Глава 9

МИР И ПОКОЙ

День за днём неяркое солнце поднималось над зелёными просторами Англии, согревая остров своими лучами. Оно отражалось в тихой глади озёр, мириадами звёзд искрилось в гребешках волн и неспешно скрывалось за горизонтом. Островитяне наслаждались миром и покоем. Не звенела сталь, не свистели стрелы, не топтали посевов кони — будто вняв заступничеству святого Дунстана, Божья благодать распростёрлась над землёй. Тучные овцы паслись на лугах, в закромах золотились спелые зерна, в кувшинах пенилось доброе пиво — лучшего нельзя было пожелать.

— Да здравствует наш славный Гарольд! — разносилось в тавернах.

Гарольд был счастлив. Он трудился не покладая рук, и это принесло свои плоды: он сумел значительно укрепить Англию и претворить в жизнь большую часть своих планов. Дабы упрочить стабильность королевства, Гарольд отдал в руки братьев ключевые уделы. Гюрт стал правителем Восточной Англии, Тостиг — Нортумбрии, Леофвайн — Кента. Сам Гарольд следил за делами саксонских графств.

Всё бы было хорошо, если бы не непомерные траты короля — богобоязненный Эдуард строил всё новые и новые храмы. В сущности, это было хорошее дело, но, кроме храмов, Англия нуждалась в новых рудниках и плавильнях, гранильных мастерских и верфях. И самое главное, ей нужна была сильная армия и могучий флот, чтоб благоденствие, пришедшее на остров, не оборвалось в одночасье.

Но денег в казне постоянно не хватало, богоугодные деяния старого короля съедали их большую часть. Гарольд пытался ввести в рамки эту навязчивую потребность сюзерена, но тот был непреклонен. Он во всём уступал фавориту, но стоило Гарольду заговорить о непомерных тратах, как между ними вырастала глухая стена. Все попытки были тщетны, преодолеть её графу не удавалось. Оставалось одно — разумно тратить то, что удавалось уберечь от фанатичного короля. Гарольд так и поступал.

Он успешно устраивал дела государства, и лишь одно дело ему никак не удавалось разрешить — то было устройство личной жизни. Вопрос о благословении Папы оставался открытым. Гарольд не раз просил Эдиту перебраться в его замок, но та, не желая компрометировать графа, под разными предлогами отклоняла предложение. Единственное, что удалось, — это поселить любимую поблизости от своего поместья.

Их чувства чуть поутихли, ведь огонь страсти не пылает вечно, с годами он уступает место неяркому, мягко греющему душевному теплу. Эдита относилась к возлюбленному с трогательной заботой, старалась предугадать его желания и ни разу не позволила себе пожаловаться на своё двойственное положение. Гарольд ценил её деликатность, мучился от бессилья и старался как можно чаще скрашивать жизнь любимой знаками внимания.

Они были очень разные. В первые годы порывистому, страстному Гарольду временами казалась странной неспешность и отстранённость Эдиты. Она жила в собственном ритме, нередко отвечала невпопад, грезя о чём-то своём. Кроме того, она не очень умела выражать свои чувства в словах. Порой графа охватывало раздражение, он начинал сомневаться, любит ли она его. Чтоб забыться, он несколько раз заводил новые связи. Однако они были мимолётны — Гарольд чувствовал, что Эдита нужна ему как глоток свежей родниковой воды. И возвращался к ней.

Ну а малышка Айя была его отрадой. Вообще-то настоящее имя девочки было Гита, так её нарекли в честь бабушки. Но в младенчестве она так смешно покачивала головкой, повторяя при этом «ай», что отец стал называть её Айей, о настоящем имени вспоминая лишь по торжественным случаям.

Кроме Айи, у него росли двое побочных сыновей, что было в те времена делом обычным. Но он не любил их матерей, потому не испытывал к мальчикам особых чувств. С Айей было иное, он души не чаял в этом ребёнке. Девочка платила ему тем же. Она тянулась к отцу всей своей маленькой нежной душой. Стоило Гарольду от чего-то нахмуриться, как она тут же забиралась к нему на колени и начинала ласкаться. Гарольд прижимал к груди тёплый комочек, целовал мягкие волосы и мгновенно забывал о всех невзгодах.

Айя называла его Га.

   — Га? — было первым словом, которое она произносила по утрам. Если отца не было рядом, а рядом он бывал не часто, малютка разводила ручками и грустно шептала:

   — Нети...

   — Твой папа скоро вернётся, моя ласточка, — успокаивала её Эдита.

Когда же Гарольд приезжал в усадьбу, Айя стремглав кидалась ему навстречу, протягивала ручки и лепетала:

   — Га пишел...

Растроганный Гарольд обнимал и нежно целовал дочку. Временами он оставлял все дела, усаживал Эдиту на лошадь, брал дочку на руки — и они в сопровождении Рагнара отправлялись в лес на прогулку.

   — Гибок... — лепетала малышка, бегая по траве, а Гарольд ласково прижимал к себе Эдиту и счастливо улыбался.

Так в нежности, любви и государственных заботах незаметно пролетели десять трудных, но счастливых лет.

* * *

Наступила осень 1064 года. В.один из сентябрьских дней Гарольд в очередной раз посетил милый его сердцу дом. Повзрослевшая Айя выбежала ему навстречу. Она становилась всё более похожей на отца, такая же стройная и светловолосая, с гордо посаженной головкой, высоким лбом и чуть крупноватым носиком. Её голубые, прозрачные, словно аквамарин, глаза смотрели на мир спокойно и с достоинством. Большая внутренняя сила ощущалась в этом ребёнке.

   — Как я соскучилась, батюшка, — прошептала девочка, прижимаясь к Гарольду.

   — А я как соскучился, моё солнышко, — улыбнулся тот. — А где мама?

   — Иду, иду, — послышалось сверху, и на ступенях лестницы появилась Эдита. Она почти не изменилась за эти годы — осталась такой же хрупкой и нежной.

Гарольд дождался, пока Эдита спустится вниз, мягко поцеловал её и, загадочно усмехаясь в усы, нетерпеливо потёр руки.

   — Почему ты не поднимаешься?

   — Ты знаешь, милая, у меня приятная новость. Король вдруг изъявил желание познакомиться с нашей дочерью!

Айя от неожиданности всплеснула руками. Эдита с улыбкой взглянула на неё и с гордостью произнесла:

   — Вот как? Что ж, королю есть на что поглядеть.

   — Я хочу отправиться немедля, — весело сказал Гарольд. — Надеюсь, ты поедешь с нами?

   — Не думаю, что это будет уместно, — задумчиво произнесла Эдита.

   — Ну вот, опять ты за старое, — нахмурился Гарольд. — Почему мы хоть раз не можем побывать в Лондоне вместе?

   — Можем, милый, — мягко согласилась Эдита. — Но не теперь.

Она ласково провела ладонью по его чуть тронутым сединой волосам и тихо, но твёрдо добавила:

   — Моё появление всё испортит.

Гарольд попытался уговорить её, но безуспешно. Он был крайне раздосадован её упорством, но делать нечего, в Лондон Гарольд и Айя отправились вдвоём. Девочка уже неплохо ездила верхом, ей оседлали спокойную лошадку, Рагнар подсадил в седло, и кавалькада двинулась в путь.

* * *

Стоял ясный тёплый день. Лёгкие облака плыли в поднебесье. Пахло свежескошенными травами и ещё чем-то неуловимо осенним. Дорога должна была занять не более трёх часов, и Гарольд намеревался провести её в приятной неспешной беседе. Поначалу всё складывалось именно так, он болтал с дочерью, шутил, Айя заливисто смеялась, сзади ухмылялся в усы верный Рагнар.

Но вдруг, словно вырвавшийся из клетки зверь, налетел сильный порывистый ветер. Он принёс с собой тёмные, набухшие тяжкой влагой тучи, которые быстро затянули всё небо. Заморосил дождь, подгоняемые им всадники пришпорили лошадей.

Местность, по которой они ехали, представляла собой голую каменистую пустошь, далеко впереди виднелся лес. Путники преодолели половину расстояния, отделявшего их от спасительных крон, как вдруг вокруг заклубились клочья тумана. Они становились всё гуще и быстро заполнили своей зыбкой массой окружающее пространство. Всадники целиком погрузились в эту мутную пелену, с трудом различая друг друга.

   — Что будем делать, мой лорд? — Рагнар вытер покрытое каплями дождя лицо.

   — Хорошо бы развести костёр.

   — Хорошо бы, но хвороста тут не найти, — вздохнул оруженосец. — Надо постараться добраться до леса.

   — Если мы его найдём в этой мгле, — проворчал Гарольд.

   — Где-то неподалёку должно быть селение.

   — Помню, — кивнул Гарольд. — Если б знать, в какой оно стороне.

Он снял плащ и укутал Айю.

   — Ты не замёрзла, малышка?

   — Нет пока, — улыбнулась дочь.

   — Не испугалась?

   — С вами мне никогда не бывает страшно.

   — Хочешь сесть рядом со мной? — предложил отец. — Так мне будет спокойней.

   — Хорошо, батюшка, — кивнула девочка.

Гарольд пересадил её на свою лошадь, прижал к груди и медленно двинулся вперёд.

   — Доверимся судьбе, — сказал он телохранителям. — А она выведет нас к жилью.

Всадники проехали с полмили, но дождь усилился, и копыта лошадей стали скользить в жидком месиве.

   — Вот ведь напасть, — бурчал Гарольд, стараясь рассмотреть спасительный лес.

Прошёл ещё час, и они добрались наконец до опушки. Хускерлы натаскали валежника, и вот из-под кучи не успевших намокнуть веток тонкой неуверенной струйкой повалил дым.

Гарольд уселся у костра, прижал к себе закутанную в плащ Айю и бодро произнёс:

   — Ничего, переживём. Так ведь, моё солнышко?

   — Так, батюшка, — пискнула девчушка, прячась от назойливых капель под плащ.

   — Да уж перестал бы ты лить! — раздражённо проворчал Рагнар, подбрасывая в огонь новых веток. Он порылся в мешке, притороченном к седлу, и достал плоскую кожаную флягу.

   — Согрейся, мой лорд.

Гарольд сделал два больших глотка, затем откинул край плаща, которым прикрывалась Айя, и ласково произнёс:

   — Выпей немного, дитя моё. Это убережёт тебя от простуды.

Айя высунула нос из своего укрытия, неуверенно взяла в руки флягу и сделала маленький глоток. Она раскашлялась, но в следующее мгновение почувствовала, как приятное тепло стало растекаться по телу. Девочка поплотнее прижалась к отцу и вскоре уснула.

   — Устала, малышка, — вздохнул Гарольд.

— Но ни разу не пожаловалась! — с уважением произнёс Рагнар. — Будь она мальчишкой, хороший бы вырос воин.

