От автора

Написание книги – это тоже трудный выбор. Например, приходится решать вопрос, о чем или о ком лучше умолчать. Когда я собиралась писать эту книгу, перед моим мысленным взором проходили люди, места и события. Я проводила наедине с воспоминаниями много часов и много раз снова и снова благодарила людей, изменивших мою жизнь. Я очень хотела бы упомянуть всех, но книга – это не дневник.

Я прошу прощения у тех, кто расстроится, не увидев на этих страницах своего имени. Надеюсь, их утешит мысль о моей непрекращающейся внутренней борьбе, мучительных попытках вспомнить те или иные события, понять, будут ли они интересны читателям. Иногда я вообще сомневалась, стоило ли браться за эту книгу. Поэтому я хочу поблагодарить тех, кто всегда верил в мой успех, поддерживал меня, а иногда и проявлял настойчивость. Фрэнк читал и перечитывал каждую страницу много раз. Клара Снид, самый литературно одаренный член нашей семьи, дала мне много полезных советов, а также прочитала второй вариант рукописи и высказала критические замечания. Мои золовки, Клаудия Байер и Урсула Филдмен, неизменно оказывали мне помощь и поддержку. Дебора Боукер, Роллинс Эмерсон, Кейти Фитцджеральд, Барбара Маркин, Дэн Планкетт, Кэрол Спурье и Ричард Ульман потратили немало времени на эту книгу, проявили необыкновенную заботу и доброжелательность ко мне. Особенно глубокую благодарность мне хотелось бы выразить Адриану Закхейму.

 

Пролог

В конечном счете, совет директоров не посмел встретиться со мной лицом к лицу. Они не поблагодарили меня за работу и не попрощались. Они не объяснили ни своего решения, ни соображений, приведших к нему. Они не поинтересовались моим мнением о продолжении преобразований и не пригласили принять участие хотя бы в некоторых из них. Попросив меня приехать в Чикаго на совещание, они заставили меня ждать в номере отеля более трех часов. Во время этого ожидания я поняла: что бы ни произошло дальше, это будет поворотным пунктом в моей жизни. Наконец, мне позвонили и предложили прибыть на совещание. Спускаясь с двадцать четвертого этажа на первый, я вспоминала лицо каждого члена совета директоров. Я не знала, чего мне ждать, но предполагала, что это выяснится во время личной встречи. И уж никак не ожидала, что войду в пустую совещательную комнату. Там были всего лишь два специально делегированных члена совета и юрист компании. Председатель комитета по общему надзору и управлению сказал: «Карли, совет решил поменять топ-менеджера. Мне очень жаль». Я знала, что сам он выступал против такого решения. Затем новый председатель совета директоров заявила, что им нужна моя помощь, чтобы наилучшим образом преподнести эту новость общественности. Они надеялись, что я заявлю, будто ухожу по собственному желанию. Я поинтересовалась, когда же я должна сделать такое заявление. «Прямо сейчас». Вся встреча продолжалась меньше трех минут. Я попросила несколько часов на размышления и покинула комнату для совещаний.

Я глубоко убеждена в том, что в любой ситуации лучше всего говорить правду, невзирая на последствия. Менее чем через два часа я отправила электронное письмо новому председателю совета директоров, сообщив, что скажу правду – они уволили меня. Делая заявление для прессы, я сказала: «Хотя мне очень жаль, что мое мнение по поводу реализации стратегии компании разошлось с мнением совета директоров, я уважаю их решение. HP – великая компания, и я желаю всего наилучшего ей и ее сотрудникам».

В общем-то, я всегда знала, что когда-нибудь могу потерять работу. Игра шла по-крупному, в ней были замешаны интересы могущественных людей. Но я никогда не думала, что все может закончиться таким образом. Вот-вот наши усилия должны были принести плоды, и совет директоров не мог этого не знать. Мне очень хотелось собрать мою команду еще один, последний раз и сказать им, как я горжусь всем, что мы сделали вместе. Мне было очень больно не иметь возможности даже попрощаться с ними.

Было ясно, что эта новость окажется на первых страницах всех деловых изданий. Я была одной из немногих женщин, занявших столь высокий пост, и к тому же обладала сильным и твердым характером. Многие вещи я воспринимала не так, как другие. И вот теперь все критические замечания в мой адрес должны были зазвучать с новой силой. «Она слишком самоуверенна». «Она ничего не понимает в маркетинге». «Она стремится контролировать всех и вся». «Она слишком стремится к публичности». «Слияние было ее идеей, и теперь очевидно, что это была ошибка». «Она слишком властная и мстительная, сотрудники не любят ее». Это будет продолжаться бесконечно долго, и никто не примет во внимание достигнутые мной успехи. Критика окажется «на грани фола» и будет направлена против меня лично.

Все это было мне известно, когда 9 февраля 2005 года я делала для прессы заявление о своей отставке. Однако на деле все оказалось еще хуже. Это ранило меня, но моих друзей и близких это ранило еще сильнее. Мне было одиноко, но не более чем обычно за последние шесть лет. Я чувствовала глубокую печаль при мысли, что члены совета директоров, которых я знала не один год и которым доверяла, не сочли нужным выказать мне элементарное уважение, посмотрев в глаза и сказав правду. Мне казалось, что меня предали; ведь некоторые члены совета директоров не стеснялись рассуждать об этом за пределами комнаты для совещаний, невзирая на явное нарушение принципа конфиденциальности.

Я глубоко переживала все это, но ничего не боялась. То, что я сделала, было правильно, и я пожертвовала всем, чтобы совершить то, во что верила. Конечно, были и ошибки, но у кого их не бывает? Я не хотела бы ничего изменить в прошлом и по-прежнему оставалась сама собой.

 

1. Дар моих родителей

Конец истории во многом зависит от того, как она начиналась. Поэтому начну с рассказа о моих родителях. Моя мать, Маделон Монтроз Джерженс, была единственной дочерью слесаря-сборщика на заводе Форда и очаровательной женщины, француженки по происхождению, по имени Клара Холл. Они жили в Россфорде, штат Огайо, где проживало множество иммигрантов из Европы. Клара умерла от рака желудка, когда моей матери едва исполнилось десять лет. Она вспоминала, что бабушка умирала мучительно, и это стало тяжелой травмой для маленькой девочки. Она вспоминала о ней, как о красивой, любящей и утонченной женщине, часто переходившей на французский и хотевшей более культурной и счастливой жизни для своей дочери. Ее отец был совсем другим. Упрямый, неразговорчивый, прагматик до мозга костей, он очень быстро женился во второй раз после смерти бабушки. Мама никогда не называла мне имя мачехи, да и та совершенно не интересовалась падчерицей. Поэтому ее детство было одиноким и несчастным. Когда она сама стала матерью, то отказалась вспоминать о той поре своей жизни, только часто молилась за свою мать. Казалось, ее жизнь началась только после ухода из родительского дома.

Она поступила в колледж. Благодаря ее отличным успехам в школе ей поручили произнести прощальную благодарственную речь на выпускном вечере; ее классный руководитель говорил отцу, что, если кто и должен учиться в колледже, то это, конечно, моя мать. Он даже предложил помочь с получением гранта на образование. Но ее отец и мачеха решили, что это напрасная трата денег и усилий. Никто из них не учился в колледже, к тому же речь ведь шла о девочке. Поэтому было решено, что она останется в Россфорде, устроится на работу, а там, глядишь, выйдет замуж.

Но у моей матери были совсем другие планы, поэтому однажды ночью она, не попрощавшись, уехала из родного городка на ночном автобусе. В 18 лет она поступила в Women's Army Corps (WAC) и конец войны встретила на авиабазе ВВС США в Шеферд Филд, штат Техас. Отлично зарекомендовав себя, она стала секретарем одного из офицеров, что тогда считалось весьма престижной работой. Именно там она встретила моего отца.

Уже в 60 с лишним лет она получила сначала степень бакалавра, а потом и магистра по истории искусств. Кроме того, она целыми днями писала картины, дышавшие цветом, энергией, жизнью. Они наполняют мой дом.

Мой отец, Джозеф Тири, родился в маленьком техасском городке под названием Калверт. Его отец Марвин Снид, уважаемый фермер и землевладелец, умер от сердечного приступа, когда отцу не было и двенадцати лет. Дед был страстным путешественником и возил семью по всей стране на знаменитой модели Т завода Форда. Это было в 20-х годах XX века. После его смерти у семьи начались серьезные финансовые трудности. Через девять месяцев после смерти отца случилось еще одно несчастье: брат отца, Марвин, умер от заражения крови после неумелого удаления зуба. Марвин был атлетически сложенным, улыбчивым и красивым парнем, явным любимцем матери. До конца жизни моя бабушка носила только черные платья, и каждый сентябрь оплакивала эти утраты вплоть до самой своей смерти в возрасте 84 лет.

Бремя единственного мужчины в семье тяжело легло на неокрепшие плечи моего отца. В противоположность брату, отец был щуплым, невысоким парнем, от рождения страдал легочной недостаточностью и отсутствием одного спинного позвонка (всю жизнь он называл это «дефектами»). Мать показывала его многим специалистам. В конце концов, кто-то из них сказал, что отцу следует избегать физических нагрузок и что вряд ли он когда-нибудь сможет играть в футбол. Но в Техасе футбол был культовой игрой для всех подростков, поэтому отец во что бы то ни стало хотел играть. Исключительно благодаря силе воли он стал одним из лучших игроков школьной сборной. Его агрессивность на футбольном поле вошла в легенды и заставила забыть о физическом недостатке.

Однако отец всегда знал, что его будущее будет связано с интеллектуальным трудом. Поэтому он уехал из Калверта, поступил в юридический колледж, а затем ухватился за возможность пойти на военную службу в ВВС. Шла Вторая мировая война. Из-за физических недостатков отец не мог сражаться в действующей армии, поэтому он попал на авиабазу в Шеферд Филд.

И мать, и отец росли с осознанием того, что им придется многое доказывать окружающим, равно как и от многого отказаться. Они были сильными, полагались только на себя и в то же время не чувствовали себя защищенными. Они твердо решили построить лучшую жизнь для себя и своих детей, и связывали ее с получением образования и упорным трудом. Они верили в то, что упорный труд, дисциплина и сила воли необходимы человеку в жизни и заслуживают восхищения. Отец хотел, чтобы его дети получили классическое образование – история, литература, латынь. Он обладал литературными способностями и стал профессором права; долгое время он надеялся, что и дети пойдут по этому пути. Мама хотела для нас всего самого лучшего, поэтому в четыре года я уже ходила на уроки французского, в семь посещала оперу, музеи и брала уроки музыки. Мама хотела видеть своего сына и дочерей культурными, утонченными и успешными людьми. Если отец связывал успех в жизни со своей карьерой ученого, то мама считала, что лучшим свидетельством ее успеха являются дети.

Возможно, потому, что я много знала о детстве своих родителей, я росла в постоянном страхе их потерять. Это стало почти навязчивой идеей. Ничто не могло быть страшнее. Смерть мамы или отца означала падение в бездну. В детстве меня преследовали ночные кошмары, в которых я падала куда-то и не могла остановиться. Живое воображение было моей бедой почти до самого поступления в колледж. Несколько раз в неделю я просыпалась от страха и бежала в спальню родителей, смотрела на маму, чтобы убедиться, что она дышит, боялась ее разбудить. Когда мой брат и сестра шли на вечеринку к друзьям, я оставалась дома – а вдруг с родителями что-нибудь случится. Когда, наконец, я отправилась на свою первую вечеринку с ночевкой, то не могла заснуть всю ночь, рисуя в воображении наш дом без огней и гадая, не случилось ли чего-нибудь с родителями. Мне приходили в голову мысли о самых разных несчастьях. Когда мои родители шли в гости, я не спала до самого их возвращения. Нужно сказать, что многократное чтение молитвы «Отче наш» успокаивало меня. В нашей семье стало чуть ли не предметом шуток то обстоятельство, что в случае отъезда родителей из города я заболевала вплоть до их возвращения. Наверное, психологически это объяснялось желанием заставить их отказаться от поездки.

Наша семья была скромной, принадлежала к среднему классу. Мама была домохозяйкой, отец – научным работником; в семье росло трое детей. Мои родители не связывали жизненный успех с деньгами или известностью. Скорее они считали его свидетельством определенный склад ума и характера. Никогда не возникало вопросов, сто́ит ли нам идти в колледж. Это само собой разумелось. Прежде всего, нам следовало воспитать в себе настоящий характер, т. е. открытость, целостность и силу личности. Открытость предполагала, что мы всегда будем говорить правду, выступать открыто и откровенно, а также четко и понятно. Целостность характера проявлялась в том, чтобы установить для себя определенные принципы и руководствоваться ими. Сила личности проявлялась в том, чтобы знать, во что ты веришь, быть самой собой и защищать свои ценности от любых посягательств. С точки зрения моих родителей, только сам человек может оценить свой успех в жизни, извне сделать это нельзя. С очень раннего возраста я ясно понимала, что родители не пойдут ни на какие компромиссы, когда речь зайдет о моем уме или характере.

Мои родители были твердыми, дисциплинированными, требовательными и склонными к критике. Они всегда сосредотачивались на том, что я могу и должна сделать. Тот факт, что я девочка, никак не менял их взглядов, ожиданий. Тогда мне это казалось само собой разумеющимся, и только много позже я поняла, как редко встречается такое отношение, особенно в 1950– 1960-е годы.

Моя старшая сестра была желанным и долгожданным ребенком. Они восемь лет ждали появления ребенка и, когда в 1952 году родилась Клара Холл (названная так в честь рано умершей бабушки), были убеждены, что она останется единственным ребенком. Мой отец всегда приписывал красоту Клары и ее обаяние влиянию генов его семьи. Ему нравилось, что она с увлечением читала толстые книги. Мама восхищалась ее творческими способностями и артистизмом. Сестра не стала художницей, как мама, но она была одаренной писательницей с самого раннего возраста. В восьмилетнем возрасте она написала стихотворение, получившее первый приз на поэтическом конкурсе, и с тех пор писала стихи постоянно. Мама говорила, что ее артистический темперамент как нельзя лучше соответствует ее дарованию. Клара отличалась горячностью и непокорностью. Может быть, потому, что у матери и дочери оказался одинаково горячий характер, помноженный на недюжинную силу воли, между ними частенько бывали стычки.

Мой младший брат, единственный сын в семье, родился после того, как мама пережила очень тяжелый выкидыш. Его назвали в честь отца Джозефом Тири IV, он был высоким, атлетически сложенным и сильным парнем. Отец гордился его успехами в разных видах спорта, которыми он занимался. Джозеф тоже был художественно одаренным человеком и увлекался рисованием мультипликационных фильмов. Он создал целый фантастический мир простоватых птиц, постоянно попадавших в разные переделки, и каждую неделю показывал в своем классе новую серию. Эти мультфильмы были забавными и остроумными, и мама очень их любила. Но в целом Джозеф не слишком-то любил школу и уроки; когда он стал подростком, это постоянно приводило к конфликтам между отцом и сыном, став одной из основных проблем в нашей семье.

Я была средним ребенком, меня назвали меня в честь бабушки со стороны отца Карой Карлтон. В детстве я не проявляла особенных способностей ни в учебе, ни в творческой деятельности. Как-то в воскресенье в церкви я взяла маленькую записку такого содержания: «То, кем ты есть, – подарок тебе от Господа, но то, кем ты станешь, – подарок Господу от тебя». Очень рано я решила, что мой подарок Господу должен понравиться моим родителям. Тогда я идеализировала и боготворила их.

Чтобы доставить удовольствие отцу, я хорошо училась и всегда получала высшие баллы. Чтобы доставить удовольствие маме, я стала семейным дипломатом: мне приходилось участвовать в семейных спорах, внимательно выслушивать обе стороны, к каждому проявлять сочувствие и искать такое решение, которое устроило бы всех. Стремясь порадовать родителей, я старалась быть послушной, прилежной, всегда приветливой и надежной. Много раз казалось, что все мои усилия не имеют смысла, и я никогда не смогу оправдать ожиданий моих родителей. По сравнению с моими братом и сестрой я была просто невозможной паинькой.

И мама и отец стремились к совершенству во всем, что бы они ни делали. У отца был выдающийся интеллект, и он обладал педагогическим талантом. Постоянное обучение стало для него не просто стилем жизни – оно было самодостаточной целью. Мама, исключительно одаренная и артистичная, зачастую отодвигала на второй план свои художественные интересы, чтобы заниматься воспитанием детей. Ожидания моих родителей были высоки и иногда казались тяжелым бременем. Я росла в страхе потерять или разочаровать их.

Мама хотела, чтобы каждый из детей научился играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, и я выбрала пианино. Начав учиться музыке по настоянию родителей, я очень скоро обнаружила, что музыкальные упражнения и попытки усовершенствовать свою технику способны целиком поглотить меня. В конце концов, я часами просиживала за пианино. Было что-то притягательное в той точности и внимании к деталям, которых требовала музыка. В ней я находила нечто бесконечно привлекательное, дававшее выход моим страхам, сомнениям и ночным кошмарам. Много лет спустя кто-то спросил, кто мой любимый композитор. Ни минуты не колеблясь, я ответила: «Бетховен», потому что его произведения неизменно приносили мне успокоение в любой трудной ситуации. «Но почему не Моцарт?» – поинтересовался собеседник. Это был интересный вопрос, и я задумалась. Музыка Моцарта неправдоподобно красива и иногда кажется порождением другого, более совершенного и прекрасного мира. Я слышу в ней отзвуки божественного вдохновения, но в ней нет человеческой борьбы. Зато в музыке Бетховена слышен человеческий гнев и страх. Именно это делает ее непревзойденной, торжествующей победу над силами зла и невыразимо человечной.

Мои родители не испытывали сочувствия к страхам, неуверенности или внутренним сомнениям. Может быть, потому что им самим часто приходилось их переживать. Они были стоиками по характеру и того же ожидали от меня. Поэтому я никогда не говорила им о своих страхах и неуверенности. Я всегда говорила только то, что могло им понравиться. Помню, как мне пришлось в пятый раз поменять школу. Я очень скучала по своим друзьям, оставшимся в Калифорнии, и Северная Каролина казалась мне другой планетой. Старший класс школы имени Чарльза Джордана в Дурхеме представлял собой спаянный коллектив, включавший несколько отдельных компаний, как это почти всегда бывает в старших классах школы. Было очень трудно стать в нем своей и мне пришлось немало поплакать по ночам. Но мои родители, казалось, не понимали, как труден для меня этот переезд: они считали, что мои успехи в учебе и занятиях музыкой никак не должны пострадать. Когда я принесла табель за первый семестр, где было семь отличных оценок и одна четверка, они сказали, что я вполне способна учиться на круглые пятерки. В следующем семестре четверок в табеле не было.

Мы часто переезжали с места на место, потому что мой отец делал карьеру в академической среде. Он преподавал в университете штата Техас, Корнельском, Стэнфордском и Йельском университетах, университете Дюка. А свой творческий отпуск он проводил в Лондонской школе экономики, университете Гхама в Акре (Западная Африка). Затем он стал федеральным судьей Апелляционного суда США от девятого округа. Я ходила в начальную школу в Нью-Йорке, Коннектикуте, Калифорнии. Переезжая с места на место, я многое узнала о людях и об их отношении к переменам.

Я постоянно оказывалась новенькой в классе, и поэтому отчаянно хотела как можно скорее вписаться в коллектив, нравиться соученикам, завести друзей. В течение многих лет мне приходилось наблюдать за поведением моей матери на ее знаменитых вечеринках (она любила и умела их организовывать). Она с интересом расспрашивала своих гостей и внимательно выслушивала ответы. Поэтому я поступала так же. (Друзья школьных лет часто вспоминают, как я затаскивала их в укромные уголки школы, чтобы без помех расспросить о самых разных вещах.) Оказалось, что люди – и взрослые и дети – любят, когда их расспрашивают о них самих. Им нравится внимание, и они рады, если их внимательно выслушивают. Таким образом я быстро заводила новых друзей, а кроме того, многое узнавала о самой себе. Много позже, переходя с одной работы на другую, я поняла, что это весьма успешный прием управления. Вы не только проявляете уважение к собеседнику и узнаете что-то новое, но и становитесь умнее, внимательно выслушивая его.

Я всегда любила приключения. В Англии я ходила в Лондонскую школу для девочек. Обстановка там напоминала кинофильм: строгая форма, наша классная дама, постановка Ромео и Джульетты, роли в которой исполняли только девочки. Я играла Джульетту, причем мой американский акцент был слышен весьма явно. Даже само название школы, казалось, сошло со страниц какого-нибудь английского романа: школа Чаннинг для избранных молодых леди. Мне очень нравилось то время. Вновь обретенные друзья казались такими горячими и отважными! Мы тратили столько времени на то, чтобы нарушить как можно больше школьных правил, что его просто не оставалось, чтобы вляпаться в какую-нибудь действительно опасную историю. Я научилась закатывать юбку, чтобы она была короче установленной длины, а также сдергивать на пол школьный рюкзак, чтобы никто не догадался, что мы спрятались в классе, хотя нам полагалось гулять на перемене во дворе. Все это было совершенно безобидно и глупо, но нам ужасно нравилось быть такими крутыми.

В Африке я поняла, что это такое – быть единственной белой ученицей в классе, и представила, что должны были чувствовать несколько моих темнокожих одноклассников в Англии. Мне становилось не по себе, когда при каждом походе в супермаркет нас окружала стайка темнокожих ребятишек и начинала просить мелочь. Очень хорошо помню, как в первый раз услышала мусульманскую молитву. С течением времени она перестала меня пугать своей необычностью, а завораживала мелодичностью, повторяющимися руладами. Такое же умиротворение я чувствовала, слушая пение цикад в траве вокруг бабушкиного дома. Мне стало нравиться просыпаться утром от звука молитвы какого-то благочестивого мусульманина, каждый день располагавшегося для этого под окном моей спальни. Я научилась играть в oxvari (западноафриканскую настольную игру, в которой использовались бобы). Чтобы поиграть в нее, к нам часто приходил десятилетний мальчик из соседней деревни. Он был очень забавный и сообразительный, и, пока мы играли, между ними не существовало ни национальных, ни языковых барьеров.

Мой отец преподавал новую ганскую конституцию студентам юридического факультета. В 1969 году Гана делала только первые шаги на пути к демократии; совсем недавно свергли короля Кваме Нкруму. Я прислушивалась к ожесточенным дебатам за обеденным столом, когда в гости приходили несколько папиных студентов. Очень трудно построить государство, когда большинство населения предано своим племенам и с трудом воспринимает более абстрактную идею нации. Много времени спустя, уже работая в HP, я вспомнила эти дебаты и использовала выражение «войны тысячи племен», чтобы охарактеризовать ожесточенность борьбы за сферы влияния между топ-менеджерами и их подразделениями, которая велась, кстати, за счет компании.

В Северной Каролине я в первый раз поняла, что означает футбол для школьной жизни в самых разных уголках страны. Какое давление должен был ощущать мой отец в юности! Приходилось дополнительно заниматься с некоторыми звездами школьной футбольной команды чтением. Они заканчивали выпускной класс, но при этом почти не умели читать. Их мучения над книгой представляли собой душераздирающее зрелище, но совместными усилиями мы добились некоторых успехов. Кроме того, я добровольно вызвалась преподавать детям с задержками в умственном развитии. До сих пор помню одного из моих любимых учеников, мальчика по имени Кеннет. Ему было всего пять лет, и мне понадобилось шесть недель, чтобы научить его находить глаз или ухо и правильно их называть. Мы оба чувствовали себя победителями, когда ему это наконец удалось, и с тех пор, едва завидев меня, он кричал через всю игровую площадку: «Глаз! Ура-а-а!» Приехав из колледжа на Рождественские праздники, я пошла навестить Кеннета, и он все еще помнил меня! Он не помнил даже своего имени, но при виде меня по-прежнему кричал: «Глаз! Ура-а!» – и показывал на свой глаз. Тогда я в первый раз почувствовала ни с чем не сравнимую радость и гордость оттого, что помогла кому-то сделать что-то, ранее казавшееся невозможным. Когда бы я ни встречала новых людей, мне всегда удавалось преодолеть первый страх и ощутить радость общения. Не всегда общение с представителями разных стран и культур проходило легко, но я убедилась, что большую часть различий можно преодолеть, если относиться к собеседнику с уважением и сочувствием.

Я многое записывала в свой дневник, а также писала подробные письма друзьям, с которыми меня сводила судьба. Эти записи я перечитываю и сейчас, и вижу, что в них очень много фактов, наблюдений и чувств. Я просто поражаюсь тому, насколько больше я могу сказать в дневнике или в письме по сравнению с тем, что я могу сказать в беседе. Позже, уже учась в колледже, я писала родителям невероятно длинные письма. Именно так мне удавалось сказать им то, что я не могла сказать в лицо.

И теперь, вспоминая свое детство, могу сказать, что я оценила влияние высоких ожиданий: чем меньше требуешь от человека, тем меньшего он и достигнет. Страхи моих родителей и боязнь оказаться не на высоте заставляли их стремиться вперед; поэтому я решила, что никогда не позволю моим страхам или чувству неуверенности остановить меня на моем пути. Я убедилась, что перемены бывают одновременно волнующими и трудными; каждая перемена влечет за собой новые приключения. Я ощутила силу правильно поставленного вопроса и внимательно выслушанного ответа, ведь любой человек способен чему-то научить и чем-то поделиться. А еще я поняла, как мне повезло.

Мои самые светлые воспоминания о детстве связаны с мамой с тем, как она мыла мне волосы. Они были очень длинные, поэтому мама мыла их в кухонной раковине, затем тщательно расчесывала и заплетала перед большим зеркалом в своей спальне. Все это было привычным и обыденным, но во время мытья волос у нас происходили самые задушевные беседы – иногда серьезные, а иногда забавные. Мы были только вдвоем. Когда с прической было покончено, мама укладывала меня в постель и гладила по голове рукой. Иногда она пела мне песенки. Я до сих пор я слышу ее голос и чувствую прикосновение ее руки.

Самые дорогие воспоминания об отце связаны с нашими долгими путешествиями через всю страну. Мы ехали и ехали, нас было только двое, если не считать собаки и кучи коробок. Мы вели вполне взрослые беседы и, казалось, понимали друг друга, как два взрослых человека. Отец позволял мне повести машину и каждый вечер водил меня в ресторан. Сейчас его память ослабела, но эти путешествия он тоже помнит.

Только впоследствии я поняла, каким твердым характером обладали мои родители. Может быть, они не идеальны, но в них есть что-то глубоко настоящее и неподдельное. Они верили, что судьба человека в его руках.

В детстве я не была очень одаренным ребенком. И сейчас точно знаю: лучший мой дар – это мои родители.

 

2. Незнакомец

Когда пришло время поступать в колледж, я выбрала колледж Стэнфордского университета. Калифорния находится довольно далеко от Северной Каролины (я была уверена, что хочу учиться в другом городе), но, с другой стороны, я жила там некоторое время в детстве и этот штат не был мне абсолютно незнаком. Материальное положение нашей семьи не заставляло смотреть на образование исключительно как на способ заработать на жизнь. К тому же с самого детства само собой разумелось, что я буду учиться в университете. Поэтому я воспринимала учебу в колледже исключительно как время самоусовершенствования и приобретения новых знаний. Мои родители полностью поддерживали такой подход, поэтому у меня была драгоценная возможность изучать именно те предметы, которые меня действительно интересовали. В частности, я выбрала курсы по химии, биологии, физике, экономике, антропологии, астрономии, музыке. Такой пестрый набор новых предметов одновременно пугал и волновал. Я написала письмо родителям, в котором с радостью сообщила, что наконец-то поняла, как мало я на самом деле знаю. Кроме того, я поняла, что люблю учиться. А история и философия надолго стали моей страстью.

Выбирая курсы для первого семестра, я вспомнила книгу, которую читала когда-то в школе на уроках французского языка. Учитель задал прочесть художественное произведение французского автора в оригинале. Уже точно не помню почему, я выбрала «L’etranger» Альбера Камю. Вполне возможно, что под влиянием очередного переезда мне показалось привлекательным название «Незнакомец». Конечно, это был довольно амбициозный выбор, ведь понять концепцию экзистенциализма довольно трудно даже на родном языке. Но чтение показалось мне увлекательным и стоящим занятием. Возможно, я не все поняла, но книга стала настоящим откровением. В ней говорилось о великой идее и о том, как идеи могут претворяться в поступки. Главный герой – человек, решивший посвятить свою жизнь такой идее. Сила и значение выбора, акт действия вместо прозябания в бездействии – все эти идеи были мне близки. «То, что вы сделали из себя, – это ваш дар Господу…» Пусть нельзя выбирать обстоятельства, но можно сознательно реагировать на них. Если мы не можем выбирать, кем родиться, то, по крайней мере, можем стремиться стать кем-то более значительным. Отказаться от выбора – все равно что умереть.

Я решила изучить по возможности больше философских дисциплин. В итоге, я изучала основные философские концепции, начиная с древних греков и до нашего времени. Сила идей меняет представление людей о мире. Идеи, родившиеся в глубине веков, оказывают влияние на поступки людей много столетий спустя. Учиться может не только каждый человек по отдельности, но и все человечество в целом. Все эти идеи захватывали и волновали.

Гегель оказал на меня такое же глубокое влияние, как и Камю. Принцип тезиса, антитезиса и синтеза, возможность единства двух, казалось бы, противоположных идей представлялась одновременно блестящей и глубоко практической. Впоследствии я неоднократно использовала эту концепцию в бизнесе. Недаром много лет спустя, когда репортер спросил меня, кого из авторов деловых книг я предпочитаю, я ответила: «Гегеля. Помните: тезис, антитезис, синтез. Занимаясь реструктуризацией компании Lucent, мы поставили цель превратить компанию со столетней историей в венчурное предприятие. В HP мы пытались одновременно продолжать традиции бизнеса и создавать будущее».

Очень интересно было изучать этику, в частности тезис о том, что понятие добра и зла иногда бывает неоднозначным и сложным для понимания, требуется большая настойчивость, чтобы разобраться в каждой конкретной ситуации. Я неоднократно вспоминала об этом курсе, когда билась над проблемой продажи информации о покупателях HP. С одной стороны, как использовать сформированные базы данных, решает компания, но с другой несомненно, возникает этическая проблема. В конце концов мы решили отказаться от деловых возможностей, открывавшихся в случае продажи баз данных покупателей, и причиной послужили именно этические соображения. Информация принадлежала покупателям, и мы должны были хранить ее в секрете, а это исключало возможность продажи. Изучение логики помогло понять, что дисциплинированный мыслительный процесс и правильно структурированные вопросы не менее важны, чем полученные ответы. Понимание этого факта воодушевило меня на смену нескольких мест работы в разных отраслях. Сколько бы раз мне ни приходилось побуждать сотрудников выйти из уютного мира известных фактов и отработанных навыков, чтобы заняться новой для них деятельностью, столько раз я советовала: «Никогда не следует недооценивать силу логики!»

Я решила изучить несколько иностранных языков в надежде, что это позволит читать труды философов не в переводе, а в оригинале. Сначала был древнегреческий – чтобы читать Платона и Аристотеля, затем последовали латынь, французский и немецкий (я изучала еще и итальянский, но скорее потому, что мне очень нравился этот язык). Поскольку отец любил историю, я тоже заинтересовалась ею. Очень скоро я по-настоящему ею увлеклась, потому что там рассказывалось преимущественно о людях, причем в первую очередь о тех, которые в чем-то отличались от остальных. Хотя историю часто делают богатые и могущественные люди – люди, вполне обычные по традиционным меркам, но вдохновленные новой идеей или стремлением что-то изменить, не менее часто оставляют в ней свой след.

Среди наиболее ценных из прослушанных мной курсов оказалась христианская, иудаистская и исламская философия средних веков. Каждую неделю нам задавали читать какой-либо труд одного из великих философов Средневековья – Фомы Аквинского, Бэкона, Абеляра. Все они были довольно объемными – иногда приходилось читать до тысячи страниц в неделю. К концу недели требовалось на двух страницах изложить суть их философской концепции.

На первом этапе я писала двадцать страниц. Затем сокращала написанное до десяти, затем до пяти и, наконец, до двух страниц. Напечатанное шрифтом с одинарным интервалом, эссе не просто обобщало идеи философов, но оставляло за бортом все, кроме самой сути. На двух страницах помещался не просто поверхностный пересказ работы; это была ее освобожденная от всех деталей основная идея. Конечно, философские концепции и их авторы производили на меня глубокое впечатление. Однако трудность получения «экстракта», это упражнение на интеллектуальную концентрацию, способность на двух страницах ясно изложить содержание, которое вначале занимает не меньше двадцати страниц, позволяли приобрести совершенно новые навыки интеллектуального труда. Я поняла, что теперь понимаю текст намного лучше, чем раньше. Хотя в то время я об этом не подозревала, с помощью этих упражнений я приобрела важный управленческий навык вычленять из захлестывающего потока информации наиболее существенную. Кроме того, это был и урок лидерства: понять и донести до других суть проблемы очень трудно, это требует длительных размышлений, но зато дает хороший результат.

В четыре часа дня начиналось занятие по французскому языку, а последнее занятие заканчивалось в десять вечера. В этот промежуток времени мне приходилось осваивать все формы обучения – приобретение аналитических навыков на математике и логике, затем отдых для ума на уроках музыки и искусствоведения и духовное обогащение на занятиях по философии и литературе. Мои занятия не только давали знания, но и воспитывали характер. Мой кругозор расширился и углубился, мировоззрение обогатилось. Все это очень сильно повлияло на меня. Много лет спустя, в 1989 году, я защищала магистерскую работу в Массачусетсском технологическом университете. Ее тема звучала следующим образом: «Кризис образования: роль бизнеса и правительства». Основная идея сводилась к тому, что система образования в США неэффективна, потому что ориентирована только на прикладные дисциплины. Дисциплины же общего характера, призванные формировать характер студентов, попросту игнорируются. С тех пор кризис в этой сфере только углубился по всем направлениям, но мы, как нация, так и не смогли собраться с силами или хотя бы осознать, что нужно срочно принять какие-то меры. Конкурентоспособность американской нации в целом требует гораздо более широкого кругозора, а также подготовки ума и сердца учеников к выполнению миссии лидерства.

Первый курс закончился, затем второй, дело дошло до четвертого. Постепенно нарастало напряжение: нужно было выбрать дальнейший путь в жизни. Проблема заключалась в том, что я понятия не имела, чего хочу. До этого момента я проводила свою жизнь, стараясь радовать родителей и получать хорошие оценки. Критерии успешности такого поведения достаточно очевидны. Однако помимо этого я не имела ни цели, ни направления движения. Меня интересовало множество вещей, и я попеременно хотела специализироваться на всем, то есть быть и пожарником и танцором. Родители поощряли любую мою инициативу. Все представлялось возможным, но, что бы я ни выбрала, требовало отличных успехов, приверженности выбранному направлению, дисциплины. И отцу и матери в жизни не раз приходилось рисковать, поэтому они спокойно воспринимали риск, связанный с моим решением. Они только хотели, чтобы я выбрала занятие, в котором смогу проявить свои способности и увлеченность.

Я не умела рисовать так же хорошо, как моя мама. Правда, я умела играть на пианино и потому воображала, что смогу стать профессиональным музыкантом. Видимо, неосознанно я стремилась повторить путь своей матери, и это был самый простой путь. Только через некоторое время я поняла, что, несмотря на искреннюю любовь к музыке, наверное, не смогла бы жить в том изолированном мире, которым она окружена. К тому же, кто знает, был ли у меня настоящий талант к музыке?

Отец горячо любил право и преподавательскую деятельность. Поэтому легко можно было предсказать, что рано или поздно я пойду на юридический. Если я не могла повторить карьеру матери, то должна была попытаться повторить карьеру отца. На самом деле другие альтернативы даже не рассматривались. Такое решение наверняка понравилось бы отцу и удовлетворило мать, поэтому я не испытывала колебаний.

Не могу сказать, что провела в Стэнфорде лучшие годы своей жизни. Приходилось очень много учиться и зачастую мне казалось, что я никогда не смогу догнать своих более талантливых однокурсников. Я набрала огромное количество курсов, писала курсовую работу по средневековой системе права и испытании страданием, работала три дня в неделю, чтобы оплачивать комнату и текущие расходы. В конечном счете я подцепила очень тяжелую форму мононуклеоза и почти год провела в постели. Не помню, чтобы в этот период жизни у меня было много развлечений, зато работы было хоть отбавляй.

В день окончания колледжа я чувствовала себя испуганной. Очень страшно было покинуть уютный университетский мирок, и не было никакой уверенности в правильности сделанного выбора. Я боялась, что понапрасну загублю бесценные знания, полученные в Стэнфордском университете, боялась совершить непоправимые ошибки. Если бы сейчас я могла поговорить с собой тогдашней, то наверняка дала бы себе совет относиться к жизни проще. Другое дело, смогла бы я последовать ему?

Поступив без особого энтузиазма на юридический факультет Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, я невзлюбила его с самого первого дня. Прецедентное право казалось ограниченным. А как же новые ситуации, которых не бывало в прошлом? Блестящие юридические решения, на мой взгляд, слишком часто не имели ничего общего со справедливостью и основывались исключительно на юридической казуистике. Глубоко уважая закон, я не испытывала к нему ни малейшей любви. Каждый день болела голова, иногда на месяцы резко ухудшалось зрение. Когда отец приехал навестить меня, я сказала, что ненавижу юриспруденцию. Его это очень озаботило, тем не менее он не хотел, чтобы я бросала учебу. Это было бы поражением; я должна была держаться до конца, как бы трудно ни было. Я не смогла сказать ему о решении бросить изучение права, хотя сначала и собиралась. Последовал еще месяц тяжелой борьбы.

Однажды я приехала домой на уик-энд в глубоком смятении. Пусть это звучит высокопарно, но во время утреннего душа в воскресенье меня посетило прозрение. Ведь мое тело явно пыталось что-то выразить этими месяцами головной боли. До сих пор я могу во всех подробностях описать узор кафеля в душе, на который уставилась тогда в немом изумлении. Зачем я учусь на юридическом факультете? На этот вопрос мне просто нечего было ответить. В двадцать два года до меня наконец дошло, что я не могу всю жизнь угождать родителям. Если речь идет о раскрытии всех скрытых во мне способностей и возможностей, то нужно найти что-то для себя, что-то такое, что будоражило бы мой ум и захватило бы сердце. Моя жизнь – это только моя жизнь. Я должна делать только то, что хочу. Головная боль моментально прекратилась. Я вышла из душа и приготовилась разочаровать своих родителей.

Альбер Камю сказал: «Чтобы быть счастливым, не следует слишком беспокоиться об окружающих». Придя к окончательному решению, я была немного испугана, но счастлива, и чувствовала себя повзрослевшей. Это было мое первое самостоятельное и очень трудное решение. Несмотря на вызванное им чувство одиночества и страх перед последствиями, я все равно была уверена в правильности своего выбора.

 

3. Не думай о следующей работе

Следующие несколько часов прошли ужасно. Мама сказала: «Такое поведение совсем не в твоем характере. Я очень обеспокоена». Отец сказал: «Я очень разочарован. Не уверен, что ты вообще когда-нибудь чего-нибудь добьешься». Когда они поинтересовались моими планами на будущее, мне нечего было им ответить. Нужно было зарабатывать на жизнь, нужно было каким-то образом распрощаться с юридическим факультетом, и мои родители ничем не могли мне помочь.

В 1976 году у человека, получившего степень магистра по философии и истории, практически не было шансов устроиться на работу, разве что поступить в аспирантуру. Никогда раньше, начиная с детских лет и заканчивая днем ухода с юридического факультета, я не рассматривала возможность трудоустройства в какой-нибудь коммерческой фирме. Мои родители тоже никогда не сталкивались с миром предпринимательства, и едва ли я пару раз слышала слово «бизнес» во время обучения в колледже. Мы всегда жили в университетских городках. Никаких знакомых-бизнесменов у нас не было, все наши друзья были либо научными работниками, либо артистами, либо, вообще, занимались только своим домом. Если мать и имела некоторое представление о бизнесе, то исключительно со слов своего отца. Поскольку тот был сборщиком на конвейере Форда, вряд ли он восторженно отзывался о своей работе. Отец представлял собой яркий тип интеллектуала, а бизнес казался ему недостаточно интеллектуальной сферой деятельности. Каждый вечер за ужином мы вели то серьезные, то веселые разговоры обо всем на свете – об искусстве, о музыке, о философии, истории, политике, погоде и событиях на работе и в школе, о наших друзьях. Но мы никогда не обсуждали местные компании, национальную экономику или происхождение продуктов, которые покупали ежедневно.

Единственным источником хоть какой-то информации о деловом мире было телевидение. Мои родители очень строго относились к программам, просматриваемым детьми, и, пока мне не исполнилось десять или одиннадцать лет, у нас в доме даже не было телевизора. Да и потом программы для просмотра отбирались весьма тщательно. Почему-то я очень любила фильмы и передачи о шпионах и разведке (мы с моей лучшей подругой одно время воображали себя штатными агентами ЦРУ), поэтому сериалы «The Man from U.N.C.L.E.» и «Mission: Impossible» были моими любимыми. В последнем главной героиней была женщина-шпион. Она работала под прикрытием в какой-то фирме и очень мне нравилась. Ее звали Циннамон (эту роль исполняла Барбара Бейн), она была элегантной и энергичной. Очень крутая, она не считала нужным скрывать ни свой ум, ни свою красоту, и при этом ни в чем не уступала мужчинам. Ее часто недооценивали враги, и каждый раз им приходилось об этом жалеть. Я решила быть похожей на нее, когда вырасту.

Но в реальной жизни я никогда не встречала собственников компаний, пока не устроилась на работу, чтобы оплачивать свои счета. Во времена учебы в Стэнфорде мне нужно было платить за комнату и пансион, поэтому я подрабатывала в местном парикмахерском салоне (он и сейчас расположен по прежнему адресу). В частности, мне приходилось вести запись клиентов, назначать время приема, отвечать на телефонные звонки. Вряд ли я тогда задумывалась об экономических аспектах деятельности этого салона – объеме продаж, номенклатуре услуг, затратах. Гораздо интереснее было наблюдать за клиентами и их поведением, манерой общения парикмахеров, о возникающих между ними конфликтах. Я многое узнала о том, как люди иногда ведут себя с теми, кто, по их мнению, не может достойно ответить на грубость или хамство. Зачастую я, от всех зависимый клерк, попадала под руку парикмахеру и его разгневанной клиентке. Приходилось видеть как лучшие, так и худшие черты характера женщин. Я не только усовершенствовала свои дипломатические навыки, полученные дома, но и приобрела новые. Мне нравились парикмахеры, они же владельцы салона, Дэн и Джон, так как они создали в салоне веселую и непринужденную атмосферу. Я впервые познакомилась с геями. В те времена никто не рассуждал о сексуальной ориентации, и многие гомосексуальные пары вынуждены были приглашать с собой на вечеринки девушек для маскировки. Мы часто говорили о том, что это забавно и больно одновременно. Мне очень нравилось мое тогдашнее окружение, хотя я никогда не задумывалась о прибыли и прочих подобных вещах.

Во время каникул мне приходилось работать полный рабочий день, и я постоянно сотрудничала с агентством по найму временных работников Kelly Girls (сейчас оно называется Kelly Temporaries). Всегда можно было устроиться секретарем, и благодаря школьным урокам машинописи (на которых настояла моя мама) я печатала очень хорошо. Меня устраивали во множество компаний, в том числе и Hewlett-Packard. Будучи на самой нижней ступеньке служебной иерархии – всего лишь временный секретарь – я не получила никакого представления о том, что такое бизнес вообще или бизнес конкретной компании. Помню, мне приходилось много печатать, отвечать на телефонные звонки, а женщины, занимавшие такую же должность (мужчин-секретарей тогда не было), были добры и зачастую раздражены. Помню нотации о важности качества в нашей работе. Это было мне понятно, ведь я воспитывалась в убеждении, что качество имеет большое значение для любой работы и жизни вообще. Но над вопросом о том, зачем нужно печатать тот или иной документ, я не задумывалась.

Теперь, когда я бросила учебу на юридическом факультете, у меня не было определенных планов на жизнь и было очень мало денег, я познакомилась с миром бизнеса ближе, причем начала с просмотра объявлений о вакансиях. Хотелось занять должность секретаря или клерка на телефоне. Я ходила на все интервью, которые мне назначали, и согласилась на первую же предложенную работу. Моя первая квартира находилась в настоящем притоне, но это было все, что я могла себе позволить. Район города был небезопасен, а, поскольку у меня не было машины, я была вынуждена каждый день ходить на работу пешком. Через стенку жила непрерывно ссорившаяся семейная пара, а стены были тоньше бумаги. В целом, начало моей самостоятельной жизни вряд ли можно назвать благополучным. Но зато каждый шаг я воспринимала как триумф. Я была испугана, хорошо слышала озабоченность и разочарование в голосе моих родителей, каждый раз, когда звонила домой, но все равно находилась в приподнятом настроении. Мне это удалось! Я прокладывала свой собственный путь в большом неизведанном мире. Я стала взрослой.

Компания Marcus & Millichap занималась брокерскими операциями на рынке коммерческой недвижимости. Тогда, как и сейчас, она располагалась в одном квартале от штаб-квартиры Hewlett-Packard в Пало-Альто, штат Калифорния. В те времена там работали две женщины, одна из которых и наняла меня. Она была важной особой – секретарем партнеров компании. Под ее непосредственным руководством мне и предстояло работать. Работа заключалась в том, чтобы сидеть в приемной, встречать всех посетителей улыбкой, отвечать на телефонные звонки и печатать все, что попросят. Я с головой погрузилась в свои обязанности, зачастую приезжала до начала рабочего дня и оставалась после его окончания. Приняв твердое решение стать хорошим работником, я не задумывалась над тем, к чему это приведет, и не считала свою работу ниже своих способностей. Напротив, я была благодарна за то, что мне ее дали, стремилась выяснить, в чем мое предназначение в этом мире и доказать своим начальникам, что они не совершили ошибку.

Мне нравились люди, работавшие в Marcus & Millichap, нравилась вечная суета и толкотня в офисе. Нравилась неприкрытая радость брокеров, когда удавалось совершить сделку, их стремление расширить масштабы своего бизнеса. Оказалось, что даже простые вещи, например, тон, которым я отвечала потенциальным клиентам по телефону, могли существенно повлиять на мнение последних о компании. Помню, как один из клиентов пришел и сказал, что решил вести дела именно с нами, потому что я проявила участие и стремление помочь в беседе с ним по телефону. А до этого он уже обращался в ряд других компаний. Мне нравилось впервые в жизни ощущать себя частью большой команды. Это новое чувство захватило меня, ведь научные изыскания проводятся в одиночку.

Я гордилась своей работой и стремилась делать все, чтобы содействовать успеху компании. Люди заметили это и начали все чаще обращаться ко мне за помощью. Я навсегда сохраню благодарность брокерам Чарли Колсону и Эдду Дауду, увидевшим во мне больший потенциал, чем у просто секретаря. Они стали просить меня помогать в подготовке обоснований сделки, выезжать на объект и участвовать в его оценке, звонить множеству клиентов, в основном безрезультатно, участвовать в выработке стратегии будущих переговоров. Оказалось, мне нравятся деньги. Было очень увлекательно заставлять цифры работать – для нас и для наших клиентов. Мне нравилась прагматичность моей работы. Она не была абстрактной или академической. Нужно было постоянно что-то делать, и что-то происходило в результате наших усилий. Мне нравился рабочий темп нашей компании, постоянное движение вперед.

Но больше всего мне нравились люди, занимавшиеся бизнесом. Нравилось работать вместе с ними, вести переговоры. Оказалось, что часть из них полагается на факты и цифры, часть – на свое суждение и интуицию, а еще часть – и на то и на другое. А некоторые полагаются на эмоции и внутренние ощущения. В компании сложился особый дух товарищества упорно трудящихся людей, выигрывающих и проигрывающих вместе.

Мне нравились даже периодически вспыхивавшие в офисе конфликты, тем более что меня иногда просили принять участие в их улаживании.

Эта работа в Marcus & Millichap научила меня главной истине, на которую я полагалась на протяжении всей последующей карьеры: не думай о следующей работе, сосредоточься на том, чтобы выполнять свои обязанности как можно лучше. Любой человек может научить тебя очень многому, лишь бы ты сама хотела учиться. Сосредоточься на возможностях, предоставляемых работой, а не на ее недостатках. Ищи людей, способных предоставить тебе шанс.

Джордж Маркус и Билл Милличеп сделали мне прекраснейший из всех когда-либо слышанных комплиментов: они предложили мне пойти учиться, чтобы стать брокером в их компании. Их уверенность в моих силах воодушевила меня на получение степени магистра делового администрирования. И они же преподали мне бесценный урок управления: уверенность руководителя в силах подчиненного является одним из сильнейших мотивирующих факторов. Они видели во мне большой потенциал и способности, и благодаря этому я тоже увидела их.

 

4. Новые страхи

Тодд был хорошим человеком, и к тому же я знала его еще со времени обучения в колледже. Он точно знал, чего хочет добиться и куда направляется. Он казался уверенным в себе, а для меня он был знакомым и комфортным. Наверное, именно поэтому я и влюбилась в него; ведь я была настолько не уверена в том, чего хочу и куда иду. Он же обещал безопасность и постоянство. Моя мама была ужасно разочарована этим поворотом в моей судьбе, а почему, я поняла много позже. В тот момент я отвергала все ее критические замечания. Мы с Тоддом поженились в июне 1977 года и немедленно уехали в Италию, где он учился в школе Джона Хопкинса (г. Болонья) на факультете международных отношений.

Жили мы в крохотной квартире размером с обувную коробку. Мне очень нравилась Италия, нравились итальянцы, а больше всего нравилось то грандиозное приключение, которым стал первый год моей замужней жизни. Я научилась пить кофе, вино и готовить итальянские блюда. Тодд во многих отношениях стал моим наставником. Он и раньше жил в Италии, и я следовала за ним по университетам, где он делал карьеру. Я восхищалась им и доверяла ему все важные решения относительно нашей будущей жизни. Хотя мы были мужем и женой, мы не были сверстниками.

Поскольку Тодд учился на стационаре, мы постоянно нуждались в деньгах. У меня не было официального разрешения на работу, но была возможность работать в качестве частного преподавателя английского языка. Поэтому я преподавала язык итальянским бизнесменам, членам их семей, и в относительно короткое время обзавелась достаточно широкой клиентурой. Получая десять долларов в час, я могла содержать нашу небольшую семью. Бизнесмены часто расспрашивали меня об особенностях бизнеса в США. Конечно, мои познания в этой области были очень ограничены, но отвечать-то было нужно; пришлось перечитать все деловые американские журналы и газеты, какие только можно было достать. Через некоторое время я использовала показавшиеся мне самыми интересными статьи одновременно для преподавания языка и для обсуждения особенностей американского бизнеса. В результате и студенты были довольны, и я узнала много нового, приобрела ценный опыт. Мой итальянский стал намного более совершенным, а интерес к бизнесу возрос и углубился. Поразмыслив над этим обстоятельством некоторое время, я решила получить степень магистра делового администрирования. Поступить в американский университет, проживая в Италии, в 1978 году было непростым делом. Пришлось ездить на американские военные базы для сдачи GMAT, а затем и вступительных экзаменов. Первая попытка провалилась, так как итальянская почтовая служба попросту потеряла конверт с моими ответами на вступительные задания; и, приехав на военную базу, мы услышали совет ехать домой и ждать еще четыре месяца до следующего удобного случая. Если бы мне требовалось какое-то подтверждение правильности принятого решения, то этот случай вряд ли можно было считать хорошим сигналом. Наконец завершив сдачу вступительных экзаменов, я написала одно-единственное заявление – в школу бизнеса имени Роберта Смита в университете штата Мэриленд. На тот момент это была единственная школа бизнеса, имевшая филиал в пригороде Вашингтона; именно там мы собирались жить, пока Тодд заканчивал второй год обучения. Однако вскоре я получила ответ, гласивший, что меня не приняли. Оказалось, что я слишком поздно подала вступительные документы. Итальянская почтовая служба регулярно устраивала забастовки, равно как и железнодорожные рабочие. Помимо позднего прибытия, мое эссе само по себе оказалось не слишком впечатляющим. Я получила неплохие оценки по GMAT, с отличием окончила Стэнфордский университет, но сфера моих интересов (философия и история), равно как и последующий опыт работы секретарем и преподавателем английского языка мало соответствовали избранной специальности. Конечно, меня это обескуражило, ведь никакого альтернативного плана действий не было. Требовалось поговорить с кем-нибудь опытным. Понятно, что для университета я была не самым лучшим абитуриентом, зато у меня была уверенность в правильности выбранного пути. После нескольких недель попыток пробиться через частокол всевозможных приемных комиссий и ответственных чиновников я наконец добилась встречи с председателем приемной комиссии доктором Эдом Локе. Пока он принимал окончательное решение, я звонила почти каждый день, и при каждом звонке мой желудок сжимался от страха; перед каждым звонком я набрасывала возможные ответы на его вопросы и те вопросы, которые хотела бы задать сама. Но эти звонки давались мне очень тяжело, и, в конце концов, я начала задумываться, а не бросить ли эту затею.

Я умела и любила учиться, поэтому не составило труда стать хорошей студенткой курса делового администрирования и закончить его с твердыми оценками А по всем предметам. Факт успешного усвоения множества новых дисциплин – маркетинга, финансов, бухгалтерского учета, поведения организаций и т. п. – придал мне уверенности в себе и позволил надеяться, что так же успешно я смогу действовать и в бизнесе. Тем не менее сомнения периодически продолжали меня мучить: ведь совсем не обязательно хороший и трудолюбивый студент затем оказывается столь же успешным в реальной профессиональной жизни. Поэтому события, происходившие вне учебных аудиторий, живо меня интересовали. Снова кто-то посторонний поверил в меня, и это придавало сил. Став ассистентом на кафедре, я поняла, что могу многое сделать для студентов. По неизвестной мне причине декан школы бизнеса доктор Руди Ламоне разглядел во мне скрытые способности, поэтому однажды утром я получила приглашение зайти в его офис. Я очень сильно нервничала, так как думала, что совершила какой-то проступок. Но вместо этого он попросил помочь разработать более действенную программу по установлению связей с выпускниками. Это привело меня в восторг. Пусть я не слишком много знала о содержании и принципах работы таких программ. Но декан дал мне возможность работать с ним, учиться у него и, самое главное, проявить себя. Он отнесся ко мне как к взрослому человеку, как к равной. Он считал, что во мне скрыт большой потенциал и хотел помочь раскрыть его. В конце концов, я привела его в смущение, потому что рассказывала эту историю очень много раз разным поколениям студентов. Казалось бы, он сделал очень простую вещь, но как много это значило для меня! Поверить в коллегу, чтобы он или она смогли поверить в себя – это такой простой и в то же время значимый акт лидерства. В рамках одного из курсов доктора Локе я писала курсовую работу о Хоторнском эксперименте. На эту тему было написано очень много, но мне казалось, что я нашла нечто такое, на что не обратили внимания предыдущие исследователи. Доктор Локе подтвердил, что мне удалось посмотреть на старый предмет под новым углом зрения. Он поверил в меня, и выступил соавтором статьи, в которой излагались результаты моих изысканий. В день, когда вышел номер журнала с этой статьей, я чувствовала себя покорительницей мира. Профессором маркетинга на нашей кафедре был доктор Билл Николс. Мне нужна была работа, и он взял меня к себе ассистентом. Наблюдая за тем, как он преподает, я поняла, какое сильное воздействие на аудиторию оказывает юмор и способность преподавателя увлекательно рассказать истории из реальной жизни. Когда я сама начала преподавать (по восемь занятий в неделю для студентов младших курсов), оказалось, что иногда люди обучаются быстрее и лучше, если делают это самостоятельно. Поэтому иногда вместо лекции, скажем о торговых марках, я проводила эксперимент: посылала студентов в магазин, снабдив их списком вещей, которые следует купить, а потом просила объяснить, почему они выбрали ту или иную торговую марку. Было забавно и полезно наблюдать момент истины в аудитории, когда студенты осознавали, как часто их выбор определялся той трудно выявляемой, но сильно воздействующей на чувства аурой, которая окружает всемирно известные бренды. Оказалось, что некоторых студентов терзают те же страхи, что и меня в свое время: они боялись не получить хорошую оценку и не окончить университет, не оправдать надежд семьи. Они говорили об этих страхах, когда приходили на индивидуальные консультации. Я старалась по возможности успокоить их, внушить уверенность в собственных силах, и очень часто мне это удавалось. Думаю, что именно тогда моим излюбленным определением лидерства стало следующее: «Хороший лидер – это тот, кого уважают окружающие. Плохой лидер – тот, кого люди презирают. Великий лидер – тот, чьи подчиненные говорят: “Мы добились этого сами”» (Сунь Цзы «Искусство войны»).

Доктор Локе постоянно советовал мне подумать о получении докторской степени, но стремление заниматься реальным делом пересилило. Я хотела получить работу в компании, но уже не секретарскую. Поэтому исправно ходила на все собеседования, проводившиеся в кампусе крупными компаниями с целью набора персонала. Голубой костюм, в котором я обычно ходила на интервью, стоил немало, но я не жалела этих денег. Собеседования проводили самые разные компании: консалтинговые и аудиторские фирмы, автомобилестроители, банки и др. У меня не было никаких предпочтений относительно отрасли экономики или типа компании, в которой хотелось бы работать. В конечном счете меня заинтересовала одна из самых горячо рекомендуемых нашими профессорами компаний – телефонный гигант Bell System. В 1980 году это была одна из крупнейших компаний США, с численностью персонала свыше миллиона человек. Ее организационная структура подавляла: здесь были подразделения местной телефонной связи, подразделения звонков на дальние расстояния, подразделения по производству оборудования для телефонных сетей и, наконец, знаменитые научно-исследовательские лаборатории. Компания с жестко централизованной системой управления гордилась тем, что у каждой вдовы и каждой семьи в США есть ее акции, а ее логотип в виде колокольчика служил гарантией надежного, безопасного и повсеместного сервиса. Многие говорили, что она слишком медленно развивается, слишком раздула бюрократический аппарат и, вообще, отстала от современности. Тем не менее меня она заинтересовала. Сама по себе отрасль коммуникаций очень привлекала: с одной стороны, это базовая отрасль экономики, с другой – высокотехнологичная и быстроразвивающаяся. В отрасли назревали бурные события, инициированные в Вашингтоне новой фирмой MCI: она активно требовала пересмотра правил регулирования отрасли и вообще намеревалась встряхнуть ее до самого основания. Изучая экономику в Стэнфорде, я часто наталкивалась на упоминания об этой отрасли – в основном она приводилась в качестве примера отрасли, в которой очень трудно удержать монопольное положение из-за быстроразвивающихся технологий. Но Bell System внедрила программу по переподготовке менеджеров, в рамках которой молодые менеджеры поочередно занимали должности в разных подразделениях компании. Она была также известна под названием «кто вверх, а кто на вылет». Если вы справлялись с работой на очередном рабочем месте, то вас переводили в следующее подразделение, и все повторялось. Если же вы не справлялись, вас увольняли. Мне это казалось весьма увлекательным и волнующим приключением. Было бы прекрасно получить опыт работы и подготовку в быстроразвивающейся отрасли. Кроме того, я всегда хотела попробовать себя на разных рабочих местах, потому что не могла сразу определить, какая работа привлекает меня больше всего. Даже если через несколько лет придется оттуда уволиться (что было весьма вероятно), все равно это будет крайне интересный и полезный опыт. Исходя из этих соображений я отослала резюме в Bell System.

Прежде всего, предстояло принять решение, в каком подразделении компании я, как совершенно новый работник, хотела бы начать свою трудовую карьеру. Можно было пойти в технический, финансовый отдел, а также отдел продаж. После долгих и мучительных размышлений, усугубленных отсутствием информации хотя бы об одном из них, я все же выбрала отдел продаж. Вряд ли мне удастся воспроизвести ход тогдашних рассуждений: ведь единственными торговцами, которых я знала раньше, были брокеры из Marcus & Millichap. Смутно вспоминается, как кто-то говорил, что отдел продаж – самое подходящее место для начала, потому что там лучше всего знакомиться с продуктами компании. Это имело смысл. Через некоторое время обнаружилось, что там можно многое узнать не только о компании и технике продаж, но и о себе. Это лучшее место для того, чтобы научиться эффективно контактировать с людьми. Уверена, что любой амбициозный менеджер обязан иметь в своем активе хотя бы год работы в отделе продаж. Начало моей карьеры в Bell весьма походило на школьные годы. Прежде всего, меня отправили на девятинедельные курсы обучения технике продаж. Я сидела в аудитории вместе с другими новичками, и новое окружение доставляло всем нам немало удовольствия. Но нельзя сказать, что это было очень интересно. После нескольких недель теоретических занятий пришло время отложить учебники в сторону и попытаться освоить технику продаж на практике. Мы изучали технологию под названием «Семь шагов успешных продаж». Теоретически она не была сложной, но на следующем этапе мы разыгрывали ролевую игру, где инструкторы играли роли покупателей, а мы готовили для них предложения о продаже и пытались убедить их согласиться на наши условия. Вот тут-то и начались проблемы. Никогда раньше я не участвовала в играх подобного рода, тем более никому ничего не продавала. Оказалось, что на практике это намного труднее, чем в теории. На первом этапе игры мне почти ничего не удалось продать. Сначала нужно было убедить в важности своего предложения секретаря предполагаемого менеджера по закупкам, и, если ее удавалось заинтересовать, она записывала вас на аудиенцию у босса. Меня посадили в комнате без окон и дали телефон. Упражнение казалось простым, но меня буквально парализовало от страха. Помню, я сидела в этой комнате, смотрела на телефон и пыталась собраться с духом, чтобы отважиться набрать номер. Я не сомневалась, что покажусь инструктору полной идиоткой и провалю задание. Несколько раз я говорила инструктору, что еще не готова и пыталась убедить его отложить игру. Мне было страшно провалиться, а значит, было страшно и сделать попытку. Однако выбора у меня не оказалось. Правила достаточно суровы: те, кто не справился с игрой на первом этапе, отстранялись от дальнейшей учебы. Мой первый опыт в качестве агента по продажам оказался весьма печальным, но условный секретарь не иначе как из жалости разрешила поговорить с шефом. Я испытала невыразимое облегчение и чувство восторга не только потому, что успешно прошла испытание, но и потому, что справилась со своим страхом и поднялась еще на одну ступень профессионального развития. Остальные упражнения дались намного легче, наверное, потому, что я была полна вновь обретенной уверенности в себе. Спустя годы я научилась распознавать в других те же чувства, что испытывала тогда сама. Не одна я была испугана. И так же как и я, многие участники не могли выполнить достаточно простое упражнение, ведь они столкнулись с чем-то неизведанным и позволили страху одержать победу над собой. За эти несколько часов, проведенных в комнате без окон, я поняла простую вещь: каждый раз, когда побеждаешь свой страх, ты становишься сильней. Кое-кто, возможно, скажет, что работа менеджера в том и состоит, чтобы использовать страх как средство мотивации. Но я глубоко убеждена, что настоящим лидером может стать только тот, кто помогает другим преодолеть себя.

 

5. Не раньше, чем леди уйдет

Курсы по технике продаж, как и любые другие учебные курсы, представляли собой идеализированную версию этого предмета. Хотя по-прежнему было нелегко, все же на курсах покупатели всегда готовы внимательно выслушать вас, а если у вас имелись интересные идеи, вы всегда могли поговорить с принимающим решение о покупке менеджером, а ваши коллеги рады были помочь. Вернувшись на рабочее место и столкнувшись с суровой действительностью, я испытала настоящий шок. Раньше я не знала, что попала в подразделение под названием Government Communications, занимавшееся выполнением заказов федерального правительства. Оказалось, что я – первый стажер, прикрепленный к отделу продаж в этом подразделении. Титул стажера отнюдь не вызывал особого почтения, так как означал, что его обладатель получил магистерскую степень в университете и прошел программу переподготовки для менеджеров. Все вокруг знали, кто мы такие, а некоторые из нас быстро завоевали репутацию заносчивых карьеристов, только и мечтающих поскорее перейти на следующую должность. Отдел продаж, к которому меня прикрепили, считался очень успешным; еще и поэтому сотрудники считали, что им вовсе не нужна помощь таких, как я. В первый день я пришла на работу горя нетерпением. Наконец-то я нашла свой путь в жизни! Наконец-то займусь настоящей работой! Я не знала точно, на какой прием надеяться, но реальность просто сбросила меня с небес на землю. Босс поздоровался и указал мне мой стол, на котором на два фута в высоту громоздились книги и бумаги. Он сказал: «Мы подготовили все материалы по счетам потребителей, которые закрепим за вами. Вам следует их изучить. Надеюсь, ваше пребывание у нас будет приятным». На отдельном листке бумаги были выписаны аббревиатуры USGS, BIA, WPRS. Я спросила, что они означают. Босс ответил: «Вы все найдете здесь», – и махнул рукой в сторону заваленного бумагами стола. Было непонятно, то ли он таким способом испытывает меня, то ли и правда не знает, что со мной делать. Ничего другого не оставалось, как начать читать. Пять дней спустя я все еще читала. Выяснилось, что BIA – это Бюро по делам индейцев, USGS – это Служба геологии, геодезии и картографии США, а WPRS – Служба охраны окружающей среды. Я также выяснила, чем занимаются эти учреждения, на какую сумму им были выставлены счета и что еще агенты по продажам надеялись им сбыть. Затем я попыталась переговорить с моими новыми коллегами, применяя тот же метод, что и всегда в незнакомом окружении. Я задавала массу вопросов и одновременно пыталась найти на них ответы в бумагах. Поэтому через некоторое время я уже могла оценить достоверность сведений, которыми меня снабжали. Я расспрашивала о покупателях и связанных с ними планах. Я расспрашивала коллег, как давно они здесь работают, что им нравится, а что нет.

Начальник неплохо ко мне относился, но у него была романтическая связь с женщиной, работавшей этажом выше, поэтому на меня у него времени никогда не хватало. Мы сидели в отгороженных невысокими перегородками закутках, и мой стол располагался как раз напротив его стола. Очень быстро по тону его голоса я стала различать, когда он беседует по телефону со своей пассией, и старалась по возможности не отнимать его время для решения своих проблем. Его шеф, отвечавший за работу отдела продаж в целом, был преисполнен сознания собственной важности и постоянно занят проблемами, требовавшими его присутствия где-то в другом месте. Сотрудница Мэри Бернс проработала в этом отделе много лет и была очень рада, что здесь наконец появилась еще одна женщина. Она часто помогала мне советом, старалась раскрыть небольшие секреты и тонкости работы. Стив Франц тоже занимался обслуживанием покупателей и был искренне рад работать со всяким, кто хотел работать с ним. Билл Аллан, пожалуй, проработал в отделе дольше всех, он был всегда задумчив и сосредоточен и явно предпочитал подождать и посмотреть, как я себя проявлю, прежде чем знакомиться ближе. Кроме того, там был Дэвид Годфри. Его перевели в вашингтонский офис из Оклахомы. Широкую популярность ему принесли контакты, которые он сумел завязать с Бюро по делам индейцев. Оно занималось связями с индейскими резервациями, и его счет был одним из крупнейших. Их региональные офисы располагались по всей территории страны, причем в каждом офисе была собственная система связи. Дэвид ревниво защищал свою сферу деятельности и вскоре должен был выйти на пенсию. Он рано приходил на работу, а в обед быстро исчезал и обычно не появлялся до следующего утра. Говорили, что он может продать все что угодно. Мне поручили управлять счетом Бюро вместе с ним. Никто не мог объяснить, что в точности это означает и как мы должны распределить между собой обязанности. Дэвид считал эту затею крайне вредной выдумкой босса, который, по его словам, и сам не знал, что делает. Однажды Дэвид предупредил меня, что в город приезжают два самых влиятельных региональных менеджера Бюро; они распоряжаются финансовыми ресурсами на содержание национальной сети офисов бюро и одобрили все наши предложения по совершенствованию коммуникаций. Он собирался встретиться с ними, чтобы обсудить наши новейшие предложения. Мне казалось, что мое присутствие на этой встрече будет очень полезно, поэтому я попросила разрешения сопровождать его. Он, казалось, был рад моей просьбе и пригласил присоединиться к нему. Я была в восторге. Дэвид сам вызвался представить меня нашим важнейшим клиентам, что могло быть лучше? В конце концов, может, он понял, что я могу быть полезной. За день до встречи Дэвид зашел в мой закуток со словами: «Знаешь, Карли, мне и правда очень жаль. Я знаю, что мы вместе собирались пойти на встречу с региональными менеджерами. Но дело в том, что у них есть любимый ресторан в Вашингтоне и они потребовали, чтобы встреча проходила там. Обычно я иду навстречу пожеланиям таких клиентов, поэтому не думаю, что ты сможешь присоединиться к нам». «Почему?» – спросила я. «Мы собираемся в Board Room», – ответил он и направился к выходу. Я спросила у Билла, что это означает. Он слегка усмехнулся и сказал, что это популярный стриптиз-клуб. Но это был не простой стриптиз-клуб. Как следовало из названия, это был своеобразный «мужской клуб» на авеню Вермонт, и славился он отнюдь не только тем, что происходило на сцене. Между номерами молодые девушки-танцовщицы должны были переодеваться в прозрачное неглиже и танцевать на столах, пока посетители обедали. Менеджеры из BIA желали пойти туда, поэтому Дэвид и Стив должны были их сопровождать. Когда все это до меня дошло, я почувствовала одновременно невероятное смущение и сильное волнение. Пришлось пойти в дамскую комнату, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Размышления затянулись часа на два и вогнали меня в состояние тихой паники. Я понятия не имела, что же мне делать. Никак не удавалось убедить себя, что все это пустяк; ведь встреча с этими клиентами действительно была очень важной для меня. Мне предстояло убедить Дэвида, что меня следует воспринимать всерьез. Не было никакого смысла отговаривать их от похода в этот ресторан. Мне пришлось столкнуться с неконтролируемыми обстоятельствами. Честно это или нет, но проблема существовала, и только от меня зависело, как я буду ее решать. Наконец, я подошла к столу Дэвида и сказала: «Знаешь, я надеюсь, что вы не будете себя чувствовать слишком неловко, но я считаю, что тоже должна пойти. Встретимся там после работы». В офисе стояла абсолютная тишина: все сотрудники с величайшим интересом наблюдали за тем, как разворачиваются события. Настал следующий день, и я была напугана до полусмерти. Утром я особенно тщательно выбрала свой наряд, отдав предпочтение очень консервативному стилю и захватив портфель для бумаг. «Я – деловая женщина», – повторяла я себе. Сев в такси и назвав водителю адрес, я почувствовала себя полной идиоткой. Он обернулся и уставился на меня. «Вы смеетесь? Вы что, новенькая танцовщица оттуда?» Нельзя сказать, что начало было удачным. Но делать было нечего, я глубоко вздохнула, поправила свое платье деловой женщины из дорогого бутика и шагнула внутрь ресторана. Там было очень темно и шумно. С правой стороны располагалась длинная барная стойка, а с левой – сцена, на которой танцевали около десяти девушек. Мои коллеги сидели в самом дальнем углу от дверей, и единственный путь к их столику пролегал под самой сценой. Я крепче сжала портфель и направилась к их столику. Было очевидно, что мой наряд здесь неуместен и я выгляжу смешной. Аллан старался держаться сердечно и непринужденно, рассуждал об особенностях деятельности BIA и изо всех сил старался не замечать того, что происходило на сцене. Дэвид был в прекрасном настроении и не проявлял особого интереса к делам. Он пил джин с тоником и уговаривал девушек станцевать на нашем столе. Остальные мужчины тоже были заинтригованы или чуть смущены, но никто не пытался его остановить. До сих пор от одного воспоминания о том, что произошло дальше, на мои глаза наворачиваются слезы благодарности. Каждая девушка, подходившая к нашему столу, быстро оценивала ситуацию и говорила: «Извините джентльмены, не раньше, чем леди уйдет». Через пару часов я составила представление о деловой стороне визита и оставила мужчин одних. Они восприняли это с видимым облегчением. На следующий день было очевидно, что сферы влияния в нашем офисе претерпели существенные изменения. Я продемонстрировала Дэвиду и Стиву, что не позволю себя запугать, даже если на самом деле у меня поджилки трясутся, и доказала, что я не просто очередной стажер; я собираюсь выполнять свою работу, даже если попаду в сложные и неприятные обстоятельства. Попытавшись поставить меня на место, Дэвид в итоге сам попал в неприятную ситуацию и был явно смущен. Зато Билл решил взять меня под свою опеку и помочь пробиться наверх. Мы не всегда можем выбирать препятствия на нашем пути, но мы можем выбрать способ их преодоления. Больше о происшествии в Board Room не упоминалось, и мы с Дэвидом составили неплохую команду. Билл сказал, что Дэвид пьет слишком много, чтобы его работа была эффективной. Он знал всех и каждого, и клиенты тоже знали и уважали его за долгие годы работы в нашей отрасли. Поэтому он назначал встречи потенциальным клиентам, а я их проводила и заключала договоры. Работы было очень много, ведь мы обеспечивали связь для каждой индейской резервации в США, а также информационный и голосовой обмен для региональных бюро. Дэвид восседал в офисе с видом снисходительного отца семейства и позволял мне делать все остальное. Я вполне доверяла его суждениям относительно того, с кем, когда и где провести ту или иную деловую встречу. Пришлось объездить большинство резерваций, разбросанных по всей стране, выступать перед племенными советами. В целом работа со счетом BIA оказалась крайне познавательной и полезной. Часто приходилось встречаться с клиентами в барах. Отчасти такие места выбирал Дэвид, потому что любил выпить, и к тому же некоторые клиенты считали, что знакомиться с новым поставщиком услуг лучше в приятной, расслабляющей обстановке. Они хотели знать, с кем имеют дело, а это ничуть не менее важно, чем суть обсуждавшихся деловых предложений. Доверие очень важно в бизнесе. Годы спустя я поняла, что ритуал совместного распития спиртных напитков играет важную роль во многих культурах, особенно в Азии. Я никогда не увлекалась спиртным, но приходилось пить джин с тоником, как Дэвид. Примерно в середине вечера, когда коллеги доходили до состояния приятной расслабленности, я незаметно подходила к бармену и просила, начиная с этого момента, наливать мне только тоник без джина каждый раз, когда я закажу выпивку, а главное – сохранить это в секрете. Не думаю, чтобы кто-то заметил мою уловку. Я оказывала уважение клиентам, позволяя им выбирать места, где им хотелось отдохнуть, но при этом старалась защитить собственное здоровье. Мне пришлось объехать всю страну, посещая региональные офисы BIA, USGS и WPRS. Многое удавалось узнать во время телефонных звонков из штаб-квартиры в Вашингтоне, но неизмеримо больше информации давали поездки. После этого, какую бы должность я ни занимала (включая должность исполнительного директора HP), я исходила из того, что, если руководитель хочет знать, что происходит в действительности, он должен путешествовать. Чем дальше от штаб-квартиры ты заберешься, тем больше полезного узнаешь, причем местоположение штаб-квартиры не играет никакой роли.

Это случилось во время одной из таких командировок в Денвер, где я впервые встретилась с региональным менеджером Горного управления, одного из подразделений USGS. Он устал от несовершенства и постоянных сбоев их системы телефонной связи, но никто в региональном офисе Mountain Bell не пожелал прислушаться к его жалобам. По его словам, они пытались решить его проблемы с помощью уже существовавших технологий, которые в данном случае не помогали. USGS нуждалось в технологии, позволяющей одновременно обрабатывать огромное количество входящих звонков. И самое важное, на случай чрезвычайной ситуации им требовался способ быстро организовать видеоконференцию с большим числом участников, находящихся в удаленных друг от друга офисах. Сегодня это сделать нетрудно, но в 1980-х годах такой технологии не было. Разговор с местным отделом продаж показал, что они считают неоправданно высокими затраты на разработку соответствующей технологии специально для одного клиента, пусть и крупного. От отсутствия клиентов они не страдали, да и работать с ними было куда проще. Региональный менеджер Горного управления был лишь потенциальным покупателем и нуждался в том, чтобы кто-то из руководства «инвестировал» в него свое время, постарался понять суть его проблемы, а главное, приложил бы усилия к поиску удовлетворительного решения. Я не спорила с ним. Просто внимательно слушала и задавала много вопросов. После нескольких довольно продолжительных встреч я сказала, что, хотя по-прежнему не представляю, как можно решить эту проблему, но достаточно хорошо понимаю ее суть. Кроме того, я пообещала не оставлять попыток найти какое-либо решение. В этот момент мне представилась возможность перейти на работу в другое подразделение. Но как я могла оставить потребителя один на один с его проблемой? Поэтому я отказалась от перемещения. Многие мои сотрудники говорили, что я совершаю ошибку. Но коллеги, чье мнение было для меня по-настоящему ценно, высоко оценили то, что желание завершить работу оказалось для меня важнее, чем забота о карьере. В течение следующих месяцев я поговорила с несколькими менеджерами компании о проблеме Горного управления. Я чувствовала, что за этой проблемой стоит нечто большее, хотя и не могла объяснить что именно. Большинство моих собеседников старались побыстрее от меня избавиться, заявив, что я не понимаю, какие технические трудности за всем этим стоят, или что, может быть, я просто неправильно поняла ситуацию в Горном управлении. Я была молода и неопытна, совсем недолго работала в этой компании и к тому же была женщиной. Совершенно очевидно, что я просто не понимала, о чем говорю. Но я не теряла надежды найти кого-нибудь, кто отнесется к моим словам серьезно. В конце концов, мне повезло. Этот человек был линейным менеджером и держался очень по-товарищески. Внимательно меня выслушав, он предложил объехать нескольких клиентов, у которых возникли технические проблемы и по дороге подробнее обсудить ситуацию с Горным управлением. Мне показалось, что в тот день мы провели гораздо больше времени в машине, чем за общением с покупателями, но об этом лучше было умолчать. Мне очень хотелось, чтобы меня воспринимали как коллегу, профессионала в своем деле, поэтому я сочла, что он искренне хочет помочь. Когда в конце дня мы, наконец, вернулись в отель, он предложил выпить по рюмочке вина. Сидя в баре, я вдруг поняла, насколько глупа и наивна. Этот коллега вовсе не интересовался историей с Горным управлением, он просто хотел приударить за мной. Быстро извинившись, я поднялась в свой номер. В течение вечера он несколько раз звонил, и его голос с каждым разом звучал все более сердито. Придя на следующее утро в региональный офис Mountain Bell, я обнаружила, что сотрудники как-то странно на меня смотрят. Позже выяснилось, что отвергнутый накануне ухажер утром в офисе хвастался, какой замечательный секс был у нас ним прошлой ночью. Я была напугана и оскорблена, недоумевала, как же следовало поступить, чтобы выйти из этой неприятной ситуации. Казалось, все сотрудники ухмыляются за моей спиной. Но эта история лишь еще больше подогрела во мне желание решить проблему с Горным управлением. Потеряв надежду найти внимательного слушателя в офисе Mountain Bell, я решила поговорить о том же с коллегами из AT&T в Нью-Джерси и Вашингтоне. В конце концов, после бесчисленных неудачных переговоров я нашла человека, который, казалось, воспринял мои слова всерьез, заинтересовался проблемой и готов был потратить время на поиск решения. Он взглянул на меня, улыбнулся и спросил: «Вы представляете себе всю сложность этой затеи?» Его звали Фрэнком. Когда система была разработана и установлена, она оказалась крупнейшей из систем подобного рода, когда-либо продававшихся компанией Bell System. Она получила название Dimension 2000 и была снабжена системой срочной видеосвязи (Emergency Communications System – ECS). Каждый день, пока она разрабатывалась, я носила обеды конструкторам и программистам, стараясь поддержать их дух и выразить восхищение круглосуточной увлеченностью работой. В основе Dimension 2000 лежала совершенно новая научная разработка, только что вышедшая из лаборатории Bell System, поэтому затея действительно была достаточно рискованной. Позже, когда надежность ECS была проверена на практике, ее сделали неотъемлемым компонентом Dimension 2000, ставшей ведущим продуктом линии приватных телефонных сетей. Я выиграла приз от Национальной ассоциации телефонных компаний и получила повышение – была назначена менеджером по продажам.

За эти полтора года я научилась очень многому, и в первую очередь тому, что иногда нужно просто верить в себя, пусть даже все вокруг говорят, что ты не права. Если верить в себя и работать со всей возможной энергией, то благоприятная возможность не замедлит постучаться в дверь. Человека можно унизить, только если он сам позволяет себя унижать. Если перед тобой стоит по-настоящему большая цель, то, чтобы реализовать ее, возможно, придется что-то изменить в себе. Но все равно это потребует сплоченных усилий целой команды.

А еще я встретила Фрэнка.

 

6. Выбор сердца

После окончания магистратуры и начала трудовой деятельности что-то изменилось в моей семейной жизни. Продвигаясь по служебной лестнице в AT&T, я приобретала уверенность в себе. Но, становясь сама собой, я постепенно теряла Тодда. Раньше лишь интересы карьеры Тодда руководили нашей жизнью. Но теперь мы были в одинаковом положении, и семейная жизнь становилась все более сложной. Он привык отсутствовать дома неделями, и в один из уик-эндов я обнаружила, что он вовсе не работает у себя в офисе, как говорил. Я решила проконсультироваться с адвокатом, и та порекомендовала проверить все документы, касающиеся наших семейных финансов. Никогда не забуду ее слов: «Парень нашел удобный случай. Вы зарабатываете деньги, а он их тратит. Нужно выяснить, на что именно». Раньше я никогда не обращала внимания, на что мы тратим деньги. Я никогда не просматривала подписываемые мужем чеки и понятия не имела, каковы его расходы. Конечно, я знала, что зарабатываю намного больше, чем он. Но Тодд, казалось, был вполне удовлетворен ролью семейного финансиста, а я доверяла ему. Помню, как сидела дома, просматривая выписки банка и прочие финансовые документы. Когда наконец мне открылась реальная картина, мир вокруг перевернулся. Я не могла поверить, что кто-то, кого я так хорошо знала и кому доверяла, мог так со мной поступить. В первый раз мне стало понятно, насколько некоторые мужчины боятся делового успеха и энергии женщины.

Конечно, мне частенько приходилось сталкиваться с этим на работе, но в семье – никогда. Я была воспитана в убеждении, что то, кем ты родился, – это дар Бога тебе, а то, кем стал, – твой дар Богу. Как же мог тот, кого я любила, требовать от меня отказать Богу в этом даре? С высоты моих нынешних лет все эти переживания кажутся очень наивными, но я до сих пор склонна слишком доверять людям, недооценивать их внутреннюю неуверенность.

В большинстве случаев, закрывая дверь, Бог одновременно открывает окно. В то ужасное время, когда на моих глазах рушилась наша семейная жизнь, я встретила человека, ставшего мне другом на всю жизнь. Как-то раз утром я стояла на автобусной остановке в ожидании автобуса, чтобы ехать на работу. Тогда я часто и без видимой причины плакала, и в тот момент у меня по щекам тоже катились слезы. Внезапно какая-то машина развернулась прямо через сплошную линию и остановилась рядом со мной. Открылась дверь, и женский голос произнес: «Садитесь, пожалуйста. Вы выглядите так, словно вам требуется помощь». Это была сущая правда, и с тех самых пор Кэрол Спурье стала мне надежным и верным другом. Кэрол занимала довольно высокий пост в вашингтонском офисе AT&T, она стала моим бесценным консультантом и советчиком на все случаи жизни. Кэрол и Джуди Хьюдсон, с которой они совместно пользовались автомашиной, на несколько месяцев превратились в моих консультантов по бракоразводному процессу и семейной жизни в целом. По крайней мере, добираясь каждое утро на работу, мы ни о чем другом не говорили. Нам вместе приходилось и плакать, и смеяться. Они развеяли мой страх и одиночество. Не могу представить, что бы я делала без них. Я распрощалась с Тоддом и дала себе слово, что никогда больше не доверюсь кому бы то ни было так, как я доверяла ему. Это слово мне пришлось нарушить. Хотя я не сразу это поняла, сейчас мне кажется, что я влюбилась во Фрэнка с первого взгляда. Он был общим любимцем в офисе – высокий, темноволосый, очаровательный парень. Его отец умер, когда ему было всего тринадцать лет, и вся его семья с тех пор состояла исключительно из женщин: мягкая, но упрямая мать, ласковые и любящие старшие сестры Урсула и Клаудиа, а также множество тетушек. Он понимал и любил женщин, и они его любили в ответ. Я любила его потому, что ему нравилась моя профессиональная состоятельность. Еще тогда он говорил мне, что когда-нибудь я наверняка смогу управлять компанией. Я от души смеялась над этим безумным предположением, но все равно любила его за то, что он в это верил. Более того, он находил такую перспективу весьма привлекательной, а не пугающей. Спустя некоторое время я поняла, что и ему пришлось столкнуться в жизни с предательством. Ни один из нас не думал, что сможет поверить кому-то еще раз, и мы неоднократно друг другу об этом заявляли. У него были две маленьких дочери, Трэйси и Лори. Мне страшно было с ними встречаться: казалось, что это глубже втянет меня в его жизнь. Трэйси оказалась развитой не по годам девочкой, и она стремилась защитить своего отца. Лори нуждалась в любви и внимании. Я полюбила их обеих, как только увидела на нашем первом совместном обеде в китайском ресторане. Этого невозможно было избежать.

