, ночь. Мы спать собирались, а тут звонок в дверь. Толик пошел открывать…

Александра всхлипнула и прижалась ко мне.

– Не могу вспоминать. Так жутко делается…

– Так он муляж! – Меня как холодной волной обдало.

Живые мертвецы, или муляжи, – чудовищные порождения аномальных земель. В большинстве своем это покойники, которых похоронили на территории Зоны еще до Посещения. Черт знает почему, но внезапно они стали оживать. Некоторым даже удалось покинуть Зону и вернуться в дома, где обитали при жизни. Прикиньте, каково было родственникам – увидеть на пороге почивших много лет назад отца или мать!

Поначалу муляжи наделали много шума и паники, а потом разобрались, что они довольно безобидны – пытаются всего-навсего имитировать повседневные действия людей. Хотя их движения напоминают движения механической куклы, а интеллект практически на нуле.

Насколько я знаю, большинство граждан предпочитают избавляться от неупокоенных родственничков – сдают в Институт Внеземных Культур, вернее в его Искитимский филиал, или в полицию. Там их принимают, а что дальше с ними делают, черт его знает. Сжигают, наверное.

Кстати, полиция и на улицах муляжи отлавливает, так что они свободно по городу стаями не бродят.

А еще среди обывателей ходит мнение, что муляжи – это засланные казачки тех самых инопланетян, которые и сотворили на Земле Зоны. Типа муляжи на время затаились и ждут команды, чтобы начать пресловутый зомбиапокалипсис…

– Для меня отец уже мертв, – продолжала Александра. – Я поэтому и не смогла с ним в одной квартире жить. А Толя… Он не хочет отца в полицию сдавать… Договорился с бандитами – они ему подгоняют один наркотик. По сути тот же «экзо», только более концентрированный. Если обычный человек такую дозу примет, сразу летальный исход. А для муляжа наоборот. Только она в нем жизнь и поддерживает. Он даже говорить начал. Правда, односложными словами: да, нет, тепло, холодно… Взять наркотик больше негде – бандиты его специально для Толика гонят. А он за это у них в рабах.

Вот так-так! Я молчал, переваривая услышанное. Неужто Сало настолько любит отца? Странно. Очень странно. Отец ведь с ними и не жил почти.

– Это тебе Толик про бандитов так сказал? – уточнил у Александры я.

– Да, конечно, – кивнула она и еще раз попросила: – Ты прости его, ладно?

Неопределенный жест плечами сошел за ответ.

– А как Толик вообще себя чувствует? – спросил я. – Где он? Дома лежит?

– В больнице. Ему сильно досталось, но жить будет. – Она посмотрела на часы и засобиралась: – Мне пора.

– Куда ты сейчас? К нему в больницу?

– Нет. К нему я утром приду. Как раз будет моя смена. А сейчас домой.

У меня перехватило дыхание, словно получил удар под дых. Домой – это значит к некоему Славику, гаишнику. Сашка живет с ним уже полгода. Может, и замуж за него выйдет. Он ведь не я – в Зону не ходит. И вообще, в отличие от меня, Славик перспективный. Дослужится до полковника, квартиру в Новосибе купит. Или в Москве.

Да, он очень даже перспективный. А я – нет. Я всего лишь сталкер. Преступник. Отброс общества. Мое будущее – тюрьма. Или могила. Полгода назад при расставании Александра мне все это очень популярно объяснила. И, получается, ничего не изменилось, раз она возвращается к нему.

Выходит, напрасно я спасал Сало. И сейчас зря из кожи вон лез. Надежда, что после этого Сашка останется со мной, исчезла, как солнце среди туч. А вот неприятностей я себе нажил полные штаны. Сумрак – малый злопамятный. И неглупый. Наверняка найдет способ отомстить…

Я смотрел, как Александра застегивает лифчик, и чувствовал, что душу переполняет злоба пополам с тоской.

– А ты зачем ко мне, вообще, приходила? Потрахаться нормально захотелось? Твой Славик что, в этом деле не тянет? – грубо спросил я.

Ответом мне стал испепеляющий взгляд Александры. А потом за ней захлопнулась входная дверь. И почему-то я был уверен, что это уже навсегда.