Вначале была единственная семья с особыми отношениями с Богом. Со временем эта семья увеличивалась и значительно умножилась, превратившись в народ Израиля. Это первое великое библейское сказание, рассказ о мечтах переселенцев и божественных обещаниях, которые служат красочным и вдохновляющим вступлением в последующую историю народа Израиля. Авраам был первым патриархом и получателем божественных обещаний земли и обильного потомства, которые переносились из поколения в поколение к его сыну Исааку, сыну Исаака Иакову, также известному как Израиль. Среди двенадцати сыновей Иакова, каждый из которых стал предком израильского племени, Иуде отведена особая главенствующая роль.

Библейский рассказ о жизни патриархов — это блестящая история как о семье, так и о народе в целом. Она черпает свою эмоциональную силу от записи проникновенной человеческой борьбы отцов, матерей, мужей, жен, дочерей и сынов. В некотором смысле она является типичной семейной историей со всеми ее радостями и горестями, любовью и ненавистью, обманом и хитростью, нуждой и процветанием. Это также универсальная философская история об отношениях между Богом и человечеством, о преданности и послушании, о добре и зле, о вере, благочестии и аморальности. Это история о выборе Богом народа, вечном божественном обете земли, процветания и роста. Из почти всех точек зрения — исторической, психологической и духовной — патриархальные повествования являются великим литературным достижением. Но являются ли они достоверными летописями появления народа Израиля? Есть ли какие‑нибудь свидетельства того, что праотцы Авраам, Исаак и Иаков, а также праматери Сарра, Ревекка, Лия и Рахиль — жили на самом деле?

 

Сага о четырех поколениях

Книга Бытия описывает Авраама как архетипического человека веры и родового патриарха, изначально пришедшего из Ура в южной Месопотамии и переселившегося со своей семьей в городе Харране, располагающемся на одном из притоков верхнего Евфрата (Рис. 4). Именно там Бог явился ему и повелел: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение…» (Быт. 12:1–2). Повинуясь словам Бога, Аврам (как он тогда назывался) взял свою жену Сару, племянника Лота и отправился в Ханаан. Он бродил со своими стадами по центральному нагорью, перемещаясь в основном между Сихемом на севере, Вефилем (возле Иерусалима) и Хевроном на юге, а также далее на юг в Негев (Рис. 5).

Во время своего путешествия Аврам в нескольких местах соорудил жертвенники Богу и нашел истинную природу своей судьбы. Бог обещал Авраму и его потомкам все земли от «от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата» (Быт. 15:18). И чтобы показать его роль как патриарха многих народов, Бог изменил имя Аврама на Авраам — «Я сделаю тебя отцом множества народов» (Быт. 17:5). Он также изменил имя Сары на Сарра, чтобы подчеркнуть, что ее статус точно также изменился.

Семья Авраама была источником всех нородов региона. Во время его странствия в Ханаан пастухи Авраама и пастухи Лота стали ссориться. Для того, чтобы избежать дальнейших семейных конфликтов, Авраам и Лот решили разделить землю. Авраам и его люди остались в западной горной местности, в то время как Лот и его семья ушли в восточном направлении к Иорданской долине и остановились в Содоме возле Мертвого моря. Люди Содома и близлежащей Гоморры оказались злыми и коварными, поэтому Бог серой и огнем полностью уничтожил грешные города. Затем Лот ушел сам по себе к восточным холмам, чтобы стать прародителем трансиорданских народов Моава и Аммона. Авраам также стал отцом нескольких других древних народов. Так как его жена Сара вследствие ее девяностолетнего возраста не могла иметь детей, Авраам взял свою наложницу Агарь, египтянку, рабыню Сары. У них появился ребенок, названный Измаилом, который со временем должен был стать прародителем всех арабских народов южной пустыни.

Наиболее важным во всем библейском повествовании является то, что Бог завещал Аврааму еще одного ребенка, и его любимая жена Сара чудесным образом родила сына, Исаака, когда Аврааму было уже сто лет. Один из наиболее впечатляющих образов в Библии — когда Бог ради испытания веры Авраама приказывает тому принести в жертву любимого сына Исаака на горе в земле Мориа. Бог остановил жертвоприношение, но вознаградил Авраама обновлением своего завета. Мало того, что потомство Авраама вырастет в великую нацию, но также станет столь же многочисленным, сколько звезд на небе и песка на берегу моря — а в будущем все нации мира будут благословлены в нем.

Исаак мужал, бродя со своими стадами возле южного города Беэр — Шева, и в конце концов женился на Ревекке, молодой женщине из земли его отца далеко на севере. В то же время, семейные корни в землю обетованную врастали все глубже. Авраам купил пещеру Махпелу в Хевроне на горном юге страны для захоронения своей любимой жены. Он сам также хотел быть погребенным там.

Размножение продолжалось. В их стане в Негеве жена Исаака, Ревекка, родила близнецов с совершенно разными характерами и темпераментом, чьи потомки будут вести борьбу друг с другом сотни лет. Исав, могучий охотник, был чуть старше и любимцем Исаака, в то время как Иаков, более молодой, более деликатный и чувствительный, был любимцем матери. И хотя брат Исав, как старший, был законным наследником божественного завета, Ревекка замаскировала своего сына Иакова, завернув его в козьи шкуры, и представила все так, чтобы слепой и немощный патриарх ошибочно подумал, что Иаков — это Исав, и дал ему право первородства и благословление вместо старшего сына.

Возвратившись в стан, Исав обнаружил обман и кражу благословления. Но ничего сделать уже было нельзя. Его престарелый отец Исаак обещал Исаву только, что тот станет отцом обитающих в горах Эдома (эдомитов): «вот, от тука земли будет обитание твое и от росы небесной свыше» (Быт. 27:39). Таким образом, был создан еще один народ региона этого времени, и как показывает Бытие 28:9, Исав возьмет жену из семьи его дяди Измаила и породит еще и другие племена. И эти племена будут в постоянной вражде с израильтянами, а именно с потомками его брата, Иакова, укравшего у Исава божественное право первородства.

Иаков вскоре бежал от гнева оскорбленного брата, отправившись далеко на север в дом своего дяди Лавана в Харран, чтобы найти себе жену. По дороге на север Бог подтвердил наследственные права Иакова. Иаков остановился ночевать в Вефиле и во сне увидел лестницу, ведущую от земли в небеса, и ангелов Божьих, поднимающихся и спускающихся по ней. Стоящий выше их всех Бог обновил свое обещание, которое он дал Аврааму:

«Я Яхве, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе.» (Быт. 28:13–15)

Иаков продолжил путь на север в Харран, где оставался в течение нескольких лет с Лаваном, женившись на двух его дочерях, Лие и Рахили, и став отцом одиннадцати сыновей — Рувима, Симеона, Левия, Иуды, Дана, Неффалима, Гада, Ассира, Иссахара, Зевулона и Иосифа — от двух его жен и двух служанок. Затем Бог повелел Иакову возвратиться в Ханаан со своей семьей, хотя на своем пути при пересечении реки Яббок в Трансиордании тот был вынужден бороться с мистическим существом. Был ли это ангел Божий или сам Бог, но он изменил имя Иакова на Израиль (буквально: «Тот, кто боролся с Богом»). «ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт. 32:28) Затем Иаков возвратился в Ханаан, сделав стоянку возле Сихема и построив жертвенник в Вефиле — в том месте, где Бог открыл себя ему по пути в Харран. Во время их движения дальше на юг во время родов умерла Рахиль, родив при этом Вениамина, последнего из сыновей Иакова. Вскоре умер и отец Иакова Исаак, который был похоронен в пещере Махпеле в Хевроне.

Постепенно семья превращалась из клана в народ. И все же дети Израиля на этой стадии были семьей ссорящихся братьев, среди которых Иосиф, любимый сын Иакова, был ненавидим остальными братьями из‑за своих странных снов, которые предрекали ему стать во главе семьи. Хотя большинство братьев собирались убить Иосифа, Рувим и Иуда отговорили их. Вместо убийства братья продали Иосифа группе купцов — измаильтян, ведущих караван верблюдов в Египет. Братья притворились огорченными и объяснили патриарху Иакову, что Иосифа растерзал хищный зверь. Иаков оплакал своего любимого сына.

Но зависть братьев не помешала великой судьбе Иосифа. Обосновавшись в Египте, он быстро разбогател и получил положение благодаря своим особенным способностям. После толкования сна фараона, предсказав семь хороших лет и семь плохих, он был назначен великим визирем фараона. На этой высокой должности он реформировал экономику Египта, сохраняя излишки продовольствия в хорошие годы на будущие плохие годы. Действительно, когда настали голодные годы, Египет был к ним хорошо подготовлен. В соседнем Ханаане Иаков и его сыновья страдали от голода, и Иаков отправил десять из одиннадцати своих сыновей в Египет за продовольствием. В Египте они пришли к визирю Иосифу, теперь ставшему взрослым. Сыновья Иакова не узнали своего давно потерянного брата, и сам Иосиф поначалу не стал раскрывать им свою личность. Затем в трогательной сцене Иосиф признался, что он — их презираемый брат, которого они прогнали и продали в рабство.

Дети Израиля, наконец, воссоединились, и их престарелый отец пришел жить со всей своей семьей неподалеку от своего великого сына, в земле Гесем. На смертном одре Иаков благословил сыновей и двух внуков, сынов Иосифа — Манассию и Ефраима. Из всех привилегий Иуда получил царское право родства:

Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов. (Быт. 49:8–10)

А после смерти Иакова его тело было перенесено обратно в Ханаан — на территорию, которая в некотором будущем должна стать владением племени Иуды по наследству, — и было захоронено в пещере Малпеле в Хевроне. Иосиф тоже умер, а дети Израиля остались в Египте, где развернется следующая глава их истории как народа.

 

Безуспешный поиск исторического Авраама

Прежде чем описать вероятное время и исторические обстоятельства, в которых из более ранних источников было соткано воедино повествование о библейских патриархах, важно объяснить, почему так много ученых предшествующего столетия были убеждены, что сказание о патриархах, по крайней мере, в общих чертах, было исторически верным. Пастушеский уклад жизни патриархов в основных чертах казался археологам начала 20 века похожим на жизнь современных бедуинов Ближнего Востока. Идея ученых была в том, что образ жизни бедуинов был практически неизменным на протяжении тысячелетий, что придавало правдоподобие библейским рассказам с описанием богатства, выражающегося в количестве овец и коз (Быт. 30:30–43), постоянными клановыми конфликтами с оседлыми сельскими жителями по поводу колодцев с водой (Быт. 21:25–33) и спорами по поводу пастбищ (Быт. 13:5–12). Кроме того, явные ссылки на месопотамские и сирийские места, вроде места рождения Авраама — Ура и Харрана на притоке Евфрата (где продолжала жить большая часть семьи Авраама после его миграции в Ханаан), казалось, соответствовали результатам археологических раскопок на восточной дуге плодородного полумесяца (условное название региона на Ближнем Востоке, в котором в зимние месяцы наблюдается повышенное количество осадков. — прим. перев.), где были обнаружены центры цивилизаций древнего Ближнего Востока.

И все же было что‑то гораздо более глубокое и связанное с современной религиозной верой, что мотивировало ученых на поиски «исторических» патриархов. Многие ранние библейские археологи прошли подготовку как священнослужители или теологи. Они были убеждены, что их вера в обещание Бога Аврааму, Исааку и Иакову — неотъемлемое право еврейского народа по рождению и переданное христианам, как объяснял в своем Послании к Галатам ап. Павел — было реальностью. И если оно было реальностью, это предположительно происходило с реальными людьми, а не было творением неизвестных древних книжников.

Французский ученый — доминиканец и археолог Роланд дэ Во указывал, к примеру, что «если вера в историю Израиля не основана на истории, такая вера ошибочна, а значит, и наша вера тоже». И старейший авторитет американской археологии Вильям Ф. Олбрайт повторил то же мнение, что «в целом картина в книге Бытия исторична, и нет никаких причин сомневаться в точности ее общих биографических деталей». Действительно, в первые десятилетия 20 века, когда происходили великие открытия в Месопотамии и активизация археологической деятельности в Палестине, многие библейские историки и археологи были убеждены, что новые открытия могут сделать вероятным, если вообще не полностью доказать, что патриархи были историческими фигурами. Они аргументировали это тем, что библейские повествования, даже если они были скомпилированы в более позднее время, такое как период объединенной монархии, по крайней мере, сохранили основные очертания подлинной, древней исторической действительности.

Действительно, Библия предоставляет большое количество специфической хронологической информации, которая должна помочь, прежде всего, точно определить, когда жили патриархи. Библия рассказывает раннюю историю Израиля последовательно от патриархов до Египта, Исхода, блужданий в пустыне, завоевания Ханаана, периода судей и до основания монархии. Она также предоставляет ключ к подсчету специфических дат. Наиболее важная подсказка — это указание в 1 Царей 6:1 о том, что Исход состоялся за 480 лет до начала строительства Иерусалимского Храма (четвертого года правления Соломона). Кроме того, в Исход 12:40 говорится, что израильтяне пережили 400 лет рабства в Египте до Исхода. Добавив чуть более двух сотен лет для перекрытия сроков жизни патриархов в Ханаане до того, как израильтяне мигрировали в Египет, мы приходим к библейской дате около 2100 года до н. э. собственного отъезда Авраама в Ханаан.

Конечно, имелись некоторые явные проблемы для принятия такой даты в целях точной исторической реконструкции, не последняя из которых — это чрезвычайно долгие продолжительности жизни Авраама, Исаака и Иакова, которые переходили далеко за сотню лет. Вдобавок, поздние генеалогии, прослеженные у потомков Иакова, были запутанными, если не сказать взаимно противоречащими. Моисей и Аарон, к примеру, идентифицировались в Библии как четвертое поколение сына Иакова — Левия, в то время как Иисус Навин, современник Моисея и Аарона, был объявлен как двенадцатое поколение от Иосифа, другого сына Иакова. Это вряд ли было незначительным расхождением.

Американский ученый Олбрайт, тем не менее, утверждал, что определенные уникальные детали в рассказе книги Бытие могут иметь ключевое значение для проверки их исторической основы. Элементы, такие как личные имена, необычные традиции брака и законы продажи земель, могут быть выявлены в записях обществ Месопотамии второго тысячелетия до н. э., откуда согласно сообщению пришел Авраам. Не менее важно то, что патриархи описаны как ведущие жизнь бедуинов, передвигающиеся со своими стадами в центральных возвышенностях Ханаана между Сихемом, Вефилем, Беэр — Шевой и Хевроном. Все эти элементы убедили Олбрайта в том, что патриархи были реальными. Таким образом, он и его коллеги начали искать свидетельства пастушеских групп месопотамского происхождения по всему Ханаану 2000 года до н. э.

Тем не менее, поиск исторических патриархов в конечном счете был неудачным, так как ни один из периодов предлагаемых Библией дат полностью не совместим на фоне библейских историй. (Для получения дополнительной информации см. ). Предполагаемая миграция на запад групп из Месопотамии в Ханаан — так называемая миграция аморреев — в которой Олбрайт расположил приход Авраама и его семьи, позже была признана иллюзорной. Археология полностью опровергла утверждение, что внезапное массовое перемещение населения в это время имело место.

А кажущиеся параллели между Месопотамскими законами и обычаями второго тысячелетия, с одной стороны, и описанными в библейском повествовании, с другой, были настолько общими, что они могли применяться практически в любой период истории в древнем Ближнем Востоке. Жонглирование датами не помогло в решении этого вопроса. Последующие попытки дэ Во поместить повествование о патриархах в среднем бронзовом веке (2000–1550 гг. до н. э.), а также попытки Спейсера и Гордона поместить их на фоне архивов 15–го века до н. э., обнаруженных в Нузи на севере Ирака, а также израильским библейским историком Биньямином Мацаром разместить их в раннем железном веке таким же образом окончились неудачей установления убедительных ссылок. Подчеркнутые параллели были настолько общими, что они могли быть обнаружены во многих периодах.

Все инициативы создали что‑то вроде замкнутого круга. Научные теории о возрасте патриархов (в историческом существовании которых тогда не было сомнений) изменились в соответствии с открытиями, от середины третьего тысячелетия до н. э. до конца этого тысячелетия, до начала второго тысячелетия до н. э., до середины второго тысячелетия, до раннего железного века. Главная проблема была в том, что ученые, которые принимали библейские расчеты как реалистические, верили, что возрасты патриархов должны быть рассмотрены, так или иначе, как ранние фазы в последовательной истории Израиля.

Некоторые предательские анахронизмы

Критические текстологи, которые идентифицировали разные источники, лежащие в основе книги Бытие, настаивали, что патриархальные повествования были оформлены в письменном виде в сравнительно позднее время, во времена монархии (10–8 вв. до н. э.) или позже, во время плена или в послепленный период (6–5 вв. до н. э.). Германский библеист Юлиус Велльгаузен утверждал, что рассказы о патриархах в произведениях как J, так и E отразили чаяния поздней израильской монархии, которые спроецированы на жизни легендарных отцов в основном мифического прошлого. Таким образом, библейские рассказы должны рассматриваться как национальная мифология с исторической основой не более чем в гомеровской саге о путешествиях Одиссея или саге Виргилия об основании Рима Энеем.

В последние десятилетия американские библеисты Джон Ван Сетерс и Томас Томпсон обозначили дополнительные проблемы недостоверных и мнимых археологических свидетельств о библейских патриархах во втором тысячелетии до н. э. Они утверждали, что даже если поздние тексты содержали некоторую раннюю традицию, подбор и расположение рассказов выражает явные послания библейских редакторов во время компиляции, а не сохраняли достоверный исторический отчет.

Но когда производилась эта компиляция? Библейский текст обнаруживает некоторые подсказки, которые могут определить время ее окончательного составления. Возьмем, к примеру, повторяющиеся упоминания верблюдов. Истории патриархов, как правило, связаны со стадами верблюдов; но и в рассказе о продаже в рабство Иосифа его братьями (Бытие, 37:25) верблюды также описываются в качестве вьючных животных, используемых в торговых караванах. Благодаря археологическим исследованиям мы теперь знаем, что верблюды не были одомашнены в качестве вьючных животных ранее конца второго тысячелетия и не использовались широко в этом качестве на Ближнем Востоке вплоть до 1000 года до н. э. И даже еще более красноречивые детали — верблюжий караван, везущий «стираксу, бальзам и ладан» в истории об Иосифе демонстрирует очевидное знакомство с основными продуктами прибыльной аравийской торговли, процветавшей под управлением ассирийской империи в 8–7 вв. до н. э.

Действительно, раскопки в Тель — Йемме в южной прибрежной равнине Израиля — чрезвычайно важном перевалочном пункте на основном караванном пути между Аравией и странами Средиземноморья — показывают резкое увеличение числа верблюжьих останков в седьмом веке до н. э. Кости принадлежали исключительно взрослым верблюдам, предположительно, вьючным животным, подтверждая этим, что они были из числа пришлых животных, а не местно выращенных стад (среди которых должны были быть найдены кости молодых животных). Действительно, именно в это время ассирийские источники описывают верблюдов, используемых в караванах в качестве вьючных животных. Только тогда верблюды стали достаточно рядовым, обычным явлением ландшафта, которое будет отражено как случайная деталь литературного повествования.

Также существует проблема относительно филистимлян. Мы слышим о них в связи с встречей Исаака с «Авимелехом, царем филистимским» в городе Гераре (Быт. 26:1). Филистимляне, группа переселенцев из Эгейского или Средиземноморского побережья, еще не создали своих поселений вдоль прибрежной равнины Ханаана с того времени еще около 1200 лет. Их города процветали в 11 и 10 веках до н. э. и продолжали доминировать в регионе именно в ассирийский период. Упоминание о Гераре как филистимском городе в повествовании об Исааке и упоминание города (без филистимской атрибутики) в истории об Аврааме (Быт. 20:1) предполагают его особое значение или по крайней мере широкую известность во время составления повествований о патриархах. Герар сегодня идентифицируется с Телль — Харором на севере долины Беэр — Шевы, а раскопки показали, что в первом железном веке — ранней фазе филистимской истории — он был не более чем маленькой, совсем незначительной деревней. А вот в конце восьмого — седьмом веке до н. э. он стал сильной, хорошо укрепленной административной крепостью на юге, что служит очевидным хронологическим ориентиром.

Были ли эти нелепые детали поздней вставкой в раннюю традицию или были ли они показателями того, что как эти детали, так и само повествование, были поздними? Многие ученые, особенно из тех, кто поддерживал идею «исторических» патриархов, считали их случайными деталями. Но, как высказался Томас Томпсон еще в 1970 году, специфические ссылки в тексте на города, соседние народы и знакомые места — это как раз те аспекты, которые отличают истории о патриархах от полностью мистических народных сказаний. Они чрезвычайно важны для определения даты. Другими словами, «анахронизмы» гораздо более важны для датировки и понимания значения и исторического контекста рассказов о патриархах, чем поиск древних бедуинов или математические подсчеты возраста патриархов и генеалогий.

Такое сочетание верблюдов, аравийских товаров, филистимлян и Герара, также как других мест и народов, упоминаемых в историях о патриархах в Бытие, имеет большое значение. Все эти ключи указывают на время составления на много веков позже того времени, в котором размещает патриархов Библия. Эти и другие анахронизмы предлагают интенсивный период написания этих повествований в восьмом и седьмом веках до н. э.

 

Живая карта древнего Ближнего Востока

Когда мы проверяем генеалогии патриархов и многих народов, которые возникли с их встреч, браков и из семейных отношений, становится свидетельством то, что они предлагают красочную карту человечества с несомненной точки зрения царства Израиль и царства Иудеи в 8 и 7 веках до н. э. Эти истории предлагают изощренные комментарии по политическим вопросам в этом регионе в ассирийский и нео — вавилонский период. Мало того, что многие из этнических терминов и названий мест могут быть датированы этим временем, но также их характеристики прекрасно состыковываются с отношениями соседних народов и государств с Иудеей и Израилем.

Начнем с арамеев (сириян), которые доминируют в историях женитьбы Иакова с Лией и Рахиль, и его отношений с дядей Лаваном. Арамеи не упоминаются как отдельная этническая группа в текстах древнего Ближнего Востока до 1100 года до н. э. Они стали доминирующим фактором на северных границах израильтян в начале 9 века до н. э., когда на территории современной Сирии образовался ряд арамейских царств. Среди них царство Арам — Дамаск было временами то союзником, то соперником царства Израиль в борьбе за контроль над богатыми сельскохозяйственными территориями, лежащими между основными центрами — в долине верхнего Иордана и Галилее. И цикл рассказов об Иакове и Лаване, фактически, метафорически выражают сложные и зачастую бурные отношения между Арамом и Израилем на протяжении многих веков.

С одной стороны, Израиль и Арам были частыми военными соперниками. С другой, большая часть населения северных территорий Израиля, видимо, по происхождению были арамеями. Так, книга Второзаконие заходит так далеко, что описывает Иакова как «странствующего арамеянина» (Втор. 26:5), а рассказы об отношениях между отдельными патриархами и их арамейскими родственниками Иаковом и Лаваном ясно выражают осознание общего происхождения. Библейское описание напряженности отношений между Иаковым и Лаваном и их возможное создание пограничного «памятника» к востоку от Иордана в качестве границы между их народами (Быт. 31:51–54, в основном «Элогистическая» — Е, или «северная» часть рассказа) отражает терририальный раздел между Арамом и Израилем в 9–8 веках до н. э.

Сказания о патриархах также ясно отражают отношения Израиля и Иудеи с их восточными соседями. В течение 8 и 7 столетий до н. э. их контакты с царствами Аммона и Моава зачастую были враждебными; Израиль фактически доминировал над Моавом в начале 9 столетия до н. э. Поэтому имеет существенное значение — и это занятно — как восточные соседи унижены в патриархальной родословной. Бытие 19:30–38 (особенно текст J) информирует нас о том, что эти нации были рождены от кровосмесительного союза. После того как Бог разрушил города Содом и Гоморру, Лот и две его дочери укрылись в пещере в горах. Дочери, неспособные найти подходящих мужей в своем изолированном месте жительства и отчаявшиеся заиметь детей, напоили отца вином, и он опьянел. Тогда они возлегли с ним и со временем родили двух сыновей — Моава и Аммона. Не было в седьмом веке иудея, который, глядя через Мертвое море в сторону соперничающего царства, мог бы сдержать презрительную улыбку, вспоминая историю такой сомнительной репутации их предков.

Библейские истории о двух братьях Иакове и Исаве предоставляют еще более очевидный случай из седьмого века, представленный в костюме древности. Бытие 25 и 27 (южный, J текст) рассказывают нам о близнецах — Исаве и Иакове, детьми Исаака и Ребекки. Бог говорит беременной Ребекке: «два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему» (25:23). По мере развития событий мы узнаем, что Исав старше, а Иаков младше. Поэтому описание двух братьев отцов Едома и Израиля, служит божественной легитимизацией политических отношений между двумя нациями в поздние монархические времена. Иаков — Израиль чувствительный и воспитанный, в то время как Исав — Едом более примитивный охотник и человек улицы. Но Едом не существовал как отдельное политическое образование вплоть до относительно позднего периода. Из ассирийских источников мы знаем, что реальных царств и никакого государства Едом не было до конца 8–го века до н. э. Едом появляется в древних записях как отдельное образование только после завоевания региона Ассирией. И он стал серьезным соперником Иудее только с началом прибыльной аравийской торговли. Археологические свидетельства также очевидны: первая крупномасштабная волна заселения в Едоме сопровождается созданием крупных поселений и крепостей, возможно, началась в конце восьмого века до н. э., но достигла пика только в седьмом веке и начале шестого столетия до н. э. До этого район был малонаселенным. И раскопки в Боцре — столице Эдома позднего железного века II — показали, что он вырос и стал крупным городом только в ассирийский период.

Так и здесь, истории об Иакове и Исаве — утонченном сыне и великом охотнике — искусно приспособлены как стилизованные под старину легенды для отражения соперничества в поздний монархический период.

 

Народы пустыни и империй на Востоке

В течении 8 и 7 веков до н. э. прибыльная караванная торговля специями и редкими благовониями с севера Аравии, пролегающая через пустыни и южные границы Иудеи в порты Средиземноморья, была значимым фактором в экономике всего региона. Для народа Иудеи ряд народов кочевого происхождения был ключевым в этой дальней торговой системе. Несколько родословных, включенных в истории о патриархах, преподносят детализированную картину народов южных и восточных пустынь позднего монархического времени — снова через метафоры семейных отношений — какую роль они играли в современной им иудейской истории. В частности, Измаил презираемый сын Авраама и Агари, описан в Бытие, как прародитель многих аравийских племен, которые населяли территорию на южной окраине Иудеи. Портрет далеко не лестный. Он описан как вечный странник, «дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицем всех братьев своих» (Быт. 16:22, что не удивительно — документа J). Среди его многочисленных детей — различные южные племена, которые установили новый контакт с Иудеей в ассирийский период.