   — Это так, — подтвердил граф, бережно обнимая дочь.

Часа через два дождь поутих, но плотный туман, казалось, не собирался рассеиваться.

   — Заночуем тут, мой лорд? — спросил Рагнар.

   — Нет, — покачал головой Гарольд. — С нами ребёнок. Надо искать жильё.

Проснувшаяся Айя попыталась было возразить, уверяя отца, что с ней ничего не случится. Провести ночь в лесу было заманчиво, она уже представляла, как будет рассказывать об этом приключении матери и Хильде. Но Гарольд подал команду, и вскоре кавалькада в свете факелов продолжила путь.

Сияла полная луна, и её трепетный свет помогал всадникам находить дорогу между деревьями. Вдруг конь Гарольда настороженно прянул ушами, послышалось какое-то движение в кустах, тянувшихся по правую руку. Гарольд взглянул туда и различил неясную тень, скрывшуюся за деревьями. Он вгляделся во тьму и увидел ещё несколько теней, двигавшихся меж деревьями.

   — Рагнар!

   — Вижу, мой лорд, — отозвался оруженосец. — Это волки! Если они нападут, в этой тьме от наших мечей будет мало проку.

Меж тем теней становилось всё больше и больше. Повсюду, куда бы ни бросали взгляд путники, светились зеленоватые огоньки. Всадники пришпорили лошадей, но волки не отставали. Началась бешеная скачка.

   — Не бойся, моё солнышко, у нас добрые кони, — успокаивал дочь Гарольд.

   — Я не боюсь, батюшка, — лепетала девочка, из последних сил стараясь унять дрожь.

Прошло несколько напряжённых минут. Рычание и щёлканье клыков раздавалось уже у самых ног лошадей, казалось, ещё немного — и начнётся отчаянная схватка, исход которой нетрудно было предугадать. Внезапно лес кончился, и в лунном свете всадники увидели прямо перед собой невысокий холм, на вершине которого высилась одинокая скала. Беглецы стремительно взлетели к вершине холма и тут поняли, что оказались в западне, скала перекрыла им путь вперёд, а сзади полукольцом надвигалось не менее сотни волков. Глухо рыча, звери подбирались всё ближе и ближе.

   — Матерь Божья! — прошептал Рагнар.

Саксы обнажили клинки и замерли в напряжённом ожидании. И вдруг в скале над головами людей возник освещённый проем и в луче света показалась тёмная призрачная фигура. Незнакомец сделал несколько шагов и молча поднял вверх правую руку.

Волки замерли на месте, шерсть на их загривках поднялась дыбом.

— Ступайте с миром, дети лесов! — прозвучало вдруг на кельтском наречии. А далее случилось то, о чём потом долго вспоминали потрясённые путники, — волки прижали уши и, словно послушные собаки, гуськом побежали с холма.

 

Глава 10

ДОЛИНА СНОВ

Изумлённые саксы во все глаза смотрели на незнакомца. Тот проводил волков взглядом и заговорил:

— Достопочтенные путники! Вы окажете честь, став моими гостями.

Произнеся эту фразу, он повернулся и скрылся в пещере. Саксы спешились, стреножили лошадей и двинулись вслед за ним. Войдя в пещеру, они застыли у входа, настороженно осматриваясь.

В пещере было довольно просторно. Неподалёку от входа располагался очаг, в котором потрескивали поленья, слева притулилась к стене покрытая шкурой лежанка, у правой стены — длинный, грубо сработанный стол, заставленный глиняными кувшинами, меж которых лежали пучки трав.

Незнакомец стоял у стола. Он казался глубоким старцем. Однако в облике его не было ничего немощного — в высокой фигуре ощущалась недюжинная сила, из-под седых кустистых бровей посверкивали ясные внимательные глаза. Тело его прикрывал длинный шерстяной плащ, а на груди тускло поблескивал амулет в виде круга, покрытого какими-то знаками.

   — Кто ты? — спросил Гарольд.

   — Меня зовут Арторикс, мой лорд.

   — Ты кельт?

   — Да.

   — Колдун?

   — Жрец.

   — Жрец? — удивлённо переспросил Гарольд. — Я думал, кельтских жрецов уже не осталось.

   — Я один из последних. — Старик после секундной паузы махнул рукой: — Проходите, располагайтесь. Сейчас я вас покормлю.

Гарольд и Айя уселись на лежанку, а дружинники разместились прямо на полу. Старик снял с огня небольшой котёл, наполнил глиняные чашки похлёбкой и передал гостям.

Изголодавшиеся и замерзшие путники с жадностью набросились на еду.

   — Вкусно, — поблагодарила Айя.

   — Не обожгись, дитя моё, — улыбнулся старик.

Он отошёл к столу, уселся на один из чурбаков, заменявших табуреты, и о чём-то задумался. Тем временем саксы закончили есть. Усталость и горячая пища сделали своё дело — всех потянуло в сон. Хускерлы завернулись в плащи на полу. Гарольд уложил дочь на лежанку и прикрыл медвежьей шкурой. Согревшаяся Айя блаженно улыбнулась.

   — Ты держалась молодцом, малышка, — шепнул отец.

   — Правда? — зарделась девочка.

   — Правда, — кивнул Гарольд. — Я тобой горжусь. А теперь спи.

Айя подложила ладонь под щёчку и зевнула. Гарольд погладил её по волосам, встал, прошёл к столу и уселся на один из чурбаков.

Старик поднял на него глаза.

   — Ты живёшь тут один? — спросил граф.

   — Один, — ответил друид.

   — А как ты прогнал волков?

   — Я их не прогонял. Просто попросил.

   — Как это — попросил? — недоумённо вскинул брови Гарольд. — Ты что, понимаешь их язык?

   — Понимаю... — кивнул старик. — И ты сможешь понять. Если захочешь.

   — Туманно говоришь, кельт.

   — Не сердись, мой лорд, — улыбнулся друид.

Наступила пауза. В очаге потрескивали дрова. За пологом, прикрывавшим вход в пещеру, шумел ветер, у стены похрапывали дружинники.

   — И чем же ты занимаешься? Как кормишься? — спросил Гарольд.

   — Помогаю людям, — ответил Арторикс. — А они помогают мне.

   — Колдуешь?

   — Лечу, творя молитвы и песни.

   — Разве песнями можно лечить? — усомнился Гарольд.

   — Можно, — кивнул старик. — Если они осенены светом богов...

   — Но ведь твоя вера запрещена.

   — Веру нельзя запретить. Можно забыть. Такое бывает.

   — Бывает, — согласился Гарольд. Он пристально взглянул на старика и неожиданно спросил: — Скажи-ка вот что. Летописи говорят, когда ваши женщины вставали в ряды воинов, победить вас было очень трудно. Это так?

   — Так, — старик озадаченно взглянул на собеседника.

   — Но мы вас всё же победили. Почему?

   — Мы изнежились под властью Рима. И не смогли дать достойный отпор.

   — А король Артур?

   — Он смог, — кивнул старик. — Пока был жив. Но он не был кельтом.

   — А кем же он был?

   — Римлянином.

   — Римлянином? — удивлённо переспросил Гарольд. — Почему же он не ушёл с легионами?

   — Потому, что он был человеком чести! — твёрдо произнёс друид и тихо добавил: — Таким же, как ты.

   — Как я? — прищурился Гарольд. — Ты что же, знаешь меня?

   — Не знаю... — покачал головой старик. — Но вижу...

   — И что же ты видишь?

   — Вижу дорогу, лежащую перед тобой, — вздохнул жрец. — Вернее, две дороги.

   — Дороги, говоришь? — уселся поудобнее Гарольд. — Ну, расскажи, что это за дороги.

   — Одна ведёт в гору. Она очень тяжела.

   — И что там, на горе?

   — Сияющая вершина... И пропасть...

   — Пропасть? — нахмурился Гарольд.

   — Да, — подтвердил друид. — Если, достигнув вершины, ты не будешь опускаться ниже облаков, она тебе не страшна.

   — Как это? — не понял граф. — Поясни, старик.

   — Главная вершина в твоей душе. Её основа — доброта, любовь и честь.

   — А облака?

   — Черта, ниже которой нельзя опускаться.

Гарольд опустил голову, обдумывая услышанное.

   — А другая дорога?

— Она огибает гору. И ведёт в цветущий и благоуханный сад.

   — Какой же мне пойти? — в тоне Гарольда уже не сквозила ирония.

   — Тебе решать, — пожал плечами друид. — На горе ты будешь чувствовать себя орлом. Но там холодно и одиноко.

   — А в саду?

   — Успокоишь своё сердце. Если не будешь смотреть на гору.

   — Опять мудришь, старик! — нахмурился Гарольд.

   — Ты воин... — Лёгкая улыбка тронула губы Арторикса. — Боги щедро одарили тебя... Ты можешь стать владыкой... Или мудрецом... Тебе выбирать...

Наступило молчание.

   — Что ж, довольно разговоров, — подвёл итог граф и, поднявшись, прошёл к лежанке.

   — Добрых тебе снов, мой лорд, — послышалось от стола.

Гарольд улёгся и закрыл глаза, однако сон не шёл. Слова старика, словно глас небес, звучали в его усталом мозгу. Лишь только под утро он задремал, но вскоре какой-то шорох привлёк его внимание. Он приоткрыл глаза и увидел старика, покидающего пещеру.

Гарольд снова попытался уснуть, однако ночной разговор словно звучал в его мозгу. Он повернулся на бок, потом сел, укрыл шкурой разметавшуюся во сне Айю и прошёл ко входу. Откинув полость, граф выглянул наружу.

Над долиной вставал зыбкий рассвет, тонкая алая полоска появилась над кромкой леса. Она трепетала, переливалась тёплыми оттенками и постепенно расширялась, набирая силу. В прозрачной утренней тишине витало ожидание чего-то светлого и доброго.

Гарольд вдохнул прохладный воздух, пошире откинул полог и увидел старика — тот стоял спиной к нему у края обрыва. Ветер раздувал края его хламиды, что делало друида похожим на большую белую птицу. Внезапно старик вскинул руки и застыл в ожидании. Прошло несколько томительных минут, и на горизонте появился багрово оранжевый диск солнца. Одинокая фигура оказалась в самом его центре, и золотистый ореол окутал её со всех сторон.

Гарольд задумчиво покачал головой, опустил край полога и вернулся к лежанке. Он прилёг, закинул руки за голову и прикрыл веки. Когда граф открыл глаза, на столе уже дымились плошки с варевом. Хозяин накормил гостей, и они стали собираться в дорогу. Усевшись на коня, Гарольд взглянул на стоявшего подле него друида и рассеянно спросил:

   — Как называется это место?

   — Долина Снов.

   — Долина Снов... Что-то я о ней слышал...

   — Она открывается не каждому... — веско промолвил Арторикс. — В старые времена лишь посвящённые могли в неё попасть.