Фрэнк просил меня выйти за него замуж, и на Пасху мы уже садились в свадебный экипаж у дома его матери. Трэйси благоразумно осталась дома с бабушкой, зато Лори вне себя от восторга прыгала на заднем сиденье. Она подавала нам кольца. Согласие выйти замуж за Фрэнка было лучшим решением, которое я когда-либо принимала в жизни. В день свадьбы меня охватил панический ужас, но, выйдя в зал и встретившись взглядом с Фрэнком, я внезапно успокоилась. Мы венчались в доме у Кэрол, устроив по этому поводу маленькое семейное торжество. Я подарила каждой своей падчерице по красивому золотому браслету и сказала, что не буду даже пытаться заменить их мать, но обещаю любить их всем сердцем и беречь, насколько хватит моих сил. Мы хотели иметь еще детей, но, увы, это оказалось невозможно. Тем не менее, вчетвером мы чувствовали себя очень хорошо; и мне, и Фрэнку казалось чудом, что мы нашли друг друга. Все двадцать пять лет, что мы прожили вместе, я верила Фрэнку абсолютно. Его вера в меня вдохновляла, а доброта согревала. Он так много привнес в мою жизнь: двух прекрасных дочерей, большую, доброжелательную и преданную итальянскую семью, ощущение себя новым человеком. Сегодня обе наши дочери уже замужем и у нас два прекрасных зятя, Лоуэлл и Крис – наконец исполнилось давнее желание Фрэнка иметь в семье еще нескольких мужчин. А еще у нас две внучки – Кара и Морган. Каждый год на Пасху, я возношу Господу отдельную молитву за свое возрождение в новой семье.

 

7. Наша говорящая Барби

В 1982 году меня впервые назначили менеджером. Мне никогда раньше не приходилось быть руководителем, и я понятия не имела, как себя вести. К тому же никаких курсов для новоиспеченных боссов не предусматривалось. Оставалось лишь вспоминать своих начальников и то, как они мной руководили. В основном в памяти всплывало чувство заброшенности и предоставленности самой себе. Казалось, основной принцип их менеджмента сводился к методу бросания сотрудника в воду – выплывет, так выплывет. Мне казалось, что есть идеи и получше, например проявить интерес к своим подчиненным. В моем подчинении оказалась совсем маленькая команда, обслуживающая закупки Министерства здравоохранения и социального обслуживания. Патти Эспи, как и я, принадлежала к числу женщин, нанятых на работу совсем недавно, в рамках подписанного AT&T с федеральным правительством соглашения о равноправном найме и продвижении по службе женщин. Она была яркая, энергичная, вечно чем-то расстроенная и всегда готовая уволиться. Дон Хейнс, менеджер по обслуживанию клиентов, работал в компании уже долгое время. Он успел забыть больше, чем кто-либо из нас когда-либо знал, но руководство не подписало с ним контракт на следующий срок, поэтому он готовился уйти в отставку. Он не слишком задумывался о том, чем женщина-менеджер отличается от мужчины в такой же должности. Билл Кэш не скрывал, что он гей, а для того времени это было необычно. В результате его никто не воспринимал всерьез и многие осмеивали. Он был забавным, но не умел отстаивать свое достоинство, потому и притворялся безразличным. Но где-то в глубине его глаз я уловила желание доказать, что он ничуть не хуже остальных.

Для начала я поговорила с каждым из моих сотрудников. Спросила, что они думают о наших клиентах, что мы делаем правильно, а что – нет. Попросила охарактеризовать их возможный вклад в общее дело и поинтересовалась, чего они ждут от меня. Заранее было ясно, что никто и не ждал от нашей команды ничего особенного. Собственно, она сформировалась из числа сотрудников, которым начальство решило поручить самых бесперспективных клиентов. Нельзя сказать, чтобы это было знаком особого доверия. Меня назначили их боссом по той же самой причине: мой новый начальник, региональный менеджер, ничего не ждал и от меня тоже. Он, вообще, считал, что рожден руководить другими и неимоверно гордился своей монограммой RWP, которой старался украсить все, что можно и нельзя. Каждую минуту он ждал продвижения на более высокую должность. Естественно, он знал о соглашении о равноправном найме, а также о том, почему AT&T нанимает женщин. Ведь надо же красиво отчитаться перед федеральным правительством. Он решил, что мы вместе будем посещать клиентов и он представит меня как нового менеджера по продажам. Первую такую встречу он начал радостным восклицанием: «Позвольте представить вам Карли. Она – наша новая говорящая Барби». После чего весело рассмеялся и сказал: «Ну, вообще-то, она наш новый менеджер по продажам». Я тоже засмеялась, хотя и не так весело, и постаралась сгладить впечатление клиента от этой сцены, показав, что разбираюсь в особенностях его деятельности. После встречи я отвела своего начальника в сторону и сказала: «Никогда не говорите этого больше». Клокотавшая во мне ярость на мгновение затмила даже пиетет перед начальством. Он внимательно оглядел меня с ног до головы и сказал: «Ну ладно. Извини. Скажи, а ты никогда не работала массовиком-затейником?»

Я решила, что вместе со своей командой во что бы то ни стало изменю сложившееся о нас мнение. Мы поставим себе гораздо более амбициозные цели, чем другие, а главное, мы их достигнем. Мы не будем больше мириться с недооценкой наших возможностей. Я собрала команду и обрисовала им ближайшие цели, в значительной степени почерпнув их из того, что они же мне и сообщили во время первого собеседования. Я напомнила, что нам очень многое придется теперь делать по-другому, гораздо лучше. Я также перечислила сильные стороны каждого из них. В заключение я сказала, что нам вполне по силам заявить о себе в ближайшее время. Правда, я еще не знала, как именно мы это сделаем, но вместе что-нибудь обязательно придумаем. Вспомнив свои чувства в то время, когда брокеры в Marcus & Millichap впервые разглядели во мне большие возможности, я сообщила своим подчиненным, что каждый из них способен на большее. Патти и Билл немедленно проявили энтузиазм и сказали, что они в игре. Все равно им было нечего терять. Дон был настроен скептически и явно не знал, чем все это может кончиться. Тем не менее он уже устал просто дожидаться отставки, поэтому хотя бы из любопытства сказал, что поддержит наше начинание. Совещание длилось до тех пор, пока мы не разработали примерный план действий. Весь следующий год мы трудились над его реализацией.

У каждого члена команды был определенный опыт и свое мнение по тому или иному поводу. У каждого были достоинства и недостатки. Но совместная работа привела к тому, что результаты группы намного улучшились. Не всегда было легко прийти к согласию, но мы нуждались друг в друге для достижения целей, каждый своих. Все мы хотели завоевать уважение.

Мне нужна была команда, способная простить первые ошибки, вызванные неопытностью. Все это происходило во времена, когда никто ничего не слышал о важности обратной связи. Тем не менее каждые три месяца я просила Дона, Патти и Билла заполнить небольшую анкету и сообщить мне, что я делаю правильно, а что нет. Анкету я разработала сама. Надо сказать, что мои сотрудники отнеслись к этой просьбе с большим вниманием. Они подолгу раздумывали над вопросами анкеты и оказали мне колоссальную помощь. Кроме того, это было по-настоящему забавно. Через некоторое время Билл получил повышение и на прощание дал мне несколько советов. Почти все они оказались полезными.

Конечно, работая вместе, мы не выполнили всех поставленных задач. Но мы сделали гораздо больше, чем нам поручали или чего от нас ожидали. Все мы были разными людьми, спаянными общей целью. Именно тогда я впервые оценила силу разнообразия характеров и единства цели. Патти и Билл получили повышение. Дон не только не ушел в отставку, но стал самым рейтинговым менеджером по обслуживанию клиентов в регионе. После этого он решил, что, в конце концов, женщина-руководитель – это не так уж плохо. После меня он с успехом сотрудничал с еще одной женщиной-менеджером по продажам, прежде чем вышел на пенсию. А я получила большое удовлетворение от того, что посрамила напыщенную монограмму RWP.

Раз в год менеджеры оценивали своих сотрудников и присуждали каждому из них индивидуальный рейтинг. Шкала рейтинга выглядела следующим образом: превосходно, отлично, удовлетворительно, неудовлетворительно. Кроме того, каждый получал количественный балл, показывавший, как он работал по сравнению с другими сотрудниками компании. Работая младшим менеджером, я каждый год наблюдала одну и ту же картину: в начале дня босс и прочие менеджеры второго уровня отправляются в конференц-зал, откуда выходят усталые и злые незадолго до окончания рабочего дня. Несколькими неделями позже непосредственный начальник собирал нас и каждому сообщал его личный рейтинг. Я никогда особенно не задумывалась, что же происходит за закрытыми дверями конференц-зала. Процесс определения рейтинга представлялся очень важным и даже таинственным.

Теперь я сама была менеджером второго уровня и представляла результаты работы моих подчиненных. Как бы я ни гордилась тем, что достигла столь высокого уровня ответственности, но суть оценки работы подчиненных оставалась для меня тайной за семью печатями, поэтому я нервничала. К тому же мне предстояло на равных работать с моими недавними начальниками. Я тщательно подготовилась к предстоящему событию. Прежде всего, я изложила в письменной форме достижения и успехи каждого из моих подчиненных, отметив и те направления деятельности, где требовалось поработать дополнительно. Кроме того, я поговорила с некоторыми менеджерами второго уровня о порядке проведения этого совещания.

Мэри Бернс всегда была рада меня видеть и стремилась помочь. Она сказала, что сначала выступит каждый менеджер второго уровня, описав достоинства и недостатки своих сотрудников с соответствующими предложениями по их рейтингу. Затем начнется общая дискуссия, по итогам которой собравшиеся придут к соглашению относительно рейтингов отдельных сотрудников и их общего балла, указывавшего на место во вселенной AT&T. Иногда обсуждались вопросы о продвижении по службе особенно отличившихся или о приглашении новых сотрудников со стороны. Все это представлялось вполне естественным: мы, старшие менеджеры, собираемся вместе, чтобы обсудить работу наших подчиненных, за которых все мы несем ответственность. Основываясь на результатах обсуждения, мы приходим к консенсусу. Разумеется, это непросто, потому-то такие совещания и тянутся весь рабочий день, а участники выходят злые и усталые. Но это очень важная и ответственная часть работы менеджера.

Затем я поговорила с Роном Кетлером, менеджером, чья команда занимала соседнюю с нами комнату. Мы были знакомы не слишком хорошо, но он всегда казался опытным, ироничным и отчасти женофобом. Он любил рассказывать «бородатые» анекдоты и однажды заметил, что не видит ничего плохого в интимных отношениях одного из своих агентов по продажам (женщины) с покупателями, лишь бы продажи росли. Будучи не слишком высокого мнения о его шутках или отношении к женщинам, я решила выяснить, что он думает по поводу определения рейтингов и рангов.

– Послушай, Карли, не знаю, что тебе наговорила Мэри, но суть дела совсем в другом. Все эти рейтинги и ранги – просто результат большой подковерной возни. Каждый босс хочет, чтобы как можно больше его сотрудников занимали верхние позиции в рейтинге, потому что иначе он и сам не слишком хорошо будет выглядеть в глазах своего начальника, когда дело дойдет до определения его личного рейтинга. Вот почему это совещание – самая настоящая банка с пауками, и если ты рассчитываешь на помощь друзей, то и сама должна им чем-то помочь.

– Рон, но мы ведь оцениваем своих подчиненных, а не друг друга, не так ли?

– Конечно. Но это и есть политика в чистом виде. Удачи!

Поскольку я работала менеджером совсем недавно, то и опыта в подобных делах у меня не было. Внутренняя политика компании, как и большая политика, основана на влиянии – кто-то его теряет, кто-то приобретает, кто-то только стремится к этому. У меня никакого влияния не было, поэтому я решила сделать единственное, что могла: во время выступления по поводу рейтинга максимально объективно оценить заслуги каждого моего сотрудника. Неважно, где они после этого окажутся: в верхних строках рейтинга, в середине или даже внизу. Но предчувствия были весьма скверные. Когда наступила моя очередь говорить, я изложила то, что хотела, и категорически отказалась отступать от выдвинутых требований. Меня уговаривали и пытались пригрозить, обосновывали необходимость более гибкого подхода и призывали к компромиссу. Совещание весьма мало напоминало то, о чем говорила Мэри, зато Рон мог бы гордиться своей прозорливостью. А я оказалась тяжелым и неподъемным камнем на их пути. Когда они поняли, что ничто не заставит меня отказаться от своих требований, то просто решили их удовлетворить, чтобы отвязаться от меня. Переубедить их я, конечно, не могла, зато могла пересидеть. Этим, конечно, не стоило гордиться, да и в общей дискуссии я практически не участвовала. Может быть, существовал другой, более эффективный путь, но, по крайней мере, я получила то, за чем пришла. Теперь можно было, глядя в глаза Патти, Биллу и Дону, объяснить, почему у них такой, а не иной рейтинг. Поскольку много говорить мне не пришлось, я почти все время слушала. Это позволило многое понять в механизме оценки сотрудников. Во-первых, сам факт продвижения по службе до менеджера второго уровня отнюдь не означал, что человек становился умнее своих бывших коллег. Это звучит банально, но, как и каждый человек, никогда ранее не работавший в большой компании, я имела наивность полагать, что должность и уровень каким-то образом связаны с личными качествами и умом человека. Если кого-то продвигают, значит, он достоин этого больше, чем другие. Оказалось, что это не так. Некоторые из моих новых коллег отличались быстрым и живым умом, но далеко не все. Кто-то был честен, а кто-то – нет. Я могла бы назвать сразу нескольких менеджеров первого уровня, гораздо более заслуживавших продвижения, чем кое-кто из присутствующих. Более того, можно было сразу сказать, что некоторым из присутствующих и вовсе не стоило становиться менеджерами.

Люди есть люди, неважно, какую должность и в какой компании они занимают. Некоторые находятся на своем месте, некоторые – нет. С одной стороны, это открытие заставило меня почувствовать некоторое беспокойство. Исчезла неосознаваемая уверенность, что босс всегда и все знает лучше меня. С другой стороны, это некоторым образом окрыляло, потому что согласовалось с тем, чему меня учили в детстве. Достоинство человека не измеряется его должностью или званием, но зависит от характера и способностей, а также умения их применить.

Кроме того, я заметила, что некоторые менеджеры гораздо лучше отзываются о тех подчиненных, с которыми им удобно работать. На практике это означало, что сотрудники, хорошо знакомые со своими боссами или хорошо известные в своих подразделениях, разделяющие вкусы и привычки руководства или соответствующие его представлениям о том, как должен выглядеть идеальный сотрудник, получали гораздо более высокий рейтинг. Тем же, кто чем-то выделялся из общей массы, был неудобен или просто мало известен, везло меньше. Если начальнику было некомфортно работать с кем-то из своих подчиненных, это легко можно было понять по тону, в котором он отзывался о таком человеке. Умение заводить друзей среди коллег и начальства также влияло на рейтинг сотрудников. Чем больше вы интегрировались в эту среду, тем на лучшие результаты могли рассчитывать. Среди присутствующих был один высокий симпатичный менеджер по продажам, способный как нельзя лучше проиллюстрировать эту мысль. Он прекрасно выглядел, ясно и кратко излагал свои соображения, за время перерывов успел почти со всеми обсудить последний футбольный матч и всегда имел наготове подходящую шутку. Он действительно выглядел очень привлекательным. Правда, в отчетном году он потерял немало клиентов, но всегда мог убедительно объяснить причины неудовлетворительных темпов роста продаж. В результате по итогам обсуждения он неизменно получал один из самых высоких рейтингов. В общем, это был классический тип «42-го размера». Сорок вторым размером у нас называли людей, которые прекрасно вливались в коллектив, но на деле оказывались мало способными к работе. Комфортные отношения и хорошее знакомство – не более чем результат совпадения вкусов и характеров. Именно тогда я поняла, почему так трудно построить в компании систему отношений, основанную на истинных заслугах человека, и искоренить предубежденность. В конечном счете, не только рейтинги сотрудников определялись в результате подковерной борьбы. Люди оказывали друг другу услуги в расчете на получение ответных услуг если не сейчас и не здесь, то в будущем. Может быть, даже во время такого совещания в следующем году. Ведь менеджерам приходилось постоянно работать рука об руку. Обсуждение рейтинга отдельных сотрудников, конечно же, было очень важным само по себе, но все же являлось лишь фрагментом общей картины. К несчастью, слишком многим людям трудно хотя бы на время забыть о собственных интересах и сосредоточиться исключительно на фактах.

На следующем этапе и я как менеджер второго уровня стала объектом аналогичных тараканьих бегов. Пришло время оценивать наш рейтинг. Рон Кетнер стал региональным менеджером, так как наш босс уже долгое время отсутствовал. Поэтому он был очевидцем определения рейтингов на следующем уровне организационной иерархии. Когда совещание региональных менеджеров закончилось, он подошел, чтобы поговорить со мной.

– Карли, я не должен бы тебе этого говорить, но считаю, что с тобой поступили несправедливо. У тебя с самого начала был очень высокий рейтинг, и я считал, что ты заслуживаешь первой позиции в рейтинге менеджеров второго уровня. Большинство со мной согласилось. Вы отлично поработали с Министерством здравоохранения и социального обслуживания. Но представитель одного из регионов заявил, что на этот раз очередь его сотрудника занимать первую позицию. Им пообещали это в прошлом году, и он уже сказал своему парню, что тот будет первым. Это выглядело не слишком убедительно, поэтому он решил вдобавок вылить на тебя немного грязи.

– Что? Что он сказал?

– Он сказал, что, когда ты работала на него, то все время старалась приписать успехи других сотрудников себе.

– Что за глупость! Мы все работали с разными клиентами, как бы мне это удалось?

– Да, но никто из нас не был в курсе ситуации, и возразить ему было некому. Но как бы то ни было, ты закончила год на второй позиции рейтинга, а это очень высокий результат! Правда, лично я все равно считаю, что ты заслуживаешь первого места.

По сути дела, результат намного превзошел мои ожидания. Но радоваться я не могла; я буквально кипела от негодования. Это был далеко не последний случай, когда кто-то намеренно пятнал мою репутацию, чтобы добиться своих целей. В любой компании такие вещи случаются постоянно. Но тогда со мной это случилось в первый раз. Кто-то рассказал наглую ложь обо мне, исказил мой характер, и все это – исключительно ради того чтобы добиться своих корыстных целей. Я очень остро переживала несправедливость. Кипя негодованием, я буквально влетела в офис региональных менеджеров. Еще совсем недавно я работала у этого человека в офисе; он был боссом моего первого босса. У меня не было никаких рычагов влияния на него, более того, я и знать-то не должна была того, что мне рассказал Рон. Никаких планов относительно дальнейших действий тоже не было, но я чувствовала, что должна каким-то образом выразить свое отношение к произошедшему. Оказалось, что я его испугала. Он был невысокого роста; в тот момент, когда я ворвалась к нему, он сидел за своим столом. Увидев меня, он начал вставать, но я решительно выпалила «Сидите, пожалуйста», подошла как можно ближе к столу и практически нависла над ним.

– Скажите, у вас были какие-то причины для недовольства моей работой, когда я работала на вас?

– Нет, Карли. Но почему ты спрашиваешь?

– Не считаете ли вы, что я присваивала себе результаты работы других сотрудников?

– Нет, конечно.

– Вы уверены? Если вы помните что-либо подобное, вы должны сказать мне об этом.

– Да нет же, Карли. Ты была нашим лучшим менеджером по продажам, и хорошо знаешь об этом.

– Тогда больше никогда не утверждайте, что я присваиваю чужие заслуги. И если вам захочется сказать обо мне что-нибудь за моей спиной, вспомните об этом и скажите это мне в лицо.

С этими словами я вышла из комнаты. Меня сотрясала дрожь одновременно от страха из-за собственной смелости, и от негодования, вызванного вопиющей несправедливостью. Всю ночь я не могла уснуть от переживаний. Но это был первый случай, когда я убедилась в том, что сила характера может возобладать над силой должностного положения. Согласна, с моей стороны, это был не слишком элегантный поступок. Агент Циннамон из фильма «Миссия: невыполнима» наверняка выглядела бы более изящно на своих высоких каблуках. Я же скорее излучала физическую угрозу. Но, так или иначе, это сработало. К чести этого регионального менеджера, на следующий день он подошел к моему столу и извинился. Хотя он своего добился, и первая строчка рейтинга досталась его подчиненному, все же такой поступок требовал определенного мужества. А может быть, он просто испугался встретить меня как-нибудь вечером в темной аллее. Еще более неожиданным показался поступок ехидного женофоба Рона. Мне стало понятно, что далеко не всегда можно с первого взгляда определить, кто твой друг, а кто – недруг. Я никогда не думала о Роне как о друге.

 

8. Могу и сделаю

Рона повысили до уровня дивизионного менеджера и перевели в отдел общественных связей на втором этаже. Этот отдел поддерживал контакты с правительством. Рон занял очень ответственную должность, особенно в свете предстоявшей с первого января 1984 года реорганизации Bell System. Региональные телефонные линии отходили к Baby Bells, а AT&T сосредоточивалась на предоставлении телефонных услуг на дальних расстояниях и переименовывалась в AT&T Long Lines. Производство оборудования для телефонных сетей сосредоточивалось в AT&T IS. Все эти компании становились дочерними по отношению к Bell System. Юридически они уже были созданы, оставалось завершить последний и самый болезненный этап – разделить телефонные сети.

Это было очень сложное решение сложной проблемы: ускорение научно-технического прогресса и создание конкурентной среды в отрасли с одновременным сохранением на достаточном уровне качества предоставляемых услуг. Ведь от наших услуг зависела вся страна. С 1983 года я постоянно тратила очень много времени, объясняя нашим клиентам суть предстоящей реорганизации с точки зрения технологии, законодательства и обоснования выписки счетов. Пришлось объехать множество региональных офисов, проводя встречи, демонстрируя собственноручно изготовленные плакаты и схемы, и объясняя клиентам, как изменится управление их счетами и обслуживание после первого января 1984 года. Я так долго сама разбиралась в этих вопросах, а затем объясняла другим, что наконец могла с уверенностью сказать, в чем будут заключаться основные предстоящие проблемы. В ходе этого процесса я усвоила урок, прекрасно известный хорошим преподавателям: хочешь что-нибудь понять сам – объясни это кому-нибудь другому. В первую очередь, проблем ожидали в области состыковки локальных и дальних телефонных сетей. На нашем корпоративном жаргоне эти стыки именовались точками присутствия, или POP (Points of Presence).

В начале 1984 года ко мне подошел мой новый начальник и сказал: «Карли, тебе не кажется, что пора переходить в новый отдел? Куда бы ты хотела пойти?» Было очень приятно, что он счел нужным поинтересоваться моими предпочтениями и выразил готовность помочь их реализовать. Некоторое время я размышляла, а затем ответила: «Я бы хотела перейти в отдел главного инженера и работать в Центре анализа пропускной способности телефонных сетей». «Карли, зачем тебе это нужно? Это же самый настоящий зоопарк! Я много слышал о хаосе, царящем в этом отделе. Там мало кто представляет, чем они должны заниматься, не говоря уже о том, как это делать. Я слышал, что они работают семь дней в неделю по 24 часа, в три смены. Ты просто не знаешь, куда стремишься».

Центр анализа пропускной способности телефонных сетей (Access Capacity Management Center – ACMC) представлял собой точку пересечения интересов новообразованных AT&T Long Lines и Baby Bells. Эта структура отражала новые потребности в деятельности компании. Она анализировала информацию с технических средств, установленных в POP, т. е. в точках совмещения локальных и дальних сетей. Все услуги, предоставляемые клиентам после первого января 1984 года, должны были регистрироваться ACMC. Поскольку любой дальний телефонный звонок проходил в конце концов по локальной телефонной сети, то Baby Bells взимала с AT&T Long Lines плату за соединение. В стоимостном выражении эта плата составляла миллионы долларов в квартал и являлась крупнейшей статьей расхода AT&T Long Lines. Почти двадцать лет спустя методы отражения в бухгалтерском учете этой самой платы за соединение, применяемые некоторыми провайдерами, превратили WorldCom в символ крупнейшего финансового мошенничества в истории бизнеса. Именно в ACMC в первую очередь должны были проявиться проблемы, связанные с реорганизацией.

Мой босс был совершенно прав, но именно поэтому я и хотела попасть в ACMC. Эта структура была совершенно новой, и менеджеры только пытались разобраться в ее задачах и возможностях. Мне казалось, что я сумею помочь в этом. Хаос, пока еще царивший в ее деятельности, обещал в будущем превратиться в упорядоченную работу; это было интересно и интригующе. Меня не волновало то, что такой шаг с моей стороны вряд ли вписывается в обычную программу стажировки. Главное, что меня это действительно интересовало и я могла бы принести реальную пользу. Босс считал такой поступок рискованным. Дело вполне могло кончиться провалом, а ведь до сих пор моя карьера складывалась на редкость успешно.

Шеф даже предложил мне на выбор несколько вариантов продолжения стажировки, способных, с его точки зрения, предоставить гораздо больше возможностей и перспектив. Но я не зацикливалась на риске, связанном с предстоящим переходом, хотя и понимала, что он высок. Хотелось научиться чему-то новому и поучаствовать в решении действительно актуальных для компании проблем. Мой босс был знаком с региональным менеджером от ACMC, Бобом Кеном, и любезно согласился позвонить ему. Боб воспринял предложение принять меня с радостью, потому что у него было слишком много проблем, и каждый человек, готовый принять участие в их решении, был на счету. Таким образом, я покинула отдел связей с государственными учреждениями и перебралась на работу в Оактон (штат Вирджиния), где располагалась штаб-квартира Восточного отделения компании.

Прибыв на работу, я застала в региональном отделении ACMC бурную деятельность. Отделение занимало почти весь первый этаж штаб-квартиры. Столы сотрудников отгораживались друг от друга низкими перегородками, поэтому каждый мог видеть всех сидящих в помещении. Люди сидели и стояли за своими столами, кричали друг на друга, инженеры бегали туда-сюда с кипами бумаг. Это действительно весьма напоминало хаос. Кабинет Боба Кенна находился в дальнем углу общего помещения. Он отнесся ко мне весьма дружелюбно, но видно было, что он раздражен и взволнован. Центр работал чуть ли не круглосуточно, сотрудники привыкли выполнять свою работу качественно и в срок. Однако на тот момент ни о какой своевременном выполнении задач и речи быть не могло. Сбои шли один за другим. И самое плохое: всегда дружеские и профессиональные отношения между инженерами Baby Bell и Long Lines были окончательно испорчены. Они сваливали друг на друга ответственность за сбои в работе систем, обвиняли друг друга в некомпетентности и т. п. Никто не хотел расплачиваться за чужие ошибки. Большинство инженеров пришло к выводу, что вся эта реорганизация изначально была ошибкой, причем целый ряд наших клиентов, да и менеджеров компании активно укрепляли их в этой мысли. Этому ничуть не мешала полная некомпетентность последних в вопросах организации и технологии работы телефонных сетей. Боб решил поручить мне руководство группой, занимавшейся проектированием телефонных сетей. В нее входили инженеры, разрабатывавшие новые услуги компании и их инженерное обеспечение. Их чертежи передавались в эксплуатационную группу, а оттуда – инженерам региональных отделений. Эксплуатационная группа одновременно разъясняла суть новых продуктов клиентам. Вся эта документация была абсолютно необходима, потому что эксплуатационные услуги стали теперь предметом контрактов, заключавшихся между двумя самостоятельными компаниями, и на их основании взималась та самая плата за соединение, о которой уже говорилось выше. Я думаю, что Боб поручил мне руководство именно этой группой потому, что она работала наиболее слаженно и гладко. Здесь мне не грозила опасность наделать слишком много ошибок, но при случае я могла чему-нибудь научиться. Хотя Боб не считал меня пятым колесом в телеге, но для инженеров я была человеком посторонним. Он не мог позволить, чтобы их отношение ко мне отражалось на работе в Центре. Я приступила к работе точно так же, как и во всех предыдущих случаях. На встрече с новыми коллегами я засыпала их вопросами. Чем именно они занимаются? Зачем это нужно? Инженеры оказались открытыми и дружелюбными людьми. Все они были профессионалами, поэтому долго и терпеливо разъясняли суть своей работы, но, тем не менее, всячески демонстрировали, что ни в какой помощи не нуждаются. Они оказались гораздо лучшими учителями для меня, чем я для них – руководителем. В числе этих людей был Джим Псиода, мужчина примерно 55 лет, скромный и сдержанный. Он чувствовал, что не полностью загружен своей работой, но не знал, чем еще мог бы быть полезен. Во время нашей первой встречи он сообщил очень немногое. Кэрол Сван была одной из немногих женщин-инженеров в отделе, она казалась напряженной и не слишком удовлетворенной своей работой. При нашем первом разговоре она сообщила, что уже давно заслуживает продвижения по службе, но никак не получает его. Я знала, что она рассчитывала получить мою должность. Она работала очень много и добросовестно, но из-за замкнутого характера отношения с остальной частью коллектива у нее не складывались.

После первой серии встреч с сотрудниками стало совершенно ясно, что не имеет никакого смысла поучать их, как делать свою работу, или пытаться делать то, что делают они. Они куда больше знали о своей работе, чем я. Они и так сталкивались с бесчисленными проблемами и не нуждались в еще одном боссе, кружащем над ними и пытающемся «помочь». Мне хотелось выразить им то уважение, которого они, безусловно, заслуживали, а также узнать как можно больше об их работе. Но я собиралась заняться чем-то необходимым – таким, чем еще никто не занимался. Сначала я попыталась разобраться в тех чертежах, которые готовили мои сотрудники. В частности, я обратила внимание, что каждый POP на них был помечен уникальным числовым кодом, который отражал его технические особенности и точное расстояние до смежных POP.

Тарифы, или расценки, для каждого POP тоже отмечались на чертеже. Таким образом, каждый значок на них содержал много разнообразной информации. Я спросила у кого-то из инженеров, правильно ли я поняла содержание чертежей. Оказалось, что правильно. Тогда я спросила, интересовался ли кто-нибудь теми счетами, которые нам выставляют на основе этих чертежей.

«В общем-то, нет. Мы просматриваем их ежемесячно, по мере поступления, и все вроде бы в порядке. По сути, они выставляют их на основе наших же данных». Общая сумма этих счетов была довольно приличной – около двух миллионов долларов в месяц только по нашему региону. Я решила, что будет неплохо повторно проверить полученные счета. Сначала казалось, что действительно все в порядке и в них повторяется предоставленная нами же информация. Но глядя на неразбериху, царившую в нашем офисе, я думала, что и в Bell Atlantic, нашей локальной телефонной компании, точно такая же ситуация. В такой обстановке очень легко ошибиться, поэтому очень возможно, в счета закрались ошибки. Я и сама не знала, что именно ищу в этих счетах, но сам процесс их изучения был весьма полезен. Взяв счета, чертежи и расценки на услуги, я начала проверять и перепроверять. Ошибки действительно были, и их оказалось немало. Некоторые из них были на относительно небольшие суммы, но некоторые, повторяясь из раза в раз, обходились нам в немалые суммы. Сначала я была очень удивлена и решила перепроверить полученные результаты. Подойдя к Джиму, располагавшему свободным временем, я сказала: «Джим, ты мог бы помочь мне?» Он с радостью согласился, и я попросила проверить мои расчеты, объяснив, почему это может оказаться важным. Мне не хотелось, чтобы он подумал, будто я хочу просто занять его чем-нибудь. «Нам выставляют счета на нешуточные суммы. Если в них есть ошибки, то мы платим деньги зря». Джим сомневался в том, что в счетах можно найти ошибки, но принялся за работу с удовольствием. Он был рад, что я обратилась к нему за помощью, ведь теперь он ощущал свою необходимость. Как всегда, он выполнял работу тщательно и не спеша. Закончив, он зашел ко мне с широкой улыбкой на лице. Оказалось, что он нашел еще больше ошибок, чем я.

«Карли, вот здорово! Мы сэкономим нашей компании кучу денег». Но следовало окончательно удостовериться, поэтому мы повторили проверку еще раз. Я попросила Кэрол присоединиться к нам. Через несколько недель работы стало ясно, что за один только месяц нам ошибочно насчитали несколько лишних десятков миллионов долларов. Теперь можно было звонить в Bell Atlantic. Как я выяснила, мы перечисляли деньги на их счет, поэтому они должны были прислать своего представителя. Должность и уровень менеджера значили многое для ребят из Bell Atlantic, так же как они многое значат в любой большой компании. Людей зачастую оценивают как приложение к своей должности. В соответствии с правилами поведения в AT&T старший начальник может созвать совещание со своими подчиненными, но не наоборот. Я была менеджером второго уровня, поэтому ответственный за выставление счетов в Bell Atlantic был выше по положению в служебной иерархии. Но ведь он был единственным человеком, способным помочь в разрешении обнаруженной проблемы, поэтому я пригласила его зайти к нам.

Он повел себя вежливо и согласился. Джим, Кэрол и я сидели за столом напротив него и его помощников. Я начала анализировать отдельные счета, подчеркивая выявленные ошибки. На каждый их вопрос мы подготовили подтверждающие нашу правоту документы. Мы предъявили им счета не только на завышенные, но и на заниженные суммы, впрочем, таких было намного меньше. Видимо, мы просто ошеломили их потоком информации, и в конечном счете ответственный за выставление счетов менеджер сказал: «Ну хорошо, мы вам верим. И что же мы теперь должны делать, по-вашему?» Джим радостно ответил: «Верните нам деньги». Он проработал в Bell System почти тридцать лет, и ему очень нравилось приводить в замешательство вышестоящих менеджеров. Даже Кэрол получала от этой беседы удовольствие. Конечно, речь шла о значительных суммах, но помимо этого было очень важно, что мы делаем нечто такое, чего раньше никто не делал. По своей собственной инициативе мы выявили нечто весьма существенное, и это волновало всех.

Теперь мы знали, что можно стребовать с Bell System очень крупную сумму денег. Это прибавило рвения в проверке всех счетов подряд. Однако нашей небольшой команде такая работа была не под силу, и я разрешила Джиму нанять дополнительного сотрудника на часть рабочего дня. Вскоре перед нами стояли горы коробок со счетами, и более пятидесяти человек рылись в них, сверяя детали каждого счета. Нельзя сказать, чтобы это был творческий труд. Скорее, его можно было назвать скучным, нудным и монотонным. Но это было действительно важно. Каждый раз, приводя новых временных работников, я объясняла им важность этой работы. Я говорила, сколько денег они помогут нам сберечь. Я объясняла, почему важно вникать в мельчайшие детали каждого счета. Им следовало понять смысл и назначение этой работы, чтобы выполнить ее качественно. В конце каждой недели мы сообщали, сколько денег удалось сэкономить в результате усилий каждого работника. Любой человек работает лучше, если он мотивирован. Боб знал о нашей работе достаточно, чтобы понимать: если наше отделение столкнулось с этой проблемой, то и любое другое тоже может с ней столкнуться. Поэтому он потребовал собрать совещание региональных менеджеров ACMC в Нью-Джерси. Он хотел обсудить это не только с менеджерами, но и с юристами компании. Я должна была подготовить презентацию и выступить с ней на этом совещании. Оно проходило в огромной комнате с необъятных размеров столом, вокруг которого сидело множество людей. Боб представил меня собравшимся и попросил коротко изложить результаты нашей работы. До этого я лишь один раз была в штаб-квартире компании, сопровождая важного клиента во время ознакомительного тура. Поэтому для меня эта презентация стала серьезным испытанием, тем более что почти все присутствующие менеджеры и инженеры работали в AT&T гораздо дольше, чем я. Настроение в аудитории царило боевое. Меня перебивали, со мной спорили. В большинстве задаваемых вопросов сквозил глубокий скептицизм, но присутствовало и что-то еще. Присутствующие почти обиделись: ведь я обнаружила нечто, неизвестное им. Однако на каждый их вопрос у меня был ответ. Я не собиралась обрушиваться с критикой на их работу. Я просто стремилась обратить внимание на то, что следовало еще сделать. По мере хода дискуссии в аудитории я поняла, что разбираюсь в ее предмете лучше, чем кто-либо из участников совещания. За ними был авторитет и должности, но за мной были факты. А еще за мной был Боб Кенн, человек с блестящей репутацией, собравший это совещание и отчасти прикрывавший меня. Я никогда не забуду этого. Это было прекрасно и оказало огромное влияние как на ход совещания, так и на мою карьеру в целом.

Иногда бывает интересно наблюдать, как люди сопротивляются новой идее или новому способу действий. Такое сопротивление представляет собой эмоциональную реакцию на страх перед неизведанным, а возможно, страх потери влияния или должности. Далеко не всегда он бывает оправданным, и наше совещание – тому яркий пример. Мы с Бобом возвращались из Нью-Джерси разочарованные и опустошенные. Боб сказал: «Мне нравилось наблюдать за развитием событий в зале для совещаний. Когда ты встала, почти на каждом лице было написано «ну что нам может сообщить эта девочка». Но когда ты заговорила, выражение лиц постепенно менялось, и, в конце концов, на некоторых даже изобразилось: «может, она не так глупа, как показалось вначале? Видишь ли, Карли, люди смотрят на меня, и, даже если они меня не знают, все равно считают, что я, наверное, неплохой специалист, иначе не занимал бы эту должность. Но тебя не защищает авторитет должности. Ты должна убеждать всех в своей правоте».

На тот момент мне было уже тридцать лет, но – хотите, верьте, хотите нет – это был первый случай, когда мой пол заставил моих собеседников подозревать меня в некомпетентности. Поскольку я была достаточно привлекательной женщиной, некоторые считали меня некомпетентной и непрофессиональной. Конечно, так думали не все, но все же это смутило и раздосадовало меня. Боб Кенн и некоторые другие коллеги поддержали меня, однако и их оппонентов было немало. Многие считали, что я не способна справиться с работой, за которую взялась. Следовало разубедить их в этом как можно скорее – только я могла завоевать их уважение. Нужно было работать еще больше и быть готовой ко всему.

Кенн также сообщил, что их заблуждение на мой счет очень явно отражается на их лицах и в «языке тела». Можно сказать, он открыл мне глаза на очень многие вещи. С течением времени я научилась внимательно наблюдать за окружающими и понимать невербальные сигналы. Некоторые люди просто не способны бороться со своими предубеждениями, а значит, не способны правильно воспринимать окружающий мир. Довольно скоро я убедилась, что в большинстве случаев, если удается завладеть вниманием слушателей и убедить их в своей компетентности в течение первых двадцати минут разговора, то можно надеяться быть выслушанной до конца и правильно понятой. Если ты способен заставить людей забыть о своих предубеждениях в эти двадцать минут, значит, ты способен справиться с обязанностями менеджера.

Тем летом Боба отправили на восьминедельные курсы повышения квалификации, и он оставил меня замещать его. Когда появился молодой и амбициозный юрист, ведший основную часть дел с Bell Atlantic, он обнаружил, что должен сотрудничать со мной. Этот юрист присутствовал на приснопамятном совещании в Нью-Джерси и считал, что наша затея может быть весьма ему полезна. Он оказался нетерпеливым, грубым и агрессивным человеком. Пожалуй, он был первым менеджером, от которого я услышала откровенную брань. К тому же он постоянно недооценивал своих сотрудников и кричал на них, чтобы заставить выполнять свои указания. Он хорошо знал право, но ничего не понимал в технологии телефонных сетей и методике расчета платы за соединение. Это составляло немалую проблему, но, чтобы решить, ее, ему следовало хотя бы выслушать нас. Но этого он как раз и не собирался делать.

В результате все лето прошло в упорной борьбе с переменным успехом. Он требовал выполнения бессмысленных вещей, но вместо того, чтобы просто выполнить его требования, я изо всех сил пыталась объяснить его ошибки и показать другие способы достижения цели. В конце концов, будучи весьма неглупым человеком, он понял, что в моих словах есть резон. Но это потребовало огромных затрат сил и энергии. К тому же он совсем не уважал работу своих коллег. Собственные нужды и требования всегда были для него на первом месте, поэтому он никак не мог понять, почему мы не бросаемся сломя голову выполнять его указания. Много времени уходило на споры относительно сроков предоставления информации и выполнения других требований.

Мне не слишком-то нравилась его манера разговаривать со мной, но я понимала, под каким давлением он находится, поэтому старалась мириться с этим. Иногда, не получив желаемого ответа, он пытался действовать через мою голову. Например, вызвать Джима, от природы неспешного и осторожного в разговорах и выводах. Сам юрист трещал как сорока, поэтому, не встречая столь же быстрого отклика, он раздражался и называл Джима идиотом. Тогда он вызывал Кэрол и очень быстро доводил ее до такого состояния, что она угрожала немедленно уволиться. Однажды, придя на работу, я застала обеих секретарш, мою и Боба, в слезах. Юрист внезапно возник в их офисе и в самых непозволительных выражениях потребовал немедленно найти меня, где бы я ни была. Он занимал пост дивизионного менеджера, т. е. был на ступеньку выше Боба по служебному положению. Поэтому когда он начал им угрожать, они очень испугались, решив, что сейчас потеряют работу. И это был далеко не единственный случай. По сути дела, он проявлял крайнее неуважение ко всем, с кем сталкивался на работе. Я еще помнила те времена, когда работала секретарем и оператором на телефоне в конторе по продаже недвижимости и в салоне красоты. Я помнила, как чувствует себя человек на таком рабочем месте.

Боссу платят больше чем его подчиненным не потому, что он в каком-либо отношении лучше их. Боссу платят больше потому, что он несет большую ответственность. Кстати, в числе прочего он несет ответственность за защиту своих подчиненных от несправедливого обращения, а также за то, чтобы им не поручали того, что они делать не должны. Я вынуждена была позвонить юристу и высказать все, что я думаю об этом. Его обращение с людьми было не просто несправедливым, но и глубоко вредным для дела. Мне было страшно, ведь речь шла о представителе привилегированной касты, имевшем к тому же широкие связи в среде руководства. Но пришлось превозмочь волнение, потому что это было необходимо. Я не смогла бы дальше выполнять свои обязанности, если бы не дала ему отпор. Поэтому я зашла в офис Боба, закрыла дверь и набрала номер юриста.

– Несколько моих сотрудников очень расстроены вашим последним визитом.

– Ерунда, скажите им, чтобы они забыли об этом. Я очень тороплюсь и мне нужна информация, а я не могу никого заставить помочь мне.

– Мы делаем все возможное, чтобы помочь вам. На моих людей тоже сильно давят, и им приходится работать сверхурочно. Но вы не должны разговаривать с ними в таком тоне, как вы это себе позволяете. Это унижает и огорчает людей, да и просто несправедливо.

Мы поговорили в этом же духе еще некоторое время. Я искренне верила в то, что, если только мне удастся заставить его оценить влияние собственной манеры общения на людей, то он поймет, что рубит сук, на котором сидит. Он считал, что я покушаюсь на его авторитет и полномочия. Он был слишком горд, чтобы признать свою неправоту, да к тому же считал, что такой поступок уничтожит его авторитет, как руководителя. Всю свою жизнь я старалась нравиться кому-либо. Большинство людей стремятся понравиться окружающим, но женщины чувствуют особенно сильную потребность в этом. В тот день я поняла, что иногда важнее, чтобы тебя уважали, чем любили. Когда я прихожу в ярость, то говорю очень твердо и низким голосом. Я никогда не кричу, наоборот, начинаю говорить тише. Мне не удалось убедить его, поэтому оставался единственный выход – говорить на понятном ему языке, языке силы. У меня было кое-что, в чем он был заинтересован, поэтому я сказала очень тихо: «Вы должны немедленно извиниться перед двумя женщинами, которых вы оскорбили. И вы никогда больше не будете разговаривать с ними в таком тоне. И не будете вызывать Джима или Кэрол, не поставив в известность меня. И пока вы не извинитесь, мы больше не дадим вам никакой информации и не окажем никакой помощи». Он буквально взвыл в трубку: «Вы не имеете права так поступать!» «Могу и сделаю», – кладя трубку на рычаг, я тряслась, как осиновый лист, по щекам текли слезы. Этот разговор полностью опустошил меня, и только кипевшая в душе ярость еще позволяла держаться на ногах. Он не будет себя так вести с моими людьми, ему это просто не может сойти с рук. Секретарей я предупредила: если впредь юрист будет звонить и разговаривать с ними в столь же возмутительном тоне, они должны просто положить трубку. Если возникнут какие-то претензии, пусть сошлются на мое распоряжение. То же самое я сказала и Джиму с Кэрол. Всякую работу по его заданиям мы прекратили, а также остановили отсылку информации, которая уже была готова. Через два дня он позвонил и извинился. Из этой истории я вынесла очень важный урок. Никогда не угрожай, если не готов выполнить свою угрозу. Никогда не угрожай, если есть шанс добиться своего логикой и убеждением. Но если другого выхода нет, то угроза должна касаться чего-то очень важного для оппонента. И если она прозвучала, нужно стоять на своем во что бы то ни стало. К сожалению, на свете слишком много грубиянов. Очень часто в мире бизнеса терпят их грубость, потому что это дает результат. Но терпеть это нельзя. Каждый человек заслуживает уважительного и доброжелательного отношения. Иногда с грубияном можно справиться единственным способом – уволить его, но это я поняла только гораздо позже. Точно так же только спустя некоторое время пришло понимание того, что мне крупно повезло, что меня тогда не уволили – стремление юриста успешно провести дело в суде возобладало над его гордостью. После этого господа из Нью-Джерси поняли, что мы не шутим. На наш счет начали поступать недоплаченные суммы. Ни одно другое региональное отделение не могло похвастаться таким успехом. Наконец-то топ-менеджеры осознали, что проверку счетов придется провести повсеместно и делать регулярно. Была открыта общенациональная программа проверки счетов, во главе поставили одного из топ-менеджеров. Всех нас регулярно вызывали в штаб-квартиру компании, наставляли, как нам действовать дальше и нагружали огромным количеством форм отчетности, которые следовало заполнять каждую неделю. Здесь нечем гордиться, и я была очень разочарована. Ведь мы сами выявили серьезную проблему, нашли прекрасное решение, а теперь бюрократы прибрали все это к своим рукам и требовали действовать по их указке. Еще хуже было то, что нужно было еженедельно заполнять горы отчетов. В результате даже вечером в страстной четверг я сидела у себя на кухне с горой бумаг и калькулятором в руках, составляя отчеты за предыдущую неделю. То же самое повторялось каждую пятницу: я сидела до трех часов ночи, проверяя, все ли сходится в наших отчетах.

Меня привел в крайнее уныние тот факт, что мы полностью утратили контроль над реализацией своей же идеи. Джим, Кэрол и Эд чувствовали то же самое. Идея перешла на другой уровень, оставив нас далеко позади. Боб Кенн мудро напоминал, что мы, собственно, получили то, что хотели. В чем-то мы изменили способ действий целой компании, а также сэкономили ей сотни миллионов долларов. Тем не менее расставаться со своей идеей было тяжело. Нужно помнить, что для ее реализации потребовалась кропотливая, тяжелая и нудная работа. Команда временных сотрудников все еще заседала в подвале нашего здания. Мы притащили так много коробок со счетами, что места в комнатах для нас просто не осталось, и пришлось поставить позаимствованные в других отделах металлические столы прямо в коридоре. Каким образом можно было в таких условиях поддерживать заинтересованность в сотрудниках? Долгое время мотивом служило то, что мы делали нечто совершенно новое и уникальное. И знали то, что больше никто не знал. Теперь этот стимул пропал. В конечном счете мы решили, что откроем негласное соревнование с другими отделами и станем лучшим отделением ACMC в стране. Наши отчеты всегда будут самыми точными, а работа – самой тщательной. Мы бросили вызов Bell Atlantic и были уверены в своей правоте, и оказались правы. Особенно мы гордились тем, что никому еще не удалось обнаружить ни одной ошибки в наших отчетах, и наша работа была самой эффективной среди всех подразделений нашей компании.

Однажды в марте 1985 года Боб пригласил меня зайти в его офис. Он закрыл дверь, предложил мне сесть и сказал: «Поздравляю, Карли! Тебя собираются назначить региональным менеджером. Ты вернешься в отдел правительственных коммуникаций и будешь вести счет их крупнейшего клиента – Администрации общих служб. У тебя будет много подчиненных». Конечно, очень приятно было это слышать. Продвижение с должности менеджера второго уровня до регионального менеджера считалось очень серьезным повышением. И это случилось гораздо быстрее, чем я могла надеяться. Но, как ни странно, я не чувствовала той радости, которую следовало бы чувствовать. Так ничего и не сказав своей команде, я ушла домой, села рядом с Фрэнком на софу и рассказала ему о своем повышении. И расплакалась. Он был так же ошеломлен и расстроен, как и я. «Почему ты плачешь? Ведь это же замечательно! Тебя повысили, ты будешь заниматься очень интересной работой. Ты уже многое знаешь о коммуникациях федерального правительства. Это прекрасно с любой точки зрения!» Но я продолжала плакать: так не хотелось расставаться с Джимом, Кэрол и Бобом. Мне нравилось встречаться с ними каждое утро, нравилось видеть восторг на их лицах, когда мы добивались очередной маленькой победы, нравилось ощущать то особое чувство товарищества, которое возникает у людей, напряженно трудящихся над общей задачей, особенно если она сложна и необычна. Я плакала потому, что не хотела уходить из технического отдела; там я чувствовала себя комфортно. Инженеры относились ко мне с симпатией и уважением, и я платила им тем же. Теперь предстояло начать все сначала. Я плакала потому, что была испугана. Между обязанностями менеджера второго уровня и регионального менеджера существовала большая разница. Действительно ли я готова к новым обязанностям и ответственности? С каждым членом моей небольшой команды я поговорила отдельно и сообщила о своем уходе. Джим Псиода – один из самых лояльных и преданных сотрудников, с которыми я когда-либо работала. Он работал упорно и настойчиво, любил решать сложные проблемы. Не обладая особой фантазией или нестандартностью мышления, он отличался скромностью и надежностью. Для меня он был поистине Фортом Нокс – когда бы я ни нуждалась в его помощи, он всегда оказывался тут и всегда был готов помочь. С такими, как Джим, на войне не задумываясь ходили в разведку. Я была рада высказать ему самую искреннюю благодарность за его помощь, советы, неизменно дружеское отношение и вклад в наше общее дело. Я сказала, что буду очень скучать по нему. Он ответил, что за тридцать лет в Bell System он не видел лучшего руководителя, чем я. Мы оба чуть не плакали. Джим сделал мне еще один прощальный подарок: он сказал, что за время совместной работы я завоевала не только его уважение, но и доверие.

Услышав, что я ухожу, Кэрол начала плакать. Причина была не только том, что мы скучали бы друг по другу, хотя у нее было не так уж много друзей. В течение последнего года что-то явно тяготило ее и лежало тяжелым грузом на сердце. Я это чувствовала, но не знала, в чем дело. Но теперь она сказала, что хочет завести ребенка, уделять больше времени семье. Она не хотела продолжать работать полный рабочий день, но не отваживалась сообщить об этом, потому что чувствовала себя виноватой.

Ей пришлось много и тяжело работать, чтобы стать дипломированным инженером. Она надеялась быстро получить повышение, и я внесла ее в список кандидатов на несколько ожидавшихся в скором времени вакансий. У нее были неплохие шансы занять одну из них. Но это были 1980-е годы, и она не считала себя достаточно амбициозной для продвижения. Я сказала: «Кэрол, нельзя продавать свою душу. Нельзя делать что-либо только потому, что чувствуешь себя обязанной. Будь сама собой, занимайся тем, что приносит тебе радость и удовольствие. Если ты продашь душу, никто не вернет ее тебе». Мы крепко обнялись. В первый раз я произнесла слово «душа» на работе. Годы идут, и я много раз видела, как уродует людей стремление преуспеть любой ценой. Те же слова я могла бы неоднократно сказать самой себе и своим друзьям. Но тогда я пыталась объяснить ей, что ее собственные желания и ви́дение своего будущего намного важнее, чем любой пост даже в самой лучшей компании. Я говорила с ней не как начальник с подчиненным, но как подруга с подругой. Иногда боссы забывают, что их подчиненные – тоже люди, а иногда в некоторых руководителях очень трудно разглядеть людей. Босс представляет власть и авторитет. Можно их уважать или не уважать. Чем выше занимаемая боссом должность, тем больше людей видят сначала ее, а потом уже занимающего ее человека. Поднимаясь по ступенькам служебной иерархии, я замечала, что на каждом новом уровне работа становится все более интересной и приносит все больше удовлетворения. Но одновременно я становилась все более одинокой. Пойдя работать в ACMC, я предпочла вызов чувству безопасности. Попав в отдел, я постоянно искала новые возможности делать работу лучше. Боб, Джим, Кэрол и я – никто из нас не боялся браться за что-то новое и неизведанное.

Окружающая действительность бросает нам вызов, вынуждая мобилизовать все, на что мы способны, и осознать, что провал вполне возможен. Принимая вызов, человек обучается. Иногда решение рискнуть открывает перед нами новые возможности, позволяет показать окружающим, на что мы способны. Мы постоянно доказываем нечто важное самим себе. Рискуя, мы лучше узнаем себя и тех, кто с нами рядом.

 

9. Не стоит плакать понапрасну

Администрация общих служб (General services administration – GSA) представляет собой подразделение, занимающееся снабжением большинства государственных учреждений. Помимо этого GSA обеспечивает их информацией и средствами коммуникации. Группа, оказавшаяся под моим руководством, курировала огромную национальную телекоммуникационную сеть и переключающие станции GSA. Мы реагировали на все запросы относительно технического обслуживания, ремонта и модернизации сети, а также предоставления дополнительных услуг. Мы старались использовать любую возможность предложить новые услуги связи и более полно удовлетворить потребности клиента. За услуги связи GSA перечисляла на счета AT&T сотни миллионов долларов ежегодно. Их запросы на техническое обслуживание приносили нам еще около 20 млрд долл.

GSA обладала неисчерпаемой платежеспособностью и колоссальным влиянием на рынке коммуникационных услуг. Это давало им основания требовать выгодных тарифов на обслуживание, самых коротких сроков выполнения работ и внедрения наиболее прогрессивных технологий связи. Обычно они получали все, что хотели, умело пользуясь положением монопольного потребителя и внедрив в практику крайне сложный, запутанный и бюрократизированный процесс предъявления запросов на обслуживание. Их менеджеры, отвечавшие за техническое обслуживание, отличались твердостью характера, требовательностью и в полной мере осознавали все выгоды своего положения. По всем этим причинам общаться с ними было нелегко. Но, несмотря на все проблемы общения с ними, любая компания поставщик услуг связи, оборудования для коммуникаций или разработчик систем коммуникации отчаянно боролась за право получить их заказ. Если только GSA проявляла хоть малейший интерес к производимым вами продуктам, вы хотели получить заказ от нее.

Решения о закупках, принимаемые менеджерами GSA, зачастую полностью изменяли конкурентную ситуацию в отрасли. Они могли создать рынок для новой технологии, а могли уничтожить или резко ослабить любую компанию. Официальные представители GSA считали, что в их обязанности входит разработка политики связей с общественностью и регуляторных актов, принимаемых правительством. Они стремились демонополизировать рынок телефонных услуг и оборудования. Для AT&T это означало, что GSA стремилась поставить их в условия как можно более ожесточенной конкурентной борьбы, а если компания вынуждена будет прекратить деятельность в том или ином бизнесе, что ж, это тоже неплохо. Ходили слухи, что в скором времени GSA собирается объявить тендер на новый проект. Его суть заключалась в реорганизации федеральных телекоммуникационных систем (Federal Telecommunication Systems – FTS). Естественно, AT&T собиралась бороться за получение этого заказа, даже если для этого ей пришлось бы отказаться от уже существующих видов деятельности. По слухам, проект получил условное название FTS2000, и это означало, что победитель тендера будет заниматься реконструкцией и развитием федеральных телекоммуникационных систем до 2000 года. Общая стоимость заказа оценивалась примерно в 25 миллиардов долларов, и, возможно, он стал бы крупнейшим гражданским заказом правительства, когда-либо предоставлявшимся коммерческой компании.

Когда я впервые вышла на работу по новому месту службы, я ничего этого не знала. Конечно, в общих чертах я представляла, чем занимается GSA и моя новая команда, но конкретные планы нашего крупнейшего клиента мне были неизвестны, равно как и то, насколько высоки ставки. По всей видимости, мои непосредственные начальники знали не больше, поэтому и не торопились ввести меня в курс дела. Конечно, счет GSA был одним из крупнейших, но бывали периоды, когда операции на нем совершались довольно вяло. Примерно в течение года после 1 января 1984 года тот факт, что GSA стремится к демонополизации рынка и дроблению крупных компаний, никак не подтверждался и не обнародовался официальными представителями правительства, да и штаб-квартирой самой Администрации. Казалось, что в худшем случае это затронет только военные заказы AT&T.

Уже в первый день работы на новом месте я обнаружила важные особенности, отличавшие его от предыдущих. Впервые я получила в распоряжение собственный офис. Под моим началом находилась большая команда сотрудников – почти шестьдесят человек. И когда я начала по установившейся традиции расспрашивать сотрудников об их работе, стало ясно, что кое-кто из менеджеров второго уровня отнюдь не в восторге от того, что я обращаюсь непосредственно к рядовым работникам через их голову. Многие из них (хотя и не все) считали, что доступ ко мне и обсуждение проблем, стоявших перед группой, являются прерогативой их должности. Впервые я оказалась на такой высокой должности, чтобы заметить, что некоторые менеджеры искренне убеждены: они создают добавочную стоимость уже одним своим посредничеством между начальником и подчиненными. Они считали, что менеджеры ценны сами по себе, просто по праву своей принадлежности к осведомленной и располагающей полномочиями касте. На самом деле они просто передавали информацию сверху вниз и снизу вверх. Мне приходилось слышать популярное высказывание «информация – это власть», а теперь я столкнулась с людьми, строившими на такой основе всю свою деятельность.

Наиболее активно против меня выступил парень по имени Этан Даунс. По внешнему виду он представлял классический тип сорок второго размера. Он работал в этой группе уже долгое время и у него был довольно неопределенный круг обязанностей, связанных с «новыми видами услуг». Уже несколько лет он пытался получить назначение на должность регионального менеджера, поэтому то, что его в очередной раз обошли, приводило его в сильное негодование. Мое назначение на эту должность возмутило его еще больше. Я была моложе и меньше знала об особенностях нашего клиента. Одно это подогревало в нем обиду и чувство унижения. Но я оказалась женщиной, и это еще больше усугубило ситуацию.

Впервые я услышала о FTS2000 именно от Этана. Не то чтобы он охотно делился со мной информацией, но уклониться от ответов на прямые вопросы не мог. А вопросов я задавала много. Мне этот проект показался весьма важным, и я поинтересовалась у Этана, что мы делаем, чтобы подготовиться к тендеру. Он довольно бесцеремонно ответил: «Не беспокойся, Карли. У меня все под контролем: я уже встречался с некоторыми проектировщиками телекоммуникационных систем из нашей штаб-квартиры».

Поскольку у меня было множество других дел и забот в период вступления в новую должность, то я решила пока оставить этот вопрос. Однако периодически я заглядывала в офис Этана и спрашивала, как дела с FTS2000. Его откровенное нежелание сотрудничать начало меня раздражать. Кроме того, я начала испытывать чувство неясного беспокойства. Сума в 25 миллиардов долларов была слишком велика, чтобы не беспокоиться о возможности ее получить, поэтому я интуитивно чувствовала, что мы недооцениваем серьезность проблемы. Казалось, что, кроме Этана, никто не занимается этим вопросом, и я никак не могла понять такого безразличия.

В конце концов, я попросила Этана организовать командировку в Нью-Джерси, заявив, что, по моему мнению, нам следует вдвоем поговорить с этими проектировщиками систем. Неизвестно, насколько они готовы к тендеру. Мне было хорошо известно, как много людей работали над остальными заказами AT&T, а ведь в суммарном выражении они составляли лишь 20 миллиардов долларов.

Я решила, что соберу некоторую дополнительную информацию о проекте, и только потом решу, есть ли основания для тревоги. Возможно, тревожный сигнал, периодически звучавший в моем мозгу, явился следствием напряженных отношений с Этаном. Последний активно доказывал, что в поездке нет никакой необходимости, используя для этого сложные логические построения, и, вообще, всячески пытался отговорить меня. Но я проявила настойчивость, и в конце концов он сдался.

Поездка принесла много нового. Специалисты в штаб-квартире, а особенно тот самый руководитель группы проектировщиков систем, судя по всему, находились в таком же тревожном состоянии, что и я. Прежде всего, их волновало отсутствие точной информации о требованиях клиента в рамках будущего заказа. Чтобы прояснить этот вопрос, требовалось организовать прямую встречу с представителями GSA. Проектировщики располагали несколькими техническими вариантами решения потенциальных проблем клиента, но какой из них выбрать? От этого зависела наша стратегия проведения тендера. Какова наша стратегия продаж? Каким образом мы собираемся вписать новую сеть в уже имеющиеся? У проектировщиков действительно накопилось много вопросов, и они не знали, кому их задать. Вместо того чтобы организовать обмен мнениями среди всех присутствующих, Этан пытался отвечать на каждый задаваемый вопрос, делая это обреченным тоном бесконечно терпеливого человека. Можно подумать, он объяснял это всем и каждому уже сотни раз, но для пользы дела готов повторить. Он постарался представить себя в роли единственного связующего звена между Нью-Джерси и Вашингтоном. Если кто-нибудь в Нью-Джерси захочет что-то узнать о нашем клиенте или его нуждах, то единственный способ получить нужную информацию – спросить Этана. Возможно, Этан никогда не слыхал о том, что большинство людей предпочитает получать информацию из первых рук, особенно если она важна.

Возможно, он не понимал, что процесс принятия решений требует обмена информацией, а не разыгранного по сценарию вечера вопросов и ответов. Возможно, он действительно хотел помочь, упорядочивая информацию и давая ей свою интерпретацию. Но более вероятно, что не получив назначения на желанную должность, Этан решил построить свой авторитет на обладании эксклюзивной информацией, чтобы всем желающим получить ее приходилось иметь дело с ним. Информация – это власть. Сегодня, когда Интернет многое изменил в нашем мире, играть в такие игры становится сложнее, но некоторые люди все равно пытаются.

По дороге назад я попробовала объяснить Этану, почему он не может надеяться удержать под контролем всю информацию о проекте FTS2000, который отличался колоссальными объемами. Ставки на победу в тендере были очень высоки. Мы могли потерять все – не выиграть тендер и утратить уже имевшиеся виды деятельности. Для победы требовалась дружная, сплоченная команда. И один Этан не мог заменить ее. В тот момент нельзя было изображать из себя героя-одиночку, скорее, требовалось оценить ситуацию трезво. Как следствие, оказалось, что мы не готовы к предстоящей борьбе. Этан мог бы внести большой вклад в решение всех этих проблем, потому что никто больше его не знал о проекте и клиенте. Или же он сам мог стать проблемой.

Я действительно хотела, чтобы Этан преуспел, потому что нуждалась в каждом, на кого можно было бы опереться в эти трудные первые дни на новой должности. Я хорошо понимала его чувства и знала, почему он так разочарован. Будь я на его месте, наверное, реагировала бы так же. В памяти еще были свежи собственные переживания в то время, когда в АСМС приходилось доказывать собственную правоту людям, не желавшим смотреть фактам в лицо. Но как бы там ни было, Этану следовало изменить свое поведение и отношение к работе. На мне лежала ответственность за то, чтобы AT&T наилучшим образом подготовилась к тендеру, и это было куда важнее.

В течение нескольких следующих недель мне пришлось много раз говорить с Этаном на эту тему. Каждый раз он заявлял, что все понял, и будет действовать иначе. Но никаких изменений не происходило. Наконец, несмотря на собственную тревогу и разочарование, я перешла к действиям. Если он не хочет или не может изменить свое поведение, то ему придется уйти. Я действительно надеялась, что смогу повлиять на него, поэтому такое решение разочаровало меня едва ли не больше, чем его. К тому же мне еще никогда не приходилось увольнять кого-то, поэтому я испытывала страх и беспокойство.

Кому приятно слышать плохие новости? Это особенно неприятно, если их сообщают неприятные нам люди – зачастую в такой ситуации мы просто отгораживаемся от сказанного. Вспомните, как часто два участника беседы позднее пересказывают или интерпретируют ее совершенно по-разному. Если же новости плохие, а вестник неприятен, то сказанное им нередко поразительно отличается от услышанного присутствующими. Если люди не желают слышать, то нельзя ограничиваться словами. Следует подтвердить сказанное невербальными средствами.

Я много думала над тем, как же донести до Этана смысл моих требований. Как можно объяснить что-то человеку, не желающему ничего воспринимать? Где лучше проводить такие разговоры? Когда? Иногда обстоятельства складываются так, что лучше дать возможность людям прийти к определенным выводам самостоятельно и в удобное для них время. Только в этом случае они смогут искренне разделить вашу точку зрения и предпринять необходимые действия. Такой подход требует времени, но я и так уже потратила достаточно на общение с Этаном. Его поведение плохо отражалось на работе, а нам требовалось двигаться вперед. Поэтому независимо от того, согласен он со мной или нет, следовало выяснить отношения прямо сейчас.

Для разговора я выбрала вторую половину дня во вторник. Сразу после нашей беседы Этан должен был ехать к клиенту, поэтому у него будет время спокойно поразмыслить над моими словами. Не стоит позволять ему встречаться с остальными сотрудниками, пока он не выбрал для себя линию поведения. С утра в среду мы сможем обсудить дальнейшие действия, и остаток недели уйдет на то, чтобы утрясти все детали. Трех дней будет достаточно, чтобы он успел передать дела другому сотруднику, найти новую должность и объяснить все это остальным сотрудникам. Я совсем не хотела, чтобы ему пришлось все выходные мучиться сомнениями относительно своего будущего. Гораздо лучше, если к выходным все утрясется, и команда сможет сосредоточиться на будущем. Таким образом, все должно быть решено к пятнице.

Обычно во время встреч с сотрудниками я сидела рядом с ними за столом в конференц-зале или неторопливо прохаживалась по комнате. Гораздо легче разговаривать, когда между собеседниками нет барьеров: в этом случае люди более открыты и раскованны. Но во время этого разговора я решила сидеть за своим рабочим столом. Этан не считал меня своим боссом и не желал признавать мой авторитет. Поэтому требовался какой-либо символ авторитета и властных полномочий, например рабочий стол. Ему это наверняка не понравится, но игнорировать меня он не сможет. Поскольку мне приходилось беседовать с ним много раз, я решила с самого начала говорить на понятном ему языке.

– Этан, ты ведь футбольный болельщик, не так ли?

– Ну да, а какое это имеет значение?

– В футбольной команде каждый игрок играет на своем месте. Каждая позиция важна, но на поле должен быть только один капитан. Ты не задумывался, почему так?

Этан не вполне понял, к чему я веду, но решил мне подыграть.

– Потому что капитан определяет ход игры.

– А когда установка на игру дана, команда ее выполняет, правильно?

– Да.

– Этан, в нашей команде у каждого игрока ответственная роль, но и у нас капитан только один. И этот капитан – я, а не ты. Ты надеялся, что случится иначе, но получилось так. Я – капитан этой команды, и, поскольку ты не желаешь выполнять мою установку на игру, тебе придется уйти из команды.

Мы понимали друг друга. Этан держался профессионально и вежливо. Я поблагодарила его за работу – причем совершенно искренне – и предложила помочь перевестись в другой отдел на подходящую должность. В конце недели, когда основные вопросы, связанные с его переводом, были решены, я позвонила коллеге из отдела проектировщиков систем в штаб-квартире компании и сообщила новость.

– А я-то гадал, сколько тебе потребуется времени, чтобы решить эту проблему. Но ты поступила правильно.

Я очень удивилась. Мой собеседник никогда даже не намекал, что Этан должен уйти. Возможно, он не хотел брать на себя ответственность за подобный совет, но, увидев, что я разрешила проблему, был искренне рад за меня. Оказаться в подобной ситуации всегда нелегко – по крайней мере, для меня. Я постоянно находилась в напряженном состоянии, снова и снова переживала каждый разговор. Ведь гораздо более комфортно работать в дружной и сплоченной команде, чем постоянно разрешать возникающие конфликты в склочном коллективе. Но если уж приходится прибегать к подобным мерам, стоит помнить о справедливости, открытости и уважении даже по отношению к человеку, к которому не испытываешь теплых чувств. Каждый раз, когда мне требовалось уволить кого-либо, это было болезненным решением не только для увольняемых, но и для меня тоже. И каждый раз коллеги поддерживали меня, говоря, что я поступила правильно, даже если им недоставало смелости или откровенности сказать об этом до того, как я принимала решение.

Группа проектировщиков из штаб-квартиры и моя команда начали регулярно встречаться и обсуждать ход работ. В то же время менеджеры GSA начали серию встреч с потенциальными поставщиками, чтобы предварительно обсудить условия и объемы поставок. Заинтересованные в получении заказа компании выходили на старт, готовясь включиться в конкурентную борьбу. Аэрокосмические компании тоже собирались включиться в борьбу, так как имели опыт в разработке и создании сложных систем, что для данного заказа имело огромное значение. Кроме AT&T, в тендере собирались принять участие MCI и Sprint. Ну и конечно, все семь региональных компаний Bell вместе с GTE не могли остаться в стороне (это происходило задолго до того, как волна консолидации компаний захлестнула отрасль телекоммуникаций). Каждый раз после совещания представителей GSA с потенциальными поставщиками, я испытывала крайне неприятное чувство: невозможно было отделаться от ощущения, что мы проиграем. Команды наших конкурентов оказались гораздо более многочисленными, чем наша, а возглавляли их менеджеры гораздо более высокого ранга, чем я.

К этому времени я провела колоссальную работу по сбору и анализу информации, и теперь знала о GSA больше, чем кто-либо другой в нашей компании. Я перечитала горы документов и переговорила с каждым представителем GSA, до которого могла добраться. В конце концов, мне начало казаться, что я иду по пути Этана: стараюсь в одиночку вытащить колоссальный груз. К моменту, когда был обнародован первый вариант проекта FTS2000, я очень ясно поняла, что нуждаюсь в помощи. Хотя группа проектировщиков из Нью-Джерси всегда с готовностью оказывала содействие, но все равно меня не покидало ощущение человека, пытающегося прыгнуть выше собственной головы.

Очень важно иметь уверенность в своих знаниях и силах. Без этого просто невозможно принимать эффективные управленческие решения. Но не менее важно не терять чувство реальности, оценивая собственные знания и силы. Иначе уверенность превращается в самоуверенность. Объективно я не имела достаточной подготовки, чтобы принимать единственно верные решения по стратегии борьбы за заказ FTS2000. К тому же в моем распоряжении было недостаточно ресурсов, в том числе связей, авторитета и опыта.

В то время Майк Браммер занимал должность вице-президента по связям с правительством. Это был прекрасный менеджер с твердыми моральными принципами. Он отличался железной волей, требовательностью и некоторой нетерпеливостью. При всем этом на его лице очень часто появлялась улыбка, и он умел создать веселую и доброжелательную атмосферу среди своих сотрудников. Поскольку мне нужна была помощь, то Майк наверняка смог бы ее оказать. По служебному положению он стоял намного выше меня, но ухитрялся оставаться доступным для менеджеров среднего уровня. Я знала, что в свое время он способствовал моему назначению на нынешнюю должность.

Его секретаря звали Моника Арчамбальт. Это была очаровательная, интеллигентная и живая женщина, очень приятная в общении. Как и большинство по-настоящему хороших секретарей, она знала всех и каждого и была в курсе всех важных событий. Неудивительно, что мужчины в нашей компании с удовольствием заходили поболтать с ней и рассказывали массу новостей на самые разные темы. Мне очень повезло: Моника относилась ко мне с симпатией. Как большинство топ-менеджеров, Майк был весьма занятым человеком, а я занимала слишком невысокую должность, чтобы заставить его отодвинуть в сторону другие дела. Я снова и снова пыталась пробиться к нему на прием, дни постепенно становились неделями, но из этого ничего не выходило. Может быть, я и отказалась бы от этой затеи, но Моника в конце концов сказала: «Карли, почему бы тебе просто не зайти к нему в кабинет и не пригласить выпить по чашке кофе сегодня вечером? Я попытаюсь объяснить, что тебе очень важно переговорить с ним. Если ты не добьешься встречи сегодня вечером, то никогда ее не добьешься». Майк полностью доверял своему секретарю, поэтому, когда Моника сказала, что мне действительно очень важно встретиться с ним сегодня же, он согласился.

Не знаю, почему она предложила нам пойти в бар, вместо того чтобы встретиться в его офисе. Возможно, она считала, что это поможет ему расслабиться после тяжелого рабочего дня и не испытывать раздражения от необходимости проводить еще одну встречу. А может быть, она заметила, что я очень переживала по поводу этой встречи, и решила, что в баре я буду чувствовать себя более непринужденно. Ведь заявление наподобие «я не могу сделать это самостоятельно и нуждаюсь в вашей помощи» – отнюдь не лучший способ произвести впечатление на большого босса.

Мы отправились в бар во внутреннем дворике нашего здания, потому что он был ближе всего, но для серьезного разговора это оказалось не самое подходящее место. Там всегда было много менеджеров и сотрудников, громко смеявшихся, куривших, ходивших от столика к столику. Мы сидели за маленьким столиком, пытаясь перекричать музыку и шум голосов. Я чувствовала себя очень глупо из-за того, что согласилась на предложение Моники. Кроме того, меня мучила совесть за то, что я понапрасну трачу время очень занятого человека. Но Майк держался очень любезно и шутил, стараясь меня ободрить. Набрав в грудь побольше воздуха, я сказала: «Майк, реализовать FTS2000 выше моих возможностей. Если мы не изменим методику подготовки к тендеру, то наверняка проиграем».

По крайней мере, мне удалось полностью завоевать его внимание. Я говорила прямо, ничего не приукрашивая, ведь он заслуживал того, чтобы знать правду. Но просто обрисовать проблему, оставив его разбираться в ней, тоже было невозможно. Если я хотела получить у Майка поддержку, нужно предложить решение. Я знала, что компания мобилизует ресурсы, ведь наши конкуренты тоже собирались бросить все, что возможно, на алтарь достижения этой цели. Тем более, GSA не слишком желала нашей победы. AT&T десятилетиями оказывала правительству услуги связи, и они решили, что настало время сменить поставщика. Если бы тендер выиграл кто-то другой, GSA убила бы сразу двух зайцев: продемонстрировала яркое подтверждение своей политике стимулирования конкуренции и одновременно получила бы новую независимую от нас телекоммуникационную сеть.

Поэтому я выдвинула свое основное предложение: «Майк, нам нужен топ-менеджер в ранге вице-президента, который будет заниматься исключительно этим вопросом. Штаб-квартира должна полностью поддерживать все наши действия, это не может оставаться проблемой только нашего отдела. Вице-президентом по этому проекту следует назначить кого-нибудь, пользующегося полным доверием в штаб-квартире, ведь ему придется мобилизовать все имеющиеся у компании ресурсы, независимо от места их нахождения и назначения. Я и моя команда будем работать на этого человека, но он должен обладать куда большими управленческими талантами, чем я».

В бизнесе огромное значение имеет способность получить результат. Если вы собираетесь работать на компанию, неважно, маленькую или большую, то вам следует полностью принимать и понимать ее цели. Если по каким-то причинам это невозможно, лучше устроиться на работу в другое место. Цели компании более важны, чем чьи бы то ни было личные амбиции или желание заявить о себе. Тогда я искренне в это верила. Именно поэтому я сказала Майку, что во главе проекта следует поставить кого-то другого. Я верю в это и по сей день.

В конце нашего почти часового разговора Майк с этим согласился. И с того дня он стал моим мудрым наставником. Мне очень повезло, ведь он оставался им в течение всей моей карьеры; но возможно, еще больше мне повезло в том, что и по сей день я могу называть его своим другом. Впоследствии мы часто с улыбкой вспоминали, какой жутко напряженной и эмоциональной я была во время той встречи, как странно мы выглядели в том совершенно неподходящем для таких разговоров баре.

Майк поехал в штаб-квартиру, чтобы встретиться с председателем правления AT&T и его помощниками. Он потребовал назначить руководителя проекта в ранге вице-президента и дать ему в качестве заместителей нескольких директоров. Это означало отвлечение очень больших ресурсов, но Майк настаивал на том, что без такого «войска» мы неминуемо проиграем тендер. Как это часто случается, прибытие «войска» в наш региональный офис ознаменовалось не только хорошими новостями. По мере комплектования новой команды мне пришлось взвалить на себя обучение новичков всему, что я сама знала о проекте. Это отнимало много времени и сил; к тому же, как обычно бывает в таких случаях, те решения, которые я раньше принимала быстро и единолично, теперь становились предметом обсуждения множества новых менеджеров. Каждый имел свою точку зрения на то, как следует действовать, и мы недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы правильно распределить функции и ответственность. Пока мы вырабатывали общие взгляды на нашу стратегию и учились работать друг с другом, работа шла очень медленно. Это очень нервировало, но было совершенно необходимо. Иногда приходится сначала замедлять шаг, чтобы потом идти быстрее. Так и нам требовалось время на комплектование большой и согласованной команды, чтобы впоследствии мы могли действовать более эффективно и быстро.

Назначив Луи Гольма на должность вице-президента по нашему проекту, руководство компании сделало отличный выбор. Он прошел несколько ступеней карьеры в AT&T, и это была его первая работа на такой высокой должности. Поэтому он горел желанием выполнить ее как можно лучше. Казалось, он знаком со всеми и каждым в компании, поэтому контакты с нужными менеджерами устанавливались легко и быстро. Кроме того, его управленческий стиль отличался простотой в общении и всяческим поощрением инициативы сотрудников. Назначенные директора оказались более твердыми орешками. Отчасти моя повышенная нервозность проистекала из того, что кое-кто из них хотел отстранить меня от дальнейшего участия в проекте только потому, что, попросив о помощи, я якобы сама призналась в некомпетентности. Кое-кто просто не работал раньше с женщинами, да к тому же я была слишком молода для своей должности.

Одному из директоров поручили курировать текущие заявки GSA на ремонт и обслуживание, а они достигали колоссальных сумм. Он слишком часто разглагольствовал о равных возможностях для женщин, но не мог смотреть ни на одну из них без плотоядной усмешки на лице. Еще до окончательного утверждения его кандидатуры на эту должность он успел сделать непристойные предложения сразу нескольким женщинам. Не оставалось другого выбора, кроме как убрать его, и я посоветовала этим женщинам (одной из них оказалась моя подруга Кэрол Спурье) пожаловаться Луи Гольму. Тот незамедлительно принял меры.

Еще один директор отвечал за разработку технологии и дизайна сетей. Как-то вечером, на рождественской вечеринке нашей команды он заявил мне, что не знает, ненавидеть ему меня или влюбиться. Фрэнк наблюдал за нашим разговором из другого угла комнаты и сказал, что я сжимала руки в кулаки во время этой милой беседы. Этого я не помнила, но хорошо помнила, чем она закончилась.

– Не хотите ли отойти в сторону?

– Да, конечно.

Он не сразу понял, что у меня на уме.

– Это хорошо, потому что я собираюсь влепить вам пощечину.

Но хуже всех оказались парни из Boeing. Было совершенно очевидно, что FTS2000 станет глобальным и сложным проектом со многими относительно самостоятельными направлениями. AT&T ощущала недостаток опыта в менеджменте проектов такого класса. Поэтому мы привлекли к сотрудничеству отдел интеграции систем из компании Boeing. Осознание того, какая дисциплина и опыт требуются для профессионального управления проектами, произвело на меня неизгладимое впечатление. Много позже мы приобрели необходимые для этого знания и опыт в Hewlett-Pakkard, но прежде чем создать собственные разработки, были вынуждены привлекать партнеров или покупать чужие.

Чтобы собрать вместе менеджеров двух компаний, требовалась поддержка на уровне их высшего руководства. Целый день присутствующие делали доклады, затем мы сделали перерыв на обед. День прошел удачно, все были в прекрасном настроении. Во время обеда старший топ-менеджер от Boeing повернулся ко мне и сказал: «Ваша сегодняшняя презентация была просто великолепна, Карли. Вы прекрасно понимаете особенности рынка, потребности клиента и характерные черты проекта. Как вы считаете, что мы должны включить в устную презентацию проекта?»

При проведении тендеров на крупные правительственные заказы от поставщиков требуют готовить как письменные заявки, так и устные презентации своих предложений, сопровождающиеся демонстрацией технических новшеств. В ходе презентации представители поставщика стремятся как можно ярче обрисовать основные выгоды своего предложения. Представители клиента задают вопросы, дают общую оценку презентации, равно как и качеств менеджеров, ее проводивших. Если за заказ идет ожесточенная борьба, то именно удачно проведенная устная презентация может склонить чашу весов в ту или иную сторону. Представители правительства могут потребовать подавать письменные заявки и проводить устные презентации столько раз, сколько сочтут нужным. Они могут исключить тех или иных претендентов на любом этапе тендера, а могут не исключать никого до самого конца. Мы были морально готовы к многоэтапному процессу отбора; кроме того, имелись основания ожидать, что вплоть до этапа принятия решения никто из поставщиков не будет отстранен от участия в конкурсе. Устная презентация могла сыграть решающую для нас роль.

Мне весьма польстили слова главы делегации Boeing. Услышать комплимент именно от него было особенно приятно, поэтому я горела желанием высказать свои взгляды на стратегию проведения тендера. Не каждому удаются устные презентации. Кое-кто из наших лучших технических специалистов не выдерживал связанного с ними психологического напряжения, поэтому команду для презентаций следовало отбирать особенно тщательно. Я была знакома с представителями правительства и примерно знала, кто и какие вопросы может задать. Поэтому у меня имелись соображения как по сути наших ответов, так и по технике проведения презентации.

Поэтому я вполне серьезно восприняла его вопрос и так же серьезно постаралась на него ответить. Но буквально через минуту он засмеялся и перебил меня: «Карли, у нас еще куча времени, чтобы решить вопрос о нашей стратегии проведения тендера. Просто мне в голову пришла мысль, что вряд ли вам стоит участвовать в презентации. Женщины обычно плохо выдерживают психологические нагрузки. Мы вообще не хотим, чтобы вы тратили свое время на всю эту возню. Зачем вам это нужно? Почему бы вам не проводить больше времени с вашим мужем и детьми?»

Я почувствовала, как кровь прилила мне в голову. Все сидевшие за столом засмеялись: мое замешательство было очевидно. Мой ответ прозвучал очень тихо: «Не стоит беспокоиться. Я готова тратить время на эту возню».

Луи немедленно встал на мою защиту: «Карли – одна из наиболее ценных сотрудниц нашей группы, вряд ли кто-то еще из присутствующих может похвастаться столь эффективной работой». И это была правда. Двое директоров, которых Луи привел в проект, уже успели прославиться своей несдержанностью. Если кто-то из них приходил на работу в плохом настроении, то деловые совещания, назначенные на этот день, переносились. Такое поведение вряд ли кто-то стал бы терпеть от женщины. Пожалуй, Луи был самым выдержанным среди наших менеджеров, поскольку ничто не могло заставить его потерять самообладание.

В тот вечер я потеряла самообладание. Топ-менеджер из Boeing не остановился на сказанном. Он продолжал расспрашивать о моем муже, роде его занятий, как давно мы женаты и т. п. Ему не приходило в голову спрашивать моих коллег-мужчин об их женах или семейной жизни. Наконец я извинилась и вышла из-за стола. Не помню, что было дальше, но, придя в себя, я обнаружила, что стою в парке перед рестораном и плачу. Я плакала одновременно от смущения и от ярости. Больше всего меня потрясло такое пренебрежительное отношение к моим деловым качествам, а также тот факт, что я до самого последнего момента не подозревала об этом. В конце концов, я вернулась за стол и даже приняла фальшивые извинения, но до конца вечера чувствовала себя отчужденно и не могла принимать участия в беседе.