Среди потомков Измаила, перечисленных в Быт. 25:12–15, к примеру, есть кедариты (от его сына Кедара), которые впервые упоминаются в ассирийских записях конца 8–го столетия до н. э. и часто упоминаются во время правления ассирийского царя Ашшурбанипала в 7 веке до н. э. До этого времени они жили за пределами области Иудеи и непосредственного интереса Израиля, занимая западные окраины Плодородного Полумесяца. И наконец, сыны Измаила Адбеел и Наваиоф представляют северные аравийские группы, которые также впервые упоминаются в ассирийских надписях конца 8 и 7–го столетия. И наконец, сын Измаила Фема, вероятно, связанный с великим караванным оазисом Тайма (Tayma) на северо — западе Аравии, упомянут в ассирийских и вавилонских источниках 8–го и 6–го веков до н. э. Это был один из двух основных городских центров северной Аравии с 600 года и в течении 5–го века до н. э. Группа, названная Савва (Sheba), которая упомянута в другом перечислении южных народов (Быт. 25:3), также проживала в южной Аравии. Поскольку ни одно из этих специфическим имен не имеют отношения и даже не присутствуют в опыте народа Израиля до ассирийского периода, возникает мало сомнений, что эти генеалогические пассажи были созданы в конце 8–9–м веках до н. э. (прим. 1)

Другие топонимы, упомянутые в сказаниях о патриархах, связные с пустыней и окружающие пустыню, служат далее для подтверждения даты окончательной композиции. Бытие 14, история большой войны, которую вели захватчики с севера (во главе с мистическим Кедорлаомером из Елама в Месопотамии) с царями городов равнины, является уникальным источником в книге Бытие, который может быть датирован изгнанническим или постизгнанническим временем. Но это дает интересную географическую информацию, относящуюся к 7 веку до н. э. «Мишпат, который есть Кадес» (Быт. 14:7) — скорее всего является указанием на Кадеш — Барнеа, великий оазис на юге, который будет играть важную роль в сказаниях об Исходе. Эйн — эль — Кудейрат на востоке Синая, место, которое было раскопано и показало, что оно было впервые населено в 7 — начале 6–го веков до н. э. Кроме того, это место, названное в том же стихе Библии как Тамар, скорее всего должно идентифицироваться с Эйн — Хацева на севере Аравии, где раскопки обнажили большую крепость, которая также функционировала главным образом в Позднем Железном веке. Таким образом, география и даже основная ситуация пугающего конфликта с месопотамскими захватчиками показалась бы зловеще знакомой народу Иудеи в 7 веке до н. э.

И это еще не все. Сказания Бытия также обнаруживают безошибочное знакомство с расположением и репутацией ассирийской и вавилонской империй 9–6 веков до н. э. Ассирия конкретно упоминается в связи с рекой Тигр в Быт. 2:14 и двумя царскими столицами ассирийской империи — Ниневией (признанной столицей империи в 7 веке до н. э.) и ее предшественником Калахом — упомянуты в Быт. 10:11 (оба документы J). Город Харран играет доминирующую роль в рассказах о патриархах. Это место, еще называемое Эски Харран, или «старый Харран», расположено на юге Турции, на границе с Сирией; он процветал в начале второго тысячелетия до н. э. и снова — в новоассирийский период. Наконец, ассирийские тексты упоминают города в районе Харрана, которые носят имена Ферра (Терах), Нахор и Серуг — предков Авраама (Быт. 11:22–26), источник Р). Возможно, что они были одноименными предками этих городов.

 

Иудейская судьба

Германский библеист Мартин Нот давно утверждал, что счет событий ранних периодов существования Израиля — рассказы о патриархах, Исход и блуждания по Синаю — изначально не были единой сагой. Он предположил, что они были отдельными традициями отдельных племен, которые были соединены в единое повествование в целях политического объединения разрозненных гетерогенных израильских обществ. По его мнению, географическая направленность каждого цикла историй, особенно о патриархах, предлагает важный ключ к тому, где такое объединение — не обязательно событий — историй имело место. Множество рассказов, связанных с Авраамом, происходят в южной части горной страны, в частности, области Хеврон на юге Иудеи. Исаак связан с южной окраиной иудейской пустыни, в частности, районом Беэр — Шевы. Напротив, деятельность Иакова имела место по большей части в северной горной стране и Трансиордании — местностях, представляющих интерес для северного царства Израиль. Поэтому Нот предположил, что патриархи изначально были отдельными предками, которые в конечном итоге были сведены в единую генеалогию в целях создания объединенной истории.

Теперь очевидно, что выбор Авраама с его тесной связью с Хевроном, ранним иудейским царским городом, и Иерусалим («Салемом» в Быт 14:18) должен был также подчеркнуть примат Иуды даже на самых ранних этапах израильской истории. Это почти так же, как если бы американское священное писание описывало доколумбовую историю, уделяя особое внимание острову Манхэттэн или участку земли, впоследствии ставшему Вашингтоном. Отмеченное политическое значение включения таких деталей в большом повествовании ставит под сомнение историческую достоверность.

Как мы увидим далее, подробнее, в следующих главах, Иудея была достаточно изолированным и малонаселенным царством вплоть до 8 века до н. э… Оно было несопоставимо по территории, богатству и военной мощи с царством Израиль на севере. Грамотность была весьма ограниченной, и ее столица Иерусалим был маленьким, удаленным горным городком. Однако после того как северное царство в 720 году до н. э. было уничтожено Ассирией, Иудея безмерно выросла в численности населения, развивая комплекс государственных институтов, и стала значимой силой в регионе. Она управлялась древней династией и обладала наиболее важным из сохранившихся храмов Бога Израиля. Таким образом, в конце 8–го — седьмом веке до н. э. иудеи выработали уникальное чувство собственной важности и божественного предназначения. Они видели свое выживание как доказательство Божьих намерений со времени патриархов, что Иуда должен господствовать на всей земле Израиля. Как выжившая из всех израильских государств, Иудея видела свой практический смысл как естественного наследника израильских территорий и израильского населения, пережившего ассирийскую экспансию. Нужен был мощный способ выразить это понимание как народу Иудеи, так и рассеянным ассирийцами израильским общинам. Так родилась пан — израильская идея с центром в Иудее.

Сказания о патриархах, таким образом, изобразили единую родословную израильского народа, ведущую от главного иудейского патриарха Авраама. Однако, несмотря на то, что рассказы в Бытие вращаются вокруг Иудеи, они не пренебрегают и славой северных израильских традиций. В этом отношении важно отметить, что Авраам строил жертвенники Яхве в Сихеме и Вефиле (Быт. 12:7–8), двух наиболее важных культовых центра северного царства, а также Хевроне (Быт. 13:18), наиболее важном центре Иудеи после Иерусалима. Поэтому фигура Авраама функционирует в качестве объединителя северной и южной традиций, соединяя север и юг. Тот факт, что Аврааму приписывают создание жертвенников в Вефиле и Сихеме, является ярким свидетельством претензий иудеев — даже места отправления культа, оскверненные идолопоклонничеством во время израильских царей, когда‑то были священными местами, связанные с южным патриархом.

Вполне возможно и даже вероятно, что отдельные эпизоды сказаний о патриархах основаны на местных традициях. Тем не менее, каким образом они используются и порядок, в котором они располагаются, превращают их в мощное выражение мечтаний иудеев 7–го века. Действительно, приоритет Иудеи над всеми другими не может быть подчеркнут сильнее, чем в последнем благословлении Иакова его сыновьям, процитированном выше. Хотя враги могут наседать со всех сторон, Иуде обещано, что он никогда не может быть свергнут.

Традиции патриархов, следовательно, должны рассматриваться как своего рода благочестивая «предыстория» Израиля, в которой Иуда сыграл решающую роль. Они описывают очень раннюю историю нации, очерчивают этнические границы, подчеркивают, что израильтяне были пришлыми, а не частью коренного населения Ханаана, и охватывают традиции как севера, так и юга, подчеркивая в конечном счете превосходство Иудеи.

В общеизвестных фрагментарных свидетельствах версии патриархальных рассказах Элогиста (Е), по — видимому, составленных в северном царстве Израиль перед разрушением в 720 г. до н. э., колено Иуды не играет никакой роли. Но в конце 8 и, несомненно, в 7 веке до н. э. Иудея была центром того, что осталось от израильской нации. В этом свете мы должны рассматривать версии J (Яхвиста) патриархальных повествований в первую очередь как литературную попытку переопределить единство народа Израиля, а не как точный отчет о жизни исторических личностей, живущих более чем за тысячелетие до того.

Библейский рассказ о патриархах показался бы убедительно знакомым народу Иудеи в 7 веке до н. э. В рассказах вокруг стоянок Авраама и его потомков были знакомые народы и угрожающие враги в настоящем. Ландшафт патриархальных рассказов — это сказочное романтическое видение кочевого, пастушеского прошлого, особенно подходящего к пастушескому фону значительной части иудейского населения. Это были сшитые вместе фрагменты памяти, обрывки древних обычаев, легенд о рождении народов, а также проблемы, возникающие из современных им конфликтов. Многие источники и эпизоды, которые были объединены, являются свидетельством богатства традиций, из которых появилось библейское повествование — и разнообразие израильских и иудейских слушателей, которым оно было предназначено.

 

Бытие как преамбула?

Хотя рассказы Бытия вращаются вокруг Иудеи — и они были написаны в 7 столетии до н. э., что близко ко времени компиляции Второзаконических историй — как получилось, что они так далеки от девтерономических идей, таких как централизация культа и централизация вокруг Иерусалима? Они, кажется, даже благосклонны к северным местам культа, таких как Вефиль и Сихем, и описывают создание жертвенников во многих местах кроме Иерусалима. Возможно, мы увидим здесь попытку представить патриархальные традиции как своего рода благочестивую предысторию, до Иерусалима, до монархии, до Храма, когда отцы нации были монотеистами, но которым еще можно приносить жертвы в других местах. Изображение патриархов как пастухов и скотоводов, возможно, имело целью создать атмосферу глубокой древности на стадии формирования общины, которое только недавно пришло к национальному самосознанию.

Значение всего этого в том, что как часть J Пятикнижия, так и Девтерономическая история были написаны в 7 веке до н. э. в Иудее, в Иерусалиме, когда северного царства Израиль больше не было. Идеи, основные истории и даже персонажи из обоих частей были, вероятно, широко известны.

Источник J описывает очень раннюю историю нации, в то время как Девтерономическая история Второзакония рассматривает события более поздних веков с особым акцентом на пан — израильской идее, божественной защите династии Давидидов и на централизации культа в иерусалимском Храме.

Великий гений из 7–го века создал национальный эпос, который был тем способом, которым он сплел ранние истории вместе, не лишая их человечности и индивидуального своеобразия. Авраам, Исаак и Иаков оставались в то же время яркими духовными портретами и метафорическими предками народа Израиля. И двенадцать сыновей Иакова были добавлены к традиции как младшие члены более полной родословной. Искусством библейского повествования дети Авраама, Исаак и Иаков действительно соединены в единую семью. Такова была сила легенды, которая объединила их — гораздо более мощной, вечной, чем мимолетные приключения нескольких исторических лиц, пасущих овец в горах Ханаана.

 

Героическая фигура Моисея, противостоящего фараону — тирану, десять казней и массовый Исход израильтян из Египта простирались сквозь века как главные незабываемые образы библейской истории. Посредством божественно управляемого лидера (а не отца), который представлял народ перед Богом, а Бога — перед народом, израильтяне двигались почти невозможным курсом от безнадежного положения рабов назад к границам Земли Обетованной. Эта история освобождения из рабства настолько важна, что этим знаменательным событиям, которые испытывает одно поколение в течении сорока лет, посвящены четыре пятых от главного священного писания Израиля — библейские книги Исход, Левит, Числа и Второзаконие. За эти годы произошли многие чудеса: неопалимая купина, язвы, разделение Чермного моря, появление в пустыне манны и дарование на Синае Божьих законов, все из которых были видимыми проявлениями Божьего господства как над природой, так и над человечеством. Бог Израиля, прежде известный только патриархам, здесь явил себя всему народу как всемирное божество.

Но история ли это? Может ли археология помочь нам установить время, когда лидер по имени Моисей мобилизовал свой народ на великий акт освобождения? Можем ли мы проследить путь Исхода и скитаний в пустыне? Можем ли мы хотя бы определить, был ли Исход вообще (так, как он описан в Библии)? Двести лет интенсивных раскопок и исследований останков египетской цивилизации предоставили детальную хронологию событий, личностей и мест времен фараонов. Повествование об Исходе переполнено изобилием подробных и специфических географических указаний, даже больше, чем сказания о патриархах. Могут ли они предоставить достоверный исторический фон к великому эпосу о побеге израильтян из Египта и получения ими Закона на Синае?

 

Израиль в Египте: библейская сага

Рассказ об Исходе описывает две важные традиции, объединение которых имеет решающее значение для всего дальнейшего хода истории израильтян. С одной стороны, двенадцать сыновей Иакова и их семьи, проживая в изгнании в Египте, выросли в великий народ. С другой, этот народ проходит процесс освобождения и получения божественного законодательства, которые раньше были бы невозможны. Таким образом, сообщение Библии указывает на потенциальную силу объединенного, благочестивого народа, когда он начал претендовать на независимость от самого сильного государства на земле.

Для этой драматической духовной трансформации все было подготовлено в конце книги Бытия. Сыновья Иакова жили в безопасности под защитой их брата Иосифа, который получил власть как влиятельное должностное лицо в иерархии Египта. Они были процветающими и довольными в городах восточной дельты Нила и имели возможность ходить на ханаанскую родину туда и обратно. После смерти отца Иакова сыновья погребли его тело в гробнице, которая была подготовлена для него — рядом с его отцом Исааком и дедом Авраамом в пещере Махпела в Хевроне. И в течение четырехсот тридцати лет потомки двенадцати братьев и их ближайших родственников превратились в великий народ — как и обещал Бог — и стали известны египтянам как евреи. «Сыны Израилевы расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та» (Исх. 1:7). Но времена изменились, и к власти пришел новый фараон, «который не знал Иосифа». Опасаясь, как бы евреи не предали Египет одному из его врагов, этот новый фараон поработил их, заставив строить царские города Пифом и Раамсес. «Но чем более изнуряли его, тем более он умножался и тем более возрастал, так что опасались сынов Израилевых» (Исх. 1:12). Порочный круг угнетения продолжал усиливаться: «и делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью» (Исх. 1:14)

Опасаясь демографического взрыва этих опасных работников — иммигрантов, фараон повелел утопить всех младенцев мужского пола в Ниле. Тем не менее, из этой ужасной меры пришло орудие еврейского освобождения. Ребенок из колена Левия, отправленный в корзине по течению реки, был найден дочерью фараона. Он получил имя Моисей (от еврейского корня «вытаскивать из воды») и рос в царском дворце. Годами позже, когда Моисей стал взрослым, он увидел, как египетский надсмотрщик бьет еврейского раба, и его глубоко спрятанные чувства вырвались наружу. Он убил надсмотрщика и скрыл его тело в песке. Опасаясь последствий своего поступка, Моисей бежал в пустыню — в землю Мадиамскую — где стал жить новой жизнью пустынного кочевника. Именно во время своего скитания как одинокого пастуха возле Хорива, «горы Божьей», он получил откровение, которое изменило мир.

В пустыне у светящегося, горящего ярким пламенем тернового куста, который горел, но не сгорал, Бог Израиля явил себя Моисею в качестве освободителя народа Израиля. Он заявил, что освободит их от рабства и даст им свободную жизнь в Земле Обетованной. Бог назвался Богом Авраама, Исаака и Иакова, и открыл Моисею свое скрытое, мистическое имя — Яхве («Я тот, кто Я есть»). И он торжественно поручил Моисею с его братом Аароном вернуться в Египет, чтобы противостоять фараону демонстрацией чудес и чтобы потребовать свободу дому Израиля.

Но сердце фараона ожесточилось, и он ответил Моисею, что страдания евреев усилятся. Поэтому, Бог повелел Моисею угрожать Египту серией страшных язв, если фараон по — прежнему станет противиться божественному приказу «отпустить мой народ» (Исх. 7:16). Фараон не смягчился, и вода в Ниле превратилась в кровь. Затем то жабы, то мошки, то песьи мухи роились по стране. Загадочная болезнь уничтожила скот египтян. Язвы и нарывы покрыли их кожу и кожу выживших животных. С небес сыпал град, уничтожая посевы. И все же фараон по — прежнему не желал смягчиться. Тогда Египет покрыли тучи саранчи и тьма, и, в конце концов, ужасная гибель всех первенцев, как людей, так и животных, по всей земле Нила.

Чтобы защитить израильских первенцев, Бог повелел Моисею и Аарону подготовить всем израильтянам агнцев для жертвы, кровью которых нужно помазать дверные косяки каждого израильского дома, и никто не должен выходить из своих дверей в день убийства египетских первенцев. Он также повелел им приготовить для Исхода пресные хлеба. Когда фараон увидел десять ужасных казней, гибель первенцев, включая собственного сына, он, наконец, смягчился и позволил израильтянам забрать свой крупный и мелкий скот и уйти.

Таким образом, множество израильтян, количеством около шестисот тысяч пеших мужчин, не считая женщин и детей (Исх. 12:37), вышли из городов восточной дельты по направлению к Синаю. Но «когда фараон отпустил народ, Бог не повел [его] по дороге земли Филистимской, потому что она близка; ибо сказал Бог: чтобы не раскаялся народ, увидев войну, и не возвратился в Египет». И «обвел Бог народ дорогою пустынною к Чермному морю» (Исх. 13:17–18). И когда фараон, сожалея о своем решении, отправил «шестьсот колесниц отборных и все колесницы Египетские» за сбежавшими израильтянами, Чермное море расступилось перед израильтянами, чтобы те смогли пройти на Синайский полуостров словно посуху. И как только они переправились, расступившиеся воды моря чудесным образом поглотили египтян, что отразилось в библейской Песне моря (Исх. 15:1–18).

Руководимые Моисеем, массы израильтян прошли через пустыню, следуя тщательно отмеченным маршрутом по местам, в которых они испытывали жажду и голод, роптали, но были успокоены и накормлены благодаря заступничеству Моисея перед Богом. Наконец, достигнув горы Божьей, где Моисей получил свое первое великое откровение, народ Израиля собрался, как и Моисей, подняться на гору, чтобы получить Закон, в согласии с которым только что освобожденные израильтяне должны жить вечно. Хотя собрание на Синае было омрачено тем, что израильтяне сделали себе золотого тельца, пока Моисей был на горе (отчего Моисей в гневе разбил первые скрижали), Бог передал народу через Моисея десять заповедей, а затем свод законов о священном ритуале, праведности и питании. Священный ковчег завета, содержащий скрижали с божьими законами, отныне станет боевым знаменем и самым священным национальным символом, сопровождающим израильтян во всех их странствиях.

Отправившись из своего стана в пустыне Фаран, израильтяне послали разведчиков для сбора данных о народе Ханаана (Чис. 13). Но разведчики вернулись с сообщениями, настолько пугающими о силе хананеев и их городских укреплений, что израильтяне пали духом и возроптали против Моисея, умоляя вернуться в Египет, где они, по крайней мере, могли остаться в живых. Видя это, Бог решил, что поколение, которому было известно рабство в Египте, не доживет до времени наследования Земли Обетованной, и израильтяне должны оставаться странниками в пустыне в течении сорока лет. Поэтому они пошли в Ханаан не прямым путем, а в обход через оазис Кадеш — Барнеа, долину Араву, земли Эдома и Моава к востоку от Мертвого моря.

Заключительный акт истории Исхода происходил на равнинах Моава в Трансиордании, откуда видна Земля Обетованная. Здесь постаревший Моисей открыл израильтянам полный текст Законов, которые им необходимо исполнять для того, чтобы они действительно унаследовали Ханаан. Этот второй свод законов включал книгу Второзаконие (названную от греческого слова deuteronomion, «второй закон»). Он настойчиво предупреждал от опасности идолопоклонничества, устанавливал календарь праздников, перечислял широкий спектр социального законодательства и постановлял, что как только земля будет завоевана, Богу Израиля можно будет поклоняться лишь в одном святилище, «месте, которое изберет Яхве, Бог твой» (Втор. 26:2). Затем, после назначения Иисуса, сына Навина, лидером израильтян в кампании быстрого завоевания Ханаана, 120–летний Моисей взошел на вершину горы Нево и умер. Переход от семьи к нации был завершен. Теперь народ столкнулся с проблемой исполнения своей Богом данной судьбы.

 

Привлекательность Египта

Одно можно сказать наверняка. Основная ситуация, описанная в саге об Исходе, — феномен прихода в Египет иммигрантов из Ханаана и поселения в восточных областях дельты — достаточно проверена в археологических находках и исторических текстах. Уже в ранних записях, зафиксированных в древние времена, Египет манил народы Ханаана как место убежища и безопасности во времена, когда засуха, голод и войны делали жизнь трудной или даже невыносимой. Эта историческая связь базировалась в основном на экологических и климатических контрастах между Египтом и Ханааном, двумя соседними землями, разделенными Синайской пустыней. В Ханаане, обладающим типичным средиземноморским климатом, засушливое лето, а дожди падают только в зимний период. В каждый конкретный год количество осадков может отличаться в очень широких пределах. Поскольку сельское хозяйство Ханаана было так зависимо от климата, годы с обильными осадками приносили процветание, но годы с малым количеством осадков приносили засуху и голод. Таким образом, на жизнь народов Ханаана глубоко влияли колебания между годами хороших, умеренных и низких осадков, которые непосредственно соотносились с годами процветания, лишений и настоящего голода. И во времена жестокого голода было только один выход — спуститься в Египет. Египет не зависел от дождей, так как получал воду из Нила.

В Египте также были хорошие и плохие годы (обусловленные колебаниями уровня воды в Ниле во время паводка, вследствие большой разницы в осадках у своих истоков в центральной Африке и Эфиопском нагорье), но они редко сопровождались настоящим голодом. Нил, даже если уровень был низким, по — прежнему оставался надежным источником воды для орошения, и, в любом случае, Египет был хорошо организованным государством и, так или иначе, подготовленным к лучшим или худшим годам благодаря хранению зерна на правительственных складах. В древности дельта Нила представляла собой гораздо более привлекательный ландшафт, чем это кажется сегодня. Сегодня вследствие заиления и геологических изменений Нил разделяется только на две основные ветви к северу от Каира. Но широкий спектр древних источников, включая две карты римско — византийского периода, сообщает, что когда‑то Нил разделялся на целых семь ответвлений и создавал значительно большую область хорошо орошаемой земли. Восточная ветвь была расширена там, где сейчас находится болотистая, соленая, засушливая зона на северо — западе Синая. А рукотворные каналы, вытекающие из нее, несли свежую воду для всей области, превращая то, что в настоящее время является засушливыми солеными болотами области Суэцкого канала, в зеленые, плодородные, густонаселенные земли. В последние годы в геологических и топографических исследованиях в дельте и пустыне на востоке были идентифицированы как восточная ветвь Нила, так и рукотворные каналы.

Существует веская причина полагать, что во времена голода в Ханаане — так, как и описывает библейское повествование — скотоводы и земледельцы отправились бы в Египет, чтобы поселиться в восточной дельте и наслаждаться ее надежным плодородием. И все же археология предоставила намного более полную картину больших семитских сообществ, которые в бронзовом веке по целому ряду причин пришли из южного Ханаана, поселились в дельте и достигли разного уровня благосостояния. Некоторые из них привлекались в качестве безземельных рабочих для строительства и общественных работ. В другие времена они, возможно, приходили только потому, что Египет предлагал им возможность для торговли и лучшие экономические условия. На знаменитой росписи гробницы Бени Хасана из Среднего Египта, датированной 19–м веком до н. э., изображена группа людей из Трансиордании, спустившаяся в Египет с животными и товарами (по всей видимости, торговцев, а не наемных рабочих). Другие хананеи могли быть приведены в дельту армией фараонов в качестве военнопленных в ходе кампаний против мятежных городов — государств Ханаана. Нам известно, что некоторые из них использовались в качестве рабов для возделывания земель, принадлежащих храмам. Некоторые даже поднимались по социальной лестнице и временами становились правительственными чиновниками, солдатами и даже жрецами.

Такая демографическая ситуация вдоль восточной дельты — эмиграция азиатских народов в Египет для привлечения к принудительным работам в дельте — не ограничивались бронзовым веком. Скорее, она отражала традиционные ритмы региона, включая последние столетия железного века, вплоть до времени, когда были написаны повествования об Исходе.

 

Взлет и падение гиксосов

Рассказ об Иосифе, занимающем высокое положение в Египте (как повествует книга Бытия) является наиболее известной историей ханаанских иммигрантов, получивших власть в Египте, но существуют и другие источники, которые предлагают принципиально похожую картину — с египетской точки зрения. Самый важный из них был написан египетским историком Манефоном в третьем веке до н. э. Он записал историю чрезвычайного успеха иммигрантов, хотя с его патриотической позиции египтянина это представляло собой национальную трагедию. Основывая свои рассказы на неназванных «священных книгах» и «народных рассказах и легендах», Манефон описал массивное и жестокое вторжение в Египет иноземцев с востока, которых он назвал гиксосами, загадочной греческой формой египетского слова, которое он переводит как «цари — пастухи», но которое в действительности означает «правители иностранных земель». Манефон сообщает, что гиксосы обосновались в дельте в городе под названием Аварис. И они основали там династию, которая с большой жестокостью правила Египтом в течении более чем пяти столетий.

В первые годы современных исследований ученые отождествляли гиксосов с царями 15–й династии Египта, которые правили приблизительно в 1670–1570 годах до н. э. Первые ученые принимали буквально сообщение Манефона и искали свидетельства могущественного иностранного народа или этнической группы, которая прибыла издалека с целью вторжения и завоевания Египта. Последующие исследования показали, что надписи и печати с именами гиксосских правителей были западно — семитскими — другими словами, ханаанскими. Недавние археологические раскопки в восточной дельте Нила подтвердили это заключение и показали, что гиксосское «вторжение» было, скорее, постепенным процессом переселения из Ханаана в Египет, чем молниеносной военной кампанией.

Самые важные раскопки были предприняты профессором Венского Университета Манфредом Бьетаком в Телль — эль — Даба, месте в восточной дельте, идентифицированном как Аварис, столица гиксосов. (Рис. 6). Проведенные здесь раскопки показывают постепенное увеличение ханаанского влияния на стили керамики, архитектуры и гробниц приблизительно от 1800 г. до н. э. Ко времени 19–й династии (примерно 150 лет спустя) культура места, которое в итоге стало огромным городом, была преимущественно ханаанской: находки в Телль — эль — Даба свидетельствуют о долгом и постепенном развитии в дельте ханаанского присутствия и мирном захвате власти. Тот факт, что Манефон, писавший почти 15 столетий спустя, описывает, скорее, жестокое вторжение, чем постепенное мирное переселение, следует понимать на фоне его собственного времени, когда память о вторжениях в Египет ассирийцев, вавилонян и персов в 7 и 6 веках до н. э., была еще свежа в египетском сознании.

Но здесь есть еще более красноречивые параллели между сказанием о гиксосах и библейским повествованием об израильтянах в Египте, несмотря на их резкое отличие в тональности. Манефон описывает, что гиксосское вторжение в Египет было, в конце концов, прекращено добродетельным египетским царем, который напал и разбил гиксосов, «убив многих из них, а остальных отбросил за сирийскую границу». Фактически, Манефон считал, что после этого гиксосы были изгнаны из Египта, они основали город Иерусалим и построили там храм. Гораздо более надежным является египетский источник 16 века до н. э., рассказывающий о подвигах фараона Яхмоса из 18 династии, который разрушил Аварис и преследовал остатки гиксосов до их главной цитадели в южном Ханаане (Шарухен возле Газы), которую он захватил после длительной осады. И действительно, в середине 16 века до н. э. Телль — эль — Даба был заброшен, обозначая этим прекращение там ханаанского влияния.

Таким образом, независимые археологические и исторические источники рассказывают о миграции семитов из Ханаана в Египет и насильственном изгнании их оттуда. Это основная схема переселения и насильственного возвращения в Ханаан параллелен библейским сказаниям об Исходе. Остаются два ключевых вопроса: первый — кем были эти семитские переселенцы? И второй — как соотносится дата их пребывания в Египте с библейской хронологией?

 

Противоречия в датах и царях

Изгнание гиксосов, как правило, датируется около 1570 года до н. э. (на основании египетских записей и археологических свидетельств разрушения городов Ханаана). Как мы уже упоминали в предыдущей главе при обсуждении датировки эпохи патриархов, 3 Царств 6:1 рассказывает нам, что начало строительства Храма в четвертом году правления Соломона имело место через 480 лет после Исхода. Следуя соотношению дат правления израильских царей, а также внешних египетских и ассирийских источников, Исход должен был состояться в 1440 году до н. э. Это более чем на сто лет позже даты изгнания египтянами гиксосов (около 1570 года до н. э.). Но есть и более серьезные трудности. Библия явным образом говорит о принудительном труде детей Израиля и упоминает, в частности, строительство города Раамсес (Исход 1:11). В 15 веке до н. э. такое название было немыслимо. Первый фараон, именуемый Рамсесом, взошел на трон более чем на сотню лет позже традиционной библейской даты. В результате многие ученые, как правило, отвергли буквальное значение библейской датировки, полагая, что число 480 было не более, чем символический промежуток времени, составляющий продолжительность жизней 12 поколений, каждая из которых длилась традиционные сорок лет. Такая очень схематизированная хронология помещает строительство Храма примерно на полпути между концом первого плена (в Египте) и концом второго (в Вавилоне).

