— Это убийство, ведь так? — спросил Дженкинс.
— Да, — сказал Ленокс. Он медленно направился назад по коридору к кухне, испытывая сильную усталость. Шел уже девятый час, а ему предстояло сделать еще очень много. По меньшей мере придется поговорить с женихом, а затем с Барнардом. Завтра он примется за дело всерьез. Подобные минуты всегда бывали тягостными, когда факт убийства подтверждался, и расследование начиналось по-настоящему.
Кухня оказалась очень жарким квадратным помещением с низким деревянным потолком. В ней густо пахло крахмалом и мясом, но она была чистой. С одной стороны находился большой очаг, в котором пламя как раз замирало на раскаленных углях. С крючьев над ним свисали копченый окорок, куски говяжьей туши и корзинки с луком и чесноком, а другие съестные припасы громоздились на полках повсюду. Посередине стоял длинный деревянный грубо сколоченный стол, на котором готовилась еда, и над ним еще курился парок, так как служанки ошпарили его кипятком по завершении дня. Видимо, Барнард ужинал не дома. А возле стола сидел худой коротышка, зажимая голову в ладонях и иногда всхлипывая. Ленокс встал у стола, а Мак-Коннелл и Дженкинс остановились позади него.
— Джеймс? — сказал Ленокс.
Тот поднял на него налитые кровью глаза.
— Да, сэр?
— Я Чарльз Ленокс.
— Да, сэр.
— Я очень сочувствую вам, Джеймс. Со всей искренностью.
Рукопожатие было не совсем уместным, но Ленокс тем не менее потряс его руку.
— Спасибо, сэр.
— Боюсь, время сейчас ваш единственный друг.
— Да, сэр.
— Я знаю, у вас был тяжелый день, полагаю, более чем просто тяжелый, однако мне хотелось бы задать вам еще немного вопросов. Ради нее.
— Да, сэр.
— Ну, так вот. Вам известна какая-либо причина, по которой мисс Смит могла бы последние дни чувствовать себя несчастной? Вы с ней не ссорились?
— Господи, нет, сэр. Я провел с ней почти все утро, сэр, и она была веселой, дальше некуда.
Лакей снова зажал голову в ладонях, и Ленокс сел к столу рядом с ним.
— Томас, — спросил Ленокс, — могу я воспользоваться вашей фляжкой?
Мак-Коннелл извлек из своего жилета длинную фляжку.
— Хлебните, Джеймс, — сказал Ленокс.
— Сэр?
— Это джин, если не ошибаюсь.
Джеймс сделал быстрый глоток, а затем глоток побольше.
— Спасибо, сэр.
— Джеймс, — продолжал Ленокс, — я скажу вам правду. Есть все основания полагать, что мисс Смит умерла от чьей-то руки.
— Это не самоубийство?
— Нет, не самоубийство. Между нами говоря, к сожалению, сомнений почти нет.
— Ее убили?
— Да.
Молодой человек наклонился над столом, прядь волос скользнула по его лбу и упала на глаза. Он сжал кулаки, но не ударил ими по столу.
— Джеймс! — сказал Ленокс.
— Что?
— Вы не знаете никакой причины, почему это могло произойти?
Молодой человек все еще не отрывал глаз от стола. Его черные волосы растрепались, выглядели всклокоченными. Он переплел пальцы, вращая большими.
— Нет, — сказал он.
— И не знаете никого, кто бы мог это сделать?
— Нет.
— Как долго вы были помолвлены?
— Четыре месяца или около того. Она поступила сюда, чтобы быть… черт побери…
Ленокс помолчал, а потом предложил ему глотнуть еще джина. На этот раз Джеймс отхлебнул порядочно и не отдал фляжку назад.
— У нее были тут друзья?
— Только я, — сказал Джеймс. — Тут ей было плохо. До того плохо, что она хотела вернуться к леди Джейн. Все ее подруги были там.
— Прислуга здесь ей не нравилась?
— Она их всех ненавидела!
— Джеймс, с кем именно из прислуги она ссорилась…
— Чарльз, — перебил Мак-Коннелл, — можно мне?
— Да, — сказал Ленокс.
— Сорок фунтов за унцию bella indigo было бы мало.
При упоминании такой суммы Джеймс вздернул голову.
— Какие еще сорок фунтов?
— Не важно, — сказал Ленокс. — Благодарю, Томас.
Когда Джеймс поднял голову, стало ясно, что он заплакал. Он попытался скрыть это и не сумел.
— Джеймс, вы любили мисс Смит? — спросил Ленокс.
— Конечно, я…
— Я спросил не потому, что сомневаюсь. Прошу извинения за мою неделикатность.
Джеймс поглядел на него и снова заплакал.
— Держитесь, мой милый. Хлебните-ка еще джина, — предложил Ленокс, и Джеймс хлебнул. Ленокс вздохнул. — Мы можем поговорить позже.
