— Что ему от тебя надо? — спросил вчера Паша, и я была очень удивлена, что только провожая меня к подъезду противоположного дома он задал этот вопрос. Долго держался.
— Не знаю, — соврала, провожая взглядом быстро проплывающие над головой свинцовые облака.
— Что означало его это «завтра», Лиза?
— Не знаю я! — Лучшая защита — это нападение, решила тогда. — Зачем вообще пришёл? Я тебя не просила!
— И не попросила бы! — у Паши плохо получалось скрыть обиду. — После того, что было ночью, Лиза, я не мог не встретить тебя после школы. Так и знал, что Яроцкий не отвалит! Сука!
Косить по дурочку — всё, что могла.
Сегодня Паша звонил уже дважды с требованиями о том, что если Макс будет цепляться ко мне снова, я должна немедленно звонить ему.
Конечно… Позвоню…
«Если бы всё было так просто, Паша…»
Если бы моя сестра не была дурой. Если бы её не изнасиловали в толчке. Если бы мой последний год в школе не рисковал превратиться в Ад кромешный… Да, может быть тогда я бы и позвонила тебе в случае чего.
Но всё совсем наоборот.
И вот у меня осталось пять минут до выхода из квартиры Зои. Пять минут, чтобы ещё раз посмотреть в зеркало, принять весь этот кошмар, как нечто неординарное и не самое ужасное, натянуть на лицо улыбку и выйти за порог.
Ядовито-красные волосы режут глаза, ослепляют буквально. Серые радужки казались бы бесцветными, мышиными на их фоне, если бы не чёрная подводка и тёмно-серые тени, которые по замыслу Зои должны были спасти ситуацию. Губы в чём-то сверхбледном. На лице ни грамма румянца. Вот оно, да? Желание Яроцкого?
Вот эти чёрные колготки в сетку он хотел на мне увидеть? Кожаную короткую юбку, которая по идее должна плотно сидеть на заднице, но так как моя задница не такая выдающаяся, как у Зои, то и юбка её сидит на мне колокольчиком. Ладно — неплохо сидит. Возможно просто потому, что тёмно-зелёная футболка с принтом в мелкие звёздочки выпущена наружу и прикрывает образовавшиеся от ремня складки. Но обувь… Это не обувь, а нечто из мира фантастики, причём не в лучшем смысле этого слова.
Ботильоны моей сестры (повезло с одним размером) казались намного симпатичнее, когда стояли в шкафу и лежали в пакете. На моих ногах же они выглядят… м-м… даже не знаю, эксцентрично — будет слишком мягко сказано. Чёрные, лакированные, с шипами по бокам и на высоком толстом каблуке.
— Красотка! — Зоя говорит настолько искренне, что это даже пугает.
— Ой, какая красота! — а восхищение бабы Жени пугает вдвойне. — Может ещё блинчиков, Лизонька?
— Нет, спасибо, — улыбаюсь. — Нам уже пора.
Дорога от дома Зои до школы пешком занимает минут двадцать, так что вполне можно было прокатиться одну остановку на автобусе, но в таком виде в транспорт меня загонит разве что дуло пистолета у виска, и то — подумаю.
— Они будут ржать с тебя.
— Что? — смотрю на Зою с примерно таким же макияжем, как у меня и мысленно ужасаюсь, что думают о нас двоих прохожие. У Зои сегодня чёрные губы, кстати.
— Ржать говорю, с тебя будут. В школе, — пожимает плечами. — Просто будь готова. Не ведись. Ты реально круто выглядишь.
— Спасибо, — пялюсь вниз, уделяя максимальное внимание передвижению ног на этих ходулях — не привыкла я на таких каблуках ходить.
— У тебя классная бабушка, — пытаюсь перевести тему.
— Знаю. Спасибо.
— Продвинутая.
— Ага, — усмехается.
— А где… — заминаюсь, понимая, что, скорее всего, лезу не в своё дело.
— Родители? — но голос Зои звучит беспечно. — Их нет.
— А… Мне жаль.
— Нет. Они не умерли, — почему-то смеётся. — Имею в виду, что не знаю, где они. Папа вроде как нариком был. А мама типа за бугром живёт. Иногда даже бабушке позванивает, и деньги на меня шлёт.
— А с тобой… ну, по телефону…
— Нет. Не говорит.
Неловко стало. А Зоя либо вид делает, что плевать на это всё хотела, либо действительно настолько свыклась с отсутствием родителей, что принимает это как должное.