   — Вот как. Значит, мы с дочкой посвящённые? — усмехнулся Гарольд.

   — Пока нет, — покачал головой друид. — Но от вас ждут многого.

   — Все от меня чего-то ждут!

   — Главное — чего ждёшь ты. — Арторикс пожал плечами и негромко добавил: — У тебя есть благодать. Благодать ведущего за собой. Будь достоин её.

   — А если не буду?

   — Благодать отберут. И тебе придётся полагаться лишь на свои силы.

Гарольд пристально взглянул на друида.

   — Что ж, прощай, старик, — бросил он, поворачивая коня.

   — Прощай. Будь счастлив, — прозвучало за спиной.

Граф задумчиво съехал по склону, у подножия холма он обернулся — на вершине стояла на ветру одинокая фигура.

   — Да хранят боги тебя и твою дочь... — эхом долетело оттуда.

 

Глава 11

ЛОНДОН

Всю оставшуюся часть пути до Лондона Гарольд провёл в размышлениях — слова старика ни на мгновение не отпускали его. Прибыв в столицу, он остановился в доме матери.

Старая Гита, расцеловав внучку, ворчливо спросила:

   — Куда это вы запропастились? Жду, жду, а вас всё нет и нет.

   — Ты знаешь, бабушка! С нами случилось такое приключение! — затараторила Айя.

   — Что ещё за приключение? — нахмурилась старуха.

   — Сначала мы заблудились. Потом на нас напали волки. Большущие! Страшенные!

   — Боже... — ахнула Гита, опускаясь на скамью.

   — Да ты не бойся, — улыбнулась девочка. — Мы от них ускакали. И попали знаешь к кому?

   — К кому?

   — К настоящему волшебнику!

   — Не может быть.

   — Ещё как может! Так ведь, батюшка? — призвала она на помощь отца.

   — Так, дитя моё, — кивнул Гарольд.

   — Ну вот, а ты не веришь.

   — Как же не верю? Верю, — всплеснула руками графиня. — И что было дальше?

   — Старик заколдовал волков. И они ушли!

   — Просто взяли и ушли? — изумилась старуха.

   — Ага, — кивнула девочка.

— А потом?

   — Потом?.. — задумалась Айя. — Потом мы легли спать в пещере колдуна... Интересное приключение?

   — Да уж, — крякнула графиня. — Обед подавать? — взглянула она на сына.

   — Мы сыты, матушка, — покачал головой Гарольд.

   — Тогда приступим к главному, — с воодушевлением произнесла старуха и кивнула служанкам. Те принесли специально приготовленное праздничное платье.

   — Сейчас ты у нас станешь настоящей принцессой, — приговаривала Гита, помогая наряжать внучку. Когда дело было сделано, девочка бережно оправила складки бархатного, расшитого серебром платья и вопросительно взглянула на отца.

   — Замечательно! — улыбнулся тот, — Какая же ты у нас красавица!

Айя засветилась от счастья.

   — Что ж, нам пора, — сказал Гарольд, поднимаясь со скамьи.

   — С Богом, дети мои, — перекрестила их на дорогу старая графиня.

* * *

Путешественники направились во дворец. Проезжая по узким, заполненным людьми улочкам Лондона, Айя брезгливо морщила носик.

   — Отчего тут так грязно? — наконец спросила она.

   — В большом городе всегда много грязи, дитя моё, — пожал плечами Гарольд. — В римские времена тут был водопровод, и грязь стекала по каменным стокам. Теперь же этого нет.

   — Почему? — посмотрела на отца дочь. — Почему не починят водопровод и стоки? Смотри, как гадко тут пахнет.

   — Ты права, дитя моё, — согласился Гарольд. — Давно пора восстановить.

Впереди показалась широкая гладь Темзы. Путешественники перебрались через неё на лодке и вступили под своды дворца.

Старый Эдуард встретил гостей сдержанно. Дать аудиенцию незаконнорождённому ребёнку было делом весьма необычным, и он уже сожалел, что пошёл на это. Король указал на кресла, дождался, пока все усядутся, и начал беседу. Он рассеянно задавал вопросы, девочка отвечала, во все глаза рассматривая властелина.

Эдуард не любил детей. Шумные создания раздражали его, однако Айя всё более очаровывала старика своей милой непосредственностью. Когда же девочка процитировала Святого Августина, набожный король пришёл в неописуемый восторг и предложил гостям поприсутствовать на мессе. Девочка с радостью согласилась. Во время службы она с благоговейным трепетом молилась и время от времени бросала взгляды на отца — тот рассеянно слушал наставления архиепископа, размышляя о чём-то своём.

После мессы Эдуард пригласил гостей разделить с ним трапезу. За столом он поинтересовался, понравилась ли Айе месса, девочка выразила искренний восторг, чем окончательно покорила сердце бездетного старика. Когда пришла пора прощаться, король взял обещание, что Айя непременно посетит его ещё раз.

   — Поздравляю, — обратился он к графу. — Такая дочь — Божий дар. Ты счастливец!

   — Согласен, Ваше Величество, — улыбнулся Гарольд.

Эдуард подозвал дворецкого, приказал принести из покоев ларец и преподнёс девочке ожерелье, собранное из крупных голубых опалов.

   — Оно подойдёт к твоим чудным глазкам, дитя моё.

   — Благодарю вас, Ваше Величество, вы так добры, — растроганно прошептала Айя. Всю дорогу до дома бабушки она перебирала поблескивающие камни и млела от удовольствия.

* * *

Вернувшись в дом старой Гиты, путешественники застали там прибывшего из Нортумбрии Тостига. Прошедшие годы не отразились на его внешности — высокий, голубоглазый, светлокудрый — он был по-прежнему удивительно хорош собой. И лишь надменная улыбка, временами появлявшаяся на его лице, портила впечатление.

   — Смотри, как ты выросла! — оживлённо воскликнул Тостиг, оглядев племянницу. — А это у тебя что? — указал он на ожерелье.

   — Подарок короля! — гордо воскликнула девочка.

   — Надо же. Старый скупердяй расщедрился. Видно, ты покорила его сердце.

   — Фу, дядюшка! — Айя нахмурилась. — Как вы можете так отзываться о нашем короле! Ведь он так добр и набожен!

   — Виноват, дитя моё, виноват, — поспешил извиниться Тостиг.

   — То-то же, — девочка погрозила пальчиком.

Всем своим видом выражая неодобрение, она удалилась в покои бабушки, а братья уселись к столу и наполнили кубки.

   — По-моему, король сильно сдал за последнее время. Ты не находишь? — спросил Тостиг, вытирая губы.

   — Не знаю, — рассеянно ответил Гарольд. — Мне так не показалось.

   — Он стареет, а наше положение год от года крепнет.

   — Это так...

   — Не за горами время, когда корона осиротеет.

   — Дай Бог, чтоб это случилось не скоро.

   — Послушай. — Тостиг прищурился. — Со мной-то ты можешь не лукавить.

   — Я не лукавлю.

   — Как не лукавишь? Ты же знаешь, что Уитенагемот выберет тебя!

   — И что с того? — пожал плечами Гарольд.

— Ты же мечтал получить полную власть! — изумлённо воскликнул Тостиг.

   — Мечтал, — согласился Гарольд. — Когда мне было тридцать.

   — А что теперь?

   — Трудно объяснить... — Гарольд потёр подбородок. — Вся эта суета перестала меня привлекать.

   — Что за блажь на тебя напала? — поразился Тостиг. — Я тебя не узнаю!

   — Это не блажь, брат. Тут иное.

   — Но ведь став королём, ты сможешь закончить свои преобразования.

   — Не уверен... Какое-то нехорошее предчувствие томит моё сердце... — покачал головой Гарольд. — А преобразования можно закончить и не будучи королём, — добавил он после короткой паузы.

   — Судьба благоволит к тебе, — вздохнул Тостиг, вновь наполняя кубки. — Какие могут быть сомнения. Ведь власть даёт свободу.

Гарольд пристально взглянул на брата и невесело улыбнулся.

   — Скорее отбирает, друг мой, — возразил он. — И у тех, кто подчиняется... И у тех, кто правит.

   — Вот те раз... Странные слова льются из твоих уст... — Тостиг помолчал немного и вновь заговорил: — Ты самый храбрый и мудрый из нас! И достоин короны как никто другой. Просто ты устал. Это пройдёт. — Он обнял брата за плечи и весело закончил: — Мы будем рядом, когда ты начнёшь править. И не позволим кому-либо помешать тебе!

   — Спасибо тебе, брат, — с чувством произнёс Гарольд, поспешив сменить тему разговора. Они обсудили положение дел в Нортубрии, затем отужинали вместе с матерью и Айей и разошлись по своим покоям.

Озадаченный Тостиг повертелся с боку на бок и вскоре уснул, а в соседнем покое размышлял о грядущем Гарольд. Прошёл час, веки графа стали слипаться, и в дремотном полузабытьи ему привиделась горная вершина — там, в прозрачной вышине, одиноко парил орёл.

 

Глава 12

НОРМАНДИЯ

В течение целой недели Гарольд был необычайно молчалив. Затем, переговорив с королём, он внезапно решил отправиться в Нормандию — пришло время возвращать из почётного плена брата и племянника. Гюрт и Леофвайн в один голос отговаривали его, но граф был непреклонен. Тогда к нему воззвал Соломон, он предупредил сеньора о неблагоприятном расположении планет на небосводе и попросил повременить с отъездом месяца на два. Увы — Гарольд не внял его предостережениям.

   — Оставь, Соломон! — отмахнулся он, размышляя над чем-то. — Не тебе указывать, когда и что мне делать!

Расстроенный еврей бросился к Эдите. Та попыталась использовать всё своё влияние.

   — Тостиг или Гюрт могут прекрасно с этим справиться, — увещевала она.

   — Могут, — кивнул Гарольд. — Но тогда Вильгельм решит, что я ему не доверяю. Или опасаюсь.

— Пусть решит. Что тебе до него?! — воскликнула Эдита.

   — Тебе этого не понять! — раздражённо бросил граф.

Эдита вздрогнула и опустила голову.

   — Прости милая, — обнял её Гарольд и после минутной паузы добавил: — Не тревожься. Это не опасно. Вильгельм мне не враг. Он воин... и человек чести.

* * *

Через неделю, взяв с собой Рагнара, Сигевульфа и два десятка хускерлов, Гарольд отплыл в Нормандию. Сначала всё складывалось благополучно, светило ясное солнце, лёгкий ветерок подгонял корабль. Однако у самых берегов Нормандии саксов поджидала буря. Она напала так яростно и стремительно, что люди не смогли ничего ей противопоставить. Прошло несколько страшных часов, и полуразрушенный корабль, на котором оставалась едва ли половина путешественников, был выброшен на французское побережье.

