Случалось ли у вас так, что, даже зная ответ на заданный вопрос, из двух вариантов ответа вы осознанно выбирали не правильный?

Случалось ли у вас так, что поступки других людей, которые казались вам глупыми и безрассудными внезапно становились самыми что ни на есть правильными, смелыми, окрыляющими?

Случалось ли у вас так, что именно там — во марке, беспросветном, пугающем, когда опускались руки, когда страх уступал место смирению, вы видели спасительный лучик света? Тот самый — единственный. Всё ярче и ярче… Ярче и ярче…

Сегодня мой свет был удивительно ярок.

Сегодня осознанно принятые глупые решения окрыляли.

Сегодня, зная верный ответ на вопрос… я выбрала не правильный.

Сегодня я поняла, что раньше никогда не любила Максима Яроцкого.

Только сегодня я поняла, что такое… любить.

* * *

— Привет, — сидит на мопеде, который одним своим видом смех вызывает и протягивает мне шлем.

Я честно старалась выйти из школы пораньше, чтобы свидетелями нашей новой совместной поездки стало как можно меньше народа, но… вы же знаете, что такое закон подлости?

«Лиза задержись ненадолго, надо обсудить вопрос о пропущенном тобою материале».

«Лиза, ну раз ты тут, протри доску, пожалуйста».

«О, вынесли заодно мусор, Лизонька».

«Конечно, Нина Эдуардовна».

«Пожалуйста, Нина Эдуардовна».

«До свидания, Нина Эдуардовна».

«Благодаря вам представление у школы будет отличным, Нина Эдуардовна».

Последнее в моей голове особенно эффектно прозвучало.

И если честно, стало настолько неловко ощущать себя звездой на новогодней ёлке под всеми этим пристальными взглядами, что собиралась плюнуть на обещание, сделать вид, что понятия не имею, кто этот парень на мопеде, пока… да, пока не увидела его улыбку.

«Ну зачем?.. Зачем ты так со мной»? — прохныкала мысленно, тая от понимания, что только мне он так улыбается. Только на меня так смотрит.

Мама бы назвала это взглядом печального сумасшедшего. Было время, когда врачи запрещали мне есть что-либо ещё, кроме супов и жидких безвкусных кашек, и когда кто-нибудь при мне ел мороженное с шоколадной патокой украшенное вишенкой, или даже простой вафельный батончик с орехами, мама сочувствующе смеялась и говорила, что выгляжу я, как печальный сумасшедший. С горящими глазами и глубокой душевной трагедий, которая так чётко вырисовывалась у меня на лице.

Кажется, меня несёт. Почему я вдруг сравниваю Яроцкого с человеком, которому было запрещено сладкое? Боже…

— Опять на публику работаешь? — усмехается, и мне в лужицу превратиться хочется от этого томного, хрипловатого голоса. И только спустя вечность доходит смысл сказанного.

И почему школьники просто не могут сразу после последнего уроков разойтись по домам? Почему надо стоять и смотреть? Это что — правило такое негласное? «А вдруг что-то произойдёт, а нас не будет»!

— Шутка, — криво ухмыляется и трясёт шлемом, пока я мнусь на месте и тереблю пальцами шлейки рюкзака.

— Ну ясно всё, — с неоправданно сильным недовольством вдруг протягивает Макс и раздражённо выдыхает, кивая куда-то за мою спину.

А, нет, недовольство вполне оправданное.

— Лиза… Мы… мы можем поговорить? — Паша выглядит, как пёс жизнью побитый. Смотреть на него без неприязни не получается. И дело даже не в неопрятности, не в щетине, которой раньше он себе вообще никогда не позволял, ни в глазах полных растерянности… Дело в жалости — в его жалости к самому себе. И она очень… очень-очень сильная, я достаточно хорошо его знаю.

— Зачем ты пришёл сюда? — непонимающе шепчу, подходя ближе. — На тебя половина школы смотрит.

— Они не на меня смотрят, — бросает ненавистный взгляд на Макса за моей спиной и вновь на меня, — ты знаешь, на кого они смотрят.

