Никон Оптинский
Преподобный иеромонах Никон, исповедник, в миру Николай Митрофанович Беляев (26 сентября/9 октября 1888 – 25 июня/8 июля 1931)
Духовный отец, как столп, только указывает путь, а идти надо самому. Если духовный отец будет указывать, а ученик его сам не будет двигаться, то никуда и не уйдет, а так и сгниет около этого столпа.Никон Оптинский
– Смотри, Колька, что я нашел! То, что нужно! – юный гимназист протянул старшему брату толстенный справочник «Вся Россия».
– Молодец Ваня! – Николай бегло пролистал книгу. – Где взял?
– Среди старых книг, что от дедушки остались. Так что смело можем использовать. Я все устрою.
Через некоторое время Иван Беляев снова теребил брата, высыпав перед ним на стол ворох узких полосок бумаги.
– Это что за лапша? – удивился Николай.
– Слушай, тут этих монастырей больше тысячи. Но вроде ничего не пропустил. Видишь, я страницы справочника, где монастыри перечислены, на полоски порезал. Одна полоска – одно название. Выбор за тобой. Какой монастырь вытянешь, туда и пойдем. Помолившись, Николай тщательно перемешал полоски. На той, которую он вытянул, было написано: «Козельская Введенская Оптина пустынь Калужской губернии».
– Оптина, так Оптина, – повеселел Иван, в напряженном молчании наблюдавший за манипуляциями брата. – Обитель выбрали, а как матери-то скажем? Думаешь, отпустит?
– Не знаю, – в голосе Николая сквозила неуверенность. – Для нее это будет полная неожиданность. Я же только в университет поступил, а ты вообще недоучка, даже гимназию не окончил. Да ладно, попытка – не пытка, пойдем просить благословения. Она у нас понимающая.
«Понимающая» купчиха Беляева, услышав просьбу сыновей, от неожиданности горько расплакалась. Но, поплакав, здраво рассудило, что в наступающее неспокойное и кровопролитное время выбор ее мальчишек не лишен здравого смысла. Хоть и нелегко ей было расставаться с детьми, да материнское сердце мудро. Благословив сыновей и продолжая утирать невольные слезы, она уже строго спросила:
– Отец Петр знает?
– Нет, мы сначала к тебе! Сейчас к нему сходим. Он не откажет.
Радостные братья расцеловали мать в обе щеки и быстро убежали. Они спешили за благословением к отцу Петру Сахарову, настоятелю церкви Иоанна Предтечи на Пятницкой. Отец преподавал Закон Божий в гимназии, где учились братья, и был их духовным отцом, потому уйти в монастырь без его благословения они не могли.
Проводив сыновей, мать еще немного всплакнула. «Вот ведь не думала, не гадала, – мысленно рассуждала она. – Хоть бы словечком обмолвились, я-то считала, нет у них от меня секретов. Хотя, если подумать, чему я удивляюсь. Ваня во всем берет пример со старшего брата, а Николаю иноческая стезя, кажется, на роду написана». И женщина предалась воспоминаниям.
«Господь меня хранил всегда»
Вспоминала она, как весной 1888 года сам Иоанн Кронштадтский посетил их московскую квартиру. Она, молодая многодетная мать, тогда ждала очередного ребенка. Иоанн Кронштадтский отслужил молебен, благословил молодую мать и подарил ей на память свою фотографию с собственноручной подписью и датой. «Это он еще не родившегося Николая благословил», – с нескончаемой благодарностью подумала женщина, как привыкла думать все эти годы.
Николай Беляев родился 26 сентября 1888 года в Москве. При крещении его назвали в честь Мирликийского чудотворца святителя Николая.
Купеческие семьи были обычно очень набожные. Семья Митрофана Беляева, отца Николая и Ивана, не была исключением. Однако бывают моменты в жизни, когда вера проходит испытание на прочность. Одно из самых страшных испытаний для родителей – смертельная болезнь ребенка.
Услужливая память снова перенесла женщину в прошлое. Пятилетний Николай тяжело заболел дифтерией. До сих пор она холодеет от ужаса, вспоминая это время. Болезнь развивалась стремительно, принимая все более угрожающий характер. Вот уже ее мальчик впал в бессознательное состояние, тельце стало синюшным, начало холодеть. Врач не отходил от постели больного ребенка, но его лечение не помогало. К ночи доктор собрался домой. Он не стал скрывать, что состояние ее сына безнадежно, участливо сжал руку. Отец поверил и смирился, она – нет.