Измученные саксы развели костры, чтоб обогреться и приготовить пищу. Не успели они закончить трапезу, как невдалеке показался большой отряд всадников. Впереди ехал нарядно одетый сеньор — то был вассал герцога Норманнского граф Гюи Понтьесский. Подъехав к саксам, владетель Понтье представился, узнал, кто перед ним, и без лишних слов предложил сдаться на его милость, сославшись при этом на Береговое право.

Оторопевшие хускерлы схватились за мечи, но Гарольд жестом остановил их. У него полтора десятка усталых людей, у противника — не менее пятидесяти воинов, сопротивляться было бессмысленно.

   — Вот мой меч, — холодно произнёс он, обнажая клинок и собираясь передать его в руки врага.

   — Оставь себе, — покачал головой понтьесец. — Ты почётный пленник. Садись на этого коня и следуй за мной. Я приму тебя как знатного гостя, с радушием, достойным твоего высокого сана.

   — У нас в Англии так гостей не встречают, — усмехнулся Гарольд.

   — А у нас встречают, — пожал плечами граф Гюи. — Везде свои обычаи.

Его люди окружили саксов, и кавалькада двинулась к Понтье...

Прошло несколько дней, и весть о пленении графа долетела до Руана.

   — Какого дьявола! — вскричал Вильгельм, узнав о случившемся. — Он что, с ума сошёл?!

   — Кто, монсеньор? — не понял друг и первый советник лорд-сенешаль Фитц-Осберн.

   — Этот наглец Гюи! — рыкнул герцог. — В какое положение он меня ставит!

Не медля ни секунды, Вильгельм в сопровождении приближённых помчался в Понтье. Прибыв туда, он крайне резко переговорил со своим вассалом.

   — Но ведь Береговое право никто не отменял, монсеньор! — оправдывался граф Гюи.

   — Лишь последний болван мог пленить фаворита английского короля! — кричал герцог.

   — Я попросил бы... — начал было граф.

   — Довольно, Гюи! — оборвал его Вильгельм. — Ты ищешь ссоры?

   — Отнюдь, монсеньор... — побледнел понтьесец. — Но как быть с выкупом?

   — Ты получишь его. А теперь веди меня к графу!

* * *

И вот они встретились — норманн и сакс. Перед Вильгельмом стоял статный широкоплечий мужчина лет сорока, одетый в просторную зелёную тунику. В чертах его мужественного лица читалось благородство и достоинство, а голубые глаза излучали ум и лёгкую грусть.

Перед Гарольдом же был смуглый, тёмноволосый гигант, с плеч которого спадал пурпурный плащ, скреплённый у правого плеча рубиновой застёжкой. Его выразительное и по-своему привлекательное лицо невольно притягивало взгляд — особенно примечательны были чёрные пронзительные глаза, прячущиеся под густыми бровями, и тяжёлый подбородок, хищно выдвинутый вперёд. Всё его мощное тело излучало звериную силу и непреклонную волю, взор светился хитростью и умом.

Вильгельм был ещё сравнительно молод, тридцать семь лет не возраст для мужчины, но в его коротко стриженных волосах уже виднелся иней, а в глубине глаз затаилась бесконечная усталость. Да и чему тут удивляться? Быть незаконнорождённым во все времена значило быть никем. Лишь бычье упорство, помноженное на ум и смелость, позволили юному Вильгельму отстоять своё право на наследство. В бескомпромиссной борьбе пролетели лучшие годы. Герцог окреп и ожесточился, ибо судьба не оставила ему выбора — только агрессивность и безжалостность позволяли выжить...

* * *

   — Позволь принести мои глубочайшие извинения, граф, — прервал паузу Вильгельм.

   — Пустое, — пожал плечами Гарольд.

   — Надеюсь, тебя тут достойно приняли?

   — Приняли, как могли, — усмехнулся граф.

   — Прости этого недостойного Гюи, — виновато сказал Вильгельм. — Алчность помутила его разум.

   — Бывает.

   — Я постараюсь загладить его вину. Надеюсь, ты примешь моё приглашение и посетишь Руан?

   — Приму, — кивнул сакс, — ведь я плыл к тебе.

   — Вот и прекрасно, — потёр руки норманн.

   — Монсеньор, — прервал разговор появившийся на пороге граф Гюи. — В обеденном зале всё готово.

   — Ну уж нет, — отмахнулся герцог. — Ты не заслужил чести разделить с нами трапезу. Мы отправляемся немедля.

* * *

Прибыв в Руан, Гарольд встретился с братом. Они обнялись.

   — Ты стал мужчиной, Вальтов, — с грустью произнёс граф и, оглядев французский наряд брата, добавил: — И выглядишь как истый норманн.

   — Тут не так уж плохо, — улыбнулся Вальтов. — Ко мне относились с должным уважением... Но не тревожься, в душе я остался саксом.

   — Вот и славно. А это кто? Неужто Хакон?

   — Вы узнали меня, дядя? — расплылся в улыбке юноша.

   — Узнал, узнал! Как можно не узнать! — смеялся граф, обнимая племянника.

Вильгельм с улыбкой наблюдал за встречей. Дав саксам наговориться, он пригласил их в обеденный зал, где заканчивались приготовления к трапезе. Герцог усадил гостя подле себя и был внимателен и предупредителен. Гарольд же держался просто и скромно, ничем не выказывая, как больно ранило его внезапное пленение и сколь неприятны ему насмешливо-снисходительные взгляды, которые он встречал вокруг.

Сам же обед своей пышностью мог поспорить с королевскими пирами — чеканная золотая посуда, украшенная драгоценными камнями, соседствовала на столах с бокалами толстого стекла и высокими бронзовыми шандалами, в которых горели десятки свечей. Вдоль столов сновали нарядные пажи, разнося серебряные сосуды с розовой водой. Едва гости успели омыть в них руки, как загремели фанфары, оповещая о начале трапезы. Отведав одних яств, пирующие под звуки труб приступали к другим. Тонкие паштеты уступали место изысканной дичи, жаркое — фруктам и заморским сладостям, франкские вина — напиткам, привезённым из Италии, Греции и Испании.

Норманны, перенявшие от французов утончённые манеры, ели и пили умеренно. Отдав дань герцогской кухне, сеньоры и их дамы негромко беседовали или слушали пение менестрелей.

Гарольд внимательно наблюдал за происходящим. Напыщенная чванливость норманнов вызывала у него лишь снисходительную усмешку. Он с удовлетворением отмечал, насколько проще и душевней были нравы его родины.

   — Как ты находишь пир, мой любезный друг? — обратился к нему Вильгельм.

   — Пир великолепен, — похвалил Гарольд, не желая обидеть хозяина.

Герцог удовлетворённо кивнул.

* * *

Потекли дни, наполненные беседами, охотами, осмотром мастерских и учебных заведений, созданных Вильгельмом. Герцог не без гордости показывал гостю плоды своих деяний и с неподдельным интересом выслушивал его мнение. Норманн и сакс нравились друг другу всё больше и больше. Тому были причины. Вильгельм давно следил за ходом событий в Англии и крайне уважительно относился к деятельности Гарольда. Он признавал, что тот был и прекрасным полководцем и мудрым соправителем старого короля. Близкое знакомство лишь укрепило его в этом мнении. Что же касается Гарольда, то он, в свою очередь, пристально наблюдал за деятельностью герцога и отдавал дань всем его талантам.

Вильгельм был умелым правителем и блестящим полководцем. Он всемерно поощрял развитие ремёсел, искусств и наук в своих землях, но главным делом его жизни была война. Ещё в молодые годы он досконально изучил воспоминания Цезаря и книги античных историков. Анализ тактики и стратегии, применявшихся древними воителями, привёл его к заключению, что тяжёлая рыцарская конница скоро изживёт себя. Дистанционный бой — вот залог успеха, решил молодой герцог и оказался прав. Чтоб проверить на практике свои умозаключения, он ставил в строй крестьян, тщательно обучал их стрельбе из лука и прочим навыкам ратного дела и в конечном итоге пожинал благодатные всходы. Именно стрелковые подразделения, умело маневрировавшие в боевых порядках конницы, позволили сравнительно небольшой Нормандии устоять в борьбе с многочисленными врагами, именно они разгромили рыцарские дружины короля Франции, владетелей Бургундии, Анжу и Бретани.

Таким образом, Гарольду и Вильгельму было за что уважать друг друга, их отношения становились всё более доверительными и тёплыми. Тут случилось событие, имевшее роковые последствия. Вассал герцога граф Бретонский, словно подстёгнутый присутствием сакса, нарушил присягу и, ища повод для столкновения, предъявил претензии на герцогскую диадему Нормандии, Вильгельм пошёл на него войной. Он предложил Гарольду отправиться вместе с ним, и тому ничего не оставалось, как принять это предложение. Герцог доверил ему одну из своих лучших дружин, в силу чего Гарольд неожиданно для самого себя оказался в роли вассала.

* * *

Эта война не была увеселительной прогулкой, бретонцы сопротивлялись со свойственным кельтам упорством. С большим трудом норманнам удалось прижать их войско к столице графства, тут и произошла решающая битва. В начале сражения всё складывалось для норманнов как нельзя лучше — их лучники изрядно потрепали противника, после чего конница смяла передовой полк бретонцев, а пешие дружины начали теснить их к стенам города. Но тут норманнская коса нашла на кельтский камень — бретонцы упёрлись и не отступали ни на шаг.

Разъярённый Вильгельм оставил Гарольда в резерве, а сам ринулся в гущу сражавшихся. Сакс с тревогой наблюдал за ним — высокая фигура норманна появлялась то в одном, то в другом месте и вдруг её не стало видно. Гарольд похолодел.

   — За мной, саксы! Вперёд, норманны! Надо помочь герцогу! — вскричал он и бросился на подмогу. Удар его свежей дружины ошеломил бретонцев, они попытались дать отпор, но отважный сакс крушил врагов направо и налево. Рядом с ним ожесточённо бились Рагнар, Сигевульф, Вальтов. Собранная в плотную массу, объединённая дружина сакса медленно, но неуклонно начала теснить бретонское войско. В конце концов Гарольд и его хускерлы прорвали ряды противника и начали расширять брешь, в которую рекой потекли норманны. Это и решило исход битвы.

   — Спасибо, Гарольд! — с чувством произнёс герцог, обнимая соратника. — Если бы не ты, мне пришлось бы худо.

   — Не преувеличивай, Вильгельм, — улыбнулся тот.

   — Не знаю, не знаю... — отёр потное лицо норманн и, пристально взглянув в глаза саксу, добавил: — Теперь я твой должник.

   — Пустое, — махнул рукой Гарольд.

Вокруг них стоял многоголосый гул.

   — Да здравствует наш славный герцог! — ревели норманны. — Да здравствует бесстрашный сакс!