Тем не менее, большинство ученых рассматривали особое библейское упоминание имени Рамсеса как деталь, которая сохранилась в подлинной исторической памяти. Иными словами, они утверждали, что Исход должен был состояться в 13 веке до н. э. Существовали и другие особые детали библейского рассказа об Исходе, указывающие на ту же эпоху. Во — первых, египетские источники сообщают, что город Пи — Рамсес («Дом Рамсеса») был построен в дельте в дни великого египетского царя Рамсеса II, который правил в 1279–1213 гг. до н. э., и что, по — видимому, к его строительству были привлечены семиты. Во — вторых, и самое важное, на стеле, описывающей кампанию фараона Мернептаха (сына Рамсеса II) в Ханаане в самом конце 13 века, было обнаружено самое раннее упоминание Израиля в небиблейском тексте. Надписи рассказывают о разрушительной кампании в Ханаане, вследствие которой народ, названный Израилем, был уничтожен настолько, что фараон хвалился тем, что «семени его больше нет». Хвастовство явно пустое, но оно показывает, что какая‑то группа, известная как Израиль, к тому времени уже была в Ханаане. В самом деле, в то время в нагорной части Ханаана появились десятки поселений, которые были связаны с ранними израильтянами. Поэтому, если исторический Исход имел место, утверждали ученые, то он должен был состояться в конце 13 века до н. э.

Из всех сохранившихся древних текстов стела Мернептаха первой упоминает имя Израиль. Это снова поднимает главные вопросы: Кем были семиты в Египте? Могут ли они рассматриваться как израильтяне в любом значимом смысле? Никаких упоминаний имени Израиль не обнаружено на каких‑либо надписях или документах, связанных с периодом гиксосов. Оно не упоминается ни в более поздних египетских надписях, ни в обширном египетском клинописном архиве 14–го века до н. э. в Телль — эль — Амарне, содержащем около четырех сотен писем, в которых детально описываются социальные, политические и демографические условия в Ханаане этого времени. Как мы обоснуем в следующей главе, израильтяне только постепенно выделились в отдельную группу в Ханаане, начиная с конца 13 века до н. э. Не существует узнаваемых археологических свидетельств о присутствии израильтян в Египте непосредственно до этого времени.

 

Был ли возможен массовый Исход во времена Рамсеса ІІ?

Мы теперь знаем, что решение проблемы Исхода не такое простое, как выстраивание в ряд дат и царей. Изгнание гиксосов из Египта в 1570 году до н. э. произошло в период, когда египтяне стали чрезвычайно опасаться вторжения в свои земли чужаков. И отрицательное влияние воспоминаний о гиксосах символизировало состояние души, которое также можно увидеть в археологических остатках. Только в последние годы стало ясно, что со времени Нового Царства, начинающегося после изгнания гиксосов, египтяне ужесточили свой контроль над потоками переселенцев из Ханаана в дельту. Они создали систему крепостей вдоль восточной границы дельты и управляли ими с помощью администраторов и военных гарнизонов. Папирус конца 13 века до н. э. сообщает, как тщательно командиры крепостей контролировали передвижение иностранцев: «Мы завершили проход шасу из Эдома [т. е. бедуинов] через крепость Мернептаха Хотепхермаата, которая находится в Tjkw, к бассейнам Pr‑Itm, которые находятся в Tjkw, чтобы напоить их стада».

Это сообщение интересно в другой связи: это названия двух наиболее важных мест, упомянутых в библейском рассказе об Исходе (Рис. 6). Суккот (Исх. 12:37, Чис. 33:5) — это еврейская форма египетского Tjkw, названия, ссылающегося на место или территорию в восточной дельте, которая появляется в египетских текстах от времен 19–й династии, династии Рамсеса II. Пифом (Исх. 1:11) — еврейская форма, образованная от Pr‑Itm — «Дом [т. е., Храм] бога Атума». Это имя впервые появляется в Египте во времена Нового Царства. Действительно, еще два географических названия, которые появляются в повествовании об Исходе, кажется, соответствуют реалиям восточной дельты во время Нового Царства. Первое, которое мы упомянули выше, это город, называемый Раамсес — по — египетски Пи — Рамсес, или «Дом Рамсеса». Этот город был построен в 13 веке до н. э. в качестве столицы Рамсеса II в восточной дельте, в непосредственной близости от руин Авариса. Тяжелые работы в каменоломнях, как описано в библейском рассказе, были обычным явлением в Египте. Рисунки в египетских гробницах 15 века до н. э. в деталях изображают такое специализированное строительство. И последнее, название Мигдол, которое появляется в рассказе об Исходе (Исх. 14:2) — это типичное название в Новом Царстве египетских крепостей на восточной границе дельты и вдоль международной дороги из Египта в Ханаан в северном Синае.

Таким образом, граница между Ханааном и Египтом тщательно контролировалась. Если бы большая масса беглых израильтян проследовала через пограничные укрепления фараонов, должна была бы существовать запись об этом. Однако в обильных египетских источниках, относящихся в основном ко времени Нового Царства и 13 веку до н. э., в частности, нет никаких ссылок на израильтян, нет даже ни одного намека. Нам известны только кочевые группы из Эдома, которые входили в Египет из пустыни. Стела Мернептаха ссылается на Израиль, как на группу людей, всегда проживающую в Ханаане. Но у нас нет ни одной нити, ни даже одного слова о древних израильтянах в Египте — ни в монументальных надписях на стенах храмов, ни в надписях в гробницах, ни в манускриптах. Израиль полностью отсутствует — и как потенциальный враг Египта, и как друг, и как подчиненный народ. В Египте попросту не существует таких находок, которые могли бы непосредственно ассоциироваться с отдельной иностранной этнической группой (в отличие от сосредоточения работников — переселенцев из многих мест), живущей на отдельной территории восточной дельты, как следует из библейского рассказа о сынах Израиля, проживающих совместно на земле Гессем (Быт. 47:27).

Мало того, побег более чем небольшой группы из‑под египетского контроля во время Рамсеса II, представляется совершенно неправдоподобным, также как и пересечение пустыни, и вход в Ханаан. В 13 веке Египет был на пике своей мощи — доминирующей силой в мире. Египетский контроль Ханаана был жестким; в различных местах страны были построены египетские крепости, а египетские чиновники управляли делами региона. Письма из Телль — эль — Амарны, которые датированы столетием раньше, рассказали нам, что боевой единицы из 50 солдат было достаточно для усмирения беспорядков в Ханаане. А на протяжении всего периода Нового Царства большие египетские армии прошли через Ханаан на север вплоть до Евфрата в Сирии. Поэтому главная магистраль, которая шла из дельты вдоль побережья северного Синая в Газу и затем в сердце Ханаана была крайне важна для фараонов.

Потенциально наиболее уязвимый участок дороги — тот, который пересекал засушливую и опасную пустыню северного Синая между дельтой и Газой — был наиболее защищенным. На расстоянии дня пути вдоль всей дороги, которая называлась Путь Гора, была создана сложная система египетских крепостей, зернохранилищ и колодцев. Эти дорожные станции позволяли армии фараона, при необходимости, удобно и эффективно пересечь Синайский полуостров. Летописи великого египетского завоевателя Тутмоса III рассказывают нам, что он во главе своего войска прошел расстояние в 250 км из дельты в Газу всего за десять дней. Рельеф из времен отца Рамсеса II фараона Сети I (около 1300 года до н. э.) показывает крепости и водоемы в виде древней карты, на которой проложен путь из восточной дельты к юго — западным границам Ханаана (Рис. 7). Останки этих крепостей были обнаружены в ходе археологических исследований 1970–го года на севере Синая Элиезером Ореном из Университета им. Бен — Гуриона. Орен обнаружил, что каждая из этих дорожных станций, четко соответствуя местам, указанным на древнем египетском рельефе, состояла из трех составных частей: сильной крепости, сделанной из кирпича в типичном военном египетском стиле, продовольственных хранилищ и водного резервуара.

Оставляя в стороне возможность боговдохновенных чудес, вряд ли можно согласиться с идеей о бегстве большой группы рабов из Египта в пустыню и затем в Ханаан через ряд тщательно охраняемых пограничных укреплений во время такого грозного египетского присутствия. Любые группы, убегающие из Египта против воли фараона, были бы легко обнаружены и остановлены не только египетской армией из дельты, но и египетскими солдатами из крепостей на севере Синая и в Ханаане.

Действительно, библейское повествование намекает на опасность попыток побега по прибрежному маршруту. Таким образом, единственной альтернативой было повернуть в непригодные пустыни Синайского полуострова. Но возможность того, что большая группа людей странствовала по Синайскому полуострову, также противоречит археологии.

 

Призрачные странники?

Согласно библейскому повествованию, сыны Израиля странствовали в пустыне и горах Синайского полуострова, перемещаясь вокруг и останавливаясь в различных местах, в течение целых сорока лет (Рис. 8). Даже если большое количество бежавших израильтян (указанное в тексте как шестьсот тысяч) является сильно преувеличенным или может представлять меньшие группы людей, текст описывает выживание большого количества людей в самых сложных условиях. Должны существовать какие‑то археологические следы их длительного (на протяжении целого поколения) пребывания в пустыне. Однако, за исключением египетского крепостей вдоль северного побережья, на Синайском полуострове никогда не было выявлено ни одного лагеря или признака пребывания во времена Рамсеса II, его непосредственных предшественников или преемников. И это вовсе не из‑за отсутствия таких попыток. Повторные археологические исследования на всей территории Синайского полуострова, включая гористую область вокруг традиционного расположения горы Синай возле монастыря святой Екатерины (см. ), принесли только отрицательные свидетельства: нет ни единого черепка, ни одного сооружения, ни одного дома и никаких следов древнего лагеря. Можно возразить, что сравнительно небольшая группа израильтян могла и не оставить после себя никаких материальных остатков. Но современные археологические методы вполне способны отследить даже очень небольшие остатки охотников — собирателей и кочевников — скотоводов в любой части мира. Действительно, археологические записи с Синайского полуострова обнаруживают свидетельства о деятельности кочевников в таких эпохах как третье тысячелетие до н. э., а также эллинистический и византийский периоды. Никаких доказательств предполагаемого времени Исхода в 13 веке до н. э. попросту не существует.

Вывод о том, что Исход не происходил в то время и в том виде, как он описан в Библии, кажется неопровержимым, когда мы проверяем свидетельства в определенных местах, где сыны Израиля, как утверждается, останавливались в течение довольно длительного периода во время странствий по пустыне (Числа 33) и где почти наверняка могли бы быть обнаружены некоторые археологические указания, если таковые существуют. Следуя библейскому повествованию, сыны Израиля разбили лагерь в Кадеш — Барнеа на тридцать восьмом году из сорока лет пустынных странствий. Основное расположение этого места становится ясным из описания южной границы земли Израиля в Числа 34. Оно было обнаружено археологами в большом и хорошо орошаемом оазисе Эйн эль — Кудейрат в восточной части Синая на границе между современными Израилем и Египтом. Название Кадеш, вероятно, сохранилось сквозь века в названии находящегося неподалеку небольшого источника, называемого Эйн Кадис. В центре этого оазиса находится небольшой холм с останками, напоминающими о крепости позднего железного века. И все же повторные раскопки и исследования по всему району не предоставили даже малейшего доказательства деятельности в позднем бронзовом веке, ни даже единственного черепка, оставленного крошечной группой испуганных беженцев.

Эцион — Гевер — еще одно место, о котором сообщается, что в нем становились лагерем сыны Израиля. Его упоминания в других местах Библии как о позднем портовом городе на северной оконечности Аккабского залива способствовало его идентификации археологами как холма на современной границе между Израилем и Иорданией на полпути между городами Эйлат и Акаба. Раскопки здесь в период между 1938–1940 годами обнаружили выразительные останки позднего железного века, но никаких бы то ни было следов пребывания позднего бронзового века. Из длинного списка лагерей в пустыне, только Кадеш — Барнеа и Эцион — Гевер можно с уверенностью определить, хотя и они не показывают следов путешествия израильтян.

А что насчет других стоянок и народов, упомянутых в истории о странствиях израильтян? Библейское повествование рассказывает, как ханаанский царь Арада, «который жил в Негеве», напал на израильтян и некоторых взял в плен, что вызвало их гнев, и они обратились за божественной помощью, чтобы уничтожить все ханаанские города (Числа 21:1–3). Почти двадцать лет интенсивных раскопок места Телль Арад, что к востоку от Беэр — Шевы, обнаружили останки большого города периода ранней бронзы, площадью около 25 гектаров, и крепости железного века. Но не было никаких останков из поздней бронзы, когда это место, видимо, было пустынным. То же самое относится и ко всей долине Беэр — Шевы. В позднем бронзовом веке город Арад просто не существовал.

Такая же ситуация очевидна и к востоку от Иордана, где странствующие израильтяне были вынуждены принять бой в городе Хешбоне, столице Сигона, аморрейского царя, который попытался препятствовать проходу израильтян через его территорию по пути в Ханаан (Числа, 21:21–25, Втор. 2:24–35, Судей 11:19–21). Раскопки в Телль — Хесбане к югу от Аммана на месте погибшего древнего Хешбона, показали, что в период поздней бронзы там не было города, даже маленькой деревни. И вот еще что. Согласно Библии, когда сыны Израиля двигались по Трансиорданском плато, они встретили вооруженное сопротивление не только в Моаве, но также и от полноценных государств Эдома и Аммона. Однако, мы теперь знаем, что в позднем бронзовом веке Трансиорданское плато было очень малонаселенным. Фактически, большая часть этого региона, включая Эдом, который в библейском повествовании упоминается как государство, управляемое царем, в то время не была даже заселена оседлым населением. Проще говоря, археология показала нам, что в Эдоме не было царей, которые могли бы встретить израильтян.

Теперь картина становится ясной. Места, упомянутые в повествовании об Исходе, являются настоящими. Несколько из них были хорошо известны и, видимо, заселены в гораздо более ранние периоды или более поздние периоды, после основания Иудейского царства, когда впервые текст библейского повествования был изложен в письменной форме. К сожалению для тех, кто ищет исторический Исход, указанные места были незаселенные как раз в то время, когда они, как о них сообщается, сыграли свою роль в событиях блуждания сынов Израиля по пустыне.

 

Назад в будущее: подсказки 7 века до н. э

Так что же все это нам дает? Можем ли мы сказать, что Исход, странствия по пустыне и, что наиболее важно, ниспослание Закона на Синае не содержат даже зерна истины? Так много исторических и географических элементов из столь многих периодов могли быть встроены в рассказ об Исходе, что трудно остановиться на одном единственном периоде, в котором могло иметь место что‑нибудь подобное. В древности существовал вечный цикл миграций в Египет. Был конкретный случай господства гиксосов в дельте в период средней бронзы. Есть наводящие параллели с элементами эпохи Рамсеса, связанные с Египтом, вместе с первым упоминанием Израиля (в Ханаане, а не в Египте). Многие топонимы в книге Исход, такие, как Красное море (на иврите Yam Suph), река Шихор в восточной дельте (Нав. 13:3), и места стоянок израильтян в Пиха — хирот, похоже, имеют египетскую этимологию. Все они связаны с географией Исхода, но они не дают четкого указания, что они принадлежат к определенному периоду в истории Египта.

Историческая неопределенность рассказа об Исходе включает в себя тот факт, что нет никаких упоминаний имени какого‑либо конкретного египетского монарха из Нового царства (в то время как более поздние библейские материалы упоминают фараонов по именам, например Сусаким и Нехо). Отождествление Рамсеса II, как фараона Исхода, произошло в результате современного научного предположения, основанного на идентификации географического названия Пи — Рамсес (Исх. 1:11; 12:37). Но есть несколько бесспорных ссылок на седьмой век до н. э. За расплывчатой ссылкой на боязнь израильтян идти прибрежным маршрутом нет никакого упоминания о крепостях египтян на севере Синая или их цитаделей в Ханаане. Библия может отражать реальность Нового Царства, но она может так же хорошо отражать более поздние условия железного века, ближе ко времени, когда повествование об Исходе было записано.

И это именно то, что предложил египтолог Дональд Редфорд. Самые памятные и согласующиеся географические детали рассказа об Исходе исходят из седьмого века до н. э, во времена великой эпохи процветания Иудейского царства — спустя шесть веков после предполагаемых событий Исхода. Редфорд показал, как много деталей в повествовании Исхода можно объяснить в этой ситуации, которая была также последним периодом имперской власти Египта, во время правления Двадцать шестой династии.

Великие цари этой династии, Псамметих I (664–610 гг. до н. э.) и его сын Нехо II (610–595 гг. до н. э.), вполне сознательно лепили из себя гораздо более древних фараонов Египта. Они принимали активное участие в строительных проектах по всей дельте в попытках восстановить утраченную славу своего государства и повысить его экономическую и военную мощь. Псамметих основал свою столицу в Саисе в западной дельте (отсюда и название Саитская династия в качестве альтернативного обозначения двадцать шестой династии). Нехо занимался еще более амбициозным проектом общественных работ в восточной дельте: постройкой канала через Суэцкий перешеек, чтобы связать Средиземное море с Красным морем через восточные притоки Нила. Археологические исследования в восточной дельте выявили учреждение некоторых из этой чрезвычайных мероприятий именно Саитской династией, а также присутствие там большого числа иностранных поселенцев.

Фактически, эпоха Саитской династии дает нам один из лучших исторических примеров этого феномена поселения иностранцев в дельте Нила. В дополнение к греческим торговым колониям, которые возникали там со второй половины 7 века до н. э, многие мигранты из Иудеи находились в дельте в начале 6 века до н. э., образуя большое сообщество (Иеремия 44:1, 46:14). Кроме того, общественные работы, начатые в этот период, хорошо соответствуют деталям Исхода. Хотя место, носящее имя Пифом, упоминается в текстах конца 13 века до н. э., более известный и выдающийся город Пифом был построен в конце 7 века до н. э. Надписи, обнаруженные в Телль — Масхуте в восточной дельте, позволили археологам отождествить это место с Пифомом. Раскопки здесь показали, что, за исключением краткого заселения в средней бронзе, он не был заселен до времен Двадцать шестой династии, когда здесь развился значительный город. Более того, хотя Мигдол (упомянутый в Исход 14:2) служит общим названием для крепостей времени Нового царства, но конкретный, имеющий важное значение Мигдол известен в восточной дельты в седьмом веке до н. э. Это не случайно, что пророк Иеремия, живший в конце седьмого и начале шестого веков до н. э, говорит нам (44:1, 46:14) об иудеях, живущих в дельте, упоминая, в частности, Мигдол. Наконец, название Гесем — территория, где в восточной дельте поселились израильтяне (Бытие 45:10) — не египетское название, а семитское. Начиная с седьмого века до н. э. арабы — кедариты расширили границы оседлых земель Леванта, а в шестом веке они достигли дельты. Позже, в пятом веке, они стали доминирующим фактором в дельте. По словам Редфорда, название Гесем происходит от Гешем — династического имени царской семьи кедаритов.

Фон седьмого века до н. э. проявляется также и в некоторых своеобразных египетских именах, упомянутых в рассказе об Иосифе. Все четыре имени — Цафнаф — Панеах (великий визирь фараона), Потифар (царский офицер), Потифера (жрец), и Асенефа (дочь Потифера), хотя иногда используются в более ранних периодах истории Египта, достигают своей наибольшей популярности в седьмом и шестом веках до н. э. Дополнительные, кажущиеся случайными, подробности, кажется, созвучны библейским сюжетам, включая множество конкретных деталей из этого периода: опасение египтян вторжения с востока. Египет никогда не подвергся бы вторжению с этой стороны до нападения Ассирии в седьмом веке. И все же в рассказе об Иосифе драматическое напряжение усиливается, когда он обвиняет своего брата, недавно прибывшего из Ханаана, в шпионстве, который "пришел высмотреть наготу земли сей" (Бытие 42:9). И в рассказе об Исходе фараон опасается, что уходящие израильтяне будут сотрудничать с врагом. Эти драматические штрихи будут иметь смысл только после великого века египетского могущества времен династии Рамсеса, на фоне вторжения в значительно ослабленный Египет ассирийцев, вавилонян, персов в седьмом и шестом веках до н. э.

И наконец, все основные места, которые играют роль в рассказе о скитаниях израильтян, были заселены в седьмом веке, а в некоторых случаях они были заселены только в это время. Большое укрепление в Кадеш — Барнеа было основано в седьмом веке. Существует дискуссия об тождестве строителей укрепления — служил ли он далеким южным форпостом Иудейского царства на пути в пустыню в конце седьмого века или был построен в начале седьмого века под эгидой ассирийцев. Но в любом случае, место, столь важное в повествовании об Исходе как основное место стоянки израильтян, было важным и, возможно, известным форпостом в пустыне в конце монархического периода. Южный портовый город Эцион — Гевер также процветал в это время. Кроме того, царства Трансиордании были известными густонаселенными местами в седьмом веке. Наиболее значимым является случай Эдома. Библия описывает, как Моисей послал эмиссаров из Кадеш — Барнеа к царю Эдома просить разрешение пройти через его территорию на пути в Ханаан. Царь Эдома отказался дать такое разрешение, и израильтяне пошли в обход его страны. Но в это время в Эдоме не существовало царства. Археологические исследования показывают, что Эдом достиг государственности только под покровительством ассирийцев в седьмом веке до н. э. До этого периода он был малонаселенной отдаленной местностью, населенной в основном пастухами и кочевниками. Не менее важно то, что Эдом был разрушен вавилонянами в шестом веке до н. э, и оседлая жизнь там восстановилась только в эллинистическую эпоху.

Все эти признаки говорят о том, что повествование об Исходе достигло своей окончательной формы во время Двадцать шестой династии, т. е. во второй половине седьмого и первой половине шестого века до н. э. Его многочисленные ссылки на конкретные места и события в этот период достаточно четко показывают, что автор или авторы интегрировали в рассказ многие современные им детали. (Это было сделано почти таким же способом, как европейские раскрашенные манускрипты средневековья, изображающие Иерусалим европейским городом с башнями и зубцами для того, чтобы усилить свое непосредственное впечатление на современных читателей.) Более древние, менее формализованные легенды освобождения из Египта могли быть искусно вплетены в мощную сагу, которая заимствовала знакомые пейзажи и памятники. Но может ли быть простым совпадением то, что географические и этнические подробности как рассказов о патриархах, так и рассказа об освободительном Исходе имеют признаки того, что они были составлены в седьмом веке до н. э? Были ли связаны воедино древние зерна исторической правды, или основные рассказы впервые были скомпонованы именно тогда?

 

Вызов новому фараону

Ясно, что сага об освобождении из Египта не была скомпонована как оригинальное произведение в седьмом веке до н. э. Основные черты этой истории были, конечно, известны задолго до этого. Намеки на Исход и блуждания по пустыне содержатся в предсказаниях пророков Амоса (2:10; 3:1, 9:7) и Осии (11: 13:04 1), которые жили на целое столетие раньше. И оба разделяют воспоминания о великом историческом событии, которое касалось освобождения из Египта и состоялось в далеком прошлом. Но какого рода эти воспоминания?

Египтолог Дональд Редфорд утверждает, что отголоски великих событий оккупации Египта гиксосами и их насильственного изгнания из дельты звучали на протяжении столетий, чтобы стать центральной, разделяемой памятью народов Ханаана. Эти созданные в Египте истории ханаанских колонистов, достигших господства в дельте, а затем вынужденных вернуться на родину, могли бы послужить центром солидарности и сопротивления египетскому контролю над Ханааном в период поздней бронзы. Как мы увидим, с возможной ассимиляцией многих ханаанских общин в кристаллизующийся народ Израиля, этот мощный образ свободы может иметь возросшее значение для все более широкого сообщества. Рассказы об Исходе пережили бы время царств Иудеи и Израиля и были разработаны в качестве национальной саги — призыва к национальному единству перед лицом постоянных угроз со стороны великих империй.

Нельзя точно сказать, было ли библейское повествование расширением и разработкой смутных воспоминания об иммиграции ханаанеев в Египет и их изгнании из дельты Египта во втором тысячелетии до н. э, или нет. Однако представляется очевидным, что библейский рассказ об Исходе брал свою силу не только из древних традиций и современных ему географических и демографических деталей, но и из еще более прямых современных ему политических реалий.

Седьмой век было временем великого возрождения, как в Египте, так и в Иудее. В Египте после долгого периода упадка и тяжелых лет подчинения ассирийской империи, фараон Псамметих I захватил власть и снова превратил Египет в крупную международную силу. Как только Ассирийская империя начала рушиться, Египет стал двигаться, чтобы заполнить политический вакуум, занимая прежние территории Ассирии и устанавливая постоянное египетское правление. Между 640 и 630 до н. э., когда ассирийцы отозвали свои войска из Палестины, Финикии и территорий бывшего Израильского царства, Египет подчинил большинство из этих областей, ассирийское ярмо сменилось удушливым политическим господством Египта.

А в Иудее это было время царя Иосии. Идея того, что Яхве в конечном счете выполнит обещания, данные патриархам, Моисею и царю Давиду — огромного и единого народа Израиля, живущего в безопасности на своей земле — была одной из политически и духовно мощных идей для Иосии. Это было время, когда Иосия предпринял честолюбивую попытку воспользоваться крахом ассирийцев и объединить всех израильтян под своей властью. Его программа заключалась в расширении на север от Иудеи, на территории, где все еще, спустя сотню лет после падения Израильского царства, жили израильтяне, а также в реализации мечты о славной единой монархии — большом и мощном государстве всех израильтян, поклоняющихся одному единому Богу в одном храме, в одной столице (Иерусалиме) под руководством одного царя из рода Давида.

Следовательно, стремление могучего Египта расширить свою империю и стремление крошечной Иудеи присоединить территории бывшего Израильского царства и установить свою независимость находились в прямом конфликте. Египет времен Двадцать шестой династии с ее имперскими устремлениями стоял на пути исполнения желаний Иосии. Образы и воспоминания из прошлого теперь стали оружием в национальном испытании воли между сынами Израиля и фараона с его колесницами.

Таким образом, мы можем увидеть составление повествования об Исходе с поразительной новой точки зрения. Так же, как письменная форма повествования о патриархах соединила вместе разрозненные традиции происхождения на службе национального возрождения Иудеи седьмого века, полностью разработанный рассказ о противостоянии с Египтом, о великой силе Бога Израиля и его чудесном спасении своего народа еще более непосредственно служил политическим и военным целям. Великая сага о новом начале и втором шансе должна была получить отклик в сознании читателей седьмого века, напоминая об их собственных трудностях и давая им надежду на будущее.

Отношение к Египту в Иудее конца монархии всегда было смесью страха и отвращения. С одной стороны, Египет всегда предоставлял безопасный приют во время голода и убежище для беглецов, поэтому воспринимался как потенциальный союзник против вторжения с севера. В то же время, всегда имелись подозрения и враждебность по отношению к большому южному соседу, который с древнейших времен стремился контролировать жизненно важный сухопутный маршрут через земли Израиля на север в Малую Азию и Месопотамию. Теперь молодой лидер Иудеи был готов столкнуться с великим фараоном, и древние традиции из разных источников создали единый эпос, который укрепил Иосию в его политических целях.

В последующие века, во время вавилонского изгнания и после него, к рассказу об Исходе будут добавлены новые слои. Но теперь мы можем увидеть, как под давлением растущего конфликта с Египтом в седьмом веке до н. э было собрано удивительное сочинение. Сага об Исходе Израиля из Египта не является ни исторической правдой, ни литературной выдумкой. Это мощное выражение памяти и надежд, которое родилось в мире перемен. Противостояния между Моисеем и фараоном отражало важное противостояние молодого царя Иосии и недавно взошедшего на трон фараона Нехо. Чтобы закрепить этот библейский образ к единой дате нужно передать глубинный смысл рассказа. Пасха не указывает на единичное событие, а является продолжительным опытом национального сопротивления существующей власти.