Ни на минуту не отходила она от кровати сына, растирала, пытаясь согреть холодеющее тело. Вскоре у мальчика остановилось сердце, прервалось дыхание. Не помня себя от горя, она собрала последние силы, призвала на помощь святого Николая Угодника и принялась растирать и тормошить сына с усиленной энергией. Муж, решив, что она обезумела, уговаривал ее не мучить «покойника». Но ее усилия и молитвы не пропали даром: свершилось чудо – ребенок прерывисто вздохнул, сердце возобновило работу. К удивлению врача, мальчик быстро пошел на поправку.
После этого чудесного выздоровления жизнь мальчика неоднократно подвергалась смертельной опасности. Однажды, во время игры, товарищ Николая, бросая тяжелую свинцовую биту, случайно промахнулся, и бита ударилась о стенку всего в нескольких сантиметрах от головы Николая. Позже, вспоминая все эти случаи, послушник Николай запишет в дневнике: «Господь меня хранил всегда».
Поворот
В последних классах гимназии Николай Беляев увлекся революционными идеями. В 1905 году он, как и весь выпускной класс, участвовал в революционных выступлениях, раздавал листовки, выходил на демонстрации. За это весь класс из гимназии был исключен. Правда, сдать выпускные экзамены Николаю все же удалось, и он поступил на физико-математический факультет университета. Но… 1905 год завершился событиями, вошедшими в историю как Московское вооруженное восстание, или Декабрьское восстание. Разграбленные магазины, сгоревшие фабрики и заводы, разгромленные баррикады, всюду кровь, кровь, кровь. Неудивительно, что глубоко верующий юноша не смог принять насилия и разочаровался в революционных идеях, несовместимых с верой в Бога. Неожиданно и к учебе он потерял всякий интерес. Смысл мирской жизни был утрачен.
С этого времени Николай стал все чаще посещать храм. Возросший интерес к религии сблизил его с братом Иваном, еще учившимся в гимназии. Оба искали душевного совершенства, читали богословскую литературу, обсуждали прочитанное, беседовали на темы нравственности и вопросов веры. Учебники заменили Евангелие и труды святителя Феофана Затворника. Окружающий мир все меньше интересовал братьев. Вскоре вместо университета и гимназии братья стали по утрам ходить в храм, что долгое время оставалось тайной даже для матери, от которой обычно у братьев секретов не было.
Когда отец Петр, духовник братьев, узнал, что они собрались в Оптину пустынь, он познакомил их со своим товарищем, с которым учился в духовной академии, епископом Трифоном, принявшим постриг в Оптиной пустыни. Епископ Трифон изъявил желание познакомиться с матерью братьев и долго с ней беседовал. Мать, хотя и благословила детей на уход в монастырь, немного грустила, что сыновья покинут ее. Епископ Трифон успокоил: «Не беспокойтесь, в Оптиной они увидят только хорошее, вынесут только хорошие впечатления, которые останутся у них на всю жизнь…»
Тихое пристанище
24 февраля 1907 года, в день Обретения главы Иоанна Предтечи, братья Беляевы в сопровождении епископа Трифона приехали в Оптину пустынь. Сбылись мечты братьев. Впоследствии Николай так описал это событие в своем дневнике: «В день Обретения главы Иоанна Предтечи обрели Оптину как тихое пристанище от житейских бурь и зол. Не смею думать, что это произошло без промысла Божия. После бесцельного блуждания по жизненной пустыни я нашел здесь воистину богатое сокровище, утаенное от премудрых и открытое, доступное младенцам, простецам и нелукавым сердцем. И для меня оно сокрыто, и я едва ли бы нашел его сам. Я был сюда приведен, не знаю почему, как и для чего…»
Первое время братья жили в странноприимном монастырском доме, часто и много беседовали со скитоначальником отцом Варсонофием, по его благословению совершили паломничество в Ростов Великий. 9 декабря 1907 года, в день празднования иконы Божьей Матери «Нечаянная радость», братья Беляевы были приняты в число скитской братии.
Николай жил в одном корпусе с братом Иваном, но все свободное от молитвы время проводил у старца Варсонофия. Старец провидел в послушнике Николае будущего своего преемника, достойного последователя старческих заветов.