   — Видишь, как приветствуют тебя мои люди? — усмехнулся Вильгельм, обнимая Гарольда за плечи. — Они умеют ценить храбрость.

* * *

Вернувшись из похода, герцог шумно отпраздновал победу. На этот раз его вассалы смотрели на Гарольда совсем другими глазами, со всех сторон неслись заздравные тосты, восхвалявшие его воинскую доблесть. Гарольд был спокоен и сдержан, Вильгельм же заметно хмурился, ледок появился в его глазах.

   — Ты стал очень популярен, — натянуто улыбнулся он.

   — Я рад, что смог отплатить тебе за помощь, — с чувством произнёс сакс. — Ведь это ты вызволил меня из позорного плена.

   — Значит, теперь мы в расчёте, — задумчиво констатировал герцог.

   — Это так, — кивнул Гарольд.

   — И стали друзьями. — Вильгельм пристально взглянул на собеседника.

   — Это радует меня больше всего, — улыбнулся тот. — Дружба с тобой — это большая честь.

   — А если б мы были врагами? — внезапно спросил герцог.

   — И это была бы честь. Ничтожный враг вызывает жалость, победа над ним не радует... А вот достойный противник заставляет проявлять всё лучшее, на что ты способен.

   — Ты прав, — согласился Вильгельм. — И всё же хорошо, что мы стали друзьями... а не врагами. Вдвоём мы сможем сделать многое!

   — Что ты имеешь в виду, мой любезный друг?

   — Мы можем объединить Англию и Нормандию! — с жаром произнёс герцог.

   — Можем, — без особого энтузиазма согласился Гарольд. — А что потом?

   — Потом? — переспросил Вильгельм, удивлённо взглянув на собеседника. — Потом завоюем Францию!

   — А дальше?

   — Весь мир!!

   — Положим, мы его завоевали, — вздохнул Гарольд. — И что с того?

   — Я тебя не понимаю, — нахмурился герцог. — То ли ты лукавишь... То ли не договариваешь.

   — Ни то, ни другое.

   — Ты что, не честолюбив?

   — Честолюбив... Но в меру.

   — А как же слава Александра?! Цезаря?! — воскликнул норманн. — Разве тебе не хочется познать подобное?

   — Александр сошёл с ума, — пожал плечами Гарольд. — Цезаря убили соратники... Ты желаешь себе такой судьбы?

Вильгельм ничего не ответил...

* * *

На следующий день он уединился в своём покое, призвав туда лорда Фитц-Осберна и духовного наставника аббата Ланфранка.

   — Что скажете о нашем госте, любезные? — спросил Вильгельм.

   — Гарольд опасен, монсеньор, — быстро ответил лорд-сенешаль.

   — Очень опасен, — поддержал его аббат.

   — Чем опасен? — сделал непонимающие глаза герцог. — Мы с ним друзья. Он честен и открыт.

   — Он молод, — заговорил аббат. — А Эдуард дряхл... Как вы полагаете, сын мой, кого после кончины короля выберут англичане? Вы ведь видели Гарольда в деле. Его нельзя не любить.

   — Согласен, — нахмурился герцог.

   — Даже на вас он произвёл сильное впечатление. Не говоря уже о ваших вассалах... — Аббат вздохнул и закончил: — Неужели вы думаете, что у англичан будет хоть тень сомнений.

Вильгельм поднялся и прошёлся по покою.

   — Что ж, — глухо проронил он, возвращаясь на место. — Я приду в Англию и потребую корону.

   — Англия окрепла, — поморщился настоятель.

   — Нам с ней не совладать, — подал голос лорд-сенешаль.

   — Ты сомневаешься во мне, Осберн? — удивился герцог.

   — Помилуй Бог, монсеньор, — покачал головой советник. — И в мыслях такого не было.

   — Нормандия мала, — пришёл ему на помощь аббат. — А сакс сплотил своих соплеменников... Вы великий воитель и мудрый государь, сын мой. Но зачем пытаться проломить стену, когда рядом имеется калитка.

   — Что за калитка? — заинтересовался Вильгельм.

   — Мы можем повредить репутации Гарольда.

   — Каким образом?

   — Под угрозой заточения заставьте его дать клятву, что он поможет вам взойти на престол.

   — Что?! — побледнел Вильгельм. — К чему ты меня склоняешь, святой отец?!

   — Да, это подло, — согласился аббат. — Но в интересах державы все средства хороши.

   — Почему я должен постоянно хитрить?! И предавать того, кто мне близок?! — Герцог опустил голову.

   — Потому, что вы властитель, сын мой, — наставительно произнёс аббат. — Вам надо думать о благе своего народа.

Наступила пауза.

   — Разве нет иного пути? — спросил Вильгельм.

   — Конечно, есть, — пожал плечами священник. — Остаться другом сакса и забыть о короне.

Герцог пристально взглянул на него, поиграл желваками и с трудом выдавил:

   — Хорошо. Положим, ты прав. А если он откажется принять моё предложение?

   — Мы его заточим! — зловеще проронил аббат и добавил: — Эдуард не осмелится вмешаться.

   — А братья сакса?

   — Они побоятся рисковать жизнью Гарольда. И вообще, скажите, сын мой, Эдуард, живя у нас, обещал вам корону?

   — Обещал... — кивнул Вильгельм.

   — Вы, а не Гарольд его кровный родственник. Разве не так?

   — Так.

   — И что предосудительного мы делаем, пытаясь взять то, что принадлежит вам по праву?

   — Действительно, монсеньор, — вступил в разговор лорд-сенешаль. — Корона должна быть вашей. Гарольд же волен принять или не принять это требование. Но в обоих случаях он будет унижен.

   — Вы оба словно сговорились! — проворчал Вильгельм.

 

Глава 13

ПОДЛОСТЬ

Последующие дни Вильгельм провёл в тяжких размышлениях, был холоден и отчуждён. Гарольд отметил эту перемену, но не придал ей значения, ибо был поглощён общением с братом и племянником. Однако вскоре он стал собираться в обратный путь и решил переговорить с герцогом. Тот принял его в своём покое и усадил в кресло напротив себя.

   — О чём ты хотел поговорить, друг мой? — спросил Вильгельм.

   — Об отъезде. Я загостился, а дела не ждут.

   — Понимаю.

   — Ты выказал себя настоящим другом, — с чувством произнёс Гарольд. — Я этого не забуду.

   — Полно, полно.

   — Полагаю, я могу забрать с собой Вальтова и Хакона?

   — Хакона — можешь.

   — А Вальтова? — удивился Гарольд.

Вильгельм поднял на него тяжёлый взгляд.

   — Кое-что изменилось, мой друг.

   — Что именно? — насторожился граф, почувствовав неладное.

Герцог молчал.

   — Ну же, Вильгельм, не томи! — поторопил его Гарольд. — Что ты хотел сказать?

Норманн разжал побелевшие губы и негромко произнёс:

   — Ты знаешь об обещании, которое дал мне когда-то король Эдуард?

   — Знаю, — кивнул сакс, прямо глядя в глаза герцогу.

   — Так вот... — замялся Вильгельм, опуская взор. Усилием воли он заставил себя поднять глаза и продолжил: — Я хочу, чтобы ты в присутствии моих вассалов дал клятву.

   — Какую?

   — Ты должен поклясться, что поможешь мне... взойти на английский престол, — выдавил из себя герцог, пристально наблюдая за графом. Однако тот оставался невозмутим. Норманн озадаченно спросил: — Что ж ты молчишь?

   — А что ты хочешь услышать? — холодно прозвучало в ответ.

   — Я понимаю твоё возмущение, — вздохнул герцог. — Поверь, мне очень тяжело принуждать тебя к этому. Очень! — подчеркнул он, нервно потирая руки.

   — Верю, — кивнул граф и с усмешкой добавил: — Если тяжело, к чему принуждать. Подлость — нелёгкий Удел.

   — Согласен, — нахмурился Вильгельм. — Благородным быть легче.

   — Так будь.

   — Не могу.

   — Почему? Мешает гордыня?

   — А у тебя её нет?

   — Есть. Но я с ней справляюсь.

   — Тебе легко рассуждать... — с болью произнёс Вильгельм. — Ты не знаешь, что такое — быть незаконнорождённым!

   — Не знаю, — согласился Гарольд. Лицо его смягчилось. — Ноя знаю, что всегда есть выбор между добром и злом.

   — У меня его нет, — опустил голову Вильгельм.

   — А у меня?

   — И у тебя нет... — вздохнул герцог. — Мы оба заложники.

   — Чего?

   — Власти!

Наступило молчание.

   — Так что ты мне ответишь? — спросил Вильгельм, прерывая тягостную паузу. — Нет, ничего не отвечай! — тут же поправил он себя. — Не спеши с ответом. Подумай.

   — А если я откажусь.

   — Мне придётся тебя заточить.

   — Но ведь, дав слово, я могу его не сдержать, — невесело усмехнулся Гарольд. — Ты ведь нарушил присягу, данную французскому королю.

   — Я нарушил, — кивнул герцог. — А ты не сможешь.

   — Почему?

   — Ты слишком честен.

   — И поэтому ты пользуешься моим нынешним положением?

   — Да... Иного не остаётся... Лишь корона может дать мне желанный покой.

   — Что ж. Ты сказал — я услышал! — холодно бросил Гарольд, поднимаясь.

   — Не торопись с ответом, — просительным тоном произнёс герцог. — Я даю тебе два дня. Подумай. Не принуждай меня совершить подлый поступок.

   — Ты его уже совершил... — брезгливо поморщился граф и, круто развернувшись, направился к двери.

* * *

Вернувшись в свой покой, Гарольд тяжело опустился на табурет и отрешённо уставился в одну точку. Голова его как будто налилась свинцом, в висках пульсировала боль, словно какая-то мысль пыталась вырваться наружу.

   — Что случилось, мой лорд? — озабоченно спросил Рагнар.

Граф не ответил.

   — Нездоровится? — не отставал оруженосец.

   — Уйди, Рагнар!! — буркнул Гарольд.

Оруженосец почувствовал, что спорить бесполезно, и молча покинул покой. Через несколько минут он вернулся, вслед за ним шли Сигевульф, Вальтов и Хакон.

   — Что с тобой, брат? — участливо спросил Вальтов.

   — Оставьте меня! — бросил граф.

   — Мы не уйдём, Гарольд! — покачал головой Сигевульф. — И не надейся! Говори, кто тебя так опечалил? Вильгельм?

Гарольд поднял взор, тоска светилась в его глазах.

   — Что тебе надо, Сигевульф?

   — Хочу помочь тебе, — мягко произнёс толстяк. — Облегчи свою душу. Ведь ты не один. Мы с тобой. И все как один умрём за тебя!

   — Верю, друг.

   — Вот так-то лучше, — улыбнулся эрл. — Так что случилось? Я никогда не видел тебя таким поникшим.