 

Национальная судьба Израиля могла исполниться только в земле Ханаана. Книга Иисуса Навина рассказывает о молниеносной военной кампании, в течение которой могущественные цари Ханаана были разбиты в бою, а израильские племена унаследовали свою землю. Это история о победе Божьего народа над высокомерными язычниками, вечная эпопея о новых завоеванных рубежах и захваченных городах, в которой проигравшие должны понести окончательное наказание в виде лишений и смерти. Это волнующая военная сага о героизме, хитрости и горькой мести, рассказанная вместе с некоторыми из самых ярких библейских историй: падением стен Иерихона, остановкой солнца в Гаваоне, и сожжением большого ханаанского города Хацора. Кроме того, это подробный географический очерк о ландшафте Ханаана и историческое объяснение того, как каждое из двенадцати израильских племен вступило в свое традиционное территориальное наследование земли обетованной.

Но если Исхода израильтян, как мы видели, не было в том виде, в каком он описан в Библии, как насчет самого завоевания? Проблем еще больше. Как армия в лохмотьях, путешествующая с женщинами, детьми и престарелыми, возникшая после проведенных в пустыне десятилетий, могла быть способной осуществить эффективное вторжение? Как мог такой неорганизованный сброд одолеть большие крепости Ханаана, имеющие свои профессиональные армии и хорошо подготовленные колесничные войска?

А было ли завоевание Ханаана на самом деле? Является ли эта центральная сага Библии (и последующей истории Израиля) историей или мифом? Несмотря на то, что древние города Иерихон, Гай, Гаваон, Лахиш, Хацор и почти все другие, упомянутые в рассказе о завоевании, были обнаружены и раскопаны, свидетельства исторического завоевания израильтянами Ханаана, как мы увидим, являются слабыми. Здесь также археологические данные могут помочь отделить события истории от ярких образов продолжительного библейского рассказа.

 

План битвы Иисуса Навина

Сага о завоевании начинается в конце последней книги Моисеевого Пятикнижия (книги Второзакония), когда мы узнаем, что Моисей, великий вождь, не сможет привести сынов Израиля в Ханаан. Как член поколения, которое лично испытало горечь жизни в Египте, он тоже должен был умереть, не входя в Землю Обетованную. Перед смертью и захоронением в Моаве на горе Нево Моисей подчеркнул важность соблюдения божьих законов как ключевого условия к предстоящему завоеванию и, в соответствии с указаниями Бога, передал командование над израильтянами своему давнему заместителю Иисусу Навину. После многих поколений рабства в Египте и сорок лет скитаний в пустыне, теперь израильтяне стояли на самой границе Ханаана, через реку от земли, где жили их предки Авраам, Исаак и Иаков. Бог повелел, чтобы в настоящее время эта земля была очищена от всех следов идолопоклонства, что повлечет за собой полное уничтожение хананеев.

Во главе с Иисусом Навином, блестящим военачальником со склонностью к тактическим неожиданностям, израильтяне быстро одержали одну победу за другой в потрясающей серии осад и открытых сражений. Сразу же за Иорданом лежал древний город Иерихон — место, которое должны были захватить израильтяне, чтобы создать себе плацдарм. Так как израильтяне готовились пересечь Иордан, Иисус Навин послал в Иерихон двух разведчиков для того, чтобы получить разведданные о вражеских приготовлениях и прочности укреплений. Разведчики вернулись с обнадеживающими новостями (предоставленными блудницей по имени Рахав), что жителям уже стало страшно при известии о приближении израильтян. Народ Израиля немедленно перешел Иордан вместе с ковчегом завета, возглавляющим их лагерь. История последующего завоевания Иерихона слишком знакома, чтобы ее рассказывать: израильтяне следуют велению Бога, которое передал им Иисус, торжественно шествуя вокруг высоких стен города. А на седьмой день, после оглушительного рева боевых труб израильтян, мощные стены Иерихона посыпались вниз (Нав. 6).

Следующей целью был город Гай, близ Вефиля, расположенный в горной местности Ханаана в стратегическом месте — на одной из главных дорог, ведущих из долины реки Иордан в нагорье. На этот раз город был взят не благодаря чудесам, а блестящей тактике Иисуса Навина, подобающей греческим воинам у Трои. В то время как Иисус выстроил большую часть своих войск в открытом поле к востоку от города, дразня защитников Гая, он тайно установил засаду с западной стороны. И когда воины Гая выбежали из города, чтобы вступить в бой с израильтянами и преследовать их в пустыне, тайный отряд из засады вошел в незащищенный город и поджег его. Тогда Иисус Навин развернул свою отступающую армию и перебил всех жителей Гая, захватывая весь скот и городские трофеи в качестве военной добычи и позорно вешая царя Гая на дереве (Нав. 8:1–29).

Теперь среди жителей других городов Ханаана стала распространяться паника. Услышав, что случилось с людьми Иерихона и Гая, гаваонитяне, населявшие четыре города к северу от Иерусалима, послали своих эмиссаров к Иисусу, чтобы просить о пощаде. Так как они утверждали, что являются иностранцами в этой стране, а не местными (которых Бог велел уничтожить), Иисус согласился заключить с ними мир. Но когда выяснилось, что гаваонитяне солгали и на самом деле являются коренными в этой земле, Иисус наказал их, заявив, что они всегда будут служить в качестве "дровосеков и водоносов для израильтян” (Нав. 9:27).

Первоначальные победы израильских захватчиков в Иерихоне и в городах центрального нагорья стали непосредственной причиной беспокойства среди более могущественных царей Ханаана. Адониседек, царь Иерусалима, быстро создал военный союз с царем Хеврона в южном нагорье и царем Ярмута, Лахиша и Еглона в предгорьях Шефелы на западе. Ханаанские цари выстроили свои объединенные силы вокруг Гаваона, но в молниеносном броске, двигаясь всю ночь от Иорданской долины, Иисус удивил армию коалиции Иерусалима. Ханаанские силы в панике бежали по крутому гребню Вефорона на запад. Когда они бежали, Бог бил их большими камнями с неба. На самом деле, Библия говорит нам: "больше было тех, которые умерли от камней града, нежели тех, которых умертвили сыны Израилевы мечом" (Нав. 10:11). Солнце садилось, а праведное убийство не закончилось, поэтому Иисус в присутствии всей армии израильтян обратился к Богу и попросил, чтобы солнце остановилось на месте, пока не будет исполнена божественная воля. Тогда солнце “стояло среди неба и не спешило к западу почти целый день. И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слушал бы гласа человеческого. Ибо Господь сражался за Израиля" (Нав. 10:13–14).

Бежавшие цари были, наконец, схвачены и были преданы мечу. Затем Иисус продолжил кампанию и уничтожил ханаанские города южной части страны, полностью завоевав этот регион для народа Израиля.

Заключительный акт состоялся на севере страны. Коалиция ханаанских царей, возглавленная Иавином Асорским, "многочисленный народ, который множеством равнялся песку на берегу морском; и коней и колесниц было весьма много" (Нав. 11:4), встретившая израильтян в открытом бою в Галилее, которая закончился полным уничтожением ханаанских сил. Хацор, самый важный город Ханаана, "глава всех тех царств" (Нав. 11:10), был захвачен и сожжен. Таким образом, благодаря этой победе вся земля обетованная, от южных пустынь до снежной вершины горы Хермон на севере страны, стала владением израильтян. Божественное обещание, действительно, было выполнено. Ханаанские силы были уничтожены, и сыны Израиля приготовились разделить между племенами эту землю как свое, Богом данное, наследство.

 

Другой вид Ханаана

Как и с рассказом об Исходе, археология обнаружила драматические расхождения между Библией и ситуацией в Ханаане в предлагаемое время завоевания, между 1230 и 1220 годами до н. э. Хотя мы знаем, что группа под названием Израиль уже присутствовала где‑то в Ханаане около 1207 года до н. э., данные об общей политической и военной ситуации в Ханаане наводят на мысль, что молниеносное вторжение этой группы было бы нереальным и в высшей степени неправдоподобным.

Существуют многочисленные свидетельства о делах в Ханаане в египетских текстах позднего бронзового века (1550–1150 гг. до н. э.): в форме дипломатических писем, списков завоеванных городов, выгравированных на стенах египетских храмов картин осад, летописей египетских фараонов, литературных произведений и гимнов. Пожалуй, самым подробным источником информации о Ханаане в этот период являются письма из Телль — эль — Амарна. Эти тексты представляют собой часть дипломатической и военной переписки могущественных фараонов Аменхотепа III и его сына Эхнатона, правивших Египтом в 14 веке до н. э.

Почти четыре сотни таблиц из Амарны, разбросаные сейчас по музеям всего мира, включают письма, посланные в Египет правителями сильных государств, таких, как хетты Анатолии и правители Вавилонии. Но большинство из них были отправлены правителями городов — государств Ханаана, которые в этот период были вассалами Египта. Среди отправителей писем были также и правители ханаанских городов, которые позже стали знаменитыми в Библии, такие, как Иерусалим, Сихем, Мегиддо, Хацор и Лахиш. А самое главное — письма из Амарны показывают, что Ханаан был египетской провинцией, тщательно контролируемой египетской администрацией. Столица провинции была расположена в Газе, но египетские гарнизоны были размещены по всей стране в ключевых городах, таких как Бет — Шеан к югу от Галилейского моря и порт Яффа (в настоящее время часть города Тель — Авив).

В Библии египтяне не упоминаются вне границ Египта и ни разу не упоминаются ни в одном из сражений в Ханаане. Тем не менее, современные тексты и археологические находки показывают, что египтяне управляли и внимательно следили за делами страны. Князья ханаанских городов (описанные в Книге Иисуса Навина как могущественные враги) были, в действительности, жалкими и слабыми. Раскопки показали, что в этот период города Ханаана не были настоящими городами того типа, который известен нам из более поздней истории. Они были в основном административные крепостями для элиты (жилищем правителя, его семьи и его небольшой свиты чиновников) вместе с крестьянами, живущими разбросано в небольших деревнях по всей окрестности. Типичный город имел только дворец, храмовый комплекс, а также некоторые другие общественные здания — вероятно, резиденции для высокопоставленных чиновников, постоялые дворы и другие административные здания. Но никаких городских стен не было. Грозные ханаанские города, описанные в истории о завоевании, не были защищены укреплениями!

Причина видимо в том, что Египтом твердо отвечал за безопасность всей провинции. Поэтому не было никакой необходимости в массивных оборонительных стенах. Существовали также и экономические причины отсутствия укреплений в большинстве ханаанских городов. С введением тяжелой дани, подлежащей выплате фараону князьями Ханаана, местные мелкие правители, возможно, не имели средств (или власти) для организации монументальных общественных работ. На самом деле, Ханаан поздней бронзы был лишь тенью того процветающего общества, которым он был несколькими столетиями ранее в период средней бронзы. Многие города были покинуты, а другие сократился в размерах, а общая численность оседлого населения не превышало сто тысяч. Одним из доказательств небольших масштабов этого общества является просьба в одном из писем из Амарны, посланном царем Иерусалима, к фараону прислать пятьдесят человек для того, «чтобы защитить землю». Незначительный масштаб вооруженных сил этого периода подтверждается еще одним письмом, посланным царем города Мегиддо, который просит фараона отправить сотню солдат, чтобы защитить город от нападения его агрессивного соседа, царя Сихема.

Письма из Амарны описывают ситуацию на протяжении 14 века до н. э., приблизительно за сто лет до предполагаемой даты израильского завоевания. У нас нет такого подробного источника информации о делах в Ханаане в течение 13 века до н. э. Но фараон Рамсес ІI, правивший на протяжении большей части 13 века, вряд ли ослабил свой военный контроль над Ханааном. Он был сильным царем, возможно, самый сильный из всех фараонов, который глубоко интересовался иностранными делами.

Другие указатели — как литературные, так и археологические — кажется, показывают, что в 13 веке до н. э. египетское иго над Ханааном было сильнее, чем когда‑либо. Во времена сообщаемых беспорядков, египетская армия пересекла бы Синайскую пустыню вдоль побережья Средиземного моря и пошла бы против мятежных городов или беспокоящих ее людей. Как уже упоминалось, военный путь на севере Синайского полуострова был защищен рядом крепостей и снабжен источниками пресной воды. После пересечения пустыни, египетская армия могла легко разгромить любые мятежные силы и навязать свою волю местному населению.

Археология открыла драматические свидетельства степени египетского присутствия в самом Ханаане. В 1920–х годах на месте Бет — Шеана к югу от Галилейского моря была раскопана египетская крепость. Её различные здания и дворы, содержащие статуи и исписанные иероглифами памятники со времен фараонов Сети I (1294–1279 гг. до н. э.), Рамсеса II (1279–1213 гг. до н. э.) и Рамсеса III (1184–1153 гг. до н. э.). Древний ханаанский город Мегиддо раскрыл свидетельства сильного египетского влияния даже в более поздние времена Рамсеса VI, правившего в конце 12 века до н. э. Это было долгое время спустя предполагаемого завоевания израильтянами Ханаана.

Очень маловероятно, что египетские гарнизоны по всей стране остались бы в стороне, когда группа беженцев из Египта сеяла хаос по всей провинции Ханаана. И невозможно себе представить, чтобы уничтожение захватчиками стольких верных вассальных городов не оставило бы абсолютно никаких следов в обширных записях египетской империи. Единственное независимое упоминание названия Израиль в этот период (победная стела Мернептаха) сообщает лишь, что эти неизвестные люди, живущие в Ханаане, потерпели сокрушительное поражение. Что‑то явно не складывается, когда библейское повествование, археологические данные и египетские записи расположены бок о бок.

 

По стопам Иисуса Навина?

Однако, есть (или, по крайней мере, были) контраргументы к египетским свидетельствам. Прежде всего, было ясно, что книга Иисуса Навина не была совершенно выдуманной басней. Она точно отражает географию земли Израиля. Ход кампании Иисуса Навина следовал логическому географическому порядку. В начале 20 века, ряд ученых отобрали места, которые можно было уверенно отождествить с ходом завоевания израильтян, и начали копать, чтобы увидеть, можно ли найти какие‑либо свидетельства упавших стен, сожженных балок или полного уничтожения.

Наиболее заметной фигурой в этих поисках снова был американский ученый Уильям Фоксвелл Олбрайт из университета Джона Хопкинса в Балтиморе, блестящий лингвист, историк, библейский ученый и археолог, который утверждал, что патриархи были подлинными историческими личностями. На основе своего толкования археологических данных он считал, что подвиги Иисуса Навина также были историческими. Самые известные раскопки Олбрайта состоялись в 1926–1932 годах на холме под названием Телль Бейт Мирзим, расположенном в предгорьях к юго — западу от Хеврона (Рис. 9). Исходя из его географического положения, Олбрайт определил это место как ханаанский город Девир, чьё завоевание израильтянами упоминается в трех разных историях Библии: дважды в Книге Иисуса Навина (10:38–39; 15:15–19) и один раз в Книге Судей (1:11–15). Хотя такое определение позже было оспорено, археологические находки из Телль Бейт Мирзим по — прежнему занимают центральное место в исторических дебатах.

Раскопки обнаружили небольшой и сравнительно бедный неукрепленный город, который был разрушен внезапным катастрофическим пожаром в конце поздней бронзы, в соответствии с Олбрайтом — около 1230 года до н. э. За пеплом этого сожженного города Олбрайт усмотрел, как он думал, свидетельство прихода новых поселенцев: разброс грубой керамики, которая была ему известна из других мест в нагорье, и которую он интуитивно определил как израильскую. Свидетельства, казалось, доказывали историчность библейских повествований: ханаанский город (упомянутый в Библии) был сожжен руками израильтян, которые затем унаследовали его и поселились на его развалинах.

В самом деле, результаты Олбрайта, казалось, будут воспроизведены всюду. На древнем кургане около арабской деревни Бейтин, отождествленном с библейским городом Вефиль, в девяти милях к северу от Иерусалима раскопки раскрыли ханаанский город, населенный в период поздней бронзы. Он был разрушен в результате пожара в конце 13 века до н. э. и, видимо, снова заселен другой группой в первом железном веке. Это соответствует библейской истории ханаанского города Луз, который было захвачен членами дома Иосифа, которые заселили его и изменила его название на Вефиль (Суд. 1:22–26). Южнее, на внушительном холме Телль эд — Дувейр в Шефеле — месте, отождествленном с известным библейским городом Лахиш (Нав. 10:31–32) — британская экспедиция в 1930 году обнаружила останки еще одного большого города поздней бронзы, разрушенного в пожаре.

Открытия продолжились в 1950–х годах, после создания государства Израиль, когда израильские археологи начали сосредоточиваться на вопросе завоевания земли обетованной. В 1956 году ведущий израильский археолог Игаль Ядин инициировал раскопки древнего города Хацор, описанного в книге Иисуса Навина "главою всех тех царств" (Нав. 11:10). Это был идеальный полигон для археологических поисков завоеваний израильтян. Хацор, отождествленный на основе его местоположения и известности с огромным холмом Телль — эль — Ваккас в Верхней Галилее, оказался крупнейшим город Ханаана поздней бронзы. Он охватывал площадь восьмидесяти гектаров — в восемь раз больше, чем такие известные места как Мегиддо и Лахиш.

Ядин обнаружил, что хотя пик процветания Хацора пришелся на среднюю бронзу (2000–1550 гг. до н. э.), но он продолжал процветать и в поздней бронзе. Это был потрясающий город с храмами и огромным дворцом. Это богатство архитектурного стиля дворцов, скульптуры и другие мелкие находки — уже намекали на результаты раскопок Ядина — с тех пор были обнаружены и в 1990–х годах в ходе новых раскопок в Хацоре под руководством Амнона Бен — Тора из Еврейского университета. Число клинописных табличек намекало на присутствие царских архивов. Одна из восстановленных таблиц содержит царское имя Ибни — и царь Хацора по имени Ибни — Адду упоминается в архиве из Мари. Хотя обе датируются гораздо более ранними временами (в период средней бронзы), они могут быть этимологически связаны с именем хацорского царя Иавина, упомянутого в Библии. Наводящее повторение этого имени может означать, что оно было династическим именем, связанным с Хацором на протяжении веков, и вспоминающимся еще долго после разрушения города.

Раскопки Хацора показали, что великолепие этого ханаанского города, как и во многих других городах в разных частях страны, подошло к жестокому концу в 13 веке до н. э. Внезапно, без видимой тревоги и каких‑либо признаков упадка, Хацор был атакован, разрушен и сожжен. Сегодня все ещё сохранились стены дворца высотой в 2 метра из сырцового кирпича, который cтал красным от страшного пожара. После периода заброшенности в одной части обширных развалин было основано бедное поселение. Его керамика напоминала керамику древних поселений израильтян в центральном нагорье к югу.

Таким образом, на протяжении большей части 20 века археология, казалось, подтверждает библейский рассказ. К сожалению, со временем консенсус ученых растворился.

 

Действительно ли трубы разрушают?

В разгар эйфории — почти в тот самый момент, когда казалось, что битва была выиграна завоевание для Иисуса Навина — возникли некоторые тревожные противоречия. Даже тогда, когда мировая пресса сообщила, что завоевание Иисуса Навина было подтверждено, многие из самых важных частей археологической головоломки просто не подходили.

Иерихон был в числе самых важных. Как мы уже отмечали, города Ханаана были неукрепленными, и не было никаких стен, которые могли бы упасть вниз. В случае Иерихона, не было никаких следов заселения какого‑либо рода в 13 веке до н. э., а более раннее селение поздней бронзы, датируемое 14 веком до н. э., было маленьким и бедным, незначительным и неукрепленным. Не существовало также никаких признаков разрушения. Таким образом, знаменитая сцена шествия вооруженных сил израильтян вместе с Ковчегом Завета вокруг защищенного стеной города, в результате чего могучие стены Иерихона разрушаются при дутье на них боевыми трубами, была, проще говоря, романтическим миражом.

Аналогичное расхождение между археологией и Библией был найден на месте древнего Гая, где, согласно Библии, Иисус заложил свою хитрую засаду. Ученые идентифицировали большой холм Хирбет — эт — Телль, расположенный на восточном склоне нагорья к северо — востоку от Иерусалима, как древний город Гай. Его географическое положение, прямо к востоку от Вефиля, точно соответствует библейскому описанию. Современное арабское название места, эт — Телль, означает "руины", которое более или менее соответствует смыслу библейского еврейского названия Гай. И никакого альтернативного места поздней бронзы где‑нибудь в окрестностях не было. Между 1933 и 1935 годами еврейский археолог Юдит Марке — Краузе провела крупномасштабные раскопки в эт — Телле и нашла обширные останки огромного города периода ранней бронзы, датированного более чем за тысячелетие до гибели Ханаана поздней бронзы. Но не было извлечено ни одного глиняного черепка или любого другого признака селения позднего бронзового века. Возобновленные в 1960–х годах раскопки на этом участке представили такую же картину. Как и в Иерихоне, здесь не было никакого поселения во времена его предполагаемого завоевания сынами Израиля.

А как насчет саги о гаваонитянах с их просьбой защиты? Раскопки на холме в деревне Эль — Джиб, к северу от Иерусалима, который ученые согласованно определили в качестве места библейского Гаваона, раскрыли останки из средней бронзы и железного века, но никаких останков из поздней бронзы. Бесплодные археологические изыскания на местах трех других «гаваонитянских» городов Кефиры Беерофа и Кириаф — Иарима показали ту же картину: ни на одном из этих мест не было каких‑либо останков позднего бронзового века. Это же касается и других городов, упомянутых в рассказе о завоевании и в сводном списке царей Ханаана (Нав. 12). Среди них мы находим Арад (в Негеве) и Хешбон (в Трансиордании), о которых мы говорили в предыдущей главе.

Страстные объяснения и сложные логические обоснования не заставили себя долго ждать, потому что слишком много было поставлено на карту. Что касается Гая, Олбрайт предположил, что история его завоевания изначально относилась к близлежащему Вефилю, потому что Вефиль и Гай были тесно связаны как географически, так и традиционно. В случае Иерихона, некоторые ученые пытались найти экологические объяснения. Они предположили, что целый пласт, представляющий Иерихон во времена завоевания, в том числе укрепления, был размыт.

Лишь недавно ученые, в конце концов, согласованно отказались от истории завоевания. Что касается уничтожения Вефиля, Лахиша, Хацора и других ханаанских городов, свидетельства из других регионов Ближнего Востока и восточной части Средиземного моря показывают, что разрушители не были непременно израильтянами.

 

Средиземноморский мир 13 века до н. э

Географическая направленность Библии почти полностью сконцентрирована на земле Израиля, но для того, чтобы понять масштабы событий, имевших место в конце позднего бронзового века, нужно посмотреть далеко за пределы границ Ханаана, на всё восточное Средиземноморье (Рис. 10). Раскопки в Греции, Турции, Сирии и Египте раскрывают потрясающие истории потрясений, войн и широкомасштабного социального распада. В последние годы 13 века и в начале 12 века до н. э. весь древний мир пережил драматическое преобразование, так как разрушительный кризис смел царства бронзового века, и начал появляться новый мир. Это был один из самых драматических и хаотических периодов в истории, с падением старых империй и возвышением новых сил, стремящихся занять их место.

До этого, еще в середине 13 века до н. э., регионом правили две великие империи. На юге на своем пике был Египет. Во времена правления Рамсеса II он контролировал Ханаан, в том числе территории современных Ливана и юго — западной Сирии. На юге он господствовал над Нубией, а на западе правил над Ливией. Египетская империя занималась монументальной строительной деятельностью и принимала участие в прибыльной торговле в восточном Средиземноморье. Эмиссары и купцы из Крита, Кипра, Ханаана и Хатти посещали Египет и приносили дары фараону. Бирюзовые и медные рудники на Синайском полуострове и в Негеве разрабатывались египетскими экспедициями. В Египте никогда не было такой обширной и могущественной империи. Чтобы почувствовать величие Египта в 13 веке до н. э. необходимо лишь постоять перед храмом Абу — Симбел в Нубии или знаменитыми храмами в Карнаке и Луксоре.

Другая великая империя региона была сосредоточена в Анатолии. Это было могущественное Хеттское государство, которое управлялось из своей столицы Хаттусы, расположенной к востоку от современной турецкой столицы Анкары. Хетты контролировали Малую Азию и северную Сирию. Они достигли выдающихся достижений в архитектуре, литературе и военном деле. Огромный город Хаттуса, со своими колоссальными укреплениями и высеченном в скале храмом, передает современным посетителям ощущение величия хеттов.

Две империи — египетская и хеттская — граничили между собой в Сирии. Неизбежное столкновение между ними пришлось на начало 13 века. Две грозные армии встретились в Кадеше на реке Оронт в Западной Сирии. На одной стороне был хеттский царь Муваталли, а с другой стороны стоял тогда еще молодой и неопытный Рамсес II. У нас имеются записи битвы с обеих сторон и обе претендуют на победу. Истина где‑то посередине. Видимо, битва закончилась без явного победителя, и двум великим державам пришлось пойти на компромисс. Новый хеттский царь Хаттусили III и теперь закаленный в боях Рамсес II вскоре подписали мирный договор, которым объявлялась дружба между двумя державами и "навсегда” отвергалась вражда. Он был запечатан символическим актом обручения Рамсеса с хеттской принцессой.

Мир, созданный этим египетско — хеттским пактом, предлагал более широкие возможности для другой великой державы на западе. Это сила была крепкой не из‑за своей военной мощи, а из‑за своих морских навыков. Это был микенский мир, который создал знаменитые цитадели Микен и Тиринфа, роскошные дворцы Пилоса и Фив. Это был мир, который, по — видимому, обеспечил романтический фон для Илиады и Одиссеи; мир, который создал знаменитые образы Агамемнона, Елены, Приама и Одиссея. Мы не уверены, находился ли микенский мир под властью одного центра, такого как Микены. Скорее всего, это была система нескольких центров, каждый из которых правили большими территориями: что‑то вроде городов — государств Ханаана или системы полисов классической Греции, но в гораздо большем масштабе.

Микенский мир, который впервые был раскрыт в драматических раскопках Генриха Шлимана в Микенах и Тиринфе в конце 19 века, начал раскрывать свои секреты много лет спустя, когда было расшифровано его Линейное письмо B. Обнаруженные в микенских дворцах глиняные дощечки подтверждают, что микенцы говорили по — гречески. Средством их силы и богатства была, по — видимому, торговля в восточном Средиземноморье.

Остров Кипр, в то время известный как Аласия, также играл важную роль в этом мире 13 века до н. э. Он был основным производителем меди в восточной части Средиземного моря и воротами торговли с Левантом. Впечатляющие сооружения, построенные с тесаного камня, показывают, каким процветающим стал остров в то время.

Мир позднего бронзового века отличался большим могуществом, богатством и активной торговлей. Знаменитый теперь Улу — бурунский корабль, найденный у побережья южной Турции, намекает на времена подъема. Судно, перевозящее на борту груз из медных и оловянных слитков, бревна черного дерева, смолу терпентинного дерева, слоновую кость и кость бегемота, яичную скорлупу страуса, пряности и другие товары, плыло вдоль побережья Малой Азии когда‑то около 1300 года до н. э., когда оно, очевидно, потонуло во время шторма. Подводные раскопки этого крушения и восстановление его богатого груза показали, что это небольшое судно — конечно, обычное в то время — курсировало по прибыльным торговым маршрутам во всем восточном Средиземноморье вместе с предметами роскоши и товарами народного потребления, набранными в каждом порту захода.

Важно помнить, что этот мир совсем не был древней версией современного Общего рынка, в котором каждый народ свободно торгует со всеми остальными. Это был мир, пребывающий под жестким контролем царей и князей любой политической области, и за которым внимательно следили Египет и другие великие державы того времени. В этом мире спокойствия и процветания элит бронзового века их внезапное и жестокое падение, безусловно, произвело бы неизгладимое впечатление — в воспоминаниях, легендах и поэзии.