В октябре 1908 года послушник Николай был назначен помощником библиотекаря и письмоводителем старца Варсонофия. Он был освобожден от всех послушаний, кроме церковного пения и чтения. Николай практически неотлучно находился возле старца, помогал ему вести деловую и личную переписку. Юный письмоводитель стал любимым учеником старца Варсонофия. Между ними установились близкие духовные отношения, Николай мог немедленно получать ответы на все возникающие вопросы непосредственно от старца. Ему представилась уникальная возможность времен древнего старчества, когда в удивительно короткие сроки новые старцы вырастали из преданных учеников, благодаря, прежде всего, тесному и постоянному общению с учителем. Отец Варсонофий старался передать юному послушнику весь свой огромный и бесценный опыт, накопленный за годы пребывания в скиту. Он подолгу разговаривал с Николаем, охотно делился воспоминаниями, рассказывал о своих духовных поисках, наставлял и руководил его духовной жизнью. Старец любил повторять: «Замечайте события вашей жизни. Во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а впоследствии многое откроется». Щедро делясь своим огромным опытом, старец готовил юношу в свои преемники, верил, что любимый ученик оправдает его надежды, что он способен принять такой щедрый дар и распорядиться им по совести. В свою очередь, юный послушник всецело передал себя в полное послушание старцу Варсонофию.
На страницах дневника, который вел послушник Николай, запечатлены любовь и доверие, понимание и откровенность, установившиеся между учителем и учеником. Становится понятен возникший крепкий духовный союз юного послушника и мудрого старца.
«16 января 1909 года. 13-го числа я занимался с батюшкой вечером до 12 часов ночи, а 14-го до 10 часов, а с 10 до 12 часов мы беседовали. Много было сказано, не упомню всего. Но что-то святое, великое, высокое, небесное, божественное, мелькнуло в моем уме, сознании во время беседы…»
«30 января 1909 года. Батюшка во время разговора в первый раз назвал меня своим сотаинником. Я этого не ожидал и не знаю, чем мог это заслужить. Спаси Господи батюшку. Я все более и более начинаю видеть, что батюшка – великий старец.
К сожалению моему, он все чаще и чаще говорит о своей смерти, что дни его „озочтены суть". „Я совершенно один, – говорил как-то батюшка, – а силы слабеют. Мы – я и батюшка Амвросий – все вместе делали, друг друга в скорбях утешали. Приду, да и скажу: «Батюшка, отец Амвросий, тяжело что-то». – «Ну что там тяжело? Теперь все ничего. А вот придут дни…» Да, а теперь-то они и пришли. Монахов много, много хороших, а утешать некому. Теперь я понял, что значит: «Придут дни…»"»
«4 февраля 1910 года. Сейчас пришел от батюшки. Открывал свои помыслы. Сначала сказал свои оплошности, бывшие за день, потом сказал, что иногда приходит помысл, особенно за службой, на правиле. Что монашеская жизнь безотрадна: идет день за днем, и главное – ожидать впереди нечего, все те же службы, все та же трапеза и проч. „Это один из самых ядовитых помыслов, – сказал батюшка. – Монах все время должен быть как бы в муках рождения, пока не придет в пору возраста Христова. А пока еще жив наш ветхий человек, он и дает себя знать всякими страстями, тоской, унынием. и что теперь для такого человека отяготительно, то впоследствии для него будет великим утешением, например хождение к службам и утрене. Вы хорошо сделали, что сказали мне этот помысл, он многих заклевывал, так и уходили из обители"».
«30 марта 1910 года. Почти целый день писал, но все же урвал время сходить к батюшке. Под конец он сказал мне так: „Смиряйтесь, смиряйтесь. Вся наука, вся мудрость жизни заключается в этих словах: «Смирихся и спасе мя Господь». Смиряйтесь и терпите все. Научитесь смирению и терпению, а в душе мир имейте. Поверьте, у кого в душе мир, тому и на каторге рай"».
Часто говорил старец Варсонофий о приближении дней лютых, до которых он сам не доживет, но ученик его доживет, и на его долю выпадут многие страдания. Не случайно старец заводил разговоры о близкой смерти – здоровье его ухудшалось, он часто повторял, что мечтает лишь о том, чтобы последний вздох свой испустить на руках ученика своего Николая.