Добравшись домой, я позвонила Кэрол Спурье и рассказала ей об этом инциденте. Кэрол немедленно воспылала благородным гневом, но благодаря своему веселому характеру она могла смеяться над чем-угодно. «Ты бы ему сказала, что можешь работать как лошадь, конечно, за исключением периода месячных», – конечно, она была права, это был бы прекрасный ответ, одновременно оскорбительный и смущающий. Очень жаль, что мне не хватило ума додуматься до него вовремя.

В тот вечер, выплакавшись, я приняла решение. Я больше никогда не буду плакать из-за чьих-то предрассудков. Конечно, мнение окружающих может очень больно ранить. Поступки людей могут ранить еще сильнее, но я не буду переживать из-за чьей-то узколобости или заблуждений. Этот мир несправедлив, причем по отношению к женщинам еще в большей степени, чем по отношению к мужчинам. Эту реальность следует принять и не позволять себе переживать из-за нее. Я добьюсь всего, на что я способна. Гораздо лучше сосредоточиться на действиях, которые вы считаете правильными, и постараться раскрыть все свои способности. Кое-кто и, возможно, даже многие думают, что я на это не способна или не имею права – ну и пусть. Это их проблема, а не моя. Они больше никогда не ранят меня. Как-то я уже пришла к выводу, что моя жизнь принадлежит только мне. Теперь я решила, что и мое сердце принадлежит только мне, и никому больше.

Во времена последней битвы в Hewlett-Pakkard я неоднократно была близка к тому, чтобы заплакать, а после увольнения – еще ближе. Но после 1986 года я решила поберечь свои слезы для более важных вещей – моей семьи, прелести природы, музыки Бетховена, близких друзей, доброты и мудрости людей, их побед или поражений.

 

10. Составляющие триумфа

Деньги и власть способны развратить человека, поэтому нет ничего удивительного в том, что выигрыш в 25 миллиардов долларов и связанные с ним карьерные взлеты или крушения должны были неминуемо подействовать на персонал самой GSA и ее потенциальных поставщиков. Тем не менее первые признаки оказались шоком для нас, и какое-то время никто не хотел верить им. Большинство представителей GSA – честные и трудящиеся с полной самоотдачей профессионалы; то же можно сказать о большей части сотрудников компаний-поставщиков. Но достаточно одной паршивой овцы на довольно влиятельной должности, чтобы скомпрометировать персонал целой компании.

Выбор исполнителя заказа FTS2000 занял у представителей GSA несколько лет, и еще несколько лет потребовалось для его реализации. Тем временем существовавшие телекоммуникационные сети FTS нуждались в модернизации, поэтому был объявлен промежуточный тендер на модернизацию переключающих станций в этих сетях. У подавшей заявку компании-исполнителя был шанс выиграть право на модернизацию одной или нескольких станций, а возможно, и вообще ничего не выиграть. Победители тендера получали некоторые преимущества в борьбе за FTS2000. Мы на все сто процентов проиграли борьбу за промежуточный тендер нашим региональным телефонным компаниям, несмотря на то что выставленные в нашей заявке цены на работы были вполне конкурентоспособными. Стало ясно, что здесь не все чисто. В конечном счете мы пришли к выводу, что кто-то получил солидную взятку, хотя доказать это в суде не могли. Но мы доказали, что в ходе тендера не раз звучала ложная информация, а предпочтение, отданное победителям, никоим образом не связано с предложенными ими условиями обслуживания. В ходе этой мутной истории в газетных статьях не раз появлялись такие слова, как «наркотики», «сексуальные домогательства», а несколько официальных лиц потеряли работу.

В законодательстве о правительственных тендерах сказано, что поставщик может опротестовать решение тендерной комиссии. Тогда дело будет рассматриваться специальным судьей, и заказ может быть подтвержден или аннулирован. Хотя эта сфера права довольно специфична, общая процедура такого судебного процесса известна: адвокаты истца и ответчика излагают свои аргументы в присутствии судьи. Для освещения фактов привлекаются свидетели с той и другой стороны. Таким образом, AT&T предстояло решить, будем ли мы подавать на своего всемогущего клиента в суд.

У меня не было никаких колебаний по поводу того, какое решение следует принять. Как гражданка США и налогоплательщик, я была шокирована непрозрачностью и несправедливостью решения тендерной комиссии. Как менеджер, я понимала, что если мы не опротестуем решение явно подкупленных представителей GSA, то нас просто вышвырнут с рынка и никаких шансов на выигрыш заказа FTS2000 у нас не останется. Если мы не сможем добиться пересмотра результатов этого раунда, то не сможем играть на победу дальше. Но если шансов на победу нет, то какой смысл вообще продолжать игру? Возможно, мы проиграем, но, по крайней мере, проиграем честно. Окончательное решение принимала не я, но в этом случае все участники команды должны были принять собственное решение на основе собственных соображений и в свое время. Это было слишком важно для всех нас. В конечном счете тяжесть принятия окончательного решения ложилась на председателя наблюдательного совета компании Джима Олсона.

Из штаб-квартиры приехала команда юристов, ведомая главным юрисконсультом компании легендарным Джоном Зеглисом. Они привлекли внешних консультантов, во главе которых стоял знаменитый вашингтонский адвокат Стэнли Диз. Поскольку мой отдел отвечал за обслуживание функционирующих сетей FTS, я собирала данные для подготовки иска по спорному тендеру. Целыми днями я излагала юристам свое представление о том, что случилось, и о нашей возможной позиции в этом деле. Мой добрый друг Гари Карр, юрист отдела правительственных коммуникаций, был непоколебимо убежден в необходимости подачи иска и в нашей победе. В конце дня наш юрист по делам в первой судебной инстанции Джон уже предвкушал громкий судебный процесс и настаивал на подаче иска.

Тогда я не знала, что стою на пороге наиболее необычного периода моей карьеры. Это был мой первый и, к сожалению, не последний опыт выступления в суде. Это был мой первый опыт общения с представителями прессы. Наконец, я впервые увидела, как люди лгут под присягой.

Стэнли и его помощники настаивали на моем самом активном участии в подготовке иска и для начала попросили присутствовать при снятии показаний с нескольких официальных представителей GSA. Я сидела за столом напротив людей, с которыми работала и которых, как думала, хорошо знала. Я слушала, как некоторые из них откровенно лгут о прошлых событиях, о своих действиях и обо мне тоже. Я знала, что они лгут, потому что была знакома с фактами. Стэнли знал, что они лгут, ведь он не раз видел, как это делали другие. Это было очень интересно: значит, если достаточно долго наблюдать за лжецами и за говорящими правду людьми, то можно научиться отличать первых от вторых. В том, как они держат голову, смотрят на вас, в тоне и тембре их голоса, есть разница. Эти наблюдения вызывали во мне одновременно злость и печаль. Опыт подсказывал, что следует внимательно наблюдать за говорящими, поскольку слова далеко не всегда отражают то, что человек на самом деле думает, чувствует или намеревается делать. У каждого человека в жизни бывают периоды, когда для него критически важно разобраться, думает ли ваш собеседник то, о чем он говорит. Когда на протяжении моей карьеры я забывала об этом, то последствия всегда бывали весьма печальными.

Стэнли многократно отрабатывал со мной стратегию поведения на суде. Поскольку наш отдел непосредственно занимался спорным тендером, то я становилась основным свидетелем, способным сыграть решающую роль для выигрыша или проигрыша дела. Факты были на нашей стороне, но разобраться в них было непросто. Требовалось убедить судей в том, что мы говорим правду, а наши оппоненты лгут. GSA и все семь региональных компаний, ставших победителями тендера, образовали единый фронт защиты против нас. Таким образом, одна наша команда вынуждена была противостоять восьми командам оппонентов. Прессинг обещал быть исключительно сильным. В таких условиях я просто не могла позволить себе проиграть. Поэтому оставалось сделать единственно возможную вещь: работать еще больше, готовиться ко всем возможным поворотам дела, постараться предвидеть любые вопросы противной стороны, изучить все факты, которые могли так или иначе сыграть роль в суде. В итоге приходилось надеяться на ценности, уже доказавшие свою незаменимость в прошлом: команда единомышленников, знающих, что они делают, объективная оценка противника, уверенность в том, что все значимые вопросы тщательно изучены. Ну и, конечно, запас жизненных сил и оптимизма, позволяющий продержаться дольше, чем оппоненты.

Сумма в 25 миллиардов долларов сама по себе привлекает внимание, поэтому ход тендера и наш судебный иск подробно освещались в прессе. Приехав как-то утром на работу, я обнаружила, что наша компания попала на первые страницы одновременно Washington Post, New York Times, Wall Street Journal. Причем ничего хорошего там не сообщалось: GSA в приступе вполне объяснимого раздражения обвинила одну из моих сотрудниц в служебном преступлении. На самом деле она не сделала ничего плохого, и уже только по этой причине мы должны были защитить ее репутацию. Кроме того, я считала, что нашей команде нельзя занимать оборонительную позицию еще до начала суда. Поэтому я пыталась всячески доказать Луи, что атака – это лучшая защита.

AT&T обычно не стремилась попадать на страницы газет, поэтому Луи и Майк решили проконсультироваться с топ-менеджерами в штаб-квартире. Мое первое знакомство с вице-президентом AT&T Рендаллом Тобиасом и исполнительным директором по связям с общественностью Мэрилин Лаури состоялось на спешно организованном в офисе Луи совещании. Мы дискутировали о содержании пресс-релиза, который собиралась выпустить компания. Я доказывала, что лучшей тактикой будет встретиться с репортерами лицом к лицу и ответить на все их вопросы. И наш вид, и наши прямые ответы лучше всего прочего докажут им, что мы говорим правду.

Раньше я никогда не общалась с репортерами, но о данной ситуации и вообще о судебном иске я знала больше, чем кто бы то ни было. Если мы собирались проводить встречу с прессой, то я справилась бы с этим лучше других. Поэтому Рэнди и Мэрилин решили подвергнуть этому испытанию именно меня. Рэнди сказал: «Карли, ты справишься с этим?» «Да, сэр». Я до сих пор помню тот прилив сил и энергии, который испытала, поняв, что он верит в меня: «Ну что ж, давайте попробуем».

Обычно пресс-конференции AT&T проходили в большой комнате на пятом этаже. Менеджеры выступали, стоя на небольшом подиуме, а репортеры размещались в креслах, рядами стоявших вдоль подиума. Но в этот раз особенно важно было создать в аудитории атмосферу открытости и доверительности, поэтому директор Washington Post Херб Линнен и я решили подиум убрать. Репортеры должны были видеть меня вблизи, поэтому мы решили разместиться за большим круглым столом.

Сказать, что я боялась – значит ничего не сказать. Я до сих пор помнила, как впервые пришла в элитную английскую школу и как ужасно чувствовала себя до того момента, пока не встретила первого человека, с которым могла поговорить. Но если удавалось завязать разговор, то все остальное было уже намного проще. Поэтому, входя в наш импровизированный пресс-центр, я старалась думать не о репортерах и статьях, которые они потом напишут в своих газетах, а просто о встрече с новыми незнакомыми людьми. Пожав руки всем присутствующим, я представилась. А потом начала просто рассказывать о том, зачем я здесь, почему мы подали иск против GSA, почему обвинения в адрес нашей сотрудницы были ложными. Затем я предложила им задавать вопросы. И до сих пор, когда приходится произносить речь, я волнуюсь. Но, выходя на подиум, представляю себе в зале одного собеседника, с которым предстоит поговорить.

В тот день я многое поняла и многому научилась, и это очень помогло мне впоследствии. Мы часто говорим о прессе, как о каком-то монстре или механизме. Но на самом деле репортеры – тоже люди; и среди них встречаются плохие и хорошие, профессиональные и не очень, честные и склонные к передергиванию фактов. Как и все люди, периодически они оказываются под влиянием эмоций, могут впасть в коллективную панику. Репортеры, как и мы с вами, приступая к написанию очередного репортажа, находятся под влиянием своих убеждений или предрассудков, могут ошибиться – причем все это независимо от того, готовы они к этому или нет. Иногда первоначальная точка зрения меняется по мере работы над репортажем, а иногда нет. Все репортеры выражают свою точку зрения тем, как они отбирают материалы для репортажа. Но есть нечто одинаково характерное для репортеров и для остальных смертных: мы все одинаково любим интересные истории. Для некоторых репортеров интересная история важнее даже фактов. В нашем случае у нас были и факты, и интересная история: молодая, никому не известная женщина-менеджер защищает честь другой женщины, выступая против могущественного федерального правительства. Мы не считали очки, но в тот день победа определенно осталась за нами.

Наконец открылись слушания по нашему иску и почти сразу же, в 8.15 утра, мне пришлось занять место свидетеля. Ранее мне никогда не приходилось этого делать, никогда не приходилось приносить присягу. Этап предъявления доказательств в нашем случае оказался очень интенсивным, и я знала, что оппонентам известно обо мне все, начиная с графика работы и заканчивая расходами за последний месяц. Восемь команд юристов наблюдали за тем, как Стэнли Диз в течение четырех часов расспрашивал меня об обстоятельствах дела.

Допрос проходил успешно, но требовалось быть очень внимательной, чтобы сосредоточиться на вопросах адвоката и отвечать так, чтобы было понятно суду. Меня очень интриговало то, что при некоторых моих ответах юристы всех восьми компаний вдруг начинали что-то яростно строчить в своих блокнотах, зато на другие практически не реагировали. Я также понимала, что, поскольку мой допрос был очень важен для процесса, в зале присутствует множество топ-менеджеров из штаб-квартиры AT&T. Босс Майка Томми Томсен позже говорил мне, что пришел, чтобы морально поддержать меня. Конечно, и для этого тоже, но наверняка он хотел оценить, насколько успешно для нас складывается процесс. В итоге я скомандовала себе забыть обо всех и помнить только об одном человеке – судье. Именно к нему я и обращалась, стремясь делать это максимально искренне и открыто.

По окончании допроса Стэнли был доволен; он хотел провести перекрестный допрос в этот же день. Я ужасно устала, а это значило, что мне придется простоять на свидетельском месте еще по меньшей мере шесть часов. Перекрестный допрос начали юристы GSA. После нескольких часов разнообразных вопросов они решили тщательно исследовать мой рабочий график. Особый интерес они проявили к странице с записью о встрече с Джимом Олсоном. Я улыбнулась про себя, вспомнив обстоятельства той встречи. Хорошо, что они задали этот вопрос, потому что я очень нуждалась в порции положительных эмоций в середине этого крайне тяжелого дня.

Мы с Луи Гольмом собирались на совещание в офисе председателя наблюдательного совета. Джим Олсон периодически проводил такие совещания с участием двадцати топ-менеджеров AT&T, и в тот раз попросил нас презентовать стратегию борьбы за FTS2000. В последний раз я присутствовала на совещании столь высокопоставленных лиц, когда ездила вместе с Майком в Нью-Джерси на встречу с вице-президентом. Майк взял меня с собой на тот случай, если возникнут касающиеся меня вопросы, и я ждала вызова за дверями комнаты для совещаний. Помню, что день плавно перешел в вечер, и за окном, возле которого я сидела, стемнело. Майк только раз вышел из совещательной комнаты и, задав какой-то короткий вопрос, ушел обратно.

В этот раз я тоже ждала чего-либо подобного, думая, что меня пригласили не как участника совещания, а как источник необходимой информации. Я уже собралась занять место у окна, когда Луи сказал:

– Заходи, Карли.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Я была потрясена: такое приглашение означало допуск в святая святых. В комнате стоял большой восьмиугольный стол. Совещание уже началось, когда мы вошли в комнату. Луи сел в кресло, а я – на один из стульев у стены. И тут Джим Олсон сказал: «Карли, пододвинь свой стул и садись за стол». И он махнул рукой на свободное место слева от себя. Я была глубоко тронута, ведь он обратился ко мне очень дружески и доверительно. Меня просто захватило волной благодарности, ведь тем самым он дал понять остальным топ-менеджерам, что готов внимательно выслушать меня.

Эти воспоминания буквально наполнили меня новыми силами. Казалось, юристы GSA очень заинтересованы записью в моем графике.

– Почему в вашем графике записана фамилия Джима Олсена?

– Мы вместе с Луи Гольмом собирались встретиться с ним в тот день.

– Какова была причина вашей встречи?

– Мы говорили о проекте FTS2000.

– О чем именно вы говорили?

– О нашей стратегии при проведении тендера.

– Какие аспекты стратегии обсуждались?

– Главным образом, ее общее содержание.

– Обсуждали ли вы вопросы ценообразования на ваши услуги?

– Да, в том числе. Но основной темой совещания была предстоящая встреча мистера Олсона с конгрессменами в Капитолии.

– Почему господин Олсен счел необходимым привлечь вас к обсуждению подготовки этой встречи?

К этому времени я заметила, что адвокат GSA очень возбужден и взволнован, а его коллеги за столом яростно скрипят ручками. Я забеспокоилась. Чем их могли так заинтересовать эти формальные вопросы и ответы?

– Миссис Фиорина, отдаете ли вы себе отчет в том, что встречи с представителями GSA с целью обсуждения цены контракта и стратегии выигрыша тендера вне рамок самого тендера строжайше запрещены?

Внезапно я все поняла. Тендерная комиссия GSA непосредственно подчинялась менеджеру по фамилии Джим Олсен. Юрист попался.

– Да, конечно. Но я встречалась с председателем наблюдательного совета AT&T Джимом Олсоном.

В зале суда прокатилась волна смеха. Даже судья, и тот слегка улыбнулся. Адвокат GSA понял, что он проиграл. Он сделал еще несколько попыток найти компрометирующие записи в моем рабочем графике, но уже без должного энтузиазма.

– Здесь есть запись о какой-то встрече в два часа дня.

В конце концов, судья решил, что наслушался уже достаточно.

– Там еще сказано, что на шесть вечера миссис Фиорина записана к парикмахеру. Что из того? Переходите к следующему вопросу, адвокат.

Несколько лет спустя эта история о парикмахере попала в газеты, причем в искаженном виде, но в тот день я была искренне рада, что дело кончилось на этой веселой ноте.

Адвокаты каждой из семи региональных компаний также приняли участие в перекрестном допросе, но особого рвения не проявляли. В 19.40 последний из них встал и сказал:

– Ваша честь, прошу выслушать меня. Я знаю, что уже поздно, но трудно вести допрос свидетеля, если он еще более находчив, чем адвокаты. У меня всего несколько вопросов.

Десятью минутами позже судья заявил, что на сегодня можно закончить слушания. Стэнли Диз встал и с широкой улыбкой сказал: «Ваша честь, доставьте мне удовольствие заявить, что наша сторона не имеет возражений».

В тот вечер мы подняли тост за судью и за небрежность злополучного адвоката, не подготовившегося к процессу подобающим образом. Наша ошеломляющая победа в суде могла бы заставить нас зазнаться. Но как ни странно, мы стали еще более осторожными. Нужно было оставаться на твердой земле, а истина заключалась в том, что теперь GSA желала нашего проигрыша больше, чем когда-либо ранее. Мы выиграли битву, но теперь предстояло выиграть войну. Во время совещания с Джимом Олсоном мы обсуждали распределение заказов в рамках проекта FTS2000. На тот момент распределение заказов производилось по принципу «победитель получает все»: компания или консорциум компаний, выигравших тендер, получали право на проведение всех 100 % работ в рамках проекта. Я была совершенно убеждена, что при таких условиях мы неминуемо проиграем. Для GSA политически неприемлемо отдавать новый долгосрочный (десять лет) заказ той же компании, которая предоставляла услуги связи последние четверть века. Любой немедленно сделает вывод, что AT&T получила несправедливое преимущество. Результаты тендера наверняка будут опротестованы. Решение GSA вызовет большие сомнения, возможно, и Конгресс вынужден будет вмешаться. Таким образом, наша победа станет пирровой. Передача заказа в руки одной нашей компании вызовет столько споров в обществе, что ни мы, ни GSA не сможем двигаться вперед. Нынешняя ситуация неблагоприятна для нас, значит, мы должны ее изменить. Почему GSA не желает разделить заказ между двумя компаниями или консорциумами? Идея, конечно, нестандартная, но правила конкурентной борьбы в отрасли достаточно очевидны, и такое решение напрашивается само собой. В конечном счете GSA заинтересовалась этой идеей, потому что понимала все ее преимущества, и, в первую очередь, существенное снижение риска непризнания результатов тендера. Они также добавили некоторые собственные идеи, направленные на поддержание конкуренции на рынке в течение всех десяти лет реализации проекта. В частности, один поставщик имел возможность выиграть 60 процентов от общей суммы заказа, а второй – 40 процентов. Через установленные промежутки времени 20 процентов можно было передавать от первого ко второму, если тот предлагал лучшие условия, и эти 20 процентов становились чем-то вроде переходящего приза.

В тот день в офисе Джима Олсона мы окончательно утвердили нашу стратегию конкурентной борьбы за этот заказ. Мы также попросили его позвонить нескольким конгрессменам, чтобы изложить нашу идею разделения заказа и объяснить, почему это не только в наших интересах, но и в интересах правительства. Наконец, после того как было получено одобрение от всех присутствующих, Джим повернулся ко мне и сказал: «Ну хорошо, Карли, что, по-твоему, я должен сказать конгрессменам? Почему ты не подготовила мне небольшое выступление?» Я села за соседний стол и в течение десяти минут набросала план предстоящей беседы: с чего начать, чем закончить, какие вопросы поставить и как ответить на вопросы собеседников, какие факты подчеркнуть, а о чем лучше не упоминать. Когда я закончила, Джим прочел написанное вслух и поднял телефонную трубку.

Я часто потом думала о тех десяти минутах. Если бы я знала, как он собирается использовать мою работу – процитировать написанное по телефону без всяких изменений, не задав ни единого вопроса – то, наверное, я не смогла бы ничего написать, парализованная страхом. С высоты моей должности звонок председателя наблюдательного совета AT&T главе сенатского Комитета по ассигнованиям представлялся слишком важным.

Иногда полезно знать, что ждет тебя впоследствии, а иногда лучше просто идти, не задумываясь о возможных препятствиях. В данном случае я больше всего нуждалась в возможности спокойно сосредоточиться на поставленной задаче «Как ты думаешь, что мне ему сказать? Напиши мне несколько фраз» – и не переживать о последствиях. («О Боже, ведь это моими словами он будет говорить с высокопоставленным политиком! Что, если я употребила неподобающие выражения или неточно выразила мысль?») Я уже научилась, произнося речь, обращаться к одному конкретному человеку. Это помогало преодолеть страх общения одновременно с большим количеством людей. Я также успела понять, что иногда лучше думать только об одном ближайшем шаге, который нужно сделать.

В конечном счете мы выиграли право на выполнение 60 процентов объема работ в рамках FTS2000. Представитель GSA, отвечавший за размещение FTS2000 и за сетевые коммуникации, Бен Беннингтон, заметил: «Казалось, все было против AT&T. Но они получили этот заказ потому, что оказались намного лучше, чем кто-либо мог ожидать, и намного лучше любого из их конкурентов». (Когда у нас появился попугай, я назвала его в честь Бена, так как он имел обыкновение больно кусаться.)

Все это стало результатом колоссальных усилий. У нас, в GSA, на Капитолии было много людей, не веривших в успех. Как обычно бывает в жизни, некоторые вещи помогают нам пробить путь в жизни, а некоторые препятствуют этому. Мы выиграли потому, что нас постоянно поддерживали Луи Гольм, Томми Томсен, Джим Олсон и особенно Майк Бруннер. Мы выиграли потому, что сплоченная команда специалистов собралась в нужное время в нужном месте, и мы доверяли друг другу. Мы выиграли потому, что работали столько, сколько требовалось, и были готовы преодолеть любые препятствия. Мы выиграли потому, что всегда помнили о конечной цели – получить право на выполнение возможно большего объема работ над заказом FTS2000 – и никогда не останавливались перед необходимостью пересмотреть стратегию или тактику ее достижения. Зато мы никогда не пытались отказаться от достижения цели только потому, что это оказалось труднее, чем ожидалось. Мы не думали о возможности проигрыша. Мы думали только о выигрыше. Именно поэтому мы и выиграли.

Все триумфы состоят из одних и тех же составляющих: поддержка руководства, эффективная команда, решимость достичь цели, много тяжелой работы. И все триумфы гораздо больше зависят от решимости триумфаторов, чем от случайности.

 

11. Дорога или пункт назначения?

После того, как мы выиграли львиную долю объема работ по заказу FTS2000, Луи Гольм доверил мне самостоятельно сделать мою работу, вместо того чтобы делать ее за меня. У него было много обязанностей, для выполнения которых он во мне не нуждался, но там, где это требовалось, он доверял мне. С остальными своими подчиненными он вел себя точно так же. Поскольку он не имел обыкновения стоять у подчиненных над душой, мы все работали очень эффективно. Более того, я испытывала к нему искреннюю благодарность за его веру в мои способности и стремилась работать как можно лучше.

В январе 1988 года Луи завел со мной разговор о Школе бизнеса Слоуна в Массачусетсском технологическом институте. Школа предлагала интенсивный курс обучения сроком на один год; по окончании обучения студенты получали диплом магистра делового администрирования. Компании направляли менеджеров среднего звена на эту программу для переподготовки. AT&T тоже ежегодно направляла двух-трех человек, причем конкурс на эти места был весьма высок. Многие менеджеры из офиса Джима Олсона и Луи Гольма посещали эту школу бизнеса. Луи и сам там обучался, поэтому они с Джимом активно уговаривали меня не упускать шанс. Эта программа предназначалась для менеджеров, чьи кандидатуры выдвигались на должности менеджеров высшего звена.

В первый раз мне хотелось чем-то ответить на доброе ко мне отношение моего начальника. Придя на работу в компанию в 1980 году, я думала, что поработаю для практики год-два. Может быть, мне здесь не понравится, а может быть, я не подойду компании; возможно, я вообще не создана для карьеры в крупной компании или в бизнесе. AT&T предлагала сотрудникам привлекательный депозитный план, основанный на учете трудового вклада сотрудника. Но в случае увольнения вы не могли рассчитывать получить свои сбережения, если проработали меньше пяти лет. Я отказалась участвовать в этом проекте, так как была уверена, что не проработаю так долго. К пятой годовщине моей работы в компании я вышла замуж за Фрэнка и получила повышение по службе. Казалось бы, это достаточно веское основание для торжества, и я не задумывалась о том, что будет дальше. Вся моя энергия была направлена на выполнение своих обязанностей, а о возможных ступенях своей карьеры я не очень-то задумывалась. Но теперь Луи настойчиво советовал мне подумать над этим вопросом. Более того, он считал, что у меня есть реальная возможность подняться по служебной лестнице по меньшей мере на несколько ступенек.

Конечно, я поблагодарила его и сказала, что очень заинтересована в подобных предложениях, но беседа носила довольно абстрактный характер. В тот день, когда Луи позвонил мне и сообщил, что я отобрана для прохождения обучения в Школе бизнеса Слоуна, мы с Фрэнком гостили у Кэрол Спурье и ее мужа Грега в Ки Уэсте, штат Флорида. Повесив трубку, я только и могла сказать: «Я не могу в это поверить! Я просто не могу в это поверить!» Было такое чувство, что это происходит не со мной, а с кем-то другим.

Обучение в Школе Слоуна, с одной стороны, стало большим испытанием для меня, а с другой – большим подарком судьбы. Испытанием оно было потому, что Фрэнк тоже занимался очень важной работой и не мог моментально бросить все и переехать в Бостон. Поэтому он остался дома с детьми и собаками, но навещал меня так часто, как только мог. Я тоже постоянно ездила туда-сюда. Для нас обоих это было очень тяжело, но зато мы впервые по-настоящему поняли, какая крепкая у нас семья. С другой стороны, трудно назвать мою учебу иначе, как подарком судьбы, если вспомнить о тех людях, с которыми я там познакомилась, и полученных там знаниях. К концу этого года я окончательно осознала, что топ-менеджером выпало стать именно мне, а не кому-то другому.

Массачусетсский технологический институт буквально кишит учеными из области космонавтики. Стоит сделать шаг, и тут же столкнешься с Нобелевским лауреатом, гением, который только собирается стать лауреатом, или на худой конец профессором, окруженным необыкновенно умными и продвинутыми студентами. Это создает совершенно особую атмосферу. МТИ – университет, где дисциплина и тяжелый труд обязательны. В Стэнфорде тоже много умных людей, но, когда я там училась, атмосфера была весьма расслабляющей. Я, равно как и многие другие, работала очень много, но это отнюдь не было обязательно. Учебный план в Слоуне очень насыщенный и жесткий по срокам, да, кроме того, предполагается, что в этом жестком мире каждый будет стремиться только к отличным оценкам. Вступать в такое научное сообщество было страшновато еще и потому, что я не переступала порога учебного заведения уже более десяти лет.

Обязательные дисциплины для магистерского уровня включали экономику, финансы, бухгалтерский учет, исследование операций и поведение организаций. Многие из них я изучала и раньше, но сейчас они воспринимались совершенно иначе, ведь я уже имела немалый трудовой опыт. Некоторые дисциплины особенно запомнились; например, я до сих пор помню, как изучала теорию игр по учебнику «Applied Economics» Джейка Джакоба. Экономическая теория исходит из того, что люди всегда ведут себя рационально, преследуя собственные интересы. С экономической точки зрения, рынок – это совокупность людей, ведущих себя рационально. Теория игр – это количественная дисциплина, в задачи которой входит прогнозирование и объяснение нерациональных решений. По сути, теория допускает, что люди могут вести себя нерационально просто потому, что так поступает кто-то рядом.

Страх и неуверенность влияют на поведение. Очень часто эмоции не в меньшей степени влияют на решения, чем факты. У больших групп, или менеджеров, или индивидов зачастую есть причины, склоняющие их к неверным действиям. Все это звучит банально для того, кто не раз наблюдал за действиями людей в реальном мире бизнеса. Очевидно, частота и последствия нерациональных решений, принимаемых в мире бизнеса, настолько велики, что занимают все время преподавания дисциплин, призванных объяснить их причины.

Помню курс Габи Битренс «Модели обоснования управленческих решений», благодаря которому я получила ясное и полное представление о требованиях к целостному системному мышлению. Если известен или понятен только один параметр комплексной проблемы, то решить ее невозможно. Лишь осознав принципы функционирования системы в целом – ее взаимосвязи, зависимости, ограничения и факторы действия, – можно добиться реального устойчивого прогресса. Многие системы и проблемы попросту слишком сложны, чтобы их можно было решать при помощи традиционных инструментов пересмотра организационной структуры или привлечения специалистов. Широко известно популярное выражение «У сложной проблемы не бывает простых решений». Курс Габи можно считать подтверждением этой истины.

В курсе организационной психологии, который вели профессора Эд Шейн и Джон Ван Манен, мы учились вести переговоры, разыгрывая ролевые игры. На этот раз ролевая игра не пугала меня, но наблюдение за поведением людей в процессе ролевой игры удручало. Перед игрой все вроде бы знали, что следует строить свое поведение на основе сценария обоюдного выигрыша: обе стороны должны чувствовать, что их наиболее актуальные запросы удовлетворяются. Но стоило начаться игре, как участники очень быстро переходили на модель поведения «я выиграл – ты проиграл», пусть даже они прекрасно знали, что это ничего не даст. Но если собственное эго и эмоции заставляли игроков встать на этот путь, то найти решение было очень трудно.

Помню, как я читала книгу Альфреда Чандлера по стратегическому менеджменту. Он пишет: «Стратегия должна облагораживать». Этот тезис оказался мне очень близок: усилия компании должны быть направлены на достижение достойной цели. Страх и стиль поведения «крысы на тонущем корабле» мотивируют людей очень непродолжительное время. Мы все изучали деловую ситуацию о директоре, предпринявшем глобальную реорганизацию компании. Каждый в нашей группе критиковал директора за то, что тот действовал слишком медленно и не мог задействовать достаточно движущих факторов, чтобы сохранить постоянно высокие темпы преобразований. Через некоторое время я подняла руку и сказала: «Все мы можем повторить одинаковую ошибку. Если бы он проводил преобразования быстрее, на него обрушились бы упреки в излишнем радикализме». Интересно, что впоследствии меня не раз критиковали именно за склонность к радикальным мерам.

Не могу сказать, что мне очень нравилось писать эссе, но после окончания работы над ним я испытывала прекрасное чувство преодоления трудностей и достижения цели. Я очень рада, что именно в Слоуне поняла, что означают два противоположных вида паники: «Я никогда не смогу начать…» и «Я никогда не смогу закончить…». Именно между ними постоянно мечется писатель.

В качестве выборочного я взяла курс по производственному менеджменту. До этого мне не приходилось сталкиваться с производством и производственными проблемами; оказалось, что это весьма сложная и увлекательная сфера знаний. Закончив Слоун, я влилась в армию производственников AT&T. Кроме того, у нас был курс по международному менеджменту. О 1980-х годах в этом плане можно сказать очень многое; до сих пор идут дискуссии, как правильно называть современные тенденции развития бизнеса – международными или глобальными. Вполне возможно, что, не прослушав этот курс, я не смогла бы позже принимать те решения, которые принимала.

Кроме того, мне очень запомнился восхитительный курс Майкла Лии «Бизнес-аспекты прогрессивных технологий». Я писала научную работу по нейронным сетям и, помимо чисто научных проблем, исследовала связи между биологией и технологией, равно как и между биологией, организационной структурой и организационным поведением. Эти исследования легли в основу концепции лидерства, которую я позднее презентовала в HP.

Все эти курсы сформировали мое деловое мышление. Среди них стоит еще выделить курс «Лекции об ответственности и авторитете» Эйба Сигеля. Именно он заставил глубже заглянуть в себя. Меня ошеломило чтение «Антигоны» Софокла. Это история женщины, не изменившей своим принципам, несмотря на колоссальное давление, изоляцию и остракизм, которым ее подвергли. В нашей учебной группе разгорелись нешуточные дебаты по поводу этой книги. Может быть, Антигона была не столько принципиальной, сколько упрямой? Осознавала ли она, с каким противодействием ей придется столкнуться, когда принимала свое решение? Она была мужественной, очень одинокой и очень решительной. Она верила в себя и сохранила эту веру до конца. Ее моральный выбор был ее личным делом, и она не делала из него публичное представление.

Прочитав «Антигону», я решила ежегодно выделять несколько дней, чтобы проанализировать собственное поведение и мотивацию. Это своего рода ежегодное интервью, которое широко практикуется примерно перед Новым годом отделами персонала, но глубоко личного характера. Каждый год, уединившись дома, я задаю себе вопросы, продолжаю ли я еще действовать в соответствии со сделанным когда-то моральным выбором? Действительно ли моя душа все еще принадлежит мне?

В МТИ я повстречала одну из своих лучших подруг. Дебора Оукен оказалась одной из немногих женщин в нашей учебной группе (нас было всего девять из пятидесяти магистрантов). Как и я, она жила в Даунтауне Бостона, хотя бо́льшая часть группы предпочитала коттеджи в пригородах. Сначала нас сблизило то, что мы обе были вынуждены на какое-то время расстаться с семьями и мужьями. Но через некоторое время мы уже были неразлучны. Нам казалось, что в нашей группе царит уж слишком серьезная атмосфера, поэтому каждую среду вечером мы устраивали вечеринки для соучеников и их супруг или супругов. Это стало традицией Школы бизнеса Слоуна. Мы селились в одной комнате во время каждой учебной поездки. Через некоторое время мы напоминали семейную пару с солидным стажем. В преддверии каждого серьезного экзамена я шла в библиотеку и готовила нам на вечер учебный план, а Дебора готовила обед. Я звонила в дверь и кричала: «Солнышко, я уже дома!». Затем мы обедали и садились за книги. Я звала ее Антигоной.

За этот год мне довелось повидать немало исполнительных директоров. Они каждую неделю приходили в кампус на встречу с нашей группой. Обычно каждый из них читал небольшую лекцию примерно на час или около того, а затем мы все вместе ужинали. Наверное, об этом можно было догадаться и раньше: исполнительные директора тоже оказались людьми. Как и прочие смертные, некоторые из них прекрасно справлялись со своими обязанностями, а некоторые – не очень. Кто-то отличался откровенностью и прямотой, а кто-то был скрытен. Кто-то получил этот пост, как итог всего своего жизненного пути, а кто-то не смог избавиться от удивления при назначении. Были такие, которые стремились запугать подчиненных, чтобы побудить их выполнять свою работу, но были и такие, которые использовали убеждение и мотивацию. С некоторыми легко было представить себя в одной компании, а некоторых лучше никогда больше в жизни не встречать. Некоторые из них произвели на меня глубокое впечатление, но были и такие, которые навевали грусть. В целом общение с этой кастой людей развеяло многие мифы об исполнительных директорах, все еще коренившиеся в моей голове. Именно тогда, приехав в очередной раз в гости к родителям, я сказала своему отцу, что в один прекрасный день, наверное, тоже стану исполнительным директором, в точности как это предсказал Фрэнк много лет назад!

Общение с остальными магистрами Школы бизнеса Слоуна в течение целого года само по себе стоило того, чтобы поступить туда. Я выработала новые навыки сотрудничества с коллегами, так как большинство учебных заданий было рассчитано на работу в группе. Я научилась лучше разбираться в культуре разных наций, ведь мои соученики съехались со всего мира. Мы нашли друзей, знакомство с которыми продлилось долгие годы. Мы напряженно учились и много смеялись. Некоторые из нас открыли для себя прекрасный ирландский паб неподалеку от Гарварда под названием «Плуг и звезды». Там мы проводили одну из наших любимых ролевых игр «Если бы ты мог провести вечер с кем угодно из живущих или живших на земле, кого бы ты выбрал и почему?».

В «Плуге и звездах» я сделала очень важное открытие. Это произошло в наш последний вечер вместе, уже после выпускного экзамена. Люди, которым удавалось сдать этот экзамен, чаще всего принадлежали к числу сверхмотивированных лидеров, ориентированных на достижение целей. Мы только что закончили год учебы, принесший нам много радости и удовольствия – уникальный случай в нашей жизни, когда мы смогли вырваться из круга текущих проблем, сменить обстановку и род занятий. В тот вечер мы много говорили о том, насколько полезным этот год оказался для нас. Не слишком ли мы сосредоточились на том, чтобы получить оценку не ниже А; не пропустили ли мы что-то важное в самом процессе учебы? Настолько ли мы беспокоились об основной работе, к которой должны были вернуться, что стали бы сожалеть об этом времени, если бы вдруг ее потеряли? Цели в жизни важны, но это еще не все. В жизни важнее дорога, а не прибытие в конечный пункт. Именно способность сделать шаг в сторону от дороги делает нас теми, кто мы есть.

 

12. Конфликт и взаимопонимание

После возвращения на работу в AT&T я никак не могла решить, где именно мне хотелось бы работать. Мне предлагали две должности. Одна из них числилась в подразделении, находившемся под общим контролем тех же Луи Гольма и Джима Олсона. Вторая открылась в подразделении, которое иногда называли «тупиковым направлением бизнеса» AT&T.

Я ушла на обучение в Школу бизнеса Слоуна из подразделения Long Lines, занимавшегося разработкой и созданием сетей коммуникации. Одним из приоритетных и самых прибыльных направлений деятельности в этом подразделении была Служба 800. Мне предложили должность операционного директора, отвечавшего за общее управление деятельностью этого направления. Моим непосредственным боссом в этом случае стал бы один из самых влиятельных топ-менеджеров AT&T Джо Наччио, считавшийся нашей восходящей звездой. Все полагали, что я буду счастлива принять это предложение, причем многие намекали, что это и есть самый короткий путь к креслу топ-менеджера.

В то же время Билл Марс, исполнительный директор Network System, приезжал в Слоун навестить меня. Он предложил работать в производственном отделе этого подразделения. В свое время оно было создано на базе приобретенной компании Western Electric, а сейчас считалось паршивой овцой в AT&T. Его сотрудники слишком долго варились в своем собственном соку, поэтому, в конце концов, их оставили в покое. Мои должностные обязанности очерчивались довольно туманно, но подразделение только начало выходить на международный рынок, и предполагалось, что я приму в этом участие.

Прежде чем принять решение, я решила встретиться с обоими своими потенциальными начальниками и начала с Джо Наччио. Предварительно договорившись о времени встречи, я отправилась в его офис в Нью-Джерси. С назначенного времени прошло больше часа, когда секретарь, наконец, сказала мне, что можно войти. Джо весьма небрежно поздоровался со мной, не потрудившись встать из-за стола. Я поблагодарила его за согласие поговорить со мной и попросила вкратце рассказать о предстоящей мне работе и ее основных задачах.

«Послушай, Карли, я, честно говоря, не вижу большого смысла в этой встрече. Это прекрасная работа, а Служба 800 генерирует самую большую часть прибыли компании. Мы уже разработали стратегический план на пять лет, и все, что сейчас требуется, – выполнить его. Я считаю, эта работа станет важным этапом в твоей карьере».

Я попыталась задать несколько уточняющих вопросов, но было совершенно очевидно, что Джо считал это пустой тратой времени. К тому же он явно был уверен в том, что сама по себе возможность работать под его руководством – это такое счастье, которое заставит меня немедленно согласиться. Мне он не понравился своей грубостью и неискренностью.

Во время визита в Network System тамошние сотрудники проявили куда больше заинтересованности как в своей, так и в моей работе. У них не было тщательно разработанного плана развития, но они твердо знали, что за пределами США для нашей компании открываются богатые возможности, а также то, что нам нужно расти.

Я долго мучилась, не зная, какое решение принять. Если я не останусь в Long Lines, то разочарую множество хорошо знакомых и уважаемых людей, и в первую очередь Луи Гольма. Но перспективы работы в Network System представлялись многообещающими. Пусть меня там явно ожидали большие трудности, но и возможностей было больше. Подразделение находилось на этапе становления, и я наверняка бы смогла принести пользу. Лучший из всех полученных советов мне дал Майк Бруннер: «Оцените все “за” и “против”, а затем следуйте зову своего сердца». Я решила пойти на работу в Network System.

Немедленно последовала бурная реакция. Джо Наччио пришел в ярость, а в гневе он бывал страшен. Он пожаловался своему боссу, исполнительному вице-президенту, который не замедлил прислать мне «черную метку» через сотрудников отдела персонала: «Карли принадлежала Long Lines. Но больше у нее никогда не будет никаких перспектив в нашем подразделении».

Конечно, в первый момент я испугалась. Наверно, я совершила большую ошибку и теперь буду за нее расплачиваться. Кто бы мог подумать, что мои несостоявшиеся боссы примут это так близко к сердцу?! Но через пару часов я уже чувствовала не столько страх, сколько злость. Какое они имеют право считать меня своей собственностью? Джо Наччио не проявил почти никакого интереса к моей будущей работе под ее началом. Судя по всему, он вообще хотел, чтобы я слепо выполняла его распоряжения и больше ни во что не совалась. Он просто считал, что я должна работать на него и все. Но я приняла другое решение и намеревалась сделать все возможное, чтобы доказать правильность своего выбора. В конце концов, я пренебрегла постулатами житейской мудрости не в первый раз в своей карьере.

Но первые несколько месяцев оказались тяжелыми. Моя должность называлась директор по международной стратегии и развитию (International Strategy and Business Development – ISBD). Звучало красиво, но на практике все оказалось не таким приятным. Во-первых, мой предшественник все еще не покинул свое кресло и продолжал работать с наиболее важными зарубежными партнерами Network System. В то время у нас было совместное предприятие с Italtel, итальянским аналогом Western Electric. Мое присутствие его очень раздражало, и он не собирался помогать чем бы то ни было. Во-вторых, я понятия не имела о том, что моя должность стала своеобразным яблоком раздора для трех высокопоставленных топ-менеджеров: вице-президента по стратегии, вице-президента по маркетингу и вице-президента по зарубежным операциям. Каждый считал, что именно он отвечает за международную стратегию и развитие. Я отчитывалась перед вице-президентом по стратегии, умным, но несколько эксцентричным человеком, который больше всего ценил красиво оформленные документы. Он, например, требовал, чтобы каждый документ, попадающий к нему на стол, был скреплен весьма оригинальной скрепкой для бумаг. Если вдруг вы не успевали запастись этими скрепками, то его секретарь всегда готова была помочь и поделиться своими запасами.

Первый месяц в новой должности был очень похож на первый месяц после прихода в AT&T. Никто не стремился мне помогать или ориентировать в ситуации, поэтому на каждом совещании я напряженно слушала все, что говорилось, задавала множество вопросов, и каждый вечер до 10–11 часов просиживала за чтением документов. В первую очередь следовало разобраться, каким образом в этом подразделении принимаются управленческие решения, и в скором времени я поняла, что штатное расписание мне в этом не поможет. Влияние на принятие того или иного решения определялось отнюдь не только должностью. Читая всевозможные доклады и справки, я не могла понять, почему те или иные сотрудники включались в число адресатов, а другие – нет. Невозможно было предугадать, кто из менеджеров придет на совещание сегодня или будет отсутствовать завтра. Наиболее толковые ответы на свои вопросы я получала от людей, от которых никак этого не ожидала. Оказалось, что на практике организации далеко не всегда функционируют так, как это показано на организационных схемах и диаграммах. Люди, не входящие в штат подразделения, зачастую принимали или, по крайней мере, существенно влияли на принятие важных управленческих решений, причем фактически подменяли при этом тех, на кого принятие таких решений было возложено по должности. Зачастую причина такой влиятельности состояла в хороших отношениях с облеченными властью менеджерами. Принятые в установленном порядке решения можно было просто игнорировать, и зачастую это приводило к провалу их реализации.

Такую картину можно наблюдать во многих компаниях, особенно если они существуют уже долгое время: между сотрудниками сложились устоявшиеся и прочные отношения. Они подменяют собой формальное штатное расписание. «Пришельцам извне» очень трудно войти в этот замкнутый мирок. В любом случае очень полезно, придя в новый коллектив, попытаться понять, как он должен функционировать на бумаге и как это происходит на практике. Остановиться, осмотреться и прислушаться – это прекрасный совет не только пешеходу, переходящему через улицу, но и желающему сделать карьеру сотруднику.

Никогда за все время карьеры мне не приходилось столько кричать, как в течение первых шести месяцев работы в Network System. Каждый раз, когда я предпринимала что-либо, в моем офисе появлялся, или звонил по телефону, кто-то и набрасывался на меня с криком. Причем когда я говорю «крик», то именно крик и имею в виду. В каждой компании есть свои способы отравлять жизнь новеньким, и в Network System было принято всячески их оскорблять и унижать словесно, чтобы посмотреть, что они собой представляют. Директорскую должность в подразделении занимала еще только одна женщина, директор по персоналу. Эта должность вполне приемлема для женщины, потому что не связана с необходимостью постоянно вмешиваться в текущие дела. Парни из Network System привыкли к грубоватой, шумной атмосфере производственного подразделения. Мой руководитель тоже пришел на его нынешнюю должность извне, из Long Lines, и так и не сумел завоевать симпатии своих новых подчиненных. Меня они не знали, и я тоже пришла из Long Lines, так что я могла знать об их работе и о них? К тому же я, видимо, была недостаточно крутой для «настоящего дела», т. е. такого производственного подразделения, как Network System. В частности, они орали на меня, чтобы выяснить, смогу ли я отнестись к этому «как настоящий мужчина».

Такое поведение радикально отличалось от безличной вежливости офиса Long Lines. Там каждый стремился быть любезным и избегать конфликтов. Там мне частенько говорили, что я слишком прямолинейна и намекали на необходимость вести себя «более дипломатично». Здесь же все, что я говорила или делала, в открытую подвергалось критике, причем на повышенных тонах и отнюдь не в дипломатических выражениях.

К Рождеству я была полностью истощена морально и физически. Мы с Фрэнком пытались переехать в новый дом в Нью-Джерси. Я ездила в округ Колумбия на выходные в течение четырех месяцев, а теперь он ездил в Нью-Джерси, потому что не хотел терять свою работу. Нескончаемая война в Network System только усугубляла ситуацию. Я сказала Фрэнку, что, возможно, не имеет смысла искать здесь дом, так как долго я не выдержу. Но праздники дали короткую передышку, и, как ни странно, я поняла, что мои взгляды изменились. Во многих отношениях, открытый конфликт в Network System устраивал меня больше, чем подковерная возня в Long Lines. Многие люди говорили, что я не решусь пойти сюда на работу, но я решилась. Я была уверена, что большинство новых коллег за моей спиной говорили то же самое, что и в лицо, и мне это нравилось. К тому же во многих случаях они не просто изводили меня, а искренне не соглашались, и пытались отстоять собственное мнение. Я верила, что нам удастся разработать комплексный стратегический подход к нашим зарубежным перспективам, отобрать из них некоторые для реализации и, обеспечив соответствующие ресурсы, сыграть на победу. Мои коллеги считали такой подход слишком ограниченным и хотели действовать консервативно, всеми силами расширяя поле нашей деятельности за рубежом и тем самым максимизируя шансы на выигрыш. Такой ход дискуссии имел реальные основания, и я бы предпочла активно участвовать в ней, вместо того чтобы оказаться на обочине процесса. Я вернулась к работе уже в новом 1990 году, преисполненная решимости продолжать борьбу за счет привлечения новых аргументов и безупречной логики.

Как и многие решения, принятые под новый год, это тут же подверглось серьезному испытанию на твердость. Мне предстояла командировка в Нидерланды, поскольку там находилась возглавляемая Джеком Хеком штаб-квартира компании Network System International (NSI). Джек принадлежал к топ-менеджерам старой школы. Он любил изображать себя славным малым, прошедшим все ступеньки служебной лестницы, начиная с производства. Но на самом деле он гордился своим положением, своим шикарным офисом и своей должностью больше, чем кто бы то ни было. При необходимости он становился обаятельным и веселым, и его сотрудники были искренне преданы ему. Но при всем том он оставался грубым, неотесанным и громогласным. Он не стеснялся запугивать оппонентов, а ведь мне предстояло сообщить весьма неприятные для него и его команды вещи. Это касалось результатов тендеров, проводившихся в разных странах мира. Их группа обеспечивала участие компании в тендерах, но при этом действовала изолированно, и штаб-квартира в Нью-Джерси, не будучи в курсе их проблем, никогда не могла организовать поддержку или противодействие конкурентам. В результате NSI проигрывала больше тендеров, чем выигрывала, в частности, мы упустили два очень важных заказа. Если не удастся выработать согласованные критерии приоритетности заказов для компании и объединить ресурсы для выигрыша тендеров по наиболее значимым из них, то мы и дальше будем проигрывать, и, что еще хуже, окончательно разочаруем наших клиентов.

Мой босс многого ожидал от этой поездки, потому что в случае моего успеха получал в руки козыри для ведения своей нескончаемой борьбы с Джеком. А в случае моей неудачи он все равно ничего не терял: ведь не он же замарал бы свою репутацию неудачной попыткой достичь соглашения. Каждый сотрудник нашей компании по обе стороны Атлантики прекрасно знал, что мой босс и Джек друг друга не переносят; они напоминали двух старых бойцовских собак, с рычанием наскакивающих друг на друга. Джек Хек явно не собирался сдаваться: он требовал абсолютной автономии для себя и своей команды. Он не был заинтересован в поддержке штаб-квартиры, так как считал собравшихся там менеджеров просто стадом бюрократов, не имевшим понятия о реальном положении дел. Мне было прекрасно известно о политической подоплеке поездки, но я считала, что гораздо важнее изменить подход к ведению дел. Люди работали в изоляции, мы постоянно вынуждены были кого-то догонять и опережать, не имея для этого достаточных ресурсов.

По приезде я говорила о необходимости изменить способ действий с любым менеджером в команде Джека, который хоть как-то был причастен к выработке стратегии. Практически все со мной полностью соглашались. Они и сами видели, к чему приводит их лихорадочная деятельность, да к тому же устали бороться с постоянными жалобами клиентов. Некоторые даже считали, что я могла бы что-то изменить к лучшему, но никто не собирался и пальцем пошевелить без прямого указания Джека. Это противоречило всякой логике, зато даже очень хорошо объяснялось авторитетом и властью Джека. Много, слишком много решений в бизнесе, политике и даже в жизни объясняются не объективной необходимостью, а исключительно властью и влиянием тех или иных лиц. Иногда это очевидно, но зачастую это трудно сразу понять.

Наконец, после нескольких дней бесплодных переговоров и разговоров я потребовала встречи с Джеком. Он имел привычку требовать присутствия кого-нибудь из своих людей при любых переговорах с представителями штаб-квартиры. С одной стороны, он таким образом проявлял уважение к своим сотрудникам, а с другой – пренебрежение к представителю «стада бюрократов». Что бы они ни говорили, его это не задевало, он держался вежливо, но отчужденно. Мне повезло: при моем разговоре с Джеком присутствовал Билл Ротбах. Он понимал, что на самом деле происходит, и по-своему пытался мне помочь. Позднее он оказался очень полезным свидетелем этой встречи.

После нескольких вступительных любезностей я опять начала объяснять цель своего приезда, и необходимость выработки общего подхода к способам ведения бизнеса – для блага компании и наших клиентов. Не успела я закончить, как Джек взорвался. Он буквально выплеснул на меня массу оскорблений – касающихся меня лично, моего босса, штаб-квартиры, нашего непонимания бизнеса, потраченного на меня времени как им лично, так и его сотрудниками, а также способности некоторых людей рассуждать о вещах, в которых они ничего не понимают. Он побагровел, его речь имела угрожающий характер и явно была направлена на то, чтобы запугать и подавить меня. В этом он был большим мастером, и, надо сказать, Билл отпрянул, потому что нрав Джека был хорошо известен. По мере продолжения спектакля становилось ясно, что на этот раз он превзошел самого себя. Конечно, многое в его речи было рассчитано исключительно на эффект, но мой приезд предоставил ему прекрасный случай выплеснуть давно копившееся раздражение.

Те сорок пять минут, которые он бушевал, показались мне очень долгими и трудными, и, признаюсь, я действительно испугалась. Но, в конце концов, я решила, что с меня хватит оскорблений, и решила прекратить эту сцену, каковы бы ни были последствия. Нельзя было позволять унижать себя и дальше. Где-то я вычитала, что вспышка гнева эффективно действует на собеседника только в том случае, если она контролируема. Гнев можно использовать, но нельзя позволять ему возобладать над вами. Я решила использовать это обстоятельство. На середине его фразы я резко ударила кулаком по столу и решительно заявила: «Прекратите, Джек! Я больше не собираюсь это выслушивать!»

Он ошеломленно посмотрел на меня и умолк.

– Джек, я отнюдь не дура. Я не демон зла и не ищу целыми днями способ, как бы про… ваш бизнес. Я всего лишь пытаюсь делать мою работу, и мне до чертиков надоело выслушивать оскорбления и крик – и ваш, и ваших людей.

В первый раз я употребляла такие выражения на работе. Но было крайне необходимо поговорить с ним на языке, который он понимал, – на языке производственного цеха и каптерки мастеров. И по должностному положению я была выше его, что он, прекрасно разбираясь в тонкостях внутренней политики, не мог не понимать.

«Что означает это ваше …?» – спросил он. Любопытство мгновенно проявило лучшие стороны его характера. Такого ругательства он, как ни странно, еще не слышал, поскольку оно использовалось в Long Lines. Там люди достигли высокого искусства говорить в точности противоположное тому, что они на самом деле думают. Я решила воспользоваться этим проявлением искреннего чувства и еще раз попытаться установить с ним контакт.

– Это выражение часто используют в Long Lines. Вы знаете, все эти скользкие ребята сорок второго размера невероятно дипломатичны и обходительны, они мило улыбаются тебе в лицо и … тебя за твоей спиной.

– Что такое ребята сорок второго размера?

Я объяснила. Мне удалось затронуть сразу две чувствительные струны в его душе: во-первых, я говорила на его языке, а во-вторых, я, как и он, презирала этих отполированных молодчиков из элитного подразделения. Вообще-то говоря, они были не столь уж плохи, но в его понимании не производили абсолютно ничего – только продавали минуты пользования телефонными сетями. Более того, я дала Джеку понять, что ценю прямоту и откровенность, царившие в Network System, куда выше фальшивой любезности Long Lines.

Мы так и не пришли к окончательному согласию в тот день, но, по крайней мере, он меня выслушал и проникся ко мне уважением. Прибыв в аэропорт и идя на посадку на обратный самолет, я позвонила моему боссу и сказала, что, скорее всего, Джек позвонит Биллу Марсу и потребует моего увольнения. В тот момент я действительно так думала, хотя и не испытывала никакого сожаления из-за того, что сделала то, что должна была сделать. Если самой не уважать себя, то и никто другой не будет тебя уважать. Мое самоуважение требовало, чтобы я не терпела обращения, неприемлемого по любым стандартам, в том числе матерной брани.

Но меня не уволили. Напротив, беседа с Джеком непонятным образом укрепила мою репутацию. Билл Ротбах растрепал эту историю по всей NSI. Большинство его собеседников никогда не осмеливались противостоять Джеку: они все его боялись. Поэтому мой поступок говорил им о многом: это было все равно, что подраться с главным школьным драчуном и расквасить ему нос. Репутация твердого и решительного менеджера начала влиять на отношение ко мне людей в Network System. Они почувствовали даже некоторую гордость за меня, потому что знали: их босс не отступит под напором и сумеет достойно ответить. Потихоньку дела стали налаживаться. Моя команда и я приобретали все больший авторитет как в решении текущих производственных проблем, так и в выборе стратегического пути развития Network System.

В большой компании ничто не делается мгновенно. При ее сложной организационной структуре слишком много людей задействованы в принятии каждого решения, чтобы можно было надеяться реализовать его на завтра. Верно и то, что большая компания обладает большой инерцией. Если в ее способе мышления и поведении произошел реальный сдвиг, пусть даже и невидимый на первом этапе, то преобразования постепенно набирают силу уже без участия осуществивших этот сдвиг. Мой конфликт с Джеком как раз и стал таким сдвигом в отношении Network System к своим международным операциям. Идея выработки системного и комплексного стратегического подхода начала пробивать себе дорогу. Конечно, это случилось не только потому, что я не отступила перед грубостью Джека. Сыграло роль осознание того, что можно вести бизнес более эффективно, чем это делаем мы. Корпоративный психолог однажды сказал мне, что человеку требуется услышать новую идею не менее шести раз, прежде чем он начинает воспринимать ее. Незнакомый с миром бизнеса человек скажет: «На инновации требуется много времени». И будет прав. На инновации требуется время: время на то, чтобы услышать новую идею, понять и принять ее, поддержать ее внедрение и, наконец, убедиться в том, что она работает.

Лидеры, проводящие преобразования, нуждаются в доверии. Чтобы вызвать доверие у своих сотрудников, я должна была знать больше, чем они о зарубежных операциях компании. Причем получить такую информацию в офисе невозможно – только на практике. Поэтому я много ездила. И чем больше я ездила, тем больше удивлялась тому, насколько по-разному вещи выглядят на бумаге и при личном знакомстве. Сидя в Нью-Джерси, я каждый день читала кучу бумаг о нашем совместном с Италией предприятии. Я слушала, что говорил о нем мой предшественник на этой должности. Но когда я сама была вовлечена в переговоры с итальянской стороной, то поняла имевшиеся проблемы намного глубже, а главное, взглянула на них с другой точки зрения.

Наши взаимоотношения с Italtel и ее материнской компанией с итальянской стороны зашли в тупик. Мы вели переговоры по перераспределению долей собственности и не могли сдвинуть их с мертвой точки. Это накладывало отпечаток на повседневные операции, поскольку отношения портились, и это сказывалось на конкурентном положении компании на рынке. Мне поручили курировать эти переговоры. Я жила раньше в Италии, хорошо знала итальянский язык, и это обещало поспособствовать разрешению проблемы.

Я знала, что итальянцы, как и многие другие, придают большое значение протоколу. По сравнению с моими оппонентами на этих переговорах я была моложе как по возрасту, так и по должности. Хотя, исходя из доли нашей собственности в уставном фонде совместного предприятия, я имела право требовать, чтобы они прилетели в США, но сочла это неуважительным. Нужно было самой лететь в Италию, а предварительно попросить их представителей составить повестку дня. Я попросила прислать мне ее заблаговременно, чтобы иметь возможность подготовиться к переговорам.

Полученная повестка дня представляла собой документ, расписывавший по минутам мое пребывание в Италии. Когда следовало начать переговоры, когда сделать перерыв на кофе-брейк, когда наступит время завершать обсуждение – все это было тщательно расписано на оба дня моего визита. Меню каждого обеда и ужина прилагалось отдельно. Я заранее знала, что будет предлагаться в каждом кофе-брейке, какие фрукты, вино и, наконец, соус к знаменитой пасте будут поданы. Единственное, о чем не говорилось ничего конкретного, так это о тематике наших переговоров. Попытки каким-то образом конкретизировать ее заняли шесть месяцев. Сколько бы раз я ни просила прислать вопросы для обсуждения, столько раз я получала распорядок встречи и подробное меню обедов и ужинов – и ничего более. Сначала я думала, что не смогла внятно объяснить итальянским партнерам, чего я хочу. Потом мне стало казаться, что это изощренная тактика ведения переговоров. Наконец, я поняла, что для итальянцев невозможно обсуждать производственные вопросы заочно, они должны сначала построить личные отношения с партнерами. Для этого требовалось время и множество совместных обедов, ужинов и походов в бар. Проведя вместе немало времени и съев немало восхитительных итальянских блюд (а также выпив немало вина), мы, наконец, достигли существенного прогресса в переговорах. Доли собственности были перераспределены.

STET представляла собой государственную компанию, владевшую итальянскими телефонными сетями на паях с Italtel, нашим совместным предприятием. Поэтому переговоры затрагивали перечень предоставляемых клиентам услуг и проблемы организации интегрированных систем. С моей точки зрения, в обсуждении этих вопросов были заинтересованы как Network System, так и Long Lines, поэтому я представляла интересы обоих подразделений. В перерывах между дискуссиями в Италии я вела переговоры в Нью-Джерси, стараясь найти решение, которое более или менее устроило бы всех. И нам удалось этого добиться, но в этот момент вице-президент Long Lines решил лично приехать в Рим, чтобы утвердить касающуюся его подразделения часть сделки.

Его первая ошибка состояла в том, что он выбрал для посещения Рима дату, исходя лишь из соображений своего удобства, потому что она приходилась на середину его уже запланированного визита в Европу. Но, к сожалению, эта дата пришлась на один из множества общенациональных праздников в Италии. Когда наши партнеры из STET предложили перенести встречу на какой-нибудь другой день, клерки в офисе вице-президента уперлись и заявили, что эта встреча очень важна и не может состояться ни в какой другой день. Из уважения к вице-президенту итальянцы согласились провести встречу в праздничный день, что было проявлением большой любезности, особенно если учесть, что раньше они его никогда не видели. По приезде оказалось, что он прихватил с собой кое-кого из своих сотрудников, не поставив об этом в известность принимающую сторону. Это была вторая ошибка.

Мы сидели за квадратным столом в конференц-зале. Топ-менеджер из AT&T сидел напротив итальянцев. Он сказал, что считает STET одним из наших самых важных партнеров, поэтому очень рад встретиться с менеджерами компании. Я уверена, что он говорил искренне, но с точки зрения итальянцев все его поведение противоречило этим словам. Он читал свое вступительное слово по бумаге, почти не отрывая от нее глаз, чтобы взглянуть в глаза собеседникам. Он не пожелал принять участие в непринужденном разговоре на посторонние темы. Основную часть времени он говорил сам, причем не о предмете переговоров с итальянцами, а о задачах и значении своего визита в другие европейские страны, сделках, которые он собирался заключить с другими партнерами. Примерно через час он заявил, что считает встречу завершенной. Он не нашел времени, чтобы присоединиться к итальянским коллегам на веранде и за бокалом вина насладиться великолепным видом на Рим и Ватикан. Это стало последней каплей для итальянцев; они были глубоко разочарованы и им, и прошедшей встречей. Дело было не в том, что он говорил; дело было в том, как он говорил, как себя вел и какое отношение к своим собеседникам продемонстрировал.

Когда вице-президент и его помощники уехали, итальянцы буквально взорвались. Я никогда не видела их в такой ярости. Я всячески старалась успокоить их и переключить внимание на суть слов вице-президента, но это не удавалось – они были оскорблены до глубины души. Все, чего мы добились в ходе месяцев трудных переговоров, было уничтожено в течение часа. Итальянцы заявили, что не желают иметь никаких дел с компанией, руководство которой позволяет себе такое поведение по отношению к ним, и желают пересмотреть наши договоренности. Понадобились новые месяцы переговоров, чтобы попытаться спасти соглашение, но прежних условий мы так и не добились. Подписанное в конце концов соглашение было куда менее выгодным для AT&T, не говоря уже о том, как много времени мы потеряли.

Компании – это большие и лишенные индивидуальных особенностей структуры. Люди хотят делать бизнес не с компаниями, а с людьми, представляющими компании и способными обеспечить необходимые ресурсы и поддержку. Люди во всем мире хотят делать бизнес с партнерами, которых они уважают и которым доверяют. Возможно, кому-то реакция итальянцев покажется гипертрофированной, но доверие и уважение означают разные вещи в разных культурах. Доверие в США достигается путем составления детального и проработанного юридического контракта. Уважение завоевывается в ходе длительных и сложных переговоров, когда вы имеете возможность убедиться в том, как грамотно и упорно ваш оппонент отстаивает собственные интересы. В Италии доверие и уважение завоевываются, когда партнеры вместе приятно проводят время, наслаждаясь прелестями жизни и демонстрируя взаимное внимание и почтение к статусу друг друга.

Если вы хотите эффективно провести переговоры, для начала следует узнать все, что только возможно, о вашем партнере. Проявите к нему уважение, продемонстрировав уважение к вещам, имеющим большое значение для него, не поленитесь потратить время на создание атмосферы доверия и взаимопонимания. Уважение и доверие лежат в основе всех успешных переговоров, а также помогают сохранить контакты между сторонами, если возникнут разногласия.

Во многих странах Азии обязательным условием формирования взаимного уважения и доверия служит совместная выпивка. Считается, что можно лучше узнать друг друга, если спиртные напитки избавляют от обычной сдержанности, если не мешают стены офиса. Тогда лучше проявляется сила характера, выносливость и способность собеседника логично мыслить. В начале 1990-х годов обычай сочетать бизнес с выпивкой в азиатских странах соблюдался неуклонно. Моя первая поездка в Корею состоялась примерно по тем же причинам, что и в Италию. Мы создали совместное предприятие с крупной приватной корейской компанией Lucky Goldstar. Сотрудничество было долговременным, но на том этапе требовалось внести некоторые изменения в его условия, а с этим у местных сотрудников AT&T возникли трудности. Была достигнута договоренность о встрече между мной и вице-президентом дочерней компании LG, являвшейся нашим партнером.

Прибыв на встречу, я поняла, что мой пол может создать определенные проблемы. В Корее на тот момент вообще не было женщин, занимающих более или менее высокие посты. Соответственно, наши партнеры никогда ранее не вели деловые переговоры с женщинами. Конечно, в LG работало много женщин, но все они были или лифтерами, или секретарями или еще кем-то в этом роде, все носили белые перчатки и униформу. Когда я вошла в здание корпорации, то находившиеся в вестибюле сотрудники останавливались, оборачивались в мою сторону и что-то шептали своим спутникам. Еще бы, у меня не было ни униформы, ни белых перчаток, и к тому же я была явно старше по должности, чем руководитель нашего местного отделения. Определить это было несложно, так как корейский протокол проведения деловых встреч, и в частности, рассаживания сотрудников за столами крайне детализирован и отражает различия в старшинстве по должности. Это распространяется даже на место, занимаемое в автомобиле во время деловых поездок. Мне пришлось подниматься в офис вице-президента на его приватном лифте. Все, кто попадался нам по дороге, были безукоризненно вежливы, но проявляли любопытство и неприкрытый скептицизм.

Я тщательно подготовилась к встрече, хотя и не могла надеяться так глубоко и детально разобраться в местных проблемах, как это было характерно для наших местных сотрудников, проработавших здесь немало лет. Тем не менее в данном случае на помощь пришел Стэнфордский курс философии. Я изучила историю предшествующих переговоров и выяснила, что основная причина отсутствия прогресса состояла в том, что стороны пытались заключить всеобъемлющее комплексное соглашение, а это было очень сложно. Суть проблемы заключалась в том, что наше сотрудничество охватывало три основных сферы; можно было попытаться достичь прогресса в одной или нескольких из них.

С момента, когда президент вошел в комнату, у меня было около двадцати минут, чтобы убедить его в целесообразности ведения дальнейших переговоров со мной. Все его десятилетиями формировавшиеся предрассудки вопили, что вести дела с молодой женщиной недостойно его ранга и статуса. Моя должность была достаточно высока, чтобы он согласился на встречу со мной, но не гарантировала продолжения деловых отношений. Я сказала, что партнерство между AT&T и LG имеет огромное значение для обеих компаний, что успехи, достигнутые в прошлом, позволяют надеяться на его успешное развитие и в будущем, но что изменения в конкурентной среде требуют внесения некоторых коррективов в наши отношения. Я нарисовала три пересекающихся круга и сказала, что, по сути, у нас есть три отдельные сферы взаимных деловых интересов, в частности: совместное производство, совместные научно-исследовательские разработки и совместное обслуживание некоторых клиентов. Успех сотрудничества в каждой из этих сфер измеряется в соответствии с разными критериями. Но успех сотрудничества в целом оценивается по динамике рентабельности собственного капитала.

Я старалась говорить просто и наглядно о простых вещах. Только так можно было найти выход из тупика переговоров. Это помогало упростить стоявшие перед нами сложные проблемы так, чтобы можно было их осознать и приступить к разрешению. Иногда простые концепции обманчивы, потому что искажают действительность, скрывая важные детали. Но иногда они бывают очень полезны, так как позволяют сосредоточиться на главном, избавившись от второстепенного. Это, в свою очередь, необходимо для того, чтобы ранжировать задачи по степени важности и достигнуть прогресса прежде всего на главных направлениях.

В данном случае моя способность выделить главное убедила вице-президента продолжать со мной переговоры. Мы провели вместе весь день. Около четырех часов дня вошел помощник вице-президента, встал за моей спиной и прошептал мне в самое ухо: «Извините, миссис Фиорина. Я хотел бы уведомить вас, что наш вице-президент предпочитает развлечения в традиционном корейском стиле. Он поручил мне поинтересоваться, не хотели бы вы провести время с мужчиной».

Естественно, я была захвачена врасплох такой пропозицией и растерялась. Я понятия не имела, в чем заключается «традиционный корейский стиль», и уж конечно, мне не понравился вопрос относительно мужчины. Пришлось импровизировать: «Я бы не хотела, чтобы президент организовывал что-то специально для меня. Вполне подойдет любая культурная программа, которую он обычно предлагает своим корейским партнерам по бизнесу». Помощник улыбнулся и исчез. Когда я спросила у местных сотрудников нашей компании, что имелось в виду под «традиционным корейским стилем», они занервничали. Наконец, один из них сказал: «Обычно под развлечениями в корейском стиле имеется в виду барбекю на открытом воздухе, носящее название вечеринки kisaeng. Вас усаживают на пол и предлагают много скотча. Но женщины никогда не присутствуют на таких вечеринках, поэтому мы думаем, он все же склонится к торжественному обеду в европейском стиле». Я подумала о том, что решение вести со мной переговоры уже было нелегким для вице-президента, поэтому вряд ли стоит требовать от него еще и отказа от традиционной корейской программы. К тому же не исключено, что он хочет посмотреть, как я на это отреагирую. Поэтому мы все отправились на вечеринку kisaeng.

Нас провели в традиционную деревянную корейскую хижину. В ее центре располагался занимавший почти все место низкий восьмиугольный стол. В основном он был покрыт металлической варочной поверхностью, довольно горячей на ощупь. Мы расселись вокруг стола, разместив ноги в небольших углублениях под ним. Бутылки скотча «Четыре розы» были расставлены в пределах досягаемости каждого участника вечеринки. Президент сел во главе стола, а я справа от него. Как только мы устроились, множество юных, прелестных девушек в национальных нарядах впорхнули в комнату. В руках они держали симпатичные деревянные чаши. Каждая девушка устроилась позади одного из сидевших за столом участников вечеринки, в том числе и позади меня. Только тут я поняла, смысл вопроса помощника вице-президента – эти девушки должны были составить компанию за ужином мужчинам, а поскольку я участвовала наравне с мужчинами, то и мне тоже. Я не сразу поняла, для чего предназначена чаша, но через некоторое время и это прояснилось.

В Корее существует обычай, когда один из участников предлагает тост за другого участника вечеринки. Они наполняют бокалы и пьют вместе. Провозглашение тоста в вашу честь – одновременно знак уважения и часть своеобразной застольной игры. Среди присутствующих я оказалась самым высокопоставленным гостем. Каждый чувствовал большую гордость оттого, что был удостоен чести работать со мной весь день; к тому же мы действительно достигли существенного прогресса. В конце концов, мы даже прониклись взаимной симпатией. Поэтому я оказалась объектом бесчисленных тостов, причем неизвестно, к чему больше стремились тостующие – оказать мне честь, или посмотреть, как я буду выкручиваться. Я склонялась к мысли, что в основном последнее. Отказаться пить с тостующим невежливо, а поскольку каждый хороший тост требовал времени для произнесения, то ожидающие своей очереди ставили бокалы со скотчем справа от тостуемого. Выпив очередной бокал, он брал в руки следующий из числа стоявших справа. Тот, чей бокал взяли, считал это сигналом к началу произнесения тоста. Я не успела глазом моргнуть, как рядом со мной выстроилось восемь бокалов, и восемь человек, лучезарно улыбаясь, ждали очереди поприветствовать меня.

Никогда раньше мне не приходилось пить виски. Мне вообще не приходилось пить так много спиртных напитков, даже вина. Пока длилось произнесение тостов, прямо на столе готовилось мясо и овощи. В сочетании с неимоверным количеством виски пар и жар, шедшие от стола в такой маленькой хижине, сбили бы с ног и более опытного специалиста по выпивке. Возможно, именно на это и был расчет. Очень скоро милая девушка, сидевшая за моей спиной, шептала мне на ухо: «Вам не следует терять лицо. Вам не следует напиваться или почувствовать себя плохо от избытка выпитого. Я вам помогу». Когда никто не смотрел в нашу сторону, она очень быстро и ловко опрокидывала виски из очередного бокала в свою чашу. Она просто спасла меня, и, присмотревшись, я поняла, что все девушки, сидевшие вокруг стола, делали то же самое для своих патронов. Таким образом, мы продолжали произносить тосты и пить, а также сохраняли лицо, позволяя львиной доле выпивки незаметно исчезать со стола так, чтобы никого не обидеть.

Честно говоря, я прекрасно провела тот вечер. Мне очень понравились наши корейские хозяева – они были настолько дружелюбны, веселы и полны жизни! Я наслаждалась беседой с моей компаньонкой на этот вечер, девушкой kisaeng. Она оказалась не только очаровательной, но и прекрасно образованной и почти в совершенстве владеющей английским языком. В ее обязанности входило развлекать меня беседой и помогать почувствовать себя комфортно. И то, и другое ей удалось прекрасно. Она была остроумна, занимательна и очень увлечена редкостной возможностью составить компанию женщине, а не мужчине. Я вполне понимала, почему мужчины предпочитают такую «культурную программу». (Сегодня в Корее существуют специальные заведения, куда женщины могут прийти на вечеринку kisaeng, где их обслуживают компаньоны-мужчины. Правда, появились они совсем недавно.) В завершение вечера мы все дружно пели песни, отчаянно фальшивя и напрягая легкие.

По завершении вечеринки я обнаружила, что изрядно напилась, невзирая на усилия моей компаньонки, и к утру мне было очень плохо. А ведь следующее совещание было назначено ровно на 9.00 утра, тоже в соответствии с корейскими традициями. В конференц-зале было жарко и душно, каждое движение требовало колоссальных усилий, но мне пришлось встать и взять на себя функции ведущего совещание. Я никак не могла провалить тест на выносливость моего желудка. Ведь от этого зависело, сможем ли мы с корейцами установить дружественные и доверительные отношения. В конце второго дня вице-президент взял меня под руку и провел по коридорам штаб-квартиры LG. Тем самым он подчеркнул свое уважение ко мне и внушил такое же отношение своим сотрудникам. Ну а мне он этим доказал широту своих взглядов и гибкость ума.

До сего дня я сохранила огромное уважение к жителям Кореи и их достижениям. На меня произвели неизгладимое впечатление их душевная теплота и чувство юмора. Они научили меня никогда больше не ввязываться в застольные игры с выпивкой, если я к этому не готова. В последующие годы мне приходилось принимать участие в самых разных застольях и вечеринках в Корее, Китае и Японии. Я научилась готовиться к таким событиям морально и физически, съедая определенные блюда за некоторое время до вечеринки, выпивать спиртные напитки залпом вместо того, чтобы прихлебывать по чуть-чуть – тогда алкоголь всасывался в кровь медленнее.

В конце концов, мне даже понравились такие обычаи, благодаря им я завела много друзей в Китае. Совершенно справедливо, что уважение, доверие и совместно приобретенный опыт помогают делать бизнес. Не менее справедливо и то, что участие в культурных обычаях других народов прокладывает путь к общему взаимопониманию.

 

13. Слабые стороны силы

Будучи директором по международной стратегии и развитию, я посвящала значительную часть своего времени формированию дееспособной команды, нацеленной на реализацию поставленных задач. Знакомясь с новой работой, я обнаружила в подразделении множество умных людей, перед которыми никто не позаботился поставить амбициозную цель. Все они соглашались выполнять любую необходимую работу и были признательны за предоставленную возможность внести вклад в общее дело. Они первыми приходили на помощь, если в ней кто-то нуждался, причем не спрашивали, есть ли для них работа поважнее. Но их никто не воспринимал как единомышленников или реальную силу; к ним относились просто как к свободным трудовым ресурсам.

Любой человек нуждается одновременно в высокой цели и в уверенности в своих силах, чтобы двигаться вперед. И то и другое необходимо как для самоуважения, так и для уважения со стороны коллег. Организации состоят из людей, поэтому неудивительно, что и они нуждаются в том же самом. Работа лидера в том и состоит, чтобы сформировать корпоративные навыки и потенциал, выработать способность добиваться нужных результатов. Кроме того, в обязанности лидера входит постановка значимой цели и внушение коллективу необходимой уверенности в своих силах.

Мы решили следующим образом кратко сформулировать цель отдела международной стратегии и развития: анализ, выдвижение, обоснование и внедрение стратегического подхода в деятельность компании, мобилизация возможностей компании на международной арене. Иными словами, мы создавали ценность тем, что организовывали международную деятельность на единых основаниях. Любая организация приобретает дополнительную мощь, если ее сотрудники объединены вокруг одной понятной всем цели, а не преследуют сразу несколько пересекающихся целей. Я говорю: «мы» решили, потому что с самого начала наша миссия была рассчитана на командную работу. Именно такие взаимоотношения в коллективе следовало установить, если считать миссию чем-то большим, чем просто красивый лозунг на стене штаб-квартиры. Только всем понятная и близкая цель способна направить и организовать действия людей. Тактика достижения цели – т. е. порядок и последовательность выполнения отдельных действий – разрабатывается и реализуется руководством компании. Тактические проблемы особенно важны, если требуется действовать быстро или очень точно, а также если поставленные цели могут иметь неоднозначное толкование. Миссией, или глобальной целью, или стратегией обычно руководствуются, принимая долгосрочные управленческие решения. Они направляют энергию коллектива в нужное русло, избавляя топ-менеджеров от необходимости руководить каждым шагом подчиненных. Если компания требует личного участия топ-менеджера в принятии каждого мало-мальски значимого решения, то вряд ли она сможет эффективно функционировать сколько-нибудь длительное время. Это просто-напросто слишком сложно и требует слишком много времени. Кроме того, чем более талантливые и энергичные сотрудники собрались в компании, тем меньше они хотят, чтобы им постоянно указывали, что делать.

По всем этим причинам мои сотрудники и я работали над формулировкой миссии и целей, способных объединить и направить наши действия. Мы не забывали и том, что миссия и цели должны служить не только нашему подразделению, но и огромной компании, составной частью которой мы были. В отделе было проведено несколько выездных заседаний, посвященных исключительно дебатам вокруг проблем стратегии и миссии. Наконец мы пришли к консенсусу. Полученные результаты мы апробировали на более широких по масштабу совещаниях сотрудников подразделения, получивших название стратегических форумов. На людей можно воздействовать как логикой, так и эмоциональным запалом. То же можно сказать о компании в целом. В ходе этой работы я поняла, что топ-менеджер обязан не только вести за собой умы, но и завоевывать сердца.

Сначала мы согласовали региональный аспект нашей стратегии, т. е. выделили три группы стран в зависимости от планов компании по освоению их рынков. В первую группу вошли несколько стран, освоение рынков которых имело наивысший приоритет для нас. Во вторую – страны, операции на рынках которых будут производиться лишь с одобрения уполномоченных топ-менеджеров, имеющих возможность аккумулировать соответствующие ресурсы. В третью группу включены страны, на рынках которых компания не планирует в ближайшее время производить никаких операций, так как местные условия или ограниченность имеющихся ресурсов не гарантировали успех с достаточной степенью вероятности. Здравый смысл подсказывал, что такой принцип распределения ограниченных ресурсов для реализации международных проектов имеет смысл. Было даже ясно, что, если строго придерживаться утвержденного подхода, то процент удачных операций на зарубежных рынках должен возрасти. Но хотя логика свидетельствовала об одном, эмоционально такой подход воспринимался, как ограничение деятельности компании некоторыми формальными рамками. Многочисленные беседы с представителями различных отделов Network Systems подтверждали, что при решении вопроса о проведении конкретной операции на рынке конкретной страны сотрудники меньше всего обращали внимание на то, в каком из списков числится данная страна. Сначала мы должны были с фактами и цифрами в руках в каждом конкретном случае доказывать, почему нельзя проводить операции на рынках стран из второго и третьего списка, по крайней мере, без санкции менеджеров высшего уровня. Помочь могли только очевидные свидетельства того, что рентабельность потенциальных операций на рынках стран из первого списка выше, чем в любом другом случае, и потому имеет более высокий приоритет. Но и этого оказалось недостаточно. Эмоционально люди все равно воспринимали такие ситуации, как искусственное ограничение свободы их действий, покушение на самостоятельность, шанс на крупный выигрыш благодаря незамеченной другими возможности.

Чтобы иметь стимул отказаться от чего-либо по собственной инициативе, а не по приказу начальства с сопутствующей депрессией, люди должны чувствовать, что получат что-то взамен. Например, мы охотно отказываемся от сладкого, потому что это делает фигуру более стройной. Чтобы отказаться от привычного способа действий в той или иной ситуации – что ассоциируется со свободой выбора и самостоятельностью, – они тоже должны получить что-то взамен. Это «что-то» – новые возможности и уверенность в их реализации. Новизна и уверенность представляют собой очень сильные мотиваторы, пусть даже зачастую они не выдерживают конкуренции с логикой и трезвым расчетом. Но сердце откликается на их зов. Однако мобилизация таких возможностей требовала выхода на более высокий уровень – по меньшей мере, топ-менеджеров Network Systems.

Western Electric долгое время была монопольным поставщиком для Bell Systems. Ее преемница Network Systems является дочерней компанией AT&T и, по сути дела, продолжает прежнюю политику, т. е. ориентируется преимущественно на внутренних клиентов – потребителей услуг телекоммуникационных сетей. Но теперь нам требовалась цель, соответствующая представлениям людей о том, чего можно достичь. Мы могли бросить вызов лидерам рынка и опередить их по показателям темпов роста и прибыли – а ведь опередить конкурентов всегда заманчиво! Нужно было избавиться от ограничений, наложенных опытом действий в прошлом и старыми хозяйственными связями. Одновременно мы избавились бы от излишней опеки материнской компании. Цель была весьма амбициозна и заманчива – стать мировым лидером. Но для этого требовалась жесткая дисциплина в определении приоритетов и следование разработанной стратегической концепции. Однако такая цель действительно могла увлечь людей. Конечно, логика говорила, что в случае достижения этой цели резко улучшатся показатели прибыли и объема продаж, но эмоциональные мотивы оказывались не менее, если не более сильными: реализация цели означала почет и уважение со стороны клиентов и конкурентов, а также уважение со стороны коллег по AT&T. Мы получали возможность показать всем, на что мы способны. Такая перспектива объединила коллектив. Но требовалось еще вселить в людей уверенность в том, что мы сможем добиться своего, показать, что в нас достаточно дисциплинированности, дееспособности и решимости.

Способность выбрать новый курс основывается на опыте успешной деятельности и прошлых успешных решений. Люди и группы людей могут добиваться успеха в отдельных проектах. Компания достигает успеха только тогда, когда достигают успеха работающие в ней люди. Таким образом, сбор и популяризация историй успеха сотрудников критически важны для внедрения уверенности в своих силах. Поэтому мы начали поиск историй успеха наших сотрудников по отделениям компании во всем мире. Особенно ценны были те из них, которые рассказывали, как удалось победить конкурентов за счет жесткой дисциплины и правильного определения приоритетов. Именно с этого началось движение компании вперед, к лучшему будущему в рамках разработанной стратегической концепции.

