I. Желтый чемоданчик

В июле 1944 года в Париже при загадочных обстоятельствах исчез некий Ренэ Прево, служащий фирмы «Леметр и сыновья. Подряды и поставки».

Полиция почти одновременно получила два заявления: одно от фирмы о том, что Прево скрылся, похитив пять миллионов; другое — о том, что Прево нанес тяжкие оскорбления двум немецким офицерам — майору фон Эрлангену и капитану фон Цвиккау.

Расследование было поведено весьма энергично, но не дало результатов. Квартирку Прево нашли пустой, — он был холост и жил одиноко. На письменном столе лежала записка: «Не вините никого в моей смерти. Ренэ Прево». Эта штампованная формула самоубийц была написана дрожащим, прыгающим почерком, в котором все признали руку Прево. Однако полицейские не придали значения записке. Инспектор повертел ее в руках и отбросил.

— Вранье! — сказал он. — Для отвода глаз! Этот господин жив и здоров. Но где он?..

Вот что произошло в действительности.

Интендантское управление немецких оккупационных сил в Нормандии за разные поставки задолжало фирме Леметр пять миллионов франков и задерживало платежи. Старик Леметр, делец и умница, сказал:

— Опять у них заржавели шарниры в кассе! Надо смазать! Поезжайте, месье Прево, в Руан к этому старому жулику генералу фон Эрлангену. Скажите ему, что фирма чрезвычайно озабочена улучшением быта немецких солдат в Нормандии и предоставляет пять процентов с суммы задолженности на солдатские нужды. Если пяти процентов окажется мало, прибавьте. Но наши деньги надо вырвать непременно. Эти господа теперь недолговечны, и мы рискуем не получить ни сантима.

Ренэ Прево, молодой человек лет тридцати двух. Его приняли на должность переводчика и корреспондента, когда пришли немцы. Но он оказался настолько сметлив в делах, что старик Леметр полюбил его и сделал своим доверенным лицом. На Прево возлагались самые разнообразные и самые ответственные деловые поручения в городе и на выезд. Он был незаменим в сношениях с немцами благодаря прекрасному знанию немецкого языка и какому-то особому умению общения с ними.

Прево отправился в Руан и договорился с генералом фон Эрлангеном, что «заботы об улучшении быта немецких солдат в Нормандии» обойдутся фирме в шесть процентов, зато свои деньги фирма сможет получить наличными хоть завтра.

Но тут возникло новое затруднение: переводить деньги через банк значило снова отдать их под немецкий контроль, а это было нежелательно. Везти же такую значительную сумму при себе тоже рискованно.

Выход подвернулся совершенно неожиданно. Днем господина Леметра посетили два немецких офицера — майор фон Эрланген, племянник генерала, и капитан фон Цвиккау. Они приехали из Руана с личным письмом от генерала. Генерал писал, что его племянник недавно прибыл с фронта и отправляется с товарищем в Париж немного развлечься. Генерал рассчитывает, что месье Леметр «поможет молодым людям ориентироваться в этом очаровательном Париже».

— Другими словами, — буркнул старик Леметр, — генерал требует, чтобы фирма оплатила кутежи этих двух лоботрясов. Поистине, немцы мельчают. Ну что ж, заплатите по их счетам, месье Прево, ничего не сделаешь!

И тут у Прево возникла неплохая идея:

— Подождите! Эти бездельники отработают нам свою попойку. Я попрошу их съездить со мной завтра утром на часок в Руан и обратно. Поеду, получу деньги и вернусь. За три часа обернемся. А они мне будут за конвоиров. Немецкий автомобиль с офицерами никто не остановит.

Мысль была признана удачной. Вечером, сидя в ресторане, немцы не смогли отказать Прево в такой пустячной услуге, и на другое утро у него было двое провожатых, о каких только можно мечтать.

В Руане, пока Прево производил расчеты в интендантстве, оба офицера отправились завтракать. Прево зашел за ними в ресторан, бережно держа в руках желтый чемоданчик, взятый с собой из Парижа.

— Готово? — спросил фон Эрланген, многозначительно кивнув на чемоданчик.

— Все в порядке! — ответил Прево. — Можем ехать!

Когда рассаживались в автомобиле, Прево положил чемоданчик в ногах у офицеров. Сам же он сел рядом с шофером, взяв в руки сверток, который дожидался его в автомобиле.

— У меня тут есть тетушка в Руане, — пояснил он. — Она мне зажарила пару руанских уток...