Но все случилось не так, как хотелось старцу. Как читатель уже знает, старец Варсонофий в 1912 году был отправлен в почетную ссылку настоятелем в Старо-Голутвинский монастырь. Эта ссылка окончательно подорвала и без того слабое здоровье старца. Николай не смог поехать с ним, старец умирал на руках брата Николая, Ивана Беляева, также духовного сына старца, отправившегося вместе с ним в Голутвин. На руках брата любимого ученика скончался старец Варсонофий. Почувствовав приближение смерти, он обнял за шею неотлучно находившегося у его ложа Ивана, пригнул его голову к себе на грудь с долго шептал ему, что скоро его самая главная встреча и совсем иная жизнь. С этими словами старец скончался. Иван сам закрыл глаза старцу и вернулся в Оптину пустынь, сопровождая его тело. Николай в это время тяжело заболел и был настолько плох, что даже не смог присутствовать на похоронах своего учителя и духовного наставника.
В 1915 году Николай был пострижен в монахи с именем Никон, в честь святого мученика Никона, а 3 ноября 1917 года был удостоен сана иеромонаха. Вскоре после революции отец Никон был рукоположен в иерея. Начинались годы тяжелых испытаний.
Годы тяжелых испытаний
10 (23) января 1918 года декретом СНК РСФСР Оптина пустынь была закрыта. Остававшиеся в пустыни монахи попытались сохранить ее под видом сельхозартели. Отец Никон работал письмоводителем в канцелярии, только теперь не монастырской, а сельхозартели. Монахов оставалось в обители всего ничего – человек пятнадцать. Чтобы как-то прокормиться «артели», приходилось каждому работать за троих, часто не хватало времени даже на богослужения. Но оставшиеся монахи стойко переносили все испытания, понимая, что они посланы для испытания веры и укрепления на крестном пути.
17 сентября 1919 года последовал первый арест отца Никона. Его заключили в Козельскую тюрьму, даже не потрудившись предъявить хоть какие-то обвинения. Бог оберегал его: отец Никон был освобожден и вернулся в обитель.
Летом 1923 года была упразднена и «артель», монастырь перешел в ведение Главнауки как исторический памятник «Оптина пустынь». Сам монастырь был окончательно закрыт, оставалось двадцать рабочих при музее, остальных выставили на улицу. Последний оптинский настоятель, архимандрит Исаакий II, отслужил последнюю литургию в Казанском храме, запер его и передал ключи отцу Никону, благословив его служить в этом храме, последнем, оставленном оптинским монахам, и принимать на исповедь даже в эти трудные времена стекавшихся в обитель богомольцев. В эти годы всеобщего смятения верующие, как ни в какие другие времена, нуждались в утешении, наставлении и духовной помощи. Монах Никон взял на себя обязанности духовника и старца, став последним старцем Оптиной пустыни. Пребывавший в это время в ссылке старец Нектарий стал направлять к старцу Никону своих духовных чад.
Были у старца и враги, и недоброжелатели – у многих вызывали неприятие и скептицизм его обязанности духовника в столь раннем возрасте (отцу Никону еще не было тридцати пяти). Некоторые называли его «старцем» с иронией, намекая на несоответствие возраста и самого названия «старец». Но старец – понятие, определяемое не возрастом, а духовной зрелостью.
Старец Никон был всегда терпелив к обидчикам, ласков с духовными детьми, которые его любили и доверяли ему. Отец Никон был не по годам мудр, рассудителен, к тому же старец Варсонофий сумел передать ему многое из своего громадного опыта.
После того как закрыли для посещений и служб Казанский храм, последний действующий в Оптиной пустыни, старец Никон стал принимать богомольцев и прихожан в больничной кухне, там же служили и всенощные. До последней возможности старец утешал и наставлял нуждающихся в его духовной помощи.
Многими духовными дарами был наделен старец Никон, в том числе и даром прозорливости. Осталось много свидетельств проявления этого чудесного дара. Как правило, старец говорил всегда иносказательно. Часто человек понимал значение притч отца Никона только тогда, когда предсказанное событие уже свершалось. Вспоминали, например, как однажды приехала из города Гомеля к своим сестрам, шамординским послушницам, молодая девушка. Старец Никон, повстречавший ее, предсказал ей скорое замужество. Когда же девушка вышла замуж, она приехала в Оптину пустынь еще раз. Отец Никон дал ей пять красивых птичек, вырезанных из открыток, – двух птенчиков и трех пташек. Смысл подарка гостья поняла тогда, когда родила пятерых детей: двух мальчиков и трех девочек.