   — Я сам не видел, — с горечью промолвил граф. — Хотите знать? Что ж, я отвечу... — Гарольд помолчал мгновение и закончил: — Вильгельм требует, чтоб я дал клятву возвести его на трон!

В комнате повисла тяжкая тишина.

   — Что?! — первым пришёл в себя Сигевульф.

   — Вот мерзавец, чума его возьми! — выругался Вальтов.

   — Ничего, мой лорд, — подал голос Рагнар. — Попробуем вырваться отсюда! Низость герцога удесятерит наши силы!

   — Я не хочу напрасно погубить вас, — покачал головой граф.

   — Тогда пошлём в Англию Игана, — предложил Рагнар.

   — Ему не прорваться.

   — Прорвётся.

   — Это хорошая мысль, — поддержал Сигевульф. — Тостиг с братьями тут же примчится сюда! И поубавит спесь Вильгельма!

   — Эдуард не пустит его.

   — А он и спрашивать не будет. Это же Тостиг! Он за тебя кому хочешь горло перегрызёт!

   — Не горячись, эрл, — вступил в разговор Вальтов. — Всё не просто.

   — Что ты имеешь в виду? — спросил толстяк.

   — Ты плохо знаешь Вильгельма... И его вассалов... Если братья придут сюда, Гарольду не жить...

   — Ты полагаешь? — нахмурился эрл.

   — Уверен, — грустно произнёс Вальтов. — Для норманнов нет ничего святого.

   — Что же нам делать? — растерянно спросил толстяк.

   — Не знаю... — опустил голову Вальтов. — Если Гарольда не станет, Англии конец. Лишь он способен противостоять Вильгельму.

Вновь наступила пауза.

   — Мой лорд, — прервал её Рагнар. — Позволь мне сказать.

   — Говори, — равнодушно бросил Гарольд.

   — В Англии короля выбирает народ... — начал оруженосец.

   — Неужели...

   — Нет, подожди! Не смейся, мой лорд, — не отступал оруженосец. — Даже если ты дашь слово, народ будет за тебя.

   — Я не пойду на клятвопреступление, — покачал головой граф.

   — И не надо. На Уитенагемоте ты можешь высказаться в пользу Вильгельма. Но народ всё равно выберет тебя.

Гарольд вскинул голову и задумчиво взглянул на оруженосца.

   — А ведь верно! — просветлел Сигевульф. — И клятвы не нарушишь. И не допустишь этого волка в нашу овчарню!

   — Молодец, Рагнар! — радостно воскликнул Вальтов. — И как это пришло тебе в голову?

   — Сам не знаю, — смутился оруженосец. — Видно, Вотан подсказал.

Началось оживлённое обсуждение идеи, на сей раз и Гарольд принял активное участие в разговоре. Обдумав всесторонне предложение оруженосца, он пришёл к выводу, что это единственно верный вариант.

* * *

На следующий день Гарольд ответил согласием на предложение Вильгельма. Герцог обрадовался, решив, что граф принял его сторону — с таким союзником можно было смело смотреть в будущее. Однако настоятель Ланфранк был иного мнения.

   — Он слишком легко согласился...

   — Оставь свои сомнения, святой отец, — усмехнулся Вильгельм.

   — Нет, монсеньор, — стоял на своём аббат, — тут что-то не то.

   — Что не то?

   — Мы должны были его унизить, — пояснил Ланфранк. — Сломить волю... А что в итоге? Неизвестно, кто теперь выглядит достойней — он или вы. Ведь часть наших баронов ему симпатизирует.

   — Ты прав... — проворчал герцог. — И что теперь? — раздражённо спросил он. — Думай, святой отец! Это ведь твоя затея!

   — Думаю, сын мой, — вздохнул настоятель, — думаю ...

Прошло несколько томительных минут.

   — Скажите, сын мой? — разорвал тишину аббат. — Если я не ошибаюсь — Гарольд холост?

   — Холост. — Вильгельм недоумённо взглянув на советника.

   — В таком возрасте?

   — Бывает, — пожал плечами герцог. — Говорят, у него есть какая-то женщина. И есть внебрачная дочь.

   — Вот как? — оживился аббат. — Это интересно. Очень.

   — Что ты имеешь в виду?

   — У вас у самого есть дочь.

   — И что с того?

   — Пусть пообещает жениться на ней. А ещё лучше — устроить помолвку.

   — Она же ещё сущий ребёнок.

   — Не важно.

   — Хм... — потёр подбородок Вильгельм. — В этом что-то есть...

   — Конечно, монсеньор, — убеждённо произнёс аббат. — Если он согласится, значит, мы его окончательно сломили.

   — А если откажется?

   — У нас будет повод не поверить его присяге. И оставить тут.

   — Что ж, пожалуй... — кивнул Вильгельм, размышляя над словами советника. - До чего же ты хитёр и жесток, святой отец. Мне до тебя далеко.

   — Я лишь ваш покорный слуга, сын мой, — пожал плечами священник. — Все мои помыслы связаны с вашим благополучием.

* * *

На следующий день, встретив Гарольда на открытой галерее замка, Вильгельм в мягкой форме предъявил графу дополнительное требование, мотивируя его тем, что этот брак ещё больше их сблизит.

Гарольд выслушал его, ничем не выдав своих чувств. Но в его душе разгорелась буря. Вспомнив об Эдите, он с трудом удержался от непреодолимого искушения выхватить меч и тут же разрешить проблему.

   — Что ты скажешь на это, мой любезный друг? — обратился к нему Вильгельм. — Представляешь, как будет хорошо, если мы станем родственниками?

   — Представляю... — холодно проронил Гарольд.

   — Но помни, я тебя не принуждаю, — уточнил Вильгельм. — Я лишь прошу. И приму любое твоё решение.

Герцог коротко поклонился и ушёл с галереи. Граф остался один. Он стоял, понуро опустив голову и непроизвольно сжимая кулаки.

«За что мне это, Господи?» — билась в мозгу тягостная мысль. В глазах закружились багровые огоньки, страшная боль сжала сердце. Послышались шаги. Гарольд взял себя в руки и оглянулся — подле него остановился статный нормандец, разодетый с крикливой роскошью.

   — Барон Юнг де Монфор, — с поклоном представился он.

   — Что тебе угодно, милейший? — устало спросил граф.

   — Милорд, я хотел бы дать вам совет.

   — С какой стати я должен выслушивать твои советы, норманн?!

   — Не сердитесь, милорд, — мягко произнёс де Монфор. — Я понимаю — каково вам. Но поверьте, я ваш ДРУГ.

   — С чего бы это?

   — Мы бились бок о бок. Не приди вы на помощь, меня бы уже не было на свете.

   — Допустим, — смягчился Гарольд. Он пристально взглянул на собеседника: — Что ты хотел мне сказать?

   — Соглашайтесь на любые условия, милорд! — тихо произнёс де Монфор. — На любые! Когда герцог идёт на подлость, он уже не может остановиться. Главное — вырваться из его когтей!

   — Даже ценой чести? — уточнил граф.

   — Честь теряет он, а не вы!

   — Так считаешь ты?

   — Не только. Не один я сражался рядом с вами... Соглашайтесь. Возвращайтесь в Англию... Вы ей необходимы!

   — После всего этого?

   — Да, милорд! — подтвердил де Монфор. — Унижение ломает слабого, сильного оно закаляет. А вы — сильный!

   — Полагаешь?

   — Уверен!

Гарольд опустил голову, обдумывая слова собеседника, затем негромко произнёс:

   — Странно слышать всё это из уст норманна.

   — Я некоторое время жил в Англии, — пояснил барон. — Она для меня не чужая.

   — Никогда не знаешь, где найдёшь... Ты выказал себя другом в трудную минуту. Я это запомню.

   — Благодарю за доверие, милорд. — Де Монфор, поколебавшись мгновение, добавил: — Если вам станет совсем тяжело — я помогу бежать.

   — Всем?

   — Только вам, — развёл руками норманн.

   — Это исключено, — покачал головой Гарольд...

* * *

А потом был тяжёлый и унизительный день — день помолвки и присяги. Гарольд старался держать себя в руках, это было трудно — душа страдала и негодовала, но он понимал, что в этот день решается судьба его родины.

Помолвка прошла наспех, ибо Вильгельм горел нетерпением — ему нужна была присяга. Чтоб провести ритуал, норманны и саксы прошли в часовню. Горели сотни свечей, тускло отражаясь в кольчугах дружинников, пахло ладаном и чем-то гнилостным.

Церемонией руководил отец Ланфранк. Гарольд вышел вперёд и встал подле большого ларя, покрытого ковром. Норманны напряжённо следили за ним, в их глазах светилось торжество, но были среди них и такие, в чьих взорах читалось понимание и сочувствие. За спиной графа застыли кипящие ненавистью саксы, среди них выделялся своим огромным ростом Рагнар. Оруженосца обуревало единственное желание — крушить всё, что попадётся под руку. Остальные были настроены столь же воинственно, кровь могла пролиться в любой момент.

Понимая это, Гарольд ни взглядом ни жестом не выдавал своих чувств. Лишь в момент принесения присяги он сделал паузу, но тут же заставил себя продолжить и со спокойным достоинством довёл дело до конца. Когда граф умолк, прислужники аббата сдёрнули ковёр, покрывавший ларь, и обескураженные люди увидели в нём Святые Мощи.

   — Какое кощунство! — воскликнул Сигевульф, а Рагнар тяжкой глыбой двинулся на норманнов.

   — Спокойно! — осадил его граф и молча покинул часовню. Разъярённые хускерлы, глухо ворча, двинулись за ним.

Саксам подвели коней, и Гарольд уселся на одного из них. В этот момент к нему приблизился Вильгельм.

Герцог светился торжеством, надменная улыбка играла на губах, но в глубине глаз трепетали тревожные огоньки. Гарольд отчётливо увидел неуверенность и сожаление, которые пытался скрыть норманн.

Граф с удивлением понял, что жалеет человека, стоявшего перед ним — одинокого, ожесточённого и запутавшегося в сетях подлости и коварства.

   — Теперь ты доволен? — спросил он.

   — Да... — Герцог, помолчав мгновение, неожиданно для самого себя с горечью добавил: — Хотя и не предполагал, что наша встреча закончится вот так...

   — Что ж, — пожал плечами Гарольд. — Ты сам засеял своё поле...

   — Но ведь мы расстаёмся друзьями? — В голосе герцога зазвучали повелительные нотки.

   — Друзей не предают, норманн! — отрезал Гарольд и, пришпорив коня, поскакал прочь.

 

Глава 14

МЯТЕЖ

На побережье дожидался датский корабль, саксы погрузились на него и отплыли в Англию. На сей раз они добрались без приключений. Стоя на носу, Гарольд смотрел на показавшиеся в тумане береговые утёсы, в его глазах блестели слёзы.