— Зачем ты пришёл? — И я, правда, не понимаю! Да, мы с Пашей так и не поговорили о том, что произошло. Думаю, он до сих пор понятия не имеет, как много я теперь знаю, и вот уже только из-за этого моё разочарование в нём удваивается! Он не понимает, сколько всего натворил… он злится из-за того, что Яроцкий теперь рядом со мной ошивается!

— Забери это! — с трудом контролируя закипающие во мне эмоции, срываю с шеи подаренный им кулон и вкладываю в руку.

— Лиза…

— Я не могу принять его.

— Это просто… просто вещь, Лиза, — смотрит умоляюще, головой в непонимании качает.

— Это то, что ты чувствуешь, Паша. А твои чувства я не могу и не хочу принимать.

— Да что он тебе сказал такого?! — вдруг вскрикивает, так что вздрагиваю от неожиданности. — Что этот урод тебе про меня наплёл?!

— Ты поорать сюда пришёл? — шиплю, сквозь зубы. — Или опять Яроцкого в луже искупать хочешь? Обернись! Они все смотрят! Давай! Представление им на радость устроить хочешь?

— Я… я боялся позвонить. Проще было прийти, — мямлит снова, тяжело вздыхает и пытается вернуть мне кулон.

— Да что не так?! — вновь кричит, когда делаю шаг назад. — Что с тобой стало? — подходит ближе и осторожно обхватывает меня за плечи. — Что он с тобой сделал? Лиза… — шепчет, едва ли не плача, но даже это на меня не действует. Не сейчас — когда он купается в жалости к самому себя, буквально тонет в ней!

— Где письма, Паша? — смотрю на него твёрдо, и руки Паши тут же падают по швам, плечи опускаются, а взгляд лихорадочно бегает по сторонам, пока не замирает на ком-то позади меня. Понятное дело на ком.

— Где они? — повторяю, заставляя голос не дрожать. — Где письма Кости, Паша?

— Это он тебе сказал? — продолжает смотреть на Макса, и лицо всё больше кривится в отвращении. — Сука.

— Кто? — заставляю его посмотреть мне в глаза. — Кто, сука?! Он?! Почему? Потому что правду сказал? Теперь только такие лжецы как ты хорошими людьми считаются, да?

— Лиза… Всё не так, — головой отчаянно качает. — Все, правда, не так!

— А как? — горько усмехаюсь. — Не было никаких писем? Скажи, что не было, даю слово, я поверю тебе! Даже если это будет ложь, она опять на твоей совести останется!

— Лиза, помочь? — Зоя, с явной тревогой на лице встревает в разговор, и я прошу её не вмешиваться. Жду ответа от Паши. Очень жду. Я знаю правду, хочу лишь одного — чтобы он не солгал мне вновь.

— Я… — Паша тяжело сглатывает и смотрит виновато. — Я их сжёг.

— Пока, Паша.

— Лиза! — кричит вслед. — Лиза, подожди! — хватает меня за руку и разворачивает к себе. — С ума сошла? Куда ты с ним собралась?!

— Не твоё дело! — О, да, смотрите все, сегодня шоу «У школы» просто великолепное!

— Ты не можешь уехать с ним!

— Хватит, я сказала! Прекрати сюда приходить!

Вновь меня за руку хватает и к себе разворачивает. Пока его собственная рука вдруг не отлетает в сторону, а следом на асфальт падает и Паша.

— У боксёров не лучшие дни, а? — возвышается над ним Яроцкий, сжимая кулаки. — Что ж, я не побрезгую. Глупо такой шанс упускать! — хватает его за грудки и замахивается для удара. Приходится повиснуть прямо на этой руке и в самое ухо Максу закричать, чтобы он этого не делал.

— Прекратите!

— А меня так ты в прошлый раз не защищала!

— Потому что хватит уже! — оттаскиваю Макса в сторону, а он даже не сопротивляется. — Просто хватит уже бить друг другу рожи! Каково Косте на это всё смотреть?!

Тишина становится практически материальной, кажется, что за горло хватает и душиться заставляет. Пока слабые аплодисменты Вероники, наблюдающей за всем со стороны, не возвращают звуки на место.

— Поехали, — Макс надевает мне на голову шлем и помогает сесть на мопед.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — Паша пытается до меня достучаться. — Только не он. Кто угодно, только не Яроцкий! — И повторяет: — Ты не знаешь, что делаешь!