В июне 1924 года власти приказали отцу Никону покинуть Оптину пустынь. Старец перебрался в город Козельск. Перед тем как покинуть обитель, он произнес проповедь, в которой сформулировал простые и понятные каждому правила духовной жизни, следование которым неизбежно приведет христианина к спасению: «Постарайтесь очищать свои души исповедью, иметь добрую нравственность и благочестие, приобретите кротость, смирение, молитву, стяжите любовь. В остальном же во всем, во внешности, предадимся воле Божией, ибо воля Божия всегда благая и совершенная. Ни один волос с головы вашей не спадет без воли Божией…»
В Успенском соборе города Козельска чудесным образом появилась икона Божьей Матери «Нечаянная радость». Икону эту особо почитал старец Никон. Он счел явление иконы благословением Божьим и стал часто проводить в этом храме службы. Прихожане толпами собирались в Успенском соборе, чтобы послушать службу отца Никона. Столь широкая популярность молодого священника не могла понравиться новой власти. Несмотря на неоднократные предупреждения и запреты, отец Никон продолжал бесстрашно произносить зажигавшие в сердцах огонь веры проповеди, вел с прихожанами духовные беседы, столь нужные во времена раскола и смуты. Он не жалел ни сил, ни времени, исполняя свой пастырский долг. Не только проповедями и молитвами помогал отец Никон страждущим: с голодными он делился продуктами, которыми его подкармливали духовные дети.
Отец Никон провел в Козельске три года, оставив о себе добрую память в сердцах прихожан. Он знал, что находится под особым наблюдением ГПУ, но не только отправлял службы в храме, но и исповедовал прихожан у себя на квартире. Об исповеди приходящих он заботился в первую очередь. Он умел расположить к себе, потому что, следуя мудрым заветам старца Варсонофия, всегда учитывал возраст, воспитание, состояние здоровья, характер каждого прихожанина.
Ему часто задавали вопрос о том, не близится ли конец света, не наступил ли приход Антихриста? Отец Никон всегда отвечал так: «О времени пришествия Антихриста никто не знает, как сказано в Евангелии. Но признаки скорого пришествия Антихриста уже есть – гонение на веру, и надо ожидать, время приближается, но все нельзя точно сказать. Бывали и раньше времена, когда считали, что Антихрист пришел, например при Петре Великом, а последствия показали, что мир еще существует. Да и что толку в этом исчислении? Для меня это не важно. Главное, чтобы совесть была чиста, надо твердо держаться веры Православной, заповеди исполнять, надо жизнь проводить нравственную, чтобы быть готовым. Надо пользоваться настоящим временем для исправления и покаяния».
Конечно, отец Никон в силу своей прозорливости понимал, что встал на путь мученичества, но проповедничество не прекращал. И неизбежное зло не минуло его.
Путь мученичества
В июне 1927 года старца Никона и отца Кирилла (Зленко) арестовали. Арест отец Никон принял как неизбежность, в тюрьму последовал спокойно и с достоинством. В Калужской тюрьме в общей камере вместе с уголовниками он провел полгода. Безропотно терпел издевательства и оскорбления сокамерников, проводя время в молитвах. В этих тяжелых условиях при малейшей возможности он писал письма своим духовным детям, ободряя их и вселяя в них надежду.
Через полгода Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило иеромонаха Никона к трем годам заключения с отбытием срока наказания в печально знаменитом уже в те годы СЛОНе (Соловецком лагере особого назначения).
Этап прибыл в город Кемь в марте 1928 года. Зима задержалась, лед еще не сошел, и сообщение с Соловками было прервано. Ссыльные остались в лагере «Кемперпункт». Отца Никона из-за слабого здоровья назначили сторожем, что позволило ему избежать смерти от каторжной работы. Даже оставались силы продолжать писать письма своим духовным детям, ожидающим его наставлений и утешений, как никогда ранее.
Вскоре отца Никона перевели в лагерь на Попов остров в Карелии. Там старца определил на работы в канцелярию. Это помогло ему отбыть срок ссылки и остаться в живых. После его определили на «вольную ссылку» в Архангельск.
Перед отправкой в места ссылки заключенные прошли медицинский осмотр, во время которого у отца Никона обнаружился туберкулез легких в очень запущенной форме. Врач настоятельно советовал старцу ходатайствовать у лагерного начальства о перемене места ссылки в города с более мягким климатом. Отец Никон попросил совета у отбывавшего вместе с ним срок отца Агапита. Тот посоветовал не противиться воле Божьей. Привыкший следовать послушанию, старец Никон смирился и со словами: «Воля Божия да совершается» – решил сам ничего не предпринимать и положился на волю Господа.