— Слушай, Лиз, — останавливается перед школьными воротами и вроде бы не замечает, как меня уже вовсю лихорадит. Желудок сводит в такой тугой узел, что начинаю жалеть о тех вкуснейших блинчиках, которые в него упали.
— Это всё, — кивает на мои волосы, — просто потому что… ну… тебе измениться захотелось, да?
— Вроде того, — не думала, что врать Зое будет так сложно. За сегодняшнее утро мы вроде как сблизились, она правда мне нравится. И баба Женя нравится.
— А, ну ладно, — кивает, отводит взгляд и кусает щёку изнутри. — Ну, тогда пошли?
Глубоко вздыхаю и настраиваю себя на лучшее. Подумаешь, всего один день. Завтра снова буду выглядеть нормально. Если не обращать внимание на насмешки и свист, которые уже слышу, то пережить всё это будет гораздо легче.
«Мне все равно. Плевать на них всех. Да, именно так.»
— Багрянова побагровела! — О, думаю эта шутка станет шуткой дня! — Что с тобой?! Что за дичь?!
— Заткнись, Кирилов! — рычит Зоя на Сашу который подпирает задом колонну у крыльца и ржёт во всё горло.
— А у тебя что с губами, Зомби? — тычет пальцем в Зою. — Угля нажралась?
— Не смотри на них слишком долго, а то ширинка треснет, — язвит в ответ Зоя, и друзья Кирилова теперь ржут над ним.
— Постоянно меня цепляет, — Зоя толкает меня локтем в бок. — Запал конкретно.
И что-то ещё говорит, но я не слышу. Я плюхаюсь в собственном воображаемом вакууме, бьюсь о его стены, беззвучно кричу, мысленно убегаю и как можно дальше, затыкаю уши и крепко зажмуриваюсь, лишь бы не слышать… лишь бы не видеть…
Мысленно.
Никто из них не знает, что происходит со мной внутри при всём внешнем спокойствии и безразличии. Никто из них не слышит, как бешено бьётся сердце, как кровь бурными потоками шумит в ушах, а здание школы перед глазами раскачивается из стороны в сторону, как парусник в бушующей океане.
Голоса… будто призрачные, эхом звенят в голове.
— Ты молодец, — голос Зои звучит иначе, и я благодарна ей за поддержку. Теперь понимаю ясно — без неё бы не справилась. Даже до ворот не дошла бы. Даже краску в руки не взяла бы.
Унимаю дрожь, делаю глубокий вдох, поднимаю подбородок и иду по ступеням крыльца. Вышло бы эффектно, если бы какая-то сволочь не подставила подножку, благодаря чему пришлось продемонстрировать насколько короткая на мне юбка и вновь ощутить незабываемую боль в стёсанных вчера ладонях.
Не успеваю взять себя в руки, подавить панику и гордо подняться на ноги, как чья-то изящная кисть с длинными красными ноготками оказывается перед лицом, и будто по команде смех вокруг затихает, становится непривычно тихо, слишком тихо.
— Вставай, — Вероника Светлакова смотрит жестко, в голубых глазах искрится холод. — Ну?
Хватаю её за руку и выпрямляю спину с тяжёлым рюкзаком за плечами.
Боковым зрением замечаю недовольство и даже злость на лице Зои, но Вероника заговаривает раньше её.
— Неплохо, — хмыкает с одобрением. — Тебе идёт красный. Сама цвет выбирала?
— Нет, — вообще без интонации.
— А, ну да, — смешок Вероники звучит с пониманием. — Красный. Интересный выбор.
— Нам пора, — Зоя хватает меня под локоть и тащит мимо Вероники. — Не говори с ней. Она сука, — шипит мне на ухо.
— Знаю, — отвечаю также тихо, но не сдерживаюсь и поворачиваю голову назад, находя на лице Вероники слабую, но вполне доброжелательную улыбку.
А дальше… день проходит так, как следовало ожидать. Насмешки, оригинальные реплики в мой адрес, фырканье девчонок, звонки и эсэмэски от мамы, которую вечером ожидает сюрприз.
За первый урок учитель по химии раз тридцать призывал класс к дисциплине, но в итоге смирился и на последние десять минут убрался куда-то по своим делам, позволив всем продолжить заниматься обсуждением главной темы сегодняшнего дня. То есть меня.
Зоя пыталась защитить меня, но в итоге и сама неплохо получила, так что я вежливо попросила её не лезть, путь делают что хотят.