Цель далеко не всегда оправдывает средства. Не менее важной задачей, по сравнению с популяризацией историй успеха и формированием уверенности в своих силах, было объяснить сотрудникам, как именно нельзя действовать и почему. На международных рынках самые существенные ограничения на методы ведения бизнеса накладывает требование честности и порядочности. Приходилось работать на многих глубоко коррумпированных рынках. Многие наши конкуренты практиковали методы ведения бизнеса, запрещенные законом на территории США и Актом о коррупции в зарубежных операциях. Можно целый день рассуждать о порядочности и прозрачности бизнеса, но поступки говорят за себя гораздо лучше, чем любые слова.

Примерно в это время мне пришлось съездить в Бразилию, чтобы встретиться с представителями нашего совместного предприятия в этой стране, а также с некоторыми важнейшими клиентами. Наш региональный директор в Бразилии производил впечатление весьма умного и сообразительного человека, имеющего к тому же большой опыт работы в местных условиях. Он умел установить контакты с клиентами и казался прямым и порядочным человеком. Неудивительно, что он демонстрировал высокие результаты. Офис Network Systems находился в Сан-Пауло, но на один из вечеров был запланирован ужин в столице страны, Бразилиа, так как предполагалось участие нескольких министров правительства. Организацией этого ужина занимался региональный директор, и, хотя мне не вполне были ясны его цели, я считала, что с министрами в любом случае встретиться полезно.

Мы приехали домой к человеку, которого кто-то охарактеризовал как «друга и делового партнера» одного из министров. Это был очень красивый, несколько беспорядочно построенный, но с уникальной архитектурой особняк, окруженный буйной растительностью. Множество застекленных створчатых дверей в столовой и гостиной были распахнуты, во внутренний сад из них лился свет. Это производило ошеломляющее впечатление: можно было подумать, что вы стоите в лесу, где идет дождь, а по периметру лес залит светом и украшен произведениями искусства. Мне казалось, что я попала на съемки одного из фильмов Феллини.

Текла непринужденная беседа обо всем понемногу. Телефонные сети в Бразилии отличались высоким техническим уровнем и эффективностью, поэтому я старалась направить разговор на обсуждение сфер наших общих интересов. Но хозяева успешно сопротивлялись моим попыткам. Это был прекрасный вечер в обществе милых, располагающих к себе людей, но по мере того как время шло, я почему-то чувствовала себя все менее комфортно. Что-то было не так, но нельзя было определить, что именно. Внезапно по коже прошел холодок. Я не могу вспомнить, что именно было сказано, но вдруг мне стало совершенно ясно, что вечер был затеян с единственной целью: выяснить, готова ли я согласиться на взятку местным властям. Мне было известно многое о практике ведения бизнеса в Бразилии и о том, какими методами пользовались наши конкуренты. Наш региональный директор молча смотрел на меня.

Я сослалась на головную боль и усталость, и дело шло к прощальным извинениям. На следующее утро я спросила у регионального директора, какова была реакция на мой поступок.

– Видишь ли, Карли, тебе нет необходимости ввязываться в эти дела, если ты не хочешь, но лично я намерен сделать все возможное, чтобы достичь наших целей в этой стране.

– Ты полагаешь, тебе удастся сделать это и не попасться?

– Конечно. Я неоднократно решал подобные вопросы для моего прежнего нанимателя (не американской компании), и всегда все проходило гладко. У меня все под контролем, и я знаю, к кому надо обращаться. Наш бюджет это позволяет. Я знаю, ты беспокоишься по поводу Акта о коррупции в зарубежных операциях, но ведь это Бразилия, и я не американец. Мы можем сделать вид, что этого разговора вообще никогда не было.

Двумя днями позже он был уволен. Хотя он не подчинялся мне напрямую, я позвонила его боссу и потребовала принять меры. Многие в компании были шокированы, но все получили четкое сообщение: цель далеко не всегда оправдывает средства, мы не будем терпеть непорядочность и взяточничество. Моральные принципы важнее, чем финансовые результаты: ведь они руководят нашими действиями и тогда, когда нас никто не контролирует и не может выяснить, что и как мы делаем. Недостаток порядочности у менеджера ставит всю компанию под удар, причем нельзя заранее предсказать, когда и откуда он будет нанесен. Мы отказались от ряда деловых предложений в Бразилии и, как следствие, должны были пересмотреть наши цели в этой стране. Таким образом, к историям успеха добавилась весьма поучительная история о твердости характера и необходимости следования моральным принципам.

К этому времени меня регулярно приглашали на совещания у Билла Марса. Билл эффективно привлекал меня к реализации своих задач, а в ответ я всегда могла надеяться на его поддержку. Он разрешил мне вести и выиграть мою собственную войну, когда это было необходимо для подтверждения моей дееспособности в компании, и вообще вмешивался только тогда, когда это было абсолютно необходимо. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что в определенных ситуациях мне потребуется от него гораздо более интенсивная поддержка, чем обычно. Это было справедливо по многим причинам. Я пришла в компанию извне и потому могла наделать ошибок; я была одной из немногих женщин топ-менеджеров и потому особенно подвержена нападкам; наконец, я настаивала на трудных, но необходимых преобразованиях, в ходе которых всегда была опасность нарушить устоявшиеся традиции. Вмешательство Билла имело большое значение, потому что успех всегда вызывает зависть.

Люди одновременно восхищаются и отвергают силу и успех себе подобных; по некоторым причинам сильными и успешными людьми одновременно восторгаются и отторгают их. Некоторые способны найти вдохновение в собственной душе, глядя на успех коллеги или партнера. Некоторые считают, что не могут добиться собственных целей самостоятельно, поэтому стремятся объединиться с более сильными и упорными людьми, если их цели и задачи не противоречат друг другу. Некоторые по-настоящему сильные и успешные люди выбирают открытое противостояние с теми, чьи взгляды кажутся им неправильными; но, как правило, они неизменно ведут себя уважительно. Некоторые же просто не в состоянии признать чужую силу и успех, поскольку это подчеркивает их собственную несостоятельность. Кое-кто ревнует к чужим успехам, если оказывается, что они более значительны, чем их собственные. Ревность и отторжение всегда свидетельствуют либо о несостоятельности, либо о неполноценности, они порождают сопротивление и склонность воспользоваться грязными методами. Например, неосознанно еще со школьных времен мальчики не любят, когда их отвергает девочка, а девочки иногда вступают в борьбу друг с другом за внимание мальчика.

Джек Хек боролся честно. Мы частенько не соглашались друг с другом по самым разным вопросам, но всегда обсуждали наши разногласия открыто и проявляли друг к другу взаимное уважение. Вице-президент по маркетингу не считал нужным придерживаться принципов честной борьбы. Он был амбициозен и горделив, и масштабы собственного влияния на дела компании казались ему недостаточными. Видя, что мне удаются вещи, от которых он отказался, как от безнадежных, он организовал подпольную борьбу против меня. Менеджеру-женщине, работавшей непосредственно со мной, он начал внушать, что я не оказываю ей достаточной поддержки. Это была ложь, но у нее не было причин ему не верить, тем более что он был намного выше по должности. Кроме того, он заявил ей, что время от времени будет просить ее о помощи, что лучше сохранить это в секрете и в случае чего он всегда найдет ей работу в своем отделе. (Это обещание он так и не выполнил.) Моему боссу он нашептал, что я нелояльна и критически отзываюсь о его действиях за его спиной. Это тем более была ложь, но она упала на благодатную почву: мой шеф испытывал сомнения относительно прочности собственного положения и ревниво относился к моим контактам с Биллом Марсом. К тому же он находился в хороших отношениях с вице-президентом, к которому я относилась без особого пиетета после событий, описанных в предыдущей главе.

Сначала я ничего этого не знала, но время от времени стала замечать, что мой босс и этот вице-президент часто оспаривают мои выводы и мнения на всевозможных совещаниях, причем используют для этого информацию, явно полученную из моего же собственного отдела. В результате я оказалась в крайне неудобном положении. Если бы я сказала, что не владею такой информацией, то люди начали бы сомневаться, знаю ли я вообще, что творится в моем отделе. Если бы я проигнорировала ее, то выглядела бы тупой и упрямой, да и вообще это было не в моем характере. Естественно, информация была представлена избирательно и обработана так, чтобы наводить на вполне определенные выводы, но другие участники совещания об этом не знали. Я попыталась найти объяснение этому и вообще каким-то образом разрешить проблему, если она есть. Я прямо спросила у босса и вице-президента, в чем причина расхождений между нами, а также попросила их предоставлять мне любую доступную им информацию заблаговременно, чтобы я могла адекватно реагировать. Но они дружно отрицали как наличие проблем, так и наличие информации, упирая на то, что я неправильно поняла их и вообще реагировала слишком эмоционально.

Часто бывает так, что выяснить, кто же твой скрытый враг, невозможно, равно как невозможно выяснить, что на самом деле происходит. Но в этот раз мне повезло. Джек Хек куда раньше меня понял, в чем дело, так как проработал в компании гораздо дольше моего и неоднократно сталкивался с такими случаями. Он прекрасно знал своих коллег. Он рассказал о своих наблюдениях своему ближайшему сотруднику Биллу Ротбаху, а тот – мне, потому что в тот момент у нас с ним были дружеские отношения.

Как-то раз Билл Марс попросил меня зайти к нему. Расспросил о делах, мы немного поговорили о том о сем, после чего он сказал: «Тебя что-то беспокоит, Карли?» Я всегда считала, что прямой вопрос заслуживает прямого ответа, поэтому рассказала о своих проблемах с вице-президентом по маркетингу. «Я не представляю, как смогу дать ему отпор, мы ведь в разных “весовых категориях”». Билл сам пригласил на работу этого человека, и тот ему нравился, поэтому он предложил встретиться втроем.

Я не знала, о чем тут можно говорить, и не хотела выглядеть доносчиком на своих коллег. Тем более я не хотела заставлять Билла становиться на ту или иную сторону или принимать меры к нам обоим. К счастью, об этом позаботился мой оппонент. При необходимости Билл мог притвориться ничего не понимающим в происходящем: «Расскажите, как вам работается, есть ли какие-то проблемы в совместной работе?»

Я молча выжидала. Но беспокойство и стремление напакостить мне взяли верх в моем оппоненте. Вместо того чтобы сказать, что все прекрасно и мы дружно трудимся, если не считать мелких недоразумений, т. е. подойти к ситуации рационально и непредвзято, он взорвался взволнованной речью. Чем дольше он говорил, тем более быстрой и невнятной становилась его речь, тем более оборонительную позицию он занимал. Я молча наблюдала за его самоуничтожением. С одной стороны, я могла теперь расслабиться, ведь Билл собственными глазами убедился в том, что проблема существует. С другой стороны, меня снедала глубокая грусть: что во мне есть такого, что могло бы вызвать столь сильную неприязнь. Одно было ясно: вице-президент по маркетингу сам создал ситуацию, которой он страшился больше всего: он ослабил свою позицию и укрепил мою.

Я долго разговаривала со своей подчиненной, которой он так ловко манипулировал. Я сказала ей, что ее просто использовали в чужих целях, и как бы она ни относилась ко мне, но навредила, прежде всего, себе. Я думаю, что она многое поняла, тем более что вскоре она получила повышение. Я продолжала относиться к своему боссу с должным уважением, но никогда больше не доверяла ему. Что касается вице-президента по маркетингу, то я просто игнорировала его, как поступил бы на моем месте каждый.

Несколько месяцев спустя Билл Марс позвонил мне домой. Не могла бы я немедленно приехать к нему в офис? Когда я приехала, он сообщил мне, что мой босс ушел обратно в Long Lines, вице-президент по маркетингу уволился, а их должности объединены. Новым вице-президентом по стратегии и маркетингу назначают меня. К моему великому изумлению, я стала одним из топ-менеджеров компании.

Я выехала из дома, даже не взглянув на счетчик расхода бензина. Как это часто бывает, какое-то время машина двигалась на остатках топлива. Теперь, когда я ехала домой в состоянии эйфорического шока, вдруг оказалось, что топливный бак пуст. Заехав на заправку, я позвонила маме и сказала, что только что стала вице-президентом AT&T – намного раньше, чем могла на это надеяться. Мы обе смеялись и плакали одновременно. Когда я переехала в свой новый офис, мама прислала мне великолепную вазу фирмы Baccarat, а также передала секретарше достаточно денег, чтобы та в течение трех месяцев каждый день ставила в нее свежую розу.

 

14. Стремление к переменам

Некоторые вещи немедленно меняются, как только вы входите в круг высших управленцев компании. Офис был больше по площади, пропорционально выросла и ответственность. Я не чувствовала в себе особых перемен, но окружающие теперь смотрели на меня иначе. Приходилось строже следить за тем, что я говорю и как, больше нельзя было непосредственно и эмоционально реагировать на происходящее вокруг. В любой компании, где важна служебная иерархия, слова, исходящие от высшего руководства, имеют больше веса, чем слова рядовых сотрудников – независимо от их содержания. Я тоже быстро познакомилась с явлением под названием «Карли сказала». Это часто говорилось в надежде продвинуть решение тех или иных вопросов, причем иногда это соответствовало действительности, а иногда отражало лишь желания говорившего или его собственные представления о моей точке зрения.

Впрочем, оказалось, что некоторые вещи не меняются. Помню мое первое присутствие на совещании по вопросам определения рейтингов сотрудников в ранге вице-президента. Один из моих коллег представлял результаты работы своего подчиненного; оказалось, у всех присутствующих есть вопросы по поводу этого человека, и они сыпались градом. После того как поток вопросов несколько иссяк, я тоже взяла слово. Я тесно сотрудничала с этим менеджером (директором) и могла подтвердить, что все сказанное как о его сильных, так и о слабых сторонах было правдой. Хотя я практически подтвердила ранее высказанные точки зрения, отношение к моим словам было совсем другим. Теперь его босс сказал: «Ну что ты, Карли, тебе просто не нравится этот парень. Ты необъективна и руководствуешься эмоциями». То есть он попытался обезоружить меня при помощи старого как мир приема «все женщины руководствуются эмоциями, а не рассудком». Позже, когда я была назначена первым вице-президентом, тот же коллега обвинил меня в интимных отношениях с президентом, благодаря чему, якобы, я и получила эту должность. Он оспаривал одну из полученных мной рекомендаций, но в конце концов все его старания пошли прахом.

Конечно, на новой должности передо мной открывался более широкий горизонт, чем на предыдущей. Компания находилась на этапе перемен; менялась сама философия бизнеса. Долгое время до этого в центре внимания и усилий сотрудников было обслуживание внутренних клиентов, многие из которых перешли по наследству еще от Western Electric. Теперь мы оторвали взгляд от пола и посмотрели выше, стараясь охватить весь потенциальный рынок. Зарубежные возможности и новые клиенты больше не ютились где-то на обочине нашей деятельности – именно на них мы строили свои новые грандиозные планы. Мы считали необходимым инвестировать в эти сегменты рынка. По мере роста объема наших инвестиций росла и напряженность в отношениях с остальными подразделениями AT&T.

Network Systems всегда отличалась стабильностью генерируемой прибыли и практически не требовала времени и внимания со стороны корпоративного топ-менеджмента. AT&T относилась к тем считанным компаниям не только в США, но и в мире, которые наряду с предоставлением услуг располагали производственной базой и научно-исследовательскими лабораториями. В настоящее время Network Systems продавала оборудование для коммуникаций самой AT&T, ее партнерам, а также конкурентам. Наши партнеры видели в такой модели бизнеса большое преимущество, а наши конкуренты боялись его. По мере роста наших амбиций расширялись наши планы. Наши клиенты и потенциальные покупатели были все менее склонны вести переговоры только с Network Systems. Они все чаще беспокоились по поводу конфликта интересов при одновременном обслуживании AT&T и кого-либо из ее конкурентов. Некоторые желали получить более выгодные условия обслуживания от AT&T на том основании, что являются клиентами ее подразделения. Тем временем AT&T постоянно требовала роста прибыльности своего подразделения.

Я была посвящена также в причины особой заботы и тревог Билла Марса. Он переживал из-за положения, в котором оказалась его компания. Он считал, что AT&T стала помехой на рынке для нашей компании, да к тому же все время ужесточает требования к нашим финансовым результатам. В то же время традиционные покупатели Network Systems, включая и саму AT&T, постоянно стремились расширить круг своих поставщиков и ликвидировать монополию тех, с кем они сотрудничали долгие годы. Билл собирался поручить мне, как новому вице-президенту по маркетингу, разработать и по возможности подписать целый ряд рамочных соглашений с AT&T относительно правил поведения на рынке. Он надеялся, что это устранит целый ряд проблем у торговых агентов обеих компаний и повысит прогнозируемость показателя объема продаж. В мою задачу входило разработать отдельные соглашения для каждой страны, где мы вели свои операции, и с учетом уже установившихся хозяйственных связей на местном рынке. Мы провели огромную аналитическую работу и дискутировали часами, пытаясь разработать некий стандарт таких соглашений, который, с одной стороны, был бы достаточно детален, чтобы быть полезным при подписании конкретного соглашения, а с другой – достаточно обобщен, чтобы отразить все основные положения. Это была тяжелая работа, и неудивительно, что мои партнеры из AT&T устали от меня не меньше, чем я от них. То мы не могли сойтись в оценке того или иного рынка, то местные условия менялись быстрее, чем мы успевали отразить это в соглашении, то невозможно было заставить региональных менеджеров той или иной страны использовать типовые образцы соглашений, которые мы рассылали. Мы представляли собой группу теоретиков из штаб-квартиры, имеющих дело с бумагами и концепциями, а реальная ситуация на рынке менялась гораздо быстрее и неожиданнее, чем мы могли предположить. Конфликты разгорались ежечасно, и даже если мы достигали соглашения, все равно внутренняя неудовлетворенность оставалась.

Модное слово «синергия» означает, что система представляет собой нечто большее, чем просто набор ее отдельных составляющих. В деловом языке оно означает, что при продаже не просто продуктов, а комбинации продуктов и услуг, обеспечивающей решение проблемы потребителя, гораздо больше шансов увеличить долю рынка или повысить рентабельность продаж. Если различные подразделения компании действуют на рынке заодно, то шансов максимизировать прибыль у компании больше. Во время совещаний в штаб-квартире мы говорили о том, что совместные операции AT&T и Network Systems до сих пор обеспечивают синергический эффект, причем деловая ситуации, которую мы рассматривали в качестве иллюстрации, доказывала, что это так и есть. Но если вы хотите знать, существует ли синергический эффект на практике, не стоит спрашивать об этом аналитиков или менеджеров из штаб-квартиры. Спросите лучше торговых агентов. Если покупатели действительно готовы платить больше за набор продуктов, чем суммарно за каждый из них, продаваемый по отдельности, или если их заказ увеличивается при заключении контракта с холдингом, а не отдельной входящей в него компанией, то эффект синергии существует. Если же этого нет, не стоит о нем и вспоминать. Именно торговые агенты, каждый день работающие с покупателями, знают о синергии больше всех. Эффект синергии, долгое время удерживавший различные подразделения AT&T вместе, постепенно исчезал.

В конце концов, в результате долгих и мучительных усилий мы с партнерами подготовили отчет. В нем описывались типовые соглашения, которые теоретически должны были сработать на каждом из наших целевых рынков. Мы провели презентацию, вложив в нее максимум энтузиазма, на который были способны. Отчет представлял собой наилучший вариант компромисса, которого нам удалось достигнуть и который, возможно, мог бы даже кому-то помочь. Мы не старались представить типовые соглашения панацеей от всех бед, но и не считали их разработку потерей времени. После совещания Билл спросил меня, что я обо всем этом думаю. Я ответила, что этой идее вряд ли суждена долгая жизнь.

Несколькими неделями позже Билл попросил меня подготовить презентацию по стратегии компании для предстоящего заседания наблюдательного совета. Три разные команды подготовили три варианта сценария развития событий: в первом случае предполагалось, что основной упор AT&T сделает на развитие бизнеса по разработке и продаже компьютерных систем, во втором – что ядром компании станет производство оборудования для телекоммуникаций, т. е. бизнес Network Systems, и в третьем – AT&T сосредоточится на предоставлении услуг телефонной связи, т. е. ядром бизнеса станет Long Lines. Председатель наблюдательного совета Боб Ален просил держать эту презентацию в тайне.

Небольшая команда наших сотрудников работала несколько недель. Мы пытались доказать, что Network Systems не сможет реализовать весь свой потенциал, если не отделится от AT&T, не получит свободу для реализации своих собственных целей и не освободится от проблем AT&T. Мы количественно оценили (причем в мельчайших деталях) последствия дальнейшего пребывания в рамках AT&T, а также альтернативного варианта. Отправляясь на заседание совета, Билл Марс был убежден, что наши рекомендации выглядят очень обоснованно и солидно; он надеялся, что совет согласится с ними. Но его постигло глубокое разочарование. Могу сказать то же и о себе – ведь мы оба знали, что неизбежное рано или поздно случится. Пока совет раздумывал, наши рекомендации сохранялись в секрете, но торговые агенты продолжали трудиться и беспокоиться. Они лучше других видели и знали последствия влияния на рынок постоянных конфликтов между нами и нашей материнской компанией.

Иногда у вас появляются неизвестные вам враги. Иногда у вас появляются неведомые вам друзья. Несколько месяцев спустя после моего перехода в Network Systems, как раз в то время, когда чуть ли не каждый сотрудник подразделения считал своим долгом наорать на меня и заявить, что я не приношу никакой пользы, потому что не имею понятия об их бизнесе, в моем офисе раздался телефонный звонок. Мужчина представился как менеджер Джим Бревингтон, ответственный за ведение счетов телефонной компании U. S. West в Network Systems. Он сказал, что звонит из Денвера, чтобы попросить меня о помощи. Его клиент вел дела с телефонным оператором из России и сейчас хочет, чтобы и Network Systems тоже начала работу в России. Джим не знал, что делать.

– Я вычитал в нашем буклете, что теперь вы отвечаете за международную стратегию, поэтому подумал, что вы больше знаете об этом, чем я.

Эта просьба сразу заставила меня отнестись к нему как к другу. В этой компании все же нашелся человек, считавший, что я могу ему помочь.

– Джим, спасибо за то, что вы позвонили. Не могу передать словами, как я ценю ваше обращение ко мне за помощью.

Думаю, вряд ли он понял причину моего энтузиазма, потому что сказал:

– Но ведь вы директор по международной стратегии и развитию, правильно?

– Да, да, конечно. Я просто хотела сказать, что далеко не каждый в этой компании считает, что я хоть что-то знаю.

– Да не обращайте вы внимания на этих ребят из Western Electric. У них мозги с булавочную головку, зато 19-й размер воротничка.

Он заставил меня улыбнуться. Он воспринял меня достаточно серьезно для того, чтобы более подробно обрисовать ситуацию. Мы договорились, что я приеду в Денвер для встречи с ним и его клиентом, и мы вместе посмотрим, что можно предпринять.

Джим вырос на скотоводческом ранчо в Айдахо. Он был слегка грубоват и не терпел дураков. Он хорошо разбирался в книгах и еще лучше – в жизни, и иногда любил прикинуться дурачком. Он отличался огромной трудоспособностью, а если вам выпадало счастье стать его другом, то его преданность не знала границ. Пусть он был не слишком образован, но зато отличался природным обаянием. А еще он не мог лгать, даже если хотел. Он весьма напоминал Билла Марса, и, может быть, поэтому Билл считал Джима не только своим другом, но и протеже. Не знаю, насколько тесной была их дружба, но к концу нашей первой встречи в Денвере я уже знала, что нашла себе не только друга, но и наставника. Билл часто спрашивал у Джима совета, поскольку, не имея склонности к дипломатии, Джим всегда отвечал прямо и искренне. Иногда они отчаянно спорили, но их связывало взаимное доверие. Билл спросил Джима, готова ли я к продвижению на должность вице-президента. Возможно, он также поинтересовался, смогу ли я справиться с торговыми агентами.

Билл попросил меня взять на себя руководство отделом продаж на восточном побережье США и Канады. Позже я должна была стать директором по продажам всего северного региона. Билл и Джим верили в меня. Они поддерживали меня, когда я этого заслуживала, и говорили мне правду, когда это было необходимо. В благодарность за все это они получили мой добросовестный труд, мое глубокое уважение и непреходящую лояльность.

Работа руководителя состоит в создании ценности, а вовсе не в завоевании признания, сидении в президиумах разных совещаний или запрещениях. Если дела идут хорошо, люди, как правило, не нуждаются в помощи. Тогда нужно самому найти тех, кому она требуется. Иногда, когда что-то не ладится, люди понимают, что возникла проблема, но не могут определить ее причину и найти адекватное решение. Тогда в дело вступает руководитель: он ответственен за выяснение истинной причины возникшей проблемы, точно так же как доктор ответственен за установление точного диагноза и излечение больного, а не просто за устранение симптомов болезни.

Северный регион считался «дойной коровой» Network Systems. Его торговые агенты обычно генерировали наибольший объем продаж и прибыли среди всех региональных отделов продаж. Но теперь, когда внимание руководства компании сместилось в сторону зарубежных операций, они считали, что их трудовой вклад недооценивается, а им самим не воздают должного. В то же время их клиенты интенсивно искали альтернативных поставщиков, и заключать новые сделки становилось все труднее. Разгоравшийся конфликт между AT&T и их клиентами отнюдь не упрощал дело. Торговые агенты чувствовали себя загнанными в угол и деморализованными.

Все это отражалось в финансовых показателях. Объем продаж сокращался, затраты росли, а прибыль уменьшалась. Руководители отделов продаж всех регионов знали, что их финансовые результаты крайне неудовлетворительны. Они были слишком профессиональны, чтобы попытаться утверждать обратное. Но когда приходило время утверждения планов и бюджетов, они с невиданной энергией утверждали, что исправить ситуацию невозможно, лишая себя тем самым всякого стимула хотя бы попытаться сделать это. Объем продаж снижался потому, что многие их покупатели перестали доверять AT&T и не хотели платить деньги ее филиалу. Их затраты росли потому, что они тратили слишком большую часть своего рабочего времени, объясняя покупателям, что делает AT&T. Прибыль уменьшалась, потому что им приходилось конкурировать с компаниями, не имевшими таких проблем; иногда единственный шанс на заключение сделки состоял в том, чтобы снизить цену. Конечно, все, что они говорили о ситуации на рынке, было правдой. Но невзирая на это, разгорающийся конфликт между AT&T и Network Systems фактически стал постоянным оправданием их финансовых неудач, в том числе и по тем причинам, которые находились в сфере их управленческого контроля. А тот факт, что внимание руководства было поглощено зарубежными операциями, стал постоянным оправданием неумения мотивировать своих сотрудников. Во всей своей красе проявился синдром «если это никому не надо, то почему я должен беспокоиться».

Иногда люди перестают бороться за улучшение финансовых результатов потому, что они не считают это необходимым; недостаток усердия проистекает от излишней самоуверенности. Иногда люди перестают бороться потому, что считают поставленную цель недостижимой, т. е. недостаток усердия проистекает из пораженческих настроений. Но какова бы ни была причина, результат всегда один: компания начинает работать все хуже, и финансовые результаты тоже ухудшаются.

Стив Карсон был старшим финансовым менеджером Network Systems и еще одним моим мудрым советчиком. Обычно он говорил: «В основе финансовых результатов лежат факторы операционной деятельности». Он имел в виду, что показатели в финансовых отчетах не появляются ниоткуда. Они отражают те или иные операционные проблемы, а последние, в свою очередь, являются следствием ничего иного, как действий, решений и поведения людей. Если вы хотите изменить к лучшему финансовые результаты компании, подразделения, продуктовой линии, то следует в первую очередь понять, что люди делают не так. А затем решить, как именно изменить образ действий, чтобы положительно повлиять на финансовые результаты. Теперь остается лишь мотивировать людей изменить свое поведение.

У каждой деловой среды свои неповторимые особенности. Способы мотивации производственного персонала цеха отличаются от способов мотивации сотрудников отдела исследований и разработок. Действия, эффективные для одной компании, могут оказаться бесполезным для другой. Но независимо от деловой среды ключевая предпосылка к изменению поведения персонала заключается в достижении соглашения с сотрудниками, внушении им уверенности в том, что улучшение финансовых результатов одновременно необходимо и возможно.

Я потратила два дня на проведение встреч с моими новыми региональными директорами, причем основной темой переговоров стал поиск любых возможностей для повышения эффективности операций. Были внимательно проанализированы все факторы, влияющие на продажи. Я всячески подталкивала, стимулировала и вдохновляла их продолжать поиск в этом направлении. Нельзя сказать, чтобы все это вызывало у них большой энтузиазм: «Мы тратим слишком много времени на заседания, вместо того чтобы непосредственно общаться с клиентами», «Все это мы уже делали раньше, почему вы считаете, что в этот раз будет какой-то толк?», «Это наша работа, так разрешите нам самим ее выполнять». Их стенания по поводу напрасной траты времени были весьма разнообразны и часто повторялись.

В середине второго дня совещания я, наконец, остановила дискуссию: «Хорошо, ребята. Теперь забудьте, пожалуйста, обо мне. Вы привыкли быть героями вселенной Network Systems. Вы всегда приносили компании прибыль. Но теперь вы напоминаете ясельную группу плачущих детишек. Вы без конца ноете, и люди, привыкшие полагаться на вас и считаться с вами, уже устали от этого». Настала глубокая тишина. Она становилась все более неловкой, но я не спешила прерывать молчание. Нельзя было дать им сорваться с крючка. Наконец, один из участников, Тим Картер, сказал: «Как? Неужели кто-то действительно думает, что мы хнычем? Кто это сказал?»

– Джим Бревингтон и Билл Марс, – это была правда, иначе я не стала бы этого говорить.

Опять последовало долгое молчание. Теперь они пытались осмыслить тот факт, что два весьма авторитетных топ-менеджера компании, знавших их куда дольше, чем меня, тем не менее сочли нужным обсуждать их работу со мной. Затем Тим сказал: «Ребята, мне это не нравится. И я не хочу мириться с этим. Поэтому давайте просто попытаемся это изменить».

Это стало поворотным моментом нашей встречи. Слова Тима Картера стали вызовом их чувству самоуважения. Решение, принятое Тимом, стало катализатором перемен. Ведь для того чтобы перемены произошли, не обязательно завербовать в ряды их сторонников всех до единого сотрудников. Иногда не требуется даже простого большинства. Просто некоторая критическая масса. В данном случае именно присоединение Тима к сторонникам перемен сделала их количество критическим. Он всегда показывал один из лучших результатов по объему продаж и прибыльности, благодаря чему пользовался заслуженным авторитетом и уважением со стороны коллег. К тому же он принадлежал к группе сотрудников, в числе первых пришедших на работу в компанию и проработавших вместе очень долгое время.

С новой энергией мы вернулись к обсуждению проблем эффективности. В конце концов, всем присутствующим стало ясно, что, несмотря на все трудности и проблемы, вполне возможно произвести радикальные улучшения почти во всех аспектах нашего бизнеса. Процедура оказалась длительной и трудной, но по окончании встречи каждый из присутствующих ощутил в себе новые силы. Никто не хочет оказаться в середнячках, а эти парни привыкли чувствовать себя лидерами. Теперь они видели дальнейшие перспективы развития – своего и компании.

Тем не менее ситуация продолжала осложняться. Сотрудникам приходилось работать все больше и больше только для того, чтобы удержать уже завоеванные позиции. Повышение эффективности деятельности потребовало бы напряжения всех сил и соблюдения железной дисциплины. Мы не могли повышать людям зарплату – у нас просто не было на это денег. Каким же образом мы могли вознаградить их за самоотверженный труд? Ответ был прост, и он оказался единственным: нужно было сделать работу увлекательной.

Мы решили организовать оповещение сотрудников об успехах их коллег – маленьких или больших, все равно. Я регулярно приглашала отличившихся, чтобы лично поблагодарить их, и для людей, никогда прежде не общавшихся с вице-президентом, это имело большое значение. Утром, придя на работу, сотрудник мог обнаружить на своем столе воздушный шарик или забавную открытку с моей подписью. Еженедельно мы проводили видеоконференции, где обсуждали достигнутые результаты, и каждый региональный директор имел возможность рассказать о наиболее значительных делах своих подчиненных. Довольно скоро сотрудники поняли, что есть шанс услышать свою фамилию во время очередной телеконференции, и за эту честь развернулось целое соревнование. Я постоянно ездила по регионам, чтобы лично встретиться с нашими агентами и покупателями. В каждом региональном офисе мы подолгу обсуждали насущные проблемы и пути их решения, но не только. Мы обязательно отмечали наши победы. Мы спорили, дарили друг другу забавные и смешные подарки.

Циники наверняка скажут, что такие пустяки не имеют никакого значения. Но каждый, кому хоть раз приходилось руководить людьми, знает, что это очень важно. Иногда разница между достижением цели и провалом зависит лишь от того, как скоро вы теряете надежду на успех. Гораздо легче сохранять уверенность в успехе, если суровые будни скрашиваются такими милыми пустяками, и вы знаете, что кто-то беспокоится о вас и вашем успехе.

Наши торговые агенты ежедневно вели жестокую борьбу с конкурентами за получение возможно большего объема заказов от потребителей; но помимо этого они конкурировали и друг с другом. Если внутренняя конкуренция сводится к отбиванию клиентов друг у друга, то она контрпродуктивна. Тогда следует ориентировать, по крайней мере, часть торговых агентов на внешние цели. Если внутренняя конкуренция способствует улучшению финансовых результатов, то ее следует поощрять. Именно такая ситуация сложилась в нашей компании. Том Картер и Джо Мауринелло были на тот момент наиболее авторитетными региональными директорами. За ними числились наши крупнейшие клиенты Bell Atlantic и Bell South, в их распоряжении находились наиболее многочисленные команды торговых агентов. Они громче всех жаловались, но их вклад в общее дело был самым большим. Они были превосходными профессионалами, преданными своему делу и умевшими находить в нем удовольствие и радость. И они ожесточенно конкурировали друг с другом буквально во всем, начиная с финансовых показателей и заканчивая борьбой за мое внимание. Джо и Тим задали тон для всей команды. По мере приближения четвертого квартала напряжение нарастало. Хотя все шло более или менее хорошо, но конечные цели при нынешних темпах продвижения оказывались недостижимы. Тогда я решила более полно использовать дух соперничества между Тимом и Джо. Требовалось устроить настоящие «бега» за победу. Мы сделали видеоклип, разъяснявший условия предстоящего состязания, максимально подчеркнув ассоциацию со скачками. Я специально поехала в одну из местных конюшен скаковых лошадей и, стоя на их фоне, объявила о старте забега. Мы изготовили большой плакат с объявлением о соревновании и вывесили его рядом с дверью моего офиса. Каждая команда торговых агентов была представлена в виде маленькой пластмассовой лошадки, приколотой к определенному маршруту. Они опережали друг друга на расстояние, пропорциональное соотношению процентов выполнения установленных плановых показателей. Мы торжественно продемонстрировали большой красивый кубок, который я собиралась вручить команде, чья лошадь придет к финишу первой. Каждая команда придумала своей лошади имя. С тех пор еженедельное совещание в моем офисе начиналось с гонга, которым на ипподроме объявляют о старте нового забега.

Было ли это глупо? Может быть, да. Часть региональных директоров считала именно так, но Тим и Джо ничего не могли с собой поделать: каждый из них отчаянно хотел выиграть. Они прониклись духом борьбы, и чем ожесточеннее она становилась, тем труднее было остальным директорам сохранять незаинтересованный вид. Они каждую неделю могли наблюдать, как их собственные пластмассовые лошадки все больше отстают от лошадок Джо и Тима на нашем импровизированном ипподроме. Зато эти две бежали ноздря в ноздрю! Каждую неделю после вступительного гонга обязательно раздавалось чье-нибудь скептическое восклицание: «Ну что, бежим по кругу?» Но каждому хотелось выиграть. По крайней мере, это было действительно забавно.

Во многих других подразделениях в Network Systems считали, что мы попросту спятили. Было немало разговоров вроде следующего: «И что Карли надеется изменить своими выдумками?» Честное слово, я просто не обращала на это внимания. Если наши действия давали результат, то критику можно было и потерпеть. По окончании года мы подвели итоги, и оказалось, что результаты превысили наши самые смелые прогнозы. После того как кубок был торжественно вручен победителю, все сотрудники задавались вопросом: что мы придумаем на следующий год? Мы долго выбирали девиз работы на следующий год и, в конце концов, остановились на следующем: «Гонка за лидером добавляет адреналина!». Для наглядности я снялась на плоту в спасательном жилете и с байдарочным веслом в руках.

Конечно, вряд ли мы достигли какого-то результата, если бы не имели тщательно разработанных планов повышения эффективности деятельности и не позаботились о необходимых ресурсах для этого. Но достичь результата, не придумав сверхэффективный стимул для сотрудников, тоже было бы невозможно. Тяжелая работа покажется вдвойне тяжелой, если не приносит радости и немного веселья.

Закончился 1993 год, и начался 1994-й. Если раньше можно было говорить о каком-то синергическом эффекте от совместной деятельности Network Systems и Long Lines, то теперь наши взаимоотношения можно было охарактеризовать как открытый долговременный конфликт. Каждый раз, встречаясь с клиентом, 75 % времени я тратила на выслушивание рассказов о его проблемах с остальными подразделениями AT&T. Как-то раз Боб Аллен, председатель наблюдательного совета AT&T, прислал мне небольшую записку, написанную от руки и весьма меня удивившую. Никогда раньше я не получала никаких посланий непосредственно от него, а теперь он не-официально просил меня о встрече во время моего следующего визита в Баскин Ридж. Хотя я знала Боба лично и не раз присутствовала на различных совещаниях с его участием, но один на один с ним не встречалась никогда. Крайне заинтригованная, я чувствовала легкую нервозность.

Встреча произошла в конференц-зале напротив его офиса. Боб держался очень дружески и вежливо. Он спросил, как мне нравится работа в Network Systems. Я ответила, что очень нравится. Я чувствовала себя здесь как дома и не могла придумать ничего лучшего, как организовывать работу компании в Северной Америке. Билл Марс – лучший начальник, какого только можно пожелать. Мы проговорили на эту тему довольно долго, и наконец Боб спросил: «Как идут дела с клиентами RBOS?» Я ответила со всей откровенностью, что работать с ними становится все труднее и труднее. Мы превратились в козлов отпущения за все грехи AT&T, допущенные в работе с ними. Я рассказала о последнем совещании с представителями Pacific Bell. Первые тридцать минут президент Pacific Bell показывал видеофильм о последних коммерческих предложениях AT&T. Он считал тон, в котором они были сделаны, равно как и их содержание оскорбительными для его компании, и желал, чтобы мы хорошенько уяснили, как разочарован он и его сотрудники. Только после этого он перешел к обсуждению контракта, который Pacific Bell собиралась заключать с Network Systems. С одной стороны, он рассматривал это как эффективный тактический прием для переговоров, потому что мы вынуждены были с самого начала занять оборонительную позицию. С другой стороны, и тон, и содержание предложений действительно были недопустимыми, поэтому его раздражение можно было понять.

«Боб, проблема в том, что представители наших конкурентов, встречаясь с представителями RBOS, не тратят времени на такие прелюдии. Они тратят все 100 % времени на обсуждение новых продуктов, потребностей клиента и возможных контрактов. У нас на это остается только 25 % весьма ограниченного времени переговоров. Мало-помалу это сказывается на объеме продаж».

Весь этот разговор занял менее десяти минут, но казалось, что именно ради него была организована наша встреча. Боб поблагодарил меня за приезд и ушел. Минуту спустя в конференц-зал вошел Билл Марс. Он недавно получил повышение и теперь отвечал за коммуникационные системы для бизнеса и микроэлектронные приборы. Теперь его офис размещался в Баскин Ридж. Он спросил, как прошла встреча.

Я пересказала вопросы Боба и свои ответы. Он улыбнулся и сказал: «Хорошо!» На том все и закончилось.

Нужно упомянуть еще об одном интересном обстоятельстве, касающемся этой встречи. Двумя неделями ранее Лори, Трейси и я ходили за покупками в торговый комплекс. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной, никак не могла отвлечься от мыслей о работе, поэтому, когда Лори предложила всем нам проколоть в ушах второе отверстие для сережек, я согласилась. Мы получили большое удовольствие, и мне казалось, что две разных серьги в ухе смотрятся очень необычно и не по-деловому. Очевидно, это действительно было так, потому что в продолжение всей встречи Боб смотрел на мои уши. Он то наклонялся вперед, то отодвигался назад, стараясь рассмотреть оба уха. Билл оказался менее воспитанным: он всего лишь поинтересовался, какого черта я проколола уши еще раз. Но наиболее откровенно о моих серьгах высказался Джо Мауринелло: «Карли, клиенты из Bell South вряд ли тебя поймут, поэтому ты лучше вытащи вторую пару серег на время встречи с ними».

Этим летом Рик Мак-Гинн, ставший президентом Network Systems, начал задавать мне много вопросов относительно доклада, который я готовила к заседанию наблюдательного совета двумя годами раньше. Но помимо этого не было других признаков, на основании которых можно было бы определить, в каком направлении пойдут события. Тем не менее у меня появилась надежда. Несколько месяцев спустя, в прекрасный сентябрьский полдень Рик пригласил нескольких топ-менеджеров в конференц-зал на встречу. Он сообщил, что на следующий день Боб Ален объявит о разделении AT&T на три самостоятельные компании. Network Systems, Business Communication Systems лабораторий Bell и отдела микроэлектронных приборов должны были объединиться в независимую компанию Newco. Компьютерный бизнес вместе с недавно приобретенной компанией NCR тоже должен был отделиться (позже эта компания вернулась к названию NCR). Наконец, AT&T собиралась сосредоточиться исключительно на предоставлении услуг связи.

Я пришла в страшное волнение, вскочила со стула и, вскинув руки вверх в жесте, знакомом всем болельщикам футбола, когда мяч влетает в ворота противника, закричала: «Ура-а-а!» Все присутствующие зашипели, требуя реагировать более сдержанно – ведь новости пока еще были секретными. Конечно, они были правы, но я просто не могла сдержать охватившее меня возбуждение. Мы собирались стать независимой компанией, пробивающей собственный путь на рынке, и уже никто не помешал бы нам реализовать весь свой потенциал.

Когда новость распространилась, я назначила совещание сотрудников Network Systems в конференц-зале. Ввиду необычности ситуации наверняка у них накопилось много вопросов. Кроме того, я хотела объяснить сотрудникам, какие волнующие перспективы открываются перед нами. Все сотрудники, и я в первую очередь, ежедневно ощущали, как усложняет нашу работу патронат AT&T. А теперь мы становились свободными. Отношения с покупателями, методы ведения конкурентной борьбы – все это отныне входило в сферу нашей компетенции. Конечно, нам предстояло столкнуться с новыми проблемами, но и они будут нашими собственными. Для их разрешения у нас есть необходимые ресурсы и власть; а ведь проблему принадлежности к AT&T мы никогда не могли разрешить. Теперь наша судьба зависела только от нас.

Но реакция сотрудников меня немало разочаровала. Почти каждый выступавший, включая представителей RVP, говорил исключительно о рисках и угрозах. А что, если случится то-то? А вдруг нам не повезет в том-то? Затем они переключились на собственные проблемы. Когда будет известно, что изменится в наших должностных обязанностях? Изменятся ли названия наших должностей? Что будет с нашими пенсионными планами? Я уверила присутствующих, что эта реорганизация никоим образом не затронет пенсионные планы и модели оплаты труда. Тогда они поинтересовались, будут ли они выходить на пенсию из AT&T или Newco. Вообще говоря, эта реорганизация представляла собой большой поворот в их жизни и карьере. В отличие от меня они не были к этому готовы и не знали, что это событие готовилось целых два года. Но за разницей в нашей реакции стояло и нечто более фундаментальное.

Реакция на перемены очень напоминает реакцию на любое изменение в жизни – новую работу, новую диету, новые обязанности и новую клюшку для гольфа. Сначала это тяжело и непривычно. Все кажется неестественным и неудобным, простейшее действие требует дополнительных усилий. Иногда вы не выдерживаете и возвращаетесь к старым привычкам. Но если проявить упорство, то через некоторое время новая техника или новая обстановка станет привычной, а жизнь с ней – легкой. Я привыкла к переменам и прошла через достаточное их количество, чтобы знать, что, в конце концов, это всегда к лучшему. Поэтому я видела в них, прежде всего, новые возможности и шансы. Но мои коллеги не привыкли к этому. Перемены для них означали лишь новые сложности, поэтому они подсознательно стремились вернуться к прежнему способу действий. Они опасались того, что перемены могут принести с собой; а ведь мы не могли вернуться к старому, даже если бы и хотели. После объявления о реорганизации дороги назад больше не было.

В тот день я поняла очень важную вещь. Для многих людей даже разочаровывающее, но известное настоящее гораздо предпочтительнее неизвестного будущего. Я поняла, что, когда люди напуганы, на первый план для них выходят их личные проблемы, стремление обезопасить себя. В тот вечер, под конец самого необычного и выдающегося дня моей жизни, я вспомнила, что каждый раз, переезжая в новый город и идя в новую школу, я отчаянно тосковала по старым друзьям и прежнему дому. Они казались куда лучше и притягательнее новых. Сотрудники Network Systems тоже тосковали по дому. Они тосковали по старой и привычной работе. Я знала, что приложу все усилия для того, чтобы заставить их смотреть вперед, но мысленно и в беседах друг с другом они все равно будут вспоминать прошедшее время. По своему собственному опыту я знала, что идти вперед нам будет гораздо легче, если каждый поймет, что мы никогда больше не сможем вернуться «домой».

 

15. Сила команды

Создание Lucent Technologies знаменовало собой нечто намного большее, чем просто первичное размещение акций на фондовом рынке. Это означало, что целая компания пересматривает представление о самой себе. Это означало, что людей охватывает возбуждение, неразрывно связанное с неожиданным расширением горизонта их деятельности от уровня повседневной текучки до совершения исторических событий. Это история о поразительной целеустремленности и чувстве товарищества, родившихся в результате совместно разделяемых ценностей и общих целей. Наконец, это история о том, как одно решение лидера способно разрушить все вышеперечисленное.

В декабре 1994 года Генри Шахт, новый председатель наблюдательного совета и исполнительный директор Newco, предложил мне должность директора по операциям. В мои обязанности входило решение самых разнообразных вопросов, от внедрения информационных технологий до разработки стратегии. В краткосрочной перспективе передо мной поставили цель подготовить компанию к первичному размещению акций на фондовом рынке (намеченному на апрель 1995 года) и довести до конца разделение компаний к сентябрю того же года. В плане реорганизации Newco представляла собой набор активов, от которых AT&T постаралась по тем или иным причинам избавиться. У компании не было ни звучного имени, ни собственного лица, ни мобилизирующей цели или направления движения. Поэтому требовалось проделать большой объем очень тяжелой работы, чтобы окончательно разорвать пуповину, связывавшую нас с AT&T. Она касалась интеллектуальной собственности, информационных технологий, основных средств и баланса.

Я не пришла в восторг от новой должности, потому что мне нравилась моя прежняя работа. Общение с клиентами теперь, когда мы освободились от причинявшей столько вреда зависимости, обещало стать очень интересным. Все это я сказала Генри, но он настаивал, ссылаясь на то, что Боб Ален сказал ему, что в этой должности хотел бы видеть кого-нибудь, хорошо знающего Network Systems. В конце концов, я согласилась, тем более что выбора у меня не было; но сказала Генри, что ни в коем случае не хочу оставаться в штаб-квартире дольше, чем два года. Колебания были связаны с моей североамериканской командой: я очень привязалась к ним и не хотела расставаться. Мне выпало неповторимое счастье поверить в команду больше, чем сами ее члены верили в себя, и в виде вознаграждения видеть их гордость, удовлетворение и вновь появившуюся уверенность в собственных силах. Ведь они сделали больше, чем сами надеялись.

До этого я никогда не участвовала в разделении компаний, поэтому знала об этом процессе очень мало, равно как и об особенностях операций на Уолл-стрит. Я никогда не писала и не читала проспектов, посвященных этому событию, не была на Нью-Йоркской фондовой бирже. Превращение в акционерную компанию влекло за собой бесчисленное множество вопросов. Тем не менее я решила: прежде чем предпринимать какие-либо действия, нужно сначала договориться о намерениях. Следовало решить, какую именно компанию мы хотим создать. Если у вас нет цели, то вам подойдет любая дорога, а если нет намерений, то любая цель хороша. Вряд ли положение изгоев, выброшенных за ненадобностью из материнской компании, способно сильно вдохновить коллектив. А вдохновение нам было необходимо, чтобы двигаться вперед, а не тосковать по старым временам. Только вдохновение могло помочь мотивировать людей учиться новым методам ведения бизнеса, а не полагаться на старые привычки. Это было очень важно для достижения более высокого уровня эффективности, необходимого для открытого акционерного общества.

Для некоторых слова «вдохновение» и «стремление» означают примерно одно и то же, причем относящееся скорее к области рекламы или лирической чепухи. Такие люди забывают, что все, что написано в балансе или отчете о прибылях и убытках, стало возможным лишь в результате ежедневной, упорной работы сотен людей. А люди способны на большее, если их вдохновляет идея, стоящая приложенных усилий. Они объединяют индивидуальные усилия в мощные коллективные действия, если перед ними стоит общая и всем понятная цель. Нигде вдохновение и стремление не требуется больше, чем в крупной и сложной компании, проходящей кардинальную реорганизацию. В крупных компаниях ежеминутно предпринимаются миллионы действий и принимаются миллионы мелких решений, и все они должны быть направлены на достижение одной цели.

А в период перемен каждый сотрудник должен отказаться от старых привычек и приобрести новые знания и навыки; действия и решения каждого работника должны новым образом согласовываться с действиями его коллег, чтобы создать нечто новое.

Я читала все документы, которые только попадали мне в руки, потому что, несмотря на хорошее знакомство с Network Systems, остальные компании, вошедшие в состав Newco, мне были практически не известны. Я читала все, что могла найти об их бизнесе, истории создания, бизнес-планах, достижениях, стратегии. Я изучала цифры. Я читала о том, что было основой принятого наблюдательным советом решения о разделении компаний. Я говорила с банкирами и внимательно слушала банковских аналитиков. Я снова задавала много вопросов, а когда чувствовала себя хорошо подготовленной, активно отстаивала ту точку зрения, что мы должны стремиться к большему и фокусироваться на возможностях. Ведь у нас была всего одна возможность создать новую компанию.

Я считала своим долгом говорить об этом на совещаниях топ-менеджеров, которые Генри Шахт собирал для обсуждения самых разнообразных вопросов – от текущих проблем по обслуживанию покупателей до стратегических целей. Генри понимал, что каждый из топ-менеджеров нуждается в чувстве причастности к выбору будущего облика компании. Поэтому он терпеливо добивался консенсуса по всем ключевым проблемам. Эти совещания приводили в крайнее раздражение Рика Мак-Гинна; действительно, они затягивались надолго, иногда дискуссия приобретала беспорядочный характер, и все это не могло не раздражать. Но за спиной Генри Рик часто высказывался в оскорбительном тоне о его усилиях; то же самое он себе позволял, когда работал под началом Билла Марса. Генри прекрасно понимал, что выстраивание стратегии и видения будущего компании, равно как плана действий, способного воплотить то и другое в реальность, требует времени и сил. Эти совещания сплачивали топ-менеджеров в едином усилии достичь успеха и возглавить коллектив.

Видение будущего компании включало в себя три основных постулата. Мы стремились стать глобальной компанией в отрасли коммуникаций, а не просто одним из поставщиков телекоммуникационного оборудования. Это было важно, потому что Lucent собиралась сосредоточить свои усилия не только на телефонных переговорах, но и на передаче данных; на производстве комплектующих и оборудования, а не только на проектировании систем, оборудовании, а не только на системах, на частных, корпоративных и государственных потребителях, а не только на телефонных компаниях. Таким образом, мы собирались специализироваться на разнообразных информационных технологиях. Превращение в компанию в отрасли коммуникаций не только давало необходимый моральный импульс сотрудникам, но и придавало некоторый смысл тому пестрому набору активов и видов деятельности, который мы получили в наследство. Ведь у нас были отделения по производству микроэлектроники, бытовых товаров, локальных сетей, а также научно-исследовательские лаборатории.

Следовало извлечь максимальную пользу из накопленного опыта и всех имевшихся активов. Отсюда следовал практический вывод о необходимости сбалансированного развития всех наших видов деятельности, а не интенсивного финансирования одних и постепенного сворачивания других. На рынке о нашей компании почти никто ничего не слышал, следовало довести до потенциальных потребителей информацию о столетней истории нашей работы в сфере высоких технологий; нам действительно было чем гордиться. Следовало не только стремиться в будущее, но и постоянно напоминать о нашем славном прошлом. Наряду с этим компания должна была продемонстрировать агрессивность, напористость и ловкость, характерные для новичков на рынке – ведь, по сути, мы и были новичками. Все это непосредственно отразилось на поставленных целях и тех решениях, которые мы принимали.

Название Lucent, означавшее «светящийся», выбор яркого и броского логотипа красного цвета (я настояла на том, чтобы мы вернулись к этому, ранее отвергнутому варианту, так как он напоминал рисунки моей матери), а также рекламная кампания, построенная на представлении публике новичка со столетней историей, вытекали из этого ви́дения. Название, бренд и реклама компании позже были признаны образцовыми. Реклама и маркетинг способны продвинуть компанию на рынке только в том случае, если они точно отражают ее особенности – намерения, возможности и стратегический выбор. Поэтому адекватная маркетинговая кампания всегда является следствием определенных стратегических и операционных решений, а отнюдь не отдельных управленческих решений или чьих-то пожеланий.

Реклама и маркетинг, безусловно, лишь одна из форм коммуникаций компании с внешним миром. Хотя таких форм довольно много, аудитория у них одна. Эксперты могут сколько угодно утверждать, что аудиторий много – сотрудники, потребители, акционеры, местная общественность. Но я убеждена, что в действительности все это одна и та же аудитория.

Во-первых, благодаря достижениям науки и техники каждая ее часть имеет одинаковый доступ к информации; как известно, сейчас невозможно сообщить что-то сотрудникам без того, чтобы об этом не узнали акционеры и наоборот. Во-вторых, и это особенно справедливо для крупной акционерной компании, большинство представителей этой аудитории одновременно принадлежат к двум и более группам. Сотрудники зачастую являются и акционерами. Акционеры покупают продукты компании или живут в том же регионе, где она находится. Покупатели тоже частично живут в этом регионе и владеют пакетом акций компании. Все эти люди находятся под влиянием того, что слышат и видят они сами, равно как их друзья, соседи или коллеги.

Хотя различные формы коммуникаций предназначены для разных целей – например, проспект эмиссии акций содержит описание основных рисков и неопределенности, с которыми столкнется компания, в то время как рекламные объявления в основном передают ее общий дух – все же они адресованы одной и той же аудитории. Поэтому сообщения на одну и ту же тему должны не просто соответствовать действительности, но и согласовываться друг с другом. Вы не можете говорить акционерам одно, а сотрудникам – совершенно противоположное, и при этом надеяться на понимание и доверие и тех и других. Конечно, иногда тактически выгодно несколько изменять содержание сообщений для разных групп аудитории, но рано или поздно слушатели сопоставят их и сами решат, чему верить.

Таким образом, добиться согласованного содержания всех обращений, адресованных разным группам аудитории, нелегко. Для этого требуется рационально сбалансировать описание потенциальных рисков и возможных выгод, ведь и те, и другие вполне реальны. Следует также найти оптимальное сочетание сложных расчетов и простых тезисов, ведь они одинаково необходимы для понимания стратегии компании. Следует помнить о том, что любая фраза и цифра обязательно найдут своего адресата, т. е. человека, для которого эта информация много значит. Это особенно справедливо для таких крупных акционерных компаний, как Hewlett-Packard или Lucent Technologies. Поэтому я тщательно прорабатывала каждую деталь презентации для акционеров, которую мы собирались проводить во время рекламной кампании. Пришлось провести много вечеров в бесконечных спорах о каждой фразе и каждой цифре в рекламных проспектах.

Сначала я даже не представляла, до какой степени окажусь втянутой в работу по подготовке этих проспектов. Банкиры часто говорили, что тут не о чем беспокоиться, потому что это дело юристов и бухгалтеров. Но скоро мне стало понятно, что этот документ куда более важен, чем принято думать. Это своего рода декларация о том, кто мы такие и кем собираемся стать в будущем. Кроме того, он стал предметом оживленных переговоров между нашей командой и представителями AT&T, считавшими, что пока птенец (то есть мы) не вылетел из гнезда, они несут за него ответственность.

Американский бизнес отличается тем, что переговоры считаются состоявшимися лишь в том случае, если в их итоге подписывается какой-нибудь документ. Пока не составлен договор или протокол, стороны могут говорить и заявлять что угодно. Ничто из сказанного не воспринимается серьезно, пока соответствующее положение не включено в официальный документ. Однажды поздно вечером, около полуночи, мне позвонил Джим Ласк. Раньше он работал вместе со мной финансовым директором, а сейчас был главным контролером-ревизором Lucent. В данный момент он находился в Нью-Йорке вместе со своей командой и вел переговоры с представителями AT&T о финансовой информации, включаемой в наши рекламные проспекты: «Карли, мне нужна твоя помощь. Мы рассмотрели кучу вопросов и не смогли прийти к соглашению ни по одному из них». Я доверяла Джиму, и уж если он сказал, что нуждается в помощи, значит, это и вправду было так.

– Я выезжаю.

Начались наши ночные бдения, затянувшиеся на недели. В первый же вечер я поинтересовалась предназначением небольшой кнопки возле двери конференц-зала, где мы сидели. Оказалось, что стоит нажать ее в любое время дня или ночи, и сразу же появится официант, чтобы принять заказ на любое блюдо или напитки. Подумать только, любое! Я пошутила, что была бы счастлива заполучить такую кнопку к себе домой, и в дальнейшем частенько использовала ее, чтобы слегка разрядить обстановку в зале. Если разговор явно заходил в тупик, я предлагала всем подумать, что мы закажем, если нажмем кнопку. Конечно, вы скажете, что это вряд ли положительно отразилось на наших фигурах, особенно с тех пор как американцы стали отдавать предпочтение меню из MacDonalds, но зато все присутствующие сразу начинали улыбаться. Им нравилось наблюдать мой восторг и удивление, и через некоторое время кнопку стали называть «кнопкой Карли».

Я предложила применить процедуру согласования спорных вопросов, условно называемую «переворачиванием страниц». Обычно каждый день большая группа сотрудников AT&T и Lucent подолгу спорила о каждом слове в рекламном проспекте. Именно здесь и была зарыта собака. Джим позвал меня на помощь, поскольку даже сформулированные и включенные в проспект фразы и цифры через некоторое время опять подвергались сомнению, не говоря уже о том, что по многим пунктам стороны вообще не могли прийти к соглашению. Все это не позволяло им продвигаться вперед. Таким образом, требовалось выработать какую-то процедуру, которая определила бы порядок дискуссии, выработку согласованного решения и его защиту от последующего пересмотра. В качестве таковой я предложила «переворачивание страниц».

Наша задача состояла в тщательном изучении каждой страницы проспекта. Я предложила следующее: мы обсуждаем каждую страницу до тех пор, пока все участники придут к какому-то соглашению или признают, что это пока невозможно. В последнем случае я принимаю решение исходя из позиции Lucent, если у меня имеются такие полномочия. В ином случае решение принимается исходя из позиции AT&T, если от них присутствует менеджер, имеющий соответствующие полномочия (на совещании присутствовали топ-менеджеры, отвечавшие каждый за свое направление). Если для решения какого-либо вопроса ни у кого из присутствующих нет достаточной власти, то его обсуждение откладывается. После того как все вопросы, связанные с очередной страницей проспекта, обсуждены и отнесены к одной из этих трех категорий, страница переворачивается, и мы больше к ней не возвращаемся. Таким образом, мы дискутируем, принимаем решение и двигаемся дальше.

Переворачивание страницы в буквальном смысле стало своего рода символом прогресса в переговорах и победы коллективного разума. Закончив особенно горячую дискуссию по какой-нибудь странице, присутствующие разражались аплодисментами и все одновременно торжественно переворачивали ее. Сначала мы обсуждали каждую страницу не меньше нескольких часов. Но постепенно становилось понятно, кто из присутствующих вносит действительно дельные предложения и поднимает серьезные вопросы, а кто просто отнимает время у коллег всякими пустяками. Под давлением коллег, не желавших тратить время зря, выступлений последнего рода становилось все меньше и работа пошла быстрее. Примерно через неделю мы внесли еще одно усовершенствование в процедуру переговоров, решив выделить подгруппы, которые могли бы параллельно обсуждать несколько страниц текста и выносить на окончательное утверждение уже согласованный текст.

Участники переговоров приняли мое предложение потому, что каждый хотел закончить работу быстрее. Им требовалась процедура, гарантировавшая, что каждое стоящее предложение будет услышано и рассмотрено, причем на это не потребуется непомерно много времени. Иногда лидеры принимают решения за своих подчиненных, а иногда предоставляют им принимать решения самостоятельно. Но дела идут успешнее всего тогда, когда лидеры разрабатывают процедуру принятия решений и каждому дают возможность решить, хочет он быть лидером или ведомым. Эта простая идея очень помогла мне в первое время работы в HP.

Примерно такую же процедуру мы использовали для согласования материалов презентаций, проводившихся во время рекламной кампании. (Продолжительная рекламная кампания с посещением как можно большего количества потенциальных инвесторов была совершенно необходима для успешного размещения акций Lucent). Кумулятивный эффект этой командной работы и коллективного принятия решений выразился в формировании истинного чувства товарищества и совместно разделяемых целей у молодой команды менеджеров Lucent. Начав рекламную кампанию, мы разделились на три группы, каждая во главе с топ-менеджером. Наша искренняя увлеченность и вера в будущее компании были очевидны для всех, кто нас слушал. Многие инвесторы позже говорили, что их подкупил наш неподдельный энтузиазм. Когда мы приехали в Нью-Йорк, Wall Street Journal саркастически писала: «Это концерт “Роллинг Стоунз”? Это выступление Барбры Стрейзанд? Нет, это всего лишь презентация Lucent». Генри, в чьей группе оказались мы с Джимом Ласком, в начале каждой встречи с инвесторами имел обыкновение проводить посредине стола, за которым мы сидели друг напротив друга, черту и говорить: «Пожалуйста, не кормите наших ораторов, а не то они перелезут через стол, чтобы убедить вас!»

Рекламная кампания оказалась весьма утомительной, ведь в течение трех недель нам приходилось проводить по восемь презентаций в день. Но все равно я наслаждалась каждой минутой этого представления: работой нашей сплоченной команды, восхитительным чувством совершения чего-то нового и неизведанного, радостью говорить о том, во что я так глубоко верила, сознанием того, что мы строим компанию здесь и сейчас, своими собственными руками.

Наши коллеги тоже чувствовали это. В январе мы представили им новый логотип и название компании, причем и то, и другое было встречено взрывом бурной радости и энтузиазма. Когда я увидела Генри, разворачивающего плакат с нарисованным от руки красным кругом перед коллективом наших сотрудников, и услышала их бурную овацию, слезы навернулись мне на глаза. В тот день в зале было немало глаз на мокром месте. В сентябре мы запустили в небо большой воздушный шар с нашим флагом на борту в знак того, что мы стали полностью независимыми и отправляемся в самостоятельное плавание. Когда я увидела, как трепещет наш флаг на свежем ветерке Нью-Джерси, мне хотелось плакать от радости. Я любила Lucent!

Но в AT&T царила совсем другая атмосфера. И рядовые сотрудники, и топ-менеджеры этой компании тратили время и энергию на то, чтобы сбыть с рук нерентабельные с их точки зрения активы и часть сотрудников. Они не задумывались о том, что останется после завершения этого процесса. Они не воспользовались возможностью переосмыслить миссию и цели своей компании, потому что они ее просто не заметили. Недостаток воображения повлиял на все: моральный климат в коллективе, способность работать в команде, вдохновение и эффективность деятельности. Как всегда случается в периоды отсутствия сплачивающей внешней цели, оживились интриги. Разница в моральном климате между обоими компаниями бросалась в глаза каждый раз, когда вы переходили из офиса одной компании в офис другой. Многие знакомые в AT&T, с которыми я установила дружеские отношения во время приснопамятных ночных бдений над проспектом, звонили и говорили что-то подобное: «Боже, кажется, я крупно ошибся! У нас чуть ли не каждый считал, что вы, ребята, очень скоро станете нудной и бесперспективной компанией, но оказалось, что эта участь грозит скорее нам!» Я много раз вспоминала эти звонки, когда перешла в HP и столкнулась с последствиями принятого без моего участия решения об отделении компании, получившей позже название Agilent Technologies.

Два года, проведенные в производственном отделе, научили меня очень многому. До того как я стала участницей первичного выпуска акций, я считала, что Уолл-стрит – это таинственный и сложный движущий механизм самой могущественной экономики мира. Объяснить или понять его невозможно, зато сам он обладает необыкновенной проницательностью. Банкиры – это верховные жрецы капиталистической экономики, а финансовые аналитики – их верные аколиты. Но как и во многих других случаях, опыт и наблюдение за работой этого механизма сорвали покров таинственности. На Уолл-стрит работает великое множество людей. У каждого из них свое эго, амбиции и интересы, часто вступающие в противоречие с интересами других. Как и любая большая группа людей, они имеют разные цели и задачи. Хотя некоторые из них отличаются мудростью и проницательностью, далеко не все инвесторы умны и далеко не все банкиры создают добавленную стоимость. Некоторые больше других склонны действовать под влиянием эмоций и постулатов житейской мудрости. Кто-то увлечен самим процессом заключения сделок, в то время как его коллеги гонятся исключительно за крупными суммами в контрактах. Кто-то рассчитывает на длительную перспективу, а кто-то живет сегодняшним днем. Уолл-стрит, как и рынок в целом, функционирует потому, что включает множество участников и отличается редкой мобильностью.

Всегда найдется достаточно людей с достаточными деньгами, руководствующихся прежде всего здравым смыслом. Время и закон больших чисел рано или поздно срабатывают. В краткосрочной перспективе, или когда игроков на рынке немного, эмоции, амбиции или скупость способны взять верх над здравым смыслом. Это особенно ярко проявилось в 1995 году, задолго до эпохи мыльных пузырей электронной коммерции или повсеместного распространения хеджевых фондов. Но и в 1995 году было много инвесторов, полагавшихся не на реальные ценности, а на бумаги, называемые акциями. В течение пяти последующих лет при заключении сделок все большее значение приобретала не столько действительная стоимость компаний, сколько текущая стоимость их акций. И сегодня для многих брокеров и инвесторов эти бумаги и колебания их курса гораздо важнее деятельности стоящей за ними компании.

Кроме этого, я узнала много нового о других сторонах деятельности компании, в частности об отделе информационных технологий и его влиянии на деятельность компании. Я вела переговоры об аутсорсинге с IBM, о чем впоследствии очень пожалела (зато я многое узнала о слабых сторонах этой компании, что весьма помогло выстраивать конкурентную стратегию борьбы с ней для HP). Я провела анализ HP и обнаружила, что эта удивительная компания обладала многими превосходными качествами, но чтобы вести с ней дела, требующие участия ее многочисленных подразделений, нужно было подготовиться к тяжелой эпопее внутренних согласований. Вновь подтвердили свои несомненные преимущества коллективный стиль управления и здравый смысл. И вновь я убедилась в том, как много могут сделать люди, если ими правильно руководят, поддерживают, предлагают рациональный план действий и внушают волю к победе.

 

16. Садимся в автобус

По истечении двух лет моей работы вице-президентом отделения корпоративных операций Генри, верный своему обещанию, предложил мне стать президентом отделения потребительских продуктов. Это отделение Lucent производило и продавало потребительскую электронику для коммуникаций – главным образом, беспроводные телефоны. Три месяца были потрачены на ознакомление с деятельностью подразделения; после этого я попросила Генри и Рика о конфиденциальной встрече. Я оценивала ситуацию довольно пессимистически. Коллектив подразделения горел желанием работать, но его продукты оказались неконкурентоспособными. Производственные издержки превышали все разумные пределы, а объем производства был слишком низким. Качество, дизайн и потребительские свойства наших продуктов уступали аналогичным параметрам продуктов основных конкурентов. На потребительском рынке доминировали бренды, а инвестиции в продвижение бренда Lucent были ориентированы в основном на корпоративный рынок. В условиях глобализации рынка, где передовые позиции занимали европейские и азиатские компании, мы продолжали ориентироваться преимущественно на рынок США.

В заключение долгой презентации, в которой приводились подробности и детали вышеперечисленных фактов, я предложила Генри и Рику рассмотреть три основные возможности дальнейшего развития. Первая состояла в том, чтобы продолжать следовать нынешним курсом, усовершенствуя отдельные аспекты бизнеса насколько это возможно. В результате мы получим небольшой, но реальный прирост по основным экономическим показателям. Радикального переворота в деятельности компании это не вызовет. Мы получим прибыль, но ее размеры будут далеки от показателей наших конкурентов. Вторая возможность заключалась в агрессивном инвестировании под задачу захвата лидерства на рынке. Это потребовало бы значительного увеличения инвестиций в формирование потребительского бренда, создания глобальной сбытовой сети, найма самых известных дизайнеров и конструкторов, перемещения и переоборудования наших заводов. Третья возможность предусматривала прекращение деятельности подразделения или ее резкое сокращение.

Я рекомендовала выбрать последнюю возможность. Не верилось, что в Lucent найдется достаточно терпеливых, амбициозных и способных менеджеров, чтобы превратить подразделение потребительских продуктов в ведущую компанию. Я отметила, что тянуть на себе постоянно отстающий от конкурентов бизнес – означает нанести удар в сердце новой компании. Было понятно, что такое решение потребует много времени на подготовку, и еще больше – на реализацию. Поэтому я представила план действий для первой возможности. Следовало переориентировать отделение на сокращение издержек и выпуск более качественной и конкурентоспособной продукции. Требовалось заменить ряд менеджеров. Рик и Генри были в некоторой степени шокированы. Они никак не ожидали таких выводов. Ясно было одно: у компании сейчас нет денег на массированные инвестиции, поэтому с идеей завоевания лидерства на рынке придется расстаться. Я знала, что они будут разочарованы не только тем, что я сообщила, но и мной. Но искренность – непременная черта истинной лояльности, а по отношению к Lucent и Генри я всегда была лояльной.

Все свое время и силы я посвящала Lucent. Сотрудники стремились к лидерству на рынке. Хотя я не разделяла все их взгляды, но всегда была откровенна с Риком и Генри относительно наших возможностей и ограничений. Нам негде было взять деньги на инвестиции. Азиатские конкуренты (например, VTech), равно как и европейские (например, Nokia), обладали некоторыми существенными конкурентными преимуществами. Поэтому выбор возможных действий был прост и весьма ограничен: нужно было выжать из имеющихся ресурсов все, что возможно, и повысить эффективность деятельности.

Прописная истина состоит в том, что если новый топ-менеджер предлагает нечто новое, то его должна поддержать некоторая критическая масса «старожилов». Если этого не произойдет, то новый лидер окажется в изоляции. Если вам не приходилось работать в большой компании со сложной организационной структурой, то, возможно, вы удивитесь, узнав, что замена таблички с именем и фамилией на двери кабинета исполнительного директора вполне может быть нейтрализована коллективным решением сотрудников сохранять статус кво. Босс может нанимать и увольнять сотрудников. Босс может перераспределять силы и средства. Босс может оценивать и награждать, запугивать или вдохновлять. Все эти действия подвергнутся внимательному анализу и будут так или иначе истолкованы. Некоторые толкования мотивируют перемены, а некоторые – отбивают к ним охоту. Но ни один босс, будь он хоть исполнительный директор или президент, не может приказать людям измениться. Ни один начальник не может заставить людей вести себя иначе. Люди действуют исходя из собственной свободной воли. Они сами принимают решения, и в большой компании эти решения нетрудно скрыть.

Люди сами должны выбрать путь перемен и лидерства. Хома Фиросташ управлял производством беспроводных телефонов в моем отделении. Это был красивый иранец, не проявивший никаких эмоций, даже когда он услышал о падении правительства шаха. Он доверял очень немногим людям. Он хотел оказаться на моей должности и считал, что его коллеги по цеху не смогут составить ему конкуренцию (и в этом был прав). У него была масса причин игнорировать меня. Обо всех имеющихся ресурсах и проблемах в производстве, разработке конструкции и сбыте продуктов докладывали ему, а не мне. Сотрудники доверяли ему и уважали его, а меня просто не знали. Тем не менее Хома принял решение возглавить перемены в своем отделении.

Мы завершили долгое и сложное совещание на высшем уровне, где я охарактеризовала все стоящие перед нами проблемы и подлежащие решению задачи. Мы стояли на распутье: настал момент выбирать, каким путем мы пойдем. Очень глупо поступают те руководители, которые считают, что незачем ставить этот вопрос перед своими сотрудниками, достаточно решить его для себя. Каждый должен осознанно сделать этот выбор сам. Настоящие перемены всегда начинаются с момента принятия такого решения большинством коллектива.

Хома мало говорил на этом совещании, как и в предшествующие два месяца. Но теперь он встал. Его английский нельзя было назвать совершенным, поэтому речь звучала несколько сумбурно. Но он говорил убежденно и горячо. Это задало тон дальнейшему ходу обсуждения. В конце довольно длинной речи, содержание которой свелось, в сущности, к неудовлетворенности положением дел и пожеланием иметь больше денег и времени, а также к замечаниям относительно неправильного отношения Lucent к нашему отделению, Хома сказал: «Ну ладно, я собственно хотел сказать вот что. Давайте, наконец, сядем в автобус и начнем двигаться. А тем, кто не хочет двигаться, придется выйти!»

Метафора оказалась оригинальной, и все, кто ее слышал, заулыбались и зааплодировали одновременно. Хома дал свою оценку ситуации, причем на редкость точную. С тех пор каждый раз, когда мы колебались, какое решение принять, кто-нибудь обязательно спрашивал: «Ну что, мы садимся в автобус?»

Хома заразил своим примером многих, поэтому критическая масса стремящихся к переменам сотрудников сформировалась быстро. Вполне в духе удачной метафоры Роджер Спенс в короткие сроки реорганизовал нашу систему найма и аттестации, что позволило быстро решить кадровые вопросы. Роджер работал в подразделении потребительских товаров долгое время. Идея перемен ему очень нравилась, и он считал очень забавным попытаться изменить устоявшийся взгляд на вещи. Он обладал прекрасным чувством юмора и умело пользовался им, чтобы сгладить возникавшие шероховатости в отношениях. Стремясь создать нечто новое, он увлекал за собой и других. Ведь лидерство состоит в том, чтобы показывать, как можно изменить что-то к лучшему, поэтому лидером может стать любой человек, независимо от занимаемой должности.

Мы приступили к работе, стремясь реализовать наши новые цели. Вся компания почувствовала ветер перемен, и, как всегда бывает в таких случаях, это внушило людям уверенность в своих силах. Ведь эффективность нашей работы действительно росла. Люди не хотели ходить в середнячках, просто иногда они сомневались в своей способности работать лучше и в том, заметит ли кто-нибудь, если это им удастся.

Хотя в компании царило оживление, Генри и Рик решили перейти к реализации третьей из обрисованных мной возможностей. Для этого выбрали правильный лозунг обеспечения жизнеспособности нашего подразделения и Lucent в целом в долгосрочной перспективе, а также защиты интересов наших покупателей. Стоимость активов подразделения существенно выросла благодаря упорной работе всего коллектива. Тем не менее их большая часть подлежала продаже тому, кто сможет вложить в них необходимые инвестиции. В перспективе это могло привести к созданию мощной самостоятельной компании по производству потребительских товаров в сфере коммуникаций. В итоге мы договорились с Philips Electronics о создании совместного предприятия; они как раз искали случая эффективно выйти на рынок потребительских товаров в сфере коммуникаций, чтобы дополнить свою продуктовую линейку и повысить эффективность использования дистрибьюторской сети. Много недель подряд я ездила из Нью-Джерси в Брюссель и обратно, причем эти поездки требовалось держать в секрете. И физически, и эмоционально это было крайне изматывающим занятием.

Поскольку контрольный пакет акций новой компании отходил к Philips, они назначали нового исполнительного директора. Затем он сам формировал свою команду. Я поддержала выбор топ-менеджеров Philips и всячески боролась за то, чтобы члены моей команды попали на ответственные должности в аппарате нового исполнительного директора. Я должна была стать одним из членов совета директоров сроком на год. Вновь созданная команда менеджеров представлялась вполне сбалансированной, поэтому наше подразделение наверняка получило бы большую прибыль от участия в капитале этого совместного предприятия, равно как и Philips и Lucent.

Мне нравился новый исполнительный директор и я ездила вместе с ним по всем нашим производственным подразделениям, чтобы представить коллективу, разъяснить стратегию новой компании и объяснить, почему я поддержала это решение. Я не упускала случая поблагодарить людей за их самоотверженный труд и веру в успех, но все это было довольно грустно. Нельзя было показывать свои чувства. Мы расставались не только с активами, но и с людьми, а говорить «до свидания» мне всегда было тяжело. Знать, что многие лица я вижу в последний раз, было еще более грустно, а возможность лично поблагодарить их и посмотреть им в глаза была хоть и слабым, но все же утешением. Мне много раз приходилось говорить прощальные слова, но и сейчас это нисколько не легче, чем в первый раз.

Когда совместное предприятие начало свою деятельность в следующем году, я почти сразу же поняла, что принятое решение было ошибкой. Стратегия состоит в выборе той или иной альтернативы. Тактика состоит в реализации стратегии. Это две стороны одной и той же монеты. Стратегия была верной, но команда топ-менеджеров не могла ее реализовать. Ответственность за конечный провал совместного предприятия я должна принять и на себя.

Новый исполнительный директор оказался далеко не таким хорошим выбором, как это казалось вначале. Я ездила в Нью-Йорк, чтобы встретиться с топ-менеджерами и собственниками Philips и высказать свою точку зрения. Совместное предприятие шло к банкротству, и предотвратить его можно было лишь заменой исполнительного директора. Он занимался главным образом своими личными делами. К тому же он не обладал необходимой решительностью, боялся идти на конфликт и разрешать неизбежно возникающие противоречия между менеджерами, пришедшими в новую компанию из Philips и Lucent. Но исполнительный директор Philips считал его чуть ли не собственным сыном, поэтому, признавая справедливость моих аргументов и зная, что его собственный финансовый директор поддерживает мою точку зрения, он все же не мог решиться на необходимые действия. Одна из причин вечного одиночества лидеров заключается в том, что от них требуется одновременно и страстность, и бесстрастность. Лидер должен чувствовать себя частью единой команды, но в то же время уметь в нужный момент отступить в сторону и сохранить беспристрастность. Чтобы принимать трудные решения, следует дистанцироваться от коллектива.

Завершив свои прощальные визиты в подразделения нового совместного предприятия, я оказалась без работы, и дальнейшие перспективы были туманны. В Lucent многое менялось; Генри уходил в отставку, причем раньше, чем он сам хотел и чем было целесообразно для компании. Но Рик Мак-Гинн заждался поста исполнительного директора и всячески давил на Генри. Возможно, Генри был слишком великодушен и открыт в своих отношениях с Риком, когда недвусмысленно дал ему понять, что видит в нем следующего исполнительного директора. В ответ он получил постоянные насмешки и угрозы уволиться. Когда Генри произносил свою эмоциональную, продолжительную прощальную речь персоналу Lucent, Рик сидел в первом ряду, без конца озирался по сторонам и демонстративно поглядывал на часы. Стоило Генри отойти от дел, как Рик тут же разрушил тот командный дух и атмосферу сотрудничества, которые Генри так долго создавал.

Прежде всего, Рик ввел две должности содиректоров по производственным вопросам. На одну из них он назначил Дэна Станционе, предыдущие два года руководившего Network Systems, а ранее бывшего президентом Bell Laboratories, а на другую – Бена Вервайена, бывшего исполнительного директора Dutch Telephone. Последнего Рик переманил, посулив большие перспективы на будущее. Дэн и Бен были самоотверженными, принципиальными и амбициозными менеджерами, видимо, рассчитывавшими в один прекрасный день стать исполнительными директорами Lucent. К их чести, они сумели более или менее рационально распределить между собой обязанности операционного директора. Тем не менее такое положение позволяло Рику плести интриги, настраивая их друг против друга. В частности, он умело дозировал информацию, сообщаемую обоим операционным директорам, а также конфиденциально просил их о различных персональных услугах. Такая система управления вредила компании, поскольку, если Дэн принимал непопулярное решение, подчиненные всегда могли обратиться к Бену с просьбой отменить его и наоборот.

Далее, Рик пересмотрел и реструктурировал виды деятельности Lucent. До реорганизации у нас было три основных вида деятельности и, соответственно, три основных подразделения: Network Systems, занимавшееся продажей оборудования телефонным операторам; Microelectronics, поставлявшее запчасти производителям телефонного оборудования; и Business Communications Systems, обслуживавшее корпоративных клиентов. Теперь у нас было одиннадцать видов деятельности. Во главе каждого из них стоял президент, и каждый представлял отчет о прибылях и убытках. Рик считал, что компания должна состоять из видов деятельности помельче, «более мобильных». Обязанности и ответственность этих одиннадцати президентов остались неопределенными, спорные вопросы и дублирование функций – неурегулированными. Однако компания выделила в их распоряжение большинство своих ресурсов и требовала результатов.

В довершение всего Рик создал двухуровневую управленческую структуру. Комитет по операционной деятельности включал, кроме него самого, двух операционных директоров, финансового директора и Пата Руссо, исполнительного вице-президента, на которого была возложена ответственность за работу отделов персонала, связей с общественностью, маркетинга и стратегии. Комитет по операционной деятельности собирался раз в две недели. В состав комитета по общему управлению входили одиннадцать президентов и два операционных директора. Они собирались раз в месяц. По сути дела, никто из вышеперечисленных топ-менеджеров не представлял себе, чем конкретно он должен заниматься в составе этих комитетов, поэтому неудивительно, что между ними тут же разгорелась борьба за влияние. Люди постоянно сталкивались с растерянностью и конфликтами среди топ-менеджеров и пользовались этим в своих интересах.

Таким образом, Рик создал систему управления, напоминавшую знаменитую систему «ступица и спицы» в авиаперевозках. Сам он был ступицей, его одиннадцать президентов и два операционных директора – спицами. Вообще-то, любая управленческая структура, даже такая неудобная и громоздкая, способна работать согласованно и эффективно, но Рик был отнюдь не заинтересован в коллективной работе. Он использовал такие рычаги, как доступ к информации, доступ к нему и личное благоволение, чтобы держать в подчинении персонал. К тому же он никогда не понимал, за счет чего достигаются результаты деятельности компании. До того как Рик стал исполнительным директором Lucent, он руководил Network Systems, но в те времена оставлял текущие проблемы подчиненным. Если он собирал совещание, чтобы потребовать повышения эффективности работы, то обычно покидал зал сразу после своего вступительного слова. А мы должны были самостоятельно решать, кто, что и за счет чего должен повысить и усовершенствовать.

К этому моменту я работала с Риком уже пять лет. Он был скор на подъем, приветлив и даже обаятелен, если считал необходимым, но не обладал сильным характером. Я не доверяла ему как руководителю, а созданная им организационно-управленческая структура не вызывала у меня никаких теплых чувств. Рик предложил мне стать президентом отделения, которое должно было заниматься обслуживанием телефонных провайдеров на глобальном рынке. На бумаге оно выглядело крупнейшим среди реорганизованных отделений Lucent, потому что в его отчете о прибылях и убытках отражались результаты сделок со всеми провайдерами телефонных услуг, в том числе и за рубежом. По сути, это отделение заменило старую Network Systems. Но в действительности в сфере моего контроля находились лишь некоторые из тех ресурсов, которые требовались для достижения необходимого результата. Я непосредственно руководила бы сбытом и обслуживанием потребителей, но никак не могла влиять на производственные и исследовательские подразделения. Но именно они являлись центрами влияния в Lucent, поэтому мои коллеги президенты всегда могли бы расширять сферы своего влияния сколь угодно далеко. В результате я отвечала бы за общие результаты, но не имела достаточной власти, чтобы их обеспечить.