Капитан фон Цвиккау язвительно рассмеялся:

— Вот это ест хорош пример на французски нрави, — сказал он. — Пять миллионов франк ви небрежно бросаит под ноги! А утка, обикновени утка для кушат, — о, эти ви прижимаит к ваш грудь и не выпускаит из руки! Это есть пример на французски легкомислие, не серьезни характер, на низший качестфо.

Фон Цвиккау распалился. Он любил говорить по-французски, но это было ему трудно. Он надулся и умолк.

«Однако, — подумал Прево, — немец начинает грубить».

Он решил все же не подавать вида и, сидя вполоборота, старался развлечь своих спутников беседой.

— Вы много путешествовали по Франции? — спросил он майора фон Эрлангена.

— Не очень, — безразлично ответил тот. — Не успел еще. Но недавно я был в Дижоне...

— О, Бургундия! — воскликнул тогда Прево. — Надеюсь, вы заглянули в Шамбертен, в Нюи, в Романэ, во все эти места, которые прославили Францию своими винами.

Майор ухмыльнулся.

— В Шамбертен, в Нюи и в Романэ за вином мы посылаем денщиков, и слава Франции давно лежит в наших погребах. Не беспокойтесь...

Он взглянул на Цвиккау и самодовольно рассмеялся.

«Теперь и этот тоже грубит! — подумал Прево. — Всего час назад он был так вежлив...»

Все же Прево не хотел вступать в пререкания. Перегнувшись через спинку, он посмотрел на желтый чемоданчик и спросил офицеров, не мешает ли он им.

— Не мешаит, не мешаит! — быстро согласился капитан и, странно улыбаясь, бросил:

— Заботьтесь на ваши руанский утка для кушать.

Тут Прево вставил, что Руан славится не только утками.

— Руан — родина Корнеля, Флобера, Мопассана! — сказал он.

Он хотел сказать еще что-то, но фон Цвиккау перебил его.

— Это гордиться не стоит, этот гнилой французски литератур. Конечно, Мопассан есть один ошен висоленки писатель, и я любит читат про эти забавны похождения с девченки... Ну всо-таки за это Франция не дольжен гордий бить. И я надеюсь после война французы не на литература гордиться будут, а на што-нибудь полезный для великий Германия. А? Как вы думаете, гер майор?..

Он надменно рассмеялся.

Если бы посторонний наблюдатель незримо участвовал в этой поездке, он не мог бы не удивиться странной перемене настроений обоих немцев. Пока ехали в Руан, они были вежливы, любезны, даже предупредительны, почти услужливы. Сейчас они оба сделались нахальными, они точно искали ссоры.

Развязка наступила, когда въехали на улицы Парижа. Майор фон Эрланген неожиданно предложил Прево высадиться. Тому оставалось только подчиниться. Обиженный, сошел он на тротуар и протянул руку за своим чемоданчиком. Но тут фон Цвиккау наступил на чемоданчик ногой. Прево даже не успел напомнить офицерам, что он всего лишь служащий, а чемоданчик принадлежит господину Леметру.

Фон Цвиккау проговорил, захлебываясь от смеха:

— Держите крепко ваша руанский утки.

При этом он сделал знак солдату-шоферу, и автомобиль укатил.

Месье Леметр, увидев Прево входящим без желтого чемоданчика, встревожился.

— Не дали денег? — спросил он.

— Дали. Все до одного сантима, — ответил Прево.

— Где же чемоданчик?

— О, месье Леметр! Вы не захотите мне верить...

— Говорите!

— Взяли!

Старик был сражен.

— Взяли?! Не может быть! Кто?

— Эти два хлыща — генеральский племянник и капитан.

— Вы убиваете меня, месье Прево. Ведь это худшее из всего, что могло произойти. На этих людей нельзя жаловаться. Кто нам поверит? Кто возьмется преследовать их по закону?

— На это мерзавцы и рассчитывали!.. Они теряют всякий стыд! Подумайте, ведь это неслыханно, чтобы два офицера, два барона ограбили человека на улице среди бела дня... Чуют конец, месье Леметр! Чуют конец!

Но месье Леметр сказал довольно запальчиво, что ему сейчас не до немецкой нравственности. А вот как себя реабилитирует он, Прево? Как он-то докажет, что его действительно ограбили?

— Я никогда не сомневался в вашей честности и всегда во всем вам доверял, вы это знаете! Но согласитесь, на сей раз дело слишком серьезно. Ведь это чемоданчик...