Даже девчонки-заучки не постеснялись меня сфоткать, вот это я впечатление на них произвела! Настоящий фурор! Кирилова так и вовсе было не заткнуть! И даже Маша Ласточкина, с которой в восьмом классе мы были кем-то вроде подружек, не смогла сдержать приглушенного смешка, стоило встретиться с ней взглядами.
«А когда-то ты ночевала у меня, гадина, — подумалось, — пока не решила, что дружить с кем-то вроде меня не выгодно. А вот Хромченко Даша — дочь владельца сети парков аттракционов, может предложить гораздо больше, чем овсяное печенье и кружку молока на завтрак».
Фыркаю и отворачиваюсь к окну. Всё не так плохо, как думала. Особенно, если одеть наушники и погромче включить на телефоне Deep Purple — «Highway Star». Отлично. То, что надо. И пусть катятся все.
Яроцкий не явился и на второй урок.
Как его вообще с таким количеством прогулов из школы ещё не выгнали?..
И не то что бы я соскучилась, но уточнить у мистера-я-играю-в-бога одну немаловажную деталь всё-таки надо. Да и… если он не явится, повторять подобное завтра я ради него не собираюсь!
На перемене между третьим и четверым уроком, когда вся школа и даже учителя вроде как смирились с моим внезапным преображением, пришлось замереть в фойе второго этажа от неожиданного и очень громкого крика моей сестры, которая отказывалась верить слухам, но теперь…
— О! Май! Гад! Ты сделала это?! Серьёзно?! У меня не галлюцинации?! Это ты?! Лиииизааа!!! Ты такая крутая!
— Ошибаешься, — с мрачным видом качаю головой и направляюсь к лестнице, чтобы попасть на третий этаж в кабинет истории, пока все отсиживаются в столовке.
— Так вот зачем тебе моя обувь нужна была? — голос Полины звучит восторженно. — Клёво!
— Не клёво. Вообще не клёво, — шепчу. — Ты знаешь, почему я это сделала.
— Да плевать! — подхватывает меня под руку, и вместо третьего этажа я оказываюсь на первом, потому что Полина тащит меня в столовую. — Пошли, я куплю тебе пирожок.
— Я не хочу есть.
— Ты не должна стесняться, систер! — будто недоумевает, почему я прячусь. — Ты, как… м-м-м… Тейлор Момсен только с красными волосами! Вообще одно лицо!
Смешно.
В столовой слишком шумно. А стоило нам двоим переступить её порог, как стало шумнее вдвойне.
— Теперь ты меня не стесняешься? — бросаю Полине в спину, пока та тащит меня через толпу жующих школьников к буфету.
— Будешь выглядеть так всегда, и мы станем лучшими подругами! — отвечает весёлым смехом.
— Тупые стереотипы.
— Что?
— Сегодня первый и последний день, когда я так выгляжу, говорю.
Полина фыркает и бормочет что-то себе под нос, пока я вращаю головой и ищу в толпе ту самую копну волос, которую за оставшиеся два часа школьных занятий просто обязана увидеть.
И раз уж на то пошло, то где вообще этого куратора носит? Задание дал и свалил?
— Тебе повезло, — восклицает мне на ухо Полина, вручая стакан с компотом и вафельный батончик. — Пошли, там свободно.
— С чем повезло? — двигаюсь по её следам к свободным местам за одним из восьмиместных столов.
— Легкотня, а не задание, — выдвигает для меня стул, а сама садится на соседний.
А… Полина думает, что покраска волос и готический макияж — всё задание?.. Ну-ну.
Обвожу взглядом шумную столовую и к своему удивлению вижу у входа того, кого по идее вообще не должно быть в школе. Оскар. Под два метра ростом, худощавый, светлые джинсы заправленные в голенища высоких ботинок, джинсовая куртка, тёмная футболка и белобрысая макушка, за которую невольно взгляд цепляется. И всё та же широкая, самовлюблённая улыбка, которую хочется назвать «Улыбка идиота». Всё та же, которая светила мне в лицо, когда он, будучи пьяным и накуренным требовал у меня показать всем грудь.
И то ли случайно, то ли Оскар только и ждал, пока наши взгляды пересекутся, но стоило этому случиться, и улыбка его стала ярче, а подмигивание определённо адресовалось мне.
Первое желание — отвернуться и сделать вид, что ничего не видела. Так бы и поступила, если бы Оскар не поднял руку с выставленными двумя пальцами в виде пистолета, не направил бы в меня и не произнёс что-то вроде «Паф» одними губами.