— О, да, — Вероника оказывается рядом с Пашей и сверкает зловещей улыбкой. — Она действительно не знает, что делает.

— Спасибо за внимание! — Макс говорит таким тоном, будто финальные титры к фильму зачитывает, берёт мои ладони и сцеплевает их в замок на своём животе. — Мы с Лизой уезжаем, все остальные идут на хер!

Мопед выруливает в центр города, когда я понимаю, что мимо этого книжного магазина мы вроде бы уже проезжали.

Прижимаюсь к Максу так крепко, как только могу, кажется, расслаблю руки хоть на секундочку и точно повалюсь на землю. Пытаюсь унять дрожь, пытаюсь убедить себя, что поступила правильно, со всем: с Пашей, с тем, что уехала с Максом, что просто не бежала со школы домой со всех ног.

— Просто не думай! — выкрикивает Макс, останавливаясь на светофоре.

— Что?

— Я слышу, как ты думаешь, Лиза! Просто не думай! Или думай о чём-нибудь приятном!

— О чём, например?

— Ну, не знаю, — пожимает плечами. — О дельфинах.

— Я не люблю дельфинов.

— Кто может не любить дельфинов?

— Да я… в смысле я нормально к ним отношусь. Обычно.

— Да это не важно. Главное, что теперь ты о них думаешь.

Мопед вновь дёргается с места. Скольжу глазами по улицам города и всё больше убеждаюсь в том, что…

— А разве мы здесь уже не проезжали? — кричу Максу в затылок.

— Проезжали, — чувствую, как его живот под моими руками напрягается от смешка. — Но просто так ты ведь меня обнимать не станешь.

Мелкий дождик начинает покрапывать, когда Макс, наконец, паркуется рядом с одной из самых популярных в городе пиццерий, освобождает меня от шлема и тянет внутрь.

— Не думаю, что…

— Не думай, — посылает мне улыбку через плечо. — Сегодня я буду думать за нас двоих.

— Я просто… не люблю такие места.

— Я тоже, — ухмыляется. — Но здесь самая вкусная пицца.

Жду за одним из свободных столиков, пока Макс ушёл делать заказ, и уже в раз десятый проверяю телефон — навязчивое состояние, когда, кажется, что он вот-вот зазвонит и кто-нибудь на другом конце «провода» сообщит мне что-нибудь плохое. Например, что Классная родителям позвонила, или что с Полиной что-нибудь случилось, или Паша опять напился и тарабанит в дверь нашей квартиры.

Не знаю… Не знаю, что делать со своим беспокойством.

Да я в жизни на свидании не была!

Стоп. О каком свидании речь идёт? О чём это я вообще?

— Кола, пицца, мороженое, — Макс ставит передо мной поднос с едой и опускается на стул напротив, переверчивает кепку козырьком назад, складывает руки на столике, и смотрит, будто спрашивает, почему я всё ещё не ем?

— Я не хочу.

— Начинается, — вздыхает, отводя взгляд к витринному стеклу, по которому уже вовсю тарабанит дождь. — Слушай, это… это просто пицца. Пицца, — слегка перегибается через столик и таким тоном говорит, будто ребёнка разговаривать учит. — Я тебе тут не предложение делать собрался.

Ну и как заставить себя съесть хотя бы кусочек, когда в горле ком стоит? И людей много. И, кажется, что все смотрят… Шизик. Я становлюсь шизиком.

Не люблю такие места. Потому что никогда не бываю в таких местах. Оттуда страх и неуверенность, всё логично. Или нет? Может причина просто в том, с кем я здесь?

— Лиза? — тяжело вздыхает, прикрывает глаза и потирает переносицу указательным пальцем. — Из-за Чачи переживаешь?

— Из-за всего.

— Давай по порядку, — мягко улыбается.

Опускаю руки на столик и придвигаюсь к Максу поближе:

— Ты там Веронику не заметил, что ли? — щурю глаза.

Усмехается и с расслабленным видом проводит языком по нижней губе, вновь глядя, как дождевые капли сбегают по стеклу, рисуя кривые дорожки.

— Причём здесь Вероника? — будто искренне не понимает и продолжает улыбаться, так, что возмущение внутри меня, как воздушный шарик сдувается.

