— Она не делала этого, Андрей! Лиза, ты ведь не делала этого? — мама с грохотом ставит кружку с кофе на стол и по белоснежной скатерти медленно расползается коричневое пятно.
— Я знаю, что она этого не делала! Не ори! — рычит папа, сидя на табурете и нервно потирает ладони. Кивает на закрытую дверь кухни и снова смотрит на маму.
Полину только недавно отправили в постель. Температура до сих пор не спала, так что видимо мама была права — ангина. А это значит, что завтра придётся вызывать врача, как бы сильно Полина не упрямилась; справку-то в школу предоставить надо будет.
К слову… Полина никак не отреагировала на заявление мамы о том, что я с некоторых пор «избиваю» тех с кем учусь в одной школе. Еле-еле допила чай, трясясь на табурете, и пустым взглядом сверля пол, а затем вернулась в постель.
— Вы всё уладили?
— Да, Андрей. Вроде бы мы всё уладили, — отвечает мама с нажимом. — Подруга Лизы… Зоя, очень вовремя явилась в кабинет Антона Павловича и привела других свидетелей тому, что ударила Настю на самом деле другая ученица.
— Светлакова, — подаю голос я.
— Да, но ты её схватила! — Кажется, у мамы сдают нервы. Знаю её это состояние… если немедленно пар не выпустит то и вовсе взорвётся. А ещё у неё в «рукаве» припрятана другая карта — довольно щепетильная тема.
— Но ты ударила Веронику.
— Она это заслужила.
— Лиза… Что с тобой происходит, доченька?
— Это школа, мам. Там всегда что-то происходит.
— Да, но… не с тобой.
— Откуда тебе знать? Это моя первая четверть в выпускном классе.
Мама качает головой:
— Я не узнаю тебя. Ты не такая.
— Это потому что я не в больничной палате и с другими людьми общаться начала. — Я не язвлю, ни в коем случае. И родителям грубить не привыкла. Но это… то, что я говорю им сейчас — единственный способ защиты.
Сейчас я чем-то напоминаю себе Полину…
И от этого не легче. Я сама себя в угол загнала. Я выбрала его — Макса. И защищаться от нападок общества — всё, что теперь остаётся. Даже родители меня не поймут. Никто не поймёт! Потому что никто не знает, какой Макс на самом деле!
— Ты пропускаешь уроки, Лиза, — мама пытается говорить снисходительнее. Хватается за губку для мытья посуды и старается отмыть со скатерти пятно; лишь бы руки чем-то занять. — Лиза?
Ну вот собственно и эта самая щепетильная тема.
Папа смотрит на меня с недоверием, а мама смотрит так, будто вот-вот собирается подкрепить это папино недоверие неоспоримыми фактами.
Макс. Разумеется, мама не станет больше терпеть его рядом со мной.
А ещё мама знает, что отец никогда не причинит мне вреда, только мозги вставить отменно может, и если она со мной справиться не в силах, что ещё ей остаётся?
— Я не хотела этого говорить, Лиза, — обречённо вздыхает мама, с понурым видом опускаясь на табурет, — но я просто не знаю, как ещё до тебя достучаться.
— О чём вы? — тут же напрягается папа, стреляя в меня глазами.
— О том, что я встречаюсь с Максимом, — мрачно усмехаюсь, избавляя маму от ответа, у которой от неожиданности медленно отвисает челюсть.
— Что… что, прости?
— Ты слышала.
— Что это значит? — Когда папа переходит на шёпот — спасайся, кто может. Сейчас он шепчет.
— С ка… с каким Максимом? — мама бледнеет на глазах и будто другую фамилию от меня рассчитывает услышать.
— С тем самым. С Яроцким, — поднимаюсь на ноги и иду к двери.
— Лиза! — и снова этот зловещий шёпот папы, который в этот раз совершенно меня не пугает. — Объяснись!
— Что объяснить? — развожу руками. — Мне семнадцать. У меня не может быть парня? Подождём до тридцати? Тогда можно будет? Если я вообще доживу до тридцати!
— Лиза… что ты такое…
И тишина.
Начинают переговариваться между собой. Что-то о Паше, о Максе… что-то о том, что от Полины могли подобное ожидать, но чтобы я… Я! Да как это?! Да почему?!
— Я устала, — прерываю их спор. — И я хочу спать.
— Андрей, просто скажи ей, чтобы и близко к этому Яроцкому не подходила и пусть идёт в постель.