Прево перебил его. Очень сухо и с большим достоинством он заметил, что в таком пустяшном деле, как пропажа чемоданчика, которому, в конце концов, цена не больше ста франков, он мог бы рассчитывать на бесконтрольное доверие. А что касается пяти миллионов, то ведь о них беспокоиться нечего.

— Деньги-то ведь целы! — сказал он. — Деньги им не достались!.. За кого же вы меня принимаете, месье Леметр? Что я немцев не знаю? Деньги у меня тут, в свертке. Кстати, те мерзавцы уверены, что это — руанские утки. А им достался только чемоданчик. Ключ у меня. Сейчас они взламывают замок. Скоро они смогут читать старые газеты, которые я туда напихал для веса...

Он развернул свой сверток и стал выкладывать перед Леметром аккуратные пачки новеньких кредиток.

Не будем останавливаться на описании радости старика. Но когда первые порывы прошли, он резонно заметил:

— Все это хорошо, но что теперь будет с вами, дорогой Прево? Они не простят вам. Вы ловко их надули, и ваша шутка обошлась им слишком дорого. Не забудьте, что эти люди способны на все. По-моему, вам надо исчезнуть.

Прево согласился без колебаний. Он даже неожиданно прибавил.

— Мне уже все равно пора...

Эти слова были сказаны каким-то загадочным тоном. Старик Леметр поднял на Прево глаза, медленно и проницательно взглянул ему прямо в лицо и сказал:

— Понимаю, все понимаю!

Но Прево как бы не расслышал намека. Он сказал:

— Они и вас теперь не оставят. Они все-таки попытаются добраться до упущенных миллионов.

После небольшой паузы он предложил:

— Валите на меня. Заявите в полицию, что я скрылся, похитив деньги. Вот и все!

— О, дорогой друг! — воскликнул Леметр. — Вы очень великодушны! Но я не хочу запятнать вашу репутацию. Правда, место у меня в конторе всегда за вами, когда бы вы ни вернулись!..

— Не беспокойтесь, месье Леметр, — возразил Прево, улыбаясь. — Вы меня не скомпрометируете. После ухода немцев я вернусь к своему прежнему имени и к своей прежней профессии: ведь я конторский служащий только на время войны. Мне просто хотелось на прощанье оказать вам эту небольшую услугу. Примите ее как благодарность за ту неоценимую пользу, которую я извлек для дела Освобождения, служа у вас эти четыре года. Ни вы не знаете, ни, в особенности, немцы не знают, что я делал, разъезжая по Франции и посещая немецкие штабы в качестве доверенного фирмы Леметр. — Он рассмеялся и почти мечтательно добавил: — А сколько грузов — и каких, и каких! — перевез я в немецких штабных автомобилях и под охраной немецких офицеров! Они увлекались спекуляциями и взятками и даже не подозревали, какие услуги я заставляю их оказывать нашему делу.

Тень пробежала по лицу Леметра. Он был обижен и встревожен.

Но Прево попрощался и ушел. Он заглянул к себе домой, взял кое-какие вещи, написал известную уже записку о самоубийстве, на эффект которой, впрочем, мало рассчитывал, и скрылся, предоставив полиции ломать себе голову над его местопребыванием.

 

II. Случай с лейтенантом Зауэром

Зауэр выехал из Парижа в Гренобль в маленьком синем автомобильчике, когда часы показывали три.

Стояла теплая и ясная погода, благоухали цветы, и женщины были красивы.

Курт Зауэр радовался своей поездке: она была сопряжена с важными для него служебными перспективами; кроме того, он вообще любил путешествия, так как они нередко сопровождались всевозможными приятными приключениями.

Курт Зауэр был рослый малый, статный, крепкий. У него пепельно-белокурые волосы, стригся он под высокий бокс, и розовая кожа просвечивала почти до самого темени. Глаза холодные, как дуло револьвера. Когда ему хотелось покорить женщину, он только наводил на нее взгляд, как наводят револьвер, и этого бывало достаточно.

Курт сидел за рулем и, думая о богатой дани, которую успел взыскать в жизни с женской половины человечества, мурлыкал про себя известную арию из «Корневильских колоколов»:

На Больших бульварах произошел случайный затор, и автомобиль Курта прибило к тротуару у кафе «Де-Ля-Пэ», как раз в тот момент, когда оттуда выходил с портфелем в руках некий его знакомый француз Ренэ Прево.

— Привет! — воскликнул Курт. — Куда вы?

— В метро и на вокзал. Я еду в Гренобль.