Я была оскорблена тем, что Рик не назначил меня президентом Network Systems после того, как Дэн Станционе ушел на повышение. Было утомительно даже думать обо всех бюрократических и организационных проблемах, ожидающих меня при попытке наладить работу этого подразделения. Я была бы подотчетна Бену Вервайену, а он всегда придерживался принципиально противоположных взглядов почти на все возможные вопросы. Мне постоянно приходилось защищаться и не раз приходилось говорить Бену, что дела в Lucent шли вполне нормально, пока не была начата эта реорганизация, поэтому ему было бы неплохо сначала ознакомиться с тем, что уже создано, и только потом заявлять, что все это необходимо разрушить. Мы с Фрэнком решили взять первый двухнедельный отпуск в нашей совместной жизни. Нам обоим нужно было отдохнуть и подумать. Я сказала Рику, что сообщу о своем решении после возвращения из отпуска.

Мы поехали в Италию с Кэрол и Грегом Спурье: полетели в Милан, там арендовали машину и поехали в Портофино, затем в Сиену, Умбрию, Флоренцию, Венецию и на озеро Комо. Было так чудесно снова оказаться в Италии, говорить по-итальянски, находиться в обществе мужа и лучших друзей. Две недели вдалеке от всех проблем казались невероятным подарком. Мы плыли на гондоле по венецианскому каналу, когда зазвонил мой мобильный телефон. Это был Мак-Гинн. Он предложил мне повышение, крупный пакет акций в качестве опциона, но сказал, что ему необходимо знать мое решение. Я сказала, что сообщу его, когда вернусь. Я не пыталась хитрить, просто действительно не знала, какое решение приму. Деньги здесь не играли никакой роли.

Рик не понимал мотивов моего поведения. Они не имели ничего общего с деньгами или опционами. Мне всегда приносили удовольствие вещи, которые можно купить за деньги, и я их покупала. Я считаю, что уровень зарплаты действительно отражает ценность сотрудника для компании, и всегда рассчитывала на соответствующую моему вкладу в дела компании оплату. Но деньги – далеко не все для меня. Гораздо важнее заниматься делом, которое мне по-настоящему нравится. Увлеченность работой для меня всегда значила очень много, а эта новая должность потребовала бы особой самоотверженности. Если бы я согласилась, то должна была бы отдать ей все силы ума и сердца.

В ноябре 1997 года я приняла решение занять эту должность на два года. Очень трудно было расстаться с Lucent: я любила эту компанию слишком сильно! Невозможно было оставить людей, с которыми я работала, или забыть идею о новичке рынка со столетней историей. Рик решил, что уговорил меня, но, по сути дела, я осталась вопреки ему, а не из-за его уговоров. Теперь предстояло выяснить, как можно достичь более высоких показателей деятельности, в которой задействованы шесть разных подразделений. Единственный путь состоял в согласовании стратегии и тактики действий и организации эффективного сотрудничества.

Согласование и сотрудничество не должны быть абстрактными, расплывчатыми концепциями, наподобие призывов «давайте работать все вместе». Точно также командная работа – это не просто хорошие манеры и добрая воля к сотрудничеству, хотя и то, и другое весьма способствует эффективной работе компании. Согласование действий основывается на совместно разделяемых целях. Сотрудничество имеет в своей основе общие представления об успехе и методы его оценки. Разделяемые обеими сторонами цели и методы контроля их достижения следует четко определить и прийти к общему пониманию. Сотрудники должны знать, почему необходимо взаимодействие и когда оно становится успешным. Они должны знать, что все их коллеги трудятся над реализацией тех же самых целей. Еще они должны понимать, что другого пути к достижению этих целей нет. Простая процедура «переворачивания страниц», которую мы применили при разработке эмиссионного проспекта Lucent, служит наглядным примером согласования действий и эффективного сотрудничества.

Принятие решений на основе сотрудничества и взаимодействия независимых подразделений – это совсем не то, что принятие решений в системе жесткого административного управления. Сотрудничество требует постоянных консультаций и согласования позиций. Оно требует принятия на себя персональной ответственности за общее дело, хотя ресурсы каждый партнер использует самостоятельно. Оно означает, что вы доверяете профессионализму и добросовестности своих партнеров и знаете, что они ответят вам тем же. Жесткое административное управление предполагает движение информации снизу вверх, а принятых решений – сверху внизу. Управление на основе сотрудничества предполагает движение информации и управленческих решений по горизонтали организационной структуры между многими ее звеньями. Схему административного управления можно описать, нарисовав на листе бумаги квадратики должностей и соединив их стрелочками. Управление на основе сотрудничества определяется процессами и их результатами, передаваемыми от одной группы сотрудников другой. Лучше всего его систему можно понять, проанализировав, кто, с кем и по каким поводам общается – на совещаниях, посредством электронной почты или по телефону.

Если вы ищете самый быстрый путь доставки продукта потребителю, вам придется схематически изобразить взаимодействие различных отделов и подразделений, каждого подразделения, начиная с исследовательских лабораторий, производственных цехов и заканчивая отделом рассылки, сбыта и после продажного обслуживания. Любое перемещение информации вверх или вниз по иерархической лестнице в том или ином подразделении лишь удлиняет путь продукта к потребителю, по крайней мере с точки зрения последнего. Потребитель страдает, если возникает сбой на любом этапе этого процесса. Поэтому внутри компании гораздо труднее научить людей сотрудничать и взаимодействовать, чем просто отдавать распоряжения и выполнять их. Каждый понимает, что если босс отдает подчиненному распоряжение, то последний должен выполнить его. Если коллега обращается с просьбой о содействии, такой рефлекс не срабатывает. Кажется, что проще и быстрее «просто сделать это самим», чем полагаться на добрую волю других людей. Кажется, что легче понять коллег по работе внутри собственного подразделения. Поэтому людей предстоит убедить в том, что сотрудничеству нет альтернативы. Руководителю придется проявить самодисциплину и последовательность, чтобы постоянно требовать действовать по-новому, оценивать и вознаграждать тех, кто достиг успеха в этом.

Следующие несколько месяцев я потратила на хождение между офисами моих президентов, а также Дэна и Бена, которым эти президенты были подотчетны. Следовало согласовать достаточно напряженные, но реальные цели, а также методику оценки степени их реализации, распределение сфер ответственности. Мы должны были решить, как оценивать и вознаграждать работу сотрудников; если бы продвижение получали в первую очередь те, кто не слишком заботился об организации взаимодействия, а не те, кто достиг в этом успехов, то люди быстро пришли бы к выводу, что это очередная кампания.

Это была тяжелая и кропотливая работа, но все мы стремились к одному и тому же. Очень помогло то, что многие из нас и раньше работали вместе. Мы с Беном зарыли топор войны и стали настоящими союзниками. Он и до сих пор остается моим хорошим другом. Все мы понимали те риски, которые таятся как в управленческом стиле Рика, так и в созданной им организационной структуре. Все мы хотели привести Lucent к процветанию. Поэтому мы пришли к согласию.

Я настояла на проведении общего совещания, чтобы рассказать о достигнутых договоренностях нашим сотрудникам, а также на подготовке раздаточных материалов к этому совещанию, где можно было бы детализировать наши планы. Слухи и сплетни в бизнесе контрпродуктивны – следует доводить одну и ту же информацию до всех сотрудников, причем желательно одинаковым способом и в одно и то же время. Это помогает избежать недопонимания и разнообразных толкований. Прозрачность и последовательность предотвращают ложные интерпретации, поэтому устные сообщения следует подкреплять изложенными на бумаге соображениями.

Кроме того, я считала, что нам всем не помешало бы немного поднять настроение. Никто не знал, как мы будем называть себя в ближайшем будущем. Мы привыкли называться Network Systems. Теперь мы принадлежали к шести отдельным подразделениям, обслуживавшим одних и тех же потребителей. Слишком долго и хлопотно было каждый раз перечислять названия всех шести подразделений, когда требовалось представить нашу группу. Но и отстранить какие-либо подразделения от участия во всех мероприятиях было нельзя: они бы этого не поняли. Данная проблема принесла нам немало веселых минут во время совещания.

Мне очень нравится поговорка «Если не можешь справиться с неприятностью, дай ей имя». Как раз имя нам и требовалось. В конце концов, мы стали ППРИНСами – производственными подразделениями, ранее известными как Network Systems. Как у артиста, ранее известного как Принц, нашим цветом стал пурпурный. Поскольку этот год был годом Дракона по китайскому календарю, именно дракон стал нашим символом. Все это мы сообщили сотрудникам на расширенном совещании, сохраняя невозмутимый вид. В конце каждому участнику выдали пурпурную футболку с драконом спереди и надписью ППРИНС сзади. Всем это очень понравилось, потому что было глупо и смешно, давало новые темы для обсуждения в коллективе и позволяло взглянуть на серьезные вещи с несерьезной точки зрения. Может быть, наше новое имя и не отличалось благозвучностью, но это не могло нам помешать стать хорошей командой.

И мы действительно ею стали. Все время и энергия, затраченные на согласование целей и методов оценки их реализации, все жаркие дискуссии о распределении функций и ответственности – все это окупилось сторицей. Тщательное планирование и дисциплина в принятии решений, стремление достичь реальных результатов всегда окупаются, но это требует времени и терпения. Вся наша работа чуть было не пошла коту под хвост, когда Lucent купила Ascend Communications. Рик хотел быть уверенным в том, что Lucent не поглотит бизнес новой компании, поэтому она оставалась самостоятельной, а ее директор отчитывался перед Дэном Станционе. Это означало, что теперь в Lucent две самостоятельные команды сбытовых агентов, обслуживающие одних и тех же потребителей: одни предлагали им продукты Lucent, а вторые – продукты Ascend. Одна их этих команд подчинялась Бену, а вторая – Дэну. Помимо организационной обособленности клиенты нашей телефонной компании проявляли все больший интерес к системам передачи данных, в частности к совместимости информации, переданной в голосовой и в электронной форме. Это значило, что обеим командам сбытовых агентов следует работать вместе: задача согласования их усилий легла на мои плечи. Я руководила сбытом в Lucent, а Lucent нуждалась в Ascend куда больше, чем она в нас.

Стоимость активов Ascend составляла около 1,4 миллиарда долларов, а мы заплатили за эту компанию 24 миллиарда. Их штаб-квартира находилась в Силиконовой долине, их корпоративная культура строилась на приоритете сбыта над всем остальным. Руководитель сбытовой сети этой компании оказался упрямым и несговорчивым человеком, очень гордившимся этими своими качествами. Он любил рассказывать анекдоты и проводил множество совещаний и встреч со своим персоналом, на которых для увеселения присутствующих приглашали девушек по вызову. Хотя согласно деловому дресс-коду ему полагалось носить деловой костюм, он находил особое удовольствие в появлении на работе в шортах и вьетнамках. Это была часть его имиджа: «Я крутой и упрямый, я обеспечиваю результат, а на все остальное мне плевать». По условиям поглощения ему была выплачена кругленькая сумма, поэтому он был независим в материальном плане и мог делать только то, что ему нравилось.

Сбытовые агенты Ascend брали пример со своего босса. Их команда по сбыту состояла почти сплошь из мужчин, и, как и многие другие компании из Силиконовой долины, они не слишком задумывались о старомодных компаниях Восточного побережья, продававших оборудование для телефонных линий. К этому времени среди наших сбытовых агентов почти половину составляли женщины, и среди топ-менеджеров тоже было немало женщин. Но это было время бума электронной коммерции и дот-компаний, термины «Новая экономика» и «старая экономика» были в большом ходу. Ascend определенно ориентировалась на Новую экономику: быстрорастущая компания высокого полета с неудержимым стремлением добиться роста курса своих акций. Старые правила бизнеса на них не распространялись. Lucent, с их точки зрения, конечно же, относилась к старой экономике. Мы и правда не собирались устанавливать новый порядок в мировом бизнесе, поэтому и заплатили за их компанию такую высокую цену. Они полагали, что вряд ли мы сможем их чему-нибудь научить, да и сотрудничать с нами они не стремились. Нам было далеко до их крутости и интеллекта.

Рик и Дэн созвали объединительное совещание двух сбытовых команд в Калифорнии. Я считала, что окончательно прийти к какому-то общему решению – это прекрасная идея. Я также понимала, что этот первый контакт станет решающим для дальнейшего развития отношений. Ведь от того, как начнется история, во многом зависит и ее продолжение. Незадолго до этого совещания мы с Фрэнком решили отдохнуть на Сент-Джоне, одном из Виргинских островов. Мы арендовали большой дом, наша семья и сестры Фрэнка, а также его племянницы приехали к нам, и мы провели чудесную неделю. Каждый день я совершала моцион, идя пешком к пляжу и обратно. И каждый раз по дороге на пляж невольно обращалась мыслями к предстоящему объединительному совещанию. Пробираясь вверх по холму к нашему дому, я задавала себе вопрос: «Как мы можем завоевать их уважение? Как нам стать с ними на равных и сделать это быстро? Как показать, что мы можем предложить им что-то новое и интересное?»

Я чувствовала, что должна найти ответы на эти вопросы от имени всех моих коллег. Я знала, что мои сотрудники очень переживают по поводу этого совещания, как и все наши топ-менеджеры. Репутация Ascend давила на нас. Когда я собиралась на совещание, Фрэнк спросил, решила ли я уже, что буду делать и говорить? «Да, но я не хотела бы говорить об этом заранее. Можно, я позаимствую у тебя пару носков?» – я не сказала Фрэнку, что у меня на уме, потому что не хотела, чтобы он отговорил меня от этого.

Совещание началось выступлением Рика, затем говорил Дэн, а затем – мой коллега из Ascend. Я тщательно продумала свой наряд: брючный костюм свободного покроя и ковбойские сапоги. Рик и Дэн говорили, главным образом, о будущих возможностях, своем восторге от мысли об объединении двух сбытовых команд. Верный своему традиционному наряду, руководитель сбыта Ascend вышел к трибуне в спортивных трусах и вьетнамках. Он говорил в легкой и веселой манере, правильно отмечая важность будущего сотрудничества и неизбежность успеха. Мне показалось, что он говорил искренне, хотя в этом никто не мог быть до конца уверен. Когда настала моя очередь выступать, я сопроводила свои слова демонстрацией слайдов с большим количеством информации. Я говорила о перспективах нашей объединенной службы сбыта, в том числе о сбыте в зависимости от местонахождения, номенклатуры и категории потребителей. Мне казалось, что я сделала серьезный доклад, подкрепленный цифрами и основанный на анализе реальной рыночной ситуации, наших потенциальных возможностях. Я говорила, стоя за трибуной. В завершение доклада я сказала: «Как вы знаете, наше сотрудничество основано на необходимости совместно использовать потенциальные возможности.

Но оно требует взаимного уважения, а это возможно только в том случае, когда партнеры говорят друг другу правду. Ну а правда состоит в том, что мы считаем парней из Ascend толпой ковбоев, не имеющих представления о том, какие требования наши потребители предъявляют к качеству обслуживания».

Это было именно то, что волновало всех моих сотрудников больше всего, и теперь, когда это было произнесено вслух, присутствующие почувствовали себя неуютно. «Парни из Ascend», похоже, обиделись.

– Не надо преувеличивать. Вы думаете о нас хуже, чем мы есть.

Теперь все забеспокоились. Тон, в котором продолжалась дискуссия, вряд ли подходил для объединительного совещания двух команд. Дэн и Рик выглядели встревоженными.

– Правда заключается в том, что вы считаете нас кучкой изнеженных баб (я специально выбрала достаточно резкое слово). Вам кажется, что мы недостаточно крутые и недостаточно сообразительные.

С этими словами я вышла из-за трибуны, подтянула одну штанину вверх и продемонстрировала им свои ковбойские сапоги.

– Но я хочу, чтобы вы запомнили: я не ношу вьетнамок! Я ношу ковбойские сапоги от Tony Lama и кому угодно могу надрать задницу!

Люди в зале засмеялись. Я вышла в центр подиума, повернулась спиной к залу, медленно расстегнула и сбросила свой жакет на пол. Убедившись в том, что все глаза устремлены на меня и в зале слышно, как муха пролетит, я резко повернулась лицом к аудитории. Выпуклости в моих брюках, сооруженные из носков Фрэнка, были прекрасно видны даже в последнем ряду просторного конференц-холла.

– И яйца у нас не меньше, чем у любого из вас!

Рик буквально рухнул от хохота прямо на стол. Зал взорвался криками, свистом и аплодисментами. После нескольких долгих минут всеобщего хаоса мой коллега из Ascend кое-как взобрался на сцену.

– Ну ладно, если я проигрываю, то всегда честно признаю это.

Мы стояли на сцене рядом и вместе отвечали на вопросы.

Конечно, кто-то назовет это возмутительной выходкой. Не думаю, что у меня хватило бы сил все это проделать, если бы я заранее сообщила кому-нибудь о своих намерениях. Далеко не все понимают и ценят юмор – кое-кто пришел к выводу, что это было грубо и вульгарно. Но эффективные коммуникации предполагают умение говорить с людьми на языке, который они понимают. Я все же заставила их услышать меня.

 

17. Одиночество

Осень 1998 года оказалась ужасной. Я стала знаменитостью, и умерла моя мама. Несопоставимые по значимости, эти события имели все же нечто общее: они изменили мою жизнь. И оба усугубили чувство одиночества. Дела в Lucent Technologies шли прекрасно. Кэти Фитцджеральд, до сих пор одна из моих лучших подруг, стала вице-президентом по маркетингу и связям с общественностью. Умная, энергичная, остроумная и жесткая, она была одной из лучших в своем деле. У нее всегда было много работы, ведь в Lucent всегда что-нибудь да происходило. Она отвечала за связи с прессой, и никому не приходило в голову подвергать сомнению ее авторитет и способности – настолько хорошим специалистом она была. Я работала вместе с ней еще в Network Systems, затем тесно сотрудничала в период создания Lucent и доверяла ее суждениям без рассуждений. Когда она просила меня рассказать репортерам о Lucent, я всегда соглашалась, но и без этого прекрасно понимала важность поддержания хороших отношений с прессой. Как-то раз Кэти позвонила и сказала, что журнал Fortune начал акцию под названием «Пятьдесят самых влиятельных бизнес-леди». Они заинтересовались нашей компанией, потому что у нас всегда много женщин занимали руководящие посты. Особый интерес проявили к Пат Руссо и ко мне. Кэти очень привлекала идея подчеркнуть стремление нашей компании продвигать женщин. Действительно, Lucent оказалась чуть ли не единственной компанией, способной похвалиться сразу двумя старшими менеджерами-женщинами. Разумеется, я согласилась дать интервью и провела примерно часовую беседу с Патти Селлерс, редактором Fortune, в офисе Кэти.

Несколькими неделями позже Патти позвонила и сообщила, что Fortune решил сопроводить цикл статей в рамках этой акции фотосессией с каждой из героинь. Она сказала: вполне вероятно, что и я, и Пат окажемся в первой десятке наиболее влиятельных бизнес-леди (в конце концов, так и вышло). А еще через несколько недель Патти сообщила, что меня признали самой влиятельной бизнес-леди США. Это была шокирующая и волнующая новость, и я немедленно сообщила об этом маме. Она пришла в восторг.

В том первом интервью, так же как и на протяжении всех шести лет, пока я носила этот почетный титул, я сказала, что считаю эту акцию вредной затеей, хотя и очень польщена ее результатами для меня лично. Одно дело рассказывать об успехах деловых женщин. Это очень помогает другим женщинам решиться на штурм цитадели бизнеса и работать в этой сфере достаточно долгое время. Это напоминает также и о том, что разнообразие состава управленческих команд делает бизнес лучше и эффективнее. Но существует и обратная сторона таких акций. Они исходят из того, что в бизнесе, подобно хоккею, теннису или гольфу, существуют отдельно команда мужчин и команда женщин. Женщины играют друг с другом, потому что им не под силу играть с мужчинами. Иначе почему никому не приходит в голову объявить акцию «Пятьдесят наиболее влиятельных топ-менеджеров» среди мужчин? Многие коллеги-мужчины звонили мне и говорили, как они рады тому, что не стали героями подобных публикаций, и что их ошибки и промахи не выставляются на всеобщее обозрение и не обсуждаются. «Неужели такова цена популярности?» – спрашивали они.

Понятно, что моя точка зрения не получила широкого распространения среди сотрудников медиа, в том числе и Fortune. Журналистика – это прежде всего бизнес, а журналы с описанием подобных акций продаются хорошо. Еще один нечаянный сюрприз состоял в том, что никому не известный новичок «обошел» в этом рейтинге саму Опру Уинфри. Это тоже способствовало увеличению тиража. Было нелепо утверждать, что Карли Фиорина обладает большей властью и влиянием – что бы ни имелось под этим в виду, – чем Опра Уинфри. Никакой объективный анализ не подтвердил бы такого умозаключения. Но зато из этого можно было сделать шикарную историю.

После выхода статьи обо мне каждый считал своим долгом поинтересоваться: каково это – чувствовать себя самой влиятельной женщиной США? Я не чувствовала в себе никаких перемен со времени выхода статьи, но такой ответ почему-то никогда не удовлетворял журналистов. Позже я пыталась отделаться от этого вопроса, заявляя: «Не знаю. Я никогда не была мужчиной». Или немного серьезнее: «Я никогда не думала о себе, как о женщине в бизнесе. Просто я работаю топ-менеджером и случайно оказалась женщиной».

От таких бесед и вопросов хотелось отделаться как можно скорее. Не было ни малейшего желания обсуждать, каково это быть женщиной в мире мужчин. Гораздо интереснее говорить просто о бизнесе. На протяжении всей своей карьеры я добивалась успеха потому, что не позволяла мужчинам относиться ко мне как к женщине в бизнесе. Когда требовалось, я бросала им вызов, говорила на понятном им языке и доказывала свои способности не на словах, а на деле. Я видела свою задачу в том, чтобы заставить дело двигаться в нужном направлении. По ходу дела мне удалось изменить представления, по крайней мере, нескольких мужчин относительно того, на что способны женщины, а заодно вдохнуть хотя бы в нескольких женщин отвагу и желание добиваться большего. Поэтому ярлык «женщина в бизнесе» скорее тянул назад, чем толкал вперед.

Фотография на первой странице, сопровождающая ее история, а также шум, поднятый по этому поводу, сделали меня знаменитостью. А знаменитости у нас воспринимаются как общая собственность. Их воспринимают не как людей из плоти и крови, а как некие символы. На них рисуют карикатуры, критикуют и обсуждают в таком духе, в котором никогда не говорят о просто богатых и могущественных людях. Мы любим наблюдать за взлетом чьей-то популярности, но еще больше – за ее падением. Тогда я не понимала всего этого так отчетливо, как понимаю сейчас, но зато я немедленно заметила, что окружающие стали относиться ко мне иначе.

Встречаясь с кем-то в первый раз, я обнаруживала, что у моего визави уже имеется целый набор предубеждений в отношении меня. На встрече в Пекине весьма важный китайский министр спросил: правда ли, что я – самая богатая женщина в США? Старые знакомые также меняли свое отношение: они внимательнее присматривались ко мне, стараясь выяснить, насколько я изменилась в результате обретения популярности. Некоторые считали, что знаменитости отличаются от всех прочих людей, в том числе от них самих. Некоторые вообще больше не хотели со мной общаться. Они видели перед собой «Карли Фиорину, самую влиятельную бизнес-леди США».

Некоторые индийские племена верят в то, что фотография может похитить душу человека. Почти то же происходит со знаменитостями: чем больше их фотографируют, тем меньше они видимы для окружающих. Несомненно, популярность открыла мне те двери, которые раньше были закрыты. Это открыло новые возможности и для компании. Я благодарна за это, но все же быть знаменитостью – значит оказаться в одиночестве.

Когда мама увидела меня на обложке Fortune, она уже была больна, причем, как оказалось, больна более серьезно, чем кто-либо мог представить.

Мама была одной из самых сильных личностей, которых я когда-либо знала. Ее тяга к жизни казалась неодолимой, поэтому все мы были уверены, что она поправится.

Она заболела в январе, когда впервые пожаловалась на боли в запястьях и коленях. Всю весну и лето она становилась все слабее и слабее, теряла аппетит, не желая пробовать даже свои любимые блюда. В августе она с отцом планировала остановиться у нас в Нью-Джерси на несколько недель, но вместо этого позвонила и со слезами в голосе сказала, что очень больна. Я поехала домой, и в промежутках между хождением по специалистам и сдачей анализов мне удалось убедить ее в необходимости пригласить сиделку на целый день. В последующие месяцы мне тоже не реже раза в две недели приходилось ездить в Калифорнию.

Всю жизнь мама отличалась на редкость независимым характером. Всю жизнь она боялась того, что когда-то не сможет позаботиться о себе или станет в тягость окружающим. Она всегда сопротивлялась лечению и отказывалась принимать лекарства от болезни, которую все считали ревматоидным артритом. Мама худела и теряла силы очень быстро. Мы перенесли ее кровать на первый этаж, в гостиную, чтобы ей не приходилось подниматься по лестнице. Но каждый раз, когда я приезжала домой, она заявляла, что в этом нет никакой необходимости.

Когда мама впервые увидела Fortune с моей фотографией на обложке, она не могла расстаться с этим номером. Я искренне благодарна журналу, ведь его сотрудники сделали ее счастливой.

– Мне бы так хотелось, чтобы ты жила в Калифорнии. Я так скучаю по тебе.

– Мама, я тоже хотела бы этого. Но моя жизнь связана с восточным побережьем. Но ты ведь знаешь, когда я тебе понадоблюсь, я сразу же приеду.

– Да, я знаю, но все равно было бы здорово, если бы ты жила поблизости.

И с отсутствующим взглядом она добавила:

– Как знать, может быть, когда-нибудь ты станешь исполнительным директором Hewlett-Packard.

Не знаю, почему она назвала именно эту компанию. Мы никогда не говорили о ней. Поэтому я рассмеялась и заметила, что чудес на свете не бывает. Но она серьезно ответила:

– Как знать, как знать! Карли, все может случиться.

В ноябре она снова легла в больницу. Я сказала сестре, что буду приезжать каждую неделю. Когда Клара сказала об этом маме, та настаивала, чтобы я отказалась от столь частых визитов. Но я все равно приезжала, каждый раз немало удивляя ее своим визитом. После недели всевозможных анализов ей сделали диагностическую операцию. Наконец, врачи сообщили, что она больна острым васкулинитом. Все мы почувствовали колоссальное облегчение. Это оказался не рак, и врачи были уверены в позитивном исходе лечения. Уезжая, я была настроена весьма оптимистически. Но через десять дней она умерла.

После операции я звонила маме четыре-пять раз в день. Поэтому мне казалось, что я должна почувствовать перемену в ее голосе, если случится что-нибудь плохое. Около полудня 30 ноября мы с Беном Вервайеном поднялись на борт корпоративного самолета, чтобы лететь в Европу. Прямо перед посадкой я позвонила маме и сказала, что лечу на несколько дней в Европу и скоро вернусь. Когда мы прощались, она сказала, что восхищается мной. Это были последние слова, которые я от нее услышала.

Через четыре часа после начала полета я решила позвонить в Калифорнию. Это было очень необычно, ведь раньше я не делала личных звонков с борта самолета. Но в тот раз что-то словно подтолкнуло меня. В больнице к телефону наконец подошла моя сестра и сказала: «Мама приняла решение. Она хочет уехать домой, прекратить принимать таблетки и отказаться от еды и питья». «Пожалуйста, ради всего святого, дай мне поговорить с ней!» «Она не хочет. Когда ты приедешь, она поговорит с тобой».

«Тогда хотя бы уговори ее пить, пока я не приеду!» Но моя мама хотела контролировать свою смерть, как она контролировала свою жизнь, поэтому она отказалась.

Мой худший кошмар стал явью. Мама умирала, а я не могла быть рядом с ней. Где-то над Атлантическим океаном, ночью, я лихорадочно соображала, как быстрее попасть в Калифорнию. Я просила пилотов развернуться, но для обратного полета у нас не хватало горючего. Когда мы приземлились в Чипхольском аэропорту неподалеку от Амстердама, я купила билет на первый же рейс до Калифорнии. Но он вылетал только через шесть часов. Потом оказалось, что в самолете обнаружилась поломка и вылет был отложен еще на три часа. Все это было похоже на ужасный сон, в котором бежишь-бежишь куда-то и никак не можешь добежать.

В течение всех этих нескончаемых часов ожидания я снова и снова спрашивала себя: «Почему? Почему она не захотела говорить со мной?

Почему не сказала мне о своем решении? Боже, что же такое я сказала или сделала, что побудило ее отказаться от борьбы за жизнь?» Может быть, она не могла слышать моих слез. А может, не хотела выслушивать все мои уговоры отказаться от этого ужасного намерения. Наверно, я не услышала в ее последних словах чего-то важного. Я никак не могла найти ответ на эти вопросы, равно как не могла простить себе того, что не поняла: она решила умереть. Я должна была быть рядом с ней.

Я пыталась сохранять самообладание, пока мы не приземлились в Сан-Франциско, почти через сутки после моего последнего звонка в больницу. Когда самолет коснулся земли, я увидела на горизонте огромную сверкающую луну. И как всегда, когда мне приходилось видеть полную луну, я заплакала. Ко времени, когда я добралась домой, мама была уже в коме. Я просидела возле ее постели всю ночь, и в пять утра она умерла. Надеюсь, она знала, что я рядом. Надеюсь, она слышала, как я снова и снова шептала: «Я люблю тебя, я люблю тебя». Надеюсь, она чувствовала свою руку в моих ладонях. Я никогда не узнаю, так ли это, но когда она умерла, по ее щеке скатилась одна-единственная слеза.

Все мы были в состоянии шока. Ни у кого не хватило сил встать и произнести прощальную речь над гробом. Поэтому вместо речей я попросила органиста сыграть жизнеутверждающие музыкальные произведения, которые моя мама любила больше всего. Всю похоронную службу и много ночей после нее я проплакала навзрыд. Очень часто я приходила с работы, обедала, не замечая, что ем, шла в спальню, падала на кровать и плакала. Никогда раньше я не могла представить, что способна столько плакать.

Не могу забыть ее последнего вздоха. Иногда, глядя в зеркало, я вижу там ее с такой ясностью, что захватывает дух. Я скучаю по ней постоянно. Я пытаюсь заставить ее гордиться мной каждый день. Она умерла слишком скоро и слишком рано, но ее жизнь была настоящим благословением для всех окружающих. И в конце жизни, видя ее несгибаемое мужество, я обнаружила такое же мужество в себе. Я видела, как она сделала свой выбор и осуществила его. Я поняла, что могу пережить самое страшное в жизни. А все остальное показалось вдруг таким мелким и ничтожным.

 

18. Новая работа

Lucent бурно развивалась, поэтому, особенно после статей в Fortune, «охотники за головами» звонили частенько. Я никогда не отвечала на подобные звонки, так как собиралась оставаться на своей должности еще два года. Но однажды поздним февральским вечером 1999 года я работала одна в своем офисе, когда раздался телефонный звонок. Мужской голос сказал: «Это Джефф Кристиан из Christian & Timbers. Не вешайте трубку, речь идет о должности исполнительного директора Hewlett-Packard».

Я была потрясена. Все, что я слышала и читала об этой компании, говорило: стать ее исполнительным директором – это шанс, который бывает раз в жизни. Легендарная компания, основанная в одном из гаражей Силиконовой долины, завоевала устойчивое лидерство на рынке благодаря постоянным инновациям. Ее называли серой леди Силиконовой долины. Но в последнее время в посвященных ей статьях редко попадались слова «технологическое лидерство» или «информационные технологии». Поэтому совет директоров принял решение реорганизовать компанию, выделив производство испытательных и лабораторных инструментов: материнская компания намерена была продолжать производство принтеров и компьютеров и сохранить прежнее славное имя. В некоторых аспектах эта реорганизация весьма напоминала ту, которую мы провели в Lucent. Имелось и существенное отличие. Бизнес, ставший основой Lucent, никогда не считался основным в AT&T. Телефонные коммуникации на дальние расстояния – вот где сосредотачивались интересы AT&T и делалась прибыль. В противоположность этому испытательное и лабораторное оборудование всегда составляло основу бизнеса Hewlett-Packard, ведь именно оно производилось когда-то в знаменитом гараже. А теперь предполагалось, что это подразделение выйдет из состава компании и утратит легендарное имя. Даже не зная ничего кроме этого, можно было с уверенностью сказать, что компанию сотрясает конфликт культур и идентичности, не говоря уже о прочих проблемах, неизбежных на этапе реорганизации.

Мы договорились встретиться с Джеффом Кристианом за завтраком в отеле Short Hills Hilton. Я опасалась нарваться на кого-нибудь из сотрудников Lucent и потом объяснять, почему это я завтракаю в обществе «охотника за головами». Слухи о том, что я ищу новую работу или собираюсь уволиться, оказали бы крайне негативное влияние на компанию. HP тоже не хотела, чтобы слухи о планах по найму исполнительного директора просочились в прессу. (Поскольку компания открыто заявляла о предстоящих переменах в руководстве, то пресса, конечно, обсуждала этот вопрос. В качестве кандидатов называли имена многих топ-менеджеров, но, по крайней мере, в предшествующие полгода мое имя не всплывало ни разу.) Поэтому мы с Джеффом уселись в укромном уголке и говорили очень тихо. Никто не обращал на нас внимания.

Впервые услышав по телефону название HP, я была заинтригована: почему им понадобилась именно я. И до сих пор этот вопрос меня волновал, поэтому первое, что я спросила у Джеффа, было: «Почему я?» Этот же вопрос я повторяла снова и снова вплоть до момента подписания контракта. Понять это было очень важно. Если смотреть на вещи реально, я отнюдь не была очевидным кандидатом, даже скорее рискованным выбором. Я никогда не занимала должность исполнительного директора, а в HP была сложная организационная структура и многочисленные проблемы в основном бизнесе. Тот факт, что совет директоров решил поискать кандидата со стороны, сам по себе говорил о многом. Всерьез рассматривать кандидатуру менеджера из другой отрасли, без инженерного образования, к тому же еще и женщину, – это действительно нетривиальный подход.

На мой основной вопрос Джефф имел сразу несколько ответов. Во-первых, совет директоров стремился к обновлению компании и им требовался лидер, способный возглавить этот процесс. Отрасль развивалась слишком быстро, соответственно должна была развиваться и компания, иначе в эпоху Интернета она очень быстро потеряла бы конкурентоспособность. Во-вторых, они считали, что участие в отделении Lucent представляет собой очень полезный опыт для предстоящей реорганизации, которого никто в компании не имел. В то же время они хотели пригласить человека, который бы с уважением относился к славным традициям HP. Требовалось развить, а не разрушить эти традиции. Совет директоров понимал, что на данный момент у компании нет четкой стратегии, поэтому хотел нанять менеджера, способного разработать и внятно объяснить ее суть коллективу. И наконец, в-третьих, оказалось, что я знакома кое с кем из сотрудников компании, так как во время своих ознакомительных поездок по регионам неоднократно встречалась с ее представителями и старалась установить взаимовыгодное сотрудничество.

Джефф кратко описал весьма сложную процедуру определения приоритетов, касающихся навыков и опыта будущего исполнительного директора. Совет директоров потратил несколько месяцев только на ее разработку и приготовился потратить еще столько же на собеседования и переговоры. Казалось очевидным и вполне логичным, что процесс будет сложным и длительным. Слишком крупной и сложной была компания. Выбор кандидата на должность исполнительного директора способен оказать решающее влияние на ее будущее развитие. С таким решением не стоило торопиться.

В комитет по найму исполнительного директора входили нынешний председатель совета директоров и одновременно исполнительный директор Лью Платт, председатель комитета по общему управлению Сэм Гинн, бывший топ-менеджер Дик Хакборн и бывший вице-президент по международной деятельности Джон Фери. Если HP действительно серьезно рассматривала мою кандидатуру, то следующее интервью должен был проводить Лью. Последний раз я встречалась с ним в 1995 году, когда решался вопрос о сотрудничестве между нашими компаниями. В конце концов, от этой идеи отказались и мы заключили договор с Sun Microsystems, одним из основных конкурентов HP, просто потому, что последняя слишком долго тянула с ответом. Это стоило HP почти всего объема продаж нашей компании. После первой встречи с Джеффом я была почти уверена, что откажусь от этого предложения, поскольку вряд ли HP было под силу преодолеть грядущий кризис, а я не хотела быть ответственной за неудачу. Тем не менее предложение весьма заинтриговало меня; это был настоящий вызов. К тому же в ушах звучали слова мамы: «Как знать, может быть, когда-нибудь ты станешь исполнительным директором HP». От этого буквально волосы вставали дыбом, но это же заставляло меня не торопиться с окончательным ответом.

Я решила, что пока идут переговоры, следует сделать три вещи. Во-первых, следует откровенно поговорить с Риком Мак-Гинном. Во-вторых, не менее откровенно следует поговорить с представителями совета директоров HP; они должны знать, с кем имеют дело и как я буду вести дела. Не должно быть никаких сюрпризов впоследствии, если вопрос будет решен положительно. В-третьих, следует выяснить, во что же я ввязываюсь.

Такого вызова мне еще никогда не приходилось принимать, поэтому следует перевернуть горы информации, если вопрос встанет всерьез.

Составив этот примерный план, я вернулась к текущей работе, и очень быстро проблемы Lucent полностью поглотили мое внимание. Лью Платт позвонил только через несколько недель. Выбор места встречи представлял определенную сложность: никто из нас не хотел быть замеченным газетчиками. Поэтому HP направила самолет компании в Нью-Джерси, на нем я добралась до аэропорта Сан-Хосе, где я встретилась с Лью в авиационном ангаре, принадлежавшем компании.

Лью только что вернулся из поездки в Японию, очень устал и выбился из временного ритма. Тем не менее к проведению этой встречи он подошел со всей энергией и вниманием. Мы говорили несколько часов – гораздо дольше, чем любой из нас мог предвидеть. Лью определенно был обеспокоен низкими темпами роста компании и такой же низкой прибыльностью. После нескольких удачных периодов в начале 1990-х годов результаты деятельности значительно ухудшились. К марту 1999 года компания восемь кварталов подряд не оправдывала ожиданий аналитиков, и дело шло к тому, что и девятый квартал окажется не намного удачней. Он сказал, что проблема состоит в отсутствии амбициозных и реалистичных целей, а он не в состоянии изменить ситуацию, так как организационная структура отличается крайней децентрализацией и негибкостью. Корпоративная культура HP, с его точки зрения, одновременно являлась и важнейшим преимуществом, и источником слабости компании, потому что препятствовала необходимым переменам. Он вообще считал, что грядущая реорганизация будет достаточно болезненной.

В этом духе мы довольно долго беседовали о корпоративной культуре и целях, способных вдохновить людей. Я рассуждала о том, какие именно корпоративные ценности можно использовать для мобилизации сотрудников и улучшения результатов деятельности. При этом я ссылалась на свой опыт работы в Lucent: несмотря на болезненность, а может быть, и благодаря ей реорганизация способна высвободить большое количество скрытой энергии.

Эта беседа не воспринималась как интервью. Скорее это выглядело как совещание единомышленников: два человека, одинаково восхищающиеся HP, размышляют, как сделать ее еще лучше. Я подошла к доске и стала записывать те мероприятия, по которым мы пришли к общему мнению. Инновации, лояльность покупателей, трудовой вклад сотрудников – это и были те ценности, которые способны содействовать улучшению экономических показателей. Правильное определение целей немало способствует улучшению эффективности деятельности. Если ориентироваться на слишком скромные цели, то они будут легко превзойдены, но, несмотря на это, компания проиграет конкурентам. Подняв планку слишком высоко, легко упустить из виду внутренние цели компании, даже если опередить соперников на рынке.

Лью часто употреблял термин «трансформация». Но в основном наша беседа касалась не стратегии, а текущих операционных проблем и возможных путей их решения. Я задавала множество вопросов об организационной структуре компании, потому что сталкивалась со многими подразделениями HP. Кроме того, я поставила несколько вопросов о совете директоров; сразу же стало ясно, что между Лью и некоторыми его членами (особенно Диком Хакборном) существует напряженность. Мне показалось, что, несмотря на внутреннюю усталость и раздражение, Лью не был готов оставить свой пост, и отставка явилась результатом не столько его желания, сколько позиции совета директоров. (Позднее я узнала, что после совещания совета директоров в январе 1999 года он сказал своим подчиненным, что его уволили, хотя официально ситуация всегда преподносилась таким образом, что он решил уйти сам и помочь компании в поисках нового исполнительного директора.) Лью потратил удивительно много времени на этот разговор и произвел большое впечатление откровенностью по поводу своих разочарований. Он закончил нашу встречу словами: «Давно мне не приходилось испытывать такого вдохновения!» Я вышла из ангара в таком же состоянии, глубоко взволнованная предстоявшей мне задачей и одновременно вдохновленная мыслью о наличии в HP хотя бы одного единомышленника. Нам обоим было ясно, что мне еще предстоят собеседования с другими членами совета директоров.

В частности, встреча с Сэмом Гинном состоялась вскоре после этого в аэропорту Сан-Франциско. Мне приходилось очень много ездить, и к тому же аэропорты представляли собой очень удобное место с точки зрения секретности встреч. Никто бы не удивился, увидев меня там. Сэм Гинн, занимавший пост президента Vodafone Plc и ранее бывший президентом и исполнительным директором AirTouch, когда-то закупал какие-то продукты Lucent, поэтому мы встречались по работе. Мы сотрудничали и в рамках Lucent, и в рамках AT&T, поэтому опыт совместной деятельности оказался даже более полезным, чем мы ожидали.

Сэм был прямым, жестким и откровенным в разговоре. HP нуждается в хорошей стратегии. Корпоративная культура превратилась из двигателя в тормоз. Отсутствует система подготовки и продвижения кадров – и не припомнишь, когда совет директоров в последний раз обсуждал кадровые вопросы или подготовку менеджеров. Сотрудники HP не могут получить такой же опыт работы на разных должностях и в разных отделах, какой получают сотрудники AT&T. Они просто продвигаются по служебной лестнице в рамках одного и того же подразделения, поэтому из них выходят хорошие узкие специалисты, но им не хватает перспективы и широты кругозора. Сэм говорил о стратегии, кадрах и корпоративной культуре во время всех наших встреч. Именно поэтому совет директоров решил, что им нужен лидер, способный провести реорганизацию – как выразился Сэм, они ищут антикризисного исполнительного директора.

Как и Джефф, Сэм рассказал о процедуре, разработанной для отбора наилучшего кандидата на эту должность. Как председатель комитета по найму исполнительного директора, он гордился анкетой, разработанной для выяснения мнений членов совета директоров по этому поводу, а также глубокой и содержательной дискуссией, состоявшейся в результате проведенного опроса. Он был уверен, что тщательность разработки процедуры позволит им прийти к единственно верному решению.

Я попросила его охарактеризовать других членов совета директоров. Что они собой представляют? Как часто между ними возникают разногласия? Сэм рассматривал грядущую реорганизацию и одновременное деление совета директоров как возможность изменить некоторые вещи. Он не стал развивать эту мысль, но я отметила про себя, что об этом нужно будет поговорить подробнее во время следующей встречи. Оказалось, что Сэм и президент, а также исполнительный директор Boeing Фил Кондит во многом одинаково смотрят на вещи, а Дик Хакборн, видимо, сыграет основную роль при принятии решения о назначении нового исполнительного директора. Уолтер Хьюлетт, Сюзан Паккард, Патти Данн и Джей Кейворт вообще не упоминались. Казалось, что, с точки зрения Сэма, они не играют большой роли.

Я спрашивала также о степени децентрализации управления компанией: казалось, что огромное количество подразделений компании действуют практически независимо. Как один из покупателей и перспективный деловой партнер HP, я ощущала последствия этого. Он вполне искренне согласился с этим, сказав, что, с его точки зрения, это результат истории компании, отсутствия внятной стратегии и сильного лидера. Я поинтересовалась, насколько эта проблема беспокоит совет директоров, ведь HP в значительной степени из-за этого проигрывала таким своим конкурентам, как Sun или IBM. Исполнительный директор Sun Скотт Мак-Нили как-то обронил ставшее знаменитым замечание о том, что «HP – это очень неплохая компания по производству принтеров». Хотя Скотт славился своими шутками, эта оказалась чересчур близка к правде. Оказалось, что Сэм и Скотт – партнеры по гольфу. Сэм относился к нему с большим уважением и считал, что тот был прав по поводу HP. Сэм шутил, что одна только HP рекламирует на рынке суши как «холодную мертвую рыбу». Он считал, что компания нуждается в новой маркетинговой стратегии.

Почему они хотят пригласить кого-то из отрасли телекоммуникаций? Он ответил, что сети и их обслуживание – это ключевые сегменты бизнеса в эпоху Интернета, коммуникации все больше переплетаются с производством компьютеров, к тому же разделение Lucent и AT&T дало мне очень полезный опыт. Я заметила, что не имею инженерного образования. Мы оба понимали, что этот факт в совокупности с тем, что я пришелец со стороны и для компании, и для отрасли наверняка приведет к многочисленным толкам, недоумению и страхам. Вопрос о моем поле не обсуждался. После беседы с Сэмом я засомневалась, стоит ли вести эти разговоры дальше.

На следующий день в том же аэропорту Джон Фери заходил с разных сторон, пытаясь выяснить, почему я считаю, что справлюсь с такой ответственностью, как управление HP. В общем-то, это был правильный вопрос. Действительно, с чего я это взяла? Я сказала, что не собираюсь и не могу принимать эту ответственность только на себя лично, но надеюсь на помощь и поддержку остальных членов совета директоров. Кроме того, мне много раз приходилось оказываться в нестандартных ситуациях, когда я была пришельцем извне, но тем не менее успешно справлялась с такими проблемами. Если же моих навыков и знаний оказывалось недостаточно и требовалось овладеть новыми, меня это не останавливало. Но следовало откровенно признаться, что с равной по масштабам проблемой еще не приходилось сталкиваться. Совету директоров требовалась абсолютная уверенность в правильности выбора – я или кто-то другой.

Реорганизация компании не обещала быть легкой. Большие компании развиваются по своим собственным законам. Сложившаяся иерархия и бюрократия способны саботировать любое начинание – в том числе со стороны исполнительного директора. Реорганизация HP наверняка будет продолжительным и хлопотным мероприятием, поэтому совет директоров, во-первых, должен четко представлять, что они хотят получить на выходе, а во-вторых, быть уверенными в том, что во главе процесса находится дееспособный и энергичный лидер.

В то время как представители совета директоров интервьюировали меня, я интервьюировала их. Очень важно было достичь взаимопонимания. Для меня было очень важно собрать как можно больше информации, прежде чем посвятить себя новой задаче. Если я уволюсь из Lucent, то это станет шоком для меня и для компании, которую я любила. Оставаясь там, я рано или поздно получила бы должность исполнительного директора. Мне хорошо платили, в том числе мне принадлежали несколько опционов, стоивших кучу денег. Увольнение – не только очень рискованный шаг, оно еще и связано с большими финансовыми потерями. Могла возникнуть и проблема в семье. Младшая дочь наконец-то привыкла к Нью-Джерси. Старшая дочь, занятая длительным и сложным бракоразводным процессом, а также наша внучка, жили в Вирджинии. Вся семья Фрэнка жила неподалеку, в Питсбурге. Почти все наши друзья проживаои на восточном побережье. Как я говорила маме, вряд ли мы когда-нибудь вернулись бы на западное побережье, слишком прочны были связи с востоком страны.

Тем временем я решила провести собственное расследование. В четвертый раз прочла книгу Дэйва Паккарда «The HP Way» («Путь HP») (трижды я перечитывала ее раньше, во время обучения на различных бизнес-программах и в те времена, когда пыталась наладить сотрудничество с этой компанией). Пробыв в HP два месяца, я перечитала эту книгу в пятый раз. В деловой прессе я в первую очередь обращала внимание на упоминания о HP. Регулярно заходила на веб-сайт компании.

Первая встреча с Диком Хакборном могла состояться не раньше июня. Я уже знала, что его мнение будет решающим в совете директоров, но и для меня эта встреча имела особое значение. Дик организовал производство принтеров LaserJet еще до того, как Билл и Дэйв стали заниматься этим. Когда Дэйв Паккард в 1990 году вернулся в компанию с должности заместителя государственного секретаря и уволил Джона Янга, именно Дик оказался тем человеком, кого Билл Хьюлетт и Дэйв Паккард попросили занять должность исполнительного директора.

Он трижды отказывался, прежде чем они обратили внимание на Лью Платта. Тем самым процедура выбора следующего исполнительного директора обеспечивала необходимую преемственность и становилась понятной сторонним наблюдателям. По словам Дэйва, Джон Янг изменил очень многое. От Лью ожидали, что он сохранит достигнутое и обеспечит стабильность. Чтобы удостовериться в этом, Дэйв и Билл включили Дика в состав совета директоров. Билл и Дэйв заседали в совете годами и с течением времени включили туда своих детей. Но что собой представлял Дик Хакборн и что он в действительности думал о реорганизации?

Встреча приобретала особое значение еще и потому, что компания только что объявила о предстоящей реорганизации. Каждый раз, заходя на веб-сайт HP, я удивлялась двум обстоятельствам. Если бы я была покупателем, то из содержащейся на сайте информации вряд ли смогла бы выяснить, какова структура компании и к кому нужно обращаться по тому или иному вопросу. Кроме того, мало что сообщалось о компании вообще и о ее бренде. В основном говорилось об отдельных продуктах или видах деятельности, но эта информация не складывалась в систему. Отсутствовала миссия компании или ее последовательные цели. Иными словами, если исключить из истории двух основателей компании и идею «Пути HP», то и рассказать о ней было нечего. Что же произойдет после разделения, когда совместная история и бренд будут поделены между двумя самостоятельными игроками, а в некоторых случаях и конкурентами? Одной только славной истории недостаточно, чтобы объединить коллектив и побуждать к свершениям; компания уже была дезинтегрирована и разрушалась. Совет директоров явно придерживался мысли о сохранении производства принтеров и компьютеров в рамках одной компании. Что требовалось для практической реализации этого решения?

Казалось, предстоящая реорганизация только усугубит эти проблемы. Вместо одного исполнительного директора уже сейчас имелось пять: Лью Платт был исполнительным директором компании в целом. Остальные четыре исполнительных директора отвечали за определенный вид деятельности: производство лазерных принтеров LaserJet (Кэролин Тикнор), производство струйных принтеров InkJet (Антонио Перес), производство компьютеров и серверов для промышленных компаний (Дуэйн Зицнер), и, наконец, производство систем, в основном на основе платформы UNIX, накопителей и устройств для хранения информации (Энн Ливермор). Как и следовало из должности всех вышеперечисленных топ-менеджеров, каждый вид деятельности отличался высокой степенью автономности и действовал на основе самоуправления. Они сами разрабатывали стратегию, аккумулировали финансовые и материальные ресурсы, формировали сбытовые отделы. Распределение обязанностей и ответственности между Лью и другими исполнительными директорами отличалось нечеткостью и запутанностью. Из объявления о реорганизации следовало, что ее основная цель состояла в придании компании мобильности и гибкости.

Я пришла к выводу о том, что проводить эту реорганизацию сейчас будет ошибкой, слишком неподходящее время. Она могла только поспособствовать децентрализации компании в то время, когда единство могло ее спасти. Она значительно усложняла задачу, стоявшую перед новым исполнительным директором, кто бы он ни был. Если совет директоров считал решение о реорганизации в настоящий момент правильным, то мне однозначно нечего было делать на посту исполнительного директора. Требовалось выяснить позицию Дика Хакборна по этому вопросу. Дик находился в Нью-Йорке, поэтому мы договорились о совместном ланче в этом городе. Первое впечатление от него было странным. Он казался замк-нутым и неподготовленным к этой беседе. Он задавал не слишком много вопросов, поэтому мне ничего не оставалось, как задавать свои.

– Что вы думаете о предстоящей реорганизации?

– В основном этим занимается Лью, – судя по реакции, эта тема его не занимала.

– Почему совет директоров решился объявить о реорганизации как раз перед назначением нового исполнительного директора? – слегка нажала я.

– Ну, новый исполнительный директор может это изменить.

– Не кажется ли вам, что не стоит вносить смятение в коллектив, если вы и сами еще не уверены ни в чем?

– Ну, по правде говоря, совет директоров просто устал спорить с Лью по любому вопросу, а он не очень-то желал советоваться с нами. Поэтому мы решили предоставить ему действовать, а если дело пойдет не в том направлении, позже можно будет вернуться к этому и исправить допущенные ошибки.

Дик казался слегка смущенным.

Я почувствовала замешательство. Какой исполнительный директор решится на коренную реорганизацию бизнеса, не советуясь с советом директоров, особенно если он собирается уходить со своего поста? Какой совет директоров согласится проводить реорганизацию в явно неподходящее время, если он не согласен с ее принципами? Почему они вообще разрешили уходящему исполнительному директору действовать? Нужно было каким-то образом получить ответы на эти вопросы.

– Дик, я считаю это решение в корне неправильным. Я убеждена, что HP нуждается в разработке последовательной стратегии и организационной структуры, которые могли бы объединить компанию и облегчить управление бизнесом. Как потребитель и потенциальный партнер HP, я всегда считала, что ее важнейшее конкурентное преимущество заключается в широком спектре видов деятельности и активов. Если эти виды деятельности не обеспечивают синергического эффекта, их следует выделить в самостоятельные компании. Если вы считаете, что эта реорганизация является правильным решением, тогда я вам точно не подойду.

Впервые Дик проявил какие-то эмоции.

– Карли, вы совершенно правы. Нам требуется единство и последовательность. Нам требуется кардинальное обновление.

В его словах слышались искренняя боль и раздражение. HP все больше отстает от конкурентов и превращается в среднюю компанию не только в действительности, но и в восприятии окружающих. Я сказала, что имела дело с сотрудниками HP на протяжении десяти лет, и ни разу не почувствовала их стремления побыстрее заключить какую-либо сделку, или достичь соглашения. Все они были исключительно приятными, вежливыми и любезными людьми, но ни в ком не было заметно боевого духа или понимания того, что время – деньги. Каждый рассуждал о технологии и ценностях – но никогда не упоминал о конкурентах или потребителях. Это повторялось каждый раз, как приходилось иметь дело с HP. Но сейчас именно в этом вопросе мы с Диком достигли взаимопонимания.

К концу завтрака мы пришли к соглашению по трем очень важным пунктам: HP отчаянно нуждалась в фокусировании внимания на потребителях и конкурентах; времени было катастрофически мало, поэтому каждый должен действовать быстро; эффект синергии – вот ключ к основному конкурентному преимуществу компании. Я чувствовала, что разговор прошел хорошо, но у меня все еще сохранялись сомнения по поводу предстоящей реорганизации. Она противоречила всем пунктам, по которым мы достигли соглашения. Она неминуемо отбросила бы компанию назад, сместив ее внутренние цели и разрушив организационную структуру. Как мог член совета директоров, столь убежденно поддержавший меня по всем этим пунктам, позволять совершать явно ошибочный шаг?

Тогда я в первый раз столкнулась с обычным в HP явлением: там не любили конфликтов. Дик соглашался, что проведение реорганизации было ошибкой, но он не хотел вступать в конфликт с Лью, чтобы предотвратить ее. Мое положение оказывалось более сложным, чем можно было представить: ведь совет молча поддерживал решение уходящего исполнительного директора, с которым я была решительно не согласна. В результате сотрудники компании находились бы в растерянности и тратили массу энергии на реализацию противоположных указаний – моих и Лью. Доверие ко всей команде топ-менеджеров оказалось бы подорвано, потому что сначала они упорно доказывали, что достойны титулов исполнительного директора, а теперь вынуждены были бы доказывать обратное.

После нескольких месяцев работы в HP я поняла, что содержание программы «Путь HP» в значительной степени искажено. Уважение к личности привело к тому, что любезные и неконфликтные отношения преобладали даже тогда, когда открытая и честная дискуссия с выражением несогласия была бы более полезна. Высочайшие стандарты единства требовали подавления всяческих противоречий, а вот бездействие не осуждалось. От вас не требовалось лгать о своих отличных от общепринятых взглядах, достаточно было не выражать их вслух. Точно так же, как Дик делал во время нашей беседы, люди многое говорили друг о друге за спиной, потому что не были готовы сказать то же самое друг другу в лицо. Одно говорилось в зале совещаний, а другое – за его пределами.

Процедура найма шла медленно, но определенно с течением времени интерес совета директоров HP ко мне возрастал. Во время второй встречи Сэм Гинн заговорил об оплате труда. Этот вопрос представлял определенную сложность: Lucent предоставил мне опционы на десятки тысяч долларов, срок выкупа которых наступал в октябре. (Несмотря на то что HP предоставила мне опционы на значительную сумму взамен утраченных в Lucent, я все равно потеряла около 85 тысяч долларов из-за того, что перешла к ним в июле, не дождавшись срока выкупа опционов.) Лью Платт сказал, что, когда он нанимался на работу, ему и всем его помощникам пришлось пройти через серию психологических тестов. Совет директоров решил, что это будет обязательным этапом найма всех исполнительных директоров. Это имело определенный смысл, поскольку совет директоров имел право знать, с кем они имеют дело, и я согласилась. (Позднее я узнала, что некоторых кандидатов на должность исполнительного директора оскорбило подобное предложение. Да и, вообще, длительная процедура отбора не могла не вызывать раздражения, поэтому они отказались продолжать собеседования. Не знаю, правда ли это.)

Психологические тесты проводились в два этапа: на первом требовалось ответить на вопросы анкеты, на что у меня ушло более трех часов. На втором этапе проводилось собеседование с двумя психологами, которое совпало с Днем Отца и состоялось в Фостере, штат Калифорния. Мы беседовали около двух часов. Вопросы носили личный характер и касались самых разных сторон моей жизни. Большая их часть затрагивала отношения в моей семье, а вовсе не предполагаемую работу в HP. По итогам беседы со мной, так же как и с другими кандидатами, психологи представили отчет совету директоров. Мне никто никогда не сообщал ни о выводах психологов, ни о результатах тестирования в целом. Не знаю, какова была суть дискуссий в совете директоров при принятии окончательного решения, но позднее некоторые его члены говорили мне, что я определенно опережала остальных кандидатов, причем особенно сильно впечатление произвела моя честность и прямота.

После тестирования я вернулась в Сан-Франциско, где жила у отца. Он считал, что все эти тесты просто оскорбительны и представляют собой яркий пример «калифорнийской чуши», как он выразился. Он все время говорил, что не хочет влиять на мое решение. Во времена детства он любил повторять: «Каждый должен следовать за своей звездой». Кроме того, он все еще не пришел в себя после смерти мамы и очень хотел, чтобы я вернулась в Калифорнию. Приходилось быть очень осторожной, рассказывая о процедуре найма, поскольку я не хотела преждевременно давать ему надежду на это. Он выглядел таким потерянным и одиноким, и я не хотела огорчать его еще больше. Я неоднократно перечисляла ему все аргументы против моего назначения на эту должность: у меня нет инженерного образования, я никогда не работала исполнительным директором, не имела опыта деятельности в этой отрасли, была «варягом» для компании, и, в конце концов, я – женщина. Впоследствии выяснилось, что практически те же самые аргументы приводил Джон Янг, доказывая совету директоров Lucent, что HP никогда не назначил бы меня исполнительным директором.

Мой отец как-то сказал: «Но, Карли, зато у тебя есть одно очень большое преимущество: они хотят перемен, и только ты можешь их инициировать».

Если бы назначение все же состоялось, то меня ждала очень тяжелая работа. Совет директоров не имел возможности отказать мне в поддержке на полпути, они вынуждены были бы поддерживать меня до конца, ведь я была бы их собственным выбором. Это заставляло их стремиться в полной мере осознать и выявить все возможные риски и противоречия, связанные с моим назначением. Реорганизация, которую они затеяли, обещала стать не менее рискованным и противоречивым мероприятием. Поэтому я говорила отцу, что, возможно, лучшим выходом будет отказаться от участия в этом конкурсе. Наша жизнь в Нью-Джерси устоялась, и хотя я очень любила отца и хотела быть к нему ближе, переезд всей семьи в Калифорнию был бы очень трудным делом. Я рассказывала ему, как много денег я на этом потеряю. Я приводила все возможные аргументы, чтобы развенчать его надежды. Было заметно, что мои слова производят необходимое впечатление, потому что чем больше я об этом рассказывала, тем больше он уходил в себя. Было очень больно ранить его, но другого выхода не было. Я и сама проводила ночи в размышлениях, стоило ли вообще ввязываться в эту кампанию.

В конце июня 1999 года состоялась встреча, по всей видимости, решившая судьбу моего назначения. И до, и после этой второй встречи с Диком Хакборном были другие собеседования, но по всем признакам именно на основе отчета о ней совет директоров принял окончательное решение предложить мне эту должность. Мы встретились в Чикагском аэропорту, соблюдая все мыслимые предосторожности. Я предложила это место для встречи, потому что, будучи одно время членом совета директоров компании Kellogg, имела возможность убедиться, что там никто нас не найдет и не потревожит. К этому моменту процедура найма продолжалась уже около полугода. В прессе распространялись самые разные версии и слухи. В основном обсуждались два кандидата из компании: Энн Ливермор и Кэролин Тикнор. Позднее я узнала, что совет директоров никогда не рассматривал их как реальных кандидатов на эту должность, но по тактическим соображениям не опровергал такую возможность ни перед прессой, ни перед коллективом, ни перед самими кандидатами. Не слишком хорошо зная расположение аэропорта, мы оказались в ресторане Gaslight Lounge. Официантки носили короткие юбки и ажурные чулки. Дик Хакборн казался смущенным и явно чувствовал себя неловко, но я заверила его, что бывала в местах и похуже (одному Богу известно, что он при этом подумал!). Он явно пришел на эту встречу с намерением беседовать так долго, сколько потребуется для принятия окончательного решения. В итоге мы говорили больше четырех часов и выпили, наверное, несколько литров охлажденного чая. Я тоже была переполнена вопросами и сомнениями.

Во-первых, мы обсудили деятельность совета директоров. Я хотела знать, почему они пришли к выводу о необходимости разделения компании, смены исполнительного директора и поиска кандидата со стороны на эту должность. Новый исполнительный директор должен был разрабатывать стратегию и долгосрочные планы деятельности исходя из той предпосылки, что HP, с ее сорока миллиардами долларов продаж ежегодно, стала слишком большой и организационно сложной компанией, чтобы успешно расти и быть эффективно управляемой. Вместе с консультантами из McKinsey совет директоров пришел к выводу, что компанию придется разделить (при этом рассматривалось несколько альтернативных сценариев разделения). По ходу дела они сообщили Лью, что тот будет уволен. Было ясно, что для него это оказалось неожиданностью, и он считал, что совет директоров просто предал его. Вполне понятно то чувство обиды и разочарования, которое он не мог скрыть во время наших встреч. Он пытался скрывать свои эмоции, но окончательно избавиться от горечи в голосе и взгляде не мог. В конце концов, эти чувства выплеснулись наружу во время прощального обеда для топ-менеджеров компании и позже, когда он открыто выступил в прессе против планов приобретения Compaq.

Я задавала Дику много вопросов об отдельных представителях совета, особенно о принадлежавших к семьям основателей компании. Дик отвечал осторожно и неизменно уважительно, но он ясно дал понять, что Билл и Дэйв никогда не стремились к тому, чтобы их дети входили в совет директоров. Он сказал, что совет директоров надеялся сделать со временем управление компанией чисто профессиональным. Под этим имелось в виду, что членство в совете директоров должно предоставляться в соответствии с профессиональными качествами, а не благодаря родственным связям. Главным адептом профессионального подхода к управлению компанией был Сэм Гинн. Уолтер Хьюлетт собирался перейти в Agilent (новое название компании, собиравшейся заниматься производством лабораторного и испытательного оборудования). Любимая и уважаемая всеми Сьюзен Паккард на какое-то время оставалась на своем посту, но уже заявила о намерении после разделения выйти из совета директоров. Дэвид Вудли Паккард, старший сын Дэйва, тоже собирался покинуть совет директоров в знак протеста против разделения компании. Зять Билла Хьюлетта Жан-Поль Джимон согласовал с Сэмом свою отставку после назначения нового исполнительного директора. Но очень скоро после вступления в должность я поняла, что на самом деле Жан-Поль вовсе не это имел в виду.

Это было интенсивное и очень изматывающее ознакомление с семейной политикой управления бизнесом.

Оглядываясь назад, я могу только удивляться тому, сколь малое участие в моем назначении принимали основные представители семей основателей. Дик, Сэм и Хью просто не упоминали о них и об их роли. Поэтому у меня сложилось впечатление, что «семейный» фактор не играет большой роли в менеджменте, что представители семей не пользуются большим влиянием в совете директоров. По сути дела на протяжении всей процедуры найма я не встречалась ни с кем из них. И я слишком плохо ориентировалась в хитросплетениях отношений внутри совета директоров, чтобы попросить о такой встрече. Они, со своей стороны, тоже не проявили никакого энтузиазма.

Мы опять много говорили о тех же вопросах, что и в прошлый раз. Время играет против нас. У компании отсутствует сосредоточенность на конкурентной борьбе. Я много расспрашивала об основных представителях управленческого аппарата: кто они такие, какова их компетентность? Казалось, к большинству из них Дик относится с большим уважением. «Карли, наша основная проблема – это стратегия и лидерство. Коллектив вполне дееспособен, а наши продукты очень неплохи». Это была наиболее приятная часть дискуссии: казалось, мы одинаково оцениваем имеющиеся возможности и согласны относительно необходимых мер по их использованию.

Но затем беседа приняла интересный оборот. Я спросила о планах Лью. Напомню, в тот момент Лью совмещал посты председателя совета директоров и исполнительного директора. Дик сказал, что Лью уволится сразу после назначения нового исполнительного директора. Я считала, что ему следовало остаться компании на некоторое время, чтобы обеспечить передачу дел и преемственность в управлении. Во-первых, должность исполнительного директора достаточно трудна, чтобы совмещать ее с какой бы то ни было другой, особенно с должностью председателя совета директоров. По сути, я прямо сказала Дику, что не хочу быть еще и председателем. Мне потребуется определенная помощь. Разделение компаний – это сложная процедура. Она поглотит все мое время и силы. И Agilent, и HP должны будут разработать планы операционной деятельности, разделить активы, и сделать это достаточно быстро. Потребуется принять много управленческих решений по этим вопросам. Неизбежно возникнет множество проблем, особенно с объектами интеллектуальной собственности. Потребуется достаточно авторитетный представитель совета директоров, чтобы выступить в качестве арбитра. Вряд ли этим человеком может стать вновь назначенный исполнительный директор как HP, так и Agilent. Этот человек должен быть нейтральным и объективным, а также должен пользоваться доверием обеих сторон. Мне казалось, что Лью Платт лучше других справится с этими функциями.

Было очевидно, что Дик относится к Лью без какого-либо уважения. Он считал, что оставить Лью на такой должности – очень вредно. Но опровергнуть логику моих аргументов он не мог, поэтому прибегнул к хитрости.

Рик Белуччо возглавлял отделение по производству компьютеров перед тем, как внезапно уволился. Во времена работы в компании его, видимо, многие считали будущим преемником Лью Платта. Мне приходилось встречаться с ним несколько раз, когда я работала в Lucent и посещала собрания основных потребителей отделения по производству компьютеров в Сан-Франциско. Теперь Дик заявил: «Рик – вот тот, кто нам нужен. Это Лью виноват в том, что он уволился. Почему бы не пригласить Рика на должность председателя совета директоров?» Чего он хотел этим добиться? Реализовать это предложение было невозможно: мы с Риком были примерно равны по возрасту и положению. На тот момент Рик занимал пост председателя совета директоров и исполнительного директора Silicon Graphics, и у него наверняка имелись собственные амбиции относительно HP. Даже если предположить, что он согласится, мы с ним очень быстро оказались бы в крайне неприятной ситуации взаимной конкуренции, вместо того чтобы согласованно работать над выходом компании из кризиса. К тому же мне в голову сразу пришла мысль, что Рик, видимо, является еще одним кандидатом на должность исполнительного директора. Если он достаточно хорош для должности председателя совета директоров, почему бы не назначить его исполнительным директором? Но вместо всего этого я сказала только: «Это не сработает, и я на это не пойду».

Дик не стал настаивать, но и мое предложение на какое-то время оставить Лью на должности председателя было для него неприемлемо. Тогда я предложила ему самому стать председателем. Это явно стало сюрпризом и польстило его самолюбию. Все равно мне требовалась помощь кого-то из старожилов компании, знавших о том, какие скелеты спрятаны в ее шкафах, и посвященных в тонкости местной политики. К концу этого долгого завтрака мне казалось, что мы с Диком пришли к соглашению. Если я стану исполнительным директором, то он возьмет на себя обязанности председателя совета директоров.

Позднее я спросила Лью Платта, что он думает о Рике Белуччо. Пожалуй, за все время, пока шла эта длительная и трудная процедура выбора, Лью Платт впервые потерял самообладание: «Я говорил совету директоров, что Рик вернется в эту компанию только через мой труп. Этот вариант не рассматривается». Да уж, в этот момент я ясно поняла, какого накала достигли страсти в совете директоров! Я спросила Лью о его дальнейших планах. Он ответил, что собирается уйти, как только совет директоров примет решение о назначении нового исполнительного директора. И добавил: он надеется, что это случится скоро.

Позже, когда Лью узнал, что его «кровный враг» занял место председателя совета директоров, он изменил свои планы. Сэм Гинн, обычно выполнявший функции голоса разума и примирителя страстей в совете директоров, предложил разумный компромисс: Лью становится председателем до декабря, а затем его сменит на этой должности Дик Хакборн. Моего мнения по этому вопросу никто не спрашивал. Уже после подписания контракта и вступления в должность я сказала Сэму, что такое положение взрывоопасно. Мне казалось, что враждебные отношения между этими двумя менеджерами отразятся на всех членах совета директоров, а особенно на мне.

Наконец, после шести месяцев предварительных переговоров, я встретилась с советом директоров в полном составе. В июле меня пригласили на рабочий обед. Я заранее знала, что этот обед будет иметь особое значение, поэтому приехала до назначенного времени. Заехав на стоянку ресторана Marcus & Millichap, я выключила двигатель и задумалась о том, какой путь прошла: от работы машинистки в косметическом салоне до поста исполнительного директора одной из крупнейших компаний США и мира. При этом я не перепрыгивала через ступеньки. Я думала о моей матери – о ее пророческих словах, о ее смерти, о том, что бы она чувствовала и сказала, знай она о сегодняшнем событии. Более чем когда-либо мне хотелось, чтобы она была жива.

До этого я встречалась лишь с четверыми членами совета. Мне сказали, что дресс-код предписывает для такого случая обычный деловой костюм. Сначала мы выпили по бокалу вина на веранде ресторана. Все присутствующие держались по отношению ко мне очень дружелюбно, казалось, они уже приняли решение. Не помню, присутствовал ли там Уолтер Хьюлетт; если и да, то он не произвел на меня никакого впечатления. Текла легкая и приятная беседа, и чем дальше шел обед, тем больше недоумения я испытывала: никто и не собирался задавать мне какие-либо вопросы. В конце концов, я решила взять слово сама.

Я говорила о моем уважении к компании. Я говорила о том, как давно мечтала влиться в ее коллектив. Я говорила о новых возможностях, открывающихся после разделения, новой энергии, которую оно должно вдохнуть в людей. Я говорила о «Пути HP». Самое важное, что мне предстоит, это достижение правильного соотношения между традициями и обновлением. Эти слова я произнесла в первый раз. Я сказала «традиции», потому что наследие компании слишком велико, оно может и должно стать мощным стимулом и символом развития. Я сказала «обновление» потому, что именно в этом заключается сила компании, то, что заложено в нее ее основателями. Мне казалось, именно это слово наиболее адекватно отражает их неуемное стремление к переменам и дух первопроходцев. Казалось, эти слова произвели впечатление на присутствующих, поэтому я повторила их несколько раз.

Хотя никто не сказал ничего определенного, в дом отца я возвращалась, зная, что совет принял решение. И я знала, что мое решение тоже принято.

 

19. Это костюм от Армани?

В полдень 16 июля 1999 года я сидела в офисе Рика и сообщала ему о своем уходе. Его глаза внезапно наполнились слезами, и он тихо сказал: «Карли, компания без тебя уже никогда не будет прежней. Ведь ты стала душой Lucent».

Я никак не ожидала такой реакции. Начиная с моей первой встречи с Джеффом Кристианом, Рик знал, что я веду переговоры с Hewlett-Packard. Я обязана была сказать ему правду. За все это время он лишь дважды заговорил со мной об этом. Ни Генри, ни один из других членов совета директоров, никогда не затрагивали эту тему. Я считала, что Рик надеется удержать меня деньгами, но он-то думал, что мне никогда не получить этой работы.

В последнюю неделю июня незадолго до моего обеда с членами совета директоров HP Рик организовал выездное совещание топ-менеджеров в горах Поконо. Это было ужасно. Впервые за четыре года существования Lucent топ-менеджеры не могли прийти к общему мнению относительно основных показателей плана на следующий год. Рик был не в настроении выслушивать их рассуждения. Пятнадцать ведущих топ-менеджеров компании пытались объяснить ему, что он утратил связь с реальностью, но он продолжал ставить явно недостижимые цели. Он не проявлял никакого желания обсуждать насущные с точки зрения остальных менеджеров вопросы, которые они тщетно старались включить в повестку дня. Реальной возможности поговорить открыто и откровенно не представилось. Некогда единая команда топ-менеджеров теперь оказалась разобщенной. А Рик то ли не видел этого, то ли его это не волновало.

Одна из обязанностей руководителя состоит в трезвой оценке возможностей компании. Если лидер недооценивает ее возможности, то компания работает, не используя все свои возможности. Если он их переоценивает, то компания постоянно разочаровывает его. Точность такой оценки имеет огромное значение, поскольку на ее основе можно повысить потенциал компании, сформировав новые навыки, создав новую команду и внушив людям уверенность.

Любому боссу приходилось слышать от подчиненного: «Я не могу выполнить это задание». Проблема состоит в том, чтобы оценить достоверность аргументации, приводимой в подтверждение этой реплики. Иногда люди говорят «я не могу» потому, что они не знают, как приступить к выполнению поставленной перед ними задачи. В этом случае очень полезно поговорить о возможных вариантах ее реализации. Что нужно для ее решения новые навыки, углубленный анализ возможностей или творческий подход к нетривиальным способам решения? Такой разговор обязательно должен быть открытым и взаимно полезным. Задумывались ли мы вот над этим? А может быть, стоит попробовать вот это? Кого еще из сотрудников имеет смысл привлечь к решению задачи?

Иногда люди говорят «я не могу» потому, что это самый легкий выход из положения. Скромные результаты требуют куда меньше сил и энергии для их достижения. В этом случае следует подчеркнуть реальность выдвигаемых требований и правильность предлагаемых методов действия. Возможно, нужно дополнительно мотивировать людей, чтобы заставить их переключиться с поиска самого легкого пути на поиск самого эффективного. Возможно, дополнительная мотивация позволит им заглянуть дальше и сделать больше.

Иногда люди говорят «я не могу» потому, что они действительно не могут выполнить задание. Тогда очень важно убедиться в том, что все участники одинаково оценивают ситуацию. Почему они рассматривают ее с разных точек зрения? Можно ли найти какую-то общую почву для согласования взглядов? Если выполнение поставленной задачи не реально, может, следует ее переформулировать?

Но в любом случае, если руководитель слышит от подчиненных «я не могу», необходимо в деталях обсудить ситуацию. Команды формируются именно в ходе такого обсуждения. Команды формируются тогда, когда люди решают совместно трудиться для достижения определенной цели или решения проблемы. Команды создаются в процессе эффективного сотрудничества.

Мы провели в горах два дня, но так и не смогли организовать открытое обсуждение. Дух сотрудничества отсутствовал напрочь. Мои коллеги были разочарованы и подавлены. Многие подходили ко мне. В частности, один из таких разговоров особенно запомнился. Джерри Баттерс, топ-менеджер Optical Networking Group, отвел меня в сторону и сказал: «Карли, это ведь твоя компания, а не Рика. Возьми руководство на себя, именно ты и есть наш настоящий лидер».

Всю жизнь я была уверена в том, что лидерство никак не связано с должностью или статусом. Лидерство состоит в том, чтобы вместе с другими заставить события развиваться в правильном направлении. Лидерство определяется целостностью характера и калибром личности, а также умением взаимодействовать с другими людьми. Мне приходилось видеть, как лидерские качества проявляются у людей, стоявших на низших уровнях организационной иерархии, так же как и на самых высоких ее ступеньках. Поэтому требование Джерри причинило мне боль. Я ведь любила Lucent, так разве не должна я была пойти до конца, невзирая на все трудности. Пусть исполнительный директор нашей компании не годился на роль лидера и не вызывал никакого уважения. Глядя, как проваливается совещание в горах Поконо, я поняла, что не могу больше сохранять лояльность по отношению к Рику. Я не могла подсиживать его, но и следовать за ним я тоже больше не могла. Пришло время уходить.

Последняя неделя работы в Lucent напоминала агонию. Должно быть, это отражалось на моем лице, потому что люди постоянно спрашивали меня, что случилось. Я просто не могла попрощаться с ними. Новость о том, что я перехожу из Lucent в HP представляла интерес не только для сотрудников двух компаний, поэтому требовалось сделать какое-то публичное заявление. Я долго говорила с моим бессменным секретарем и хорошей подругой Мэйбет Осмун, причем обе мы плакали. Не легким оказался и разговор с моей многолетней помощницей Кейт Силвиери. Я сообщила о переходе Кэти Фитцджеральд, так как именно ей пришлось готовить текст заявления. Позже она говорила, что на мне лица не было, когда я вошла в ее офис. Мы сели рядышком и заплакали. Последнее, что я, уходя, сказала Рику, было: «Рик, пожалуйста, пересмотри плановые показатели. Люди действительно не могут сделать того, что ты от них требуешь».

Той же ночью я и Фрэнк сели на корпоративный самолет HP и отправились в Калифорнию. Я была полностью опустошена и проспала всю дорогу. Когда мы прибыли в отель, было около двух часов ночи. Я написала официальное письмо сотрудникам Lucent. Они не могли прочитать его раньше понедельника, но я должна была покончить с этим, прежде чем лечь спать. Когда я проснусь, я буду думать только об HP.

Выходные дни ушли на подготовку к новой работе. Во-первых, я должна была поговорить с Энн Ливермор. Я знала, что она очень разочарована, а ее заявления наделали немало шуму в прессе и вызвали разные толки. Я хотела встретиться с ней в каком-нибудь нейтральном месте и сказать, что поддерживаю стратегию конкурентной борьбы, которую она сформулировала. Я хотела продолжать работать вместе с ней и надеялась, что сумею предложить условия, которые удержат ее в компании. Несмотря на то что Энн была явно потрясена событиями последних двадцати четырех часов, она по-прежнему сохраняла любезность, профессионализм и готовность помочь. HP и мне повезло с этой женщиной.

Затем Лью и я приступили к подготовке заявления для персонала. Мы вместе записали его на видеопленку. Я говорила о том, как восхищаюсь работой Лью, представившейся мне возможностью и присоединением к столь славной компании. Я говорила о традициях и обновлении, важности новаторства, вкладе каждого сотрудника и необходимости сосредоточиться на нуждах потребителей. Я говорила о необходимости быстрых действий, ведь время работало против нас. Рынок и наши конкуренты двигались куда быстрее, чем мы.

Мы интенсивно готовились к пресс-конференции, состоявшейся утром в понедельник. Поскольку во время отборочного процесса мое имя ни разу не называлось, то это назначение обещало стать общим сюрпризом. Ожидалось присутствие большого числа репортеров, поэтому мы долго раздумывали над тем, как отвечать на наиболее вероятные вопросы. «Каковы ваши первоочередные задачи в качестве нового исполнительного директора?» «Каким образом совет директоров пришел к решению о вашем назначении?» «Лью, как вы собираетесь сотрудничать с Карли?» «Как вы считаете, имеет ли значение то, что у вас нет технического образования?» «Что нового вы привнесете в деятельность компании?» «Какова ваша заработная плата?» «Вы никогда не работали в отрасли по производству компьютеров. Считаете ли вы, что опыт работы в сфере коммуникаций компенсирует этот факт?»

То обстоятельство, что оба обсуждавшихся кандидата на эту должность были женщинами, и то, что мой пол не вызвал особых споров на этапе отбора, наложило отпечаток на характер пресс-конференции. Мы слишком сосредоточились на демонстрации моих преимуществ и стремлении произвести положительное впечатление во время этого первого контакта с прессой. Но какова бы ни была причина, мы совершенно не готовились к часто задаваемому вопросу о том, что мы думаем о женской дискриминации, и так ли это приятно – разбить сложившиеся предубеждения. Можно ли утверждать, что такого явления больше не существует? Как ни трудно в это поверить, но мы не готовились отвечать на вопрос о том, почему новым исполнительным директором HP стала женщина.

Вечером перед пресс-конференцией я ужинала с Лью и группой топ-менеджеров. К этому моменту первое управленческое решение было уже принято: я не собиралась приводить с собой собственную команду исполнителей, хотя и знала довольно много о команде менеджеров HP. В том числе и то, что некоторые из них вряд ли сумеют приспособиться к грядущим переменам. Тем не менее каждый имел право на шанс; может быть, кого-то я оценивала неправильно. Они работали в HP долгое время, и мне только предстояло заслужить их любовь и уважение. Лишь потом можно было рассчитывать на то, что они отдадут все силы выполнению поставленных задач.

Компания представляла собой бюрократическую структуру с глубоко укоренившейся корпоративной культурой. Пришельцы извне здесь встречались редко и обычно отторгались. Радикальные или даже существенные перемены могли инициироваться только изнутри. Я могла стать своеобразным катализатором перемен, но если критичная масса сотрудников не примет их, вряд ли можно надеяться на их осуществление. Если кому-то из сотрудников предложить изменить что-то в себе и компании, то первое, что он сделает, – это посмотрит на своих коллег. Совсем недостаточно, чтобы новый исполнительный директор заявил: «Нам необходимы перемены!» Сотрудники должны услышать это от своих коллег, тех, кого они уважают больше других.

Я проработала в крупных компаниях двадцать лет и прекрасно знала, что такая структура может просто игнорировать менеджера или саботировать его распоряжения. Я уже сталкивалась с такими случаями. К тому же очень важно знать, как делались дела в компании раньше, какие отношения господствуют в коллективе, какие неформальные связи имеют значение. Кроме того, я не могла сразу ответить на все поставленные передо мной вопросы. Новый исполнительный директор в новой для компании с шестидесятилетней историей ситуации – вот кем я оказалась. Эти люди больше знали о проблемах, стоящих перед компанией, и мне была необходима их помощь. Если HP действительно собиралась меняться, то ей требовалось гораздо больше, чем просто новый исполнительный директор. Требовалось новое мировоззрение, осознание собственной миссии, перемен, происходящих в отрасли, требований и нужд основных клиентов, характера и возможностей основных конкурентов.

Ужин прошел не слишком удачно. Менеджеров никто не поставил в известность о происходящих событиях, поэтому они держались холодно, хотя и задавали много вопросов. Когда все расселись, Лью предложил каждому представиться. Я обратила внимание на то, что каждый из них, представляясь, назывался исполнительным директором. Они говорили о «моей компании», «моих людях», и от этого веяло каким-то собственническим духом. Послание было ясно: у меня все в порядке, я держу под контролем свой бизнес, и ваша помощь мне не нужна. После того как представление закончилось, Антонио Перес без обиняков заявил: «Карли, теперь расскажи нам, почему все-таки именно ты?» Я не собиралась защищать решение совета директоров или порядок отбора исполнительного директора, поэтому предложила Лью сказать несколько слов о том, как все происходило в течение последних семи месяцев. Теперь, когда назначение состоялось, Лью не считал нужным скрывать свое разочарование и обиду на совет директоров; негодование просто кипело в его речи.

Этот ужин дал богатую пищу для размышлений. Было очевидно, что ни Лью, ни совет директоров не считали нужным обсуждать со старшими менеджерами необходимость кардинальных перемен. Никто не объяснил им, в чем заключается процедура отбора, по каким критериям выбирается новый исполнительный директор. Никто не предупредил их, что новоиспеченный исполнительный директор имеет совершенно другие взгляды на стратегию и оптимальную организационную структуру. Было понятно, что совет директоров и не собирается оказывать мне какую-либо поддержку, а старшие менеджеры воспринимают меня не менее скептически, чем старые государственные служащие вновь назначенного по политическим соображениям министра. «Посмотрим, сколько она продержится», – просто витало в воздухе. Задача обещала быть еще более трудной, чем мне это казалось раньше.