Папа выпрямляет спину и поджимает губы, глядя на меня из-под тяжёлых бровей:
— Это тот сопляк?
— Ты не знаешь его.
— Я знаю, что у него хватило наглости заявиться сюда и хамить мне! А ещё я знаю, что это он устроил вечеринку в моём доме!
Невесело усмехаюсь и складываю руки на груди:
— Ты действительно в это веришь, пап?
И папа вновь уходит в себя. Потирает ладонями лицо и тяжело вздыхает.
— Лиза, — а мама переходит к плану «Б». Подходит ко мне, ласково в глаза заглядывает, гладит по волосам. — Доченька, ты ведь пошутила, правда? Разыграла нас? Максим он ведь… ты ведь с ним не… — Вздыхает и глядит едва ли не с мольбой. — Этот мальчик тебе не подходит.
— А кто подходит? Паша?
— Паша он… — подбирая слова, мама медленно кивает, — Паша он… он нам нравится.
— Это значит лишь то, мама, что вы с папой совершенно его не знаете.
Мама хмурится:
— Вы поссорились?
— Нет.
— Я поговорю с ним завтра. Нет. Андрей! Лучше ты поговори с Пашей. Пусть они с Лизой сходят в кино, например, или…
— Хватит! — не выдерживаю. — Мама ты не знаешь ничего!
— Пусть идёт спать, — велит папа, поднимаясь с табурета и ставя на плиту чайник, который только недавно закипел.
— И ты ничего так и не скажешь? — шепотом возмущается мама. — Она… Наша дочь сказала, что встречается с бандитом.
— Он не бандит!
— Значит я права? Всё же встречаешься?
— Почему он бандит? — говорю спокойно и головой качаю. — Потому что на учёте стоял? Ты не знаешь, что случилось?
— Смерть Кости для него не оправдание. Он ударил полицейского!
— Смерть Кости для него всё равно что собственная смерть!!! И да, он ударил полицейского, когда тот не пускал его к другу, который умирал!!!
— Лизонька, успокойся…
— Ничего ты не знаешь, мама!
— Андрей! Почему ты молчишь?
— Я сказал: пусть идёт спать!
— Я пошла, — выхожу в коридор.
— Вас рассадили, — говорит мама в спину. — Теперь ты сидишь с Зоей.
— Поздно! — хлопаю дверью позади себя и падаю лицом в подушку.
— Если собираешься говорить со мной, забудь, — предупреждающе шипит Полина, будто мысли мои прочитав, и уже спустя пять минут я слушаю, как она сопит.
* * *
— Кто выключил будильник? — резко сажусь в кровати и смотрю на настенные часы — 9:40. — Кто, блин, выключил будильник?!
Полина ворочается в постели и странно — даже не огрызается из-за того, что я её бужу.
Такое знакомое движение, отработанное — протянуть руку к прикроватной тумбочке и найти на ней свой телефон. И так не знакомо, чёрт, не найти его там!
— Где мой телефон?
— Я его забрала, — мама появляется в дверях спальной и выглядит решительно.
— Почему на тебе халат? Нет, стой, сначала скажи, где мой телефон?
— Лиза, — снисходительно вздыхает, складывая руки на груди, — я забрала его только на сегодня.
— Так, — свешиваю ноги с кровати, — мне надо в школу.
— Не надо.
— Что? — замираю.
— Сегодня ты не идёшь в школу. Забыла про приём у доктора? Ты кстати дыхательной гимнастикой занимаешься? Как пошла в школу обо всём на свете забыла, Лиза. Ты не знаешь, как это важно? Гимнастика, упражнения и…
— Я иду в школу!
— Нет, ты идёшь к врачу. Приём в одиннадцать тридцать. Паша пойдёт с тобой.
* * *
— Мама забрала у тебя телефон?
— Я не разговариваю с тобой.
— Сейчас разговариваешь, — улыбается, как ни в чём не бывало. Паша! Побрился, причесался, надушился… будто дерьма в душЕ от этого меньше станет.
Не могу… просто не могу смотреть на него без презрения! Сколько всего он натворил и даже не понимает этого! Рубашку светлую напялил, кожаную куртку, чёрные джинсы и отполированные ботинки. Неужели и вправду думает, что всё это имеет для меня значение? Впечатление хочет произвести? Показать, что виноватым себя не чувствует, или снова вину на Макса повесить собирается?
Да плевать, в общем-то.