А значит, надо переходить к радикальным мерам, пока мозги окончательно в желе не превратились:

— Я её сегодня ударила.

— Знаю.

— Веронику.

— Знаю.

— Я сегодня ударила твою девушку! Эм-м… простите, — извиняюсь перед женщиной за соседним столиком, которая аж вздрогнула от моего крика души.

А Яроцкий продолжает вести себя так, будто вообще никаких проблем не видит. Хотя… может для их отношений это и не проблема?

— Я сказал ей, что между нами больше ничего не будет, — смотрит так пристально, будто за моей реакцией следит. — Это ты хотела услышать?

— Нет. — Да, чёрт!

Наклоняется ещё ниже и даже не думает стирать с лица этой загадочной ухмылки:

— А может то, что между нами с Вероникой никогда и не было ничего серьёзного?

Что он сейчас делает?

— Светлакова — разбалованная дочь своих родителей, которая с детства привыкла получать, то, чего она хочет. И вот появилось то, чего она ну никак не может получить, как бы сильно этого не желала и не требовала. Я… не могу ей этого дать. Даже если бы захотел, всё равно не смог бы. Вот она и бесится. Это ведь не по её правилам. Это ты хотела услышать? М? — и брови вопросительно выгибает.

Хватаюсь за стакан с колой и громко тяну напиток через трубочку, лишь бы хоть что-то сделать!

— Она… она беспокоится за тебя, — не уверена, что он даже расслышал, что я тут бурчу.

— А меня беспокоит то, что в последнее время она не следит за своим языком. Что она тебе сказала?

— Не важно, — вновь делаю глоток колы, да побольше, чтобы пожар внутри потушить.

— Мне важно. Она думает, что я её из-за тебя бросаю, вот и съезжает с катушек потихоньку.

Боже…

Поперхнулась колой и закашлялась. Ну нельзя же так!

— Это… это… бред какой-то. У вас же планы уже. — «Давай, говори нормально, не заикайся.» — Вы же… вы же после школы вместе уехать собираетесь и всё такое.

И меня совершенно не скручивает в узел от этой мысли.

— И всё такое?.. Это она тебе так сказала? — А Максу весело.

— Разве это не так?

— Так.

— Ну вот.

— Я собираюсь уехать, — смотрит уверенно. — Только Вероники со мной не будет. Ничего подобного я ей не обещал. Я ей вообще, никогда, ничего не обещал.

Прикусить губу и сдержать улыбку.

И не краснеть… только не это.

Усмехается, следя за моими действиями. Будто кайфует, когда мне неловко становится. Была б я котом, уверена — ещё б за ушком почесал от умиления.

— Как там Лучик? — резко перевожу тему, раскручивая трубочку в стакане, словно это безумно занимательно.

— Бродяга? Отлично, — фыркает Макс. — Привет тебе передавал.

— Бродяга? Нет, ты не можешь…

— Простите, — перебивает вдруг кто-то и опускается на стул рядом со мной. — Не помешал?

Макс в ответ лишь раздражённо вздыхает и отводит взгляд к витрине.

— П-привет, — нерешительно здороваюсь с Ярославом, которого без формы не сразу узнала.

— А ты… — широко улыбаясь, указывает на меня пальцем и будто вспомнить пытается.

— Да, — смущённо киваю. — Я это… она.

— Хозяйка квартиры! — щёлкает пальцами Ярослав. — Точно! Не узнал сразу. А что вы тут…

— Уже ходим, — Макс шумно поднимается на ноги, хватает куртку, мой рюкзак, меня за руку и тащит к выходу.

— Да в чём дело? — посмеивается Ярослав, идя за нами следом. — Когда тебе помощь моя была нужна, ты позвонить не постеснялся!

Даже не глядя на брата, Макс вручает мне шлем и просит поторапливаться.

— Игнорируешь меня? — разводит руками Ярослав. — Эй, малой, я тебе и при девушке ввалить не постесняюсь!

— Потом папаше об этом доложить не забудь, — Макс садится на руль и не смотрит на брата.

— Блин, братишка, ну выпил я немного. Сам с ним поругаться успел. Ты же знаешь как меня его звонки достали! Да и ничего такого я ему не сказал! Только то, что отмазал тебя немного. Ему ж плевать, ты знаешь. Ему на всех плевать! — оправдывается Ярослав. — Да ладно тебе обижаться! Малой? Эй!