 

Большой переворот

Вид из дворцов городов — государств Ханаана, возможно, выглядел мирным, но на горизонте возникли проблемы, которые приведут к обрушению всей экономики и социальной структуры позднего бронзового века. К 1130 году до н. э. мы видим совершенно другой мир, настолько отличный, что житель Микены, или Но — Амона (столицы Египта, современного Луксора), или Хаттусы из 1230 года до н. э. не смог бы узнать его. К тому времени Египет был бледной тенью своего былого величия и потерял большую часть своей внешней территории. Хатти уже не существовало, а Хаттуса лежала в руинах. Микенский мир было стирался из памяти, его дворцы были разрушены. Кипр преобразился, его торговля медью и другими товарами прекратилась. Многие крупные ханаанские порты вдоль побережья Средиземного моря, в том числе и большой морской торговый центр Угарита на севере, были сожжены дотла. Впечатляющие города внутри страны, такие как Мегиддо и Хацор, стали заброшенными грудами развалин.

Что случилось? Почему старый мир исчез? Ученые, которые работали над этой проблемой, были убеждены, что основной причиной этого было вторжение таинственных и жестоких групп, названных «народами моря», мигрантов, которые пришли с запада по суше и по морю и опустошили все, что стояло на их пути. Угаритские и египетские записи начала 12 века до н. э. упоминаниют этих мародеров. Текст, найденный в руинах порта города Угарит, предоставляет драматическое свидетельство о ситуации около 1185 года до н. э. Посланный Аммурапи, последним царем Угарита, к царю Аласии (Кипра), он отчаянно описывает, как " прибыли вражеские лодки, враг поджег города и сеет хаос. Мои войска находятся в хеттской стране, мои лодки в Ликии, и страна была покинута на произвол судьбы". Кроме того, письмо того же периода от великого царя Хатти к префекту Угарита выражает его беспокойство по поводу присутствия группы «народов моря», названной Шикалайя, "которая живет на лодках".

Через десять лет, в 1175 году до н. э., на севере страны все было кончено. Хатти, Аласия и Угарит лежали в руинах. Но Египет все еще был грозной силой и решил отчаянно обороняться. Монументальные надписи Рамсеса III в храме Мединет Хабу в Верхнем Египте рассказывают о народах моря, готовящих заговор с целью разорить заселенные земли восточного Средиземноморья: "Зарубежные страны составили заговор на своих островах. Ни одна земля не может устоять перед их оружием. … Они шли вперед к Египту, в то время как пламя было заготовлено перед ними. Их союзом были филистимляне, тевкры, шекелеш, деньен и вешеш, объединенные земли. Они возложили руки свои даже на далекие страны, лежащие у края Земли, их сердца уверенны и самонадеянны: "Наши планы будут иметь успех!"

Яркие изображения последующих битв покрывают наружную стену храма (Рис. 11). На одном из них показано сплетение египетских и иностранных судов в разгаре хаотического морского боя вместе с лучниками, готовыми поразить корабли своих врагов, и умирающими воинами, упавшими в море. Морские захватчики сильно отличаются от египтян, а также от изображений азиатов в египетском искусстве. Наиболее поразительной особенностью в их внешности являются их отличительные головные уборы: одни носят рогатые шлемы, другие — необычные головные уборы, украшенные перьями. Рядом — картина напряженной наземной битвы показывает египтян, вступивших в бой с воинами «народов моря», в то время как семьи из мужчин, женщин и детей, едущих на переселение в другое место на деревянных телегах, запряженных быками, беспомощно наблюдают за битвой. Исход наземных и морских сражений, в соответствии с описанием фараона Рамсеса III, был убедительным: «Те, кто достиг моей границы, — их семени нет, их сердца и души прикончены во веки веков. Те, кто вместе вышли вперед на море, — тех поглотило пламя. … Они были втащены, закрыты и простерты на берегу моря, убиты, и превращены в груды от головы до концов".

Кем были эти угрожающие «народы моря»? Научные споры об их происхождении и факторах, заставивших их передвигаться на юг и восток, продолжаются до сих пор. Некоторые говорят, что они были эгейцами, другие предполагают, что местом их происхождения является южная Анатолия. Но что заставило тысячи мигрирующих людей колесить по земле и морю в поисках нового дома? Одна возможность заключается в том, что они были сбродным союзом пиратов, безродных моряков и бедных крестьян, руководимых голодом, демографическим давлением или нехваткой земли. Двигаясь на восток и уничтожая хрупкую сеть международной торговли в восточной части Средиземноморья, они нарушили экономику бронзового века и предали забвению великие империи того времени. Более современные теории предложили совершенно иные объяснения. Некоторые указывают на внезапное изменение климата, которое опустошило сельское хозяйство и вызвало массовый голод. Другие предполагают полный распад сообществ во всем Восточном Средиземноморье, которые стали слишком специализированы, чтобы пережить экономические изменения или социальные потрясения. В обоих этих возможных сценариях внезапные миграции «народов моря» были не причиной, а следствием. Иными словами, разрушение дворцовых экономик позднего бронзового века заставило орды мигрирующих людей скитаться по всей восточной части Средиземноморья, чтобы найти новое пристанище и средства к существованию.

Правда, мы действительно не знаем точную причину упадка позднего бронзового краха во всем регионе. Однако археологические свидетельства последствий очевидные. Наиболее драматические свидетельства происходит из южных районов Израиля — от Филистии, земли филистимлян, которые были одним из народов моря, упомянутым в надписи Рамсеса III. Раскопки в двух основных филистимских центрах, Ашдоде и Экроне, обнаружили данные об этих смутных годах. В 13 веке до н. э. Ашдод, в частности, был процветающим ханаанским центром под египетским влиянием. Оба Ашдод и Экрон уцелели, по крайней мере, до дней Рамсеса III и, по крайней мере, один из них, Ашдод, был уничтожен пожаром. Филистимские иммигранты основали города на этих руинах, и к 12 веку до н. э. Ашдод и Экрон стали процветающими городами с новой материальной культурой. Прежняя смесь египетских и ханаанских черт в области архитектуры и керамики была заменена чем‑то совершенно новым в этой части Средиземноморья: згейским стилем архитектуры и керамики.

В других частях региона порядок позднего бронзового века был нарушен из‑за распространения насилия, источник которого не совсем ясен. Из‑за длительного периода времени (почти столетие), в течение которого рухнула ханаанская система городов — государств, не исключено, что усиление кризиса привело к конфликтам между соседними ханаанскими городами за контроль над жизненно важными сельскохозяйственными землями и крестьянскими деревнями. В некоторых случаях все более притесняемые крестьяне и кочевое население могли напасть на богатые города в своей стране. Один за другим старые ханаанские центры подверглись внезапным драматическим пожарам или постепенно пришли в упадок. На севере был сожжен Хацор вместе с обезглавленными и разбитыми статуями богов в своем царском дворце. На прибрежной равнине в страшном пожаре был разрушен Афек; в толстом слое мусора от этого разрушения были найдены клинописные таблички о совершении жизненно важной сделки по покупке пшеницы между Угаритом и Египтом. Южнее, внушительный ханаанский город Лахиш был сожжен и заброшен. И в богатой долине Изреель был предан огню Мегиддо, а его дворец был погребен под 2–метровым слоем мусора из обгорелого кирпича.

Следует подчеркнуть, что это большое преобразование в каждом месте не было внезапным. Археологические данные свидетельствуют о том, что разрушение ханаанского общества было относительно длительным и постепенным процессом. В стилях керамики, найденной в развалинах Хацора периода поздней бронзы, отсутствуют отличительные формы конца 13 века, поэтому он должен был подвергнуться опустошению несколько раньше. В Афеке клинописные письма из слоя разрушения содержат имена должностных лиц Угарита и Египта, которые также известны из других источников и, таким образом, могут быть датированы приблизительно 1230 годом до н. э. Египетские крепости могли быть разрушены в любое время на протяжении последующих двух — трех десятилетий. В Лахише в слое разрушения землекопы нашли металлический фрагмент, вероятно, штуцер от главных ворот города, носящего имя фараона Рамсеса III. Эта находка говорит нам о том, что Лахиш должен был быть уничтожен не ранее времени правления этого монарха, правившего между 1184 и 1153 годами до н. э. Наконец, в руинах Мегиддо была найдена металлическая основа статуи, содержащая имя Рамсеса VI (1143–1136 гг. до н. э.), что указывает на то, что большой ханаанский центр Изреельской долины, вероятно, был уничтожен во второй половине 12 века.

Цари каждого из этих четырех городов — Хацора, Афека Лахиша и Мегиддо, по преданию, были побеждены израильтянами под руководством Иисуса Навина. Но археологические данные показывают, что разрушение этих городов произошло за промежуток времени более века. Среди возможных причин упоминают вторжение, социальный распад или гражданскую войну. Это не было сделано отдельной военной силой, и, конечно же, не в единой военной кампании.

 

Передающиеся воспоминания

Еще до того, как археологические находки поставили под сомнение историческую основу завоевания Иисусом Навином Ханаана, узкий круг немецких исследователей Библии размышлял по поводу развития скорее израильской литературной традиции, а не военной стратегии. Как преемники традиции высшей критики 19 века, они указали на внутреннюю непоследовательность библейского текста, который содержит, по крайней мере, две различные и противоречащие друг другу версии о завоевании Ханаана.

Немецкие ученые всегда считали книгу Иисуса Навина сложной коллекцией легенд, героических рассказов и местных мифов из разных частей страны, которые были составлены на протяжении веков. Библейские ученые Альбрехт Альт и Мартин Нот, в частности, утверждали, что многие из рассказов, которые сохранились в книге Иисуса Навина, были не более чем этиологическими традициями, то есть, они были легендами о том, как появились известные достопримечательности или природные диковинки. Например, люди, живущие в городе Вефиле железного века или вокруг него, несомненно, заметили огромный холм руин ранней бронзы прямо на востоке. Эти развалины были почти в десять раз больше, чем их собственный город, и остатки этих укреплений по — прежнему впечатляли. Так что, утверждали Альт и Нот, вокруг развалин, возможно, начали разрастаться легенды, рассказы о победе древних героев, которые объясняли, как мог быть уничтожен такой большой город.

В другой области страны люди, живущие в предгорьях Шефелы, возможно, были поражены огромным размером камня, закрывающего вход в таинственную пещеру недалеко от города Македы. Таким образом могли возникнуть истории, связывающие огромный камень с героическими поступками в их собственном туманном прошлом: камень опечатывал пещеру, где спрятались пять древних царей и где позже они были похоронены, как описано в Книге Иисуса Навина 10:16–27. Согласно этой точке зрения, библейские истории, которые заканчивались замечанием, что определенный ориентир все ещё можно было видеть "и по сей день", вероятно, были легендами именно такого рода. В определенный момент эти отдельные истории были собраны и связаны в единую кампанию великого мифического лидера завоевания.

В отличие от своей оценки о легендарном, в значительной степени, характере книги Иисуса Навина, Альт и Нот рассматривали первую главу Книги Судей как обладающую возможным достоверным ядром воспоминаний о древних победах широко разбросанных горных ополченцев над различными городами, которые господствовали над ними. В Действительно, хаотическая ситуация разрушения ханаанских городов в одних местах и их выживание в других вполне соответствует археологическим данным. Однако, нет никаких причин, почему рассказ о завоевании в книге Иисуса Навина не может включать также народные воспоминания и легенды, которые служили напоминанием об этом историческом преобразовании. Они могут предложить нам очень отрывочные кадры насилия, страсти, эйфории от уничтожения городов и ужасного убийства их жителей, которые действительно происходили. Такой жгучий опыт вряд ли был бы полностью забыт, и в самом деле, их когда‑то яркие воспоминания, постепенно разрастающиеся на протяжении веков, возможно, стали сырьем для гораздо более развитого пересказа. Таким образом, нет оснований полагать, что сожжения Хацора враждебными силами, к примеру, никогда не было. Но то, что на самом деле было хаотической серией потрясений, вызванных различными факторами и осуществленными различными группами, стало — много столетий спустя — блестяще созданной сагой о территориальном завоевании под благословением и прямым руководством Бога. Литературное производство этой саги было предпринято в целях, совершенно отличных от ознаменования местных легенд. Оно было, как мы увидим, важным шагом к созданию пан — израильской идентичности.

 

Опять назад в будущее?

Эта основная картина постепенного накопления легенд и преданий и их окончательного включения в единую всеобъемлющую сагу с определенной богословской точкой зрения является продуктом удивительно творческого периода литературного производства в Иудейском царстве в 7 веке до н. э. Пожалуй наиболее выразительной из всех улик, свидетельствующих о том, что книга Иисуса Навина была написана именно в это время, является список городов на территории племени Иуды, подробно изложенный в Книге Иисуса Навина 15:21–62. Список точно соответствует границам Иудейского царства во время царствования Иосии. Кроме того, топонимы, упомянутые в списке, тесно связаны со схемой расселения 7 века до н. э. в том же регионе. И некоторые из мест были заняты только в последние десятилетия 7 века до н. э.

Но география не является единственной ссылкой на время Иосии. Идеология религиозной реформы и территориальные устремления, характерны для этого периода, также очевидна. Библейские ученые уже давно считают книгу Иисуса Навина частью так называемой Девтерономической истории, cемикнижного сборника библейского материала от Второзакония до 4 Царств, который был составлен во время царствования Иосии. Девтерономическая история неоднократно возвращается к мысли, что вся земля Израиля должна управляться божественно избранным лидером всего народа Израиля, который строго следует законам, принесенным из Синая, и еще более строгим предостережениям против идолопоклонства, данным Моисеем в Книге Второзакония. Язык, стиль и бескомпромиссные богословскые послания, переданные книгой Второзакония, можно обнаружить в книге Иисуса Навина, особенно в тех отрывках, где истории отдельных сражений сплетаются вместе в большое повествование. А общий план битв в книге Иисуса Навина гораздо лучше соответствует реалиям 7 века, чем обстановке позднего бронзового века.

Первые два сражения в книге Иисуса Навина, в Иерихоне и Гая (то есть, в районе Вефиля), велись на территориях, которые были первой мишенью экспансионизма Иосии после вывода войск Ассирии из провинции Самарии. Иерихон был юго — восточным форпостом северного Израильского царства, а позже и ассирийской провинции, расположенным напротив стратегической переправы через реку Иордан. Вефиль был главным и столь ненавистным культовым центром северного царства и центром ассирийского переселения не — израильских народов. Позже оба места были мишенями деятельности Иосии: Иерихон и его округа процветали после поглощения Иудеей, а северный храм в Вефиле был полностью разрушен.

Точно так же, история завоевания Шефелы соответствует новой иудейской экспансии в этом очень важном и плодородном регионе. Эта область — традиционная житница Иудеи — несколько десятилетий ранее была завоевана ассирийцами и передана филистимским городам. Действительно, 4 Царств 22:1 говорит нам, что мать Иосии была родом из города по имени Боцкат (Воцкаф). Это место упоминается в Библии только один раз в списке городов колена Иуды, датированном временем Иосии. (Нав. 15:39). Там Боцкат появляется между Лахишем и Еглоном — двумя ханаанскими городами, которые играют важную роль в рассказе о завоевании Шефелы Иисусом Навином.

Затем сага о кампании Иисуса Навина поворачивает на север, выражая предвидение 7 века о будущих территориальных завоеваниях. Ссылка на Хацор напоминает не только о его репутации в далеком прошлом как наиболее выдающегося из ханаанских городов — государств, но также и реалии предыдущего века, когда Хацор был самым важным центром Израильского царства на севере, а чуть позже и важным региональным центром Ассирийской империи, с впечатляющим дворцом и крепостью. Не менее значимым является упоминание Нафот — Дора, возможно, намекая на те дни, когда прибрежный город Дор служил столицей ассирийской провинции.

В общем, северные территории, описанные в книге Иисуса Навина, соответствуют побежденному Израильскому царству, а позже ассирийской провинции, которую Иудея считала божественно определенным наследием народа Израиля, которре вскоре будет возвращено "новым" Иисусом.

 

Новое завоевание Земли Обетованной?

Ко времени коронации Иосии в 639 году до н. э. идея о святости и единстве земли Израиля — концепция, которая с такой страстью подчеркнута в Книге Второзакония — была далека от реализации. За исключением крошечного центрального района Иудейского царства (традиционное наследие племен Иуды и Симеона и узкая полоска традиционной земли Вениамина на севере), подавляющее большинство земли обетованной в течение почти столетия находилось под властью иностранной державы — Ассирии. Иудея тоже была вассалом Ассирии.

Объяснение Библии этой неудачной ситуации было как мрачным, так и простым. В последнее время народ Израиля не выполнял законов завета, которые были главным условием для их наследования земли. Они не искоренили все следы языческого поклонения. Они не перестали возносить хвалу богам других народов при своих попытках разбогатеть за счет торговли или политических союзов. Они не следовали верно законам чистоты в личной жизни. И они не заботились даже о том, чтобы оказать малейшую помощь своим собратьям израильтянам, которые оказались в нужде, глубоко в долгах или попали в рабство. Одним словом, они перестали быть святой общиной. Только неукоснительное соблюдение законодательства из недавно обнаруженной "Книге Закона" позволит преодолеть грехи предыдущих поколений и позволит им вернуть себе владение всей землей Израиля.

Спустя несколько лет уход ассирийцев и объединение всех израильтян казались возможными. Книга Иисуса Навина предлагает незабываемый эпос с ясным уроком — когда народ Израиля точно исполнял условия завета с Богом, он был непобедим. Эта точка зрения была создана с помощью некоторых из самых ярких сказок (падением стен Иерихона, остановившимся солнцем в Гаваоне, разгромом ханаанских царей на узком подъеме у Бет — Хорона), преобразованных в единый эпос на хорошо знакомом и наводящем фоне 7 века, и разыгранных в местах наибольшего интереса девтерономической идеологии. Читая и читая эти истории, иудеи конца 7 века до н. э. увидели бы в них выражение своих заветных желаний и религиозных убеждений.

В этом смысле, книга Иисуса Навина является классическим литературным выражением желаний и фантазий людей в определенном месте и времени. Возвышающаяся фигура Иисуса Навина была использована для того, чтобы создать метафорический портрет Иосии, потенциального спасителя всего народа Израиля. Действительно, американский библеист Ричард Д. Нельсон продемонстрировал, как фигура Иисуса Навина описывается в Девтерономической истории с точки зрения, как правило, характерной для царя. Божье поручение к Иисусу о его назначении руководителем (Нав. 1:1–9) оформлено с помощью фразеологии восхождения на трон. Обещание преданности людей для полного послушания Иисусу как преемнику Моисея (Нав. 1:16–18) напоминает обычай общественного поклона только что коронованному царю. Иисус руководит церемонией обновления завета (Нав. 8:30–35). Эта роль стала прерогативой царей Иудеи. Еще более красноречивым является тот отрывок, в котором Бог повелевает Иисусу, день и ночь поучаться в "книге Закона" (Нав. 1:8–9) в сверхъестественном соответствии с библейским описанием Иосии как царя, кто единственный связан с изучением Закона, того, кто "обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душею своею, и всеми силами своими, по всему закону Моисееву" (4 Царств 23:25).

Это не просто обычные параллели между праведными библейскими персонажами, но и прямые параллели во фразеологии и идеологии, не говоря уже об одинаковых территориальных целях Иисуса и Иосии. Конечно, экспансия Иосии, или желание присоединить территории северного царства в нагорье, подняли большие надежды, но, в то же время, столкнулись с серьезными практическими трудностями. Существовала простая военная задача. Необходимо было доказать местным жителям северного нагорья, что они действительно являются частью великого народа Израиля, который воевал вместе с народом Иудеи, чтобы унаследовать их землю обетованную. Существовала также проблема смешанных браков с инородными женщинами, которые должны были быть обычной практикой среди израильтян, которые уцелели на территории северного царства, и среди которых ассирийцы поселили иностранных изгнанников.

Это был царь Иосия, который скрывался за маской Иисуса Навина, заявляя, что народ Израиля должен оставаться полностью в стороне от коренного населения земли. Таким образом, Книга Иисуса Навина блестяще подчеркивает глубокие и наиболее насущные проблемы 7 века. И, как позже мы сможем увидеть, сила этой эпопеи смогла выдержать еще долго после того, как амбициозный и благочестивый план царя Иосии отвоевать землю Ханаана трагически провалился.

 

Библия не оставляет места для сомнений или двусмысленности об уникальном происхождении народа Израиля. Как прямые потомки патриархов Авраама, Исаака и Иакова, двенадцать колен Израиля являются биологическими потомками двенадцати сыновей Иакова на протяжении многих поколений. Несмотря на 430 лет рабства в Египте, израильтяне описаны как никогда не забывающие свои корни в Ханаане и свое общее достояние. В самом деле, Библия подчеркивает, что строгое поддержание Израилем своего отличительного образа жизни и особых отношений с Богом станет ключом к его будущему. Во Второзаконии Моисей пообещал израильскому народу, что если они будут строго соблюдать законы завета, избегать смешанных браков со своими соседями и тщательно избегать языческих обрядов Ханаана, то они всегда будут в безопасности, владея землей обетованной. Как только большое завоевание Ханаана было завершено, книга Иисуса Навина в мельчайших подробностях рассказывает о том, как израильский лидер разделил землю — теперь уже очищенную от коренного населения Ханаана — среди победивших израильских племен как их вечное наследие.

Тем не менее, в книге Иисуса Навина и следующей книге Судей есть некоторые серьезные противоречия в этом описании племенного наследования всей земли Израиля. Хотя книга Иисуса Навина в одном месте заявляет, что израильтяне овладели всей обещанной Богом землей и победили всех своих врагов (Нав. 21:43–44), другие места в книге Иисуса Навина и в книге Судей ясно описывают, что многие хананеи и филистимляне жили в непосредственной близости от израильтян. Как и в случае с Самсоном, смешанные браки не были чем‑то неслыханным. И также были проблемы внутри клана. В Книге Судей племена Израиля объединяются, чтобы вести войну с племенем Вениамина, пообещав, что они никогда не породнятся с ними (Суд. 19–21). В конце концов, оказывается, что различные племена остались решать свои местные проблемы под руководством своих харизматических лидеров. Песнь Деворы (Суд. 5) даже перечисляет, какие именно племена были верными и прислушались к созыву собрания за дело всего Израиля, а какие племена предпочли остаться в своих домах.

Если, как предполагает археология, сказания о патриархах и Исходе были легендами, собранными в более поздние времена, и если нет убедительных доказательств единого вторжения в Ханаан под руководством Иисуса Навина, что же нам делать с утверждениями израильтян о древней государственности? Кто были эти люди, которые прослеживают свои традиции от общих исторических и культовых событий? Археология снова может предоставить некоторые неожиданные ответы. Раскопки деревень древних израильтян, а также их керамики, домов и зернохранилищ может помочь нам восстановить их ежедневную жизнь и культурные связи. И археология удивительно показывает, что люди, жившие в этих деревнях, были коренными жителями Ханаана, которые только постепенно развили этническую идентичность, которую можно было бы назвать израильской.

 

Наследование земли обетованной

Как только большое завоевание Ханаана закончилось, книга Иисуса Навина сообщает нам, что "земля успокоилась от войны" (Нав. 11:23). Все хананеи и другие коренные народы Ханаана были полностью уничтожены. Иисус созвал племена для раздела земли. Рувим, Гад и половина колена Манассии получили территории к востоку от реки Иордан, а все остальные получили свои части к западу. Неффалим, Ашер, Завулон, Иссахар поселились в нагорьях и долинах Галилеи. Другая половина колена Манассии, Ефрем и Вениамин получили основную часть центрального нагорья, простирающуюся от долины Изреель на севере до Иерусалима на юге. Иуде было отведено южное нагорье от Иерусалима до долины Беэр — Шевы на юге. Симеон унаследовал засушливый район долины Беэр — Шевы и прилегающей прибрежной равнины. Хотя Дан первоначально получил наследство на прибрежной равнине, племя изменило свой дом на другую область на севере страны. После той последней миграции карта Святой земли была завершена.

Или нет? Создавая загадочное противоречие с декларируемыми принципами полной победы, книга Иисуса Навина сообщает, что огромные территории в самом Ханаане, расположенные за пределами племенного наследия, еще предстоит завоевать. Среди них "все земли филистимлян" вдоль южного побережья страны, финикийское побережья дальше на север, и район долины Бекаа на северо — востоке (Нав. 13:1–6). Книга Судей идет еще дальше, перечисляя важные неподчиненные ханаанские анклавы на территории более половины племен. Большие ханаанские города прибрежной равнины и северных долин, такие как Мегиддо, Бет — Шеан, Дор и Гезер, перечислены в Книге Судей как незахваченные — хотя их правители в книге Иисуса Навина были включены в список побежденных ханаанских царей. Кроме того, аммонитяне и моавитяне, живущие по ту сторону реки Иордан, остались враждебными. И яростные мадианитяне и амаликитянские налетчики на верблюдах из пустыни всегда были угрозой для народа Израиля. Таким образом, угроза, с которой столкнулись только что поселившиеся израильтяне, была как военной, так и религиозной. Внешние враги угрожали физической безопасности израильтян и хананеи, оставаясь в стране, создавали смертельную опасность, заманивая израильтян в отступничество, и разрушая тем самым силу торжественного завета Израиля с Богом.

Все было готово для многих лет затяжной борьбы. Следующая за книгой Иисуса Навина, книга Судей представляет чрезвычайно богатую коллекцию захватывающих военных рассказов и историй индивидуального героизма в битвах между израильтянами и их соседями. Она содержит некоторые наиболее колоритные персонажи Библии и самые незабываемые образы. Гофониил из рода Халева в одиночку отбивает нападение сил таинственного врага Хусарсафема, "царя Месопотамии" (Суд. 3:7–11). Вениаминец Аод бесстрашно убивает Еглона, могущественного и комически тучного царя Моава, в его собственной комнате. (3:12–30). Самегар убивает шестьсот филистимлян рожном вола (3:31). Девора и Варак поднимают израильские племена против угрожающих ханаанских царей, оставшихся на севере, и героическая Иаиль, жена кенеянина Хевера, убивает спящего ханаанского военачальника Сисару, вонзив кол в его голову (4:1–5:31). Гедеон из племени Манассии очищает землю от идолопоклонства и защищает свой народ от налетчиков из пустыни мадианитян (6:1–8:28). И, конечно, она содержит знаменитую сагу о Самсоне, герое Дана, преданного и остриженного филистимской соблазнительницей Делилой, который идет на верную смерть в Газе, ослепленный и униженный, разрушая столпы большого филистимского храма Дагона (13:1–16:31).