— Наш автобус, — безоблачно улыбаясь, кивает на дорогу, а я продолжаю смотреть ему в лицо и мысленно удивляюсь тому, как на все сто процентов у человека может отсутствовать совесть.
Занимаю свободное сидение в самом конце автобуса, а Паша упрямо становится рядом.
— Лиза…
— Не говори со мной! — шиплю сквозь зубы, глядя как за окном проплывают серые улицы.
У кабинета доктора, Паша трижды возобновлял попытки со мной поговорить. И очень зря, потому что ничего хорошего он от меня так и не услышал.
— Ты — лжец, — не выдержала в итоге. — Ты — предатель. Ты… если бы не ты… Если бы ты не прятал письма Кости, если бы сказал мне всё как есть, я бы…
— Что? Ответила ему взаимностью? — глаза Паши блестят в полумраке больничного коридора.
— Я могла бы стать ему другом, — качаю головой, — или просто могла бы прекратить его… то, что он чувствовал ко мне. Всё же лучше! И тогда… Костя бы не напился. И тогда…
— И тогда его бы не сбила машина? — Паша насмехается надо мной. — Это судьба, Лиза! От неё не уйдёшь. Что ты сейчас делаешь? Пытаешься обвинить меня в смерти Кости? Все эти письма… Лиза, ты не можешь поступать так со мной. Мы — друзья! Мы — лучшие друзья, а всё остальное, всё, что было раньше, оно в прошлом.
— Так мы друзья, да? — с горечью усмехаюсь. — Отлично. И как скоро ты и меня ножом в спину ударишь?
— Лиза…
— Как Костю. Он ведь тоже был твоим другом, да, Паша?
— Лиза Багрянова, доктор ждёт.
— Иди домой, Паша. Нет больше никакой дружбы.
* * *
— У тебя забрали телефон?
— Да, Зой, — тяжело вздыхаю, плюхаясь на кровать и зажимая плечом трубку домашнего телефона.
— Ну, понятно, — с недовольством отвечает. — Я звонила тебе всё утро, пока мама не ответила и не сказала, что ты в больницу с Пашей пошла. Думала, ты просто мобильный дома оставила.
— Так мама ещё и на звонки мои отвечает? Круто.
— Думаю, она и эсэмэски твои читает, — у Зои уже чем-то набит рот.
— Ты вот сейчас меня нереально подбодрила.
— Всегда, пожалуйста. Главное, чтобы она и на них ответить не надумала. Ну, ты понимаешь, о чём я.
— Макс был школе? — падаю спиной на подушку, на секунду прислушиваюсь, как льётся вода в душе, который решила принять Полина и продолжаю разговор. — Ну?
— Был, — чем-то хрустит Зоя. — На первом уроке. Потом ушёл. Спрашивал у меня, почему ты не пришла. Выглядел твой Максимка, честно говоря, не очень. Даже жутковато.
— Я не могу ему позвонить, — прикрываю ладонью глаза. — После того, как Полина наговорила кучу денег звоня с домашнего на мобильный, родители отключили междугородние звонки. Да и… не хочу маму в лишний раз провоцировать. Она сегодня даже на работу из-за меня не пошла.
— Я могу. Позвонить?
— И что ты ему скажешь?
— Скажу, как сильно ты скучаешь.
— Даже не думай!
— А что? — Хрусь-хрусь. — Вся школа, кстати, из-за вчерашнего на ушах стоит. Кто-то уже пустил слух, что тебя выгнали.
— Не удивила.
— Ладно, давай о главном, Лиз. Завтра пятница.
— Знаю, — ещё тяжелее вздыхаю.
— И раз уж мы теперь вместе сидим, скажешь родителями, что нам к лабораторной по биологии готовиться надо. Мне-то они доверяют?
— Наверное. Зой… — напрягаюсь, резко подскакивая с кровати, — я тебе перезвоню.
Бросаю телефон и иду на голоса в коридоре.
— Сказала же: Лиза занята! — решительно говорит мама и хлопает перед кем-то входной дверью.
— Кто это был? — возмущённо спрашиваю. — Мама!
— Занимайся уроками, — мама закрывает дверь на все имеющиеся замки, прячет ключи в карман халата и, как ни в чём не бывало, возвращается к готовке на кухне.
Смотрю в глазок, но никого не вижу. Зато вернувшись в комнату, вижу, как от подъезда с рёвом мотора отъезжает чёрный мотоцикл Макса и скрывается за поворотом.