В июне 1930 года отец Никон и отец Агапит прибыли на поселение в Архангельск. Здесь отец Никон прожил совсем недолго – его перевели за двести двадцать километров от Архангельска, в поселок Пинегу. В самом поселке найти жилье не удалось, и тяжелобольной отец Никон долго скитался, пока ему не удалось снять угол у пожилой женщины в деревне Воепола в окрестностях Пинеги.
Хозяйка оказалась женщиной жадной и жестокой. Мало того, что она затребовала со ссыльного священника повышенную плату за постой, увидев, что монах тих и послушен, стала им бессовестно помыкать, требуя выполнения самых тяжелых работ по дому. Не обращая внимания на болезненное состояние отца Никона, она в лютые морозы гнала его таскать воду из колодца. Не умевший никому ни в чем отказывать отец Никон возил на санках воду, с трудом переставляя больные и распухшие ноги, колол дрова, чистил снег. Когда же он так разболелся, что не мог встать с кровати, хозяйка, пользуясь беззащитностью старца, прогнала его на улицу.
Идти отцу Никону было решительно не к кому, ссыльнопоселенцев принимали на постой неохотно. Да и кому нужен в доме больной туберкулезом? Хоть ложись в сугроб да помирай. Но именно в этот тяжелый момент вспомнились отцу Никону слова старца Варсонофия, которые тот говорил юному послушнику Николаю: «Господи, спаси раба Твоего Николая! Буди ему помощник! Защити его, когда он не будет иметь ни крова, ни приюта!..» Слова старца оказались пророческими – не было у отца Никона ни крова, ни приюта. Но Господь, словно услышав мольбы старца Варсонофия за отца Никона, не оставил в беде своего избранника. Его отыскал ссыльный оптинский иеродиакон Петр Драчев и перевез к себе на съемную квартиру в деревню Валдокурье. Отец Петр не только дал кров отцу Никону, но и стал сам ухаживать за больным.
В доме, в котором снимал квартиру отец Петр, отец Никон нашел последнее пристанище, был окружен заботой и сердечным теплом. Но болезнь была слишком запущена, здоровье сильно подорвано скитаниями и непосильной работой. Он настолько ослаб, что к концу мая уже не мог встать с постели, самостоятельно читать и писать. Отец Петр читал ему вслух письма и записывал под диктовку отца Никона ответы его духовным детям.
Отец Никон непрестанно молился, моля Господа прислать ему откровение: суждено ли ему выздороветь, либо настали последние дни его земной жизни. Знамение вскоре последовало. Отец Никон получил письмо от одной из своих духовных дочерей, инокини Ирины (Бобковой). В письме она пересказывала недавний, поразивший ее сон. Во сне она видела, как старец Варсонофий пришел на квартиру отца Никона в Козельске и начал выносить вещи из комнаты, которую занимал отец Никон. Ирина с удивлением смотрела на это, но, когда старец Варсонофий взялся за кровать, не выдержала и спросила: «Батюшка, зачем же вы кровать выносите? Ведь отцу Никону негде будет спать». На это старец Варсонофий отвечал инокине: «Он собирается ко мне, и кровать ему не потребуется. Я там дам ему кровать». Отец Никон написал инокине, что, скорее всего, сон ее несет истину и ему суждено вскоре умереть. Ирина в ответном письме просила благословения старца на ее приезд, чтобы помочь ухаживать за ним во время болезни. Отец Никон послал ей свое благословение. В начале июня Ирина приехала к отцу Никону в ссылку и осталась ухаживать за ним до самых последних дней жизни старца.
Как-то старца посетила медсестра, милосердная и глубоко верующая женщина. Она предложила отцу Никону свою помощь. Отец Никон с благодарностью отказался, сказав, что инокиня Ирина ухаживает за ним как нельзя лучше. Перед уходом медсестра сказала Ирине: «За каким батюшкой ухаживаете! Счастливая вы! От него весь угол светится!»
Как вспоминала позже инокиня Ирина: «Батюшка очень страдал оттого, что легкие его сократились и ему нечем было дышать. В трудные минуты он метался, не находил места, то ляжет, то встанет: нечем, говорил, дышать, дайте воздуху, хоть чуточку воздуху! Просил положить на пол. Когда ему становилось легче, он тихо молился: „Господи, помоги, Господи, помилуй!" При повышенной температуре иногда бредил, вспоминал своих духовных детей, приводил их к покаянию, читал каноны, крестил воздух и очень часто вспоминал оптинского старца Макария».