Но прежде чем приступить к преобразованиям, следовало как-то пережить первый день на новом месте. По сравнению с этим наша подготовка к атаке журналистов казалась просто смешной, хоть там и присутствовало много сторонних экспертов. Каждое слово, сказанное мной или Лью в тот первый день, немедленно подвергалось тщательному анализу и истолкованию. Мы вместе собирались пуститься в долгий и тяжелый путь преобразований, и от того, каким будет первый шаг, зависело очень многое. Данная мной компании характеристика, мои задачи, предстоящие проблемы и ресурсы для их решения – все должно было звучать в одном ключе. Мои слова надолго запомнят, и мне придется отвечать за них. Как новый лидер, я считала необходимым говорить со всеми сотрудниками в первую очередь о том, что нас объединяло сейчас и в будущем. Я говорила о компании, о нашем уважении к ее истории и традициям, нашем желании вместе построить не менее славное будущее, о необходимости признать, что мы не так агрессивны, напористы и быстры, как требует эпоха Интернета.

Я не собиралась рассуждать о проблемах женщины в бизнесе, дискриминации и т. п., поскольку это могло только отвлечь внимание от главного и проложить дополнительный барьер между мной и большинством моих сотрудников. Поэтому я не была готова к таким вопросам. Заявление «дискриминации по полу в бизнесе не существует» произвело сенсацию. Я попыталась переключиться на другую тему: женщины могут делать все то же, что и мужчины. Я пыталась объяснить женщинам, что, несмотря на многие дополнительные препоны и предрассудки, для них не существует запретных зон. Мой собственный опыт говорил о том, что, если сосредоточиться на возможностях, а не на препятствиях или ограничениях, можно достичь очень многого. Увы, мне не удалось донести эти мысли до слушателей, и с самого первого дня меня определили как «Карли Фиорину, женщину – исполнительного директора». С этого же момента стало ясно, что избежать внимания СМИ мне не удастся.

Я никогда не пыталась привлекать к себе внимание, но поскольку избежать этого было невозможно, то всегда пыталась переключить внимание журналистов с моей персоны на компанию, которую я представляю. Соглашаясь на интервью, я всегда ставила условие: мы не будем говорить о дискриминации женщин или обо мне лично, мы поговорим о компании. За прошедшие годы я отказала в интервью многим известным газетам и журналам, в том числе Glamour, People, Vogue, а также не менее известным журналистам, например, Диане Сойер, Опре Уинфри и многим другим. Все эти прекрасные издания и журналистов не интересовала компания, их интересовала лично я.

С первого до последнего дня в HP меня критиковали одновременно за то, что я слишком часто мелькаю на страницах прессы и за то, что я недоступна для прессы. Начиная с первых отчетов о моем назначении и кончая историей о моем увольнении, я пользовалась гораздо большим вниманием прессы, чем любой другой исполнительный директор. Журналисты уделяли внимание всему: моей личности, внешности, прическе, туфлям или наряду. В первую неделю моей работы в HP издатель BusinessWeek пришел познакомиться со мной вместе с репортером, уже несколько месяцев освещавшим события в компании. В любом случае история о назначении нового исполнительного директора имела все шансы еще долго красоваться на первых полосах газет, нравилось нам это или нет. Поэтому все мои сотрудники рекомендовали встретиться с ними. Не успела я пригласить гостей садиться, как прозвучал первый вопрос: «Вы носите костюм от Армани?»

Много раз я направляла в редакцию журнала Vanity Fair письма о том, что они печатают обо мне нелепые слухи. Но все равно чуть не в каждом номере появлялось описание моих перелетов по стране в обществе личного парикмахера и визажиста. И эта чушь повторялась постоянно, благо местные газеты охотно перепечатывали ее, приукрашивая собственными не менее нелепыми комментариями (например, что я распорядилась построить ванную комнату, отделанную розовым мрамором, в своем новом офисе). Какое значение имело то, что на самом деле я просто въехала в офис моего предшественника, не производя в нем никаких переделок и не покупая никакой новой мебели? В офисах топ-менеджеров HP не было не только ванных, но и дверей. Исполнительные директора Lucent, Cisco, IBM, Dell, Sun Microsystems, Microsoft, Compaq, Oracle, GE, 3M, Dupont и десятков других компаний спокойно летали на корпоративных самолетах, да и в HP топ-менеджеры пользовались им уже лет тридцать. Но стоило мне подняться на борт корпоративного самолета, как об этом тут же сообщалось всей стране, как о свидетельстве моего пренебрежения к «Пути HP», королевских замашках и пропасти между мной и рядовыми сотрудниками.

В один и тот же день в разных газетах можно было прочитать, что я на редкость вульгарна и обаятельна, скромно одета и увешана бриллиантами. Чаще всего это делалось для увеличения тиража.

Будучи исполнительным директором, все свои речи – а их было немало, только в 2004 году 47 выступлений – я обращала к сотрудникам HP или к нашим потребителям. Отказов от выступлений было гораздо больше. Каждое из этих выступлений представлялось прекрасной возможностью пообщаться с потребителями и общественностью, а возможно, повлиять на впечатление о компании. Исполнительные директора других компаний выступали с публичными речами не реже, если не чаще, но только в случае со мной это трактовалось, как стремление быть на виду.

Я всегда предпочитала, чтобы меня называли по имени. Но часто встречались очень неприятные рассуждения о том, что я отказалась рожать детей, потому что слишком амбициозна. Журналисты пренебрежительно отзывались о карьере Фрэнка, его роли в нашей семье, говоря о нем как о «супруге, предпочитающем заниматься домом».

В клубах Силиконовой долины на протяжении всего срока моей работы в HP меня обычно называли «барби» или «сукой» – и то и другое звучало одинаково оскорбительно и грубо. Конечно, вряд ли меня можно было считать типичным исполнительным директором компании из Силиконовой долины, даже если не принимать во внимание мой пол. Здесь типичный лидер был интровертом, а я оказалась экстравертом. Большинство местных исполнительных директоров одевались просто, а я любила яркие наряды. Они говорили о битах, байтах и технологиях, а я предпочитала рассуждать о роли человека в эпоху высоких технологий. Я определенно отличалась от большинства моих коллег: приехав с восточного побережья, я работала только в традиционных компаниях, преимущественно опиравшихся на материальные активы. Здесь же преобладали небольшие, мобильные инновационные компании, типичные для эпохи электронной коммерции.

В эти первые несколько месяцев на новой должности Скотт Мак-Нили из Sun Microsystems решил начать встречу со своим консультантом с шутки по моему адресу. В конце 1990-х годов Sun котировалась очень высоко, поэтому ее исполнительный директор пользовался непререкаемым авторитетом. Все, что он говорил или делал, немедленно пересказывалось в прессе. Он разыграл сценку, в которой главную роль исполняла актриса с густой светлой шевелюрой и длинными ногтями, покрытыми красным лаком. Дело происходило на фоне типичного для Силиконовой долины гаража. Гараж внезапно обрушивался прямо ей на голову к большому удовольствию всех присутствующих.

На протяжении всей своей карьеры я стремилась к тому, чтобы меня оценивали не по словам, а по делам, и теперь, достигнув вершины, с изумлением поняла, что мой пол, внешность и личные качества в решающей мере влияют на высказываемые оценки моей деятельности. Не могу передать своего разочарования. Всю жизнь я верила, что дела куда больше говорят о человеке, чем любые слова. Наверное, в эпоху постоянно увеличивающегося объема информации и непрерывной связи со всем миром, где факты, сказки и суждения ценятся одинаково высоко, это уже не так. Но как бы то ни было, ясно одно: все, что говорили и писали обо мне, намного усложнило мою жизнь и работу. Вполне возможно, что чьи-то предвзятые слова оставляли в умах слушателей более сильное впечатление, чем мои поступки. Возможно, в этом и состоит одна из причин, по которым я решила написать эту книгу.

В первые дни на новом месте я была подавлена несправедливыми замечаниями в прессе, холодным приемом со стороны коллег в Силиконовой долине, скептическим отношением со стороны топ-менеджеров компании и полным безразличием совета директоров. Но мне на помощь пришли рядовые сотрудники HP; в первый же день я получила сотни электронных писем. Некоторые интересовались перспективами предоставления «электронных услуг», так как в последнее время это считалось генеральным направлением деятельности в сфере Интернета. Некоторые спрашивали, что я думаю о «пути HP». Большинство выражали свою поддержку предстоящим преобразованиям. С первого дня работы я ежедневно читала всю электронную почту, и на многие письма немедленно отвечала. Мужество делать то, что необходимо, я всегда черпала из поддержки рядовых сотрудников. Компания принадлежала именно им – не совету директоров, основателям или их наследникам. Сотрудники HP – это и есть HP. Мои обязанности как исполнительного директора состояли в том, чтобы помочь им приобрести новые навыки и развить свой творческий потенциал, ощутить уверенность в себе и желание двигаться дальше. Я совершенно убеждена в том, что любой человек способен гораздо на большее, чем он сам думает. Точно так же и HP имела гораздо более высокий потенциал, чем думали окружающие. Моя роль заключалась в том, чтобы провести реорганизацию великой компании, ныне теряющей свои позиции потому, что никто не позаботился раскрыть и реализовать потенциал ее сотрудников.

За годы работы в HP я получила десятки тысяч писем от сотрудников; еще столько же пришло уже после увольнения. Я получаю такие письма до сих пор. Среди тысяч писем лишь одно оказалось неподписанным. Все остальные авторы, независимо от того, выражали они поддержку или критиковали, не пожелали остаться анонимными. Я очень благодарна судьбе за откровенность, прямоту и мудрость сотрудников HP. Именно они – настоящие хранители наследия великой компании и строители ее будущего.

 

20. Тысяча племен

Работу на новом месте я начала с того же, что и всегда: встречалась с возможно большим количеством людей и задавала как можно больше вопросов. Я изучала показатели в наших планах и отчетах, очень много ездила и встречалась с потребителями, сотрудниками, поставщиками. В частности, с покупателями я встречалась постоянно в течение всего срока работы в HP. Конечно, я помогала устанавливать контакты и заключать сделки, но помимо этого я всегда интересовалась, как наши потребители оценивают работу компании. Если нужно выяснить, что желательно изменить внутри компании, лучше всего спросить потребителей. Один из крупных потребителей из GM как-то сказал: «Карли, у вас лучшие специалисты в отрасли; с какой бы проблемой я к ним ни обратился, они всегда готовы помочь и делают это блестяще. Но проблема в том, что я никогда не знаю, к кому мне обратиться с той или иной проблемой, а ведь если я не могу их найти, то они меня тем более никогда не найдут». Он был не одинок в своем мнении. От многих других покупателей тоже приходилось слышать, что компания скорее реагирует на проблемы, чем показывает новые возможности, и с ней трудно вести дела. Все в один голос утверждали, что компания слишком медленно продвигается вперед. Сколько бы раз я ни просила их подобрать одно-единственное слово для характеристики компании, они всегда говорили «хорошая», «высокотехнологичная» или «лидер технологий». Но никто не говорил «целеустремленная», «эффективная» или «лидер рынка». Все говорили, что конкуренты превосходят нас в искусстве маркетинга и сбыта. Все утверждали, что наши цены чересчур высоки. Крупнейшие потребители утверждали, что мы недостаточно инвестируем в разработку новых продуктов или потребительских свойств, поэтому отстаем от конкурентов. Многие жаловались, что в эпоху локальных и глобальных компьютерных сетей наши продукты несовместимы друг с другом. Высказывалось такое мнение, что наши инженеры как будто каждый раз начинают с чистого листа и изобретают совершенно новый продукт. Один из покупателей в негодовании сказал: «Ну неужели вы не можете все время ставить выключатель на одно и то же место?»

Когда я просила наших сбытовых агентов описать типичную встречу с потенциальным клиентом, они часто шутили, что познакомились друг с другом, столкнувшись лицом к лицу под дверью покупателя. Они жаловались, что зачастую, если покупатель назначает важную встречу, каждое подразделение присылает по представителю, а в результате потребитель озадачен количеством людей и не знает, с кем же конкретно нужно разговаривать. В то же время бывает и так, что на встречу не приходит никто, потому что каждое подразделение считает, что это вопрос не его компетенции. Определенно, HP не отличалась сосредоточенностью на потребителе. Подразделения не могли наладить эффективное взаимодействие, и это отражалось на качестве обслуживания. Мы даже не пытались предвидеть нужды потребителей или действия наших конкурентов. В результате наши покупатели звонили все реже и реже, а темпы роста продаж продолжали снижаться, хотя во всей остальной отрасли наблюдалась противоположная картина.

Я всегда верила, что компания-лидер прежде всего должна сосредоточить свое внимание на потребителе. Возможно, кто-то скажет, что лучше сосредоточиться на конкурентах или акционерах. Конечно, отношения с ними очень важны, но ведь продукты компании покупают только потребители. Если нет продаж, то нет и бизнеса, а если темпы продаж снижаются, то развитие компании останавливается. Реорганизацию HP следовало начать с изменения отношения к потребителям.

Я всегда восхищалась исследовательскими лабораториями HP, поэтому решила в первую очередь встретиться с их сотрудниками. В первые дни существования компании Билл и Дэйв ввели обычай проводить встречи с сотрудниками за чашкой кофе. В те времена Люсиль Паккард сама пекла печенье для инженеров, а Билл и Дэйв сидели вместе с ними за столом, пили кофе и говорили о делах. Теперь встречи «а чашкой кофе» означали любое неформальное общение между топ-менеджерами и сотрудниками. Я считала, что решение в первую очередь пообщаться с техническими специалистами – совершенно правильное, ведь, в конце концов, именно инновации были кровью в венах компании. Офисы Билла и Дэйва, сохраненные в неизменном виде до сих пор, находились именно в корпусе исследовательских лабораторий. Работая в Lucent, я восстановила практику Генри Шахта ежемесячно наведываться в исследовательские подразделения. Это много значило не только для их сотрудников, но и для меня, так как позволяло непосредственно ознакомиться с новыми идеями и разработками. Я собиралась сохранить эту традицию и в HP.

Сотрудники лабораторий тоже одобрительно отнеслись к этой идее. Особенно им польстило то, что я собиралась сделать эти визиты регулярными. Раньше никто из топ-менеджеров не появлялся у них; казалось, что никому нет дела до того, чем они занимаются. Их подразделение воспринималось как центр затрат, не приносящий бизнесу особой пользы и не поддающийся контролю. Инновации считались отличительной чертой компании, но никто не собирался оценивать их уровень, инвестировать в них или вознаграждать за успехи в научно-исследовательской работе. Результат такого отношения не замедлил сказаться: HP оказалась одной из немногих компаний с мощной исследовательской базой, не попавших в перечень двадцати пяти ведущих компаний мира по количеству патентов.

В один из первых визитов мне показали нечто под названием Cool Town, произведшее на меня неизгладимое впечатление. Именно Cool Town стал не только предметом моего самого первого публичного выступления в должности исполнительного директора HP, но и основой моего видения будущего компании. Он представлял собой виртуальную лабораторию, в которой каждый сотрудник, рабочее место или предмет были представлены в Интернете или подключены к нему. Это означало, что любой сотрудник или рабочее место лаборатории могли виртуально взаимодействовать с другими. Cool Town стал первым прообразом того, что позднее я называла цифровым, мобильным, виртуальным персонализированным будущим. В этом будущем любая вещь, человек или процесс имели свой цифровой аналог, могли перемещаться в любую точку киберпространства, а виртуальная реальность в один прекрасный день обещала стать не менее волнующей и настоящей, чем действительная реальность. Люди в будущем имели возможность контролировать бесчисленное множество действий, операций и битов информации. Суть нашей стратегии и конкурентных преимуществ состояла в том, как HP распорядится своими активами на заре XXI века – действительно цифрового, виртуального, персонализированного мира будущего.

Я не могла скрыть своего восторга и восхищения. Вот чем должна была заниматься HP! Для создания Cool Town потребовались все наши активы и ресурсы, но он же выгодно отличал нас от конкурентов. Я спросила начальника лаборатории Дика Лемпмана, кто еще из топ-менеджеров видел это чудо. «Никто. Мы не смогли залучить никого из них к нам в лабораторию». Тогда я спросила, что дальше будет с этим проектом. «По всей видимости, нам придется его закрыть, потому что мы так и не смогли выбить никакого финансирования». Каждый топ-менеджер был слишком поглощен проблемами своего подразделения и собственными продуктами и нес ответственность за результаты текущей деятельности. Никто не имел представления, за счет чего финансировать перспективные проекты, выходящие за рамки той или иной продуктовой линии. Никого не премировали за выделение средств на рискованные проекты, не способные немедленно улучшить финансовые результаты, пусть даже они обещали обеспечить конкурентное преимущество завтра. Никто не знал, как оптимизировать распределение ресурсов HP, ведь каждый озабочен прежде всего собственным балансом и отчетом о прибылях и убытках. По сути дела, основной добродетелью менеджмента HP считалась постепенность и отсутствие резких шагов. Все время топ-менеджеров и большинство ресурсов расходовались на операционную деятельность. Если продукт или проект требовали больше инвестиций, чем могло себе позволить соответствующее подразделение, то они просто закрывались, пусть даже в перспективе это наносило ущерб компании. Благодаря такому стилю управления мы утратили ведущие позиции в разработке UNIX-приложений. Никто не подсчитывал количество полученных патентов или инновационных продуктов. Я ушла из лаборатории с твердым намерением спасти проект Cool Town и вообще изменить процедуру финансирования и оценки исследовательских разработок. А Дик Лемпмен стал одним из самых активных агентов преобразований.

Вскоре после этого визита я проводила совещание со своей управленческой командой. До конца третьего квартала оставалось немногим больше двух недель. (В HP установлен фискальный год с 1 ноября по 31 октября, поэтому третий квартал включает май, июнь и июль.). Я спросила, каковы наши текущие финансовые результаты, насколько они отличаются от плановых показателей и рыночных оценок. Мне казалось, что это очевидные вопросы и присутствующие должны быть готовы на них ответить. Однако все казались несколько удивленными. Один из менеджеров сказал, что, если результаты окажутся плохими, можно будет списать это на последствия руководства Лью, а самим начать с чистого листа, т. е. с наиболее важного четвертого квартала. Я ответила, что на третий квартал ставились какие-то цели, и мы должны их выполнять независимо от того, кто сидит в кресле исполнительного директора. Финансовый директор Боб Вейман заявил, что не знает, каковы показатели компании в целом, потому что у каждого из четырех исполнительных директоров есть свой финансовый директор, а последний никогда не докладывает ему о результатах и не называет никаких цифр, пока квартал не будет завершен. Вот тогда они составят финансовые отчеты и скажут, каковы результаты. Когда я попыталась надавить на исполнительных директоров, чтобы узнать хоть что-то, те отделались общими ответами в том духе, что «все идет по плану» или «мы недотягиваем до плана». Я поинтересовалась, как планы отдельных подразделений согласовываются с общими планами компании и какое влияние они оказывают на оценки аналитиков на рынке. На этот вопрос никто не мог ответить. Когда я заговорила о том, какими подразделениями мы могли бы компенсировать провалы в других подразделениях в счет перевыполнения плана, то получила немедленный и жесткий отпор. Ни один из директоров не считал себя ответственным за результаты деятельности компании в целом, они отвечали только за результаты своего подразделения. В таких условиях можно было не сомневаться, что компания в девятый раз подряд не оправдает квартальных оценок аналитиков.

HP буквально представляла собой сумму отдельных подразделений, и никто не собирался подводить итоги, пока все подразделения не отчитаются за год или квартал. Теперь я понимала, почему Лью поставил во главе каждого подразделения исполнительного директора; ведь эти люди были в большей мере исполнительными директорами, чем он сам. Боба Веймана тоже вряд ли можно было считать финансовым директором компании, ведь никто из финансовых директоров подразделений ему не подчинялся; то же самое можно сказать о директоре по персоналу, директоре по связям с общественностью и директоре по каким-то международным проблемам.

Поскольку и совет директоров, и наши потребители считали несовершенную маркетинговую политику нашей главной бедой, я встретилась с сотрудниками отдела маркетинга. Директор по маркетингу подчинялся директору по финансам. Все его сотрудники были деморализованы и растеряны. Сотрудники региональных отделов маркетинга гордились своими продуктами и брендами. В каждом подразделении имелся свой рекламный бюджет и собственная стратегия маркетинга. Эти региональные отделы маркетинга напрямую выходили на дистрибьюторов. Никто не считал нужным координировать свои действия с другими подразделениями. После недели-другой бесплодных совещаний я наконец смогла составить список всех продуктов и брендов, которые мы продвигали на рынок. Их оказалось 150. На совещаниях я всем задавала один и тот же вопрос: что им приходит в голову при виде этого списка? Девять из десяти собеседников внимательно изучали список, а потом дописывали внизу наименования продуктов или брендов, которые, по их мнению, были пропущены. И только один из десяти сказал, что не видит за всем этим бренда компании, как таковой. Тот факт, что бренды отдельных продуктов заслонили бренд компании не только на рынке, но и внутри самой компании, был не просто символичен. Он как нельзя лучше отражал то обстоятельство, что компания действительно представляла собой «тысячу племен», ничем не объединенных между собой. Компания состояла из семидесяти восьми отчетов о прибылях и убытках.

Исполнительный директор отделения по производству компьютеров Дуэйн Зицнер проводил двухдневное совещание со своей компанией и пригласил на него меня. Я присутствовала на совещании от начала до конца и сделала немало заметок. Дуэйн рассуждал о «моих продуктах» и «моих парнях». Его подчиненные говорили главным образом об их продуктах, гораздо меньше – о нуждах потребителей и действиях конкурентов. Об остальных подразделениях HP не было сказано ни слова. Было такое впечатление, что я присутствую на совещании топ-менеджеров самостоятельной компании. Каждое из семидесяти восьми подразделений имело собственный отдел персонала, технический отдел, финансовый отдел, маркетинговый отдел и исследовательскую лабораторию. Все они сами знали, как вести дела, и почти все делали самостоятельно.

После неоднократного перечитывания «Пути HP» я знала, что стратегия Билла и Дэйва состояла в том, чтобы обеспечить инженеров всем необходимым для создания новых продуктов. Если такой продукт завоевывал успех на рынке, то вокруг него создавалось новое подразделение. Инженеры и конструкторы становились его менеджерами. Каждое подразделение само отвечало за свои финансовые результаты. Каждый топ-менеджер отвечал за успех вверенного ему подразделения и распоряжался необходимыми ресурсами. Чем больше ресурсов находилось в его распоряжении, тем большим влиянием и уважением он пользовался. Продукты и производящие их технологии – вот что было сердцевиной бизнеса Билла и Дэйва. А работа Билла и Дэйва состояла в том, чтобы заставить крутиться их бизнес. С тех пор так и пошло: каждый менеджер отвечает за свой бизнес. Но когда Билл и Дэйв отошли от дел, их место осталось вакантным. Никто не отвечал за функционирование компании в целом.

Примерно в это же время ко мне пришел зять Билла Хьюлетта Жан-Поль. Он пожаловался на то, что Сэм Гинн настаивает на его выходе из совета директоров, но он уверен, что я заставлю его пересмотреть свое мнение. Ведь в совет директоров его ввел сам Билл, и вся остальная семья наблюдает за развитием событий очень внимательно. Он был уверен, что из уважения к основателям компании я добьюсь пересмотра этого решения.

Сэм Гинн, в свою очередь, считал, что вопросы членства в совете директоров – это его прерогатива, как председателя комитета по общему управлению. Ни я, ни Дик, будучи исполнительным директором и председателем совета директоров соответственно, не имеем к этому прямого отношения. Кроме того, Сэм считал Жан-Поля совершенно некомпетентным для работы в совете директоров. Поэтому он приложил все усилия к тому, чтобы убедить и остальных членов совета директоров в необходимости его отстранения. Он предложил мне встретиться с Уолтером Хьюлеттом, которого уважал больше, и прояснить ситуацию. Уолтер сказал, что в принципе согласен с мнением Сэма о Жан-Поле, но так или иначе представители семей основателей должны присутствовать в совете директоров. Я предложила Уолтеру, перешедшему в совет директоров Agilent, совмещать свою работу там с представительством в совете директоров HP. Такое решение представлялось разумным компромиссом, способным удовлетворить все заинтересованные стороны. Сэм пришел в восторг. Реакцию Уолтера понять было сложнее, но он согласился. Таким образом, Жан-Поль покинул совет директоров.

Бум электронной коммерции был в самом разгаре. Все компании тратили бешеные деньги на новые технологии, опасаясь проиграть конкурентную борьбу и гадая о том, как «проблема 2000 года» повлияет на компьютерные системы во всем мире. Придя в HP, я ясно поняла, что компания все больше отстает от конкурентов. В процессе собеседований на этапе моего найма члены совета директоров часто говорили о том, что время работает против нас. Поэтому я торопилась: почти все наши конкуренты и потребители развивались куда быстрее, чем мы. Тем не менее изменить ситуацию сразу не удавалось, и, посещая региональные представительства HP, беседуя с людьми, я это очень хорошо чувствовала. В то время как большая часть работников Силиконовой долины потребляла литры кофе и почти всегда выглядела сонной, сотрудники HP казались успокоенными и расслабленными. Автостоянка возле нашего офиса пустела к 16.3– 17.00. На разных встречах сотрудники чаще всего задавали вопрос о том, что я думаю о разумном балансе между работой и частной жизнью. Лью говорил об этом, как о проблеме номер один.

Вскоре после прихода в HP Дэн Планкетт попросил меня описать свои первые впечатления. Дэн был консультантом по организационному поведению, с которым я часто сотрудничала, работая в Lucent. Он продолжал сотрудничать со мной и во время моей работы в HP. Я задумалась в поисках подходящего сравнения. Наконец, я ответила, что каждый раз, посещая тот или иной офис HP, не могла отделаться от ощущения, что и само здание, и все, в нем находящиеся, завернуты в несколько слоев марли. Снаружи раздавалась какофония из самых разных звуков, яркий свет бил в глаза, и тысячи заманчивых возможностей привлекали к себе внимание. Внутри звуки были приглушены, свет затенен, и в воздухе витали призраки добрых отцов семейства Билла и Дэйва, причем они казались куда более реальными, чем все угрозы рынка и опасности конкурентной борьбы. HP, особенно ее головной офис, так напоминавший знаменитый гараж, навевала ассоциации с мавзолеем или коконом. Успехи или неудачи оценивались исключительно по внутренним критериям, а внутренняя политическая борьба расцветала буйным цветом.

Во времена активной деятельности Билл и Дэйв были живой легендой для своих сотрудников. После ухода в отставку они стали частью истории, а история очень быстро превратилась в миф. Джей Кейворт, один из старожилов совета директоров, в свое время был хорошим другом Дэйва. Как-то он сказал мне: «Билл и Дэйв управляли компанией далеко не демократическими методами. Больше это напоминало благожелательное диктаторство». Если сотрудники колебались, стоит или нет запускать в производство новый продукт, то Билл и Дэйв принимали решение. До моего появления Билл и Дэйв всегда сами решали, приглашать ли нового исполнительного директора и каким он должен быть. После объявления о разделении компании сына Билла и дочь Дэйва попросили обратиться к коллективу и рассказать, что думали бы их родители об этом шаге. Хотя и без особого энтузиазма они высказались в поддержку этого решения. Правда, впоследствии впечатление было несколько испорчено решением старшего сына Дэйва о выходе из совета директоров в знак протеста.

Таким образом, фигуры Билла и Дэйва отличались исполинским масштабом. Некоторые из тех, кому довелось работать с ними, говорили, что они подавляли окружающих. Не могу ничего сказать по этому поводу, так как Дэйв к моменту моего прихода в компанию уже умер, а Билл был глубоким стариком, и во время нашей единственной встречи казался слегка неадекватным. Но могу со всей определенностью утверждать, что нашла в компании группу людей, не мысливших ее будущего без поклонения отцам-основателям и следования выработанной ими стратегии. Передо мной была компания, единственной философией которой было сохранение традиций и поклонение ценностям, утвержденным основателями. Люди гордились Биллом и Дэйвом. С момента их ухода в отставку никто не пытался изменить систему ценностей и адаптировать ее к современным требованиям. Им явно не хватало уверенности в себе и друг в друге. Время остановилось для HP, и никто не знал, как двигаться вперед без отцов-основателей. Они боялись перемен; а что, если перемены разрушат компанию? Компания теряла гибкость и устойчивость.

Но, несмотря на все сказанное, я верила, что в компании есть люди, стремящиеся к переменам и способные их провести. По опыту моих поездок, бесед и чтения сотен электронных писем я знала, что количество таких людей уже приблизилось к критическому уровню; более того, они ясно понимали, что если компания не начнет меняться, то останется далеко позади. Наиболее остро это ощущали сотрудники, непосредственно общавшиеся с покупателями или имевшие представление о действиях конкурентов. Им требовался лидер, способный возглавить процесс перемен.

Преобразования всегда требуют приложения значительных усилий. Через некоторое время после их начала обычно оказывается, что получается не совсем то, что вы планировали, люди устают и начинают испытывать ностальгию по старым добрым временам, когда жить было куда легче. В любой компании менеджеры обычно являются приверженцами традиционного способа действий и поддержания статус-кво. Как не раз приходилось убеждаться на собственном опыте, люди обычно предпочитают пусть даже тяжелое известное рискам неизвестного. Будьте осторожны, ведь можно получить желаемое. Не раскачивайте лодку. Не меняйте лошадей на переправе. Можно привести много других мудрых изречений, предостерегающих от погони за неведомым и предупреждающих о последствиях непродуманных действий. По всем этим причинам любая компания предпочитает действовать старым, привычным способом. По многим причинам преобразования противоречат естественному ходу вещей, поэтому требуют постоянного приложения усилий для преодоления сопротивления.

В HP, помимо всего прочего, прошлое и необходимость сохранения традиций приобрели статус религии, подкреплялись истинами «пути HP» и авторитетом отцов-основателей. В свое время Билл и Дэйв были пионерами и первопроходцами, но в компании, обожествлявшей их имена, любая новая идея очень быстро отбрасывалась со словами: «Мы так никогда не делали. Это не отвечает “пути HP”». Дэйв, кстати, очень не любил выражение «путь HP», поскольку предвидел, что в один прекрасный момент кто-то вложит в него свое собственное содержание и использует как щит против любых преобразований. Так что новым идеям трудно было пробиться в компании, сделавшей своим знаменем идею инноваций. Новым людям, кстати, тоже. Сюзан Боувик, вице-президент по персоналу, проработала в компании долгое время. Она понимала, что мы уже очень сильно запаздываем с переменами, в результате чего их проведение еще более усложняется. «Карли, нам нужно нечто большее, чем агенты преобразований. Нам нужны бойцы». Она была совершенно права. Кроме того, она не менее мудро предсказала, что если я стану лидером перемен для одних, то немедленно превращусь в опасного еретика для других.

Прежде чем проводить анализ системы управления, я приняла несколько решений. Каждый сотрудник, и прежде всего топ-менеджеры, должны были научиться думать о компании как о едином целом, а не просто как о вверенном лично им подразделении. Требовалось найти какую-нибудь объединяющую идею помимо памяти о Билле и Дэйве и, определив направление движения, решительно двинуться по новому пути, считаясь с реалиями отрасли, а не просто смотреть в зеркало заднего вида и наблюдать там славное прошлое. Следовало научиться эффективно взаимодействовать, потому что наши потребители требовали этого, а конкуренты пользовались тем, что нам это не удается. Наконец, следовало понять, что автономные действия отдельных подразделений приводили к разбазариванию ресурсов и утрате конкурентных преимуществ. Следовало установить амбициозные цели и реализовывать их, ведь было очевидно, что компания обладает мощным и еще нераскрытым потенциалом. Нам не хватало элементарной исполнительской дисциплины, в результате чего HP годами напрасно тратила свой интеллектуальный потенциал и уникальные активы.

Нам отчаянно требовались новые лидеры. Менеджеры контролируют ресурсы, но люди идут за лидерами. Менеджеры добиваются запланированных результатов при заданных ограничениях и определенных условиях. Но лидеры идут на риск, действуют, пробуждают в людях дух творчества и созидают нечто новое. Нам следовало немедленно пересмотреть «путь HP», потому что он стал препятствием на пути развития компании.

Как-то вечером, сидя дома, я вдруг поняла, что прежде всего нам нужен целостный взгляд на вещи. Реорганизация HP требует единой концепции, как и любая из тех проблем, которые я изучала в курсе теории систем в Массачусетсском технологическом институте. Слишком много требовалось сделать и слишком многим рискнуть, поэтому нельзя было упустить из виду и единого существенного фактора, влиявшего на эффективность работы компании. На листе бумаги я нарисовала четырехугольник и написала сверху «Концепция лидерства HP». Верхняя ось получила название «Стратегия и устремления». Стратегия компании включает набор решений о направлениях инвестирования ресурсов, а ее устремления отражают причину и цель инвестиций. Двигаясь далее по часовой стрелке, я назвала правую вертикальную ось «Структура и бизнес-процессы»: какова организация компании и каков механизм ее функционирования. Нижняя ось получила название «Поощрение и измерение», ведь любая компания ценит то, за что поощряет своих сотрудников, и одновременно стремится измерить то, что она ценит. Люди уделяют внимание тому, что ценится, а поощрение стимулирует их двигаться в нужном направлении. Наконец, левую вертикальную ось я назвала «Культура и поведение»; очень важно, под влиянием каких соображений люди каждый день совершают те или иные действия, а обычаи и неповторимый облик компании, хотя и не могут быть отражены в сухих строчках уставов или документов, но как минимум не менее влиятельны, чем они.

Если бы эти линии не пересекались, у меня не получилось бы замкнутого поля. Точно так же, если стратегия и стремления, структура и бизнес-процессы, поощрение и измерение, культура и поведение не имеют точек соприкосновения, то компания становится менее эффективной и могущественной, чем она могла бы быть. Компания – это тоже система, и для ее трансформации требуется системный подход. Чтобы HP могла преуспеть, мы должны были добиться перемен по всем четырем направлениям. Чтобы HP стала единой мощной компанией, а не сборищем тысячи племен, требовалось выработать единое понимание и подход по всем основным вопросам. Когда я покидала компанию пять лет спустя, эта концепция лидерства все еще использовалась как основа выработки управленческих решений.

Прежде чем лечь спать, мы с Фрэнком долго говорили обо всем, что произошло за эти два месяца и что нового я узнала за время работы на новом месте. «И что ты обо всем этом думаешь?» – спросил Фрэнк.

«Я думаю, что это будет похоже на хождение по проволоке без страховки» – ответила я.

 

21. Выбор в пользу лидерства

Моя первая серьезная беседа с управленческим персоналом HP состоялась в Сискейпе (штат Калифорния) и заняла три дня. Перед началом совещания я ставила себе несколько целей. Во-первых, следовало поближе познакомиться с моей новой командой. Кто они? Как работают и взаимодействуют? Лидер должен обладать тремя качествами: сильным характером, дееспособностью и умением работать с людьми. Настоящий лидер тверд и мужественен; он знает свои сильные и слабые стороны, умеет использовать первые и сглаживать вторые, окружая себя людьми, способными компенсировать нехватку тех или иных качеств у него лично. Он постоянно учится чему-то новому, умеет приспосабливаться к изменяющейся ситуации, знает, когда следует обратиться за помощью и не стесняется это сделать. Точно так же он видит, когда помощь требуется кому-то из коллег и всегда готов ее оказать. Он охотно общается с коллегами, готов поделиться информацией и своими соображениями. Лидеры появляются в любой общественной группе или социальном слое и могут иметь любой цвет кожи, воспитание и образование. На каждом уровне организационной иерархии компании есть свои лидеры. Все они отличаются твердостью характера и последовательностью в действиях. Как правило, они быстро распознают себе подобных и оказывают им всемерную помощь. Мне требовалось знать, сколько лидеров будет в моей новой команде.

В определенном смысле от многих моих новых коллег никогда не требовалось быть лидерами. Все они долгое время, а иногда и весь срок своей службы в HP, проработали в одном подразделении или в одной должности. Им было известно все об этом подразделении, его проблемах и преимуществах, но никогда раньше им не предлагали выйти из этих рамок и взглянуть на мир шире. Менее чем за два месяца я составила представление о масштабах и перспективах компании, чего они не могли сделать за все предшествующие годы. Поэтому моя вторая цель заключалась в том, чтобы заставить менеджеров посмотреть на свое подразделение как на часть глобального целого. Для этого требовалось проанализировать номенклатуру продуктов HP, ее инвестиционный и операционные планы. За всю 60-тилетнюю историю компании этого не делалось ни разу.

Закрывая совещание, я сказала, что ни один из присутствующих менеджеров не будет через три месяца занимать ту же должность, что сейчас. Я не могла сразу сообщить каждому из них, где именно он будет работать (тем более что в некоторых случаях это предстояло решить с участием самого менеджера), но зато могла гарантировать каждому существенное изменение привычного круга обязанностей. Необходимо было довести до сведения каждого, что компания нуждается в реорганизации, и мы начнем ее с пересмотра обязанностей присутствующих. Кроме того, требовалось как-то вырвать их из круга привычных повседневных забот и заставить посмотреть на мир иначе. Если они и дальше будут воспринимать все происходящее исключительно с точки зрения сохранения своей должности и полномочий, то мы никогда не сможем выработать общий взгляд на пути развития компании. Люди лучше понимают друг друга, если у них сходный жизненный опыт. Люди достигают больших успехов, если учатся чему-то вместе.

После анализа портфеля заказов всем стало ясно, что компания имеет грандиозные возможности. Ресурсов и интеллектуального потенциала было более чем достаточно, но проблема заключалась в их распылении на множество направлений деятельности. Подразделения выделялись по принципу специализации на том или ином продукте, но, если в прошлом этот подход срабатывал, то сейчас он приводил к дублированию работ, напрасному расходованию ресурсов и внутренней конкуренции. Поскольку LaserJet и InkJet Printing были отдельными подразделениями, их конструкторы фактически дублировали друг друга при разработке тех или иных технических решений. Таким образом, затраты труда увеличивались в два, а то и более раза, пусть даже полученные решения слегка отличались друг от друга. Использовать решение коллеги из соседнего подразделения считалось творческим провалом. Отсюда следовали многочисленные жалобы потребителей на каждый раз по-новому расположенный выключатель на очередной модели. Никто не подсчитывал возможную экономию на стандартизации и унификации разработок.

При таком распространении дубляжа функций и решений практически каждый менеджер не уставал жаловаться на отсутствие достаточных средств для инвестирования в новые продукты и виды деятельности. На самом деле это оказалось не совсем так, по крайней мере в производстве принтеров. Семьдесят восемь производственных подразделений вели сотни научно-исследовательских разработок. Многие из них были рассчитаны на одну и ту же категорию потребителей или сегмент рынка, а почти все их руководители не уставали жаловаться на недофинансирование. Неспособность унифицировать эти разработки приводила к бесполезной трате и без того ограниченных ресурсов.

Безусловно, наши принтеры занимали лидирующие позиции в своих сегментах рынка, поэтому Антонио и Каролин мирно почивали на лаврах достигнутых успехов. Их подчиненные были настроены так же. Они уже не стремились постоянно улучшать достигнутые результаты. Компания отнюдь не демонстрировала все, на что она была способна, но когда я завела речь о резервах повышения эффективности, то в ответ получила напоминание о том, что мы все равно работаем лучше, чем наши основные конкуренты.

Компания интенсивно потребляла ресурсы, но производительность труда или эффективность их потребления никого не интересовала. У каждого из семидесяти восьми подразделений были свои бренды, каналы сбыта, отделы по персоналу, информационные системы и финансовые отчеты. Я спрашивала, во что нам обходится содержание отделов по персоналу, информационных систем, финансовых директоров с их штатом, насколько это больше или меньше, чем у основных конкурентов. Никто не мог ответить на этот вопрос. Более того, мы не могли выяснить, сколько же всего сотрудников числится в ведомости на оплату труда.

Конечно, HP с полным основанием считалась крупнейшей компанией на рынке, но можно ли считать ее лидером? Sun Microsystems обошла нас в разработке систем UNIX, составлявших наш самый большой и прибыльный сегмент рынка. Несколькими годами раньше Дик Хакборн и Рик Беллуччо инициировали переключение ресурсов с разработки программ UNIX на разработку компьютерных платформ для стандартных серверов на основе Microsoft. Дик входил в состав наблюдательного совета Microsoft, а через некоторое время и Рик перешел туда, хотя надолго там не задержался. Мы же оказались в худшем из всех возможных положений: с одной стороны, инвестиции в UNIX были явно недостаточны, а с другой – в области систем Microsoft мы проигрывали Compaq. Будучи некогда лидером в области UNIX, теперь мы скатились на второе или даже третье место, в зависимости от того, о каком продукте шла речь. Мы пропустили вперед и Sun, и IBM. В сегменте стандартизированных серверов мы занимали седьмое-восьмое место.

В основном виде деятельности – производстве компьютеров – мы проигрывали Dell и Compaq. Потребители воспринимали нас как компанию, производящую продукты, в то время как IBM считалась компанией, поставляющей системные решения. Наши сервисные подразделения не могли конкурировать с IBM. Единственным удачным продуктом можно было считать OpenView, который пользовался популярностью и имел наивысшую рентабельность среди всех продуктов компании, но нам требовалось существенно расширить круг его потребителей. Наши торговые агенты не умели продавать программное обеспечение.

HP всегда ценила дух изобретательства превыше всего, но мы больше ничего не изобретали. По количеству патентов в год мы далеко отставали от конкурентов – начиная с Siemens и Fujitsu и заканчивая IBM и Lucent. Более того, в компании отсутствовала система показателей инновационной деятельности, и никто не мог мне сказать, сколько же именно патентов мы получаем в год. Невозможно было оценить, насколько эффективно расходуются средства, выделяемые на исследования и разработки. У нас было слишком много конструкторов по компьютерам и слишком мало квалифицированных программистов.

В течение всех трех дней менеджеры рассуждали о том, насколько успешно они выполняют план; никто не говорил о том, насколько успешно мы боремся с конкурентами. Другие компании демонстрировали высокие темпы роста, мы же росли куда медленнее. Никто не знал, сколько денег мы тратим и сколько теряем. Из всего этого следовали не слишком оригинальные выводы: нужно сокращать издержки, расширять масштабы деятельности, работать эффективнее и увеличивать ценность для наших акционеров. Это значило, что перемены действительно назрели. Почти все присутствующие вдохновлялись грандиозными перспективами, однако наше настроение омрачалось осознанием удручающего положения компании на рынке; было ясно, что в век Интернета бизнес – это уже не просто производство продуктов. Мы разрабатывали и производили отдельные продукты в то время, как наши потребители требовали системных решений. Требовалось установить более тесные контакты как с конструкторами, так и с потребителями.

С одной стороны, несколько успокаивал тот факт, что и обогнавшие нас лидеры рынка сталкивались с теми же проблемами, но, с другой стороны, это не избавляло нас от необходимости в ближайшее время принять ряд трудных решений. Каждое такое решение очень напоминало мне необработанный бриллиант, валяющийся в канаве: оно изредка вспыхивало многообещающими искорками, но отнюдь не освещало все вокруг ровным светом.

В ходе этих дискуссий я внимательно наблюдала за своими коллегами. Они были настоящими профессионалами, и очень хорошо понимали, что мы можем и должны работать лучше. Им никогда раньше не приходилось работать вместе. Они хорошо знали друг друга и проработали в одной компании долгое время, но, несмотря на это, так и не стали командой, потому что у них не было опыта взаимодействия для решения определенной задачи. Они были дружелюбны, но дух сотрудничества отсутствовал. Они были вежливы, но отнюдь не откровенны. Никто из них не пошел бы на открытый конфликт с коллегой, но все они демонстрировали какую-то скрытую агрессивность; некоторые пытались довести до моего сведения мнение о коллегах в частном порядке. Когда я задавала прямой вопрос на общем совещании, они уклонялись от ответа. В конце концов, до меня дошло, что такие вопросы лучше оставить для индивидуальных собеседований. В неэффективно работающей бюрократической структуре всегда процветает показная вежливость; мне уже приходилось встречаться с этим раньше. В AT&T было то же самое. Эффективная работа невозможна без искреннего и откровенного общения, и, когда на горизонте собираются тучи, невозможно прикрываться показной учтивостью.

В последний день совещания мы говорили о том, чего ожидаем от компании и в чем будет заключаться наша роль, как топ-менеджеров. Я постаралась довести до сведения присутствующих мысль о том, что за HP отвечаю не только я одна – ответственность ложится на всех нас. Я также подчеркнула, что в ближайшее время нам придется принять очень серьезные решения относительно нашей стратегии и организационной структуры, системы показателей эффективности и принципов дальнейшего взаимодействия топ-менеджеров. Придется провести еще не одну дискуссию по этим вопросам, но, приняв решение, мы не будем его менять; равно как не выбросим за борт никого из присутствующих. Если мы придем к соглашению относительно того, чем мы хотим стать, то сможем определить мероприятия, необходимые для реализации этой цели. Я лишний раз убедилась в том, что если только HP сохранит свой ключевой бизнес, то компании не угрожает потеря импульса для развития, как это случилось с AT&T. Конечно, наши представления о будущем должны базироваться на реальном потенциале персонала и компании; кроме того, они должны быть достойны борьбы за их воплощение. Следовало поставить высокую цель, ведь и компания была способна на многое. Наше будущее обещало стать достойным нашего прошлого.

Это был очень важный день, положивший начало долгому пути перерождения компании. В отличие от других высокотехнологичных компаний, HP одновременно производила компьютеры и принтеры. В число наших клиентов входили компании и физические лица. После длительной дискуссии совет директоров наконец принял решение о том, какие активы должны остаться в H P, а какие – перейти в Agilent. Пересматривать это решение мы не собирались (хотя на самом деле таки возвращались к нему дважды только за тот срок, который я возглавляла компанию). Вместо этого мы решили взять на вооружение философию лидерства, а это означало, что мы собираемся стать первыми или, по крайней мере, вторыми на всех рынках, где продаются наши продукты. Требовалось систематизировать наш уникальный портфель продуктов и установить тесные контакты с потребителями – именно здесь лежала основа нашего будущего конкурентного преимущества.

Вскоре после совещания в Сискейпе прошло заседание совета директоров. При Лью Платте ведущие менеджеры присутствовали почти на каждом таком заседании, и я считала это весьма полезной практикой. По крайней мере, все одновременно слышали одно и то же. На июльском заседании совета директоров, когда Лью последний раз выступал в качестве исполнительного директора, я присутствовала лично. Он говорил о финансовых результатах за истекший месяц. Председатели комитетов докладывали о своей работе. Никаких вопросов или дискуссии не было. Реальное обсуждение происходило в перерывах. Я собиралась действовать иначе. На сентябрьском заседании я попросила Боба Веймана сделать сообщение о состоянии финансов компании. Каждый исполнительный директор должен был доложить о состоянии своего подразделения. Я же собиралась рассказать об итогах совещания в Сискейпе и о своих целях как исполнительного директора. Было много вопросов, завязалась активная дискуссия. Я считала, что заседание прошло очень удачно.

В течение многих лет совет директоров не занимался вопросами стратегии или текущих операций компании. Пожалуй, в первый раз они действовали как совет директоров, когда приняли решение о разделении компании и приглашении нового исполнительного директора. Как мне по секрету сообщил кое-кто из старейшин совета директоров, раньше они просто штамповали решения Билла и Дэйва. Даже после ухода Билла и Дэйва ничего особенно не изменилось. Лью Платт впервые предоставил им возможность действовать. Он считал, что компания стала слишком громоздкой и сложной в управлении, в чем и состояла главная причина ухудшения финансовых показателей. Именно поэтому он пришел к выводу о необходимости разделения компании.

Судя по тому, что мне удалось выяснить к тому моменту, в компании отсутствовало централизованное управление и была слаба дисциплина исполнения решений. Именно поэтому она не работала так эффективно, как могла бы. Отделение Agilent я считала ошибкой; по сути, для решения операционных проблем было принято стратегическое решение. Приходилось выделять в отдельную компанию некоторые наиболее ценные программные и сетевые активы, причем именно в тот момент, когда они требовали существенных инвестиций. Отделение вызвало к жизни невероятно большое количество конфликтов по поводу прав на интеллектуальную собственность. Только один раз кто-то спросил меня, что я думаю об отделении Agilent. Я не стала скрывать своего мнения. Но как бы там ни было, как исполнительный директор я должна была выполнять это решение. Самой трудной частью этой работы обещало стать разделение информационных систем и прав на интеллектуальную собственность. В конце концов мы с ней справились, но это потребовало больших затрат времени и средств. Окончательно эта работа была завершена только к 2004 году.

Совет директоров представлял собой весьма любопытную коллекцию индивидов. Лишь Сэм Гинн и Фил Кондит имели опыт работы на высших руководящих должностях в компаниях, входивших в рейтинг Fortune 500. Именно на них мне предстояло опираться при принятии сложнейших решений: их мнение многое значило в совещательной комнате, и они не понаслышке знали о многих проблемах управления глобальной компанией. Дик Хакборн, как и многие топ-менеджеры HP, вышел из среды технологов и инженеров. На протяжении всей своей карьеры в HP он имел репутацию блестящего стратега, перекладывавшего рутинную работу на своих помощников. Он жил в Бойзе (штат Айдахо), где располагалась штаб-квартира подразделения по производству принтеров LaserJet и продолжал поддерживать хорошие отношения со многими сотрудниками оттуда. Джей Кейворт, по образованию ядерный физик, при Рейгане работал консультантом по вопросам науки в его администрации. Именно там он познакомился с Дэйвом Паккардом. Патриция Данн работала исполнительным директором, а позже вице-президентом инвестиционной компании Barclays Global Investors. Именно она выступила одним из инициаторов разделения бизнеса по производству компьютеров и бизнеса по производству принтеров. Однако иногда трудно было судить о ее мнении по тому или иному вопросу. Уолтер Хьюлетт и Сьюзен Паккард на заседаниях совета директоров обычно хранили молчание.

На сентябрьском заседании я поставила вопрос об организации работы совета директоров и о моих собственных функциях в этой связи. Рассказав об итогах совещания в Сискейпе, я подчеркнула необходимость сделать упор на стратегии компании, сбалансированности ее политики и реализации имеющегося потенциала. Говоря о стратегии, я имела в виду, прежде всего, разработки в области Интернета, в частности электронные услуги. Мы получили позитивный отклик рынка на наше весеннее объявление о намерениях начать работы в этой области, но, если мы действительно собирались что-то делать, требовалось срочно перераспределить ресурсы. (С течением времени мы поняли, что почти каждый наш принтер будет сетевым, поэтому вся компьютерная периферия должна быть взаимно совместима и легкодоступна. Для этого необходимо было перераспределить ресурсы и реорганизовать разработки по отдельным продуктам.) Нам предстояло отвоевать лидерство в сегменте программ на основе UNIX, поэтому топ-менеджерам было предложено разработать их инвестиционные предложения с учетом этого обстоятельства. Помимо этих чрезвычайных решений необходимо было внедрить нормальную процедуру стратегического планирования. Стратегия – это не что иное, как выбор направлений вложения средств, времени и привлечения людей, поэтому рано или поздно нам пришлось бы принимать радикальные решения, а не просто выделять дополнительные средства на уже имеющееся производство.

Я заявила, что инвестиционные решения – это только одна сторона монеты; другая ее сторона – это реализация принятых решений, без чего невозможна реализация нашей стратегии. Требовалось резко повысить эффективность нашей работы; если нам не удастся добиться существенной экономии средств, то и взять средства для дополнительных инвестиций будет негде. А если не обеспечить жесткую дисциплину производства, то ни один из инвестиционных проектов не даст желаемого эффекта.

Я отметила, что изначально корпоративные цели и корпоративные ценности, лежавшие в основе «пути HP», были идеально сбалансированы. Цели включали как прибыльность, так и высокие темпы роста. Ценности включали ответственность и командную игру. Достижение такой сбалансированности и составляет суть лидерства: лидеры отвергают авторитаризм и/или признают достижение оптимального сочетания многих целей залогом сбалансированного развития компании. Но, несмотря на мудрость отцов-основателей, с течением времени этот баланс нарушился. Мы стали стремиться не столько к изобретательству, сколько к сохранению уже достигнутых завоеваний, отдали предпочтение продуктам перед потребителями, независимости подразделений перед их тесным сотрудничеством, квартальной прибыли – перед перспективами роста, минимизации риска – перед решительными действиями и безопасности перед темпами развития. Нам необходимо восстановить нарушенный баланс, а свою задачу я вижу в том, чтобы действовать как противовес, используя свои полномочия для преодоления закостенелости и рутины.

Наконец, реализация потенциала компании будет во многом зависеть от нашей способности изменить свои ожидания относительно ее будущего, а также от изменения методики оценки эффективности. Нужно замахиваться на большее и действовать смелее. Мы не можем смириться с положением середнячков. Наши достижения следует сопоставлять не нашими же планами, а с достижениями конкурентов. Мы слишком привыкли к тому, что успех – это выполнение плана. Отсюда один шаг до стремления занизить планку, чтобы с легкостью через нее перешагнуть, а потом удивляться, почему в глазах рынка никаких успехов мы не демонстрируем. Каждая компания имеет свой план действий. Единственным способом оценить эффективность нашей работы является составление полугодовых отчетов о прибыли и курсе акций. Обязательно следует доводить до сведения сотрудников, какая часть прибыли выделяется на их премирование.

HP не практиковала штрафов за невыполнение плана по прибыли, темпам роста объема продаж, проигрыш конкурентам или невыполнение общих целей компании. Поэтому, несмотря на невыполнение планов за последние девять кварталов и неудовлетворительные финансовые показатели по сравнению с конкурентами, сотрудники получали рекордную по уровню зарплату. Неудивительно, что они считали, будто все идет хорошо: ведь им щедро платили за весьма средние результаты. Если мы собирались достичь большего и реализовать потенциал компании в полной мере, следовало пересмотреть подходы к оценке и оплате труда.

После того как мы обсудили все эти проблемы, кто-то задал наиболее сложный лично для меня вопрос о предстоящем разделении компаний. Я ответила, что в свое время рассматривала разделение AT&T как возможность пересмотреть миссию компании, созданную избавлением от излишних активов. Agilent также предстояло пережить очень трудный, но одновременно и очень перспективный этап своего становления. Отделившись от материнской компании, они станут сильнее и эффективнее. На долю сотрудников, остающихся в HP, выпадет не меньше работы по завершению отделения, чем на долю их коллег из Agilent. При этом мы не можем рассчитывать, что наша компания останется такой же, как была, разве что меньше по масштабам. Нам тоже придется пройти сложный и волнующий путь перерождения. Нам тоже следует использовать потрясение от реорганизации для того, чтобы высвободить энергию и энтузиазм работников. Новой компанией станет не только Agilent, но и HP. Нам также необходим мощный стимул для развития.

На вопрос о том, сколько времени, на мой взгляд, потребует реорганизация, я ответила, что не менее трех лет. После всех призывов к активным действиям это казалось очень долгим сроком. Тогда мы не могли предвидеть предстоящего технологического прорыва, угрозы терроризма или затянувшегося на пять лет глобального экономического спада с сопутствующей вялостью фондового рынка. Все это сделало наше путешествие более долгим, чем мне тогда казалось. Но преобразования, рассчитанные на длительный период, всегда требуют разумного сочетания терпения и радикальных действий. Успешная трансформация крупной и сложной в организационном отношении компании, к тому же скованной устаревшей корпоративной культурой, даже при самых благоприятных обстоятельствах потребовала бы много времени; именно поэтому нам как никогда требовалась решимость и энергия действий.

Я была очень довольна тем, что все топ-менеджеры участвовали в этом обсуждении с начала до конца. С того времени, постоянной темой моих бесед с сотрудниками, потребителями, агентами, нашими зарубежными партнерами стали стратегия, баланс усилий и потенциал развития. В эффективно функционирующей компании каждый сотрудник выполняет свою задачу. Люди хотели знать, что я как исполнительный директор думаю о своих задачах. Люди хотели знать, в чем будут заключаться предстоящие преобразования. Я же говорила о моей увлеченности предстоящей работой, любви к компании. Я старалась напоминать им о том, что на наших чеках на зарплату, накладных и акциях стоит только одно название и на него же отзываются наши потребители. Одновременно приходилось приводить наиболее вопиющие примеры нашего распада на «тысячу племен». Я пересказывала им претензии наших потребителей. Я говорила о ненормальности ситуации, когда одна компания продает свои продукты под более чем 150 брендами. Один из наиболее ярких примеров такого рода мне подарила Сюзан Боувик. Как-то раз она нашла время и пересчитала все корпоративные сайты, посвященные обучению сотрудников. Их оказалось более полутора тысяч. Поскольку каждое подразделение имело собственные отделы информационных систем и персонала, оно создавало собственные сайты. Сотрудники не видели в этом ничего странного, ведь обучению в HP всегда уделялось большое внимание. Но такое количество сайтов невозможно было поддерживать на одинаково высоком уровне.

В ноябре совет директоров принял судьбоносное решение о пересмотре структуры и содержания плана по прибыли, не менявшегося десятилетиями. Мы ввели премию за его выполнение. Отныне цели плана устанавливались исходя из конкурентной ситуации и показателей основных конкурентов. Количество плановых показателей увеличилось за счет включения роста объема продаж и уровня удовлетворенности потребителей. Для каждого показателя устанавливался максимальный, оптимальный и минимальный уровень. Мы стремились мотивировать в людях стремление к совершенству, и чем более амбициозные цели они перед собой ставили, тем весомее должно было быть вознаграждение. Если максимального значения показателей достигнуть не удавалось, но их оптимальный уровень превзойден, то премии оказывались выше, чем при обычном достижении оптимальных показателей. Достижение минимального уровня выливалось в минимальные премиальные выплаты, если же и этого добиться не удавалось, то премиальные выплаты вообще не производились. Билл Хьюлетт любил повторять: «Что можно измерить, то можно и сделать». HP получала от своих сотрудников в точности то, что от них требовала. Теперь же требовалось заставить людей стремиться к большему и ориентироваться не только на внутренние стандарты компании, но и на перемены в окружающем мире.

С течением времени мы собирались перейти и к другим преобразованиям. Например, топ-менеджеры должны стать лидерами компании, а не просто управляющими отделами или подразделениями, а значит, относительно большая часть их заработной платы должна зависеть от результатов компании в целом. Мы разрабатывали различные варианты выплаты премий акциями. После поглощения Compaq в базу для материального премирования были включены показатели интеграции. Наряду с внедрением новой системы материального поощрения мы ввели несколько очень важных новых принципов оценки эффективности деятельности компании. Материальное поощрение и система показателей эффективности ориентировались на стимулирование развития и при необходимости могли меняться. Мы не собирались отказываться от «пути HP» только по причине пересмотра содержания операционного плана. Компания способна на большее, поэтому и нам следовало стремиться к большему. Успех не означает реализацию выданных ранее обещаний, скорее он означает реализацию того, что необходимо в данный момент. Точно так же и совершенство отнюдь не означает отсутствия недостатков – это постоянное стремление к лучшему.

 

22. Смена состава

С августа по ноябрь 1999 года я и моя управленческая команда провели в дискуссиях и составлении планов. Встречи проходили в формате заседаний исполнительного совета, но всем топ-менеджерам я сообщила, что на совете они будут присутствовать в двух качествах: во-первых, как представители своего подразделения или отдела, а во-вторых, как представители соответствующей службы HP. Все они входят в число самых влиятельных менеджеров Hewlett-Packard Company, и как таковые, должны принимать участие в выработке важнейших стратегических, операционных и политических решений компании. Я была преисполнена решимости сформировать сплоченную команду, способную принимать трудные решения, без которых компания не сможет войти в XXI век. В Lucent у меня уже была возможность убедиться в важности такой команды. А поскольку стратегия и текущие операции – это две стороны одной медали, то мы не можем говорить об одной из них, не упоминая другую. Следует определить стратегию и разработать мероприятия по ее реализации. Следует постоянно контролировать текущие операции и корректировать курс, когда это необходимо. Мы решили привязать основные реорганизационные мероприятия к трем пунктам концепции лидерства, потому что именно к лидерству компания намерена стремиться в обозримом будущем. В век Интернета нельзя класть в основу стратегии разработку отдельных продуктов, как бы прогрессивны они ни были; вместо этого мы решили построить стратегию на разработке систем непрерывного действия, сетевой периферии и сетевых услуг. Мы должны были возродить традицию изобретательства, а значит, интенсивно инвестировать в исследования и разработки, в инновационные проекты.

В частности, мы пришли к выводу о необходимости создания семнадцати подразделений на базе наших семидесяти восьми, специализированных по отдельным продуктам. В технологическом отношении они подчинялись двум группам топ-менеджеров, контролировавшим максимально полное использование результатов исследований и разработок, стандартизацию платформ. Все отделы по разработке продуктов, организации производства, управлению и маркетингу в LaserJet и InkJet объединялись в один, иначе невозможно было бы устранить внутреннюю конкуренцию. Каролин Тикнор назначалась исполнительным вице-президентом нового отдела. Аналогично этому в одно подразделение объединялись все, кто занимался производством продуктовой линии компьютеров. Дуэйн Зитцнер становился исполнительным вице-президентом Computing Systems. Подразумевалось, что для завоевания лидерства в области UNIX придется затратить не один миллион долларов, но не менее ясно было и то, что дублирование работ и неэффективное расходование средств приносит ничуть не меньше убытков. Попросту говоря, обязанности Дуэйна заключались в том, чтобы инвестировать в то, что требуется, и сберегать все, что возможно. Необходимого уровня эффективности можно было достигнуть путем унификации повторяющихся функций во всех отделах компании – от исследовательских до финансовых. Кроме того, требовалось объединить в одних руках все ресурсы, направляемые на поддержание отношений с потребителями, так как эти отношения явно следовало систематизировать и упростить. Повышенное внимание нужно было уделить разработке каналов продвижения продуктов потребителям и системе сбыта в целом. Наши потребители все в большей мере требовали именно системных решений, а прибыль росла, как только мы предлагали пакет продуктов, удовлетворявший потребности покупателей комплексно. До тех пор пока функции сбыта не были объединены в рамках одного отдела, никто в компании не мог исчерпывающе ответить на все вопросы покупателей. Во главе отдела сбыта корпоративным клиентам встала Энн Ливермор, а отдел обслуживания физических лиц возглавил Антонио Перес. Теперь компания брала на себя ответственность за максимально эффективное взаимодействие с каждым потребителем, а не предоставляла ему право разбираться в сложностях нашей организационной структуры самостоятельно.

Требовалось реорганизовать процедуру управления ключевыми функциями компании, такими как финансы, управление персоналом, информационные системы. В качестве целей были определены сокращение издержек и упрощение механизма функционирования. Общая экономия на устранении дублирования функций и упрощении организационной структуры составляла около двух миллиардов долларов. Но для того чтобы мобилизовать эту экономию, следовало объединить дублирующие функции на каждом уровне управления, вместо того чтобы выполнять их в каждом продуктовом отделе самостоятельно. Хотя производственные подразделения по-прежнему распоряжались ресурсами, контроль над реализацией поставленных перед ними целей возлагался на вице-президентов соответствующего профиля. Например, теперь все финансовые директора были подотчетны Бобу Вейману, а он отвечал за проведение сравнительного анализа финансового положения компании и экономию издержек на содержание финансовых служб.

Получив одобрение совета директоров на внедрение премиальных выплат по результатам работы компании в целом, мы приступили к разработке соответствующей системы показателей. В новом отчетном году, начинавшемся в ноябре, компания действовала на основе тщательно разработанного бизнес-плана, ориентированного на ускорение темпов роста компании и повышения ее прибыльности. План операционной деятельности отражал наши потенциальные возможности и необходимые мероприятия для сохранения конкурентоспособности на рынке. Конечно, разработанные планы отличались довольно высоким уровнем риска, но без амбициозных целей нельзя было рассчитывать на существенное повышение эффективности компании.

Практически все наши глобальные цели свидетельствовали об отходе от базовых принципов деятельности компании, сохранявшихся неизменными в течение 60 лет. Это означало, что нам придется в короткий период времени внедрить огромное количество новшеств – возможно, даже большее, чем я думала. Но каждое новшество было реакцией на реальную проблему, и каждое давало возможность улучшить нашу работу. Наша команда пришла к единому мнению относительно стоящих перед нами проблем, равно как и имеющихся в нашем распоряжении возможностей. Мы договорились о том, что следует предпринять, и были уверены в выборе лучшего из возможных плана действий.

Таким образом, я отдавала себе отчет в рискованности такой глобальной трансформации, но, как бы там ни было, нужно было действовать – и действовать быстро. Возможно, постепенные изменения более безопасны, но зачастую они недостаточно энергично проводятся для преодоления инерции и косности. Если преобразования застопорятся, вся работа пошла насмарку. Если вы начали движение вперед, то остановка равнозначна отступлению. Иногда приходится сжигать за собой мосты.

В начале декабря я поделилась своими соображениями с советом директоров и в первую очередь с Лью. Он оказал большую помощь, сделав несколько ценных замечаний относительно сильных и слабых сторон тех или иных топ-менеджеров. Все они проходили через процедуру оценки, подобную той, через которую я и сама прошла во время оформления на должность исполнительного директора. Лью поделился со мной результатами этих собеседований. Некоторые топ-менеджеры имели более или менее реальные представления о собственных достоинствах и недостатках, но немало было и таких, которые уже забыли или просто игнорировали результаты своих собеседований.

Было решено собрать расширенное совещание с участием свыше 300 ведущих менеджеров. Следовало оповестить их о принятых советом директоров решениях и заручиться поддержкой в грядущих преобразованиях. За день до этого я собрала своих помощников, чтобы окончательно уточнить повестку дня расширенного совещания и консолидированную позицию топ-менеджеров. Предполагалось, что я открою расширенное совещание выступлением, посвященным обоснованию необходимости кардинальных преобразований. Затем Энн, Дуэйн, Каролин и Антонио расскажут о новых функциях и сферах ответственности топ-менеджеров, переименовании должностей (отменялись должности исполнительных директоров по отдельным направлениям) и характере взаимодействия, а также полномочиях в новой организационной структуре. Далее топ-менеджеры должны были ознакомить аудиторию с нашими планами и порядком их реализации.

Но по ходу разговора агрессивно-пассивное отношение моих собеседников, ранее не обнаруживавшееся открыто, стало проявляться все заметнее. Каролин и Антонио откровенно заявили о несогласии друг с другом. Их взаимное недоверие и неприязнь и раньше были широко известны, но воочию я наблюдала это в первый раз. Дуэйн, невзирая на то что новая должность предоставляла ему широчайшие полномочия, продолжал сожалеть о своем прежнем положении. Его основной аргумент состоял в нежелательности отрыва от сработавшейся команды, но было ясно, что на самом деле его беспокоит вовсе не это. Он не хотел терять ни ресурсов, ни полномочий своей прежней должности. Энн Ливермор была настроена наиболее конструктивно, но она всегда отличалась склонностью к излишней тревоге и беспокойству. Боб Вейман обычно привносил в наши совещания умиротворение и аналитический подход к проблемам. Он твердо верил в необходимость преобразований, но, по существу, устранился от дискуссии и предоставил мне одной бороться с оппонентами. Дебора Данн, возглавлявшая отдел стратегического планирования, и Сюзан Боувик всеми силами старались помочь мне, но не обладали достаточным весом в совете директоров, поэтому большинство собравшихся игнорировали их.

В результате рабочая встреча вылилась в последнее и отчаянное усилие отменить все наши планы и вернуться к старой практике управления компанией. Мы вновь и вновь возвращались к уже принятым решениям. Большинство участников попросту тянули время, стремясь сорвать намеченное на утро совещание. Когда настал момент истины и пришло время публично объявить о новом курсе развития компании, топ-менеджеры начали подвергать сомнению все наши договоренности. Оспаривалось все: исходные данные для наших планов, методика принятия решений, мое право принимать их и др. Но если процесс принятия решений открыт и прозрачен, а исходные данные доведены до сведения всех заинтересованных лиц и подтверждена их достоверность, если все согласились, что выбран наилучший план, то лидер не может колебаться в момент принятия окончательного решения. Продемонстрировать в такой ситуации неуверенность и слабость означает потерять право принимать решение в следующий раз. Если лидер не может продемонстрировать силу тогда, когда она особенно необходима, то он просто перестает быть лидером. Колебаться в такой ситуации означает предать всех, кто искренне и открыто поддержал тебя. Если хоть раз отступишь перед трудностями, неопределенностью и многочисленными угрозами, то в следующий раз тебя уже никто не поддержит. Причем отсрочка решения в таком случае означает отказ от борьбы. Если нельзя долее сохранять статус-кво, то лидер первым должен начать действовать.

К концу срока своих полномочий Джон Янг пытался каким-то образом упорядочить и согласовать различные направления деятельности компании, но в тот момент Дэйв Паккард вернулся в компанию после двух тяжелых лет работы в министерстве обороны и отменил все его решения. Дэйв сказал, что Джон слишком много полномочий замкнул на себя и такая централизация управления компанией неприемлема. В результате Джона уволили и все пошло по-старому. Другие топ-менеджеры правильно поняли намек, и компания вернулась к ориентированной на продукт организационной структуре, жесткой вертикали управления и распоряжения ресурсами. Замена Джона на Лью в должности исполнительного директора позволила всем сотрудникам понять, что слишком активные преобразования не встретят одобрения отцов-основателей.

К четырем часам дня я поняла, что с меня хватит. Снова и снова я выслушивала, доказывала и повторяла то, что давным-давно было обговорено и принято. Нужно было сделать решительный шаг. Поэтому я сказала: «Господа, никто не выйдет из этой комнаты, пока мы не придем к единому мнению относительно линии поведения на завтрашнем совещании. Не надейтесь, что Дэйв Паккард въедет в ворота на белом коне и спасет вас от необходимости преобразований». Дискуссия продолжалась до восьми часов вечера, но в конце концов мы все-таки пришли к единому решению. Это было нелегко и не слишком приятно, но мы это сделали. На следующий день план преобразований был обнародован и получил поддержку большинства сотрудников компании.

Я очень много размышляла над тем, как дать реальный старт преобразованиям. Ведь нельзя приказать людям измениться, и, похоже, мне никогда не завоевать такой слепой преданности, как Биллу и Дэйву. Но люди непременно примут перемены, если поймут их необходимость, если сами захотят измениться. Значит, мне придется обратиться к их интеллекту и чувству гордости.

Прежде всего, я организовала демонстрацию фильма, состоявшего из интервью с нашими покупателями. Они говорили с экрана то, что мне не раз приходилось слышать собственными ушами: «Вы плететесь в хвосте, с вами трудно иметь дело, вы опаздываете и слишком медленно поворачиваетесь, вы всегда защищаетесь, вместо того чтобы нападать. Мы хотим, чтобы вы стали лучше; ведь мы зависим от вас и уважаем вас». А затем я показала запись одного из заседаний совета директоров примерно двухлетней давности, где те же топ-менеджеры под председательством Лью Платта говорили примерно то, что я хотела слышать от них сейчас.

Обычно самые толковые сотрудники первыми понимают, что следует изменить. Именно они выявили те проблемы и возможности, которые мы обсуждали сейчас. Но за два прошедших года практически ничего не изменилось. Даже самые толковые топ-менеджеры заняли позицию наблюдателей, так как поняли, что не смогут возглавить процесс преобразований и найти в нем для себя достойное место.

Видимо, преобразования требуют чего-то большего, чем острый разум и понимание их необходимости. Они требуют поддержки коллег, понимания того, что топтаться на месте намного опаснее, чем двигаться вперед, а также силы духа, чтобы продолжать движение несмотря ни на что. А еще они требуют лидера, способного повести за собой. Преобразования не происходят сами по себе. Требуются лидеры, причем на разных уровнях организационной иерархии; их должно быть достаточно много – больше некоего критического уровня. Ведь чтобы запустить маховик перемен, приходится действовать быстро и решительно. Лидер не может позволить себе колебаний.

Компания в чем-то похожа на компьютер. У них обоих есть цель и миссия. Оба располагают программным обеспечением и техническими средствами. Для компании технические средства – это ее организационная структура, планы, методика оценки деятельности, результаты. Эти технические средства представлены в балансе и отчете о прибылях и убытках, схемах организационной структуры, должностных инструкциях и рекомендациях, отчетах и сбалансированной системе показателей. Программное обеспечение для компании – это корпоративная культура, правила поведения на работе, мировоззрение сотрудников. Кое-кто отбрасывает все это как чепуху, не стоящую времени и внимания занятых топ-менеджеров. В таком случае они просто не понимают, как функционирует современная компания, равно как не понимают того, что продукты и финансовые результаты производятся людьми, а не бизнес-процессами. Компьютер не может функционировать без «железа» и программного обеспечения; точно так же компания не может работать без организации и корпоративной культуры. Как и компьютер, компания станет работать лучше только в том случае, если модернизация «железа» и программного обеспечения будет произведена одновременно. HP явно нуждалась в модернизации «программного обеспечения». Нам требовались новые идеи о нас самих и о преобразованиях, при помощи которых эти идеи можно будет реализовать. Мы должны были научиться мыслить по-новому и по-новому работать. Вечные ценности HP тоже должны были зазвучать по-новому.

Утром во второй день совещания, когда мы перешли к вопросам и ответам, один из менеджеров поднял руку и сказал: «Карли, вы говорите о переменах. Вы говорите о необходимости рисковать и ускорить движение. Но не приведет ли это к многочисленным ошибкам?»

В «Пути HP» Дэйв Паккард писал: «Оставаться неподвижным означает потерять почву под ногами». К 1999 году практически все ценности и практика HP сводились к поддержанию статус-кво. Выработался рефлекс не двигаться с места, пока не будут предусмотрены любые случайности, найдены ответы на все вопросы и устранен любой мыслимый риск. Некоторые менеджеры в Силиконовой долине говорят, что лучший способ управлять высокотехнологичной компанией в наше бурное время описывается фразой: «Целься! Внимание! Огонь!», т. е. быстрые действия и моментальное принятие решений являются ключевыми факторами успеха в бизнесе. Даже если принятое решение и не является на сто процентов оптимальным, можно сделать его таковым, приложив дополнительные усилия в процессе реализации. Некоторые сотрудники HP шутили, что управленческая философия компании скорее описывается фразой «Целься! Внимание! Внимание! Внимание!». Однако стрелять никто не торопится, пока не убедится на двести процентов в том, что промаха быть не может. В результате до выстрелов дело не доходит. Сюзан Боувик говорила, что философия компании состоит в нежелании отправляться в путь, пока не устранены все возможные опасности маршрута. Но к моменту, когда это происходит, оказывается, что собранный в дорогу багаж настолько тяжел, что не дает сдвинуться с места, а значит, все остаются на прежнем месте.

Иногда достигнутое путем всеобщего консенсуса решение превозносится как идеальный результат умелого менеджмента. Конечно, случаются ситуации, когда консенсус очень важен. Но не менее часто бывают ситуации, когда один лидер или небольшая группа новаторов должны взять на себя ответственность за решение, позволяющее всей компании двигаться дальше. В HP призывы к всеобщему консенсусу, как правило, служили оправданием непринятия необходимых решений вовремя. Добиться, чтобы каждый топ-менеджер сказал «да» было нелегко и требовало слишком много времени, причем каждый мог взять свое слово назад в любой момент. Поэтому я ответила задавшему вопрос менеджеру: «Да, мы наверняка совершим не одну ошибку. Буду ошибаться я, будете ошибаться вы – но если мы не будем ошибаться, нам никогда не удастся сделать что-то новое. Мы вовсе не стремимся достичь совершенства; мы стремимся двигаться вперед. В нашем безумном мире пусть не самое лучшее, но своевременно принятое и хорошо выполненное решение гораздо полезнее, чем идеальное решение, принятое слишком поздно. Мы, конечно же, будем ошибаться, но ставим себе цель учиться на собственных ошибках и не повторять их дважды. Если мы потерпим неудачу, или опоздаем, или ошибемся, то мы просто встанем, отряхнем пыль, учтем собственные промахи и пойдем дальше. Именно так действуют лидеры». В последующие пять лет мне пришлось много раз повторять эти слова.

В Lucent я неоднократно говорила: «Ну что ж, скорее всего, это правильно. Поэтому принимаем решение и переходим к действиям». Но для корпоративной культуры HP этого было недостаточно. Поэтому пришлось переключиться на фразу «это почти идеальное решение». Я говорила: «Наши потребители, равно как и наши конкуренты, внимательно следят за нашими действиями, поэтому у нас нет времени на долгие рассуждения. Мы нашли почти идеальное решение, поэтому следует действовать немедленно».

Во времена, когда компанией управляли Билл и Дэйв, ее ежегодный объем продаж составлял около миллиарда долларов в год. Тогда судьбоносные решения зачастую принимались за чашкой кофе в компании топ-менеджеров. Даже после того, как Билл и Дэйв отошли от дел, их слова и мнение имели огромный вес – ведь их авторитет для всех и каждого в компании был непоколебим. Но что бы ни говорил недавно пришедший в компанию исполнительный директор, это не могло сразу изменить поведение и мнение ее сотрудников, пусть даже он выступал перед тремя сотнями топ-менеджеров и менеджеров среднего звена. Я не видела в этом ничего обидного для себя лично – такова уж человеческая природа и природа крупных компаний.

Вся моя карьера складывалась именно в крупных компаниях, поэтому мне было прекрасно известно, что они отличаются от маленьких фирм примерно тем же, чем водный скутер от океанского лайнера. Казалось бы, и тот и другой – транспортные средства, предназначенные для передвижения по воде и имеющие двигатель. Управление скутером требует некоторых навыков и тренировки, но даже самый лучший гонщик на скутерах никогда не сумеет управлять океанским лайнером. Вы можете изучить все инструкции и руководства по вождению океанских судов, прослушать лекции бывалых капитанов, но и это вам не поможет. Только опыт и практика помогут вам стать опытным судоводителем. На каждом лайнере есть не только капитан, но и десятки подчиненных ему офицеров, а также большая команда, в которой каждый выполняет свои функции, чтобы корабль мог выйти в море. Невозможно допустить, чтобы каждый из них имел свое мнение, каким курсом плыть и какие команды отдавать. Необходимо, чтобы все они одинаково смотрели на миссию корабля и на свои задачи. Точно так же и в компании необходимо периодически согласовывать взгляды менеджеров и сотрудников на курс, которым она движется и приоритетные задачи.

В частности, требовалось выработать единое мнение о необходимости перемен. Я цитировала менеджерам Чарльза Дарвина: «Выживают вовсе не самые сильные виды, и даже не самые разумные. Выживают те, кто быстрее других приспосабливается к переменам». Эта простая и легко запоминающаяся фраза впоследствии частенько звучала в коридорах HP. Перемены – это не просто хорошо, это жизненно необходимо. Неподвижность опасна, ведь вид, не способный приспосабливаться к переменам, вымирает. Человек, не желающий учиться чему-нибудь новому, стареет раньше времени. Точно так же и компании, потерявшие способность меняться вместе с окружающим миром, преждевременно прекращают существование или, по меньшей мере, превращаются в бледную тень своей прошлой славы.

Я рассказывала сотрудникам об испанской корриде. У каждого быка есть на арене свое carencia — место, куда он отступает под натиском тореадора, когда бывает напуган. По ходу корриды бык испытывает страх все чаще и возвращается на это место вновь и вновь. Он верит, что там он в безопасности, но на самом деле именно там ему угрожает наиболее серьезная опасность. Именно там его легче всего атаковать. Мы не можем найти место, где будем в полной безопасности. Родные стены не всегда гарантируют комфорт и покой.

Следует осознать, что в высокотехнологичной компании, борющейся за лидерство на рынке, перемены происходят постоянно. Нам никогда не удастся дойти до какой-то точки и остановиться, почувствовав себя в безопасности от конкурентов. Именно поэтому лучше открыто обсудить, какие именно перемены нам нужны. Никто в бизнесе не может почивать на однажды завоеванных лаврах. Прошлые успехи отнюдь не гарантируют процветания в будущем. Сама история компании создается как раз тогда, когда компания на всех парах идет в будущее. Процедуры принятия решений и система управления в нашем бурном деловом мире тоже постоянно совершенствуются. В связи с этим уместно вспомнить о судне в открытом море. Оно никогда не идет по прямой, хотя выдерживает общее направление движения и достаточную для своевременного прибытия скорость. Пункт назначения известен, курс проложен, и задача капитана заключается в обеспечении движения с учетом погоды, господствующих ветров, веса груза на борту и прочих обстоятельств. Чтобы вовремя и без повреждений добраться до гавани, нужно проявить гибкость и умение обходить рифы.

Такие аналогии и истории успеха служат прекрасным средством пропаганды идей в коллективе, ведь они отличаются наглядностью и хорошо запоминаются. А реорганизация, особенно системная реорганизация принципов функционирования компании, требует адекватной, понятной, настойчивой, постоянной и вездесущей пропаганды. Поскольку люди слышат аргументы не только «за», но и «против» реорганизации и склонны пропускать мимо ушей все, что их непосредственно не касается, и подсознательно сопротивляются переменам, я считаю, что на этапе трансформации объем разъяснительной работы следует удесятерить по сравнению с более спокойными временами. Поэтому я использую любое совещание, любую свою речь и любой пропагандистский инструмент, чтобы донести свои мысли до каждого сотрудника HP. Неважно, кто окажется моим очередным собеседником или в какой точке мира мне придется выступать, – все равно я обращаюсь к сотрудникам HP. Люди должны слышать руководителя, но, самое главное, они должны ему верить. Поэтому выступления топ-менеджеров должны быть адекватными ситуации, сбалансировано представляющими перспективы и риски, оптимизм и реализм, глобальные идеи и конкретный план действий. Каждое новое выступление не должно противоречить тому, что топ-менеджер говорил раньше. И все мои выступления неизменно содержали мысль о необходимости и неотвратимости перемен, а также способности коллектива достичь поставленных целей.

Даже без учета сотрудников приобретенной Compaq численность персонала HP составляла около восьми тысяч человек, и они трудились более чем в 130 странах мира. Каждый из них ежедневно получал десятки сообщений от регионального менеджера, их непосредственного босса, начальника отдела или подразделения, а также от потребителей, общественных организаций и прочих адресатов. Каждого волновали десятки проблем, не считая связанных с реорганизацией. Когда я впервые пришла в HP, то спросила, могу ли я обратиться сразу ко всем сотрудникам компании. Ответом было недоуменное молчание моих собеседников. Никто из топ-менеджеров до меня не задавался таким вопросом. Раз в квартал Лью Платт записывал на видеомагнитофон обращение к сотрудникам, в котором говорил главным образом о финансовых результатах прошедшего квартала и предстоящих премиальных выплатах. Затем эти записи рассылались по всем подразделениям и транслировались по системам локального вещания или рассылались в текстовом формате по электронной почте. Других способов общения сразу со всем коллективом компании, тем более одновременно, не было.

Как и на предыдущих местах работы, я много путешествовала и встречалась с нашими сотрудниками в самых отдаленных подразделениях.

В некоторых из них сотрудникам никогда прежде не доводилось видеть живого исполнительного директора. Неудивительно, что они воспринимали мой визит как знак уважения к их работе. Во время каждой такой поездки я узнавала немало нового о том, как функционирует наша компания, ну а сотрудники региональных подразделений имели возможность ближе познакомиться с топ-менеджерами. И все же я не могла поговорить с каждым сотрудником. Невозможно было посетить все подразделения, их было слишком много. Следовало очень быстро найти другие способы эффективной коммуникации с коллективом компании. С каждым днем мы теряли темп, а коллектив терял энтузиазм по поводу обещанных, но никак не начинавшихся преобразований. Нужен был способ передачи энергичных и содержательных посланий всему персоналу и каждому сотруднику в отдельности. К этому моменту мы завершили наконец разработку корпоративного веб-сайта, где размещалась информация о компании, предусматривался форум для обсуждения насущных проблем. В скором времени должна была закончиться интеграция голосовой почты и системы электронной рассылки сообщений в масштабах всей компании. После этого можно было бы проводить не только реальные, но и виртуальные конференции с участием менеджеров разных уровней, а также рассылать необходимые материалы региональным менеджерам, чтобы они передавали их своим подчиненным. Дважды в год планировалось проводить глобальные видеоконференции для всего персонала. Я собиралась регулярно рассылать менеджерам во всех подразделениях самые разнообразные сообщения по электронной почте – начиная с сообщений о персональных перемещениях и продвижениях и заканчивая финансовыми результатами за квартал и предупреждениями о цунами и прочих бедствиях. Глобальная коммуникационная система имела огромное значение в деле интегрирования Compaq в структуру HP. Кроме того, невозможно было переоценить ее значение в информационном обеспечении сотрудников и достижении согласованных действий в определенном направлении. Но мы не могли ждать, пока она полностью вступит в строй. Следовало начинать преобразования немедленно; поэтому сообщения топ-менеджеров должны были быть достаточно громкими и недвусмысленными, чтобы пресекать кривотолки, слухи, недоразумения и возможное сопротивление.