* * *
Телефон мне так и не вернули. Мама считает, что это правильно. Маме плевать на то, что я чувствую. Маме плевать на слёзы. Маме вообще плевать! Главное, чтобы я больше и думать не смела о Яроцком. Слышала, как они вечером с папой шептались о переводе в другую школу.
Это смешно! Хотелось закричать им, да погромче.
Утром пятницы Зоя ждала меня у самого подъезда — оказывается и об этом её моя мама попросила. А ещё попросила проследить, чтобы я и близко к Максу не подходила, на что Зоя с энтузиазмом ответила «Ну, разумеется. Какие проблемы?». А затем протянула мне свой телефон, на котором горело входящее сообщение от Макса:
«Меня сегодня в школе не будет. Надо уехать по делам. Передашь Лизе».
— Ну и чего ты улыбаешься, как дурочка? — Зоя смотрит на меня с придиркой, пока я горю от желания расцеловать телефон. — Лиииз… ну серьёзно! Ни одного смайлика, ни одного сердечка, ни одного «Люблю, не могу, жду встречи», а у тебя сейчас радуга из ушей польётся.
Фыркаю и возвращаю Зое телефон.
— Ты не понимаешь, — продолжаю светиться от счастья. — Это же Макс.
— Ага. То есть написать девушке вот такое скупердяйское эсэмэс для Яроцкого уже подвиг?
— Вроде того.
— Божечки… только посмотри на себя. Ты скоро какать сердечками начнёшь!
— Фу, блин, Зой!
Первый урок проходит спокойно, скорее всего, просто потому, что мы с Зоей на него немного опоздали, пока обсуждали план действий на сегодня. Зато на перемене что началось…
Оказывается, старшие классы разделились на два лагеря! Первый — страдальчески сочувствует Светлаковой, за то что, какая-то там Багрянова посмела ударить её по лицу. А второй — едва ли не похлопывает меня по плечу и говорит, что я молодец. В общем, Вероника подставила не только меня, рассказав директору о пощёчине в туалете, а слухи, как известно, особенно в школе, разлетаются со скоростью света, и вот, в пятидесяти процентах я уже не та странная, забитая девочка, над таинственностью которой можно поиздеваться, а вполне себе Личность! Да, представьте только, теперь я — Личность, которая съездила по роже самой популярной девочке школы!
Заучки и тихони теперь меня боготворят.
Смех, да и только.
Впрочем… нет, не до смеха. Уже к концу учебного дня меня время от времени бросало в холодный пот и потряхивало. И даже Зоя при всём своём могучем оптимизме на шестом уроке выглядела бледнее некуда и витала в собственных мыслях, так что с трудом удавалось до неё достучаться.
Это безумие — поняла я по дороге домой.
— Мы должны кому-то рассказать.
— Тогда твоему парню отобьют голову, — каждый раз напоминает Зоя. — А мы ведь этого не хотим, или я что-то не правильно понимаю? Если нет, то в принципе…
— Может обратиться в полицию всё-таки? — перебиваю, глядя на неё с тревогой.
— У тебя доказательства есть? Что ты им скажешь? Над тобой и этой игрой просто поржут. А Оскару ничего не предъявят…
— Да, а потом они всей компанией защемят где-нибудь Макса.
— Такой вариант тоже допустим, — хмыкает Зоя. — Зато доказательства появятся. За избиение человека Оскару и дружкам его точно влетит, не отмажутся.
— Предлагаешь Макса наживой сделать?
— Да расслабься. Это просто вариант.
— Нет. Нет-нет!
— Ну, значит, жду тебя сегодня вечером у себя, подруга. Будем спасать голову твоего парня. Хотя лично моё мнение — вот не заслужил Яроцкий от тебя такого самопожертвования.
Но мною жертвовать и не пришлось. Если бы знала… если бы только знала, зачем на самом деле Оскар велел взять с собой Зою…
Но давайте по порядку.
Мама отпустила меня к Зое не сразу, однако всё же пошла на уступки, когда позвонила классной руководительнице и удостоверилась в том, что лабораторная по биологии — не миф придуманный её старшей дочерью, и раз уж мы с Зоей теперь соседки по парте…
— Поздно спать не ложитесь, — провожала меня из квартиры. — И баба Женя пусть позвонит мне.
— Хорошо, мам.
— И завтра утром пусть позвонит. Перед тем как ты уйдёшь.
— Хорошо, мам.