— В Гренобль? Да ведь и я туда! Садитесь ко мне, поедем вместе, будет веселей.

Француз не заставил повторить просьбу.

— Какая удача! — сказал он.

Путешествие протекало восхитительно. Погода, пейзаж, ужин за Маконом в придорожной харчевне, ночлег в маленькой деревенской гостинице, в которую через открытые настежь окна вливался запах сена, липы, парного молока, — все это не только делало поездку необыкновенно приятной, но и сближало обоих путников, как вообще сближают людей совместно переживаемые наслаждения.

Курт Зауэр выразил эти ощущения следующими словами:

— Вы самый приятный француз, какого я знаю, — сказал он своему компаньону. — Впрочем, я даже забываю, что вы — француз. Вы отлично владеете немецким языком!..

Было часов около девяти утра, когда наши путники, прикатив в Гренобль, заняли две смежные комнаты в одной из трех маленьких семейных гостиниц, которые расположены в уютной и тихой глубине боковых улиц, жмущихся к берегу Изеры. Француз убедил Зауэра, что лучше жить вдали от городского шума. Кроме того, содержатель гостиницы — его старый знакомый. Он мастер сковороды и бутылки, и жить у него будет приятно.

Хозяин оказался рослым малым, с глазами на выкате и большими усами. Он понравился Зауэру приветливостью и оправдал за первым же завтраком похвалы, которые француз расточал его таланту кулинара.

Позавтракав, друзья расстались. Два дня оба были заняты своими делами и встречались только поздно вечером, когда в провинции не спят лишь шахматисты и фанатики поккера. Почти ни о чем не разговаривая, друзья, утомленные дневными хлопотами, ложились спать.

Но вечером третьего дня они заснули не сразу.

— Слыхали? — сказал француз, едва увидев своего компаньона. — Теперь я могу каждую минуту ждать ареста!..

— Да! — признал Курт Зауэр и рассмеялся. — Я уже думал об этом!..

— Теперь они начнут арестовывать всех Прево во всем городе и во всем департаменте!..

— Пожалуй, с них станет! — продолжал смеяться Зауэр. — Но ничего! У того субъекта бумаги на имя Прево, конечно, фальшивые. Мы всегда сумеем их распознать.

После небольшой паузы он сказал, впрочем, довольно спокойно:

— Интересно было бы его повидать! Говорят, это отчаянная голова, диверсант, партизан, крупный организатор, человек револьвера, гранаты и прочих принадлежностей.

— Та-ак! — протянул француз, — Будет очень весело, если мне предложат ответить за все его проделки, совершенные под моей фамилией. — После небольшой паузы он буркнул: — Гестапо ошибается всего один раз.

— Верней, человек не переживает больше одной ошибки гестапо, хотите вы сказать, — опять рассмеялся Зауэр. Почти задыхаясь от смеха, он прибавил: — Знаете почему? Потому что до второй он не доживает. Он умирает от первой.

— По крайней мере, известны его приметы?

— В том-то и беда, что никаких примет. Никто его никогда не видел, — ответил Зауэр.

— Здорово! Как же можно предпринять розыски, если не знать примет преступника?

— Ничего не поделаешь. Уж если майор Медер не знает!..

После небольшой паузы Курт Зауэр впал в неожиданную откровенность.

— Майор Медер! — сказал он. — Один из наиболее заслуженных офицеров СС, надо вам знать. Он раскрывал преступления, которые считались покрытыми абсолютной тайной. И тут мне приятно признаться вам, что мой приезд в Гренобль связан с возможным назначением на пост его первого помощника. Это такое повышение! Это такая школа!

После небольшой паузы он продолжал:

— Для начала меня уже загружают делом этого вашего симпатичного однофамильца... Но вы правы: что можно предпринять, если не знаешь примет преступника?

...Вот что послужило поводом к этому странному разговору.

Гестапо Гренобля получило сведения о приезде в этот город опасного деятеля Сопротивления, скрывающегося под вымышленной фамилией Прево.

Тогда начальник гестапо майор Медер вызвал к себе мэра города господина Депрэ, весь муниципальный совет и приказал доставить этого Прево в трехдневный срок, живого или мертвого — лучше живого, — грозя, что в противном случае все они будут взяты как заложники и что тяжелые репрессии обрушатся на город.

Майор Медер говорил стоя, кратко, сухо и не предложив приглашенным сесть. Его сообщение протрещало, как автоматная очередь. Выпустив ее, он резко повернулся и направился к двери. Вслед ему полетели вопросы. Члены муниципалитета просили дать хоть какие-нибудь сведения об этом Прево.