Богословское значение этого раннего периода расселения ясно выражено в самом начале книги Судей, в его отрезвляющем исчислении отступничества и наказания. Если израильтяне останутся обособленными от коренного населения, они будут вознаграждены. Если они соблазнятся ассимилироваться, божественное наказание будет быстрым и суровым. Но они не слушаются. Только вмешательство боговдохновенных праведных лидеров, названых "судьями", спасает народ Израиля, по крайней мере временно, от потери всего:

И сыны Израилевы стали делать злое пред очами Господа и стали служить Ваалам; оставили Господа Бога отцов своих, Который вывел их из земли Египетской, и обратились к другим богам, богам народов, окружавших их, и стали поклоняться им, и раздражили Господа; оставили Господа и стали служить Ваалу и Астартам. И воспылал гнев Господень на Израиля, и предал их в руки грабителей, и грабили их; и предал их в руки врагов, окружавших их, и не могли уже устоять пред врагами своими. Куда они ни пойдут, рука Господня везде была им во зло, как говорил им Господь и как клялся им Господь. И им было весьма тесно. И воздвигал [им] Господь судей, которые спасали их от рук грабителей их; но и судей они не слушали, а ходили блудно вслед других богов и поклонялись им [и раздражали Господа], скоро уклонялись от пути, коим ходили отцы их, повинуясь заповедям Господним. Они так не делали. Когда Господь воздвигал им судей, то Сам Господь был с судьею и спасал их от врагов их во все дни судьи: ибо жалел их Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их. Но как скоро умирал судья, они опять делали хуже отцов своих, уклоняясь к другим богам, служа им и поклоняясь им. Не отставали от дел своих и [не отступали] от стропотного пути своего. (Суд. 2:11–19)

Рассказывает ли Библия такую версию истории, какой она была на самом деле? Действительно ли израильтяне поклонялись одному Богу на протяжении веков, но иногда сползали в многобожие своих соседей? В более общем плане, как они жили? Какова была их культура? Помимо рассказов о продолжающейся борьбе с идолопоклонством, Библия очень мало говорит нам о повседневной жизни израильтян. Из книги Иисуса Навина мы узнаем в основном о точных границах различных племенных наделов. В Книге Судей мы читаем о боях с врагами Израиля, но мы очень мало слышим о том, какие поселения израильтяне решили создать и как они себя обеспечивали. После столетий в качестве иммигрантов — работников в Египте и сорока лет блуждания в Синайской пустыне, они не могли быть хорошо подготовленными для того, чтобы начать возделывать узкие долины и неровные горные земли Ханаана. Как они научились тому, чтобы стать оседлыми земледельцами и так быстро адаптироваться к рутинам и тяжестям оседлой сельской жизни?

 

Переселенцы из пустыни?

Из стелы Мернептаха мы знаем о существовании народа по имени Израиль, живущего в Ханаане около 1207 г. до н. э. До недавнего времени, несмотря на сомнения в исторической точности Исхода и рассказов о завоевании, немногие библейские историки и археологи сомневались в том, что израильтяне были переселенцами, которые проникли в Ханаан извне.

Видимые отличия между хананеями и израильтянами были наиболее явными в сфере материальной культуры. Непосредственно над слоями разрушения различных ханаанских городов позднего бронзового века археологи регулярно обнаруживали множество случайно вырытых ям и грубой керамики. Несомненным остается то, что они интерпретируются как временные палаточные лагеря "полукочевников". Многие ученые считали, что они распознали знакомую схему в этой археологической ситуации, а именно: массовое движение перемещенных жителей пустыни, которые вторглись в заселенные земли, потом начали расселятся и постепенно переняли оседлый образ жизни. Ученые, знакомые с набегами бедуинов на сельскохозяйственные регионы Ближнего Востока, считали, что между кочевниками пустыни и оседлыми крестьянами всегда существовал конфликт — постоянная борьба между пустыней и посевами. Хотя израильтяне, возможно, не вошли в Ханаан единой армией, признаки их прибытия казались явными. По сравнению с монументальными зданиями, ввозимыми предметами роскоши, и тонкими керамическими сосудами, выявленными в уровнях предыдущих хананейских городов, грубые лагеря и орудия прибывающих израильтян, казались находящимися на гораздо более низком уровне цивилизации, чем остатки замененного населения.

Такое сравнение образа жизни привело к тому, что стало называться моделью "мирного проникновения", впервые выдвинутой немецким библейским ученым Альбрехтом Альтом в 1920–х годах. Альт предположил, что израильтяне были скотоводами, которые бродили со своими стадами в постоянных сезонных миграциях между краем пустыни и заселенными землями. На некоторое время в конце эпохи поздней бронзы — по причинам, которые для него были не совсем ясными — они начали селиться в малонаселенных горных районах Ханаана.

По Альту, на самом деле этот процесс с самого начала был постепенным и вполне мирным. Прибывающие израильтяне — скотоводы очистили лес и начали заниматься мелким сезонным сельским хозяйством наряду с выпасом стад. Со временем они приняли более оседлый образ жизни, создавая постоянные деревни и сосредотачивая все больше своей усилий на сельском хозяйстве. И только в последующие дни, когда выросло количество новых поселенцев и выросла их потребность в еще большем количестве земли и воды (так выходило из теории), начались проблемы израильтян с хананеями. Конфликты за право на землю и водные ресурсы в конечном итоге привели к местным стычкам. Именно они были настоящим фоном борьбы между израильтянами и их соседями, которую книга Судей так живо передает. (Подробное описание теории мирного проникновения в Приложении C).

Таким образом, было предположено, что евреи были рассеянными группами прибывающих скотоводов, а не единой армией. "Израильская" стела Мернептаха не предлагает никакой дополнительной информации о точном местонахождении, размере или характере этого народа. Но другие выжившие египетские надписи — хотя предоставляют только маленький проблеск о том, о чем должен быть значительно более полный отчет — упоминают две группы посторонних, которые предпочли жить или были оттеснены проживать на окраинах ханаанского городского общества. Оба представляют особый интерес для поисков ранних израильтян.

Первые — Хабиру, группа, описанная различными нелестными способами в письмах четырнадцатого века до н. э. из Тель — эль — Амарна (а также в других текстах бронзового века). Проживая вне основной части Хананского общества, вынуждены покинуть свои дома в результате войны, голода или тяжелого налогообложения, они иногда называются преступниками или разбойниками, иногда в качестве наемных солдат. В одном случае даже сообщается, что они присутствовали в Египте в качестве наемных рабочих, трудящихся на государственных строительных проектах. Короче говоря, они были беженцами или мятежными беглецами от системы, живущими на социальной окраине городского общества. Никто не был таким бесправным, как они; худшее, что местный мелкий князь мог сказать о соседнем князе было то, что "он стал Хабиру". В прошлом ученые полагали, что слово Хабиру (и ее альтернативные формы, Хапиру, Апиру) имело прямую языковую связь со словом Иври и поэтому Хабиру в египетских источниках обозначало ранних израильтян. Сегодня мы знаем, что эта связь не так проста. Широкое использование этого термина на протяжении многих веков и по всему Ближнему Востоку показывает, что он имеет скорее социально — экономическое значение, чем обозначение конкретной этнической группы. Тем не менее, такая связь не может быть полностью исключена. Вполне возможно, что феномен Хабиру могли помнить и в последующие века и, таким образом, включить в библейские рассказы.

Второй группой, упомянутой в египетских текстах, были Шасу. Они, по — видимому, были кочевниками — скотоводами, пастухами овец и коз, которые жили в основном в приграничных ройонах Ханаана и Трансиордании. Отчет египетского рейда против повстанцев на юге Ханаана в дни Рамсеса III в начале двенадцатого века до н. э. дает нам хорошее описание этих людей. Египетский писатель описывает разграбление их "палаточных лагерей для людей и имущества, а также, скот, который был без числа". Они были явно проблематичным и неконтролируемым элементом с особенно большим присутствием в пустыне и высокогорных границах. О них также известно то, что они иногда мигрировали в восточную дельту Египта, о чем свидетельствует папирус тринадцатого века о их перемещении через египетские приграничные крепости.

Могут ли они быть таинственным "Израилем", только названным по — другому?

 

Переселившиеся крестьяне?

Теория мирного проникновения Альта попала под яростную критику в 1970–х годах из‑за новых и гораздо более подробных этнографических данных и антропологических теорий о связи между кочевниками — скотоводами и оседлыми общинами на Ближнем Востоке. Основная критика ранних идей о борьбе между пустыней и посевами содержалась в том, что фермеры и пастухи были гораздо более интегрироваными и не чужими друг для друга. По существу, они были элементами единого общества. Итак, в смелые 1960–х и 1970–х годы возникла еще одна уникальная теория о происхождении израильтян.

Сперва выдвинутая американским библейским ученым Джорджем Менденхоллом, а затем разработанная американским библейским историком и социологом Норманом Готвальдом, эта теория предположила, что ранние израильтяне не были ни вторгнувшимися захватчиками, ни проникнувшими кочевниками, а крестьянскими повстанцами, которые бежали из ханаанских городов в пустую горную местность. Менденхолл и Готвальд на основе доказательств, содержащихся в египетских документах (в основном в табличках из Тель — эль — Амарна), утверждали, что в конце бронзового века Ханаан был многослойным обществом с нарастающими социальной напряженностью и экономическим неравенством. Городская элита контролировала земли, богатства и торговлю; крестьяне в деревнях были лишены благосостояния и прав. С ухудшением ситуации в Ханаане в поздней стадии позднего бронзового века тяжелое налогообложение, жестокое обращение со стороны помещиков и постоянные домогательства со стороны властей — как местных, так и египетских — стали невыносимыми.

Таким образом, Менденхолл и Готвальд предположили, что для многих не было другого выхода, кроме как покинуть свои дома и искать новые рубежи. Некоторые из них, возможно, стали Хабиру, то есть людьми, живущими на периферии общества, создавая проблемы властям. Многие переселились в относительно пустые леса нагорья, вдали от ханаанского и египетского контроля. И в их новой родине эти крестьянские повстанцы создали более равноправное общество — менее разделенное и менее жесткое. При этом они стали "израильтянами".

Готвальд далее предложил, что новые идеи равенства были импортированы в Ханаан небольшой группой людей, которые пришли из Египта и поселились в горной местности. Возможно, эта группа пребывала под влиянием оригинальных египетских религиозных идей, таких как те, которые стимулировали монотеистическую революцию Эхнатона в четырнадцатом веке до н. э. Следовательно, эта новая группа стала тем ядром, вокруг которого в нагорье кристаллизировались новые поселенцы. Поэтому рост раннего Израиля был социальной революцией обездоленных против своих феодалов, возбужденной прибытием новой дальновидной идеологии.

К сожалению, эта теория не имеет археологических доказательств в свою поддержку — и действительно, большая часть свидетельств категорически противоречит ей. Как мы видели, материальная культура новых деревень была полностью отличной от культуры ханаанской низменности, если поселенцы были беженцами из долин, мы ожидали бы увидеть по крайней мере больше сходства в архитектуре и стилях керамики. Что более важно, в последних археологических исследованиях городов позднего бронзового века стало ясно, что сельскохозяйственный сектор ханаанского общества начал становиться убогим в начале шестнадцатого века до н. э. В самом деле, это ослабление и менее населенная сельская местность — и, как следствие, падение сельскохозяйственного производства — возможно сыграло свою роль в развале городской культуры. Но оно, конечно, не могло бы обеспечить энергию для новой сильной волны поселений в горной местности. Наконец, даже после конца эпохи поздней бронзы и уничтожения ханаанских городских центров, большинство из низменных деревень сумело выжить и продолжить свое существование, как и раньше. Это наблюдается в самом сердце ханаанской культуры: Изреельской и Иорданской долинах и южной прибрежной филистимской равнине.

Поэтому мы на самом деле не видим орд переселившихся людей, покидающих свои дома в низменностях в поисках новой жизни на горной окраине. Ответ на вопрос "Кем были израильтяне?" должен был прийти откуда‑то еще.

 

Внезапный археологический прорыв

Ранние идентификации и более широкие социологические теории о ранних израильтянах были основаны в первую очередь на расшифровке рассеянных, фрагментарных надписей и на субъективной интерпретации библейского повествования — но не на археологии. Печально, но факт, что на протяжении десятилетий археологи искали ключи к разгадке происхождения израильтян во всех неправильных местах. Поскольку многие из них приняли рассказ Иисуса Навина за чистую монету, они сосредоточили почти все свои усилия на раскопках главных холмов ханаанских городов — таких, как Иерихон, Вефиль, Лахис, и Хацор. Сегодня мы знаем, что эта стратегия была ошибочной, в то время как эти главные холмы обнаруживают много свидетельств о городской культуре позднего бронзового века, они почти ничего не говорят нам о израильтянах.

Эти крупные ханаанские города были расположены вдоль прибрежной равнины и в долинах — далеко от лесистых горных районов, где появились ранние израильтяне. До конца 1960–х годов было предпринято только одно комплексное археологическое исследование для поиска доказательств чисто израильских мест. Оно было проведено израильским археологом Йохананом Ахарони в незначительной области — в самом северном краю области, которая позже перешла под контроль израильтян, в суровых и лесистых горах Верхней Галилеи. Ахарони обнаружил, что в районе отсутствовали селения позднего бронзового века и что он был заселен на счет малых, бедных мест первого железного века (около 12–11 в. до н. э.), которые он определил как первых поселенцев из колен Неффалима и Ашера. Казалось, что полевые работы Ахарони в Верхней Галилее должны были бы обеспечить поддержку теории мирного проникновения. Единственной проблемой было то, что его исследование происходило далеко к северу от центрального района израильского поселения.

Удивительно, как может показаться, что израильский центральный район в нагорьях западной Палестины между Изреельской долиной и долиной Беэр — Шевы — это практически археологическая terra incognita. Отсутствие археологических исследований в центральном нагорье было не только из‑за научных предпочтений. С 1920 по 1967 годы война и политическая нестабильность на Ближнем Востоке препятствовали тщательному археологическому исследованию в сердце нагорья. Но позже, после войны 1967 года, археологический ландшафт полностью изменился. Молодое поколение израильских археологов под влиянием новых тенденций в мировой археологии вышли в поле с новыми методами исследований: их целью было изучить, нанести на карту и проанализировать древний ландшафт нагорья, а не только копать.

Начиная с 1940–х годов археологи признали важность региональных исследований, которые изучали населенные пункты в течении времени. Раскопки в отдельных местах производили сильно локализованные описания материальной культуры древнего населения, выявляя последовательности стилей керамики, ювелирных изделий, оружия, домов и могил конкретной общины. Но региональные исследования, в которых древние участки большой площади наносятся на карту и датируются по характерным керамическим черепкам, собранным на поверхности, изменяют глубину и ширину. Эти исследования показали, где селились древние люди и размер их поселений. Выбор некоторых топографических ниш (например, холмов, а не долин) и определенных экономических ниш (например, зерноводство, а не садоводство), легкость доступа к основным дорогам и водным источникам раскрывает многое о жизни и, в конечном счете, социальной идентичности населения больших областей, а не отдельных общин. Не менее важно то, что исследования, в которых наносятся на карту места из разных периодов, позволяют археологам отслеживать изменения в демографической истории данного региона в течение длительного периода времени.

В годы с 1967 года, центральный район поселений израильтян — традиционные территории племен Иуды, Вениамина, Ефрема и Манассии — были охвачены интенсивными исследованиями. Команды археологов и студентов прочесали практически каждую долину, хребет и склон в поисках следов стен и россыпей керамических черепков. Работы в поле был медленными, за один рабочий день охватывая в среднем около одной квадратной мили. Информация о каких‑либо признаках заселения, начиная с каменного века до времен Османской империи, была записана в целях изучения истории долговременного заселения нагорья. Статистические методы были использованы для оценки размера каждого населенного пункта в каждом из периодов заселения. Экологическая информация на каждом месте была собрана и проанализирована для того, чтобы восстановить природный ландшафт в разные эпохи. В нескольких перспективных случаях были проведены также раскопки.

Эти исследования произвели переворот в изучении раннего Израиля. Открытие в нагорье остатков густой сети деревень, все из которых по — видимому основаны на протяжении нескольких поколений, указало, что драматические социальные преобразования произошли в центральном нагорье Ханаана около 1200 г. до н. э. Не существовало никаких признаков насильственного вторжения или даже мирного проникновения четко определенных этнических групп. Вместо этого оказалось, что это было изменением образа жизни. В прежде малонаселенном нагорье от Иудейской пустыни на юге до гор Самарии на севере, вдали от ханаанских городов, которые пребывали в процессе распада и дезинтеграции, внезапно выросло около двести пятьдесят горных общин. Это были первые израильтяне.

Жизнь на границе нагорья

Раскопки некоторых из небольших мест железного века, обнаруженных в ходе исследований, показали, какой удивительно равномерной была внезапная волна заселения нагорья. Типичная деревня, как правило, была расположена на вершине холма или на крутом хребте с видом на окружающий пейзаж. Она была основана на открытой местности в окружении природных лесов, состоящих в основном из деревьев дуба и терпентинного дерева. В некоторых случаях деревни были основаны на краю узкой долины между горами, видимо для облегчения доступа к сельскохозяйственным землям. Во многих случаях они были построены на самой восточной, вероятно плодородной, земле с видом на пустыню, рядом с хорошими пастбищами. В любом случае, деревни казались самодостаточными. Их жители брали воду из близлежащих источников или хранили зимнюю дождевую воду для постоянного использования в высеченных в скалах и оштукатуренных цистернах. Самым удивительным из всего был крошечный масштаб этих населенных пунктов. В большинстве случаев они были размером не более 1 акра и содержали, по оценкам, около пятидесяти взрослых и пятидесяти детей. Даже самые крупные поселения в горах достигали размеров только 3 или 4 акров, с населением в несколько сотен человек. Все население этих нагорных деревень на пике процесса заселения, около 1000 г. до н. э., было не более сорока пяти тысяч человек.

В отличие от культуры ханаанских городов и сел в низменности, горные деревни не имели общественных зданий, дворцов, складов или храмов. Признаки любого сложного вида учета, такие как письма, печати и оттиски печатей, почти полностью отсутствуют. Почти нет предметов роскоши: нет заграничных керамических изделий и практически нет ювелирных изделий. Действительно, деревенские дома были весьма похожие по размерам, предполагая, что богатство среди семей было распределено довольно равномерно. Дома были построены из необработанных камней, с грубыми каменными столбами, которые подпирали и поддерживали крышу или верхний этаж. Обычное здание, размером около шестидесяти квадратных метров, предположительно размещало от четырех до пяти человек — размер среднестатистической семьи. Во многих случаях между домами были вырыты ямы для хранения зерна, которые были обложенные камнем (Рисунок 12). Эти хранилища, а также большое количество лезвий серпов и шлифовальных камней, найденных в каждом доме, показывают, что зерноводство являлось одной из основных занятий сельских жителей. Но скотоводство было по — прежнему важным; огороженные дворы возле домов, по — видимому, использовались для безопасного содержания животных в ночное время.

Удобства жизни были простыми. Керамика была грубой и простой, без фантазии или богато украшенных сосудов. Посуда включала главным образом кувшины и горшки — основная утварь для повседневной жизни. Кувшины по — видимому использовались для хранения воды, масла и вина. Мы почти ничего не знаем о погребальных обычаях, возможно потому, что могилы были просты и мертвых хоронили без жертвоприношений. Кроме того, почти нет никаких культовых указаний. Никаких святынь в деревнях найдено не было, так что их конкретные религиозные убеждения нам неизвестны. В одном случае в крошечном горном месте в северном нагорье, раскопанном Амихаем Мазаром из Еврейского университета, была обнаружена бронзовая фигурка быка, что указывает на поклонение традиционным божествам Ханаана. В другом месте, на горе Гевал, Адам Зерталь из Хайфского университета обнаружил необычную каменную структуру, которую он определил как алтарь древних израильтян, но точная функция этого места и его окруженных стенами корпусов является спорной.

Следует также отметить, — в отличие от рассказов Библии о почти постоянных войнах между израильтянами и их соседями — что деревни не были укреплены. Либо жители чувствовали себя в безопасности в своих отдаленных населенных пунктах и не считали нужным вкладывать в оборону, либо они не имели средств или надлежащей организации для проведения такой работы. Никакого оружия, такого как мечи и копья, обнаружено не было, хотя такие находки характерны для городов в низменностях. Не было никаких признаков сожжения или внезапного разрушения, которые могли бы указать на насильственное нападение.

Одна деревня первого железного века, Избет Сарта, расположенная на самом западном краю нагорья с видом на прибрежную равнину, была почти полностью раскопана и поэтому предоставила достаточно информации для надежного восстановления своего натурального хозяйства. Подробный анализ раскопанных данных Баруха Розена, израильского специалиста по древнему сельскохозяйственному производству и питанию, предположил, что деревня (с приблизительным населением около ста человек), вероятно поддерживалась около восмистами гектарами прилегающих земель, четыреста пятьдесят из которых культивировали, а остальные использовались под пастбища. В условиях раннего железного века, те поля с помощью около сорока волов для пахоты за год могли произвести до пятидесяти трех тонн пшеницы и двадцать одну тонну ячменя. Кроме того, жители, по — видимому, содержали стадо размером около трехсот овец и коз. (Следует отметить, однако, что эта деревня была расположена в плодородной области предгорий. Большинство деревень в горах не были такими "богатыми".)

Все это показывает, что основная борьба ранних израильтян происходила не с другими народами, а с каменистой местностью, густыми лесами нагорья и суровой, а иногда и непредсказуемой, окружающей средой. Но они, похоже, жили относительно мирно и были в состоянии поддерживать самодостаточную экономику. Они были совершенно изолированы от региональных торговых путей, а также, кажется, были весьма удаленные друг от друга. Нет никаких признаков того, что горные деревни обменивались между собой какими‑то торговыми товарами. Это неудивительно, потому что в этих деревнях нет никаких доказательств значительного социального расслоения, никаких признаков административных зданий для сотрудников, больших резиденций высокопоставленных лиц или специализированных изделий высококвалифицированных ремесленников.

Древние израильтяне появились в горах около 1200 года до н. э. как пастухи и фермеры. Их культура была простой. Это все, что мы знаем. Но откуда они взялись?

Новые подсказки о происхождении израильтян

Как оказалось, ответ на вопрос о происхождении израильтян лежал в остатках их самых ранних поселений. Большинство раскопанных в нагорье деревень выявили свидетельства о жизни израильтян после нескольких десятилетий или даже века от их основания. За эти годы дома и дворы были расширены и реконструированы. Лишь в очень немногих случаях остатки начального поселения сохранились нетронутыми под позднейшими зданиями. Один такой случай был на месте уже упомянутой деревни Избет Сарта.

Самые ранние фазы этого места имели весьма необычный план, очень отличный от более поздней группы прямоугольных домов со столбами, которые возникли на этом месте позже. Первое поселение было построено в форме овала с рядом комнат, окружающих большой открытый двор (Рис. 13). Эти внешние комнаты были связаны друг с другом таким образом, что образовали своего рода непрерывный пояс для защиты внутреннего двора. Большой, огороженный двор намекает на то, что жители имели стада, вероятно, стада овец и коз. Открытие нескольких хранилищ лезвий серпов и шлифовальных камней указывает на то, что они также занимались земледелием.

Подобные овальные места были обнаружены в центральном нагорье и в горах Негева на юге. Сравнительные места, которые датированы другими периодами, были найдены в Синае, Иордании и других районах Ближнего Востока. В общем, такой тип ограждения кажется особенностью селений в нагорье и на краю пустыни. План этой самой ранней деревни первого железного века похож не только на места бронзового и железного века в степных землях, но и на бедуинские палаточные лагеря, описанные и даже сфотографированные путешественниками в Иудейской пустыне, Трансиордании и Синае в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков (Рис. 14). В таком типе лагеря ряд палаток окружают открытый двор, где стада оставались на ночь. Места нагорья и Негева железного века странно одинаковые по форме, размеру и количеству блоков. Хотя в древних поселениях каменные стены заменили переносные палатки, их форма ясно объясняет их функцию в обоих видах поселений. Люди, живущие в этих местах — как в прошлом, так и в настоящем — были скотоводами, заинтересованными в первую очередь в защите своих стад. Все это показывает, что большая часть первых израильтян были когда‑то кочевниками — скотоводами.

Но они были кочевниками — скотоводами, переживающими глубокую трансформацию. Предполагаемый переход от ранних палаточных лагерей к деревням подобного плана из каменных сооружений и, позднее, к более постоянным прямоугольным домам со столбами указывает, что они отказались от своего мигрирующего образа жизни, отказались от большей части своих животных и переключились на постоянное сельское хозяйство. Преобразования, подобные этому, до сих пор можно увидеть на Ближнем Востоке. Бедуины в процессе оседания часто заменяют свои палатки на аналогичные каменные или кирпичные сооружения. Они также стремятся сохранить план традиционного палаточного лагеря в планировке своих первых постоянных селений. Позже они постепенно отходят от этой традиции и переходят к постоянным оседлым деревням. Очень похожая эволюция проявляется в остатках горных деревень железного века.

Существует еще одна подсказка, которая указывает в том же направлении: типы мест, которые поселенцы первого железного века выбрали для своего первого постоянного поселения, предполагают происхождение от кочевого скотоводства. Многие из горных селений, действующих от начала железного века, были расположены в восточной части региона, недалеко от края пустыни. Создание поселений в этом районе позволило сельским жителям продолжать выпас овец и коз до постепенного перехода к земледелию в качестве основного средства существования. Только потом они начали расширяться на запад, который менее восприимчивый к сельскому хозяйству и скотоводству и более подходящий для выращивания оливковых рощ и виноградных лоз.

Таким образом, многие из ранних израильтян были, по — видимому, кочевниками, которые постепенно становились фермерами. Тем не менее, кочевники должны были откуда‑то прийти. Здесь также археологическим свидетельствам, обнаруженным в последнее время, есть что сказать.

Скрытые циклы Ханаана

Обширные горные исследования последних десятилетий собрали данные о природе человеческой оккупации в этом регионе на протяжении многих тысячелетий. Один из самых больших сюрпризов был в том, что драматическая волна скотоводов, осевших и ставших долговременными фермерами в двенадцатом веке до н. э., не была уникальным событием. В самом деле, археологические данные свидетельствуют о том, что до двенадцатого века до н. э. были ещё две предыдущие волны подобного заселения нагорья, обе из которых сопровождались возможным возвращением жителей к бродячему, скотоводческому образу жизни.

ТАБЛИЦА 1 ВОЛНЫ ЗАСЕЛЕНИЯ НАГОРЬЯ

Мы теперь знаем, что первое заселение нагорья произошло в эпоху ранней бронзы, начавшейся более двух тысяч лет до возникновения ранних израильтян, около 3500 года до н. э. На пике этой волны заселения было зарегистрировано почти сто деревень и больших городов, разбросанных по центральному хребту. Более тысячи лет спустя, около 2200 года до н. э., большинство горных населенных пунктов были заброшены и нагорье вновь стало приграничной территорией. Однако вторая волна заселения, сильнее первой, начала набирать силу в среднем бронзовом веке вскоре после 2000 года до н. э. Эта волна началась с создания небольших, разбросанных деревень, которые постепенно превратились в сложную сеть около 220 населенных пунктов, в диапазоне от деревень до городов, до укрепленных региональных центров. Население этой второй волны заселения, по разным оценкам, было около сорока тысяч. Многие из главных, укрепленных центров этого периода — Хеврон, Иерусалим, Вефиль, Силом, и Сихем — станут важными центрами во времена израильтян. Однако вторая волна заселения нагорья подошла к концу где‑то в шестнадцатом веке до н. э. И на этот раз нагорье будет оставаться малонаселенной приграничной зоной на протяжении четырех столетий.

И наконец — как третья главная волна — около 1200 г. до н. э. началось заселение древних израильтян (Рис. 15). Как и её предшественники, волна началась с преимущественно небольших сельских общин с общим населением около 45 000 человек в 250 селениях. Она постепенно превратилась в развитую систему с крупными городами, средними местными торговыми центрами и небольшими деревнями. На кульминации этой волны заселения в восьмом веке до н. э. после создания царств Иудеи и Израиля, она охватывала более пяти сотен населенных пунктов с населением около 160 000 человек.

Этот резкий рост населения стал возможным благодаря полному использованию местного сельскохозяйственного потенциала. Нагорье имеет прекрасные местности для выращивания оливок и винограда — наиболее прибыльного сектора традиционной экономики Ближнего Востока. Во всех трех периодах интенсивного заселения нагорья излишки вина и оливкового масла, вероятно, отправлялись в низины и даже экспортировались за пределы Ханаана, особенно в Египет. Были исследованы найденные в Египте сосуды раннего бронзового века и обнаружилось, что они были сделаны из глины с ханаанского нагорья. В одном исключительном случае сосуд из Ханаана все еще содержал остатки виноградных косточек.

Таким образом, сходства между схемами заселения трех основных волн очевидны. Во многих случаях определенные места были заняты во всех трех периодах. Не менее важно то, что общие модели заселения во всех волнах разделяют определенные особенности. Во — первых, кажется, что южная часть нагорья всегда была менее населенной, чем северная часть, что, как мы увидим, было результатом их очень разных природных условий. Во — вторых, кажется, что каждая волна демографического роста начиналась на востоке и постепенно расширялась на запад. Наконец, каждая из трех волн характеризуется примерно одинаковой материальной культурой — керамикой, архитектурой и планировкой деревень — что, возможно, было результатом похожих экологических и экономических условий.