— И без глупостей, — протягивает мне мой телефон, и я выхватываю его, как страждущий которому предложили кружку воды посреди раскалённой пустыни. — Где все эсэмэс? — Непонимающе смотрю на маму. — И что с адресной книгой?.. Мама…
— Ты идёшь к Зое, или я могу передумать?
Пришлось прикусить язык, натянуто улыбнуться и выпорхнуть за дверь.
«Теперь я понимаю, почему Полина так часто говорит им это слово… “ненавижу”.»
У нас Зоей было достаточно времени, чтобы обдумать варианты четвёртого задания. Алкоголь, таблетки, куриво — всё это, как заверила Зоя, для неё не проблема. Курить она и раньше пробовала, а желудок прочищать умеет на отлично. Я не стала вдаваться в подробности, хоть и прозвучало это странно.
— Еда, — Зоя сама ответила на мой не заданный вопрос. — Я прочищала желудок после еды. Слышала о таком?
— Зоя…
— Это было давно, — отмахивается. — Ещё до того, как я полюбила себя такой, какая я есть. Нашла себя. Смотрела Опру?
— Эм-м… нет.
— Ну и ладно. Хочу и ем, плевать вообще. Да и… я вообще себя в этом образе отлично чувствую. Это знаешь… как моя личная стена защиты. Понимаешь?
Понимаю, что Зоя имеет в виду свой боевой раскрас, не стандартную одежду, длинные, крашенные в жгуче-чёрный цвет волосы… Это — её стена защиты. Так ей комфортно.
— Я ведь красотка. Правда?
— Конечно, — с теплотой ей улыбаюсь.
— Ещё варианты?
Пожимаю плечами, наблюдая, как Зоя стоит перед зеркалом и стягивает волосы в конский хвост.
— Могут… не знаю, Зой. Я, правда, не знаю.
— Сиськи вряд ли попросят показать, — усмехается, глядя на меня через зеркало. — Я точно не в их вкусе. Но на всякий случай я надела шикарный кружевной лифчик!
Ночь подкралась незаметно, и стоило нам услышать храп бабы Жени за стеной, Зоя дала команду выдвигаться.
Половина одиннадцатого ночи, тьма вокруг, хоть глаз выколи, особенно в парке, через который пришлось пойти, чтобы срезать дорогу до набережной.
«Точка» — так местные тусовщики прозвали место сбора молодежи, в которое мы направляемся. Не особо популярный у здравомыслящих людей участок суши между старой набережной и новой разделённый мостом для пешеходных прогулок, под которым собственно и собирается та сама молодёжь жаждущая ночных приключений.
Добираться до Точки довольно долго, но Зоя посчитала, что брать такси — не лучший вариант, да и денег у нас в общей сложности лишь на поездку в одну сторону хватит, поэтому решили, что на такси поедем обратно.
— Сделаем всё по-быстрому и сразу свалим! Прям вот сразу, поняла? — Зоя держит меня за руку. Её ладони ни чуть не отличаются от моих: такие же вспотевшие и ледяные.
— Прости, Зой, — уже в раз сотый извиняюсь. — Прости, что втянула тебя в это.
— Ага. Прости, что вообще твоей подругой стала и всё такое, да? Просто заткнись, Багрянова. — И мягко улыбается: — Всё будет хорошо. Оскар меня не из-за тебя позвал. А просто потому, что я его бешу.
— Это-то и пугает меня больше всего.
— Смотри, — Зоя останавливается и кивает вдаль. На тот самый мост, под которым кружат десятки теней, горит огонь в стальной бочке, ветер доносит до нас приглушенные звуки музыки.
— Почему полиция им это позволяет? — чувствую, как желудок от плохого предчувствия сводить начинает.
— Это маленький курортный городок, Лиз. Плати и тебе тоже всё что хочешь, позволят. Узнала у одной девчонки из школы, что в пятницу и по выходным им тут до двух ночи тусоваться позволено.
— Платить? — ещё хуже становится. — Значит школьников тут не так уж и много?
— СтаршИе, — кивает Зоя. — Те ещё уроды. Они весь старый район держат, вот и с ментами корешат.
— Блин… Зой, пошли домой, а?
— Поздно, — судорожный выдох вырывается изо рта Зоя, а следом точно такой же из моего.
— Ну что? — смотрит на меня, а лицо при тусклом свете фонарей бледное-бледное, будто её сейчас вырвет. — Пошли?
Беру Зою крепче за руку и прячу страх и панику в самый тёмный уголок души:
— Пошли.