— Держись, — велит мне Макс и заводит мотор.

— Да я просто спросить хотел: на свадьбу придёшь, нет? — кричит Ярослав уже вслед. Я на вас с Вероникой места в ресторане заказал! Или уже три места надо?!

— Да пошёл ты, — слышу, как Макс ругается себе под нос и выруливает на проезжую часть.

Минут двадцать колесили по городу. Ехали в сторону набережной, потом сворачивали, потом вновь меняли курс. Заглушил мотор лишь возле одной из новых многоэтажек и без слов повёл меня к крайнему подъезду.

— Макс?

Не отвечает.

— Макс! Мне домой надо!

Останавливается, медленно разворачивается ко мне, и вновь передо мной разбитый, затравленный проблемами парень, при виде которого сердце кровью обливается, и обнять так сильно хочется, что не знаю, как всё ещё сдерживаю себя. Была бы я чуть-чуть уверенней в себе…

— Ещё полчаса, — просит. — Хорошо?

— Я не хочу идти ни к кому домой.

— А мы и не домой, — слабо улыбается, вновь беря меня за руку, прям за ладошку, так, как никто прежде не держал. — Я здесь иногда бываю, когда хочу побыть один.

— Где?

Смотрит вверх и кивает:

— На крыше. Высоты не боишься?

Не думала, что в лифтах можно испытывать такую неловкость. Особенно когда рядом стоит парень и держит тебя за руку. Аж в горле пересохло, а стоило украдкой взглянуть на Макса и вообще сквозь пол провалиться захотелось и уже на лету прокричать: «Почему ты постоянно на меня смотришь»? Нет, правда… вообще глаз с меня не спускает… будто раз, и я исчезнуть могу.

Дождь барабанит по крыше, ветер дует в лицо, но не чувствую холода. Вообще про холод забываю, когда он рядом. Не думала, что так бывает. Кажется, что это сон… Прекрасный, каких не видела прежде.

Неужели это всё правда со мной происходит?..

— Здесь скользко. Аккуратно, — закрывает за нами дверь и вновь берёт меня за руку. Будто это привычное дело, будто и не было между нами вражды, непонимания, обид…

— Смотри, — кивает вдаль, подведя меня к высокому ограждению. — Отсюда видно море.

— Красиво, — смотрю, как вдали бушуют волны, над которыми нависает грязно-серое небо.

— Согласен, — на меня смотрит. — Очень.

Прикусываю губу и вновь смотрю вдаль, а внутри ещё теплее становится, почти пожар, и трепещет всё… Думала, такое только в романах бывает. И вот… чувствую себя одной из главных героинь. И он рядом — тот, от которого кожа мурашками покрывается и дыхание учащается, стоит только взглянуть ему в глаза.

— Пошли под козырёк, — тянет меня к одному из выходов.

— Да я и так вся промокла уже.

— Замёрзла? А то если что, я могу тебя согреть, — ухмыляется. — Шучу.

— Я так и поняла, — туплю взгляд.

— Или нет.

— Что мы здесь делаем? — переводя тему, запускаю руки в карманы и умоляю себя не краснеть из-за того, что Макс так близко стоит — козырёк маленький и узкий.

— Не знаю, — просто пожимает плечами. — Просто хотел тебя сюда привезти, вот и всё. Сними пальто.

Уверена, что ослышалась.

А Макс посмеивается и так тепло улыбается, что и самой улыбаться хочется, так широко, как никогда.

— У тебя пальто насквозь промокло, — кивает на меня, — а у меня куртка не промокаемая.

— А-а-а… Нет-нет, всё нормально!

— Снимай, — уже расстёгивает пуговицы, снимает с меня пальто и заставляет всунуть руки в рукава своей куртки. Такая тёплая… И пахнет так приятно, что голова кружится.

— Спасибо.

Смотрит так, будто сказать что-то собирается, но вдруг передумывает, опускается на корточки и припадает спиной к стальной двери. Вижу, как взгляд тяжелеет, а лицо напрягается.

— Я завтра с Деном поговорю, — и даже говорит совсем другим тоном: жестким, холодным. — Пусть отдаст флэшку обратно.