В периоды между пиками заселения нагорья, когда города, поселки и даже большинство деревень были заброшены, нагорье было далеко не безлюдно. Важное свидетельство этого пришло из неожиданного источника — не из надписей или раскопанных зданий, а из тщательного анализа раскопанных костей животных. Кости, собранные на участках, которые процветали в периоды интенсивного заселения нагорья, содержат относительно большую долю крупного рогатого скота — что обычно указывает на экстенсивное земледелие и использование плуга. Действительно, эти пропорции аналогичны тому, что мы видим в традиционной деревне крестьянских общин на сегодняшнем Ближнем Востоке.

Однако, резкое отличие можно увидеть в костях, собранных в нескольких местах нагорья, также занятых в периоды между основными волнами заселения. Поголовье крупного рогатого скота минимально, но присутствует исключительно большая часть овец и коз. Это похоже на структуру стад среди групп бедуинов. Для скотоводов, которые занимаются лишь незначительным сезонным сельским хозяйством и проводят большую часть года в поисках свежих пастбищ, тяжелый, медленный крупный рогатый скот является бременем. Он не может двигаться так же быстро и так далеко, как овцы и козы. Таким образом, в периоды интенсивного заселения нагорья большинство людей были заняты в сельском хозяйстве, а в кризисные годы люди занимались выпасом овец и коз.

Являются ли такие драматические колебания распространенными? На Ближнем Востоке люди всегда имели опыт быстрого перехода от деревенской жизни к животноводству — или назад от скотоводства к оседлому сельскому хозяйству — в соответствии с меняющимися политическими, экономическими и даже климатическими условиями. Многим группам в регионе удалось изменить свой образ жизни в соответствии с наилучшей выгодой в определенный момент. Дорога, соединяющая деревенскую жизнь и кочевое скотоводство, всегда был улицей с двусторонним движением. Антропологические исследования истории заселения в Иордании, юго — западной Сирии и средней долины Евфрата в девятнадцатом и начале двадцатого веков показывают именно это. Все чаще тяжелое налогообложение и угроза призыва в Османскую армию были в числе факторов, которые вынуждали бесчисленные деревенские семьи покинуть свои дома в сельскохозяйственных районах и исчезнуть в пустыне. Там они занимались животноводством, которое всегда была более устойчивым, хотя и менее удобным, образом жизни.

Обратный процесс происходит во времена, когда безопасность и экономические условия улучшаются. Бывшими кочевниками основываются оседлые общины, которые берут на себя специализированную роль в двухчастном, или диморфном, обществе. Один сегмент этого общества специализируется на сельском хозяйстве, в то время как другие продолжают традиционный выпас овец и коз.

Эта модель имеет особое значение для вопроса, кем были первые израильтяне? Потому что два компонента общества Ближнего Востока — фермеры и кочевники — скотоводы — всегда поддерживали взаимозависимые экономические отношения, даже если иногда между двумя группами существовали напряженности в отношениях. Кочевникам нужны рынки оседлых деревень с целью получения зерна и другой сельскохозяйственной продукции, в то время как фермеры зависят от регулярных поставок кочевниками мяса, молочных продуктов и шкур. Тем не менее, две стороны обмена не полностью совпадают: сельские жители для выживания могут полагаться на свою собственную продукцию, в то время как кочевники — скотоводы не могут существовать исключительно на продуктах их стад. Им нужно зерно, чтобы дополнить и сбалансировать свое очень жирное питание мясом и молоком. До тех пор, пока есть деревни, с которыми можно торговать, кочевники могут продолжать сосредотачиваться на животноводстве. Но когда зерно невозможно получить в обмен на продукты животноводства — кочевники — скотоводы вынуждены выращивать его для себя сами.

И это очевидно, что именно вызвало внезапную волну заселения нагорья. В Ханаане позднего бронзового века существование большого населения кочевников — скотоводов в нагорье и пустынных полосах было возможно только до тех пор, пока ханаанские города — государства и деревни могли производить достаточно избытков зерна для торговли. Такова была ситуация в течение трех веков египетского господства над Ханааном. Но когда эта политическая система рухнула в двенадцатом веке до н. э., ее экономические связи перестали функционировать. Логично предположить, что жители Ханаана были вынуждены сосредоточиться на местных средствах существования и не производить значительного избытка зерна сверх того, что им было необходимо для себя. Таким образом нагорным и пустынным скотоводам пришлось адаптироваться к новым условиям и производить свое собственное зерно. Вскоре требования сельского хозяйства приведут к сокращению пределов сезонных миграций. Стада должны были быть сокращены, так как период миграций становилась все короче, все больше и больше усилий вкладывалось в сельское хозяйство, и произошел необратимый переход на оседлость.

Процесс, который мы описываем здесь, по сути, противоположный тому, что мы имеем в Библии: появление древних израильтян было результатом распада ханаанской культуры, а не его причиной. И большинство израильтян пришло не извне Ханаана — они вышли из него. Не существовало массового исхода из Египта. Не существовало насильственного завоевания Ханаана. Большинство людей, которые стали ранними израильтянами, были местными жителями — те же самые люди, которых мы видим в нагорье на протяжении бронзового и железного веков. Ранние израильтяне сами были — ирония из ироний — по происхождению хананеями!

В каком смысле древний Израиль был уникальным?

В более плодородных районах нагорья к востоку от Иордана мы видим те же взлеты и падения в оседлой деятельности, тот же кризис в позднем бронзовом веке и точно такую же волну заселения в первом железном веке. Проведенные в Иордании археологические исследования показали, что история заселения территорий Аммона, Моава и Эдома в целом аналогична той, что и в раннем Израиле. Мы могли бы взять наше археологическое описание типичной израильской деревни первого железного века в нагорье к западу от реки Иордан и использовать его почти без изменений как описание ранней моавитской деревни. Эти люди жили в деревнях такого же типа, в похожих домах, использовали похожие гончарные изделия и вели почти одинаковый образ жизни. Но из Библии и других исторических источников мы знаем, что люди, которые жили в деревнях первого железного века к востоку от реки Иордан, не стали израильтянами, вместо этого, они позже сформировали царства Аммон, Моав и Едом. Итак, было ли что‑либо особенное в деревнях людей, которые сформировали древний Израиль, что отличало их от соседей? Можем ли мы сказать, как кристаллизировалась их этническая и национальная идентификация?

Сегодня, как и в прошлом, люди демонстрируют свою этническую принадлежность по — разному: языком, религией, обычаем одеваться, практикой захоронения, а также разработкой пищевых запретов. Простая материальная культура, оставленная нагорными пастухами и крестьянами, ставшими первыми израильтянами, не дает четкого указания о их диалекте, религиозных обрядах, одежде или обычаях захоронения. Но была обнаружена одна очень интересная деталь об их привычках питания. Кости, извлеченные при раскопках маленьких деревень древних израильтян в нагорье, отличаются от костей селений в других частях страны в одном существенном отношении: нет свиней. Кости, собранные из более ранних поселений в нагорье, содержат останки свиней и это же касается и для последующих поселений (после железного века). Но в течение железного века — эпохи израильских царств — в нагорье свиней не готовили и не ели и даже не выращивали. Сравнительные данные из прибрежных филистимских населенных пунктов за тот же период — первого железного века — показывают удивительно большое количество свиней, представленных среди извлеченных костей животных. Хотя ранние израильтяне не ели свинину, филистимляне явно это делали, как и аммонитяне и моавитяне к востоку от реки Иордан.

Запрет на свинину не можно объяснить только экологическими или экономическими причинами. Это может, в самом деле, быть подсказкой того, что мы имеем особую, коллективную идентичность среди нагорных деревень к западу от реки Иордан. Возможно, прото — израильтяне перестали есть свинину только потому, что окружающие народы, их противники — ели ее, и они начали рассматривать себя отличными. Отличительная кулинарная практика и пищевые обычаи являются двумя способами, в которых образуются этнические границы. Монотеизм, традиции Исхода и завета, по — видимому, пришли гораздо позже. Полтысячелетия до времени составления библейского текста с его подробными законами и диетическими правилами, израильтяне решили — по причинам, которые нам не совсем ясны — не есть свинину. Когда современные евреи делают то же самое, они продолжают древнейший, археологически подтвержденный, культурный обычай народа Израиля.

 

Книга Судей и Иудея в VII веке до н. э

Мы никогда не будем знать, в какой степени истории Книги Судей основаны на подлинных воспоминаниях о местных героях и сельских конфликтах, сохранившихся на протяжении веков в форме эпических поэм или популярных рассказов. Но историческая достоверность Книги Судей не может быть определена из‑за возможного включения героических рассказов из предыдущих эпох. Ее наиболее существенной особенностью является общая литературная модель, которая описывает историю Израиля в период после завоевания земли как повторяющийся цикл греха, божественного возмездия и спасения (2:11–19). Только в последнем стихе (21:25) есть намек, что цикл может быть разрушен — с основанием монархии.

Очевидно, что эта богословская интерпретация рассказов в Книге Судей была разработана несколько веков после событий, которые она якобы описывает. Хотя отдельные истории столкновений израильтян с филистимлянами, моавитянами, мадианитянами и аммонитянами показывают много различных установок и персонажей, все они используются для иллюстрации сложных отношений между Богом и своим народом. Яхве изображен как разгневанное, разочарованное божество, который избавил израильтян от египетского рабства и дал им землю обетованную в качестве вечного наследия только для того, чтобы обнаружить их греховными, неблагодарными людьми. Снова и снова они предавали Яхве, следуя за чужими богами. Поэтому Яхве наказывал их, отдавая их в руки врагов для того, чтобы они могли почувствовать боль от насилия и страданий — и молить Яхве о помощи. Принимая их покаяние, Яхве затем спасал их, назначая им среди них праведного лидера, чтобы привести их к победе против их противников. Главной является теология, а не история. Завет, обещание, отступничество, покаяние и искупление являются циклической последовательностью, которая проходит через всю Книгу Судей. И так оно и должно было казаться народу Иудеи в седьмом веке до н. э., когда такая же циклическая последовательность применялась к ним.

Библейские ученые давно признали, что Книга Судей является частью Девтерономической истории, которая, как мы утверждали, является большим выражением израильских надежд и политических устремлений, составленным в Иудее во времена царя Иосии в седьмом веке до н. э. Истории о заселении нагорья ранними израильтянами являются уроком людям и имели непосредственное отношение к современным делам. Так как Иосия и его сторонники смотрели на север с мечтами об объединении земли Израиля, то они подчеркивали, что завоевание было бесполезным без постоянного и исключительного послушания Яхве. Девтерономистическое движение видело языческое население в земле Израиля и во всех соседних царствах как смертельную опасность. Своды законов Второзакония и исторические уроки Девтерономистической истории давали ясно понять, что народ Израиля не должен поддаваться соблазну идолопоклонства, чтобы не страдать новыми бедствиями.

Глава, которая открывает Книгу Судей, создает четкую связь между прошлым и настоящим. Хотя многие ученые рассматривают ее как позднее добавление, библейский историк Барух Халперн причисляет ее к подлинной Девтерономической истории. В этой главе рассказывается о том, как племена, которые составляли ядро южного царства (Иуда и Симеон), прекрасно выполнили свою святую миссию завоевания всех ханаанских городов на их территории. Таким образом Иудейское царство было защищено от непосредственной опасности идолопоклонства в своей среде. Но в случае с племенами, которые позднее составили ядро северного царства Израиля, это было не так. Все они, как сообщается, потерпели неудачу в своем стремлении ликвидировать хананеев, и хананейские анклавы, сохранившиеся в каждой из их племенных территорий, подробно перечислены (Суд. 1:21, 27–35). Не удивительно то, что благочестивая Иудея выжила, а отступник Израиль был побежден. Действительно, большая часть рассказов в Книге Судей соглашается с грехом и наказанием северных племен. Ни одна история не обвиняет явно Иудею в идолопоклонстве.

Но Книга Судей неявно предлагает выход из бесконечного цикла греха и божественное возмездия. Она намекает на то, что цикл уже один раз был нарушен. Снова и снова, как мантру, она повторяет выражение "В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым." (Суд. 21:25). Это напоминание о том, что вскоре после периода судей пришел великий царь править над всеми племенами Израиля — благочестивый Давид, который заключил вечный завет с Богом. Этот царь прогонит влияние чужих богов на сердца и ежедневные обычаи израильтян. Он учредит единую столицу в Иерусалиме и назначит постоянное место для ковчега завета. Один Бог, почитаемый в одном храме, расположенном в одной единственной столице, и один царь из династии Давида были ключами к спасению Израиля — как во времена Давида, так и во время нового Давида, царя Иосии. По искоренении любого следа поклонения чужим богам, которое привело Израиль к греху в прошлом, Иосия положил бы конец бесконечным циклам отступничества и стихийных бедствий и привел бы Иудею в новый золотой век процветания и надежды.

Тем не менее, как мы теперь знаем, волнующее библейское описание праведных израильских судей — хотя и могущественных и неотразимых — имеет очень мало общего с тем, что на самом деле происходило в нагорье Ханаана в раннем железном веке. Археология показала, что главной образующей силой в рождении Израиля был комплекс социальных преобразований среди скотоводов Ханаанского нагорья. И эта образующая сила была гораздо сильнее, чем более поздние библейские понятия греха и искупления.

 

После столетий борьбы и скитаний библейский Израиль нашел свой постоянный духовный центр в Храме и царском дворце в Иерусалиме. Как рассказывают книги Царств, помазание Давида, сына Иессея, в качестве царя над всеми племенами Израиля завершило процесс, начавшийся с подлинного обещание Бога Аврааму много веков назад. Сильный хаос периода судей теперь уступил времени, в котором обещания Бога могли быть надежно выполнены под руководством праведного царя. Хотя первым выбором на израильский престол был задумчивый, красивый Саул из колена Вениамина, но этим царем был его преемник Давида, который стал центральной фигурой ранней истории израильтян. Существовало почти бесчисленное количество песен и рассказов о легендарном царе Давиде. Они рассказывали о его убийстве могучего Голиафа единым камнем, пущенным из пращи; о его вхождении в царский двор благодаря своему мастерству игры на арфе; о его приключениях как мятежника и флибустьера; о его похотливом стремлении к Вирсавии и о его завоевании Иерусалима, а потом и огромной империи. Его сын Соломон, в свою очередь, запомнился как мудрейший из королей и величайший из строителей. Истории рассказывают о его блестящих решениях, его невообразимых богатствах и его строительстве большого храма в Иерусалиме.

На протяжении веков читатели Библии во всем мире рассматривали эпоху Давида и Соломона как золотой век в истории Израиля. До недавнего времени многие ученые соглашались, что объединённая монархия была первым библейским периодом, который действительно мог бы считаться историческим. В отличие от туманных воспоминаний о странствиях патриархов, или чудесного Исхода из Египта, или кровавых видений книг Иисуса Навина и Судей, история Давида была весьма реалистичной сагой о политическом маневрировании и династических интригах. Хотя многие детали ранних подвигов Давида конечно являются легендарными переработками, ученые долгое время считали, что история его прихода к власти хорошо соотносится с археологической действительностью. Первоначальное, рассеянное заселение израильтянами своих нагорных деревень медленно слилось в более централизованные формы организации. И угроза для израильтян от прибрежных филистимских городов могла бы обеспечить перелом, который ускорил рост израильской монархии. Действительно, археологи ясно определили уровни уничтожения бывших филистимских и ханаанских городов, которые, по их мнению, отмечают пути широких завоеваний Давида. И впечатляющие городские ворота и дворцы, обнаруженные на нескольких важных объектах в Израиле, были рассмотрены как свидетельство строительной деятельности Соломона.

Однако многие из археологических опор, которые когда‑то укрепили историческую основу рассказов о Давиде и Соломоне, в последнее время оказались под вопросом. Настоящие масштабы «империи» Давида горячо обсуждаются. Раскопки в Иерусалиме не предоставили свидетельств того, что во времена Давида и Соломона это был большой город. И памятники, приписываемые Соломону, в настоящее время наиболее правдоподобно связывают с другими царями. Таким образом, пересмотр свидетельств имеет огромное значение. Ибо если не было патриархов, не было Исхода, не было завоевания Ханаана — и не было процветающей объединенной монархии под руководством Давида и Соломона — можем ли мы сказать, что древний библейский Израиль, каким он описан в Пятикнижие Моисея, книгах Иисуса Навина, Судей и Царств, когда‑либо существовал?

 

Царская династия в Израиле

Библейский эпос о преобразовании Израиля от периода судей до времен монархии начинается с большого военного кризиса. Как описано в 1 Царств 4–5, огромные полчища филистимлян разгромили в бою израильский племенной союз и унесли священный Ковчег Завета в качестве военного трофея. Под руководством пророка Самуила, жреца святилища в Силоме (расположенного на полпути между Иерусалимом и Сихемом), израильтяне позже отвоевали ковчег, который был возвращен и установлен в древнем Кириаф — Иариме к западу от Иерусалима. Но дни судей были сочтены. Военные угрозы, с которыми теперь сталкивается народ Израиля, требовали постоянного руководства. Старейшины Израиля собрались в доме Самуила в Раме к северу от Иерусалима и попросили его назначить царя Израиля, "как у всех народов". Хотя Самуил предупредил об опасностях царства в одном из самых красноречивых антимонархический мест Библии (1 Царств 8:10–18), Бог приказал ему сделать так, как просят люди. И Бог раскрыл свой выбор Самуилу: первым царем Израиля будет Саул, сын Киса, из племени Вениамина. Саул был красивым молодым человеком и храбрым воином, еще одним, чьи внутренние сомнения и наивные нарушения священных законов о жертвоприношениях, военных трофеях и другие священных запретов (1 Царств 15:10–26) приведут к его окончательному отвержению и, в конечном итоге, к трагическому самоубийству на горе Гильбоа, когда израильтяне были разгромлены филистимлянами.

Даже тогда, когда Саул ещё царствовал как царь Израиля, он не знал, что его преемник уже выбран. Бог приказал Самуилу идти к семье Иессея из Вифлеема, "где я приготовил себе царя между его сыновьями" (1 Царств 16:1). Младшим из этих сыновей был красивый, рыжий пастух по имени Давид, который, наконец, принес спасение Израилю. Сначала произошла удивительная демонстрация военной доблести Давида. Филистимляне собрались вновь, чтобы вести войну против Израиля, и две армии стояли друг против друга в долине Ела в Шефеле. Секретным оружием филистимлян был гигантский воин Голиаф, который насмехался над Богом Израиля и призывал любого израильского воина поучаствовать в единоборстве с ним. Большой страх напал на Саула и его солдат, но молодой Давид, посланный своим отцом для того, чтобы принести еду своим трем старшим братьям, служащим в армии Саула, бесстрашно принял вызов. Крича Голиафу: "Ты идешь против меня с мечом, копьем и щитом, но я иду против тебя в имя Господа" (1 Царств 17:45), — Давид взял небольшой камень из своей пастушьей сумки и бросил его с убийственной точностью прямо в лоб Голиафа, убив того на месте. Филистимляне были разгромлены. Давид, новый герой Израиля, подружился с сыном Саула Ионафаном и женился на дочери царя Мелхоле. Давид был величайшим всенародно признанным героем Израиля — даже большим, чем царь. Восторженные крики его поклонников: "Саул поразил тысячи, а Давид — десятки тысяч!" (1 Царств 18:7), привели к ревности царя Саула. Оставался только вопрос времени, когда Давид оспорит лидерство Саула и будет претендовать на царствование над всем Израилем.

Убегая от убийственной ярости Саула, Давид стал лидером отряда беглецов и рыцарей удачи, а также стекающихся к нему людей, которые были в бедственном положении или по уши в долгах. Давид и его люди бродили в предгорьях Шефелы, Иудейской пустыни, а также в южных окраинах Иудейской пустыни — в областях, расположенных вдали от центра власти царства Саула к северу от Иерусалима. К несчастью, в бою с филистимлянами далеко к северу на горе Гильбоа, сыновья Саула были убиты врагом, а Саул покончил жизнь самоубийством. Давид быстро проследовал в Иудею в древний город Хеврон, где народ Иудеи объявил его царем. Это было началом большой империи Давида и его династии, началом знаменитой единой монархии.

Как только Давид и люди его подавили все оставшиеся очаги сопротивления сторонников Саула, представители всех племен в надлежащем порядке собрались в Хевроне, чтобы объявить Давида царем над всем Израилем. После семи лет правления в Хевроне, Давид двинулся на север для того, чтобы завоевать иевусейскую крепость Иерусалим — на которую до тех пор не претендовало ни одно из израильских племен — чтобы сделать ее своей столицей. Он постановил, чтобы Ковчег Завета принесли из Кирьяф — Иарима.

Тогда Давид получил удивительное, безусловное обещание от Бога:

И теперь так скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь Саваоф: Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицом твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле. И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде, с того времени, как Я поставил судей над народом Моим, Израилем; и Я успокою тебя от всех врагов твоих. И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом. Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки. Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном; и если он согрешит, Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих; но милости Моей не отниму от него, как Я отнял от Саула, которого Я отверг пред лицом твоим. И будет непоколебим дом твой и царство твое на веки пред лицом Моим, и престол твой устоит во веки. (2 Царств 7:8–16)

После этого Давид начал широкие освободительные войны и экспансии. В серии смелых битв он уничтожил власть филистимлян и победил в Трансиордании аммонитян, моавитян и эдомитян, завершив свои кампании подчинением арамеев далеко на севере. Возвращаясь с триумфом в Иерусалим, Давид теперь господствовал над огромной территорией, гораздо более обширной, чем племенное наследство Израиля. Но Давид не нашел покоя даже в это время величия. Династические конфликты — в том числе восстание его сына Авессалома — привели к большой озабоченности продолжением своей династии. Незадолго до смерти Давида жрец Садок помазал Соломона как следующего царя Израиля.

Соломон, которому Бог дал "мудрость и понимание сверх меры", укрепил династию Давида и создал свою империю, которая теперь простиралась от Евфрата до земли филистимлян и до границы Египта (3 Царств 4:24). Источником его огромного богатства стала сложная система налогообложения и принудительного труда, требовавшегося от каждого из израильских племен, а также торговые экспедиции в южные экзотические страны. В знак признания его славы и мудрости, легендарная царица Савская посетила его в Иерусалиме и привела ему целый караван ослепительных подарков.

Величайшим достижением Соломона была его строительная активность. В Иерусалиме он построил великолепный, богато украшенный храм Яхве, открыв его с большой помпезностью, и построил рядом красивый дворец. Он укрепил Иерусалим, а также важные провинциальные города Хацор, Мегиддо и Гезер, содержал конюшни с сорока тысячами стойл для лошадей своих тысячи четыреста колесниц и двенадцати тысяч всадников.

Он заключил договор с царем Тира Хирамом, который отправлял ливанские кедры для строительства храма в Иерусалиме и стал партнером Соломона в зарубежных торговых предприятиях. Библия описывает славу Соломона: "Царь Соломон превосходил всех царей земли богатством и мудростью. И все цари на земле искали видеть Соломона, чтобы послушать мудрости его, которую вложил Бог в сердце его" (1 Царств 10: 23–24).

Существовали ли Давид и Соломон на самом деле?

Этот вопрос, так прямо поставлен, может показаться намеренно провокационным. Давид и Соломон являются такими знаковыми фигурами как в иудаизме, так и в христианстве, что последние утверждения радикальных библейских критиков о том, что царь Давид "не более историческая фигура, чем король Артур", были встречены во многих религиозных и научных кругах с негодованием и презрением. Библейские историки, такие как Томас Томпсон и Нильс Питер Лемч из университета Копенгагена, а также Филипп Дэвис из университета Шеффилда, получившие от своих противников название "библейские минималисты", утверждают, что Давид и Соломон, единая израильская монархия, да и всё библейское описание истории Израиля являются не более чем подробной, умелой идеологической конструкцией, созданной в Иерусалиме в жреческих кругах в послепленные или даже эллинистические времена.

Однако, с чисто литературной и археологической точки зрения минималисты в чем‑то правы. Внимательное прочтение библейского описания дней Соломона четко показывает, что оно является изображением идеализированного прошлого, славного Золотого Века. Описания сказочных богатств Соломона (делающие «серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями», в соответствии с 3 Царств 10:27) и его легендарный гарем (вмещающий семьсот жен и принцесс, а также триста наложниц, в соответствии с 3 Царств 11:3) являются подробностями слишком преувеличенными, чтобы быть правдой. Кроме того, не смотря на все свои упомянутые богатства и могущество, ни Давид, ни Соломон не упоминаются ни в одном известном египетском или месопотамском тексте. Кроме того, археологических свидетельств известных строительных проектов Соломона в Иерусалиме не существует. Раскопки девятнадцатого и начала двадцатого веков вокруг Храмовой горы в Иерусалиме не смогли идентифицировать даже следов легендарного Храма Соломона или дворцового комплекса. И хотя некоторые уровни и сооружения на объектах других районов страны действительно были связаны с эпохой единой монархии, их датировка, как мы увидим, далеко не очевидная.

С другой стороны, были выстроены сильные аргументы в борьбе с некоторыми возражениями минималистов. Многие ученые утверждают, что в Иерусалиме остатки периода Соломона отсутствуют, потому что они были полностью уничтожены массивными сооружениями Ирода на Храмовой горе в период ранней Римской империи. Кроме того, отсутствие внешних упоминаний о Давиде и Соломоне в древних надписях вполне понятно, так как эпоха, в которой они предположительно правили (около 1005 — 930 гг. до н. э.), была периодом, когда великие империи Египта и Месопотамии пребывали в состоянии упадка. Поэтому не удивительно, что нет никаких упоминаний Давида и Соломона в довольно скудных современных египетских и месопотамских текстах.

Однако летом 1993 года, в библейском месте Тель — Дан на севере Израиля, был обнаружен обломочный артефакт, навсегда изменивший характер спора. Это была надпись «Дом Давида», часть черного базальтового памятника, обнаруженная разбитой, и повторно использованная в более позднем слое в качестве строительного камня. Написана на арамейском, языке Арамейского царства Сирии, она рассказывала о подробностях вторжения в Израиль арамейского царя, чье имя не упоминается на фрагментах, которые до сих пор были обнаружены. Но вряд ли есть сомнение в том, что она рассказывает историю о нападении царя Дамаска Азаила на северное царство Израиля около 835 года до н. э. Эта война произошла в ту эпоху, когда Израиль и Иудея были отдельными царствами, и результатом которой было горькое поражение обоих.

Наиболее важной частью надписи является хвастливое описание Азаилом своих врагов:

[Я убил Йехо]рама сына [Ахава], царя Израиля, и [я] убил [Ахаз]ияху сына [Иорама цар]я из Дома Давида. И я оставил [их города в руинах и превратил] их землю в [запустение].

Это неоспоримое доказательство известности династии Давида менее чем через сто лет после правления Соломона, сына Давида. Тот факт, что Иудея (или, возможно, ее столица Иерусалим) упомянута только ссылкой на её правящий дом является убедительным доказательством того, что слава Давида не была литературным изобретением гораздо более позднего периода. Кроме того, французский ученый Андре Лемер недавно предложил, что аналогичную ссылку на дом Давида можно найти на знаменитой надписи Меши, царя Моава, девятого века до н. э., которая была найдена в ХIХ веке к востоку от Мертвого моря. Таким образом, дом Давида был известен во всем регионе, это ясно подтверждает библейское описание того, как личность по имени Давид становится основателем династии царей Иудеи в Иерусалиме.

Поэтому мы не должны больше ставить вопрос о самом существовании Давида и Соломона. Теперь мы должны посмотреть, согласуются ли объемные библейские описание великих военных побед Давида и больших строительных проектов Соломона с археологическими данными.