— Не знаю! — отрубил майор. — Никаких примет.

К вечеру уже весь город знал, какой страшный разговор произошел днем в комендатуре.

Время перестало катиться плавным потоком. Оно сначала как бы застыло, обратилось в глыбу. Потом оно растрескалось, раскололось, разбилось и рассыпалось на мелкие кусочки, и падение каждой отдельной секунды отдавалось страхом в сердцах жителей.

...К исходу третьего дня у себя в кабинете был убит майор Медер.

— Он плохой шутник, этот ваш Прево! — сказал Курт Зауэр вечером своему французу. Зауэр был мрачен, злобен, раздражен. — Вообще французы забываются! Они забываются! Но я им напомню! Я найду этого Прево! Или я завтра же перестреляю весь муниципальный совет. Медер был слишком добродушным начальником для французов. Я таким не буду! Нет! Нет!

И тут он внезапно потребовал:

— Ваши документы! Я хочу знать, кто вы такой!..

Нельзя было откликнуться на этот грубый выпад более спокойно и с большей готовностью, чем это сделал француз. Он даже прибавил:

— Знаете, я и сам хотел предложить вам. Дружба дружбой, а дело делом. В особенности в такое тревожное время.

Он извлек из бокового кармана небольшой бумажник и положил его на стол перед Зауэром.

— Пожалуйста!

Зауэр просматривал бумаги хмуро, деловито, со всей тщательностью и умением профессионала. Просмотрев, он откладывал их в сторону одну за другой.

— Вы должны понять меня, — сказал он хмуро, но без прежней грубости и как бы извиняясь. — Из Парижа сообщили, что я отвечаю за поимку убийцы майора Медера. Вы понимаете? От этого зависит мое повышение... А я уверен, что это дело рук все того же дьявола Прево!..

Он умолк, но потом опять сказал довольно-таки грубо:

— Бумаги в порядке. Но вам придется ответить на ряд вопросов.

— Охотно, дорогой лейтенант, — сказал француз. Он ощупал свои карманы и сказал: — Я только схожу в свою комнату за трубкой.

Но тут произошла некоторая неожиданность, которую Курт Зауэр даже не успел как следует осмыслить.

Направляясь к двери и проходя позади Зауэра, француз стремительным движением левой руки обхватил его голову и зажал ладонью рот. Правая же рука француза не менее стремительно прижала к затылку Зауэра пистолет. Пуля прочно засела у Курта Зауэра в мозгу, и он запомнил ее на всю свою жизнь, но только жизнь его прекратилась в то же мгновение.

— Ну вот. Теперь я как бы ответил на все ваши вопросы, — сказал француз и уложил в постель все, что недавно было лейтенантом войск СС и звалось Куртом Зауэром. Ренэ раздел его, натянул на себя его куртку, брюки и сапоги, вскинул на голову фуражку и нацепил оружие.

Через несколько минут патруль остановил на улице небольшой синий автомобиль, но ночной пропуск сидевшего за рулем лейтенанта Курта Зауэра был найден в порядке.

— А это со мной! — сказал лейтенант, кивком головы показывая на двух штатских, занимавших заднее сиденье. Один из них дремал, повесив голову на грудь, другой — дородный усач — высекал искры из огнива, чтобы раскурить трубку.

Никто не следил за синим автомобильчиком. Никто не видел, как в глухом конце улицы Барнава автомобильчик остановился, как лейтенант и усач на руках вынесли спавшего, как они бережно уложили его на мостовую лицом под правое переднее колесо и, сев обратно в автомобиль, дали полный ход.

На рассвете в городской морг был доставлен изуродованный труп неизвестного. Сонный сторож не заглянул в задний карман брюк покойника. Лишь когда пришли власти, они обнаружили там документы на имя Ренэ Прево.

Мэр и муниципальные советники вздохнули. В гестапо тоже были рады. Смущало загадочное исчезновение лейтенанта Зауэра. В гостинице сказали, что он выехал, расплатившись по счету.

Через два дня пришло письмо от него. Оно было написано на машинке:

«Идите ко всем чертям! Я не могу отвечать за всех Прево и за всех французов. По-моему, с ними бороться невозможно. Я бросаю все и уезжаю в Савойю, к партизанам».

Под этими словами стояла совсем-таки неплохо сделанная подпись лейтенанта войск СС Курта Зауэра.