Тяжело вздыхаю и присаживаюсь рядом:

— Даже я понимаю, что он не станет этого делать.

— Станет, — поворачивает голову ко мне, находит мою руку и крепко сжимает в своей. — Ден среди них всех самый нормальный. С вечеринки у тебя дома уже несколько дней прошло, но со мной никто так и не связался. Думаю… думаю им надоело. По крайней мере, ты им больше не интересна. Я надеюсь.

«О, это не так, Макс. Теперь они используют тебя, чтобы манипулировать мною.»

— Не говори с ним, — прошу. — Забудь об этой флэшке. Пусть делают с ней, что хотят.

С печалью улыбается, а я пытаюсь ободрительно улыбнуться в ответ.

— Я втянул тебя в это, — головой качает. — Пока точно не буду уверен в том, что они оставили тебя в покое…

— Не надо, Макс.

Хмурится.

— Просто… просто не лезь в это.

— Говоришь, как Вероника, — фыркает.

Глупо спорить. Теперь нас со Светлаковой кое-что связывает — беспокойство за Яроцкого.

— Прекрати это, — шепчет.

— Что? — так же тихо.

— Я виноват, — смотрит глазами полными сожаления. — Чёрт, Лиза, я так сильно облажался… И мне за всё отвечать. Не тебе. Ты никому ничего не должна. Так что… думай о себе. Прекрати за меня беспокоиться.

— Я… я пытаюсь. — И ещё тише: — Не получается.

Порыв ветра ударяет по стальному козырьку над нами и заставляет вздрогнуть, отвести от Макса глаза и до боли стиснуть зубы от понимания: боже… как же сильно я за него беспокоюсь.

Несмотря на холод руки Макса всегда тёплые, а когда касается ими моей щеки, даже горячо становится. Мягко проводит кончиками пальцев по скуле и ниже… осторожно… по губам. Смотрит на них будто ему больно. Будто себя ненавидит за то, что касается меня, будто права на это не имеет.

«Ты — живое напоминание о смерти Кости!»

— Телефон звонит, — прочищаю горло и опускаю голову.

Лезет в карман джинсов, достаёт телефон и сбрасывает вызов.

— Что ей надо? — бормочет себе под нос. — В пятый раз звонит. — Что у неё за проблемы опять?

— У кого?

Макс подносит дисплей к моим глазами, где светится надпись пропущенных с именем «Багрянова малая».

— Это…

— Я поняла, что это Полина, — теперь я не на шутку встревожена. — Почему она тебе звонит?

— Я не знаю, что ей от меня надо, — отводит взгляд.

— Ответь ей.

— Не хочу.

— Почему? — Качаю головой. — Постой, вы же… вы же вроде не особо дружите.

Тяжело вздыхает, сбрасывает кепку с головы и ерошит волосы:

— Мы вообще никак не дружим.

— После игры оно и понятно.

— Знаю.

— Не понимаю, зачем её надо было втягивать?

— Лиза! — смотрит строго. — Давай не будем. Я просил тебя не задавать этих вопросов. По крайней мере, до тех пор, пока я точно не буду уверен, что тебе ничто не угрожает. Я сам это всё дерьмо начал, сам и закончу. Просто не лезь.

— Она — моя сестра. И я всего лишь хочу знать, что у вас опять с ней за дела.

— Нет у нас никаких дел.

— Тогда зачем она тебе звонит?!

— Лиза… — понурый взгляд в сторону отводит. — Чёрт… Всё сложно. — Облизывает губы. — Не знаю, как объяснить… Я хочу, чтобы у вас с сестрой всё было нормально. Дай мне время всё исправить. Не задавай вопросов. Я не могу сейчас тебе на них ответить. Пожалуйста…

Тяжело вздыхаю:

— Сколько ещё бед натворит эта игра…

— Тебе она больше вреда не причинит. Обещаю.

— А тебе?

Мрачно усмехается и откидывается затылком на стальную дверь:

— Я не хочу тебе врать.

— Тогда скажи правду. Я… я запуталась. Я так сильно запуталась. Что происходит? Почему мы здесь? Почему ты со мной?

Долго смотрит, но не слова подбирает, а словно просто не хочет сразу отвечать.