Он похлопал Джеймса по плечу и повернулся в сторону лестницы. Томас подошел к столу и вложил две кроны в руку молодого человека.
— Пойдите-ка с приятелем в пивную. Совет врача. — Он улыбнулся, забрал свою фляжку и последовал за Леноксом.
— Сорок фунтов? — спросил Ленокс, пока они поднимались по лестнице.
— Если не больше.
— Было бы крайне умно со стороны лакея наскрести все полупенсы, какие он сумел бы, чтобы приобрести твое индиго, но, полагаю, ты прав.
— Скорее всего. — Томас допил из фляжки последний глоток джина. — Известишь меня, когда что-нибудь произойдет?
— Разумеется, — обещал Ленокс. — Приходи пообедать на этой неделе, и мы поговорим.
— Как скажешь.
Лестница осталась позади, и доктор вышел на улицу, но сразу же вернулся забрать у экономки пальто, которое было забыл.
— Желаю удачи, — сказал он и пересек тротуар, чтобы остановить кеб.
Дженкинс и Ленокс стояли в вестибюле — обширнейшем коридоре со стенами, расписанными эпизодами из мифов о Вакхе, и с серебряной пуншевой чашей на центральном столике, которой Барнард пользовался только на званых вечерах, утверждая, что она принадлежала Генриху V.
— Вы возьметесь за это дело, сэр? — спросил Дженкинс.
— Пожалуй. Старой дружбы ради.
— Надеюсь, мы сможем сотрудничать. Без Ярда ведь не обойдется.
— Полагаю, что так.
— Да.
— Тем не менее, для покойницы большая удача, что вы не ушли отсюда, удовлетворившись вердиктом Барнарда. У меня нет желания осуждать…
— Разумеется, разумеется, вы правы, — поспешно сказал Дженкинс. — Но я больше ничего не упущу, можете быть уверены.
Ленокс улыбнулся.
— Значит, мы разберемся что к чему.
Прекрасно, что в этот вечер расследованием занялся Дженкинс. В высоком чине, но еще молодой, один из немногих в Ярде, кто о нем не самого плохого мнения. Без сомнения, завтра все переменится.
В вестибюль неторопливо прошествовал Барнард.
— Джордж! — сказал Ленокс.
— Вы пришли к какому-нибудь заключению?
— Не совсем. Может быть, поговорим завтра утром?
— Ленокс, я, как вам известно, человек занятой.
— Но это абсолютно необходимо.
Барнард испустил мученический вздох.
— Ну, хорошо, — согласился он. — Позавтракаем здесь завтра в восемь?
Вид у него был такой, будто Ленокс попросил его поболтать с Даниилом, пока львы нагуливают аппетит.
— В восемь, — сказал Ленокс. — Но не мог бы я перед уходом побеседовать с вашей экономкой?
Ленокс прекрасно видел, что Барнард потерял всякое терпение. Тем не менее, Барнард подошел к сонетке и дернул ее. Менее чем через минуту в вестибюле появилась толстуха с суровым лицом и коротко подстриженными седыми волосами, облаченная в коричневое платье.
— Мистер Барнард?
— Это Чарльз Ленокс, а это человек из полиции. Ответьте на их вопросы.
— Слушаю, сэр.
— Я поужинаю в клубе. Я устал от этого. Девушка покончила с собой.
— Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи, Джордж, — сказал Ленокс. Барнард вышел за дверь. — Могу я узнать ваше имя, мэм?
— Мисс Гаррисон, сэр.
— Прекрасно. Мисс Гаррисон, не могли бы вы сказать мне, кто в настоящее время проживает тут?
Мистер Барнард, я, два лакея, две старшие горничные, одной из которых была Пруденс Смит, две младшие горничные, кухарка, кучер и мальчик на побегушках. Сверх того на этой неделе у мистера Барнарда гостят пять друзей.
— Пять? Бог мой! Ну, я их оставлю на потом, но не могли бы вы сказать мне, были ли они все здесь между десятью и двумя часами дня?
— Все пятеро, да. Они все были в гостиной, а затем кушали второй завтрак в эти часы, включая и мистера Барнарда.
— А прислуга?
— Все, кроме мальчика, отправленного с поручениями, либо внизу готовили завтрак, либо наверху прислуживали за столом.
— А какие-нибудь молочники, торговцы или еще кто-либо в том же роде не подходили к двери? Парадной или для слуг?
— Никто. Дверь я открываю сама. Мистер Барнард предпочитает экономку дворецкому.
— Я могу положиться на ваше слово? Никто?
— Да.
— Несомненно, мисс Смит наняли вы? Так?
— Нанимать слуг входит в мои обязанности.
— И следили за ее поведением?
— Да, сэр.
— В последние месяцы были ли в ее поведении какие-либо странности?
Судя по виду мисс Гаррисон, ей было физически трудно ответить, но после нескольких напряженных секунд она сказала:
— Нет, сэр. А теперь мне надо вернуться к моим вечерним делам.