Вот тут и отвернулась, уткнувшись лихорадочным взглядом в столешницу.
— Что он здесь делает? — Слышу напряжение в голосе Полины. — Давно уже не приходил.
Поднимаю взгляд, украдкой поглядывая на дверь, но Оскара там уже нет.
Жуткий парень. Прямо в дрожь от него бросает. Никогда не нравился.
— Ты дружишь с ним? — спрашиваю Полину и буквально вижу, как натягиваются мышцы на её лице, а во взгляде появляется целый коктейль эмоций: растерянность, испуг и какой-то странный, дикий восторг, от которого глаза вспыхивают двумя фейерверками. А затем вновь испуг. Боль? Обида?
— Полина?
— Мне пора, — трясёт головой и, даже не взглянув на меня, уносится прочь, а я остаюсь наедине с компотом, вафельным батончиком и параноидальным чувством, что кто-то следит за мной, наблюдает. И к тем сотням пар глаз, что только первую половину дня провожали каждое моё движение, это совершенно не относится.
— А ты выглядишь даже лучше, чем я представлял себе, — шепотом по уху. Вздрагиваю так сильно, что задеваю локтем стакан и опрокидываю на себя всё его сладкое содержимое. Вскакиваю на ноги с чем-то похожим на «Э-а-ах!» вырывающимся изо рта и пока с кожаной юбки стекают остатки компота, во все глаза смотрю на Яроцкого, который стоит надо мной и пытается изобразить сочувственную улыбку.
— Неловко вышло, — кивает на мою юбку, почёсывает затылок и будто с сожалением пожимает плечами. — Я не хотел. Честное слово.
И вновь глядя на него все слова костью застревают в горле. Были всего секунду назад, заготовленные и те, что надо, а вот уже и нет их, пусто в голове.
Разглядываю его лицо, синяк под правым глазом полученный от Паши, слегка распухший нос, треснутую ровно посередине нижнюю губу и не замечаю как застываю на них взглядом. Смотрю до тех пор, пока они не растягиваются в улыбке и что-то говорят.
Кажется, мне говорят.
— Чача сегодня не примчится спасать свою маленькую принцессу? — делает шаг вперёд, складывает руки на груди, демонстрируя паутинкой разбегающиеся жилы и осматривает меня с ног до головы, так что хочется сжаться в клубочек и незаметно укатиться отсюда.
— Я ждала тебя, — выдаю, что в голову ударяет. — То есть…
Брови Яроцкого заинтригованно взлетают на лоб.
— Я ждала тебя, сам знаешь почему! — шиплю уверенней. — Или думаешь, образ шлюхи ради прикола решила на себя примерить?
— Вот сейчас на тебя обиделась половина школы.
— Ну и плевать.
— Я бы не сказал, что всё так плохо, — фыркает, выглядя позабавлено. Глаза лукаво блестят. — Тебе даже идёт.
— Так, ладно, — решительно выдыхаю, достаю из рюкзака телефон с наушниками и киваю в сторону выхода из столовой. — Пошли? Найдём свободный класс, там и посмеёшься надо мной.
— Чего? — всё больше веселится. Улыбается хоть и фальшиво, но эти ямочки на щёках…
Боже, о чём я думаю только?!
— Пошли, — повторяю тише, демонстрируя ему наушники. — Вторая часть задания. Ну? Соображай.
Выдерживает паузу, глядя так, будто увидел меня впервые, а я сходу половину его жизни пересказала, и вдруг начинает смеяться. Отрывисто, негромко. Проводит ладонью по лицу и глядит исподлобья, так что тоненькие морщинки вырисовываются на лбу. Весело глядит, будто забавнее человека, чем я ещё не встречал никогда.
— Серьёзно? — не сдерживает нового смешка.
— Что? — не понимаю, а вдоль позвоночника уже колючая дрожь крадётся.
— Ты же не думала, что… — взмахивает рукой, качает головой и отводит взгляд, будто выискивая в толпе кого-то. И мой взгляд тоже цепляется за знакомое лицо — Зоя сидит за соседним столом и глаз с нас не спускает, хмурится.
— Ты думала, я от тебя приватный танец прошу? — Яроцкий вновь смотрит на меня. Фыркает. — Ты совсем дура? На фига он мне от тебя?