— Я не знаю, — говорит искренне. — Мне просто… просто нравится на тебя смотреть. — Грустно усмехается, вновь волосы ероша. — Костик мне бы мозги за это вышиб. А если бы узнал, что я… ну ты поняла.

— Это ради игры.

— Я тоже так думал, — с печалью улыбается и взглядом насквозь пронзает. — Пока не поцеловал тебя.

Теперь телефон звонит у меня. «Мама».

— Мне… мне домой пора… наверное, — говорю сумбурно. Как же сложно теперь ему в глаза посмотреть.

— Да, — неловко откашливается и поднимается на ноги. — Пока, братишка, — смотрит в небо и принимается открывать дверь.

— Так ты поэтому сюда приходишь, — с пониманием смотрю Максу в спину.

— Вроде того, — небрежно пожимает плечами. — Здесь ближе к небу.

Стоит Максу открыть дверь и подать мне руку, как словно по волшебству дождь прекращается, чёрные тучи расходятся, и яркое солнце роняет на нас свои лучи.

— Пиццу ты так и не попробовала, — усмехается, забирая шлем у меня из рук. Смотрит на мой подъезд и снова на меня.

И что делают в такой ситуации? Почему ладони потеют, а во рту, как в раскалённой пустыне, пересохло всё?

— Лиза…

Я скоро дышать не смогу из-за того, каким взглядом он на меня смотрит.

— Ничего сказать мне хочешь?

— Э-э… нет.

— Не хочешь врать, или действительно сказать нечего?

— А тебе?

Глаза щурит, будто подозревает в чём-то.

— Если ты опять насчёт игры…

— Нет, — перебиваю неуверенно. — Я… я… да не важно.

— Говори.

Вздыхаю, теребя пальцами пуговицу мокрого пальто, которое снова одеть пришлось — родители бы точно не поняли, если бы я домой в мужской куртке заявилась.

— Лиз?

— Да… да просто… ты вчера точно с Оскаром встречался? Ну… когда он позвонил тебе.

Отводит взгляд, и вижу, как лицо напрягается.

— Нет, — говорит, наконец. — А почему спрашиваешь?

— Да… да так.

— Я просто… — теперь Макс взгляд тупит. — Просто я пока не могу рассказать тебе всего. Можешь понять?

— Опять игра?

— Нет. Честно. Это личное. И нет, это не Вероника. Её я только ночью из бара забрал.

— А-а… — и внутри вновь эта бесячая ревность просыпается. Да я вообще его ревновать никакого права не имею.

— Расскажу тебе, когда-нибудь. Обещаю.

— Хорошо.

— Ты ведь не сбежишь от меня?

— Я?.. — вновь к лицу кровь приливает и сквозь землю провалиться хочется. — Нет… наверное.

— Наверное? — усмехается. — Ладно.

— Ладно, — повторяю тупо.

Наблюдаю, как зажимает в зубах сигарету, но не подкуривает, ждёт, пока я отойду. И я… ну, да… я плетусь к своему подъезду, оборачиваюсь, будто забыть что-то сказать, или не забыла, но считаю нужным посмотреть на него ещё раз… и ещё раз… И ещё раз.

— Пока, — чувствую себя полной идиоткой, взмахивая рукой. А Макс по-прежнему с меня глаз не сводит и так до безобразия сексуально выглядит на этой развалюхе с сигаретой во рту… Боже, откуда в моём лексиконе вообще такие слова взялись?..

«Хватит. Просто иди домой. Открой подъезд и иди домой. Чего ты вообще хотела собственно?»

Достаю ключи, открываю дверь и слышу, как заводится мотор за спиной. Какое-то странное разочарование испытываю. Такое, будто на что-то рассчитывала.

«Ты сошла с ума, Лиза. Просто иди домой».

Переступаю порог и слышу, как мотор вдруг глохнет, раздаются шаги за спиной, и кто-то касается моего плеча. Мягко, так, будто я из хрупкого стекла сделана, разворачивает к себе и с такой тревогой в глаза смотрит, что кажется, будто я что-то сделала не так.

— Что? — шепчу едва слышно.

— Да к чёрту всё, — выдыхает Макс со сбившимся дыханием и накрывает мои губы своими, заключая в крепкие объятия.