«Вот и родина, — думал он. — Дорого же я заплатил, чтоб вернуться. И что теперь?.. Я унижен и вывалян в грязи!» Он пытался унять нахлынувшую боль, но она не отступала, становилась всё сильней и сильней.

«Что я скажу людям? — выплыла из глубин сознания безжалостная мысль. — Как посмотрю в глаза Эдите?..» Граф тряхнул головой и сжал кулаки. «Но ведь я пошёл на всё это только во имя родины! — пришла спасительная мысль. — Ой ли? — тут же охладил он себя, — Чего лукавить — я растерялся. А может — испугался?.. Так достоин ли я быть хотя бы графом? Не говоря уже о короне?..»

Пока он мучился угрызениями совести, корабль благополучно вошёл в гавань и отдал якорь. Гарольд понуро сошёл на берег, размышляя, куда направиться — к королю или Эдите. Однако не успел он сесть на коня, как ему сообщили о новом мятеже — восстала Нортумбрия, которой управлял Тостиг. Брат потерял чувство меры, он так безжалостно угнетал своих вассалов, что свободолюбивые нортумбрийцы не выдержали. Во главе бунтовщиков встали Моркéр и Эдвин, сыновья злейшего врага Гарольда — графа Альфгара. Тостиг со своими хускерлами вынужден был покинуть графство и обратиться за помощью к королю. Эдуард был на его стороне, но в критический момент дряхлый повелитель растерялся, ибо привык во всём полагаться на фаворита.

«Да что же это такое?!» — устало думал Гарольд, пришпоривая коня. Во дворце его уже ожидали братья и встревоженный король.

   — Мы рвались к тебе на помощь! — воскликнул Тостиг.

   — Знаю, брат, — кивнул граф.

   — Но эти недостойные нас задержали. Видно, сговорились с Вильгельмом!

   — Всё может быть.

Со всех сторон посыпались вопросы.

   — Потом, друзья мои, потом, — уклонялся от ответов граф. — Сейчас главное — Нортумбрия!

Тостиг начал с жаром описывать перипетии мятежа, братья негодовали, король призывал на помощь Господа, но Гарольд остался безучастным. Он внимательно слушал, делал вид, что крайне озабочен, но был далеко от всех этих страстей — душа его витала над маленькой усадьбой, над милым очагом, тепло которого берегли Эдита и дочь.

А Тостиг всё говорил и говорил, его пылкие речи зажигали собравшихся, будили воинственный пыл, взывали к мщению. Все ждали, что Гарольд тут же предложит ударить на северян, но — надежды не оправдались — граф был сдержан. Он предложил направить в Йорк парламентёров, чем крайне озадачил братьев, отдал распоряжение собирать дружины и, распрощавшись со всеми, покинул дворец.

* * *

Через несколько часов Гарольд с замиранием сердца подъехал к усадьбе. Бросив поводья Рагнару, он медленно направился к крыльцу. Ему навстречу выбежала Эдита. Гарольд напрягся, волна стыда захлестнула его. «Что я ей скажу?» — обречённо думал он.

Эдита подбежала к нему и трепетно прижалась к груди. Всё поплыло у Гарольда перед глазами, он глубоко вздохнул, собираясь с ходу начать неприятный разговор и облегчить свою израненную душу.

   — Я всё знаю, милый, — опередила его возлюбленная. — Не надо ничего объяснять.

   — Но ведь я... предал вас... — выдавил из себя Гарольд.

   — Это не предательство, — покачала головой Эдита. — Тебя вынудили.

   — Значит, ты простила? — Граф почувствовал невероятное облегчение.

   — Мне не за что прощать тебя, — ответила женщина, с любовью глядя ему в глаза.

В этот момент на крыльце появилась Айя. Увидев отца, она стремглав кинулась к нему. Гарольд подхватил её на руки и прижал к груди.

— Как я соскучился по Тебе, моя малышка, — дрогнувшим голосом произнёс он.

   — А я как соскучилась, батюшка, — воскликнула девочка, ластясь к отцу. — Жду, жду, а вы всё не едете и не едете!

   — Вот я и приехал.

   — Больше не уедете? Никогда?

   — Никогда. — Граф улыбнулся и, обняв Эдиту, с дочерью на руках направился во внутренние покои.

Гарольд провёл в усадьбе неделю, отдыхая душой и телом. Весеннее солнце и нежность близких согревали, отгоняя воспоминания о тяжкой зиме. Но тревожные вести, пришедшие с севера, заставили его вернуться в Лондон.

* * *

Восстание не утихало, к непокорным присоединилась большая часть северян и кельтский Уэльс. Уэльское войско привёл юный Карадок, сын покойного Гриффита Отважного. Многочисленные хорошо вооружённые дружины бунтовщиков расположились у Йорка. Тут их и настигло известие о возвращении Гарольда, а вскоре к Йорку подошёл и он сам.

Армии саксов и англо-кельтов в очередной раз встали друг против друга. Казалось, никакие силы не смогут удержать островитян от страшной по своим масштабам гражданской войны, уж очень накалились страсти. Саксы ожидали, что Гарольд разделается с юными бунтовщиками точно так, как он разделался с их многоопытными отцами. И он готов был сделать это, ибо огонь не утихшей душевной боли жаждал вырваться наружу. Однако усилием воли он взял себя в руки, решив дать мятежникам последний шанс.

А те пребывали в полной растерянности, внезапное появление Гарольда в мгновение ока охладило их пыл. Отдавая себе отчёт в том, с каким полководцем им предстоит сразиться, они не питали иллюзий на сей счёт.

Кроме того, лидеры мятежников прекрасно понимали, в каком состоянии вернулся из Нормандии граф. Подтолкнуть его к войне значило подписать себе смертный приговор. Гарольд мог решить, что они сговорились с Вильгельмом, и был бы не очень далёк от истины, ибо такие мысли витали в воздухе. Следовательно, ждать пощады не приходилось.

Посовещавшись, мятежники сделали ставку на благородство и порядочность графа и, явившись к нему, рассказали о самоуправстве Тостига. Таким образом Гарольд попал в крайне щекотливое положение. Претензии северян были обоснованы, но выдвигались они против брата, всегда и во всём помогавшего ему. Казалось, мирного выхода из сложившейся ситуации не было.

В этот напряжённый момент в шатре Гарольда появился высокий седовласый старик. То был отец Альдред — архиепископ Йоркский.

   — И ты с ними? — хмуро спросил граф.

   — Нет, сын мой, — покачал головой старик. — Я не с ними.

   — Ас кем?

   — С тобой. И королём.

   — Вот как, — с сомнением произнёс Гарольд, задумчиво рассматривая архиепископа. — И что же ты хочешь мне сказать?

   — Пощади этих недостойных, — попросил старик. — Не проливай кровь!

   — Ты предлагаешь мне пойти против брата?

   — Послушай свою совесть, — развёл руками прелат. — Твой брат повинен. Он нарушил наши законы.

   — Может быть, — пожал плечами граф. — Но это не даёт права бунтовать.

   — Они защищались.

   — Мы тоже защищаемся.

   — Да, сын мой, — кивнул отец Альдред. — И тем не менее смири свой праведный гнев. Ты ведь знаешь теперь, что такое тиран, забывший Бога и законы совести.

— Ты хочешь меня унизить? — напрягся Гарольд.

   — Нет, сын мой, — покачал головой старик. — Я хочу лишь помочь тебе.

   — В чём?

   — В богоугодном деле. Спаси народ от кровопролития!

   — Но как мне это сделать, святой отец? Как?! — с болью воскликнул граф. — Я не могу предать брата!

Отец Альдред опустил голову и начал перебирать чётки, затем поднял взор и с надеждой в голосе предложил:

   — Собери Уитенагемот. Пусть народ решит судьбу графства.

Гарольд пристально глядел на священника, его пальцы сжимали подлокотники походного кресла, губы были плотно сжаты.

   — Так как же, сын мой? Что ты ответишь на моё предложение?

   — Хорошо, я согласен... — превозмогая себя, ответил граф, понимая, что иного достойного выхода у него нет.

   — А ты исполнишь волю народа? — просветлел архиепископ.

   — Исполню!

   — Да хранит тебя Господь, сын мой! Ты воистину высок! — Прелат осенил Гарольда крестным знамением.

* * *

Высший Совет государства счёл претензии восставших справедливыми и признал Моркера и Эдвина графами Нортумбрии и Мерсии. Параллельно уитаны освободили Тостига от звания графа, а Гарольда от вынужденного обета.

   — Спасибо за помощь, брат! — сквозь зубы процедил Тостиг, покидая зал Совета.

   — Постой, Тостиг! — воскликнул Гарольд. — Не горячись. Ещё ничего не потеряно!

— Тебе легко говорить! — обернувшись, прошипел разъярённый Тостиг. — Предал и остался чистеньким!!

   — Кого предал?

   — Всех! Меня! Эдиту! Дочь! — ударил Тостиг в самое больное место.

Гарольд заиграл желваками, стараясь справиться с нахлынувшим гневом.

   — За что ты так? — тихо спросил он.

   — Сам знаешь! — отрезал Тостиг. — Прощай. Ты мне больше не брат!

Он круто повернулся и с гордо поднятой головой вышел из зала. Поникший Гарольд отрешённо смотрел ему вслед. Сзади подошли Гюрт и Леофвайн и стали наперебой успокаивать его. Но граф не слышал их — слова брата тяжким эхом звучали в его мозгу.

 

Глава 15

ПОСЛЕДНИЙ УДАР

Страсти утихли: уэльсцы убрались восвояси и в королевстве был восстановлен мир. Но этот мир был шаток и ненадёжен, ибо англы и северные датчане, давно мечтавшие о независимости, значительно усилили свои позиции, в то время как сторонники Уэссекской династии понесли серьёзный урон. Столь знатный и влиятельный сеньор, каким был Тостиг, покинул их ряды и перебрался на родину жены — во Фландрию.

Гарольда терзали сомнения — правильно ли он поступил, не поддержав брата? Честность и порядочность — прекрасные качества, но добиться нужного с помощью хитрости и интриг намного проще, граф прекрасно это знал. Его успокаивало одно — себя не переделать, а время лечит, пусть оно сделает свой круг: Тостиг вернётся — и всё встанет на свои места. Спешить некуда — король ещё бодр, Вильгельм не проявляет активности, сейчас главное — потерпеть. И он терпел. Рана, нанесённая Вильгельмом, постепенно затягивалась, дела королевства стабилизировались, чему немало способствовал новый сторонник Гарольда — архиепископ Йоркский. Они всё более сближались: архиепископ видел в лице графа будущего повелителя, способного поднять дух нации, что же до Гарольда, то он высоко оценивал мудрость и прозорливость старого прелата.