Сглатываю и как законченная идиотка пялюсь на наушники в руке. А ведь и песню выбрала, слушала десятки раз, даже танец кое-как придумала, глупый такой… В открытке чёрным по белому было написано «Станцевать в школе», ну я и…
О, нет…
— Неееет, — качаю головой. — Даже не думай. Макс, слышишь меня? Ты же не станешь…
— Лиза, — перебивает, — я не меняю задание. Оно и было таким. А ты… ты видимо не совсем правильно его поняла. Готова?
Делаю шаг назад, замираю и уже знаю, что от меня требуется, знаю, что должно произойти, но просто поверить в это не могу!
— Три… — делает шаг вперёд.
— Нет, Макс, подожди…
— Два… — не спускает с меня пронзительного взгляда.
— Стой. Я не буду! Я не смогу!
— Один… — щёлкает пальцами и буквально спустя секунду из встроенных в стену колонок раздаётся музыка на полной громкости. Звучит гитара и я сразу узнаю песню, под которую должна танцевать на глазах у всей столовой — Lumen «Сид и Ненси». И я отказываюсь это делать.
Никто не понимает, что происходит, но всем определённо нравится хаос в школьной столовой, который организовал для них Макс.
Толкает ногой стул, на котором я сидела, так что тот отлетает в сторону, и протягивает мне руку, кивая на стол, приглашает.
— Я не полезу туда, — качаю головой.
— Давай, Лиза, — подталкивает. — Времени мало. Потряси на столе задницей и задание у тебя в кармане.
— Ты псих!
Народ шумит, смеётся и выглядит так, будто сам директор для них вечеринку-сюрприз организовал. Вижу, как кто-то начинает пританцовывать, кто-то выглядит растерянно, а кто-то уже вовсю наблюдает за тем, что происходит между мной и Яроцким.
Быстро приближаюсь к нему и злобно рычу на ухо:
— И чем ЭТО отличается от того, что на флэшке?
— Чем? — посмеивается в ответ. — Это не позор, Лиза! Всего лишь танец! Всем понравится, вот увидишь!
— Для меня это позор!
— Зависит от того, как станцуешь!
Смотрю в глаза самого настоящего монстра в человеческом обличии и до боли сжимаю кулаки.
— Вылезай из своей скорлупы! — хватает меня за руку и тянет к столу. — Покажи, что умеешь веселиться!
— По-твоему это веселье?! Это — и есть наказание!
— То, что на флэшке — твоё наказание. А это — просто веселье.
Не дожидаясь моей ответной реакции, подхватывает меня на руки и силой толкает на стол, так что только и успеваю, что юбку обтянуть. Выпрямляюсь и вот оно — вся школа смотрит, как Лиза Багрянова, чёрт возьми, «веселится»!
Со всем своим презрением смотрю в лицо этого животного, которое с беспечным видом наблюдает за тем, что со мной делает, слушаю одобрительный свист школьников и чьи-то крики, призывы взрослых немедленно прекратить беспредел. Но никто не станет слушаться. Ведь всем так весело!!!
Кивает. А я… уверена, пожалею ещё об этом, поднимаю руку и показываю Яроцкому средний палец, глядя как в ответ дёргаются его плечи от беззвучного смешка.
Тяжело дышу, лихорадочно оборачиваюсь, и кажется, будто взгляды всех до единого в столовой направлены на меня. Только и ждут повода вгрызться покрепче зубами, посмеяться, сделать меня посмешищем! Как это сделал Макс Яроцкий, который достаёт из кармана маленькую серебристую штучку, показывает мне и подмигивает.
Значит, вот Это всё — не позор?
Вот это — нет! А видео, с помощью которого он мною манипулирует — он самый?!
Я хочу его видеть. Видео! И он покажет мне его, если не хочет, чтобы я вышла из игры и наплевала на все угрозы.
— Давай, Багрянова! — кричит кто-то.
— Тряси булками!
— Да она описается от страха сейчас.
«Ненавижу тебя, Яроцкий!»
И он всё ещё смотрит, когда в следующую секунду на стол забирается Зоя, хватает застывшую меня за руки и, строго глядя в глаза, начинает вилять бёдрами с пластикой самой Бейонсе, что у меня скулы от удивления сводит, а свист в столовой становится таким громким, словно мы не в школе, а на концерте какой-нибудь рок-звезды находимся!