 

Новый взгляд на царство Давида

Мы уже видели, что первый этап израильского заселения ханаанского нагорья был постепенным местным явлением, в котором местные группы скотоводов стали селиться в малонаселенной горной местности и формировать самодостаточные деревенские общины. Со временем, с ростом горного населения, в ранее незанятых областях были основаны новые деревни, двигаясь от восточных степных земель и внутренних долин в сторону западных скалистых холмов нагорья. На данном этапе началось выращивание оливок и винограда, особенно в северной горной местности. С растущим разнообразием мест расположения и культур, выращиваемых в различных деревнях по всей нагорной стране, старый режим самодостаточности не мог больше сохраняться. Жители, сосредоточенные на выращивании фруктовых садов и виноградников, обязательно должны обменивать некоторые излишки производства вина и оливкового масла на другие основные товары, такие как зерно. Со специализацией начался рост классов управляющих и торговцев, профессиональных солдат и, в конечном итоге, царей.

Аналогичные модели горного заселения и постепенного социального расслоения были обнаружены археологами, работающими в Иордании на древних землях Аммона и Моава. Довольно похожий процесс социальных преобразований, возможно, произошел во многих горный регионах Ближнего Востока, как только они освободились от власти великих империй бронзового века или царей низинных городов — государств.

В то время, когда в железном веке весь мир опять начал оживать, возникли новые царства, которые настороженно относились к своим соседям и, видимо, отличали себя друг от друга характерными национальными обычаями и поклонением национальному божеству. Тем не менее, процесс их специализации, организации и групповой идентичности был далек от формирования большой империи. Характер обширных завоеваний, приписываемых Давиду, требовал огромной организации, трудовых ресурсов и вооружений. Поэтому интерес ученых начал сосредоточиваться на археологических свидетельствах населения, населенных пунктов, экономических и организационных ресурсах Иудеи, собственного региона Давида, чтобы увидеть, имеет ли библейское описание историческое подтверждение.

Таблица 2. Цари Объединенной монархии

Последние археологические исследования в высокогорных районах предложили новые важные доказательства уникального характера Иудеи, которая занимала южную часть нагорья, растянувшись примерно к югу от Иерусалима до северных окраин пустыни Негев. Она образует однородное экологическое целое из пересеченной местности, трудной связи, скудных и очень непредсказуемых осадков. В отличие от северного нагорья с широкими долинами и природными сухопутными путями в соседние регионы, Иудея всегда была сельскохозяйственно отсталой и изолированной от соседних регионов ландшафтными преградами, окружающими его со всех сторон, кроме севера.

На востоке и юге Иудея граничит с засушливыми районами Иудейской пустыни и Негева. А на западе — в направлении плодородного и процветающего предгорья Шефелы и прибрежной равнины — центральный хребет резко снижается. Путешествуя на запад от Хеврона, приходится спускаться более тысячи триста футов вниз по крутым, каменистым склонам на расстояние всего чуть более трех километров. Далее к северу, западней от Иерусалима и Вифлеема, склон более умеренный, но его еще труднее пройти, поскольку он включает в себя множество узких, длинный хребтов, разделенных глубокими оврагами. Сегодня плоское центральное плато, из Иерусалима в Вифлеем и Хеврон, пересечено дорогами и широко обрабатывается. Но для того, чтобы очистить каменистую местность в той мере, которая бы позволила эту деятельность, потребовались тысячелетия настойчивого труда. В бронзовом веке и в начале железного века этот район был скалистым и покрытым плотными кустарниками и лесами с очень небольшим количеством открытых земель, пригодных для сельскохозяйственных угодий. Во времена поселений израильтян там были созданы только горстки постоянных деревень; окружающая среда Иудеи гораздо лучше подходила для скотоводческих групп.

Система поселений Иудеи двенадцатого — одиннадцатого веков до н. э. продолжала развиваться и в десятом веке. Количество деревень и их размер постепенно росли, но характер системы резко не изменился. К северу от Иудеи на западных склонах нагорья развились обширные сады и виноградники, но в Иудее этого не произошло из‑за неблагоприятного характера местности. Насколько мы можем видеть на основе археологических исследований Иудея оставалась относительно незаселенной постоянным населением, совершенно изолированной, и очень незначительной вплоть до (и после) предполагаемого времени Давида и Соломона, без каких‑либо крупных городских центров и без выраженной иерархии деревень, сел и городов.

 

В поисках Иерусалима

Изображение Иерусалима во времена Давида, и тем более во времена его сына Соломона, на протяжении веков было предметом мифотворчества и романтики. Паломники, крестоносцы, и провидцы всех видов распространяли сказочные истории о величии Города Давида и Храма Соломона. Поэтому не удивительно, что поиск останков Храма Соломона был одной из первых задач, которыми занималась библейская археология в девятнадцатом веке. Задание было нелегким и очень редко плодотворным в связи с характером места.

Живя в непрерывности и очень надстроенный, Иерусалим лежит в седле к востоку от водораздела Иудейских гор, очень близко к краю Иудейской пустыни. В сердце его исторической части находится Старый Город, окруженный стенами времен Османской империи. Христианский квартал расположен к северо — западу от Старого города, около церкви Святого Гроба Господня. Еврейский квартал расположен на юго — востоке, с видом на Стену Плача и Храмовую гору. Последняя охватывает юго — восточный угол османского города. К югу от Храмовой горы, вне стен османского города, тянется длинный, узкий, относительно низкий хребет города Давида — старый холм Иерусалима бронзового и раннего железного веков. Он отделен от окружающих холмов двумя оврагами. Восточный (Кедронская долина) отделяет его от деревни Силоам. В этом овраге находится источник Гихон, основной источник воды библейского Иерусалима.

Иерусалим раскапывался снова и снова — и в особенно интенсивный период исследования остатков бронзового и железного веков в 1970–х и 1980–х годах под руководством Игаля Шило из Еврейского университета в городе Давида, первоначальном городском центре Иерусалима. Удивительно, как отметил археолог Тель — Авивского университета Давид Уссишкин, полевые работы там и в других частях библейского Иерусалима не представили веских доказательств оккупации десятого века. Мало того, что отсутствуют какие‑либо признаки монументальной архитектуры, также отсутствуют даже простые черепки глиняной посуды. Типы керамики, которые так характерны для других мест десятого века, очень редки в Иерусалиме. Некоторые ученые утверждают, что позже массовая строительная активность в Иерусалиме уничтожила все признаки раннего города. Однако раскопки в городе Давида показали впечатляющие находки из среднего бронзового века и более поздних веков железного века — только не из десятого века до н. э. Самой оптимистичной оценкой этого негативного доказательства является то, что Иерусалим десятого века был весьма ограниченным в размерах, возможно не больше типичной нагорной деревни.

Эта скромная оценка хорошо сочетается с довольно скудным характером заселения в тот же период остальной Иудеи, в состав которой входили только около двадцати небольших деревень и несколько тысяч жителей, многие из них были кочующими скотоводами. В самом деле, очень маловероятно то, что эта малонаселенная область Иудеи и небольшая деревня Иерусалим могли бы стать центром великой империи, простирающейся от Красного моря на юге до Сирии на севере. Мог ли даже самый харизматический царь содержать такое количество людей и оружия, необходимых для достижения и удержания таких огромных территориальных завоеваний? Не существует абсолютно никаких археологических указаний богатства, трудовых ресурсов и уровня организации, которые нужны были бы для поддержки больших армий, даже на короткое время, в поле. Даже если относительно небольшое число жителей Иудеи было в состоянии организовать быстрые атаки на соседние регионы, каким образом они были в состоянии управлять огромной и еще более честолюбивой империей сына Давида Соломона?

 

Сколь велики были завоевания Давида?

На протяжении десятилетий археологи верили, что доказательства, обнаружены во многих раскопках за пределами Иерусалима, поддерживают рассказ Библии об огромной Объединенной монархии (Рис. 16). Наиболее выдающимися победами Давида, согласно Библии, были победы над филистимскими городами, некоторые из которых были широко раскопаны. Первая книга Царств дает подробные детали о столкновениях между израильтянами и филистимлянами: как армии филистимлян захватили Божий ковчег в битве при Авен — Езере; как Саул и его сын Ионафан погибли во время войн с филистимлянами, и, конечно, как молодой Давид свергнул Голиафа. Хотя некоторые детали этих историй явно легендарны, географические описания весьма точны. Что более важно, постепенное распространение в предгорьях и долине Изреель филистимской отличительной керамики, оформленной в эгейском стиле, являет собой доказательство постепенного расширения филистимского влияния по всей стране. И когда были найдены доказательства уничтожения городов низменностей (около 1000 г. до н. э.), они, казалось, подтверждали обширные завоевания Давида.

Одним из лучших примеров этой линии рассуждений является случай с Тель — Касилем, небольшим участком на северной окраине современного Тель — Авива, впервые раскопанным израильским библейским археологом и историком Бенджамином Мацаром в 1948–1950 гг. Мазар обнаружил процветающий город филистимлян, который, однако, не упоминается в библейских рассказах. В нем последний слой, содержащий характерную филистимскую керамику и содержащий другие признаки филистимской культуры, был уничтожен пожаром. И хотя в Библии не было никакого конкретного упоминания завоевания Давидом этой области, Мацар, не колеблясь, заключил, что именно Давид сравнил этот город с землей в своей войне против филистимлян.

И так было по всей стране. Разрушительные деяния рук Давида видели в слоях пепла и разбросанных камнях на участках от земли филистимлян до долины Изреель и дальше. Почти в каждом случае, когда город с прежней филистимской или ханаанской культурой был атакован, уничтожен, или даже перестроен, в качестве причины рассматривались широкие завоевания царя Давида.

Могли ли израильтяне из центрального нагорья установить контроль не только над небольшим селением, таким как Тель — Касиль, но и над такими большими ханаанскими центрами, как Гезер, Мегиддо и Бет — Шеан? Теоретически, да; в истории есть несколько примеров установления контроля сельского населения над большими городами — особенно в тех случаях, когда нагорные военачальники или неформальные вожди использовали для обеспечения дани и признания преданности от крестьян и торговцев городов низменностей как угрозу насилия, так и обещание отцовской защиты. Но в большинстве случаев это были не прямые военные завоевания и создание формализованной, бюрократической империи, а более тонкие средства предводительства, при котором нагорный вождь предлагал низменным общинам некий вид защиты.

 

Конюшни, города и ворота царя Соломона?

Центр споров проходил не над доказательствами завоеваний Давида, а над их последствиями. Установил ли Соломон славное правление над всем царством, завоеванным Давидом? Хотя в Иерусалиме никогда не было идентифицировано никаких следов храма и дворца Соломона, для ученых было много других мест для поисков. Библейское повествование описывает восстановление Соломоном северных городов Мегиддо, Хацора и Гезера (3 Царств 9:15). Когда одно из этих мест, Мегиддо, в 1920–х и 1930–х годах было раскопано экспедицией Института востоковедения Чикагского университета, некоторые из его самых впечатляющих остатков железного века были приписаны Соломону.

Расположенный в стратегическом месте, где международная дорога из Египта на юге до Месопотамии и Анатолии на севере спускается с гор в Изреельскую долину, Мегиддо был одним из самых важных городов библейского Израиля. Кроме 3 Царств 9:15 он упоминается также в 3 Царств 4:12, в списке районов государства Соломона. Городской пласт называется слоем IV — последний почти полностью открытый по всей площади древнего кургана, содержит два набора больших общественных зданий, каждый из которых состоит из серии длинных комнат, соединенных друг с другом в ряд. Каждая из отдельных комнат была разделена на три узких прохода, отделенных друг от друга низкими перегородочными стенами из каменных столбов и желобами (Рис. 17).

Один из руководителей экспедиции, П. Л.O. Гай, определил эти здания как конюшни времен Соломона. Его интерпретация была основана на библейском описании строительства Соломона в Иерусалиме (3 Царств 7:12), на конкретной ссылке на строительную деятельность Соломона в Мегиддо в 3 Царств 9:15, и на упоминание Соломоновых городов для колесниц и всадников в 3 Царств 9:19. Гай сказал так: "Если мы спросим себя, кто в Мегиддо, вскоре после победы царя Давида над филистимлянами, построил с помощью квалифицированных иностранных мастеров город со многими конюшнями? Я верю, что мы найдем наш ответ в Библии… если читать историю Соломона, будь то в книгах Царств или в книгах Хроник, то поражаешься частотой, с которой возникают колесницы и лошади".

Очевидное доказательство величия Соломоновой империи было в значительной мере подкреплено в 1950–х годах раскопками Игаля Ядина в Хацоре. Ядин и его команда обнаружили большие городские ворота, датируемые железным веком. Они имели своеобразную планировку: там была башня и три камеры по обе стороны ворот, что привело к возникновению термина "шестикамерных" ворот (Рис. 18). Ядин был ошеломлен. Аналогичные ворота — и по расположению, и по размеру — были раскрыты на двадцать лет раньше командой Восточного Института в Мегиддо! Возможно, и не конюшни были верным признаком присутствия Соломона по всей стране.

Итак, Ядин пошел копать Гезер, третий город, упомянутый в 3 Царств 9:15 как восстановленный Соломоном — но не в поле, а в библиотеку. Гезер был раскопан в начале века британским археологом Р. А. С Макалистером. Когда Ядин перелистал доклады Макалистера, он был поражен. В плане здания, которое было определено Макалистером как "замок Маккавеев", датируемый вторым столетием до н. э., Ядин смог легко определить контуры точно такого же типа ворот, которые были найдены в Мегиддо и Хацоре. Ядин больше не колебался. Он заявил, что царский архитектор из Иерусалима нарисовал генеральный план Соломоновых городских ворот, и что этот генеральный план потом был отправлен в провинцию.

Ядин резюмировал это так: "В истории археологии не существует примера, где рассказ настолько помог в идентификации и датировке структур в нескольких наиболее важных местах в Святой Земле как 3 Царств 9:15… Наше решение приписать слой (в Хацоре) Соломону было основано прежде всего на рассказе 3 Царств, стратиграфии и керамике. Но когда в дополнение мы обнаружили в этом пласте шестикамерные двухбашенные ворота, соединенные с казематной стеной, идентичные по плану и размеру с воротами в Мегиддо, мы были уверены, что мы успешно определили город Соломона".

 

Слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Соломоновы открытия Ядина не закончились. В начале 1960–х годов, он отправился в Мегиддо с небольшой группой студентов, чтобы уточнить однородность ворот Соломона, которые в Гезере и Хацоре были связаны с полым казематным укреплением, но только при Мегиддо связаны с монолитной стеной. Ядин был уверен, что в Мегиддо копатели ошибочно отнесли монолитную стену к воротам, и что они пропустили нижележащую казематную стену. Так как ворота были полностью выставлены командой Чикагского университета, Ядин решил раскопать участок к востоку от ворот, где американская команда обнаружила видимый комплекс конюшен, отнесенных к Соломону.

То, что он нашел, произвело революцию в библейской археологии на целое поколение. Под конюшнями Ядин нашел останки прекрасного дворца размером около шести тысяч квадратных метров, построенного из больших блоков тесаного камня (рис. 24). Дворец был построен на северной окраине холма, и был соединен с рядом комнат, которые были соединены с шестикамерными воротами и которые Ядин интерпретировал как отсутствующую казематную стену. Немного похожий дворец, построенный из красивых отделанных блоков, был обнаружен командой Восточного института на южной стороне холма и он также лежал под городом конюшен. Архитектурный стиль обоих зданий был тесно похож на распространенный и отличительный тип дворцов северной Сирии железного века, известный как bit hilani, состоящий из монументального входа и ряда небольших комнат, окружающих официальную приемную. Поэтому этот стиль был бы уместен для намесника в Мегиддо, возможно, приставника Вааны, сына Ахилуда (3 Царств 4:12). Вскоре ученик Ядина Давид Уссишкин закрепил связь этих зданий с Соломоном, продемонстрировав, что библейское описание дворца, построенного Соломоном в Иерусалиме, идеально подходит для дворцов в Мегиддо.

Вывод казался неизбежным. Ворота и двое дворцов представляли Мегиддо времен Соломона, а конюшни на самом деле принадлежали более позднему городу, построенному царем северного царства Израиль Ахавом в начале девятого века до н. э. Этот последний вывод был важным краеугольным камнем в теории Ядина, так как ассирийская надпись девятого века описывала большое войско из колесниц израильского царя Ахава.

Для Ядина и многих других, археология казалась соответствующей Библии более тесно, чем когда‑либо. Библия описывает территориальные экспансии царя Давида — действительно, последние ханаанские и филистимские города по всей стране были уничтожены страшным пожаром. Библия описывает строительную деятельность Соломона в Хацоре, Мегиддо, и Гезере — похожие ворота безусловно показывали, что три города были построены вместе, по единому плану. Библия говорит, что Соломон был союзником царя Тира Хирама, и что он был великим строителем — действительно, великолепные дворцы Мегиддо в своей архитектуре показывают северное влияние, и они были самыми красивыми зданиями, обнаруженными в Израиле в слоях железного века.

В течение нескольких лет ворота Соломона символизировали наиболее впечатляющую археологическую поддержку Библии. Однако основные вопросы исторической логики в конечном итоге подорвали их значение. Нигде больше в регионе — от восточной Турции на севере через западную Сирию к Трансиордании на юге — в десятом веке до н. э. не было никаких признаков таких же развитых царских институтов или монументальных зданий. Как мы видели, родина Давида и Соломона Иудея была явно слаборазвитой, и нет никаких доказательств каких‑либо богатств великой империи, вытекающих из нее. И существует еще более тревожная хронологическом проблема: дворцы железного века bit hilani, которые должны были служить прототипами для дворцов Соломона в Мегиддо, впервые появляются в Сирии в начале девятого века до н. э., по крайней мере полвека спустя времени Соломона. Как архитекторы Соломона могли перенять архитектурный стиль, которого еще не существовало? Наконец, есть вопрос о контрасте между Мегиддо и Иерусалимом: возможно ли такое, чтобы царь, который построил в провинциальном городе сказочные дворцы из тесаного камня, правил из маленькой, удалённой и слаборазвитой деревни? Как оказалось, теперь мы уже знаем, что археологические доказательства обширных завоеваний Давида и величия царства Соломона, возникли в результате очень ошибочной датировки.

 

Вопросы датировки

Идентификация останков из периода Давида и Соломона, — а также из времен правления царей, которые следовали им в следующем столетии — была основана на доказательствах двух классов. Окончание отличительной филистимской керамики (датировано около 1000 г. до н. э.) было тесно связано с завоеваниями Давида. А строительство монументальных дворцов и ворот в Мегиддо, Хацоре и Гезере было связано с царствованием Соломона. В последние несколько лет обе поддержки начали рушиться (для более подробной информации см. ).

Во — первых, мы больше не можем быть уверены, что стили характерной филистимской керамики не сохранились и в десятом веке — вскоре после смерти Давида — и поэтому она будет бесполезна для датировки (ещё меньше для проверки) его предполагаемых завоеваний. Во — вторых, новый анализ архитектурных стилей и форм керамики в известных уровнях Соломона в Мегиддо, Гезере и Хацоре указывает на то, что они на самом деле датируются началом девятого века до н. э., спустя десятилетия после смерти Соломона!

Третий класс доказательств, более точные лабораторные методы радиоуглеродной датировки, теперь, похоже, подтверждает это. До недавнего времени нельзя было использовать радиоуглеродную датировку для таких сравнительно современных периодов как железный век из‑за его широкого предела вероятности, часто протяженностью века или более. Но усовершенствования методов радиоуглеродной датировки значительно снижают предел вероятности. Многие образцы из основных мест, включенных в спорный десятый век, были проверены и, кажется, поддерживают новую хронологию.

Место раскопок в Мегиддо, в частности, предоставило несколько потрясающих противоречий принятым интерпретациям. Пятнадцать образцов древесины были взяты из больших балок крыши, которая рухнула в страшном пожаре и разрушении, приписанному Давиду. Поскольку некоторые из балок могли использоваться в более ранних постройках, то только самые поздние даты из всего набора данных могут смело указать, когда были построены эти сооружения. Действительно большинство образцов хорошо попадают в десятый век — намного позже времени Давида. Дворцы, приписанные Соломону, построены на два слоя выше этого уничтожения, должны быть более поздними.

Эти сроки были подтверждены анализом параллельных слоев в таких известных местах, как Тель — Дор на побережье Средиземного моря и Тель — Адар на берегу Галилейского моря. Спорадическое рассмотрение из ряда других, менее известных мест, таких как Эйн Хагит близ Мегиддо и Тель — Кинерет на северном побережье Галилейского моря, также поддерживает эту датировку. Наконец, ряд образцов из слоя разрушения в Тель — Рехове вблизи Бет — Шеана, который является современником предполагаемого Соломонового города Мегиддо, выдал датировку середины девятого века до н. э. — намного позже его описанного уничтожения фараоном Сусакимом в 926 г. до н. э.

По существу, археология неправильно датировала как «Давидовы», так и «Соломоновы» останки на целое столетие. Находки, датированы временем перед Давидом в конце одиннадцатого века, принадлежали середине десятого века, а те, которые датированы времени Соломона, принадлежали началу девятого века до н. э. Новая датировка поместила появление монументальных сооружений, укреплений и других признаков полной государственности именно в момент их первого появления в остальной части Леванта. Она исправила несоответствие в датах между дворцовыми сооружениями bit hilani в Мегиддо и их аналогиями в Сирии. И наконец, она позволяет нам понять, почему находки из десятого века в Иерусалиме и в Иудее так бедны. Причина в том, что в то время Иудея была все еще отдалённым и неразвитым регионом.

Едва ли существуют основания для сомнений в историчности Давида и Соломона. Однако есть много причин поставить под вопрос размеры и величие их государства. Если не было большой империи, если не было памятников, если не было великолепной столицы, каков был характер царства Давида?

 

Наследие Давида: от племенного княжества железного века до династического мифа

Материальная культура высокогорья во времена Давида оставалась простой. Земля в подавляющем большинстве была сельской без следов письменных документов, надписей или даже каких‑либо признаков широко распространенной письменности, что является необходимым для функционирования настоящей монархии. С демографической точки зрения, область поселений израильтян была почти однородной. Трудно увидеть какие‑либо доказательства единой культуры или централизованного государства. Область на севере от Иерусалима была довольно плотно заселенной, в то время как область на юге от Иерусалима — центр будущего царства Иудеи — была по — прежнему очень малонаселенной. Сам Иерусалим был, в лучшем случае, не больше типичной деревни нагорья. Больше мы не можем ничего сказать.

Оценки численности населения для более поздних фаз периода поселений израильтян применяются также и к десятому веку до н. э. Они дают представление о масштабе исторических возможностей. Из общего числа примерно в сорок пять тысяч человек, живущих в горах, больше 90 процентов жили бы в деревнях на севере страны. Остальными были бы: около пяти тысяч человек, разбросанных между Иерусалимом, Хевроном и около двадцати небольшими деревнями Иудеи, и другие группы, которые возможно продолжали заниматься скотоводством. Такие маленькие и изолированные общества, как эти, должны были бы хранить память о таком чрезвычайном лидере, как Давид, так как его потомки продолжали править в Иерусалиме в течение следующих четырех сотен лет. Сначала, в десятом веке, их правление распространялось не на империю, не на роскошные города, не на захватывающую столицу. Археологически мы не можем сказать о Давиде и Соломоне больше ничего за исключением того, что они существовали, и что их легенда выжила.

Но очарование Девтерономического историка седьмого века до н. э. воспоминаниями о Давиде и Соломоне, — да и очевидное продолжающееся почитание иудеями этих персонажей — может быть лучшим, если не единственным, доказательством существования какого‑то древнего единого государства израильтян. Тот факт, что Девтерономист использует единую монархию в качестве мощного инструмента политической пропаганды, предполагает, что в его время эпизод о Давиде и Соломоне в качестве правителей на относительно большой территории в центральной горной местности был все еще живым и широко распространенным.

Конечно, в седьмом веке до н. э. условия в Иудее изменились почти до неузнаваемости. Теперь Иерусалим был относительно крупным городом, в котором доминировал Храм Бога Израиля, служивший единой национальной святыней. Институты монархии, профессиональная армия и администрация достигли уровня сложности, который соответствовал и даже превышал сложность царских институтов соседних государств. И снова мы видим пейзажи и костюмы Иудеи седьмого века в качестве общего фона незабываемой библейской истории, на этот раз о мифическом золотом веке. Щедрый визит в Иерусалим торгового партнера Соломона царицы Савской (3 Царств 10:1–10) и торговля редкими товарами из отдаленных рынков, таких как земля Офир на юге (3 Царств 9:28; 10:11), несомненно, отражают участие Иудеи седьмого века в прибыльной арабской торговле. То же самое справедливо и для описания строительства Фадмора в пустыне (3 Царств 9:18) и торговых экспедиций в далекие земли, начинающихся в Ецион — Гавере в Акабском заливе (3 Царств 9:26) — два места, которые были надежно определены и которые не были заселены до поздних монархических времен. И царскую гвардию Давида из Хелефеев и Фелефеев (2 Царств 8:18) — ученые давно пришли к мнению, что она была эгейского происхождения — следует понимать на фоне службы греческих наемников, самой передовой боевой силой того дня, в египетской и, возможно, иудейской армиях седьмого века.

В конце монархических времен в Иудее и Иерусалиме была разработана сложная теология для подтверждения связи между наследником Давида и судьбой всего народа Израиля. Согласно Девтерономической истории благочестивый Давид был первым, кто остановил цикл идолопоклонства (народа Израиля) и божественного возмездия (от Яхве). Благодаря его преданности, верности и праведности Яхве помог ему завершить незаконченную работу Иисуса Навина, а именно: завоевать остальную землю обетованную и установить славную империю над всеми огромными территориями, обещанными Аврааму. Это были теологические надежды, а не точные исторические описания. Они были главным элементом в мощной мечте о национальном возрождении седьмого века, которая стремилась собрать вместе рассеянных, измученных войной людей для того, чтобы доказать им, что они сталкивались с волнующей историей под прямым вмешательством Бога. Славная эпопея об Объединенной монархии — как и истории патриархов, а также саги об Исходе и завоевании — блестящее сочинение, которое сплело вместе древние героические сказания и легенды в последовательное и убедительное пророчество для народа Израиля в седьмом веке до н. э.

В то время, когда библейский эпос впервые был создан, для народа Иудеи взошел на престол новый Давид, намереваясь восстановить славу своих далеких предков. Это был Иосия, описанный как самый преданный из всех царей Иудеи. И Иосия был в состоянии вернуть историю вспять от своих дней, к временам легендарной единой монархии. Очищая Иудею от мерзости идолопоклонства — впервые введенной в Иерусалиме Соломоном со своим гаремом иностранных жен (3 Царств 11:1–8) — Иосия может свести на нет преступления, которые привели к разрушению «империи» Давида. То, что хотел сказать Девтерономический историк, является простым и эффективным: есть еще способ вернуть себе былую славу.

Так Иосия приступил к созданию единой монархии, которая связала бы Иудею с территориями бывшего северного царства посредством царских институтов, вооруженных сил и целеустремленной преданности Иерусалиму, важному городу в библейском повествовании о Давиде. Как монарх, сидящий в Иерусалиме на троне Давида, Иосия был единственным законным наследником империи Давида, то есть территорий Давида. Он хотел "возвратить" территории уничтоженного в то время северного царства; царства, рожденного грехами Соломона. И слова 3 Царств 4:25 о том, что «Иудея и Израиль жили в безопасности от Дана до Вирсавии», подытоживают эти надежды на территориальное расширение и поиск мирного, процветающего времени, похожего на мифическое прошлое, когда царь правил из Иерусалима над объединенными территориями Иудеи и Израиля.

Как мы видели, историческая действительность царства Давида и Соломона была совсем не сказкой. Она было частью больших демографических изменений, которые привели к появлению царств Иудеи и Израиля — в резко отличающейся исторической последовательности, чем описывает Библия. До сих пор мы проверяли библейскую версию образующей истории Израиля, написанной в седьмом веке до н. э., и мы предоставили намеки на археологическую реальность, лежащую в ее основе. Теперь пришло время рассказать новую историю. В последующих главах, мы предоставим основные контуры роста, падения и возрождения совсем другого Израиля.