За несколько дней до кончины отца Никона Ирина, как всегда, сидела возле его постели. Вдруг измученный болезнью старец просиял, улыбнулся и произнес: «Конечно, пройдите, пройдите. Вот какое посещение. Пришел наконец-то отец Макарий меня исповедовать, и ты даже не предлагаешь ему стул, чтобы сесть. Батюшка, вы не обижайтесь на нее, она неопытная. Сестра Ирина, выйди в ту половину, пока я исповедаюсь…» Ирина, выполнив просьбу отца Никона, ушла на другую половину дома, и хотя специально и не прислушивалась, до нее отчетливо доносились отдельные слова исповеди ее учителя старцу оптинскому, иеросхимонаху Макарию, давно почившему.
8 июля 1931 года отец Никон причастился, попросил прочитать канон на исход души и тихо скончался, «лицо его было спокойное, белое, приятное, улыбающееся».
Похороны состоялись на третий день после кончины отца Никона. За время пребывания его в ссылке многие из ссыльных узнали его как отзывчивого, достойнейшего пастыря. Самое удивительное, все они находились на лесоповале, вдалеке от села, в котором скончался отец Никон, но вдруг за несколько дней до похорон были отпущены с работ, что случалось крайне редко. Словно отец Никон ждал их на свои похороны, как будто на его погребение они были отпущены. Много народу собралось на похороны отца Никона. Одних священнослужителей двенадцать человек. Отпет и погребен старец был по монашескому чину.
Похоронен он на сельском кладбище в Валдокурье под Пинегой. Могила его затерялась.
Советы и наставления Никона Оптинского
Молитвенное правило пусть будет лучше небольшое, но исполняемое постоянно и внимательно…
Возьмем себе в образец святого, подходящего к нашему положению, и будем опираться на его пример. Все святые страдали потому, что они шли путем Спасителя, Который страдал: был гоним, поруган, оклеветан и распят. И все, идущие за Ним, неизбежно страдают. «В мире скорбны будете».
И все, желающие благочестиво жить, гонимы будут. «Когда приступаешь работать Господу, уготовь душу твою во искушение». Чтобы легче переносить страдания, надо иметь веру крепкую, горячую любовь ко Господу, не привязываться ни к чему земному, всецело предаться воле Божией.
Если нет возможности исполнить обет послушания, некому повиноваться, надо иметь готовность все делать согласно воле Божией. Есть два вида послушания: внешнее и внутреннее.
При внешнем послушании требуется полное повиновение, исполнение всякого дела без рассуждения. Внутреннее послушание относится к внутренней, духовной жизни и требует руководства духовного отца. Но совет духовного отца следует проверять Священным Писанием… Истинное послушание, приносящее душе великую пользу, это когда за послушание исполняешь то, что несогласно с твоим желанием, наперекор себе. Тогда Сам Господь берет тебя на Свои руки.
Не надо давать волю своим чувствам. Надо понуждать себя обходиться приветливо и с теми, которые не нравятся нам.
Иисусова молитва заменит крестное знамение, если почему-либо нельзя будет возложить его.
Без крайней необходимости в праздничные дни нельзя работать. Праздником надо дорожить и чтить его. Этот день надо посвящать Богу: быть в храме, дома молиться и читать Священное Писание и творения Святых Отцов, делать добрые дела.
Надо любить всякого человека, видя в нем образ Божий, несмотря на пороки его. Нельзя холодностью отстранять от себя людей.
Что лучше: редко или часто приобщаться Святых Христовых Тайн? – сказать трудно. Закхей с радостью принял в свой дом дорогого Гостя – Господа, и хорошо поступил. А сотник, по смирению, сознавая свое недостоинство, не решился принять, и тоже хорошо поступил. Поступки их, хотя и противоположные, но по побуждению одинаковые. И явились они пред Господом равно достойными. Суть в том, чтобы достойно приготовлять себя к великому Таинству.
Гонения и притеснения полезны нам, ибо они укрепляют веру.
Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся сердцем ни к чему и ни к кому. Печаль исходит от привязанности к видимым вещам. Никогда не было, нет и не будет беспечального места на земле. Беспечальное место может быть только в сердце, когда Господь в нем.
В скорбях и искушениях Господь помогает нам. Он не освобождает нас от них, а подает силу легко переносить, даже не замечать их.