И я повторяю за ней. На автомате, словно в теле опустился рычаг под названием «Пусть все выкусят». Подпрыгиваю в такт барабанам, так что стол под нами двоими трещит и норовит перевалиться на бок, поднимаю руки, вращаюсь вокруг себя, трясу волосами, как ненормальная, и улыбаюсь — горько, от обиды и ещё почему-то… Наверное так бывает, когда уже всё равно. Когда Это уже случилось.
А ещё… улыбаюсь потому, что эта девчонка передо мной с чёрными губами, в жуткой длинной юбке, странная, одинокая, но смелая настолько, что можно позавидовать, только что стала моей подругой.
— Тряси патлами! — кричит Зоя, весело смеясь. — Вот так! Зря мы их красили, что ли?!
Замечаю, что больше на меня никто не смотрит.
Замечаю, что не только мы с Зоей находимся на столе и танцуем безумные танцы.
Замечаю, как все вокруг полностью поглощены беспределом и ревущей на всю столовую музыкой.
Замечаю, как моя сестра прыгает и смеётся так, будто ничего лучшего с ней в жизни не происходило.
Замечаю, как в дверях мелькает белобрысая макушка Оскара и растворяется во мраке коридора.
Всё ещё прыгаю на столе, неумело танцую, просто потому что не умела никогда и не умею танцевать, улыбаюсь самой странной на свете улыбкой, потому что не понимаю, чему тут можно радоваться, и замечаю, с какой глубокой задумчивостью на лице смотрит на меня Яроцкий.
Останавливаюсь, тяжело дыша, убираю с лица налипшие красные волосы и пытаюсь понять, что значит эта морщинка показавшаяся между нахмуренными бровями и почему Макс теперь выглядит так, будто его вот-вот стошнит.
Не этого ожидал.
Веселье себя не оправдало?
А потом… потом вдруг случается нечто невообразимое. Как вспышка: темно было, и вдруг вспыхнул свет. Настолько странное и удивительное одновременно, что кожа покрывается мурашками, а сердце в груди совершает тройное сальто.
Его улыбка.
Слабая, настолько неуловимая, что сегодня вечером я буду убеждать себя — просто показалось. Не холодная, не жестокая — простая, человеческая. Принадлежавшая тому Максиму Яроцкому, каким он был год назад.
Гаснет она также быстро, как появляется.
Его спина исчезает в толпе одновременно с тем, как заканчивается песня, так и не доиграв до конца. И одновременно с тем, как в дверях появляется побагровевший до кончиков ушей директор с рупором в руках и требует немедленно выдать ему зачинщика.
Прыгаю на пол и, не отдавая отчёта в действиях, пробиваю себе дорогу в толпе, иду по следам Макса, почти бегу. Настигаю его почти у самой двери, хватаю за руку и заставляю развернуться, чтобы посмотреть в глаза. Жестокий взгляд, холодность и недовольство на бледном лице встречают меня, но решимости не теряю.
— Покажи! — требую негромко, не привлекая внимания. — Покажи, что на флэшке!
— Правда, что ли? — цинично усмехается, стряхивает с себя мою руку, как назойливое насекомое и продолжает идти к двери.
Вновь хватаю его за руку, разворачиваю к себе, не понимая, откуда во мне столько силы и смелости. Словно крышей поехала.
— Я хочу видеть! — требую. — Тебе-то что? Просто покажи и всё.
— Не веришь мне? — невесело ухмыляется.
— Нет.
— Ну и зря.
— Стой!
— Отвали! — вновь выдёргивает руку и выглядит яростно. — Чего не понятного?!
— Нет там ничего, — уверенность моя заканчивается.
— На понт берёшь? — смеётся. — Не прокатит.
— Тогда я отказываюсь.
— Отказываешься? — удивлённо выгибает бровь и делает шаг ко мне.
— Да. Если не покажешь… что на ней…
Сужает глаза и молчаливо смотрит мне в лицо, пока где-то на заднем фоне орёт в рупор Антошка, а у меня внутри происходит настоящий бунт, война между разумом и эмоциями.
— Ладно, — ухмылка становится выразительнее, и вот я вновь пялюсь на его ямочки, как овца беспринципная. — Хорошо.
«Что?!»
— Хорошо? Вот так просто? Хорошо?
— Да, — с расслабленными видом пожимает плечами. — Я покажу тебе. Сегодня. В двенадцать ночи. Место ты знаешь.
— Но…
— Я возьму ещё один шлем, — бросает напоследок и растворяется в толпе, лишая меня возможности ответить.
«Будто твой ответ, Лиза, мог что-то изменить.»