Все мы прекрасно понимали, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кроме того, в компании с долгой историей и сформировавшимися корпоративными мифами символы вообще очень важны. Они представляют собой нечто вроде дорожных знаков, значение которых понятно всем и сразу. В HP наиболее ярким и популярным символом был конечно пресловутый гараж, в котором все начиналось. Ни одна картина не вызывала большего энтузиазма и гордости, чем фотография молодых Билла и Дэйва в этом гараже, изобретающих их первый продукт. Системные преобразования в HP были возможны только изнутри и требовали привлечения сторонников на всех уровнях организационной структуры. Нужно было найти их и заставить действовать.

Людям следовало напомнить, что все мы – одна команда, а не тысяча племен, что наша компания создавалась изобретателями и новаторами, что если мы посмотрим в начало пути, то увидим там мудрость и стремление трудиться лучше и продвигаться вперед. Поскольку мотивы и намерения лидеров всегда привлекают особое внимание, следовало довести до сведения сотрудников, что новый исполнительный директор и вся команда топ-менеджеров с огромным уважением относятся к славному прошлому компании. Исполнительный директор готова встать рядом с наиболее прогрессивно мыслящими сотрудниками и принять на себя ответственность за грядущие преобразования. Она верит в их осуществимость, равно как верит в тех, кто будет их проводить.

Чтобы донести все это до сотрудников во вдохновляющей и прозрачной форме, мы написали так называемые правила гаража, в которых изложили нашу точку зрения на принципы отцов-основателей компании еще в те времена, когда трудились в гараже. Это стало первым шагом в деле демифологизации пути HP. Требовалось ясно и четко сформулировать основные принципы и ценности HP, позволившие ей достичь выдающихся успехов. Например, «революционные идеи – это прекрасно». Дух сотрудничества в коллективе означает активный обмен опытом и новаторскими идеями. Мы сформулировали эту мысль так: «Делитесь идеями и опытом. Не прячьте свой опыт в сейф!» В HP креативность всегда ценилась выше, чем должность или звание, отсюда принцип: «Ни дня без новых идей!» Мы вернулись к первоначальному логотипу HP – кирпичику с первыми буквами названия компании и добавили к нему только одно слово «Изобретай!». Новый логотип впервые был представлен на ежегодной выставке Comdex (выставка-продажа компьютерной техники в Лас-Вегасе, потерявшая былую популярность после бурного всплеска электронной коммерции), где стартовала новая рекламная кампания. В своем выступлении на выставке я много говорила о миссии компании и своем видении ее будущего, а в завершение показала двухминутный рекламный ролик. В те бурные дни бума электронной коммерции в 1999 году мы собирались напомнить всем и каждому, что же на самом деле сделали Билл и Дэйв. Поэтому мы опубликовали множество старых фотографий и часто демонстрировали старые видеофильмы с Биллом и Дэйвом. Я выступала в роли комментатора, стоя на фоне знаменитого гаража. Хотя эта миссия не вызывала особого энтузиазма, но было невозможно не откликнуться на просьбы многих коллег, говоривших: «Нам надо знать, Карли, что вы пойдете с нами до конца».

Я также без лишнего шума начала переговоры о выкупе компанией этого самого гаража, а также первого дома Дэйва и Люсиль, где она пекла свои знаменитые пирожки. На тот момент дом находился в долгосрочной аренде у арендатора, заключившего договор на 25 лет. Мне казалось, что долг компании – позаботиться о сохранении и реставрации дома и гаража, ведь они могли бы еще много лет вдохновлять на новые изобретения следующие поколения сотрудников HP. На покупку ушли 2,1 миллиона долларов, и почти столько же – на реставрацию. Кроме того, для этого понадобилось довольно много времени, потому что, к несчастью, менеджер, занимавшийся этим делом и очень неравнодушно к нему относившийся, заболел раком. Мы не могли передать это дело кому-то другому, это было бы слишком жестоко. Но к нашему величайшему сожалению, болезнь в конце концов победила. Дом и гараж были открыты для доступа публики в 2005 году (и было очень грустно, что меня даже не пригласили на открытие).

Еще до окончания рекламной кампании и презентации нового бренда HP было решено провести прием с участием всех членов семей Билла и Дэйва. Помимо их детей, были приглашены и внуки; в итоге приглашенных оказалась целая толпа. Многие из членов семей отцов-основателей впервые видели их офисы (именно там проходил прием). Впервые за долгое время почти все наследники Билла и Дэйва собрались вместе. Многих из них никогда раньше не приглашали посетить HP. Я говорила о глубоком уважении к Биллу и Дэйву, их семьям, а также о надеждах на возрождение компании, ее грядущее лидерство на рынке. Кроме того, я разъяснила суть и содержание рекламной кампании и нового бренда. Был показан двухминутный фильм о Билле и Дэйве. По окончании фильма многие присутствовавшие вытирали глаза, в том числе и я. Джим Хьюлетт тихо сказал: «Уже много лет я не испытывал гордости за компанию. Но я очень хотел бы вновь испытать это чувство».

Некоторые средства массовой информации расценили мое выступление в рекламном ролике как высокомерное. Возможно, Ли Якокка или Хенк Мак-Киннел, или Виктор Киам и могли бы сделать такой вывод. Кое-кто из старожилов компании вообще расценил его как еретическое. Они шипели, что я пытаюсь заменить Билла и Дэйва. Еще долго представители этой группы указывали на мой портрет в вестибюле штаб-квартиры компании, как на яркое доказательство моей нескромности и амбициозности. При этом портреты Джона Янга или Лью Платта, висевшие в той же галерее исполнительных директоров HP, почему-то не вызывали их негодования. Почему это я заменила старый логотип HP? Не собираюсь ли я вычеркнуть имена Хьюлеттов и Паккардов из истории компании? Они забыли о том, что мы фактически вернулись к логотипу, который предпочитали Билл и Дэйв. А может быть, этот факт просто плохо вписывался в их версию о моих амбициях. В последующие месяцы журналистам часто презентовали такого рода байки, и последние старательно воспроизводили их на страницах газет и журналов. Как это часто бывает, критики, пусть и менее многочисленные, оказались куда говорливее и громче защитников.

Но несмотря на все эти проблемы, я знала, что истинные сторонники перемен получили сигнал к началу действий. Это ясно читалось на их лицах. Покупатели, поставщики и конкуренты тоже получили этот сигнал, и это было очень важно. Еще важнее было то, что темпы перемен в компании ускорялись, головы поднимались и плечи расправлялись. Люди поверили в то, что HP может вернуть себе былую славу. Нам удалось переосмыслить собственное будущее и вернуться к истокам изобретательства. Прошлое и будущее перестали противоречить друг другу, они одинаково необходимы для грядущих преобразований. Критики, считавшие, что я хочу вытеснить из памяти сотрудников имена Билла и Дэйва, просто не понимали законов функционирования крупных компаний или моих мотивов. HP стала слишком большой и сложной в управлении компанией, чтобы продолжать двигаться вперед лишь под влиянием магии имен отцов-основателей или административного давления. Крупная компания движется вперед благодаря правильно определенной миссии и стратегическим целям, эффективной организационной структуре, бизнес-процессам, накопленному опыту и навыкам персонала, оптимальной системе показателей эффективности и материального поощрения, прогрессивной корпоративной культуре, поведению и мировоззрению. Все эти составляющие не должны противоречить друг другу, их нужно глубоко внедрить в сознание людей. На перемены можно надеяться лишь в том случае, если их движущие силы превозмогают груз истории и стремление ничего не менять. Уважающий своих сотрудников и компанию лидер всегда стремится обеспечить устойчивый рост и развитие, которые не прекратятся с его уходом. Хороший руководитель – это человек, которого искреннее уважают. Плохой руководитель вызывает лишь презрение. Но выдающийся руководитель заставляет сотрудников говорить: «Мы сделали это сами!»

 

23. И ты точно такой же

В первую осень в HP я столкнулась примерно с двадцатью старыми сотрудниками, считавшими меня еретичкой. Как-то раз в офис неожиданно позвонила Розмари Хьюлетт, вторая жена Билла. Она сказала: «Карли, Билл и я хотели бы пригласить вас с Фрэнком отобедать у нас дома». Я была глубоко тронута этим приглашением, о чем ей и сказала.

Когда мы приехали, Билл и Розмари вместе еще с двадцатью гостями, из которых мы никого не знали, сидели во дворе возле бассейна. Как оказалось, все присутствующие – бывшие топ-менеджеры компании, на данный момент находившиеся в отставке. Билл сидел в инвалидной коляске и уже не мог принимать участия в разговоре. Он согнулся буквально пополам, и я не могла видеть его глаз. Поэтому я просто села на пол рядом с его коляской и сказала, как я уважаю его, какая это честь для меня – руководить компанией, носящей его имя. Чтобы чуть-чуть поднять ему настроение, я рассказала, каким бравым парнем он выглядит на старых фотографиях в костюме альпиниста и как молодые женщины задерживаются в коридоре, чтобы полюбоваться на них. (У Билла была репутация донжуана.) Он промычал нечто неразборчивое, и вскоре медбрат увез его в коляске в другую комнату. Билл теперь обычно обедал в одиночестве. Остальные прошли в столовую.

Розмари села на одном конце стола, а меня попросила сесть на другом. Мои, как потом оказалось, инквизиторы расположились между нами. В течение следующих трех часов я вынуждена была непрерывно отвечать на любые вопросы, которые приходили им в голову. В конце концов, кто-то из них заявил: «Ну что ж, Карли, думаю, что вы сдали экзамен на пять с плюсом». Розмари держалась с показной любезностью. Все остальные не сказали ничего. Впоследствии именно эта группа людей составила центр оппозиции преобразованиям и мне как исполнительному директору.

Я очень жалела, что не довелось встретиться с Биллом во времена, когда он был более деятельным. Я очень жалела, что никогда не встречалась с Дэйвом Паккардом. Джей Кейворт сказал однажды, что тоже очень сожалеет, что мне не удалось встретиться с Дэйвом. Я ответила, что вполне с ним согласна. Наверное, мы с Дэйвом были очень разными людьми, но я чувствовала, что смогла бы понять его.

Но Джей неожиданно заявил, что, напротив, мы с Дэйвом очень похожи. Может быть, Дэйв был чуть повыше ростом, но в чем-то главном – широком и гуманном взгляде на мир – мы очень похожи. Как и Дэйв, я отличаюсь твердым характером, нежеланием идти на компромисс и нацеленностью на достижение совершенства.

Это был один из самых приятных комплиментов, какой я когда-либо слышала. Позже Джей иногда называл меня «сыном Дэйва, которого у него никогда не было». Хотя это было грубо по отношению к сыну Дэйва Дэвиду (бывшему, кстати, его другом), но Джей хотел сказать, что меня отличает та же увлеченность бизнесом и понимание, которые были присущи Дэйву.

В ноябре без предупреждения Лью созвал внеочередное заседание совета директоров и потребовал смещения меня с должности. Он говорил об этом больше часа. В перерыве Дик Хакборн, принимавший бразды председательства в совете директоров после Лью, зашел навестить меня. Мы сидели в той же комнате, где позже я предстала перед советом директоров.

«Карли, совет директоров попросил меня поговорить с вами. Лью говорит, что вы движетесь вперед слишком быстро и производите слишком много преобразований одновременно. Он считает, что вы пренебрегаете мнением других членов совета директоров. Он говорит, что пытался обсудить это с вами, но вы его проигнорировали».

Я была застигнута врасплох. Вероятно, не стоило пока впадать в панику, поскольку и совет директоров в целом, и Дик в частности не единожды жаловались мне на Лью. Но тем не менее мое сердце застучало громче. Настал момент истины относительно моего будущего и будущего компании.

– И каково мнение совета директоров?

– Честно говоря, мы просто онемели, когда Сэм Гинн заявил, что этого и следовало ожидать, когда мы вас нанимали. Карли, Лью действительно пытался поговорить с вами?

– Дик, Лью никогда не заводил разговора на эту тему. Я думала, что он полностью согласен с планом предложенных преобразований. Но сейчас куда важнее то, что думает совет директоров, а не Лью. Я не могу работать, чувствуя себя как во время испытательного срока. Или мы все вместе добьемся успеха, или я потерплю неудачу. Иначе и быть не может, ведь стоящие перед компанией задачи слишком сложны.

– Ты права, и мы готовы тебя поддержать.

Я была всерьез обеспокоена. Говорил ли это Дик искренне? Позднее в тот же день ко мне зашел Джей. «Можно дать тебе маленький совет? Постарайся заполучить поддержку Дика». Совет казался странным и опровергающим точку зрения других членов совета директоров. Но через некоторое время я поняла, что Джей не слишком высоко ставил большинство из них. Хотя он уважал Сэма и Фила как успешных исполнительных директоров, но зато презирал всех остальных. К тому же он считал себя и Дика стражами традиций и принципов Билла и Дэйва.

Я уже решила выступать на последующих заседаниях совета директоров более откровенно и открыто по сравнению с Лью. Казалось, они предпочитают менее формальный и более информативный стиль общения, да и я искреннее хотела держать их в курсе своих намерений и соображений. Они наняли меня именно для проведения преобразований, и это оказалось еще более сложной задачей, чем все мы думали. В таких условиях единство мнений по ключевым вопросам особенно важно.

Совет директоров и я приступали к проведению преобразований, сидя в одной лодке. Требовалось единодушие в принятии решений, поэтому следовало в первую очередь согласовать наши позиции как по стратегическим вопросам, так и по проблемам операционной деятельности. Я входила в состав совета директоров нескольких крупных компаний и прекрасно знала, что роль члена совета директоров очень сложна по определению. Задача команды менеджеров – управлять компанией и обеспечивать результат. Совет директоров собирается семь-восемь раз в год, поэтому его члены не могут знать детали положения компании. Но они представляют собственников, а значит, должны знать о компании достаточно, чтобы задавать правильные вопросы. Член совета директоров должен чувствовать, в какой момент компания сходит с правильного курса. Причин для этого бывает множество: выбор неправильной стратегии, этические проблемы, недостаточная исполнительская дисциплина. Иногда компания сбивается с курса потому, что ее топ-менеджерам не хватает воли для принятия правильных решений и перехода от слов к действиям. Я пришла к выводу, что залогом успешной деятельности совета директоров HP будет понимание всеми его членами принципов лидерства в компании. На практике это означало, что в дополнение к регулярно обсуждаемым текущим финансовым результатам и финансовым планам на следующий квартал мы должны будем заняться стратегическими планами, проблемами реформирования организационной структуры, методикой оценки эффективности деятельности, проблемами этики и возрождения корпоративной культуры. Кроме того, придется заняться подбором топ-менеджеров. Для этого требовалось максимально полно и своевременно информировать членов совета директоров о происходящем в компании. Мои действия и решения должны быть максимально прозрачными и понятными. Для этого я решила регулярно приглашать членов совета директоров на совещания с управленческим персоналом компании, причем ближайшее такое совещание должно было состояться в декабре. Кроме того, я всячески поощряла их самостоятельные встречи с сотрудниками на разных уровнях организационной иерархии, причем особую активность тут проявили Дик и Джей. Очень полезными были регулярные собеседования с менеджерами. С течением времени, мы так модернизировали корпоративный веб-сайт, что члены совета директоров получили доступ ко всей той информации, которая находилась в распоряжении любого сотрудника и менеджера. Из собственного опыта работы в советах директоров других компаний я знала, что такой подход весьма необычен; обычно директора не располагают таким объемом информации и такими возможностями общения с персоналом. С течением времени кое-кто из менеджеров начал жаловаться на слишком большое количество встреч и совещаний; иногда члены совета директоров отвлекали менеджеров от выполнения их текущих обязанностей. После слияния с Compaq их члены совета директоров выражали искреннее удивление характером взаимодействия между советом директоров и персоналом в HP.

Были и другие возражения против моего подхода в этом вопросе. Иногда члены совета директоров не вполне ясно понимали грань между своими обязанностями и обязанностями менеджеров компании. Причем обычно они вторгались только в те сферы деятельности аппарата управления, которые их интересовали, поэтому теряли системность взгляда на компанию и общую перспективу. Дик и Джей, сами инженеры, предпочитали встречаться с техническими специалистами. Поскольку они хуже разбирались в вопросах текущего управления компанией, то не всегда могли правильно оценить последствия тех предложений, которые выдвигали на таких встречах. В частности, зачастую они пытались на ходу перераспределять средства на исследования и разработки между разными проектами. Вообще, члены совета могли выдвигать любые предложения – как на заседаниях совета директоров, так и на встречах с персоналом.

Однако далеко не все эти предложения бывали удачными. Например, мне много раз предлагали уволить Боба Веймана, потому что он считался слабым финансовым директором. Может быть, результаты его работы и оправдывали такое мнение, но дело в том, что, по сути, у него никогда раньше не было шанса проявить себя полностью. Я доказывала, что мы должны дать ему шанс; и действительно, после реорганизации и уточнения его полномочий он вырос в финансового директора глобального уровня. Встречались и дельные предложения. Именно Дик и Джей пришли ко мне с предложением провести слияние с Compaq. И мне, и другим топ-менеджерам приходилось тратить немало времени, отделяя зерна от плевел.

В любом случае, чем больше идей выдвигается, тем лучше. Преимущества открытого и неформального подхода к обсуждению любых проблем компании перевешивают недостатки и риски. Я знала, что вряд ли удастся контролировать поток информации. Не хотелось также рисковать возникновением недоразумений и провалов в коммуникациях. Согласие и доверие достигаются путем открытого и прозрачного обсуждения, постоянного диалога. Управленческой команде следовало сплотиться, и то же самое должен был сделать совет директоров. Наши попытки реорганизации HP отличались слишком высоким уровнем риска, чтобы исповедовать другой подход к управлению. Я предлагала совету директоров регулярно проводить совещания с управленческим персоналом без моего участия. Меньше всего я хотела нарастания противоречий и напряженности в совете; ведь мне не раз приходилось наблюдать это в других компаниях. Руководство и координацию этими совещаниями осуществлял Дик, как председатель совета директоров, а после его увольнения председатель комиссии по кадровой политике Сэм Гинн или председатель комиссии по оплате труда Фил Кондит.

В январе 2000 года мы провели трехдневный выездной семинар по вопросам стратегии для совета директоров и старших менеджеров. На нем обсуждалась стратегия в целом, наши планы на следующий год и основные проблемы, стоящие перед компанией. Присутствовали все члены исполнительной дирекции. Я попросила исполнительного директора Cisco Джона Чамберса выступить с речью. Он хорошо знал HP и меня, потому что во времена моей работы в Lucent наши компании отчаянно конкурировали.

Я же считала, что членам совета директоров будет очень полезно послушать человека со стороны со свежим взглядом. Джон прямо заявил, что наши шансы успешно провести реорганизацию оценивает как 50:50.

В завершение семинара совет директоров провел встречу с управленческим персоналом компании. Когда они предложили мне принять в ней участие, мы долго обсуждали стратегические проблемы и риски, а также полезность подробного и открытого их обсуждения. Наконец пришла моя очередь высказаться: «Я хочу быть совершенно откровенной с вами. Я весьма обеспокоена событиями, произошедшими за период после прошлого совещания. Выступление Лью выбило меня из колеи, и мне просто необходимо знать, могу ли я еще рассчитывать на вашу поддержку». В течение всего последующего срока моей работы в HP я старалась установить обратную связь с советом директоров и выяснить их реакцию на мои действия и послания. Это позволяло своевременно устранять возникающие недоразумения.

Честно говоря, я не ожидала такой единодушной поддержки. Сьюзен Паккард сказала: «Карли, я очень сожалею, что мы заставили тебя переживать. Твой подход к обязанностям исполнительного директора слишком отличается от того, что мы видели раньше. Насколько все-таки интереснее обсуждать идеи относительно развития компании, а не просто утыкаться в листок бумаги с цифрами за очередной квартал. Не знаю, чем руководствовался Лью, выдвигая свое предложение. Мне кажется, он ошибся».

Я очень сожалела, что Сьюзен решила покинуть совет директоров в 2000 году, хотя впоследствии мы с ней оказались по разные стороны баррикад. Тем не менее Сьюзен всегда отличалась прямотой, честностью и доброжелательностью. Она действительно с честью поддерживала традиции Дэйва и Люсиль Паккардов.

Когда я направляла приветственное сообщение в свою альма-матер, Стэнфордский университет, то описала HP как место, где мои взгляды и характер как нельзя лучше пришлись ко двору. Именно поэтому, несмотря на огромную конкуренцию, я получила эту должность. Я действительно верила, что HP — «…это компания с уникальными ценностями и характером, компания, способная предоставить людям все преимущества передовых технологий».

Один из исходных принципов HP гласит: «Обеспечение процветания общества – это не та работа, которую можно преложить на нескольких человек. Это общая забота». Дэйв Паккард как-то сказал: «Люди ошибочно полагают, что нашей конечной целью является прибыль. На самом деле прибыль просто делает наши цели достижимыми». Билл и Дэйв подталкивали своих инженеров не просто к изобретательству, но к созданию одновременно полезных и инновационных продуктов. Под полезностью они имели в виду предназначение продукта для удовлетворения какой-то реальной потребности человека, а под инновационностью – способность продукта в чем-то изменить жизнь людей. Инженеры HP трудились не для нескольких избранных, а для всех.

На заре XXI века разработки в области сетевых информационных технологий представлялись мне чем-то вроде современного аналога Ренессанса, только в технике. В свое время я изучала историю средних веков потому, что не уставала удивляться необыкновенно быстрому переходу от мрака и страха средневековья к оптимизму и всепобеждающей вере в торжество человеческого разума. Ренессанс раскрепостил воображение человека. В наши дни Интернет создал новые возможности общения, отличающиеся демократичностью, открытостью, быстротой обмена информацией и отсутствием какого бы то ни было регулирования. Виртуальная, мобильная, цифровая среда общения преодолевает традиционные барьеры времени, пространства, богатства, власти и должности. Это высвобождает дремлющие в человеке силы и способности. Мы живем во времена, когда сила идей и возможность доступа к знаниям или информации имеет решающее значение. Ведь умные люди, способные генерировать идеи, живут во всех уголках мира.

В наше время крупная компания обычно действует в глобальном масштабе, а значит, несет глобальную ответственность. Среди сотни крупнейших экономических систем мира – 52 компании. Поэтому они могут и должны изменить мир к лучшему. А технологии как ничто другое способны помочь реализовать человеческий потенциал.

Я глубоко убеждена в справедливости всего вышесказанного, и потому работу в HP считаю своей большой удачей. Компания идет в правильном направлении, о чем свидетельствуют принятые в ней корпоративные ценности. Она располагает достаточными ресурсами и потенциалом, чтобы реализовать свои цели в сфере открытых информационных систем и стандартизированных решений для бизнеса, государственного сектора и рядовых потребителей. За ее плечами – долгая история сотрудничества с правительством, школами и общественностью. Я особенно горжусь тем, что имею возможность стимулировать, вдохновлять, поощрять и поддерживать присущее сотрудникам компании стремление помогать местным коммунам, где бы они ни находились. В начале 2000 года мы с Деборой Данн обсуждали вопрос о том, как сделать благотворительную деятельность компании более эффективной. Как и все остальное в компании, благотворительная деятельность приносила большую пользу обществу, но отличалась непоследовательностью, недостаточной координацией проектов, а зачастую и недостаточным их финансированием. Хотя сотрудники искренне стремились делать все, что было в их силах, это направление работы казалось оторванным от остальных и не пользовалось особым вниманием хотя бы одного топ-менеджера. Видимо, именно мне, как исполнительному директору, следовало задавать тон и в этой сфере деятельности. Требовалось не просто рассуждать о компании, как о субъекте мировой системы, следовало сделать это одной из предпосылок ведения бизнеса. Мы действительно обязаны были изменить мир к лучшему, причем эффективными методами.

Пожалуй, впервые мы сделали попытку комплексно проанализировать все наши проекты по связям с общественностью в масштабе не только компании, но и всего мира, в том числе отдельных стран. Наши объявленные приоритеты – обучение и развитие общества. Если мы начинаем какую-то благотворительную программу, то следует обеспечить ей достаточное финансирование; иначе все усилия людей пропадут даром. Если программа не дает ожидаемых результатов или не соответствует корпоративным приоритетам, ее лучше закрыть.

В сфере образования мы сделали ставку на обеспечение доступа к естественным наукам для студентов из развивающихся стран. Наиболее талантливые из них получали стипендии и гранты; мы тесно сотрудничали также с университетами и колледжами. Эта деятельность, безусловно, открывала новые горизонты перед талантливой молодежью, поэтому многие университеты и колледжи обратили особое внимание на естественнонаучные дисциплины. Кроме того, это способствовало успешной деятельности нашей компании в долгосрочной перспективе: в отрасли информационных технологий не хватает квалифицированных исследователей и инженеров, поэтому проблема поиска и обучения талантливой молодежи весьма актуальна.

В то же время мы решили развивать отношения с местными коммунами, предлагая им программы доступа к новейшей технологии, обучения, содействия в открытии своего бизнеса, в том числе на основе партнерства.

В Хьюстоне или Южной Африке, Сан-Диего или Индии – везде с приходом HP жизнь местных коммун становится лучше и богаче. В течение трех лет мы наблюдали за тем, сколько времени, сил и средств тратят наши представители в разных странах на взаимодействие с местными коммунами. Мы сконцентрировали свои усилия на долгосрочных программах сотрудничества, которые принесли большую пользу не только населению, но и нам. Ведь с течением времени развитие общества предоставляет новые возможности для развития бизнеса: это позволяет создавать рынки для новых продуктов и формировать сегменты покупателей для них. Именно рынки информационных технологий в развивающихся странах растут самыми быстрыми темпами. Все маркетинговые исследования в США сходились в том, что наш типичный покупатель – белый мужчина средних лет; женщины, молодежь либо совсем не знали о наших продуктах, либо не собирались их покупать. Конечно, можно пытаться решить эту проблему путем усовершенствования дизайна продуктов или организации целевой рекламной кампании, но наши усилия по взаимодействию с общественностью оказались едва ли не более эффективными. Так или иначе, они способствовали популяризации нашей торговой марки, особенно с учетом того, что не носили ярко выраженного рекламного характера. Ведь в первую очередь мы стремились улучшить жизнь людей, и лишь во вторую – продавать больше.

Однако нельзя считать наши гуманитарные программы чем-то вроде благотворительных акций. Фактически, они представляли собой проявление разумного эгоизма. Поэтому совет директоров уделял им не меньше внимания, чем инвестиционным проектам или другим приоритетным направлениям развития. Сотрудники HP всегда отличались склонностью к общественной деятельности, но отныне мы собирались внедрить в нее принятые для текущих операций принципы корпоративной дисциплины. Следовало внедрить процедуры оценки эффективности общественных проектов и требовать от наших партнеров такого же профессионализма и ответственности, как и от собственных сотрудников.

Ответственность за программы взаимодействия с общественностью во всех регионах мира возлагалась на Дебору; она и ее команда добилась больших успехов в этом направлении. Они приносили людям добро, содействовали компании в реализации ее миссии и стали настоящими лидерами.

 

24. Грандиозные идеи и мелкие препятствия

Одна из наших первоочередных задач заключалась в том, чтобы перейти от вертикальной организационной структуры компании к горизонтальной. Это позволило бы повысить эффективность деятельности и сэкономить немало средств. Мы были компанией с миллиардным оборотом, тратившей только на материалы и запчасти миллиарды долларов в год, но при этом переговоры об их поставке независимо вели ни много ни мало 87 подразделений по всему миру. В результате нам не удавалось получить максимально выгодные условия. Слишком много денег расходовалось на исследования и разработки, ведь ни одно подразделение не желало делиться полученными результатами с другими. Суммы на выплату заработной платы планировались и выплачивались без учета мнения финансовых директоров, а в результате мы теряли миллионы долларов на процентах по счетам и вкладам.

Но хуже всего было то, что нам не удавалось встать на точку зрения наших потребителей. Они рассматривали каждого сотрудника как представителя единой компании HP, а у нас отсутствовало представление о собирательном образе потребителя наших продуктов. Мы не знали, кто и в каком количестве покупает наши продукты, что думает о нас, как о единой компании. Если потребители закупали сложные системы, состоявшие из многих составляющих, то зачастую им приходилось собирать все это самостоятельно; каждое подразделение производило и продавало те или иные изделия или узлы, но никто не заботился о предоставлении потребителям конечного продукта.

Весь мой опыт работы в Lucent говорил о том, что самым сложным будет научить людей процессно-ориентированному взаимодействию по горизонтали корпоративной иерархии. Люди привыкли работать в подразделениях с жесткой вертикальной иерархией, организованных по продуктовому принципу. Роль и задачи каждого подразделения определялись штатным расписанием и организационной схемой компании, но никак не стоявшей перед ним проблемой или запросами потребителей. Но мы не могли надеяться снизить затраты, повысить рентабельность или увеличить темпы роста, пока не научимся эффективно устанавливать и контролировать взаимодействие по горизонтали.

История создания HP тоже не способствовала установлению горизонтальных связей, хотя то же самое можно сказать почти о любой компании. Такая задача – всегда вызов топ-менеджерам. Двадцатый век стал веком решения проблем и накопления знаний в вертикальных организационных структурах. Альфред П. Слоун предложил типовую организационную структуру современной компании и тем продвинул вперед науку об управлении. В университетах специальные отделы разрабатывают организацию учебного процесса и накопления знаний. В региональных и национальных правительствах миссия и стратегия разрабатываются небольшим кругом посвященных, и все мы знаем, какие последствия для общества наступают, если их миссии не совпадают.

В постоянно усложняющемся современном мире XXI века, где сетевые технологии и коммуникации приобретают даже большее значение, чем торговля, наука или государственное регулирование, вертикальные организационные структуры больше не способны разрешать постоянно возникающие проблемы или реагировать на появляющиеся возможности. Мы знаем, что наиболее крупные прорывы в науке происходят в соединении различных научных дисциплин, например, биологии и инженерии. Во времена моей учебы в Массачусетсском технологическом институте настоящим открытием для меня стала теория нейронных сетей и искусственного интеллекта, а ведь именно она лежит в основе нанотехнологии. Мы наблюдали за провалом усилий властей ликвидировать последствия стихийных бедствий, потому что они так и не смогли преодолеть традиционное разделение функций между различными отделами и службами, а также между федеральными и местными органами власти. Мы убедились, что успешная борьба с пандемиями наподобие птичьего гриппа требует сотрудничества по горизонтали между многими учреждениями и нациями. Возможно, наиболее впечатляющий пример необходимости горизонтальных связей разворачивается на наших глазах в силовых ведомствах. И ЦРУ, и ФБР привыкли хранить в тайне полученные данные, не раскрывая их даже друг другу; но в эпоху международного терроризма такой подход больше не оправдывает себя. Наоборот, наибольший эффект дает возможно более широкий и скорый обмен информацией между отделами, ведомствами и странами.

Взаимодействие по горизонтали представляет собой принципиально новый тип корпоративного поведения по сравнению с вертикальным контролем и распределением ресурсов. Оно предполагает не менее строгую, но гораздо более диверсифицированную ответственность за результат, интенсивный обмен информацией. Оно требует признания важной роли каждого из коллег по работе. Например, разработчик должен понимать и признавать значимость работы сервисных подразделений, иначе может оказаться, что его установка или эксплуатация продукта слишком сложны и требуют повышенных трудозатрат. Каждое подразделение должно отчетливо представлять значимость своей работы для коллег, а также значимость их работы для собственной деятельности. HP следовало создать новую корпоративную культуру, признающую необходимость сотрудничества различных команд и отделов, независимо от их подчиненности. Это гораздо сложнее, чем перейти к формированию творческих групп вместо отделов. Обязанности лидера состоят в том, чтобы повысить потенциал компании, заставить сотрудников поверить в собственные силы, а также дать им возможность научиться чему-то новому.

Составной частью нашей стратегии по завоеванию лидерства в сфере UNIX был выпуск инновационного сервера на основе UNIX, который мы называли Superdome. Он обещал стать самой мощной и сложной компьютерной платформой, когда-либо разработанной компанией. Впервые мы вступали в прямую конкуренцию с наиболее мощными компьютерами IBM. Сервер планировалось вывести на рынок к сентябрю 2000 года. Успешный ввод в строй Superdome требовал разработки и производства огромного количества комплектующих, изготовлявшихся по сложным спецификациям и требовавших высокой точности в исполнении.

Кроме того, требовалось выявить группу потенциальных покупателей, способных получить максимальную выгоду от расширенных возможностей нового сервера и убедить их в целесообразности покупки. Это предполагало разработку новой программы обучения покупателей. HP брала на себя ответственность за весь процесс сборки и установки продукта в офисах покупателей; он был слишком сложен для того, чтобы покупатели могли это сделать самостоятельно. Короче говоря, для достижения успеха требовалась согласованная работа всех отделов и способность встать на точку зрения покупателя. Перемещение продукта из исследовательской лаборатории в офис покупателя представляло собой горизонтальный процесс, предполагающий участие множества отделов и еще большего количества команд. Нам требовалось научиться определять необходимые этапы этого процесса, управлять ими, оценивать результат и координировать весь процесс в целом.

Стратегия и ее реализация – это две стороны одной медали, точно так же трансформация рождается из больших идей и повседневных усилий. Я формировала команды участников проекта Superdome из представителей всех отделов, от исследований и разработок до продаж и от маркетинговых исследований до технической поддержки. Поскольку команды создавались не для выполнения рутинных функций, а для обучения новым навыкам и знаниям, то и руководить ими в традиционной манере было невозможно; поэтому менеджеров мы подбирали на всех уровнях организационной иерархии. В течение нескольких месяцев шли непрерывные совещания по вопросам поставки программного обеспечения, методов инсталляции, организации службы технической поддержки, целевой группы наших покупателей и т. п.

В ходе этих встреч все мы многому научились; я тоже узнала много нового о компании. Люди впервые задумались о проблемах и особенностях работы своих коллег из других отделов: инженеры начали понимать важность маркетинговых исследований, а сбытовые агенты – возможность и целесообразность придания продукту тех или иных потребительских свойств. Конструкторы задумались о возможностях организации производства и последующего обслуживания нового продукта. Мы разработали методику оценки продукта с точки зрения покупателя и назвали ее Total Customer Experience (ТCE), или «Продукт глазами потребителя». Если поставка продукта шла по графику и в соответствии со спецификациями, но его инсталляция вызывала проблемы, то показатель TCE немедленно на это реагировал. От каждой команды требовалось не просто вовремя и качественно выполнить свой участок работы, но и согласовать свои действия с коллегами из других групп так, чтобы результат в целом удовлетворил покупателя.

Сегодня TCE представляет собой систему показателей и программ, описывающую все аспекты деятельности компании. Они регулярно рассчитываются и анализируются, и на их основании ставятся задачи по совершенствованию нашей деятельности. Заработная плата привязана к показателям TCE. В то же время нельзя достичь удовлетворительного уровня показателей, не обеспечив горизонтальной кооперации работ и не направив все усилия на повышение удовлетворенности потребителей.

Superdome стал одним из самых прибыльных и успешных продуктов HP, а организация его выведения на рынок была признана чуть ли не самой эффективной за всю историю компании. (Некоторые вечно сомневающиеся скептики в сентябре 2000 года называли этот продукт Superbomb, но в конце концов и они вынуждены были признать свою ошибку.) Сотрудники увидели реальную пользу горизонтальной кооперации, а с течением времени она становилась все более привычной. Практика сведения в творческие команды людей, имеющих непосредственное отношение к продукту, независимо от их должностей и званий вместо проведения совещаний с менеджерами одного уровня, долженствующими впоследствии спустить полученные указания вниз по иерархической цепочке также доказала свою эффективность. Например, мы использовали ее во время чрезвычайно успешного слияния HP и Compaq, а также разработки цифровых продуктов.

С течением времени приобретенный опыт распространился на все подразделения и отделы компании. Мы стали требовать от менеджеров составления карт процессов и методики оценки их результативности, в результате чего горизонтальная кооперация стала таким же предметом управления и контроля, как любые другие управленческие процедуры. Это привело к росту эффективности управления практически на каждом участке. Даже после поглощения Compaq мы знали, что можем ежегодно экономить около миллиарда долларов на оптимизации снабжения.

Горизонтальная кооперация несовместима с централизованным принятием решений. Последнее представляет собой традиционную, вертикально ориентированную, административную систему, где все управленческие решения принимаются в едином центре управления. В условиях горизонтальной кооперации право принятия решений передано многим отделам и командам. Каждый принимающий решения представляет свое место и функции в общей системе, формализованные в карте процессов. Можно оценить эффективность каждого принятого решения, но при этом и эффективность процесса в целом.

Зачастую горизонтальную кооперацию и централизованное принятие решений пытаются совместить. Иногда это происходит на почве искреннего заблуждения, а иногда представляет собой довольно изощренный способ сопротивления переменам. Бороться с ним особенно тяжело, так как менталитет сотрудников HP неумолим: централизация – это плохо. Билл и Дэйв всегда превозносили преимущества децентрализованной структуры. Руководители всех подразделений куда больше стремятся держать все под личным контролем, чем делиться властью. Хотя они ждут уважения и доверия со стороны подчиненных, но не торопятся проявлять эти чувства друг к другу. У многих просто недостает опыта, чтобы понять, что качественно разработанная процедура может так же успешно руководить действиями сотрудников, как и прямые команды начальника.

Традиционно, сотрудники HP получают продвижение по службе в рамках своего подразделения в зависимости от опыта работы и трудовых навыков. Такой опыт работы, как правило, весьма глубок, но касается узкой сферы непосредственных обязанностей сотрудника в данном подразделении. Этого достаточно, чтобы руководить последним, но недостаточно для воспитания в сотруднике качеств лидера. По сути дела, такая подготовка скорее препятствует воспитанию лидеров. В результате человек, поднимаясь на высокие ступени организационной иерархии, по привычке продолжает заниматься частными проблемами, с которыми вполне могут и должны справляться его подчиненные. Зато стратегические вопросы и формирование морального климата, способствующего появлению лидеров, остаются за пределами их внимания. Даже топ-менеджеры зачастую не видят леса за деревьями, т. е. не способны охватить ситуацию в целом или сконцентрироваться на ее ключевых аспектах.

В июне 2000 года мы формально презентовали принципы лидерства старшим менеджерам HP. Во время этой презентации я напомнила присутствующим слова китайского мудреца: «Истинно великий лидер – тот, о котором люди говорят: “Мы сделали это сами!”». Наши лидеры должны обратить внимание на разработку общей концепции развития компании. Соответствует ли распределение ресурсов стратегическим целям и задачам? Достаточно ли амбициозна долгосрочная стратегия? Можно ли считать нашу организацию и текущую деятельность эффективной и целесообразной? Насколько адекватна методика оценки результатов деятельности и удовлетворительны сами результаты? Если нет, что нужно сделать для исправления ситуации? Можно ли считать, что топ-менеджеры своим поведением и работой утверждают ценности и корпоративную культуру компании? Насколько приемлемо наше мировоззрение и моральный климат в коллективе? Можем ли мы научить сотрудников нужным навыкам и расширить их возможности? Каждый лидер в XXI веке должен ставить перед собой именно эти вопросы и постоянно искать на них ответы. Административная система управления более не соответствует современным потребностям, поэтому мы больше ценим принцип: «Поставь подчиненным задачу и предоставь им свободу действий». Задача лидера в том и заключается, чтобы направить подчиненных в нужном направлении и дать возможность проявить весь свой потенциал. Именно это позволяет придать компании устойчивый рост.

Совещания топ-менеджеров были весьма серьезными мероприятиями, посещение которых считалось обязательным, однако и на них находилось место шутке. Начиная с первого из них и заканчивая последним, мы проводили конкурсы карикатур и шаржей. Я убедилась, что это очень содействует формированию единой команды. На одном из совещаний мы попросили участников подготовить короткие видеоролики на тему «Старая и новая HP». На другом – подобрать и исполнить песню о компании. Каждый раз в нашей управленческой команде находились новые яркие таланты. Все это помогало присутствующим отдохнуть от серьезных разговоров, сбросить напряжение и узнать друг друга лучше. Зачастую самым веселым моментом совещания становился показ шаржа на босса, и я считала это очень важным. Можно было ставить сто против одного, что в шарже или сценке обязательно всплывет тема пресловутого личного парикмахера в пресловутом личном самолете.

Директора по операциям Боба Кноулинга я знала и раньше, до прихода на работу в компанию. За свою карьеру он сумел провести успешные преобразования не в одной крупной компании и, кроме того, побывал исполнительным директором нескольких небольших компаний в отрасли высоких технологий. Я попросила Боба выступить на одном из наших совещаний. Нашим топ-менеджерам было бы очень полезно послушать мнение опытного человека со стороны о проблемах, возникающих в ходе таких радикальных преобразований, а также о том, почему их личное участие и заинтересованность играют такую большую роль. Джей Кейворт и Сэм Гинн слышали его выступление, и оно произвело на них очень сильное впечатление. Впоследствии они с большим энтузиазмом выступали за приглашение Боба в наш совет директоров, и это предложение было принято единогласно.

Весь предшествующий опыт подсказывал мне, что лидерами не рождаются, а становятся. Лидерство не осеняет своим крылом внезапно, ему можно научиться и развить в себе. Существенная часть преобразований в HP заключалась в воспитании лидеров из наших менеджеров. Именно в этом духе мы в течение нескольких лет реформировали всю нашу систему переподготовки и обучения кадров. Мы провели сравнительный анализ постановки этой работы в ряде компаний из нескольких отраслей и сформировали учебный план, сердцевиной которого были курсы по проблемам лидерства. Позднее эти курсы получили название «Наука лидерства». Мы приняли фундаментальное решение о том, что талант – это один из важнейших активов компании, а не только отдельно взятого подразделения, а значит, нужно организовать ротацию старших менеджеров по различным подразделениям и видам деятельности, чтобы расширить их кругозор и пополнить опыт. Ежегодно совет директоров проводил оценку работы старших менеджеров, в том числе их лидерского потенциала. Исполнительный совет регулярно вел поиск наиболее способных менеджеров, а также решал вопрос о том, как воспитать в многообещающих менеджерах лидеров.

Лидера можно воспитать, но далеко не из каждого менеджера. Лидеры отличаются от остальных особым сочетанием характера, одаренности и умения работать с людьми. Было ясно, что Антонио и Каролин вряд ли смогут сработаться друг с другом. Им придется уйти и на их место следует назначить кого-то другого. Всегда очень трудно заявить сотруднику, что он должен уйти, но лидеру иногда приходится ранить чувства нескольких людей, чтобы защитить всех остальных. И до, и особенно после слияния с Compaq кто-то из старших менеджеров покидал компанию, причем каждый раз в прессе появлялись сообщения, что именно я настояла на увольнении. Со мной слишком тяжело работать, я подавляю окружающих, толкаю компанию в неверном направлении и т. п. В компании работало много компетентных специалистов, но не во всех компетентность сочеталась с характером, и, наконец, мало кто мог организовать эффективное сотрудничество между своими коллегами. Некоторые менеджеры увольнялись по собственной инициативе, когда стало ясно, что они не получат тех должностей, которых, как им казалось, они заслуживали. Я много раз наблюдала, как мужчины – исполнительные директора увольняли сотрудников и прослыли за это «решительными». Меня же объявили мстительной. Как в таком случае можно оценить тот факт, что после моего ухода компанию покинули сразу шесть женщин – вице-президентов, и никто не счел нужным комментировать это событие.

К сентябрю 2000 года все основные показатели свидетельствовали о том, что мы движемся в правильном направлении. Курс акций существенно вырос, объем продаж рос еще более быстрыми темпами, прибыль тоже увеличивалась. Дик Хакборн настаивал на своем уходе с должности председателя совета директоров (к моему большому удивлению, он начал говорить об этом в феврале и продолжал настаивать вплоть до сентября). Мне был предложен и этот пост. Совет директоров объявил о дроблении акций в пропорции две вместо одной. Если в декабре наша встреча с фондовыми аналитиками проходила довольно тяжело, то в июне уже никто не оспаривал наших успехов, а курс акций за один день вырос на 13 долларов.

Мы провели нашу первую глобальную видеоконференцию со всеми сотрудниками HP. Чувствовалось, что все они находятся в приподнятом настроении, энергия просто била ключом. Эти виртуальные народные вече стали важным способом оценить достигнутое, поговорить и предстоящих событиях и планах, и донести до каждого сотрудника корпоративную миссию и видение. Мы собирались регулярно информировать коллектив обо всех решениях, принимаемых в рамках науки о лидерстве. Глобальные видеоконференции предоставляли сотрудникам прекрасный шанс узнать больше о собственной компании. Во время многочисленных встреч с сотрудниками во всех уголках земного шара я не один раз изумлялась тому, как мало они знают о ней. Возможно, удивляться и не стоило: ведь каждый из моих собеседников изо дня в день решал какие-то свои текущие проблемы. В течение многих лет в компании широко обсуждались лишь план распределения прибыли, путь HP и история отцов-основателей. Мне казалось, будет очень полезно расширить кругозор всех наших сотрудников, периодически информируя их о том, что делается в разных подразделениях компании во всех уголках земного шара. Каждый день они вносили нечто новое в жизнь наших потребителей, местных сообществ и друг друга, и мы не могли просто проходить мимо этого. Я очень любила рассказывать нашим сотрудникам об их коллегах из других подразделений и получала огромное удовольствие, видя ту гордость, которую они испытывали за компанию, за результаты собственного труда – ведь они сделали больше того, на что считали себя способными.

Дэн Планкетт регулярно навещал меня с одним и тем же традиционным вопросом: «Карли, о чем ты больше всего беспокоишься?» В эти дни я отвечала ему: «О том, что люди слишком легко воспринимают наши преобразования. Мы еще и не начали толком, а многие думают, что мы уже заканчиваем. В этом году мы завершили лишь первый этап, впереди – долгий, долгий путь».

Начиная свою работу в HP, я со всей ясностью понимала, что возглавляю больше чем компанию. Мне предстояло руководить системой уникальной сложности и значения. HP лидировала в области высоких технологий, равно как и в сфере их прикладного использования. Хьюлетт и Паккард показали всем, сколь много компания-лидер может изменить в обществе. Они создали уникальную экосистему, построенную на сотрудничестве и инновациях, благодаря которой впоследствии возник феномен Силиконовой долины.

Любой исполнительный директор, пускаясь в тернистый путь радикальных преобразований, должен заглядывать вперед дальше, чем на 90 дней. Институциональные преобразования всегда занимают не кварталы, а годы. А имея дело с HP, я ощущала особую ответственность. Отправившись в этот нелегкий путь, мы не имели права остановиться или потерпеть неудачу. Мы очень рисковали, но отказ от планов преобразования компании таил в себе куда больший риск. В обязанности исполнительного директора входит планирование деятельности компании не на кварталы, а на годы вперед. Квартальные показатели – это результат прошлых решений и действий, а исполнительный директор обязан смотреть вперед. В его задачи входит обеспечение устойчивого роста и бесперебойного функционирования, поэтому он, прежде всего, должен заниматься благополучием компании в долгосрочном аспекте. Я не верю в то, что исполнительный директор может непосредственно управлять динамикой квартальной прибыли или курса акций (очень часто их динамика одинакова). Он должен управлять компанией в целом, принимая правильные решения, формируя необходимый потенциал, устанавливая адекватные цели и создавая корпоративную культуру на принципах стремления к совершенству, ответственности за результат и целостности видения. Если это удается, то курс акций сам о себе позаботится, и рано или поздно он это и делает.

Я не отрицаю важности поддержания высокого курса акций, но считаю, что значение этого показателя сильно преувеличено. Во многих случаях по курсу акций стремятся судить обо всех аспектах деятельности компании – от ее конкурентных позиций до успешности работы исполнительного директора. Наверняка гуру в экономике скажут, что это не так или не должно быть так, но что бы они ни говорили, ничто не имеет такого влияния на оценку результатов работы компании, как сопоставление квартальных показателей с прогнозами аналитиков. Если квартальные показатели не оправдывают ожиданий, то это всегда плохо – и для курса акций, и для исполнительного директора.

В крупной компании со сложной организационной структурой, претерпевающей серьезные преобразования, люди не могут и не должны работать одинаково отлично каждый квартал. Если люди учатся чему-то новому, они неминуемо совершают ошибки. Каждая такая ошибка указывает на слабое место: где требуется что-то исправить или улучшить. Каждая неудача таит в себе зерна будущего прогресса. Из тех 23 кварталов, что я проработала в должности исполнительного директора HP, лишь в трех компания продемонстрировала плохие результаты: последний квартал 2000 года, третий квартал 2003 года и третий квартал 2004 года. Каждый раз это было связано с серьезными проблемами, требовавшими решения.

В четвертом квартале 2000 года мы все еще продолжали стимулировать сбытовой персонал за количество полученных заказов, а не за объем продаж. Такая практика продолжалась в HP много лет, так как вести учет заказов, а не объема продаж по каждому сбытовому агенту было легче. В периоды относительно медленного роста эта система работала удовлетворительно, потому что темпы роста количества заказов и объема продаж были примерно одинаковы. Но мы старались изменить эту практику, потому что старались довести до сведения сбытовых агентов, что сделка не завершена до тех пор, пока не удовлетворен покупатель.

К четвертому кварталу 2000 года темп роста продаж составил 17 %. Это был отличный результат, но мы старались вдохновить людей на большее и чувствовали отклик с их стороны. Но в четвертом квартале стало очевидно, что количество заказов растет слишком быстро и наша сервисная служба не успевает инсталлировать системы. В результате объем продаж в стоимостном выражении упал, а с ним и прибыль. Получилось так, что мы фиксировали получение заказа и несли затраты на установку в одном квартале, а продажу фиксировали в последующих кварталах, когда подписывался акт приемки-сдачи работ и производилась полная оплата. Это расхождение показателей оказалось таким существенным, что компания не оправдала ожиданий аналитиков. Мы могли бы реформировать систему материального стимулирования сбытовых агентов и быстрее, но не хватило средств и времени. У нас все еще не было электронных средств контроля количества заказов и объема продаж по сбытовым агентам, и мы не могли ставить оплату труда людей в зависимость от показателя, не поддающегося точному учету.

В 2003–2004 годах наши провалы тоже были связаны в первую очередь с системой сбыта. Так, в 2003 году снижение продаж по сравнению с прогнозами показало, что несколько сбытовых агентов получали оплату за одну и ту же сделку. Мы провели изменения и в системе учета продаж, и в кадровом составе агентов. В 2004 году выяснилось, что есть проблемы в учете объема продаж у наших торговых партнеров. Мы снова приняли необходимые меры.

Каждая из этих неудач вскрывала те или иные недостатки в функционировании компании, ранее глубоко скрытые. Каждый раз мы принимали необходимые меры, чтобы не повторять ошибок. Преодолевая проблемы, компания становилась сильнее и лучше. Хотя за выявление и разрешение обнаруженных проблем отвечали многие сотрудники, в конечном счете, именно я как исполнительный директор несла наибольшую ответственность.

Каждая из этих неудач оказывалась весьма болезненной. Каждая из них могла подорвать уверенность в успехе среди наших лидеров перемен. Каждая из них придавала сил тем, кто боролся против всяких перемен. Каждая неудача заставляла меня снова и снова доказывать правильность выбранного курса, способность компании завершить начатое и стараться вдохнуть в моих собеседников воодушевление и уверенность. Обращаясь к сотрудникам HP, я тем самым обращалась ко всем, кто был заинтересован в делах компании и наблюдал за ее развитием. Многие воспринимали мои слова, как свидетельство наивности или неумения разобраться во внутренних пружинах бизнеса. На самом деле я очень даже хорошо в них разбиралась и прекрасно знала обо всех наших неудачах и ошибках. Но я знала и то, что нашей конечной целью является развитие, а не достижение некоего совершенства, а самой большой ошибкой станет отказ от движения по избранному пути. «Если мы совершаем ошибку или терпим неудачу, то мы должны встать, отряхнуть пыль, понять, в чем была причина и двигаться дальше».

Не оправдать ожидания аналитиков в каком-то квартале – не смертельно. А вот отказаться от преобразований и утратить силу духа – смертельно всегда.

 

25. Карли Бензопила

В конце 2000 и начале 2001 года экономика вступила в полосу длительной рецессии. Аналитики фондового рынка дружно снижали прогнозы темпов развития для компаний из высокотехнологичных отраслей, а вслед за ними то же делали и директора самих компаний. В середине декабря 2000 года казалось, что экономическая активность полностью замерла. Пытаясь описать свои ощущения от ситуации на рынке, на очередной встрече с аналитиками я сказала, что «ощущение такое, будто кто-то внезапно погасил все огни». (Скотт Мак-Нили немедленно отреагировал: «Как раз здесь все огни горят».)

По сути дела, спад производства оказался таким неожиданным и серьезным, что представители ФРС прибегли к экстраординарным мерам, снизив норму резервирования для банков в два раза, причем дважды в течение одного месяца (января 2001 года). Первый такой шаг захватил рынок врасплох, потому что был проведен без обычной в таких случаях пресс-конференции. В результате динамика курса акций на фондовом рынке оказалась даже более неблагоприятной, чем во времена знаменитого спада 1973–1974 годов, причем как с точки зрения глубины падения (в момент максимального снижения в октябре 2003 года индекс S&P 500 был на 48 % ниже, чем в марте 2000 года, т. е. в момент максимального подъема), так и с точки зрения продолжительности рецессии (более двух с половиной лет).

Никому на Уолл-стрит не хотелось, чтобы бум дот-компаний закончился столь печально. Ведь чуть ли не каждый обитатель Уолл-стрит сделал на этом очень хорошие деньги. А теперь объемы торгов акциями этих компаний упали почти до нуля и к тому же на много кварталов вперед. Но тем не менее многие авторитетные аналитики даже в разгар спада, в том числе непосредственно до и после террористических атак 11 сентября, утверждали, что новый подъем в высокотехнологичных отраслях не за горами. К июню 2001 года уверенность в том, что во второй половине года полностью восстановятся объемы инвестиций в отрасли высоких технологий, приобрела всеобщий характер.

Но в действительности все оказалось совсем иначе. Корпоративные инвестиции в технологии сошли почти на нет, а колоссальные суммы, вложенные в телекоммуникации и электронную коммерцию, могли окупиться в лучшем случае года через четыре. Старожилы Силиконовой долины заговорили о самом глубоком спаде за последние двадцать пять лет. Предполагалось, что глобальный экономический спад продлится не меньше четырех лет. В конце 2004 года скорый подъем в экономике по-прежнему вызывал большие сомнения и дискуссии. Лишь в 2005 года аналитики отметили более или менее устойчивый и значительный рост в экономике крупнейших стран мира.

Не вызывает сомнения тот факт, что экономический спад и падение фондового рынка значительно усложнили мою работу во всех отношениях, хотя благодаря этому необходимость снижения издержек стала совершенно очевидной. В деловых кругах господствовали пессимистические настроения, сменившие оптимизм 1990-х годов. И инвесторам, и сотрудникам стало гораздо сложнее увидеть какой-либо прогресс в деятельности компании на фоне повсеместного падения курса ценных бумаг. С возникновением корпоративных скандалов в Enron, Tyco, Adelphia, WorldCom и многих других компаниях ситуация еще более усугубилась. Преобразования требовали движения вперед, но в такой обстановке людям хотелось спрятаться как можно дальше. Значительно обострились проблемы операционной деятельности. Потребители массово откладывали покупки, делая тяжелую работу сбытовых агентов еще тяжелее.

К началу 2001 года я убедилась в том, что мы столкнулись с чем-то большим, чем обычный экономический спад. Это был не просто период спада в обычном экономическом цикле; на наших глазах в экономике происходили структурные изменения. Покупатели вели себя по-разному. По мере того как им приходилось туже затягивать пояса, они приходили к выводу, что тратили на технологию слишком много, часто принимали ошибочные инвестиционные решения и не получали надлежащей отдачи на свои инвестиции. Они или вообще не желали больше выбрасывать деньги на технологии, или требовали гораздо более высокой доходности на свои инвестиции. Технологии, с которыми работала HP, становились основой и движущей силой практически любого бизнеса. Они все глубже проникали во все стороны жизни общества.

Когда отрасль выдвигается на передний план в экономике, она так или иначе консолидируется. Покупатели требуют большего за меньшие деньги, и конкуренты вынуждены объединяться, чтобы выстоять. Так было во многих отраслях, начиная с пищевой и автомобильной индустрии и заканчивая сферой финансовых услуг, производством электроэнергии, телекоммуникациями и авиаперевозками. Тем не менее такой вариант развития событий почему-то считался невозможным в отраслях высоких технологий. Хотя я говорила о необходимости консолидации с 2001 года, эту идею всерьез никто не воспринимал до тех пор, пока исполнительный директор Oracle Ларри Эллисон, разрабатывавший стратегию консолидации для своей компании, не заявил о ней в 2003 году.

В конце 2000 года Джей Кейворт попросил меня о встрече. «Мы поговорили с Диком (Хакборном) и решили, что нам стоит купить Compaq». Он обрисовал причины целесообразности этой сделки. Вообще, Джей проявил большой энтузиазм и требовал звонить исполнительному директору Compaq немедленно. Позже Дик тоже поддержал эту идею.

Конечно, любое приобретение компании, особенно такой большой, не может проводиться кавалерийским наскоком. Во-первых, следовало выяснить отношение остальных членов совета директоров к предполагаемой сделке. Во-вторых, требовалось оценить ее стратегические последствия. В-третьих, нужно было хотя бы приблизительно составить план интеграции. И наконец, в четвертых, важнейший вопрос переговорной тактики заключался в том, кто должен первым проявить инициативу.

Меня немало встревожило стремление Джея идти напролом в столь сложном деле. Следовало немедленно охладить его энтузиазм; я прекрасно знала, что, увлекаясь какой-нибудь идеей, Джей полностью отдается ее реализации и имеет обыкновение обсуждать ее со всяким, кто попадется под руку. Мы только недавно прекратили переговоры о приобретении консалтингового подразделения Price Waterhouse Coopers (PWC). Содержание переговоров стало известно средствам массовой информации, нас заставили обсуждать логику этого приобретения в деловой прессе. Как обычно, многие из публиковавшихся сведений оказались ложными, особенно относительно возможной цены сделки. Мне приходилось уклоняться от атак настырных журналистов каждый раз, когда в прессе называлась новая цифра – от 16 до 3 миллиардов долларов. Топ-менеджеры PWC были искренне заинтересованы в сделке, да и нам возможность включить в структуру HP консалтинговое подразделение казалась весьма привлекательной. Однако при ближайшем рассмотрении мы поняли, что нам не удастся сохранить человеческий капитал P WC. Их финансовое положение ухудшалось, и, с моей точки зрения, в консалтинговой отрасли назревали серьезные структурные преобразования. Цены на услуги будут падать, сроки оплаты услуг – расти, а сроки предоставления услуг – сокращаться, так как заказчики ожидают более существенной пользы от консалтинговых услуг.

Этот опыт навсегда внушил мне стойкое отвращение к обсуждению каких бы то ни было сделок публично. Если мы действительно собирались приобрести столь крупную компанию, как Compaq, то должны были приготовиться хранить в тайне все детали сделки по крайней мере в течение нескольких месяцев. Я назвала Джею несколько причин бессмысленности этой сделки. Я хотела, чтобы он осознал, насколько сложным делом все это может оказаться. Но он не желал отступать и продолжал обосновывать привлекательность такого варианта. В результате бурной дискуссии мы сошлись на трех пунктах. Во-первых, мы не будем рассматривать поглощение Compaq как единственно возможный вариант, а рассмотрим и другие варианты слияний. Во-вторых, поглощение компании такого размера не может быть рядовой операцией, поэтому в совете директоров следует тщательно обсудить все возможные преимущества и недостатки сделки, план интеграции, возможную цену и т. п. В-третьих, мы не должны выступать инициаторами сделки; лучше подождать, пока это сделают партнеры. Я особенно настаивала на последнем пункте, так как была совершенно уверена в том, что инициатива должна исходить от исполнительного директора Compaq.

До этого момента я примерно год наблюдала за развитием Compaq. Начиная с декабря 1999 года, примерно со времени первой встречи с аналитиками, на которой мы объявили об окончании эры разработки отдельных продуктов и переходе к разработке систем и технологий, Compaq шел почти тем же курсом, что и мы. Я знала, что, несмотря на тяжелую конкурентную борьбу с Dell на рынке компьютеров, на рынке Compaq добилась больших успехов, чем мы; особенно стоило отметить их превосходство в быстрорастущем сегменте серверов. Они поглотили Tandem и DEC, что позволило завоевать конкурентное преимущество в сегменте наиболее мощных компьютеров и их обслуживания. Я знала, что спад в экономике и реструктуризация в высокотехнологичных отраслях затронут их бизнес еще сильнее, чем наш, так как мы отличались более высокой степенью диверсификации и более широкой номенклатурой продуктов. Их финансовое положение ухудшается еще быстрее, чем наше. Они нуждались в нас больше, чем мы в них, поэтому стоило подождать, пока они сделают первый шаг. Я несколько раз встречалась с Майклом Капеллой и чувствовала, что мы смогли бы работать вместе. Несмотря на то что я говорила Джею, я лучше других понимала все преимущества этого слияния. К тому же уже примерно год я размышляла об этой возможности. Тем не менее HP на тот момент вряд ли была способна эффективно интегрировать Compaq.

В январе 2001 года, выступая на совете директоров, я обратила внимание присутствующих на ухудшение ситуации на рынке высоких технологий. В то же время это открывало перед HP хорошие перспективы, и к ним следовало приготовиться. Нам нужно заручиться поддержкой McKinsey & Company и рассмотреть широкий спектр вариантов слияния в сфере производства принтеров, обслуживания систем, производства компьютеров. Нельзя оставлять без внимания возможность разделения компании. Все это нужно обдумать быстро, так как в любую минуту может прозвучать звонок из штаб-квартиры Compaq. Со всей возможной ясностью я дала понять, что не буду рассматривать только один вариант сделки. Совету директоров следует прийти к соглашению по двум вопросам. Достаточно ли у нас активов для достижения поставленных целей? Если нет, то какие возможны альтернативы, в чем преимущества и недостатки каждой из них? Кроме того, я четко высказала свое мнение еще по двум пунктам. Во-первых, следует обеспечить полную секретность наших намерений и дискуссий. Заключение сделки – особенно такой крупной – чаще всего зависит от качества проведенной подготовительной работы. Многие люди заражаются лихорадкой крупной сделки, испытывают возбуждение, адреналин выплескивается в кровь, выплескиваются личные амбиции. В таком состоянии трудно заботиться о рациональности предпринимаемых действий и сохранять здравый смысл. Бизнес-лихорадка заставляет слишком много платить и не заглядывать далеко вперед. Поэтому я настаивала на том, чтобы, прежде чем поставить в известность о наших планах банкиров, мы должны выбрать для себя пути реализации принятого решения и разработать детальный план интеграции или, наоборот, раздробления активов.

Как и ожидалось, Майкл Капелла позвонил. Он и ведущий технолог Шон Робинсон хотели встретиться и обсудить возможное сотрудничество в исследованиях и разработках, а также модернизации основных продуктов. Поскольку инвестиции в технологии продолжали сокращаться, любая компания в этом сегменте искала пути снижения затрат на исследовательские проекты при сохранении своих позиций на рынке. В конце теплой и дружеской беседы Майкл попросил разрешения побеседовать со мной с глазу на глаз. Без долгих предисловий он заявил: «Карли, мы думаем, что HP должна поглотить Compaq. Бренд HP имеет больше шансов на выживание на рынке. Штаб-квартиру новой компании можно разместить в Пало-Альто, а вы останетесь исполнительным директором». Признаюсь, меня ошеломило такое начало переговоров. Он просто отбросил в сторону всякую политику и торговлю.

Не углубляясь в техническую сторону дела, я спросила: «Майкл, ваш наблюдательный совет в курсе этих переговоров и вашего предложения?» Он заверил меня, что наблюдательный совет все знает и одобряет. Несколькими годами раньше, еще во времена моей работы в Lucent, меня пригласили стать членом наблюдательного совета Compaq, и я знала, что один из его членов, исполнительный директор компании Verizon Ларри Баббио выдвигал аналогичное предложение. И все равно было очень интересно, почему они позволили Майклу начать со столь скромного стартового предложения.

С января до 4 сентября 2001 года, когда было объявлено о слиянии, одновременно шли три процесса. Во-первых, совет директоров разрабатывал подробный план наших дальнейших действий. Во-вторых, некоторые члены совета директоров, в том числе и я, были уполномочены вести переговоры с коллегами из Compaq. В-третьих, я делала все возможное для ликвидации влияния экономического спада на нашу компанию. Хотя вокруг шли разговоры о том, что экономическая ситуация вскоре улучшится, я считала, что спад затянется надолго. HP еще никогда не объявляла об убытках по итогам квартала. Чтобы избежать этого и теперь, мы должны были резко сократить издержки. Нам предстояло уволить многих сотрудников.

Один из великих мифов HP: компания никогда не увольняет своих работников. На самом деле Билл и Дэйв увольняли людей, если считали, что они того заслуживают. Люди, способные помнить не только легенды, но и факты, знали, что Дэйв частенько говорил: «Если ты не можешь справиться с этой работой, я найду того, кто сможет». Предприятия закрывались и перемещались на новое место, если это было необходимо. Система оценки результатов труда сотрудников, применявшаяся в течение многих лет, включала пять градаций: превосходно; отлично; удовлетворительно; могло быть и лучше; неудовлетворительно. Очевидно, что часть сотрудников должна была ежегодно попадать в последние две категории.

Впрочем, вполне разумная ориентация на отбор людей в зависимости от их заслуг и умения работать с течением времени сместилась. В условиях экономического кризиса один из выходов состоял в том, чтобы все согласились на снижение заработной платы или неполный рабочий день. Хотя мне приходилось практиковать и эти меры тоже, компании так или иначе предстояло столкнуться с проблемой неэффективной структуры затрат и низкой производительности труда. Эти вопросы не поднимались в течение очень долгого времени. Система оценки труда сотрудников больше не стимулировала рост производительности труда. В результате ее применения большинство сотрудников попадали в две первые категории, небольшое количество в категорию «удовлетворительно», и практически никто – в последние две категории. Даже когда компания терпела неудачу за неудачей в благополучные 1990-е, большинство менеджеров все равно получали оценку «превосходно» и «отлично». Такой дисбаланс говорит о двух серьезных проблемах в методике оценки персонала: либо она неверна, либо заложенные в ней критерии слишком мягкие.

Сотрудники отдавали себе отчет в том, что здесь не все в порядке. С моим приходом начались регулярные опросы персонала, которые быстро доказали свою эффективность, как управленческой процедуры. В 2000 году 82 % наших сотрудников считали, что менеджеры не справляются с ситуацией. Этот показатель не слишком изменился за последующие несколько лет, но все равно большая часть менеджеров получала отличные оценки по результатам аттестации. Менеджеров и рядовых сотрудников, не справлявшихся со своими обязанностями (несмотря ни на какие результаты аттестации, всем были прекрасно известны их имена), просто переводили из одного подразделения в другое либо на неудовлетворительные результаты их работы попросту закрывали глаза. Собственно говоря, если где-либо требовались новые сотрудники или сотрудники с определенными навыками, то на эти места чаще всего попадали те, от кого хотели избавиться на прежнем месте работы. Считалось неприемлемым увольнять кого-либо за плохие результаты и нанимать на это место человека со стороны. Итак, это было не что иное, как официальная снисходительность к неспособности открыто решать сложную проблему. Все прекрасно друг к другу относились и всегда были готовы оказать помощь, поэтому поднимать в такой обстановке вопрос о чьей-то профессиональной непригодности считалось дурным тоном. Фактически, сотрудникам обеспечивалась пожизненная занятость.

В тяжелые времена, когда экономика вступает в полосу спада и продажи сокращаются, все внутренние проблемы компании становятся очевидными. С этой точки зрения, экономический спад можно считать не самым плохим инструментом оптимизации управления компанией. Проблемы, на которые раньше никто не обращал внимания, теперь приходится решать. Теперь для HP всеобщая любезность становилась непозволительной роскошью. Требовалась твердость. Я неоднократно беседовала с членами совета директоров и менеджерами о необходимости снять, наконец, розовые очки и начать говорить друг другу правду. Нужно посмотреть на себя в зеркало, реально оценить увиденное и открыто об этом заявить. Уважение к личности прежде всего предполагает честность и откровенность в общении: если кто-то не справляется с работой, следует сказать ему об этом. Конечно, нужно дать человеку возможность исправить свои ошибки и улучшить результаты, но если этого не происходит, следует принимать решительные меры. Неспособность посмотреть правде в глаза и действовать решительно – это несправедливость по отношению к лучшим работникам, обеспечивающим максимальный вклад в общее дело.

Формирование среды, где считается нормальным говорить друг другу и начальству правду, – не такое простое дело, особенно если наталкиваешься на внутреннее сопротивление. Эту работу следовало начинать с себя: в частности, проанализировать, как я общаюсь со своими ближайшими сотрудниками и с более широким кругом менеджеров. На самом первом собрании менеджеров в Сискейпе мне стало ясно, что моя манера общения и оценки информации принципиально отличается от манеры основной части менеджеров HP. Я выросла в обстановке постоянных дискуссий с моим отцом за обеденным столом. Я провела 10 лет в тяжелой, иногда скандальной атмосфере Network Systems и Lucent. Дискуссии и диалог нужны мне как воздух, чтобы проверить справедливость собственных выводов и принять правильное управленческое решение. Я имею привычку проверять убеждения или мнения других людей, опровергая их аргументы и наблюдая за тем, насколько упорно и логично они их отстаивают. Если опровергнуть точку зрения собеседника, что он предпочтет: сразу же отказаться от нее или отстаивать до конца? Способен ли человек представить дополнительные свидетельства в пользу собственной точки зрения, если на него хорошенько надавить? Или он просто повторяет то же самое на повышенных тонах?

Очень быстро я поняла, что в HP совсем другая манера общения. Я попыталась научить нескольким приемам равноправной дискуссии и отстаивания собственной точки зрения как топ-менеджеров, так и менеджеров среднего уровня. Приходилось постоянно повторять сотрудникам: «Чтобы принять правильное решение, мне нужно знать ваше настоящее мнение. Если я спорю с вами или нажимаю на вас, или задаю встречный вопрос, я вовсе не обязательно не согласна с вами. Это просто размышления вслух. Таким способом я стараюсь убедиться в том, что мы обсудили все важные аспекты проблемы и ничего не упустили». Я знала, что бываю резка в разговоре, и, конечно, у меня больше властных полномочий, чем у любого из присутствующих, поэтому требовалось повторять это почаще, иначе, ведь можно запугать собеседника и заставить его молчать, желая вызвать его на откровенный разговор. Кроме того, я всегда старалась недвусмысленно обозначить рамки дискуссии, чтобы ее участники не думали, что мы уже приняли какое-то решение, а их спрашивают для порядка.

Конечно, наверняка бывали такие случаи, когда я устрашающе действовала на людей, вовсе не желая этого. Топ-менеджерам, а тем более членам совета директоров платят за их компетентность, способность формировать и отстаивать обоснованные мнения, но далеко не каждый владеет искусством спора. К счастью, принятие решений и поиск наилучшего выхода из ситуации требует умения понимать, когда согласие достигнуто, а когда каждый остался при своем мнении, но скрывает это за учтивыми фразами. Я всегда старалась четко зафиксировать те пункты, по которым мы достигли соглашения, и те, по которым не удалось этого сделать, а также огласить план действий по итогам каждого совещания. Иногда все это фиксировалось на специальной доске, стоявшей во всех наших комнатах для совещаний, а иногда в электронном письме, рассылавшемся всем участникам. Если вы надеетесь достичь каких-то результатов и перейти к действиям по итогам дискуссии, то вам требуется абсолютная ясность. Иногда требуется получить комментарии по существу рассмотренных вопросов от лиц, которые не участвовали в заседании.

По возможности после оглашения всех фактов и заслушивания точек зрения всех присутствующих нужно стремиться прийти к консенсусу. На совещаниях совета директоров и собраниях менеджеров я всегда просила участников высказать их точку зрения и огласить решение, которое они считают нужным принять. Каждому следует дать возможность высказаться и быть услышанным, а люди, которых пригласили присутствовать на таком совещании, не должны отмалчиваться. Если удается достичь общего консенсуса, то необходимое решение становится очевидным.

Если же консенсуса достичь не удалось, то это не должно означать невозможность принятия решения. Тогда настоявшие на нем топ-менеджеры должны принять на себя ответственность за его реализацию.

В бизнесе ежедневно принимаются тысячи и тысячи решений, к которым исполнительный директор не имеет никакого отношения. Но если какое-либо решение принимается на уровне совета директоров, то на это всегда есть причина. В частности, в HP на уровне совета директоров принимались решения, затрагивавшие принципы лидерства: какова стратегия? Как организовать работу компании? Что нужно оценивать и как стимулировать? Какую корпоративную культуру мы хотим создать? Иногда по каким-то непонятным причинам меня просили принять то или иное решение в обход совета директоров, не выдвигая его на общее обсуждение. Я никогда на это не соглашалась. Ведь я пыталась научить менеджеров быть истинными патриотами HP. Я старалась воспитать из них лидеров. Обычно на совете директоров удавалось достичь консенсуса. Если же это не случалось (что частенько бывало при обсуждении рутинных, но необходимых вопросов структурных преобразований или ежегодного бюджета), то я выслушивала точку зрения каждого, а затем принимала решение. В комнате для совещаний совета директоров все наши решения были единогласными, если не считать моего последнего совета в феврале 2005 года.

Иногда совет директоров занимался вопросами, по которым никто другой не мог принять решения. В частности, к таковым принадлежало решение о том, сколько именно людей нам придется уволить летом 2001 года. Никто из рядовых менеджеров не желал брать на себя ответственность за решение этого вопроса на своем участке. В конце 2000 года мы начали большую работу с линейными и дивизионными менеджерами, стараясь вернуть систему оценки результатов труда сотрудников к ее первоначальному содержанию. Нужно было срочно повысить производительность труда, а также предпринять что-то с теми сотрудниками, которые попадали в категории «могло быть и лучше» и «неудовлетворительно». Следовало адекватно вознаградить лучших сотрудников. К менеджерам предъявляли требования честной оценки своих подчиненных и умения защитить свое мнение. Шаг за шагом мы продвигались к тому, чтобы судить о каждом по его заслугам.

Мы еще ничего не изменили, просто начали точно выполнять ранее принятые решения согласно начальному замыслу. Но и это вызвало споры. Хотя многие менеджеры и члены совета директоров очень одобрительно отнеслись к практике оценки каждого по его заслугам и восхищались нашей борьбой с посредственностью, нашлись и такие, которые считали, что у меня нет никакого сострадания к людям и что я разрушаю путь HP. Я знала, что многие менеджеры не в состоянии защищать собственное мнение, еще и поэтому я не могла отступать. Ведь часто приходилось слышать: «Карли говорит, что…». В прессе появлялись статьи о том, что я внедряю в HP чуждую ей систему оценки персонала и не испытываю никакого уважения к отцам-основателям. Я не реагировала на это.

Противодействие нарастало, особенно когда стало ясно, что многим из худших сотрудников придется покинуть компанию. К весне 2001 года мы пришли к выводу, что придется уволить тысячи людей. В августе было уволено шесть тысяч человек. За год до этого были внедрены программы досрочного выхода на пенсию, но это было совсем другое. Мы не просто просили менеджеров всеми силами бороться с неэффективной работой подчиненных, мы предлагали им выкидывать людей на улицу. Даже менеджерам с жестким характером это было очень тяжело – резко изменить чью-то жизнь, а может, и разрушить ее. В HP подавляющее большинство менеджеров просто не знали, с какой стороны подойти к этому делу. Недостаток опыта усугублялся эмоциями, ведь некоторые коллективы работали вместе много лет. Менеджеры и сотрудники находились в дружеских отношениях, жили по соседству, каждый день встречались друг с другом на работе. Зачастую они проводили вместе свободное время. В этом состояла одна из причин нежелания проводить сокращения: проявить доброту в такой ситуации намного легче, чем идти на непопулярные меры, пусть даже за счет ухудшения работы компании.

Может, было бы лучше отложить сокращения до момента объявления о поглощении Compaq. В конце концов, об этой сделке столько судачили, что можно было бы списать на нее увольнение не шести, а двадцати одной тысячи человек. Это не составило бы большой разницы. Но я не могла позволить себе такой роскоши – у меня просто не было времени. Во-первых, летом 2001 года мы еще не окончательно решили, возможно ли это слияние вообще. Во-вторых, отказ от сокращения штатов привел бы к появлению убытков в квартальной отчетности, а я не собиралась становиться первым исполнительным директором за 60 лет, при котором были бы зафиксированы убытки. Наконец, эту процедуру компания должна была освоить так или иначе, поэтому лучше было провести сокращение как можно раньше. Чтобы ни происходило в экономике в целом или вокруг слияния в частности, команде менеджеров HP следовало научиться управлять производительностью труда и финансовыми результатами компании. Мы стремились развить в наших менеджерах новые навыки, в том числе и умение посмотреть в глаза человеку и сказать, что он уволен, потому что его работа нас не устраивает. Это тоже одна из составляющих умелого ведения бизнеса.

Я не верю в то, что непопулярные преобразования лучше проводить постепенно. Если все равно придется сокращать людей, лучше сообщить им об этом раньше, а не позже. Иначе поползут слухи, люди не смогут сосредоточиться на работе и будут гадать, есть ли их фамилии в списке кандидатов на увольнение. Но ни в коем случае нельзя оскорблять увольняемых или демонстрировать им пренебрежение. Вы не можете просто вручить им уведомление об увольнении и вытолкать за двери. Каждый заслуживает уважительного и доброжелательного отношения. Ведь каждый сотрудник компании, в том числе и те, кого придется уволить, вносит свой вклад в ее развитие. Пусть даже этот вклад оказался не столь большим или не соответствует ожидаемому.

Частью уважительного отношения является сообщение об увольнении в личной беседе спокойным и дружелюбным тоном. Нельзя полагаться на бумагу или электронные письма. Кроме того, следует помочь человеку сделать следующий шаг в жизни, предоставив ему время и оказав соответствующую помощь. Тем летом, чтобы соблюсти все эти требования и провести сокращение как можно быстрее, мы нуждались в помощи специалистов. Поэтому пригласили внешнюю фирму, чтобы организовать подготовку менеджеров, персональные собеседования и консультации по поиску нового места работы. Мы дали людям время попрощаться со своими коллегами и завершить текущие дела, прежде чем покинуть компанию. Мы выплатили щедрые компенсации и пособия – гораздо более щедрые, чем в других компаниях отрасли, или в Agilent. Я получила множество мобильных сообщений от уволенных сотрудников, нашедших силы и время поблагодарить компанию за оказанную помощь. Кстати, аналогичные сообщения я получала вплоть до ухода из HP, потому что программа помощи в трудоустройстве продолжала действовать постоянно для всех, кто увольнялся из компании.

Но это тяжелое лето, когда нам приходилось просить людей идти на жертвы, мириться с сокращением заработной платы и увольнением друзей на фоне подготовки к грандиозной сделке, показало кое-что еще. Она показало, что люди имеют право ставить менеджерам, в том числе и исполнительному директору нелицеприятные вопросы и получать на них прямые ответы. Такова была обратная сторона медали – попытки компании научиться говорить и слышать правду. Я всегда поощряла сотрудников задавать мне вопросы. Я искренне благодарила их за особенно острые и сложные вопросы, бывшие у всех на уме. Когда люди видят, что можно задавать такие вопросы исполнительному директору, не опасаясь последствий, происходит формирование здорового морального климата в компании. И лидер должен отвечать честно, даже если правда совсем не такова, как хотелось бы слушателям.

Умение переносить напряжение, связанное с открытым общением с персоналом, является частью работы исполнительного директора. Я понимаю, что в процессе сокращения наверняка были допущены ошибки. Наверное, следовало дать менеджерам на несколько недель больше для принятия решения о том, с кем придется расстаться. Возможно, стремясь провести сокращение быстро, я помешала людям свыкнуться с мыслью о его необходимости и недооценила способность людей подняться над личными интересами во имя интересов коллектива. Однако многим сотрудникам было гораздо проще обвинить во всем исполнительного директора и дать ей гадкое прозвище – Карли Бензопила. Это прозвище особенно часто звучало, когда сыновья отцов-основателей начали отчаянную борьбу против поглощения Compaq. Моя решимость провести массовое сокращение им казалась ни чем иным, как презрением к памяти отцов-основателей и их заветам. По иронии судьбы, несколькими годами спустя меня уволили (формально) за то, что я не смогла достаточно энергично сократить численность персонала и, соответственно, снизить издержки. Видимо, для одних я оказалась слишком жесткой, а для других – слишком мягкой.

Неизменная обязанность исполнительного директора состоит в том, чтобы расширять кругозор своих подчиненных и мобилизовать их на решение необходимых и реальных задач. Но помимо этого лидер должен раньше других чувствовать опасность и распознавать перспективные возможности, а также готовить компанию к встрече с теми и другими. Со временем компания набирается опыта и меньше зависит от переменчивости рынка. К 2002 году менеджеры HP осознали, что оптимизация структуры издержек является одной из их основных и неизменно актуальных задач, поэтому на 2002, 2003, 2004 и даже 2005 годы тоже было запланировано определенное сокращение персонала.

Летом 2001 года мы проводили регулярные совещания по вопросам стратегии для расширенного круга менеджеров. Каждому было ясно, что наше подразделение по производству компьютеров отнюдь не может претендовать на роль лидера рынка, равно как и подразделение по производству серверов для промышленных компаний. Мы слишком зависели от Microsoft и Intel, поэтому вынуждены были вести с ними неравноправные переговоры. Наши объемы продаж не давали нам возможности получить выгодные условия, хотя и Compaq или Dell тоже находились в таком же положении. Наше сервисное подразделение все еще не завоевало достаточного доверия со стороны потребителей и не вышло на запланированные объемы продаж. Мы уделяли этому направлению особое внимание и попросили Энн Ливермор лично курировать деятельность сервисных служб. В конце очередного совещания я встала и кратко подытожила все вышеизложенное. В заключение я сказала: «Положение в отрасли, в которой мы работаем, становится все более напряженным. Только сильнейшие компании выживут и обеспечат себе процветание. Мы боремся в одиночку на слишком многих фронтах одновременно. Следует привлечь больше союзников или сократить количество фронтов». Хотя еще трудно было сказать что-либо определенное, я старалась подготовить компанию к любому варианту развития событий.

Конечно, подготовиться к слиянию с Compaq можно было и лучше. Видимо, я не в полной мере представляла себе все проблемы, с которыми мы столкнемся, и те слабости, которые при этом обнаружатся. Очень может быть, что при лучшей подготовке люди восприняли бы эту новость с облегчением, а не с испугом. Но что, если бы мы вообще отказались от сделки? Что сказали бы наши инвесторы и потребители, если бы мы ограничились описанием проблем, но не предложили никаких решений? Насколько серьезные преимущества извлекли бы конкуренты из нашей нерешительности? И как мог коллектив идти вперед, если бы лидеры заявили, что не знают, как достичь пункта назначения?

В мае 2001 года совет директоров пришел к единому мнению: мы не будем делить компанию на подразделения по производству принтеров и компьютеров. Кроме того, было решено, что если и стоит проводить крупную сделку по приобретению сторонней компании, то это должна быть компания по производству именно компьютеров (а не принтеров или по предоставлению, например, услуг). Поглощение Compaq оставалось более вероятным вариантом слияния и требовало более детального изучения, пусть даже не все члены совета директоров поддерживали именно этот вариант. С этого момента совет директоров приступил к обсуждению не только стратегических, но и тактических аспектов сделки. Если мы не можем успешно интегрировать продуктовые линии двух компаний, то не получим от слияния никакой выгоды, каким бы логичным этот шаг ни выглядел теоретически. Поэтому было проведено несколько специальных совещаний совета директоров, где на повестке дня стояли вопросы интеграции продуктовых линий, унификации организационной структуры. Этому уделялось не меньше внимания, чем общей ситуации в отрасли компьютерной техники. Члены совета задавали непростые вопросы о вероятности получения синергического эффекта от слияния, оптимизации издержек, а также о профессиональных и человеческих качествах менеджеров Compaq, с которыми придется работать. Ко времени принятия и объявления окончательного решения совет директоров успел детально обсудить самые разные вопросы, начиная с персонального состава топ-менеджеров после слияния и до потенциальной потери доли рынка промышленных серверов в Европе. Каждый имел возможность высказаться и проголосовать, в том числе и по вопросу окончательного одобрения сделки, когда все члены совета директоров голосовали по очереди. Это и есть единственно возможный и ответственный подход к решению, способному навсегда изменить облик не только компании, но и отрасли в целом.