Всегда помните закон духовной жизни: если смутишься каким-либо недостатком другого человека и осудишь его, впоследствии тебя постигнет та же участь, и ты будешь страдать тем же недостатком.
Самооправдание закрывает духовные очи, и тогда человек видит не то, что есть на самом деле.
Терпение есть непрерывающееся благодушие.
Спасение ваше и погибель ваша – в ближнем вашем. Спасение ваше зависит от того, как вы относитесь к своему ближнему. Не забывайте в своем ближнем видеть образ Божий.
Всякое дело, каким бы ничтожным оно вам ни казалось, делайте тщательно, как пред лицом Божиим. Помните, что Господь видит все.
Противодействовать и бороться с людьми, причиняющими зло, не надо, не только делом или словом, но даже в помыслах своих. Иначе бесы будут побеждать. За таких людей надо молиться. Тогда Господь поможет, и бесы отступят.
Когда метут комнату, то не занимаются рассматриванием сора, а все в кучу – да и вон. Так поступай и ты. Исповедуй свои грехи духовнику, да и только, а в рассматривание их не входи.
Многие ищут, как необходимого, духовника высокой жизни и, не находя такого, унывают и потому редко, как бы нехотя, приходят на исповедь. Это большая ошибка. Надо веровать в самое Таинство исповеди, в его силу, а не в исполнителя Таинства. Необходимо лишь, чтобы духовник был православный и законный. Не надо спорить, что личные качества духовника много значат, но надо веровать и знать, что Господь, действующий во всяком Таинстве Своею благодатью, действует по Своему всемогуществу независимо от этих качеств.
Смирение – это нечто великое и божественное, а путь к нему – считать себя ниже всех. Что это значит – считать себя ниже всех? Не замечать чужих грехов. Смотреть на свои грехи. Постоянно молиться. Помни: все ангелы, а я – грешник.
Прощение преподается тем только, кто считает себя виновным. Смирись пред Богом и людьми, и Господь тебя никогда не оставит.
Не наше дело рассуждать, зачем и почему нас постигает то или иное; надо знать, что это воля Божия, надо смириться, а требовать, так сказать, у Бога отчета – есть крайнее безумие и гордость.
На кощунствующих надо смотреть как на больных, от которых мы требуем, чтобы они не кашляли и не плевали…
Врачей и лекарство создал Господь. Нельзя отвергать лечение. При слабости сил и усталости сидеть в церкви можно: «Сыне, даждь Ми сердце твое». «Лучше сидя думать о Боге, чем о ногах стоя», – сказал Святитель Филарет Московский.
Верить приметам не должно. Нет никаких примет. Господь управляет нами Своим Промыслом, и я не завишу от какой-либо птицы или дня, или другого чего-либо. Кто верит предрассудкам, у того тяжело на душе, а кто считает себя в зависимости от Промысла Божия, у того, наоборот, на душе радостно.
Когда спросили преподобного Серафима, почему в настоящее время нет таких подвижников, какие были раньше, он ответил: «Потому, что нет решимости к прохождению великих подвигов, а благодать та же; Христос Тот же и вовеки».
Надо все дурное, также и страсти, борющие нас, считать не своими, а от врага – диавола. Это очень важно. Тогда только и можно победить страсть, когда не будешь считать ее своей…
Молчание подготовляет душу к молитве. Тишина, как она благотворно действует на душу!
Молчание полезно для души. Когда мы говорим, тогда трудно удержаться от празднословия и осуждения. Но есть молчание плохое, это когда кто злится и потому молчит.
Мы, православные, не должны поддерживать ересь. Если бы и пострадать пришлось, не изменим Православию.
Не следует добиваться человеческой правды. Ищи только правды Божией.
Духовный отец, как столп, только указывает путь, а идти надо самому. Если духовный отец будет указывать, а ученик его сам не будет двигаться, то никуда и не уйдет, а так и сгниет около этого столпа.
Когда священник, благословляя, произносит молитву: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа», тогда совершается тайна: благодать Святаго Духа нисходит на благословляемого человека. И когда какой-либо человек хотя бы только устами произносит отречение от Бога, благодать отходит от него, все его понятия изменяются, он делается совсем другим.
Прежде чем у Господа просить прощения, надо самой простить. Так сказано в «Молитве Господней».
Если скажешь про брата или сестру что-либо дурное, даже если это будет правда, то ты своей душе нанесешь рану. Передавать о погрешностях другого можно только в том случае, когда в сердце твоем единственное намерение – польза душе согрешившего.