Прошла осень, наступила зима. Всё свободное время Гарольд проводил в усадьбе Эдиты. Насильственная помолвка резко осложнила перспективу их брака, но, как это нередко бывает, пережитые тревоги и новое препятствие лишь обострили чувства влюблённых — словно сбросив груз минувших лет, они с упоением дарили друг другу тепло своих душ.

Однако в середине декабря пришлось на время расстаться, неотложные дела потребовали присутствия Гарольда в Корнуолле. Эдита с тревогой и нетерпением ожидала его возвращения.

Однажды поздним январским вечером она сидела у камина и вышивала, размышляя о грядущем. В покой вошла Хильда.

   — Моя госпожа! Радостные вести! — с улыбкой произнесла служанка.

   — Что за вести? — заинтересовалась Эдита.

   — Прибыл гонец от графа. Сам он скачет следом.

Эдита вскочила на ноги:

   — Распорядись об ужине!

   — Уже распорядилась, моя госпожа. — Хильда кивнула.

   — У нас осталось франкское вино?

   — Осталось. Его наливают в кувшины.

   — А любимые каплуны Гарольда?

   — Румянятся на вертеле.

Эдита села и тихо произнесла:

   — Что ж, тогда будем ждать...

   — Подождём, — согласилась Хильда и задумчиво добавила: — Сдаётся мне — всё самое тяжёлое уже позади.

   — Ты полагаешь? — подняла глаза её госпожа.

   — Уверена, — без тени сомнений ответила служанка. — Граф усмирил англов и валлийцев. Саксы стоят за него горой. Старый король просто смотрит ему в рот... Так что теперь он может отдохнуть.

   — Дай-то Бог.

За окном послышался стук копыт. Эдита вскочила, подбежала к окну и радостно прошептала:

   — Приехал!

Хильда с улыбкой наблюдала за ней.

   — Что же ты стоишь?! — обернувшись, воскликнула хозяйка. — Иди поторопи кухарок!

   — Уже иду, моя госпожа, — заторопилась служанка. — Уже иду.

Эдита осталась одна. Она присела в кресло, но тут же вскочила и, прижав к груди руки, стала смотреть на дверь.

В коридоре послышались тяжёлые мужские шаги. Дверь отворилась, и в покой вошёл Гарольд. Эдита бросилась к нему и, по своему обыкновению, прижалась лицом к его груди.

   — Вот я и дома... — улыбнулся граф, обнимая возлюбленную. Он нежно поцеловал Эдиту, затем опустился на скамью и усадил её подле себя: — Как вы тут поживали без меня? Как дочка?

   — Она спит, милый. Весь вечер говорила о тебе. Будто чувствовала.

Гарольд провёл рукой по волосам Эдиты и чуть слышно произнёс:

   — Ох как я по вас соскучился.

Женщина зарделась от удовольствия, прижалась щекой к его груди и закрыла глаза.

На пороге появилась Хильда. Она поклонилась графу и открыла было рот, но Гарольд приложил палец к губам. Хильда кивнула и тихонько удалилась.

   — Что ж, любимая. Дела окончены, — задумчиво произнёс он. — Пришла пора подумать о нас с тобой.

   — Ты можешь ни о чём не тревожиться, любимый, — прошептала Эдита. — Ты со мной. Всё остальное не имеет значения.

   — Нет, душа моя, — покачал головой граф. — Теперь всё будет по-иному... Я обращусь к Папе и потребую отменить помолвку. Король и архиепископы меня поддержат. А затем испрошу разрешение на наш брак. Полагаю, Святейший Отец не откажет.

   — Ты действительно этого хочешь?

   — Ещё как хочу! А потом, после свадьбы, мы отправимся к морю. Помнишь, наш первый день?

   — Помню.

   — Ия снова буду носить тебя на руках, а море будет ласкать наши тела и петь свои сказки.

Они тесней прижались друг к другу, уйдя в воспоминания. Внезапно за окном послышался шум голосов.

   — Ты кого-то ожидаешь?

   — Нет, любимый, — покачала головой Эдита.

   — Рагнар! — крикнул Гарольд.

Отворилась дверь, и на пороге появился оруженосец.

   — Кто приехал?

   — Прибыл гонец из Лондона, мой лорд.

   — И с чем он приехал? — насторожился граф.

   — Плохие вести... — подтвердил его опасения Рагнар. — Пока мы отсутствовали, с королём случился удар. Он умирает.

Гарольд помрачнел и непроизвольно опустил голову. Эдита с тревогой смотрела на него.

   — Это ещё не всё, мой лорд, — вздохнул оруженосец.

   — Что ещё?

   — С гонцом прибыл архиепископ Йоркский.

   — Отец Альдред? Что ему понадобилось в такой час?

   — Не знаю, мой лорд. — Рагнар пожал плечами. — Он просит немедленной аудиенции.

   — Раз просит, я его приму, — встал граф.

   — Он просит разговора с глазу на глаз, — уточнил оруженосец.

   — Я пойду распоряжусь об ужине, — поспешила удалиться Эдита.

   — Иди, дорогая... — кивнул Гарольд и, хмуро взглянув на Рагнара, сказал: — Зови архиепископа.

Рагнар и Эдита покинули покой. Спустя мгновение в дверях появился архиепископ. Гарольд шагнул ему навстречу.

   — Рад тебя видеть, святой отец.

   — Прости, сын мой, что потревожил твой покой, — начал оправдываться старик. — Но дела не ждут. Король вряд ли доживёт до завтрашнего вечера.

   — Ведь ты приехал не за тем, чтоб сообщить мне это? — спросил граф, проницательно глядя на прелата.

   — Не за тем, сын мой... — развёл руками отец Альдред. — Увы — не за тем... Меня прислали северные таны... Как только душа короля отправится к Господу, нам надо будет собрать Высший Совет.

   — Соберём, когда я вернусь. — Гарольд пожал плечами.

Он отошёл к креслу, жестом указал архиепископу на другое. Прелат сел и стал нервно перебирать чётки. Гарольд хмуро взглянул на него:

   — Не тяни, святой отец. Говори прямо. Зачем тебя послали англы?

   — Они готовы поддержать тебя на выборах...

   — Вот как? — криво усмехнулся граф.

   — Да, сын мой. И тогда ты станешь полноправным королём. Но северные таны ставят одно условие... — замявшись, уточнил прелат.

   — Условие? Какое? — Гарольд напрягся.

Старик глубоко вздохнул, покусал губу и, решившись, ответил:

   — Ты должен жениться на сестре графов Моркера и Эдвина...

   — Что?! — вскричал Гарольд. — Да как они посмели!!

Он сжал кулаки, с яростью глядя на архиепископа. Тот с явным сочувствием молчал.

   — Этому не бывать! — взмахнул рукой Гарольд. — Так и передай этим псам! Они забыли, как молили меня о пощаде. И я пощадил их! В ущерб брату!.. А теперь они смеют ставить мне условия! Какая наглость!!

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

   — В Нортумбрии ты поступил в высшей степени великодушно, сын мой, — начал архиепископ. — Но теперь всё изменилось. Если северные графы тебя не поддержат, тебе не быть королём!

   — Значит, не буду! — махнул рукой Гарольд. — Мне достаточно Уэссекса.

   — А если они призовут Вильгельма? — В голосе старика зазвучала неподдельная тревога. — Он, а не ты — кровный родственник Эдуарда! И именно ему ты обещал корону!

   — Но ведь ты освободил меня от этого обета? — тихо спросил граф.

   — Освободил, — согласился прелат, — ибо он был вырван подлостью и коварством. Но что это меняет?

Гарольд нахмурился и до боли сжал пальцы.

   — Саксы не признают Вильгельма, — прерывающимся голосом продолжил отец Альдред. — Они будут стоять за тебя насмерть. И что станет с Англией? Подумай, Гарольд. Её судьба в твоих руках!

Гарольд молчал.

   — Я понимаю, как тебе трудно и больно, — с горечью сказал архиепископ. — Но другого выхода нет. Поверь, сын мой.

   — Отдайте корону Этелингу!

   — Он ещё ребёнок, — возразил старик.

   — Выберите другого короля.

   — Другого нет. Только ты можешь спасти Англию!

   — Я устал её спасать... — глухо произнёс Гарольд, глядя на старика переполненными тоской глазами. — Я хочу жить! Понимаешь ты — просто жить! Разве я не имею на это права?

   — Не имеешь, сын мой, — покачал головой старик. — Ты уже не принадлежишь себе, — продолжил он и, собравшись с духом, добавил: — И разве судьба народа не стоит счастья одного человека?

Гарольд закрыл глаза. Потом встал, подошёл к окну и замер.

   — Так что мне передать графам? — прозвучало за его спиной. — Ты принимаешь их условие?

   — Нет! — отчеканил граф. — Я готов короноваться. Но без всяких условий!

В этот момент открылась дверь и в покой вошла Эдита.

   — Простите, что прерываю вашу беседу, — негромко произнесла она. — Святой отец, вы отужинаете с нами?

   — Сейчас не до ужина, дорогая, — бросил Гарольд. — Ступай. Я скоро к тебе приду.

Эдита взглянула на него, перевела взгляд на священника и испуганно спросила:

   — Что-то случилось, святой отец?

Архиепископ опустил голову и схватился за чётки.

   — Не томите меня, святой отец, — взмолилась женщина. — Откройте правду, какой бы суровой она ни была.

Отец Альдред растерянно поднял взор.

   — Видишь ли, дочь моя... — сдавленно начал прелат. — Случилась беда... Король умирает.

   — Мне это известно.

   — Будут выборы... — продолжил несчастный старик. — Северяне готовы поддержать Гарольда... Но при одном условии.

   — Каком? — сжалась Эдита.

   — Он должен жениться на сестре северных графов.

   — Что?!

   — Прости старика, дочь моя... — чуть не плача, взмолился священник. — Гарольд наотрез отказался... Бели я не смогу его убедить — начнётся смута. Этим сразу воспользуется Вильгельм. И мир, который граф с таким трудом завоевал, рухнет...

Эдита покачнулась, стон рвался из её груди. Она с трудом сдерживалась.

   — Это единственная возможность избежать крови? — тихо спросила она.

   — Да! — подтвердил отец Альдред.

   — Гарольд, ты должен принять условие! — прошептала Эдита.

   — Должен?! — изумлённо оглянулся граф.

   — Так надо, любовь моя, — бросилась к нему Эдита. — Так надо!

Гарольд попытался отстраниться, но она всем телом прижалась к нему.

   — О чём ты?! Кому надо?!

   — Людям, мой родной. Нельзя чтоб из-за нас страдали тысячи ни в чём не повинных людей.

   — Ты думаешь, они будут счастливы, если нам будет так больно? — дрогнувшим голосом спросил Гарольд. — Если я начну своё царствование с предательства?!

   — Не знаю... — не выдержав, заплакала Эдита. — Но другого выхода у нас нет...