Все совещания совета директоров отличались тщательной подготовкой, обязательным посещением, а также максимальным вниманием и участием в обсуждении всех присутствующих. Некоторые члены совета директоров высказывали определенные опасения, например, Патти Данн хотела убедиться во всестороннем исследовании вопроса о целесообразности разделения компании на производство компьютеров и производство принтеров. Позже она говорила о своей надежде на то, что поглощение Compaq навсегда заставит нас прекратить разговоры о пути HP. Сэм Гинн и Боб Кноулинг выражали определенный скептицизм, в частности, они беспокоились о перспективах развития производства компьютеров. Джей Кейворт не слишком много выступал на этих совещаниях, но его точка зрения была понятна с самого начала. Дик полностью сосредоточился на проблемах интеграции продуктовых линий и динамике доли рынка после слияния.

Фил Кондит говорил о проблемах культурной интеграции и рассматривал потенциальную сделку как прекрасную возможность для развития культа лидерства.

Боб Вейман с самого начала проявлял удивительный энтузиазм. На нашей первой встрече с финансовым директором Compaq Джеффом Кларком и исполнительным директором Майклом Капеллой они представили свои расчеты основных финансовых показателей, которых можно достигнуть в результате слияния. Боб заявил, что показатели «невероятные» и впоследствии никогда выражал сомнений в целесообразности сделки. В августе Уолтер Хьюлетт высказал опасения относительно того, что такая большая компания неминуемо снизит темпы роста. (Это, кстати, в свое время стало основной причиной отделения Agilent. Лью Плат пришел к выводу, что HP слишком велика, чтобы эффективно управлять ею и обеспечивать приемлемые темпы роста). К тому моменту в совещаниях уже принимали участие представители банков, поэтому именно им мы предложили провести исследование зависимости между темпами роста объема продаж и динамикой курса акций. Оказалось, что за исключением периода бума доткомов гиганты наподобие GE или IBM наращивали обороты быстрее, чем их более мелкие конкуренты. Широкий производственный потенциал в сочетании с опытом ведения операций в глобальном масштабе позволял крупным компаниям гораздо лучше переживать периоды экономического спада и лидировать на ключевых рынках. Генерирование достаточного денежного потока и оптимальная структура капитала позволяли крупным компаниям инвестировать в долгосрочные проекты и чувствовать себя уверенно. Когда результаты исследования были обнародованы, Уолтер сказал, что почувствовал большое облегчение и его сомнения развеялись. На протяжении всех девяти месяцев обсуждений предстоящего слияния тише всех в совещательной комнате себя вел Уолтер Хьюлетт. Он оказался единственным членом совета директоров, позволявшим себе пропускать эти совещания.

На протяжении всего этого периода я больше всего переживала из-за практических проблем, связанных со слиянием. Со стратегической точки зрения все говорило в пользу слияния: более широкий и полный продуктовый ряд, существенная экономия на масштабе производства, увеличение доли рынка и выход в число лидеров, возможность лучше обслуживать наших крупнейших потребителей, а также на равных вести переговоры с могущественными поставщиками, особенно Microsoft и Intel. Но я также понимала, что все эти стратегические преимущества никогда не будут реализованы, если мы не сумеем успешно интегрировать компании. Поэтому в мае мы начали разрабатывать подробный план интеграции и к моменту объявления о слиянии уже точно знали, кто будет руководить процессом интеграции, с какими проблемами следует справиться в первую очередь и какой экономический эффект мы получим. В конце июля я окончательно убедилась в том, что мы должны провести слияние, даже если сделки такого масштаба в высокотехнологичных отраслях раньше не совершались. Но ничто не мешало принять во внимание опыт слияний крупных компаний в других отраслях, например: фармацевтической, энергопроизводящей, аэрокосмической, отраслях телекоммуникаций или финансовых услуг. Когда Compaq поглотила компании DEC и Tandem, они приобрели ценный опыт относительно того, какие процедуры в процессе интеграции работают, а какие – нет, и конечно же, мы тщательно изучили их опыт. Но помимо этого мы тщательно изучали исходные предпосылки плана интеграции, каждую его деталь, стараясь опираться на пессимистический сценарий развития событий. Поэтому я считала, что мы вполне готовы к возможным неудачам и проблемам.

По мере того как совет директоров все ближе и ближе подходил к дате объявления о слиянии, и в дело уже были вовлечены представители банков, я решила, что прежде всего следует обеспечить реалистичный взгляд на вещи у всех участников операции. Совет директоров должен понять истинный масштаб проблем. Было ясно, что рынок не сможет сразу разобраться, что происходит в отрасли высоких технологий. Летом 2001 года никто из аналитиков нашей отрасли еще не писал о необходимости структурных реформ. Никто не обращал внимания на необходимость консолидации в отрасли, темпы роста которой в пять раз превышали темпы роста ВВП. (Когда я в первый раз публично заявила о необходимости консолидации отрасли и возможности двукратного повышения темпов ее роста, это было воспринято, как попытка фантастическими рассуждениями прикрыть провалившуюся сделку.) Поэтому я попросила банкиров ни в коем случае не приукрашивать возможные последствия и реакцию рынка на слияние HP/ Compaq, выступая перед членами совета директоров. Банкиры прогнозировали падение курса акций на 20 % (оказалось, что акции упали в цене на 23 %, так что банкиры не слишком ошиблись в своих прогнозах).

На встрече в Нью-Йорке с советом директоров Compaq в августе того же года реалистическое отношение к сделке тоже было главным предметом моей заботы. Я выступала сразу после банкиров. Некоторые из буклетов, которые те использовали в процессе презентации, все еще лежали на столе; судя по их содержанию, банкиры утверждали, что после объявления о слиянии можно будет ожидать существенного роста стоимости акций. Свое выступление я начала с проблем, особенно сильно волновавших совет директоров HP. Я говорила о важности разработки эффективной стратегии и выбора адекватных методов ее реализации. Я рассказала о технологических картах, потенциальном падении доли рынка, проблемах сохранения лояльности потребителей и возможной реакции конкурентов. Затем я сказала: «Я хотела бы внести полную ясность. Рынку совсем не понравится эта сделка. Они не поймут ее необходимости и отнюдь не вознаградят нас за ее проведение. Акции новой компании неизбежно упадут. Нам следует убедить их, что слияние – единственно правильный выход, но оно займет много времени. Уолл-стрит еще не разобралась, что происходит в нашей отрасли.

Скорее всего, большинство присутствующих восприняло мои слова как уловку опытного переговорщика. До этого времени они с достаточным энтузиазмом относились к предстоящей сделке. Но что бы они ни думали, я обязана была проявить здравомыслие и продемонстрировать реалистичный взгляд на вещи; я была совершенно уверена в крайне негативной реакции рынка на слияние и обязана любым способом донести эту мысль до присутствующих.

Это была моя первая встреча с топ-менеджерами, которые вошли бы в совет директоров HP после завершения слияния. Том Перкинс когда-то работал в HP, затем уволился и создал собственную венчурную фирму Kleiner Perkins. Он обладал огромным состоянием, заработанным в результате успешных операций с венчурным капиталом. Он увлекался техникой и техническими проблемами, новыми технологиями, но все остальные аспекты бизнеса нагоняли на него тоску. Ларри Баббио был здравомыслящим и оптимистичным менеджером с большим производственным опытом. Как и Сэм Гинн, Ларри всю жизнь работал в отрасли телекоммуникаций. Люси Салхани раньше работала в индустрии развлечений, а сейчас возглавляла консалтинговую компанию JH Media. Сэнди Литвак, практикующий адвокат, работал ведущим юридическим консультантом в компании Диснея. На совещании присутствовали и другие члены совета директоров Compaq, но именно эти четверо и Майкл Капелла должны были войти с совет директоров HP после слияния.

Обсудив все детали интеграции и убедившись в том, что присутствующие максимально реалистически оценивают возможные риски, я решила, что, пожалуй, процесс принятия решений в такой обстановке обеспечит нам быстрое и адекватное реагирование на все проблемы, могущие возникнуть в ближайшем будущем. Единственным фактором неопределенности были некоторые люди из числа топ-менеджеров. Меня очень беспокоил Питер Блекмор, топ-менеджер Compaq, недавно занявший должность директора по операциям. Совет директоров Compaq настаивал на том, чтобы ему была предложена одна из ключевых должностей после слияния, но у меня были большие сомнения в том, что он потянет такую ответственность. Я несколько раз говорила об этом советам директоров обеих компаний, но это ни к чему не привело, оба совета настаивали на продвижении Блекмора. Одним из самых активных сторонников Блекмора оказался Том Перкинс. Но самой большой проблемой обещал стать Майкл Капелла.

Майкл постоянно находился в угнетенном состоянии духа и проявлял редкую непоследовательность. Он мог сегодня согласиться с каким-нибудь предложением, а завтра начинал яростно возражать. Он мог быть очень обаятельным и целеустремленным сегодня и мрачным, безразличным ко всему завтра. Иногда он бывал ужасно груб и резок. Несмотря на собственный отказ от должности исполнительного директора новой компании во время нашей первой встречи, он казался более обеспокоенным собственным будущим и статусом, чем всем прочим. Мы часами обсуждали его личные перспективы, но, несмотря на это, он несколько раз просто срывал переговоры о слиянии, если оказывался не удовлетворен нашими предложениями. Я понимала, что его работа очень важна для него, но он казался полностью поглощенным проблемой своего будущего и несколько раз менял свои требования, не в силах решить, чего же он хочет. Еще в середине лета я сообщила совету директоров HP, что главным препятствием на пути сделки будет Майкл. Я сказала также, что готова сделать все возможное, чтобы он нашел удовлетворяющую его работу в новой компании, но сомневаюсь в успехе этой затеи. Мы должны быть готовы вывести его из совета директоров в течение года после слияния. Кроме того, я попросила Боба Веймана и нашего внешнего консультанта Ларри Сонсини, проводивших активные переговоры с Майклом, высказать их мнение о нем. Оба высказались в том плане, что он будет большой проблемой. Мы потратили много времени, обсуждая эту проблему, ведь кандидат на должность в совете директоров не должен вызывать никаких сомнений в его будущей работоспособности и совместимости с коллективом. В конце концов, я сказала, что Майкл похож на маленькую принцессу со звездой во лбу: если он хочет быть милым, то он очень-очень мил, но если ему что-то не нравится, он становится сущим наказанием. Позже я поняла, что прочие члены совета директоров Compaq хорошо изучили признаки хорошего или плохого расположения духа Майкла и могли заранее сказать, будет он сегодня милым или невыносимым.

В конце июля я уже знала, что вскоре мне придется высказать свою собственную точку зрения. Хочу я этого слияния или нет? Как-то ночью в самолете, возвращаясь из очередной командировки, я обсуждала с Фрэнком особенности собственной процедуры принятия решения. Я знала, что с точки зрения стратегии это правильное решение и что мы сможем его реализовать, потому что наши финансовые расчеты верны. Тем не менее меня пугала сложность и масштаб сделки. Смогу ли я адекватно руководить ее проведением? Фрэнк спросил меня: «Как ты сама думаешь, ты способна на это?» Я ответила: «Да». «Ты сделаешь это?» «Да». «Хотят ли этого члены совета директоров?» «Да». «Тогда почему ты так переживаешь?» «Потому что все это слишком необычно и слишком масштабно. Рынок будет в шоке. Мы будем сталкиваться с бешеным противодействием с начала и до конца. Нам предстоит настоящая война на фондовом рынке, ведь никто не поймет, зачем это нужно. Не менее яростная борьба разгорится внутри компании, ведь нам придется уволить десятки тысяч людей».

Я знала, что завершение слияния потребует невероятной воли, энергии, самоотверженности и знаний. Интеграция обещает быть трудной, презентация слияния общественности – еще более трудной, а о том, какой всплеск эмоций все это вызовет у людей после того, как они осознают все возможные последствия, и говорить нечего. Даже после объявления о слиянии мы не могли получить всех разрешительных документов от государственных органов, поэтому какое-то время придется функционировать как двум отдельным компаниям. Это тоже представляет определенные сложности, так как люди не смогут сосредоточиться на работе, зная, что грядет в скором будущем, а наши конкуренты, уж конечно, воспользуются случаем и объявят нас слабыми и слишком поглощенными внутренними проблемами, чтобы заботиться о потребителях.

Даже в лучшем случае поднимется волна вопросов, слухов, потребуется еще и еще раз объяснять и убеждать. Некоторые открыто выступят против. Мне не раз приходилось видеть, как люди сопротивляются переменам, а масштаб тех перемен, которые ожидали нас, просто был ни с чем не сравним. После принятия решения советом директоров я не могу позволить себе сомневаться, колебаться или проявлять слабость. Я должна демонстрировать силу и уверенность, напоминать людям, что мы сами выбираем свою судьбу и ставим себе цели. Я помнила и о тех людях, которые горячо откликнулись на мой призыв изменить будущее свое и компании. Я знали и о том, что в тяжелые времена люди особенно нуждаются в лидере. А времена обещали быть по-настоящему тяжелыми.

Принимая окончательное решение для себя, я не беспокоилась о масштабах сделки, повышении престижа исполнительного директора в результате роста компании или возможности потерять работу. Ведь процесс принятия решения был адекватен, а значит, и решение было верным. Но все равно будущее выглядело угрожающим. И каждый вечер я снова и снова повторяла молитву, которую выучила еще в детстве. Как бы тяжело это ни было, я знала, что семья меня поддержит.

 

26. Удар ниже пояса

Четвертого сентября 2001 года мы объявили о слиянии. День начался плохо. Накануне кто-то «слил» информацию о сделке New York Times и Wall Street Journal. Мне так и не удалось выяснить, кто же это сделал, но совершенно очевидно, что это был весьма информированный инсайдер. Очень может быть, что он думал, будто оказывает услугу компании, но массовая негативная реакция последовала незамедлительно. Мы потеряли преимущество первого слова и столкнулись с враждебной реакцией еще прежде, чем получили возможность объяснить причины и преимущества принятого решения. Мы вынуждены были обороняться с самого начала.

Пресс-конференция оказалась скомканной. Казалось, фотовспышки не прекратятся никогда. Майкл и я провели презентацию. Хотя мы оптимистично оценили возможности объединенной компании в наращивании масштабов производства и доли рынка, но не скрыли и перспектив существенного сокращения персонала. Откровенно говорилось о необходимости тщательного планирования интеграционного процесса. Но первый же вопрос из аудитории показал, что нам не удалось никого убедить. Многие пришли в конференц-зал с уже сложившимся мнением, в значительной степени почерпнутым из прочитанных в утренней прессе статей. Тем не менее сделка оказалась неожиданной, и многие аналитики чувствовали себя одураченными, поскольку даже не прогнозировали такой возможности. К концу дня лишь один аналитик – Джордж Эллинг из Deutsche Bank – написал положительный отзыв.

Покидая сцену вместе с Майклом, я понимала, что это только начало. Всю следующую неделю мы собирались провести в Нью-Йорке и встретиться с как можно большим числом инвесторов. Но, как ни странно, я чувствовала облегчение – наконец-то мы начали. Последние девять месяцев с их бесконечными переговорами, секретностью, анализом данных дались тяжело. Теперь, по крайней мере, не нужно было ничего скрывать. Мы приняли главное решение и могли продвигаться дальше. Несмотря на тяжелую пресс-конференцию, я чувствовала душевный подъем. Зато Майкл находился в растрепанных чувствах. Он постоянно отслеживал динамику курса акций на своем микрокомпьютере, и, как я и предполагала, акции обеих компаний стремительно падали. Майкл был в шоке, так как искренне верил в укрепление курса акций Compaq после объявления о слиянии. Кроме того, он-то думал, что его будут описывать как бескорыстного героя, пожертвовавшего своей должностью ради блага компании. Но, увы, пресса писала совсем о другом. Приходилось прилагать все больше усилий, чтобы заставить его сконцентрироваться на работе и позитивно воспринимать происходящее. На совещании с инвесторами он выглядел злым и неконструктивным. Он стал демонстрировать все меньшую убежденность в правильности принятого решения. Конечно, его аргументы в пользу соглашения о слиянии не могли вызывать у инвесторов доверия.

Единственным приятным моментом на протяжении этого тяжелого дня была случайная встреча с группой сбытовых агентов HP по дороге на очередное совещание с враждебными инвесторами: «Отличная сделка, Карли! Это просто фантастика! Мы просто восхищены!» Я поинтересовалась, почему они так позитивно восприняли эту новость, притом что, кажется, весь остальной мир настроен крайне негативно. «Потому что у нас будет больше продуктов для продажи. Нашим покупателям наверняка это понравится. Это даст нам силу бороться и побеждать на рынке». Агенты по сбыту поняли это раньше других, поскольку каждый день общались с покупателями и могли наблюдать их реакцию. Они знали все о нашем положении на рынке и понимали, что теперь оно укрепится. С самой первой минуты сбытовые агенты обеих компаний поняли, что стоит на кону и как можно сорвать банк. Я поблагодарила эту четверку за поддержку и попросила внушить оптимизм возможно большему числу их коллег. Именно рядовые сотрудники HP давали мне силу делать то, что необходимо.

Через пару дней всем нам потребовалось перевести дух. Мы находились под постоянно нарастающим давлением в течение нескольких месяцев, а последние дни оказались просто ужасными. Людям нужно было выпустить пар. На следующий день я отмечала свой день рождения и сочла это хорошим поводом для того, чтобы всем вместе собраться в баре и немного повеселиться. Мы много говорили о нашей сделке и много смеялись, вспоминая реакцию тех или иных собеседников, а также огромное количество без конца повторявшихся вопросов. При этом каждый новый собеседник задавал их с таким видом, как будто открыл Америку. Даже в самые тяжелые времена всегда найдется, над чем посмеяться, если у вас есть чувство юмора. Более того, именно в тяжелые времена смех и шутки наиболее полезны и уместны, ведь смеясь, люди избавляются от стресса. А если люди могут посмеяться над чем-то вместе, то они чувствуют свою общность и дружескую поддержку. Именно в тот вечер родилась новая команда HP.

К несчастью, Майкл отказался к нам присоединиться и около полуночи позвонил Джеффу Кларку, потребовав, чтобы тот немедленно покинул вечеринку и пришел к нему в гостиничный номер. Джефф ушел в крайне раздраженном состоянии. Майкл потребовал, чтобы я вылетела в Техас этим же вечером и в дополнение к планировавшемуся на завтра совещанию с инвесторами провела там еще одну встречу. Я была истощена физически и морально, а это потребовало бы продлить рабочий день еще на шесть или семь часов. Однако я сочла необходимым пойти навстречу этому требованию, чтобы подчеркнуть внимание к пожеланиям Майкла. Я встретилась с его командой по завершении теплого и дружеского ужина. Майкл сердечно поздравил меня с днем рождения и с юмором упомянул о только что завершившейся вечеринке. Кроме того, он еще раз напомнил своим коллегам о начинающейся для наших компаний новой эре и произнес много правильных слов по этому поводу.

Суть сделки состояла в том, что мы купили Compaq. Нам принадлежала большая часть ее акций, большинство мест в совете директоров, а также право назначить большую часть менеджеров. Тем не менее с самого первого дня мы называли это не поглощением, а слиянием. Суть была не в том, чтобы поглотить Compaq, растворив ее в HP, как в свое время Compaq поступила с DEC и Tandem. Суть состояла в том, чтобы объединить лучшее, что есть у обеих компаний, и создать на их основе более сильную и совершенную компанию. Мы собирались отобрать лучшие продуктовые линии, лучших менеджеров из обеих компаний и лучшие стороны их корпоративных культур. Нам нужна была ДНК обеих компаний, чтобы вырастить на ее основе новую компанию, способную конкурировать и побеждать на рынке XXI века. Нам требовались две цепочки ДНК, по одной от каждой компании, чтобы лучше приспособиться к стремительно меняющейся деловой среде. Поэтому с самого начала формирование новой корпоративной культуры занимало важное место в наших планах – не менее важное, чем технология производства продуктов, информационные системы или обслуживание покупателей. Нам нужен был бойцовский дух, быстрота действий и уверенность в своих силах, присущие культуре Compaq. Нам нужно было присущее HP стремление к качеству и системности решений. Мы хотели объединить все лучшее в истории двух компаний и обеспечить им прекрасное будущее.

Может быть, именно это возможное растворение культуры HP в культуре новой компании вывело из себя Уолтера Хьюлетта. Хотя мы много говорили об этом на бесчисленных совещаниях совета директоров, но он, видимо, так и не понял, что после объявления о слиянии возврата к прошлому уже не будет. Может, он считал, что память о его недавно умершем отце слишком быстро изгладится из памяти сотрудников новой компании, особенно если учесть, что персонал Compaq не слишком много знал о Билле и Дэйве. А может, его подговорили юристы и банкиры, увидевшие легкую возможность остановить непопулярную сделку и заодно существенно повысить собственное благосостояние.

С самого начала все понимали, что слияние будет очень трудной задачей. Момент для него – осень 2001 года – тоже был не самый удачный. Через неделю после объявления о слиянии, 11 сентября, случились чудовищные террористические атаки. Рынок заколебался, повсюду царили пессимизм и неуверенность. Затем стало известно о крахе Enron. Внезапно оказалось, что компания, которую банкиры, аналитики и пресса провозгласили образцом инноваций и успеха для XXI века, – не более чем пустая скорлупа от ореха. Внезапно оказалось, что совет директоров, состоявший из лучших представителей делового мира, оказался бессильным. Почему никто из директоров не поднял руку и не сказал «Довольно!»? Их исполнительный директор, некоронованный король делового мира, оказался некомпетентным или коррумпированным.

В довершение ко всему слияние AOL и Time Warner, ранее превозносившееся как образец подобной сделки, теперь объявлялось глупой затеей, к тому же плохо реализованной. План интеграции этих компаний не сработал.

Несмотря на столь неблагоприятную обстановку через пять или шесть недель непрестанных совещаний и изнурительных встреч с инвесторами, потребителями и персоналом наметился определенный прогресс. Постепенно курс акций обеих компаний вышел из пике и стал подниматься. Наша команда тоже делала успехи. Однажды утром секретарша весьма удивила меня, сказав, что звонит Уолтер Хьюлетт. Раньше он никогда не звонил мне. Но впереди меня ожидало еще более глубокое потрясение: очень коротко и холодно он заявил, что, как акционер HP, он категорически возражает против слияния и намерен голосовать своими акциями и акциями инвестиционного фонда имени Хьюлетта против этой сделки. Меня буквально затрясло, но я все же постаралась спокойно спросить, почему он принял такое решение. Я всячески пыталась убедить его встретиться со мной и обсудить возникшие сомнения; мне наверняка удастся их развеять. Он отказался. Тогда я попросила его еще раз подумать о своем решении. В конце концов, акционер не обязан предварительно объявлять о своей позиции. Голосование акционеров ожидалось только через два месяца. Но он лишь заметил: «Я хотел поставить вас в известность о своем решении прежде, чем мы объявим об этом в прессе. Мы собираемся сделать это через полчаса». Стараясь сохранять присутствие духа, я убедила его подождать до закрытия биржи.

Так или иначе я благодарна Уолтеру за то, что он лично позвонил мне. Наша публичная реакция на это заявление была спокойной и выдержанной. До этого момента мы не знали, что среди основных акционеров зреет кризис доверия. Один из юристов Уолтера встретился с Сэмом Гинном, чтобы убедить его проголосовать своими акциями за отказ от слияния. Затем сам Уолтер явился на заседание совета директоров и попросил нас пересмотреть свое решение. «Неужели мы не можем просто отменить эту сделку?» – спросил он чуть ли не умоляющим голосом. Ответственные топ-менеджеры и здравомыслящие люди не могут за полчаса пересмотреть решение, на принятие которого ушло девять месяцев. Не говоря уже о том, что такое требование выглядело просто оскорбительным для членов совета директоров. Уолтер, кажется, не понимал, что мы приняли на себя определенные обязательства по выкупу акций другой компании. Начался юридический процесс их переоформления, и его отмена обошлась бы нам очень дорого – как в финансовом смысле, так и в смысле времени, не говоря уже о репутации. Кроме того, мы потратили на эту сделку столько физических сил и эмоций, что нельзя было даже представить себе отказ от нее.

Я не знаю, когда именно Уолтер договорился с группой банкиров и юристов, как не знаю, кто предложил развязать борьбу за выражение недоверия топ-менеджерам. Но я точно знаю, что его консультанты получали деньги именно за то, чтобы похоронить сделку. Они не предложили никакой разумной альтернативы и не интересовались конкретными аспектами слияния. Они стремились лишь к тому, чтобы убедить большинство акционеров проголосовать против слияния. В случае успеха каждый из консультантов стал бы богаче на несколько миллионов долларов. В случае провала их усилия были бы оплачены по стандартным расценкам, но о таких суммах речь не шла бы.

Думаю, они были совершенно убеждены в успехе. Уолтер носил магическую фамилию и смог бы убедить всех членов семьи, равно как их инвестиционные фонды, проголосовать нужным образом. Дэвид Вудли Паккард наверняка поддержал бы своего друга детства (агентство CNBC однажды перепутало Дэвида Паккарда с его легендарным дедом). Чуть ли не все аналитики и обозреватели уже заявили о негативном отношении к сделке. Теперь все они становились добровольными помощниками и проводниками идеи Уолтера. Еще бы, они неожиданно оказались даже умнее, чем сами себе казались. Один из членов совета директоров выступил на их стороне!

Предложенный читателям сюжет заключался в том, что совет директоров HP оказался не лучше совета директоров Enron – такой же ленивый и невнимательный. И властный исполнительный директор, стремящийся (подобно Кену Лею) не столько к благу сотрудников и инвесторов, сколько к личному обогащению, подавил их волю. Уолтер же оказался тем единственным директором, подобного которому не нашлось в совете директоров Enron, – способным на решительный протест и на то, чтобы в одиночку противостоять неправедному делу. Как и слияние AOL и Time Warner, эта сделка никогда не приведет ни к чему хорошему. И в нашем случае реализовать синергический эффект не удастся, объединенная компания будет слишком большой и неповоротливой, чтобы демонстрировать высокие темпы роста. А пока аналитики будут расписывать экономические проблемы слияния, Уолтер и Дэвид расскажут о том, что Билл и Дэйв никогда не считали допустимыми массовые увольнения сотрудников. Путь HP навсегда предается забвению, а великая и мудрая управленческая философия отбрасывается именно в тот момент, когда компания больше всего нуждается в ней.

Утверждалось, что я оставила в совете директоров лишь послушных и управляемых людей. Тот факт, что все члены совета директоров, кроме одного, заседали там дольше, чем я работала в компании, старались не упоминать. Один из консультантов утверждал, что я их попросту загипнотизировала. Той осенью совет директоров разрабатывал систему льгот и компенсаций для менеджеров HP и Compaq, которых предполагалось перевести в объединенную компанию и для увольняемых по программе сокращения персонала. Совет директоров Compaq предварительно одобрил систему выходных пособий для топ-менеджеров на случай смены контроля в компании, а HP применял аналогичные программы закрепления кадров во время отделения Agilent. Однако строго конфиденциальные и весьма важные для компании документы каким-то образом попали в руки Уолтера и его юристов, были переданы в прессу и подняты на щит, как доказательство скупости и пренебрежения к людям со стороны исполнительного директора. И никого не интересовало, что в соответствии с этими программами более шести тысяч менеджеров получили разнообразные выплаты. Тем более в прессе не освещалось, что исполнительный директор отказалась получать какие-либо выплаты по программе закрепления персонала, равно как и оговоренную в моем контракте премию за предыдущий год.

Однажды меня разбудили среди ночи звонком телефона. Полумертвая от усталости, не ожидавшая в такой час никаких хороших новостей, я схватила телефонную трубку. Майкл буквально рычал в трубку. Очевидно, он только что узнал, что я отказалась получать выплаты по программе закрепления менеджеров, и считал, что это было сделано только для того, чтобы выставить его в дурном свете. Я пыталась мыслить рационально и объяснила, что мое решение не имело к нему никакого отношения. У менеджеров Compaq были свои условия в контрактах на этот случай. Я же не хотела никаких инсинуаций на предмет того, что настояла на слиянии только из желания нажиться, почему и отказалась от выплат.

Майкл вел себя оскорбительно и непоследовательно, поэтому я не видела смысла в препирательствах с ним. Единственное, чего я опасалась, что он прямо сейчас начнет звонить другим менеджерам и испугает их до смерти. Я спросила, с кем еще он обсуждал этот вопрос. Он назвал четырех членов совета директоров Compaq, а я вдруг почувствовала, что дальше так продолжаться не может. Он наверняка затерроризировал этих людей, которые к тому же почти его не знали и относительно недавно вошли в совет. Поэтому я села в кровати и по возможности твердым голосом заявила: «Майкл, вы должны прекратить это немедленно. Сейчас глубокая ночь, и я не собираюсь продолжать этот разговор. Обещайте, что вы не будете никого больше беспокоить. Все вопросы мы обсудим с вами утром». Наступила долгая пауза, и он согласился. В конечном счете ему тоже пришлось отказаться от выплат по программе закрепления менеджеров. Но так или иначе этот инцидент потряс меня до глубины души. Чем дальше, тем яснее становилось, что это и есть его истинная манера поведения.

Все сотрудники HP, не желавшие никаких перемен, объединились вокруг Уолтера Хьюлетта. Те, кого должны были уволить, увидели в нем своего покровителя и защитника. Уолтер и Дэвид начали получать многочисленные письма в поддержку отказа от сделки. Они охотно зачитывали эти письма на заседании своих инвестиционных фондов, одновременно продолжая поиск и других обоснований для отмены сделки. Кроме того, Уолтер и Дэвид провели поголовный опрос сотрудников четырех региональных отделений HP на северо-западе тихоокеанского побережья, где традиции пустили наиболее глубокие корни. Сотрудникам звонили домой. Несмотря на то что методика проведения опроса была грубо нарушена, а результаты статистически не значимы, их результаты с большой шумихой были представлены прессе. Естественно, оказалось, что большинство сотрудников против слияния. В то же время наши собственные исследования показывали, что сотрудники в основном поддерживают идею слияния компаний.

Дэвид выкупил несколько колонок в Wall Street Journal и заполнил их длинными диатрибами на тему о моей некомпетентности, неэтичном поведении и несоответствии занимаемой должности. Я их не читала, но Джей Кейворт говорил, что это настоящие женоненавистнические манифесты, написанные к тому же последователем Унабомбера.

Когда я писала об Уолтере как «об академическом ученом и музыканте», я не имела ни малейшего намерения переходить на личности. Более того, мой отец был академическим ученым, а я сама долгое время готовилась стать музыкантом, поэтому в таком определении, на мой взгляд, не было и не могло быть ничего оскорбительного. Но как бы там ни было, никакая профессия и никакой опыт не давали права Уолтеру подменять собой весь совет директоров.

Темы моей скупости, некомпетентности, грубого неуважения к управленческому труду и подавления массового сопротивления сотрудников муссировались в прессе в течение нескольких месяцев. Вышеизложенный сюжет приобрел просто-таки невероятную популярность. Он представлял собой благодарный материал для телевизионного сериала – с героем поневоле, всегда слегка растрепанным хорошим парнем, отчаянно борющимся за спасение наследия своего отца и пытающимся защитить «маленьких людей» от злой, эгоистичной, авторитарной дамы, одержимой стремлением все делать по-своему. Возникали и другие мотивы: у меня не было технического образования, а значит, я ничего не понимала в исследованиях и разработках, а тем более инновациях. Я отбрасывала результаты по-настоящему революционных исследований по новейшим продуктам HP, предпочитая производить устаревшие товары Compaq. Видимо, компании придется разделить, чтобы каждый шел своим путем. На Уолл-стрит крутились большие деньги, поставленные на обоих возможных победителей этого забега. Некоторые инвестиционные фонды начали покупать акции HP, чтобы получить право голосовать против слияния. Они считали, что это самый простой способ быстро заработать хорошие деньги.

Отдельные партии в этой оратории, исполнением которой талантливо дирижировал Уолтер, звучали особенно выразительно. Одни и те же темы эксплуатировались вплоть до моей отставки в 2005 году: еще и тогда меня описывали, как скупую и агрессивную эгоистку, зацикленную на сбыте и не имеющую представления о новейших технологиях. Репортеры все еще продолжали толковать о «прирученном» совете директоров, а также восторженно описывать всенародное ликование, якобы наступившее после моей отставки. (Я знаю, что это неправда потому, что мне об этом писали многие сотрудники HP.) И даже после нашей победы в борьбе за доверие акционеров многие наши противники продолжали помнить пророчества Уолтера, с минуты на минуту ожидая краха наших начинаний. Их сомнения нам так и не удалось развеять до конца. Другие надеялись на разделение компаний, которое произошло бы в случае победы Уолтера. Многие поставившие на Уолтера потеряли приличные деньги, поэтому они постоянно искали способ вернуть их.

Многие наши банкиры требовали, чтобы мы немедленно и энергично вступили в борьбу за получение полномочий от акционеров на подписание сделки. Но мы некоторое время медлили, поскольку наивно надеялись, что Фонд Паккарда может проголосовать солидарно с советом директоров HP. Председатель Фонда Паккарда Сьюзен Паккард была знакома со многими членами нашего совета директоров. Меня она тоже хорошо знала. Поэтому мы решили не проявлять особой активности до тех пор, пока Фонд Паккарда не примет окончательного решения. Я не думаю, что существовала хоть какая-то возможность расхождения во мнениях между членами семей Хьюлетта и Паккарда, даже если речь шла о будущем компании. Помимо того, Фонд Паккарда представлял собой благотворительную организацию, и неопределенность не благоприятствовала привлечению жертвователей. Их финансовые интересы были связаны со стабильностью и прогнозируемостью курса акций HP. Наконец, Лью Платт стал членом совета Фонда, и с самой первой встречи с ним в этом качестве было ясно, что он выступает против решения своих бывших коллег. Во время борьбы за полномочия на подписание сделки о слиянии Платт имел возможность встречаться с инвесторами, а также приходить в штаб-квартиру компании и встречаться с работниками. Он даже говорил с Уолтером о том, что в случае отмены слияния и моего ухода в отставку тот может стать исполнительным директором.

Но тем не менее я продолжала надеяться на торжество разума в совете Фонда. Надежды развеялись после звонка Сьюзен Паккард, раздавшегося 7 декабря 2001 года. Она сообщила, что Фонд Паккарда и члены семьи выступили против решения о слиянии. Они провели свое собственное независимое исследование и после этого изменили свое мнение. Верю, что Сьюзен вполне искренне сказала, что «…ни один телефонный звонок не давался так тяжело, как этот». Я очень благодарна ей за то, что она позвонила мне лично, ведь для этого наверняка требовалось некоторое мужество. Я сказала, что сотрудники компании наверняка будут обескуражены тем, что совет директоров и семьи отцов-основателей борются друг с другом. Кровь замерла в моих жилах, когда в ответ прозвучало: «Собственно, я не сомневаюсь в позиции наших сотрудников. Мы всегда могли на них положиться». Это прозвучало так, как будто многотысячный коллектив компании был собственностью семей Хьюлеттов и Паккардов.

После этого я осознала весь масштаб предстоящей схватки. Я немедленно позвонила Майклу и проинформировала его о позиции Паккардов. Кроме того, немедленно была назначена телеконференция с советом директоров. Затем я собрала на совещание группу наиболее последовательно поддерживавших сделку менеджеров. Каждый раз, когда приходилось сообщать им новости, я чувствовала себя все более деморализованной. Навалилась страшная усталость, и не было сил придумывать какие-то меры противодействия. Уму непостижимо, как ситуация могла зайти в такой глухой угол, особенно если вспомнить все наши тщательные приготовления и расчеты. Я не могла понять, почему члены семей Хьюлетта и Паккарда не могли поверить хотя бы в то, что наши намерения искренни и вызваны исключительно заботой о благе компании.

Поздно вечером в пятницу, сидя в одиночестве в своем офисе, я чувствовала только оцепенение и апатию. Элисон Джонсон, весь день боровшаяся вместе со мной, зашла и спросила, все ли в порядке. «Да, конечно. А ты как? Иди лучше домой и немного отдохни». Выйти из состояния полного оцепенения мне помог Чарльз Чамаз. Он был одним из старожилов компании, юристом с прекрасным чувством юмора, что особенно проявлялось после окончания рабочего времени. В офисе он обычно вел себя тихо. Я не слишком хорошо его знала, хотя и слышала, что он высококлассный профессионал, успешно справляющийся со своей работой. Теперь он заглянул в дверь и сказал: «Карли, я знаю, что вы разочарованы. Мы все испытываем то же самое. Я хочу сказать, что верю в вас и в эту сделку, а также в то, что вы посрамите всех противников». Я попыталась поблагодарить его, но вряд ли смогла выразить, как важно мне было слышать такие слова в тот момент.

Дома Фрэнк смешал мне большой бокал коктейля с мартини. Обычно мы редко пили этот напиток, но в тот вечер, взглянув на меня, Фрэнк решил, что мне это необходимо. Мне действительно стало легче, и, улыбнувшись мужу, я сказала, что все в порядке. «А мне показалось, что у тебя очень большие проблемы», – ответил он. «Так оно и было, но теперь мне намного лучше. Я знаю, откуда пошла вся эта история». Той ночью, пожалуй, в первый раз за весь год я спала крепко и спокойно. Я внезапно поняла, что это не просто борьба за право совершить крупную сделку, это борьба между прошлым и будущим, между интересами компании и личными интересами, между многотысячным коллективом и несколькими личностями. Почему-то мне стало ясно, что, если мы будем бороться изо всех сил, то обязательно победим.

В воскресенье утром мы провели еще одну видеоконференцию. Я хотела предоставить всем членам совета директоров (за исключением Уолтера, который больше не появлялся на наших совещаниях) возможность высказать свои взгляды на наши последующие действия. Учитывая, что в оппозицию перешли обе семьи основателей компании, а также ее бывший исполнительный директор, я чувствовала, что не имею права в одиночку принимать решение о продолжении борьбы, так же как не могла единолично решать вопрос о приобретении Compaq. Впрочем, и для совета директоров это решение было отнюдь нелегким. Поэтому мнение каждого следовало учесть. Я начала конференцию с характеристики возможностей, стоявших перед нами. «Мы можем отказаться от слияния и расторгнуть сделку. Мы можем так или иначе пересмотреть условия сделки. Я поставила перед независимой группой консультантов вопрос, как иначе можно осуществить эту сделку. Они считают, что можно выделить весь бизнес по производству компьютеров в отдельную компанию как до, так и после слияния с Compaq. Наконец, мы можем продолжать действовать, как планировали раньше, учитывая, во что обойдется борьба за получение полномочий на сделку от акционеров. Я хотела бы слышать мнение каждого из вас». При этом я пока не сказала ни слова о своем собственном мнении.

Некоторые члены совета начали расспрашивать о вероятных вариантах пересмотра сделки. Готовясь к видеоконференции, я запрашивала предложения нескольких консалтинговых компаний и банковских групп, поэтому могла дать пояснения. Несмотря на мое личное убеждение в том, что мы должны продолжать то, что начали, и в нашей способности победить, я считала, что обязана взвесить все возможные альтернативы. Мудрый военачальник стремится победить в сражении, но готовится к любому возможному его исходу. Расчеты показывали, что экономическая эффективность альтернативных вариантов сделки ниже, чем при выбранном варианте. Отделяя бизнес по производству компьютеров, мы разрушали больше стоимости, чем создавали. Тем не менее некоторые аналитики считали, что в создавшемся положении лучше отказаться от дискуссионных аспектов сделки. Проведя краткое обсуждение альтернатив, я попросила каждого члена совета высказать свое мнение. Все высказались за продолжение реализации уже намеченной сделки по слиянию с Compaq. Никто не высказал никаких сомнений в правильности принятого курса, но практически все были глубоко удручены перспективой затяжной борьбы с семьями основателей. В конце концов, меня спросили, что я собираюсь делать. Я ответила: «Я считаю, что мы должны продолжать. Верю, что мы победим».

Обычно борьба за голоса акционеров при отсутствии единого мнения ведется за кулисами и довольно грязными методами. Уже сложилась целая группа юридических фирм, адвокатов и рекламных агентств, которые специализируются именно на этих операциях. Следовало выбрать тактику борьбы. Ведь тактика борьбы не менее важна, чем ее цель. Обычно способы борьбы отражают характеры противоборствующих сторон, и хотя победа значит очень многое, я никогда не считала, что цель оправдывает средства. Консультанты предлагали немало вариантов тактики, и некоторые из них были сразу же отброшены, причем из-за того, что они не соответствовали духу компании, из-за которой собственно велась борьба.

Ведь подлинный, мощный бренд – это нечто, гораздо большее, чем просто популярный логотип или рекламный слоган. Долю рынка нельзя завоевать, не завоевав вначале умы потребителей. Именно поэтому настоящий бренд формируется годами и требует огромных инвестиций. Но деньги будут потрачены впустую, если поведение компании не соответствует сути ее бренда. Внешняя красота бренда отнюдь не отражает его сути. Настоящий бред декларирует определенные ценности и гарантирует, что компания всегда будет хранить их. Среди ключевых ценностей, стоящих за брендом HP, были доверие, уважение и честность. Именно за них я и боролась. Они означали, что компания будет действовать честно, даже если нет опасности, что ее схватят за руку, или если это создает дополнительные трудности. Наш бренд требовал, чтобы мы боролись исходя исключительно из преимуществ сделки для компании. Мы должны были бороться честно, не поддаваясь искушению очернить противника.

Внеочередное собрание акционеров, на котором должны были голосовать за слияние с Compaq, обещало вызвать скандал. Оно проводилось в том же зале, где обычно проходили наши собрания акционеров, а поскольку Силиконовая долина представляла собой эпицентр скопления сторонников Уолтера и Дэвида, зал был битком набит активными противниками сделки. Они все нарядились в зеленые футболки, т. е. цвет бюллетеня против заключения сделки. Когда я вышла на подиум, чтобы открыть собрание, меня встретил шквал негодующих криков, мяуканья и мычания. Хотя в повестке дня выступление Уолтера не предусматривалось, я все же предоставила ему слово. Он сорвал бурные овации зала. Я поблагодарила его за комментарии к цели нашего собрания и ответила на все поставленные в его речи вопросы. Кстати, многие из них имели прямое отношение к сути дела, и я даже изменила свое мнение по некоторым деталям сделки. Тем не менее, когда я заметила, что остальной мир не обязательно разделяет мнение обитателей Силиконовой долины об этой сделке, зал снова негодующе взревел. Позже трудно было вспомнить, сколько времени продолжалось собрание, но было такое чувство, что оно тянется без конца. Потом мы отошли за кулисы, чтобы подождать результатов голосования. Сэм Гинн подошел и спросил, смогу ли я вынести возвращение Уолтера в состав совета директоров. Сэм был потрясен всем, что он наблюдал на протяжении последних нескольких часов. Я раздумывала с минуту, а затем сказала: «Все, что поможет преодолеть этот раскол, будет во благо. Поэтому поговори с ним об этом». К этому моменту мы были почти уверены в том, что выиграем голосование. Это действительно было так: я объявила о том, что мы победили с незначительным, но достаточным перевесом в голосах.

Через несколько дней Сэм сообщил, что Уолтер готов вернуться в совет директоров, если мы хотим его там видеть. Хотя Сэм был сторонником возвращения Уолтера, все остальные колебались. Никто не знал, сможем ли мы доверять Уолтеру в будущем. Самый негативный настрой был у Джея Кейворта. Он считал, что нельзя допускать в комнату для совещаний того, кто однажды разгласил содержание конфиденциальных разговоров в прессе. Кроме того, Джей отметил, что Уолтер никогда не был особенно активным участником наших совещаний и толку от него все равно немного. Но в конечном счете я убедила Джея, что следует забыть о прошлом и сосредоточиться на будущем. Мы хотели объявить об этом решении на следующее утро. Однако, сидя в машине по дороге на работу, я услышала по радио, что Уолтер подал на нас в суд. На спешно созванном собрании совета директоров мы единогласно отменили вчерашнее решение.

Иск основывался всего лишь на тексте одного из моих выступлений перед инвесторами и на единственной вырванной из контекста странице доклада одной из групп, занимавшихся интеграцией, где шла речь о разрыве между нашими целями по наращиванию стоимости компании и отсутствием понимания путей их реализации. Позднее в печати появилась аудиозапись одного из моих сообщений, переданных по голосовой почте Бобу Вейману. Мы так и не выяснили, как это могло произойти. Уже во время процесса в руки юристов Уолтера таинственным образом попала аудиозапись одного из собраний инвесторов с нашим участием. Очевидно, один из консультантов Уолтера, твердо вознамерившись любой ценой заработать пару миллионов долларов на торпедировании слияния, убедил какого-то приятеля, присутствовавшего на встрече, записать все, что там говорилось.

Пока шел судебный процесс, мы получили официальный протокол собрания акционеров с результатами голосования. Команда Уолтера тут же начала проверять каждый бюллетень в отдельности, что весьма напоминало известные события во Флориде во время прошлых президентских выборов. Они без конца проверяли правильность оформления бюллетеней и подсчета голосов, стараясь выиграть время и отыскать какие-нибудь новые свидетельства против нас. В итоге суд отказался принимать дальнейшие ходатайства по этому делу.

Я провела почти два рабочих дня на свидетельском месте под огнем открытых обвинений во лжи и мошенничестве во время голосования. Адвокаты Уолтера извлекли все возможное из царившей в то время обстановки в деловом сообществе. В конце концов, разве мы не становились что ни день свидетелями нового корпоративного скандала с непорядочным и лживым исполнительным директором в главной роли? Компании Tyco, WorldCom, Qwest, Adelphia представляли собой прекрасный пример царящей в штаб-квартирах коррупции. Пресса без устали разоблачала их мошеннические проделки. Люди бросались продавать акции, услышав очередную новость из зала суда. Спред между курсом акций HP и Compaq, по сути дела, отражал оценку участниками фондового рынка шансов на победу каждой из сторон судебного процесса. Букмекеры Лас-Вегаса принимали теперь ставки не на результат боксерского поединка, а на нашу победу в суде.

В первый день дачи свидетельских показаний я старалась держаться уважительно и терпеливо. Из того, что происходило в зале суда, я вынесла впечатление, что большинство людей просто не понимают природу функционирования бизнеса. Кстати, это впечатление послужило основным мотивом к написанию данной книги. Люди просто не понимают, что установление целей представляет собой не что иное, как процесс выделения приоритетов и стандартов в бизнесе. Последовательная разработка плана операционной деятельности отражает план мероприятий по достижению поставленных целей. С момента постановки цели и до момента ее реализации проходит определенное время, и в этот период постоянно возникают и разрешаются противоречия между имеющимися и необходимыми для решения поставленных задач знаниями и навыками.

На второй день я уже не чувствовала ничего, кроме злости. Судебный процесс был совершенно бессмысленным. Он и начат-то был скорее всего только потому, что Уолтер не удосужился прочитать исковые документы, прежде чем юристы отнесли их в суд. И раньше неоднократно случались ситуации, когда его ловили на тех или иных отступлениях от правды. Он говорил, что иногда ложь оправданна; например, ему приходилось лгать нацистам, утверждая, что он не знает, кто спрятал еврейские семьи. Во время процесса, стоя на свидетельском месте, он заявлял, что иногда цель все же оправдывает средства. Его команда тратила невероятное количество времени и денег, чтобы найти хоть какую-то – все равно какую – зацепку для отмены слияния.

Никто из наших противников не вел борьбу честно. У них и не было такого намерения, ведь все его юристы стремились лишь отработать свою пару миллионов долларов. Меня изображали злостной негодяйкой, но если кто и оскорбил компанию, ее сотрудников и вообще всю судебную систему, исходя из своих личных материальных интересов, то это были наши оппоненты. Поэтому я ощутила огромное облегчение и радость, когда судья не только объявил вердикт однозначно в нашу пользу, но и вышел за рамки своих прямых обязанностей, прокомментировав вопрос о «доверии руководству».

Речь, в которой я объявляла о завершении судебного процесса в нашу пользу, стала моим манифестом в защиту слияния компаний. Я произнесла ее 4 февраля 2002 года. До этого момента господствовало убеждение, что нам никогда не набрать достаточно голосов акционеров в поддержку слияния с Compaq. Я старательно подбирала каждое слово, так как хотела донести до слушателей, что на самом деле было поставлено на кон. Я хотела, чтобы они поняли истинный смысл выигранной нами битвы. Ниже приведен небольшой отрывок из этой речи.

Несмотря на все проблемы, которые возникали на нашем пути с момента объявления о слиянии с Compaq в сентябре прошлого года, мы ни на минуту не усомнились в принятом решении. Почему? Все мы знаем, что отрасли высоких технологий находятся сейчас на этапе радикальных преобразований. Мы вступаем в эру господства технологий, уничтожающих временные и пространственные ограничения, дающих возможность сотрудничества с любым человеком и организацией, независимо от ее местоположения и в любое время… Эра отдельных продуктов закончилась… Интернет изменил нашу жизнь, и вернуться к прошлому невозможно… Дот-компании будут лопаться и дальше, но это не имеет никакого отношения к революционному воздействию Интернета на нашу жизнь и на методы ведения бизнеса.

Три года назад мы начали реорганизацию компании, цель которой состояла в сохранении всего лучшего, что было в ней и в ее истории, и изменении всего остального. Реорганизация никогда не рассматривалась как конечная цель, она должна была заложить основы нашего лидерства на рынке. Мы понимаем, что лидерство в новых условиях рынка потребует от любой компании умения оперировать в глобальном масштабе, устанавливать и поддерживать высокие стандарты качества и операционной эффективности, а также поиска и привлечения надежных партнеров. Мы видим, что для достижения лидерства нам придется улучшить нашу позицию на рынках ключевых продуктов, в том числе сетевых хранилищ данных, серверов на основе Windows и Linux, технического обслуживания и поддержки, а также на новых рынках. Лидерство потребует от нас внедрения более эффективной операционной модели, обеспечивающей высокую рентабельность всех наших видов бизнеса: ведь Билл Хьюлетт и Дэйв Паккард часто повторяли, что именно рентабельность продаж – это гарантия сохранения рабочих мест, наличия средств на исследования и разработки, обеспечения непрерывного потока инноваций и, наконец, развития общества. Мы понимаем, что завоевание лидерства потребует от нас признания одного непреложного факта, а именно: распространение промышленных компьютерных систем, внедрение принципов открытого общества и усиление консолидирующих тенденций неизбежны. Причина этого – в том, что потребители требуют повышения доходности своих инвестиций в информационные технологии, их большей гибкости и более быстрых коммуникаций с рынком, способности вести бизнес в глобальном масштабе. Нам остается или возглавить этот процесс, или быть сметенными с рынка…

Во-первых, при ситуации, сложившейся сейчас в производстве компьютеров, критически важно то, что мы добились успеха в разработке всех трех активно используемых сегодня операционных систем – UNIX, NT и Linux… Во-вторых, большое значение имеет техническое обслуживание и поддержка… У нашей компании достаточный потенциал, чтобы выиграть у любого конкурента, но зачастую его не удается реализовать… Слишком долго бизнес по производству принтеров считался основой прибыльной деятельности компании. Он по-прежнему требует существенных инвестиций, чтобы удерживать ведущие позиции в отрасли, но пришло время обратить более серьезное внимание на другие виды деятельности. Мы рассматривали в числе прочих и такой вариант, как полное сосредоточение на производстве принтеров и МФУ, в том числе на основе франчайзинга, но его последствия для компании оказались бы однозначно негативными… Дальнейший рост масштабов производства и рентабельности требует использования разнообразных возможностей… в том числе связанных с серверами и хранением данных, сетевыми управляющими программами и профессиональным техническим обслуживанием…

У нас было несколько возможностей в сфере производства компьютеров. Можно было вообще уйти с этого рынка, хотя это негативно отразилось бы на производстве принтеров и МФУ и сопровождалось бы увольнением огромного количества персонала. Можно было выделить этот бизнес в самостоятельную компанию, но анализ показал, что он недостаточно жизнеспособен и, будучи предоставлен самому себе, вряд ли создаст удовлетворительную стоимость для акционеров. Наконец, третий вариант состоял в развитии бизнеса внутри единой компании, с наращиванием объема продаж и организацией сети прямых каналов сбыта…

Наследие HP – это, прежде всего, сотрудники HP. И они способны достичь куда большего, чем оставаться бледной тенью былого величия компании. У нас много слабых мест и недостатков, но мы располагаем колоссальным потенциалом… В пути HP в числе других истин Дэйв Паккард говорит, что он никогда не забывал – я цитирую: «…что устойчивый рост необходим компании, чтобы достичь поставленных целей и оставаться конкурентоспособной. Поскольку мы работаем в быстроменяющейся отрасли высоких технологий, то оставаться на месте подобно смерти …»

Сейчас многие наши критики говорят, что большее – не значит лучшее. Я вполне согласна с этим. Но отсюда не следует, что большее не может быть лучшим, особенно в отрасли, которая… переживает активные процессы консолидации…

Эта сделка отражает не только мои личные взгляды на то, как обезопасить будущее компании. Она выражает коллективное мнение талантливой команды специалистов, потратившей последние несколько лет на подготовку слияния. Это те люди, которые приходили пообщаться с нами и задавали сложные вопросы. Это те люди, которые добросовестно искали более выгодные альтернативы и не нашли их… Да, в нашей команде нашелся один инакомыслящий. Я глубоко разочарована выступлением Уолтера Хьюлетта против этой сделки. Он честный и открытый человек. И у него есть право на собственное мнение. Но и у нас оно есть.

Честно говоря, лично я вижу главную проблему не в том, что в компании нашлись противники сделки. Проблема заключается в том, что эти люди не предложили никаких вариантов разрешения возникших проблем. Они не предложили никакой альтернативы… Нам просто посоветовали отбросить планы и проекты, на разработку которых ушло два с половиной года, забыть о стратегии, каждый пункт которой был тщательно выверен, а вместо этого вернуться к старым позициям и сделать вид, что ничего не было… В этом случае мы потеряли бы всего лишь время… Но именно время – это тот ресурс, который нельзя восстановить…

Просто сказать нет, не предлагая ничего взамен, означает просить сотрудников HP отказаться от их видения будущего, их амбиций и заставить согласиться на гораздо меньшее, чем то, чего они способны достичь. Люди HP не желают вечно почивать на лаврах великих предшественников.

Они полны решимости приумножить славу прошлого… Это выбор между штурмом и победой или отказом от борьбы и отступлением. Это выбор между лидерством в революции, способной изменить нашу отрасль, и тщетной попыткой законсервировать прошлое. Это выбор между лидером и последователем.

В другое время и в другом месте, на заре другой эры компьютерного мира, женщина по имени Грейс Мюррей Хоппер высказала мудрую мысль, которая вполне актуальна и сегодня. Грейс Хоппер была не только одной из первых женщин-программистов в США, она была еще и действующим контр-адмиралом Военно-морского флота США. Как-то ее спросили, что бы она предпочла – оказаться в гуще морского боя или в тихой гавани родного порта. Она сказала: «Конечно, кораблю в гавани ничто не грозит. Но корабли строят не для этого».

HP тоже может забаррикадироваться в родной гавани и наблюдать за тем, как будущее проходит мимо. Можно выбрать спокойные воды ничегонеделания взамен бурного моря конкуренции. Но HP создавалась не для этого.

Много месяцев спустя после всех этих событий люди спрашивали меня, что помогло мне так хорошо подготовиться к сражению. Я всегда отвечала: «И все вместе, и ничто в отдельности». Я столкнулась с давлением, которого, казалось бы, не могла выдержать. Я вынуждена была учиться многому на лету, когда ставки превысили все мыслимые отметки. И в то же время я полагалась на то, что давно знала и умела: как создать команду и сохранить ее, как поддерживать в людях силы и не позволять им терять чувство юмора, как заставить их сосредоточиться на главном. Пришлось довериться внутреннему компасу, ведь только он никогда не подведет, как бы ни дул в лицо ветер и ни хмурилась ночь… Я знала, что делаю то, что считаю наилучшим для компании, причем лучшим из известных мне способов. Мне придавала силы вера в людей. Большинство людей отличаются порядочностью и здравым смыслом: если им дать достаточно времени и информации, то они придут к обоснованным и логичным выводам.

Стремление к прогрессу всегда будет побеждать страх перемен. Весь ход истории доказывает, что большинство доминирует над меньшинством. HP принадлежит множеству людей, и все они заботятся о будущем компании. Но есть и исключения: всегда найдутся несколько человек, заботящихся о собственном статусе, кармане или просто не желающих расставаться с прошлым. Против них-то я и боролась. И поэтому мы победили.

 

27. Перешагни и иди

В период с 4 сентября 2001 года до 6 мая 2002 года, когда мы завершили процесс слияния и впервые представили акции объединенной компании на Нью-Йоркской фондовой бирже, весь персонал HP и Compaq работал великолепно. Несмотря на все помехи, обе компании продолжали обслуживать потребителей, разрабатывали новые продукты и показывали впечатляющие финансовые результаты. Топ-менеджеры просто разрывались на части, ежедневно проводя по 8–10 встреч с инвесторами, успокаивая и ободряя потребителей, отвечая на разные вопросы сотрудников, не говоря уже о выполнении своих прямых обязанностей по текущему управлению компанией. В то же время одновременно с объявлением о слиянии компаний мы назвали фамилии топ-менеджеров, уполномоченных руководить этим процессом. Ими стали Уэбб Мак-Кинни и Джефф Кларк. Но каждую неделю независимо от других дел члены наблюдательного комитета и я встречались с группой Джеффа и Уэбба, оценивали достигнутые результаты, разрешали проблемы и принимали необходимые решения.

Слияние HP и Compaq было признано одним из самых успешных за всю новейшую историю бизнеса. Даже наши критики признавали, что мы завершили интеграцию на 12 месяцев раньше запланированного срока и реализовали синергический эффект на 3,5 миллиарда долларов. Это значительно превышало первоначально установленную цифру в 2,5 миллиарда долларов, а ведь еще во время приснопамятного судебного процесса наши противники обвиняли нас в чрезмерно завышенных ожиданиях. Мы с Майклом расходились по многим связанным с интеграцией вопросам. Я считала, что мы тратим слишком много времени и втягиваем слишком много людей в теоретические дискуссии. Успех интеграции зависел от тщательности проработки деталей, и ничего нельзя принимать на веру. Я настаивала на более активном делегировании полномочий менеджерам. Я настаивала на приглашении на работу профессиональных менеджеров по проектам, способных контролировать выполнение графика интеграционных работ и оценивать текущие результаты на основе общих задач. Именно так мы поступали во времена реализации огромной и сложной программы FTS 2000. Наконец, я настаивала на том, чтобы мне докладывали о текущих результатах каждую неделю что бы ни случилось. Окончательные решения по всем вопросам принимал наблюдательный интеграционный комитет.

Мы очень быстро создали команду настоящих профессионалов, на последнем этапе включавшую около двух тысяч менеджеров и сотрудников. К маю 2002 года на работу над интеграцией компаний было затрачено около миллиона человеко-часов. Интеграционная команда работала на постоянной основе и полный рабочий день; с самого начала мы решили, что такая огромная и сложная работа не может выполняться совместителями. Мы начали с того, что изучили опыт сотен слияний и поглощений в десятках отраслей. Наш случай оказался самым крупным слиянием в отрасли информационных технологий; но примеров успешных слияний любого масштаба вообще было немного. Однако мы не ограничивались информационными технологиями и рассматривали все известные случаи в любых отраслях, каким бы ни был результат – успех, провал или оглушительный провал. Эта информация очень помогла в дальнейшей работе. Мы выделили для себя принципы и процедуры, успешно примененные впоследствии.

Примерно на первом этапе интеграции кто-то из потребителей сказал мне: «Карли, имей в виду, это ваша интеграция, а не наша». Тем самым он хотел мягко намекнуть, что, поскольку основная цель этой затеи заключалась в повышении качества обслуживания потребителей, то мы не должны погружаться в свои внутренние проблемы так глубоко, чтобы забыть об их текущих нуждах или создать для них дополнительные проблемы. Поэтому мы установили первый и самый главный принцип: нужды потребителей – прежде всего. Мы не собирались отвлекать людей, чьи функции заключались в повседневной работе с покупателями. В этом, кстати, отчасти заключалась и причина того, что мы решили не привлекать линейных менеджеров к планированию интеграционных мероприятий в дополнение к их текущим обязанностям. Выдвижение интересов покупателей во главу угла позволило нам найти способ принятия некоторых действительно трудных решений, когда следовало назначать тех или иных топ-менеджеров или распределять обязанности между командами сотрудников. Именно потребители стали нашими судьями при принятии политически трудных решений. Кто сможет более эффективно работать с данным потребителем? Чей продукт пользуется большей популярностью на рынке? Мы даже проводили опросы покупателей относительно того, с кем из менеджеров или агентов они предпочитают работать или какие продукты хотели бы видеть в продаже в ближайшем будущем. Те проблемы интеграции, больше всего беспокоившие потребителей, стали важнейшими и для нас.

Наш второй принцип можно было выразить так: перешагни и иди дальше. Это имело особое значение для технических специалистов, менталитет которых включает стремление к совершенству. «Перешагни и иди» означало, что мы должны быть решительными не только на словах, но и на деле. Мы не собирались изобретать новые продукты или технологии, мы собирались взять уже разработанные и внедрить их в масштабе всей объединенной компании. Любую процедуру, технологию, продукт или сотрудника мы рассматривали с точки зрения того, где в HP или Compaq можно найти им применение. Мы выбирали лучшее, принимали решение и двигались дальше.

Третий принцип состоял в неизменной ориентации на создание стоимости для акционеров. Летом 2001 года, разрабатывая первый план интеграции, мы определили потенциальные источники прироста стоимости компании после слияния и оценили их величину. Теперь перед интеграционной командой ставилась задача не только убедиться в правильности предварительной оценки, но и выявить все другие источники роста стоимости, будь то на высшем или на нижнем уровне управления компании, ведь их предстояло включить в подробный план интеграции. Он представлял собой детальное описание способов увеличения стоимости, распределения обязанностей членов интеграционной команды, а также включал график принятия решений и проведения отдельных мероприятий. Интеграция шла как по горизонтали, так и по вертикали. Каждым видом деятельности и бизнес-процессом занималась отдельная команда по интеграции. Для каждого устанавливались цели, показатели и график достижения целей.

Мы обнаружили, что во многих случаях самые крупные резервы создания стоимости вскрываются как раз при интеграции по горизонтали, например, наших служб снабжения.

Каждая интеграционная группа должна была периодически проводить совещания с заинтересованными топ-менеджерами, а также документировать принятые на них решения. Руководители групп могли поднимать особо сложные вопросы на еженедельных видеоконференциях, где присутствовали руководители всех подразделений и отделов обеих компаний. При необходимости проблема передавалась в соответствующий комитет, где и находила быстрое решение. Мы всячески стимулировали быстрое принятие решений и их реализацию, поэтому возникающие проблемы не успевали накапливаться и перерастать в нечто серьезное. Если и комитет не мог удовлетворительно разрешить проблему, то она передавалась на рассмотрение вышестоящего менеджера вплоть до наблюдательного совета по интеграции, пока не находила решения. Обычно в наблюдательном совете удавалось достичь консенсуса, но если нет, то я принимала решение единолично. Нам удалось успешно завершить крупнейшее в отрасли поглощение только потому, что мы тщательно прорабатывали все детали интеграционного процесса, ежедневно контролировали исполнительскую дисциплину и всячески поощряли взаимодействие разных отделов и служб. Нашим девизом стало «Скорость и точность». Мы достигли результата благодаря самоотверженности и упорному труду сотрудников обеих компаний.

Принятие управленческих решений, доведение их до рядовых исполнителей и обратная связь, текущий контроль над их реализацией в многочисленных подразделениях компании в США и во всем мире стали возможны только потому, что базировались на прогрессивной технологии коммуникаций. Мы организовали специальные «электронные комнаты для совещаний» – отдельно для каждой интеграционной команды. В них сосредотачивалась вся информация, имеющая отношение к определенной группе и определенному объекту. Объединение в единую информационную систему 229 тысяч электронных адресов, 232,6 тысяч персональных страниц, 220 тысяч рабочих мест, 1,1 тысяч корпоративных сайтов и более 7 тысяч разнообразных прикладных программ само по себе представляло героическое предприятие. Но именно благодаря этому стала возможной успешная интеграция наших компаний.

Как любые организационные преобразования, интеграция компаний в быстроменяющейся деловой среде напомнила мне упражнения по концентрации и выделению сути из философских текстов, которые я в свое время делала в колледже. Вы должны ухватить суть предложенного текста, но это возможно только в том случае, если сначала вы ознакомитесь со всеми деталями. Хороший преподаватель может в нескольких предложениях объяснить суть концепции благодаря тому, что он сам прекрасно разбирается во всех особенностях предмета. Лидер может с успехом объяснять суть предстоящих задач и направлять сотрудников в нужную сторону только потому, что он сам прекрасно понимает, как функционируют компании и каковы особенности производственного поведения сотрудников.

В каждом отдельном случае интеграция затрагивала производство одного продукта, одно подразделение или бизнес-процесс, один план и, чаще всего, одного работника. Все наши сотрудники ожидали от лидеров объяснений того, что же такое «мы» после интеграции. Люди не могут полностью принять новую реальность, пока не поймут, что она означает для них лично. Следовательно, нужно было начинать с регулярного и откровенного общения. Мы рассказывали о том, что множество рабочих мест будет сокращено, а также объясняли необходимость этого. Мы называли сроки, когда сможем окончательно сказать, кому мы предложим работу в новой компании, а с кем вынуждены будем расстаться. Несколько позже мы подробно объясняли, по каким критериям отбирали персонал для новой компании, и какую помощь в трудоустройстве получат уволенные. Во времена больших потрясений люди не склонны верить кому бы то ни было на слово. Они не знают, что именно останется по-старому, а что изменится. Поэтому если не дать им твердых и конкретных гарантий, они будут ожидать, что изменится все.

Наша глобальная цель состояла в том, чтобы связать вместе две цепочки ДНК – создать новую и более мощную компанию. У двух прежних компаний было множество отличий: разные обычаи, личности и ценности. Мы впервые применили процесс, который позже назвали due diligence корпоративной культуры. Финансовый и технический due diligence давно получил распространение в процедурах слияния и поглощения, но мы ощущали необходимость в проверке совместимости корпоративных культур. После проведения углубленных интервью с более чем ста менеджерами и двумя тысячами рядовых сотрудников из обеих компаний, организовали 138 фокус-групп в 22 странах мира. В основном нас интересовали ответы на два ключевых вопроса: что вы можете сказать об обстановке, в которой работаете сейчас? Какие ценности вы считаете предпочтительными для новой компании?

Результаты были неожиданными и весьма полезными. Между двумя компаниями действительно выявились фундаментальные различия – мы насчитали десять наиболее существенных. Мы не просто описывали их на бумаге, мы обсуждали их с людьми. Например, в Compaq весьма ценилось умение быстро принимать управленческие решения, а в HP считали, что главное – не быстрота, а глубина проработки каждого решения. Иногда менеджеры Compaq пересматривали одно и то же решение несколько раз, поскольку каждый раз выявлялись какие-то факты, не принятые во внимание на предыдущем этапе. Иногда менеджеры HP так долго обсуждали возможные варианты решения, что благоприятная возможность просто исчезала. Таким образом, у нас появилась уникальная возможность сделать процедуру принятия управленческих решений одновременно тщательной и быстрой. Именно так принимались решения относительно интеграции компаний. Фраза «достаточно хорошо» постепенно трансформировалась в «достаточно быстро». Не слишком быстро, не слишком медленно – именно достаточно быстро.

Интересно, что по вопросу о корпоративных ценностях новой компании сразу же возникло полное единодушие. Анализируя корпоративные ценности каждой из них в разных уголках мира, мы быстро поняли, что люди, по сути, везде ценят одни и те же качества. Ценности – это не что иное, как своеобразные маячки, сигнализирующие людям, как им поступать, особенно если правил на данный конкретный случай еще не придумано и начальство далеко. В результате многочисленных исследований мы вернулись к тем же старым и добрым ценностям, которые в свое время составили основу пути HP: доверие, уважение, целостность, приверженность своим потребителям, командная игра и сотрудничество, инновации, оценка вклада каждого. Но к ним добавилось и кое-что новое – быстрота действий и мысли.

Создание новой компании требовало знаний, активного общения, формирования общепринятых стандартов и общего языка. Мы предлагали интеграционным командам проводить как можно больше времени вместе, обсуждая любые возможные проблемы: тонкости конструкции компьютера, проблемы и «фишки» интеграции, а также «прикладные программы» для формирования общей корпоративной культуры. Например, люди по-разному понимают, что такое уважение. Существует уважение к женщине, уважение топ-менеджеров к равным себе по должности, уважение менеджеров к своим подчиненным. Почему в одних отделах сотрудники выглядят неуверенными и запуганными, а в других нет? Как можно приучить менеджеров к открытому диалогу с подчиненными, умению воспринимать точку зрения, отличную от их собственной? Каждые полгода мы проводили анкетирование сотрудников для оценки изменений в этой области.

Корпоративные ценности отражают некоторый идеал – далеко не каждый сотрудник действует в соответствии с ними каждый день. Но есть огромная разница между неосознанным отступлением от идеала и сознательным грубым и постоянным попранием ключевых принципов компании – таких как доверие, уважение и целостность.

 

28. Невозможное возможно

Менеджер не имеет права делать то, за что сам уволил бы рядового сотрудника. Одним из последних к моей управленческой команде присоединился молодой и очень одаренный менеджер из Compaq. У него, несомненно, было большое будущее, и я искренне радовалась его энергии, задору и интеллекту. Предложить ему уйти было, пожалуй, одним из самых тяжелых управленческих решений, которые мне когда-либо приходилось принимать. У него завязался роман с менеджером из HP, и само по себе это не имело отношения к бизнесу. Но он злоупотребил служебным положением, стремясь сделать одолжение своей даме сердца, и это уже имело самое непосредственное отношение к работе. Один из очевидцев этой истории обратил на нее внимание Боба Веймана, и после этого у меня не оставалось другого выхода. Я проинформировала о сложившейся ситуации совет директоров, и все единодушно пришли к выводу, что обоих следует уволить. Единственный раз я чуть было не расплакалась прямо в комнате для совещаний. Пусть принятое решение было правильным со всех точек зрения, все равно было очень жаль терять молодого и очень перспективного менеджера.

Поведение Майкла, между тем, становилось все более контрпродуктивным. Он подавал плохой пример другим членам совета директоров и постоянно вносил раздоры в наши заседания. Я искренне хотела бы найти другой выход, но его не было: Майкла следовало заменить. Постепенно совет директоров тоже пришел к такому же выводу. Решение снова было единогласным, но от этого не менее болезненным.

Но в прессе и деловых кругах инициатором всех этих увольнений в большинстве случаев считали меня. Наши сотрудники лучше знали о том, что происходит: они понимали, что корпоративные ценности, равно как и дух компании, следует оберегать – причем к топ-менеджерам это относится даже в большей степени, чем к кому-либо еще.

Шестого мая 2002 года символ HPQ впервые появился на табло Нью-Йоркской фондовой биржи. Некоторые доброжелатели, до сих пор не желавшие верить в успешное слияние наших компаний, опять зашипели, что я отбросила привычный символ HWP исключительно из неприязни к Хьюлетту и Паккарду. Но замена символа не имела ничего общего с моим отношением к отцам-основателям HP. Уравнение HWP + CPQ = HPQ было очевидно для всякого непредубежденного аналитика. Наши сотрудники тоже прекрасно понимали ту простую истину, что одна компания плюс другая компания равны чему-то большему, чем две самостоятельных компании. Теперь наши судьбы слились в одну.

Девятого мая я снова вошла в тот же конференц-зал, где менее двух месяцев назад выдержала жестокую битву за право заключить сделку о слиянии. Мы проводили первое общее собрание работников двух компаний – теперь одной объединенной компании. Оно транслировалось в режиме реального времени по всему миру, где находились наши подразделения. Я ждала начала за сценой, а в зале собрались сотни оживленных и радостных людей; внезапно они встали со своих мест и начали скандировать мое имя. Когда я вышла на сцену, чтобы поприветствовать их, зал взорвался овацией.

Я всегда считала, что первое правило гаража должно звучать так: «Верь – и ты изменишь мир!», а последнее так: «Вместе мы можем все!». Некоторым эти правила не нравились, так как они звучали слишком патетично; но я верила в них всем сердцем. И когда я стояла перед людьми, столько сил потратившими на то, чтобы сделать реальностью наше будущее и в конце концов победившими всех ненавистников и маловеров, я снова и снова ощущала, что мы действительно можем все. Не все дается нам легко, и далеко не все можно получить немедленно. Далеко не все происходит так, как нам хочется, но если люди трудятся вместе ради реализации общей цели и вдохновляемые общей мечтой, тогда действительно нет ничего невозможного.

«Невозможное возможно» стало новым девизом объединенной HP. Этот логотип мы использовали и для внутренней документации, и в финансовых отчетах, публикуемых в прессе, и в нашей рекламе. Он стал свидетельством наших надежд и готовности взять на себя ответственность, которую несут глобальные компании. Он отражал нашу веру в то, что технология дала людям такие возможности, о которых они не могли раньше и мечтать, а также нашу уверенность в том, что вдохновленные общей целью, мы сможем не только реализовать все, что задумали, но и помочь это сделать другим.

Мне довелось увидеть величайшие чудеса XXI века – времени, настолько сильно отличающегося от любого другого периода нашей истории. Мы впервые работаем в действительно глобальной экономике. Конечно, многим тысячам людей эти чудеса пока еще недоступны; они в лучшем случае слышали о них, а их первостепенная забота – чистая вода, достаточное количество еды и возможность чувствовать себя человеком. Слишком многие люди остались на обочине глобальной экономики, потому что у них нет мирного неба над головой, безопасности, доступа к образованию, достойной работы, медицинского обслуживания, гуманных и демократических лидеров. Но, несмотря на все эти трагедии и провалы, около трех миллиардов человек присоединились к мировой экономической системе только за последние десять лет. Индия, Россия, Китай, Бразилия, Польша, Литва и многие другие страны стали членами глобального экономического сообщества. Они привнесли новую динамику, идеи и стремления. Многие из этих наций имеют за плечами историю, полную достижений в науке и образовании. Если хотя бы каждый десятый из этих трех миллиардов человек обладает достаточными знаниями и стремлением что-то изменить в нашем мире, можно только представить, какой прорыв в будущее нас ожидает! Ведь количество этих людей намного превышает численность населения США! Во время одной из моих поездок в Китай меня попросили прочитать лекцию в университете Чиньхуа (Пекин), в течение десятилетий готовящем политических лидеров Китая. Первый вопрос задала молодая девушка, и он касался того, как мне удается совмещать карьеру и семейную жизнь. Затем какой-то студент спросил, не думала ли я открыть свой собственный бизнес, и, если да, что я могла бы посоветовать ему для начала. Еще один парень сказал, что ему совсем не нравится его будущая специальность, и он слышал, что я бросила обучение на юридическом факультете. Его родители категорически возражают против его перехода на другой факультет, что думаю я по этому поводу? Будет ли это хорошей идеей? Я улыбнулась и ответила: «Вы можете пойти домой и сказать родителям, что, по мнению Карли Фиорины, это замечательная идея!» Он засмеялся, и сотни студентов последовали его примеру. Задавали и вопросы, которые я слышу на каждой встрече со студентами в любом американском университете. Интересно, что все вопросы были заданы на прекрасном английском языке. По возвращении домой я получила массу трогательных благодарственных писем от студентов, например, от Мэй Хонгминг, Кси Чен Хи и Трейси Гуо.

В XXI веке технология вторгается во все сферы нашей жизни. Подумайте хотя бы о переменах, которые произошли в области фотографии в течение последних десяти лет. Совсем недавно основную роль в фотографии играли химические и физические процессы. Вы делаете кадр; в вашем фотоаппарате остается его материальный след, затем относите пленку в мастерскую, и уже другие физические и химические процессы преобразуют след на фотопленке в красивую фотографию, напечатанную на бумаге. Через некоторое время вы забираете готовые фотографии, сортируете их и, улучив свободную минуту, некоторые отсылаете вашей семье или друзьям, а остальные наклеиваете в фотоальбом. Сегодня же цифровая видеокамера или фотоаппарат в мобильном телефоне сохраняют изображение в цифровом формате. Вы можете разместить его в локальной сети или в Интернете, можете переслать в любой уголок мира, где есть электронная почта, а, если хотите, можете отредактировать изображение, сохранить его на своем компьютере и сделать доступным для других пользователей. Формируется среда виртуального общения: множество людей могут наслаждаться прекрасными фотографиями одновременно с вами, будучи на расстоянии многих сотен километров от вас. Однако вы можете контролировать каждый этап этого процесса, включая изготовление профессиональных фотографий, пригодных для выставки. И все это делается, не выходя из дома.

Можно привести тысячи более сложных примеров перехода от физических и аналоговых к цифровым, мобильным, виртуальным и персональным процессам. Компьютерные игры онлайн, персональные блоги, персональный банкинг, скачивание музыки и онлайновые развлечения – этот список можно продолжать бесконечно, а новшества появляются почти каждый день. Каким станет наш мир, если любой человек в любом уголке земного шара получит доступ к любой информации и в любое время, независимо от того, где она хранится? Двадцать первый век невероятно облегчил доступ к информации, разрушил традиционные барьеры времени, пространства и обеспеченности, а также создал условия для всеобщей открытости. Цифровое, мобильное, виртуальное сообщество налагает на своих членов дополнительную ответственность, причем не только на политические или коммерческие структуры, но и на каждого отдельно взятого человека независимо от рода его занятий и жизненных обстоятельств.

Уходит в прошлое то время в истории, когда человек мог проявить себя только тогда, когда ему подворачивался счастливый случай. Сегодня все иначе – и мы теперь знаем это. В каждом человеке заложен огромный потенциал, поэтому правильное руководство, адекватная технология и сотрудничество с подходящими людьми помогут его обнаружить.

Две молодых женщины, которых зовут Сарасвати и Говри, живут в деревне Купам, в Индии. В их деревне треть жителей неграмотна, менее чем в половине домов есть электричество, а большинство взрослых жителей инфицированы СПИДом. Эти женщины вынуждены были бросить школу после пятого и седьмого класса, потому что их родители не могли себе позволить платить за продолжение учебы. Сотрудники HP, работающие в этом регионе, изобрели цифровую камеру и принтер, работающие от солнечных батарей и помещающиеся в обычном рюкзачке. Сарасвати и Говри попали в число десяти женщин, которым было предложено стать фотографами в своей деревне, им предоставили оборудование. Но сначала их нужно было научить фотографировать.

Односельчане молодых женщин очень любят фотографироваться и развешивать по стенам собственные фотографии и фотографии родственников, поэтому Сарасвати и Говри с радостью ухватились за возможность открыть свое маленькое дело. Они решили сопровождать губернатора региона в его поездках и продавать недорогие фото всем желающим. Менее чем за неделю они заработали больше, чем за весь предыдущий месяц. Сегодня их бизнес процветает, и они создали фонд помощи другим молодым женщинам их деревни, которые, возможно, захотят открыть свое дело.

В рамках программы содействия местным коммунам мы решили помочь развитию сельской местности Могалаквена в Южной Африке. Я видела поселки, в которых не было ни электричества, ни водопровода, но те их жители, с которыми мы работали, легко научились обращаться с техникой для больниц, библиотек и школ. Я встречалась со многими из трехсот выпускников курсов по ликвидации компьютерной неграмотности. Они регулярно посещали компьютерные классы, открытые при местной общине. Возраст учащихся варьировался от тринадцати до семидесяти четырех лет, и они применяли вновь обретенные навыки для самых разных целей – дистанционного обучения, участия в управлении местной коммуной, записи на прием к врачу и т. п. Интернет-технологии вошли и в их жизнь.

Однажды я встретилась с молодым парнем из индийской деревни, не получившим никакого образования. Его звали Сали Джордж Миссинга, и он был беден. Сотрудники местного отделения HP наняли его для разгрузки ящиков с оборудованием, доставленных в совет местной общины.

Но Сали обладал весьма нестандартным мышлением. Понаблюдав в течение трех недель за наладкой оборудования, которое он таскал, он попросил сотрудника объяснить ему его назначение. Через год он уже был экспертом HP по техническим вопросам и занимался установкой аналогичного оборудования в местном университете.

В разговоре с Сали я пообещала рассказать о нем президенту Индии. И этот молодой парень с вновь обретенной уверенностью в себе ответил: «Ну что ж, это будет неплохо. Думаю, я это заслужил». Выступая в тот же день перед студентами и преподавателями университета в присутствии президента Табо Мбеки, я представила Сали всем присутствующим. Президент пригласил его на подиум и попросил сказать несколько слов. С большим воодушевлением Сали рассказал о переменах в его жизни, произошедших благодаря технологиям и HP. Теперь он может что-то изменить и в жизни других людей. После того как Сали закончил выступление, президент сказал, что собирается послать его в колледж для дальнейшего обучения.

В XXI веке впервые в истории человечества лидером может стать каждый. Конечно, в мире по-прежнему существует неравенство, несправедливость и насилие. Тем не менее сегодня лидерство никак не связано с деньгами, властью или титулом. Лидерство не зависит от цвета кожи или пола, физических качеств человека или его национальности. Имея необходимую поддержку и доступ к открывающимся перед человечеством возможностям, каждый может стать лидером, в каком бы уголке земного шара он ни находился. Лидерство заложено в характере человека и проявляется тогда, когда он решает что-то изменить в этой жизни. Лидеры способны разглядеть и помочь проявиться аналогичному потенциалу в других, достаточно лишь предоставить им доступ к технологиям и обеспечить помощью окружающих.

По мере того как интеграция приближалась к завершению, я все чаще просила своих сотрудников оторваться от текущих дел и оценить весь пройденный нами путь с того момента, как мы объявили о слиянии компаний. Очень важно, чтобы люди понимали, где мы находились и к чему мы. На первом этапе требовалось унифицировать механизм функционирования обеих компаний и сформировать общие цели и устремления. Мы сделали ставку на лидерство и объединили тысячи племен в единое целое, увеличив тем самым потенциал и мощь компании. Это принесло результат: ведь нам никогда не удалось бы добиться того, что мы сделали, если бы мы не смогли сделать своими союзниками коллективы обеих компаний. На втором этапе ставилась задача добиться консолидации производственного потенциала и завершить интеграцию. Безусловно, консолидация потенциала отрасли состоялась благодаря нашему слиянию, а интеграция приближалась к успешному завершению.

На третьем этапе, начавшемся в середине 2003 года и продолжавшемся в течение всего 2004 года, следовало придать вновь созданной компании устойчивость и вывести ее на лидирующие позиции в отрасли. Ради этого, собственно, и затевалась вся история. Нам предстояло оптимизировать активы нашей компании и привести их в соответствие с требованиями времени. Мы сформировали уникальный портфель продуктов, теперь предстояло совершенствовать его в соответствии с растущими требованиями покупателей. Они хотели получать не продукты, а готовые решения своих проблем. Им не нужны были отдельные комплектующие, требующие сборки; эпоха продуктов определенно подходила к концу. По мере того как новые технологии все глубже проникали в деловую среду и в жизнь, потребители все настойчивей требовали от компаний системных решений тех или иных проблем.

В частности, наши корпоративные клиенты требовали технологических решений, легко поддающихся управлению и обеспечивающих экономию затрат, а также способных быстро перестраиваться в зависимости от ситуации в их собственной отрасли. Наша стратегия состояла в том, чтобы помочь корпоративным клиентам создать гибкое предприятие, быстро адаптирующееся к изменениям в деловой среде; одновременно это обеспечивало высокую доходность инвестиций в информационные технологии. На практике это означало, что мы предлагали низкозатратную, легкоуправляемую и перенастраиваемую, универсальную, надежную и безопасную систему. К тому же, по сравнению с применявшимися раньше, она была менее сложной. Наши разработки в сфере программного обеспечения должны были обеспечить гибкость информационной технологии, ее стандартизацию и высокую продуктивность. Мы собирались объединить в единую систему компьютерную сеть, печатающие устройства и техническую поддержку с тем, чтобы потребители на выходе получили систему принятия управленческих решений.

Потребители требовали комплексных технологических решений. Поэтому мы проводили в жизнь стратегию разработки простых и эффективных решений; технологии и продукты просто купить, внедрить и эксплуатировать, а жизнь потребителей становится более насыщенной, продуктивной и занимательной. Нам удалось мобилизовать экономию на масштабе производства, раскрыть инновационный потенциал компании и сориентировать персонал на приоритетное удовлетворение потребностей покупателей и рост их удовлетворенности. Таким образом, наше уникальное предложение ценности состояло в высокотехнологичном, низкозатратном, основанном на опыте наших потребителей, надежном инновационном продукте по доступной цене.

Реализация задач третьего этапа требовала составления подробного плана операционной деятельности. Мы использовали для этого те же управленческие процедуры, которые уже были отработаны на втором этапе для мобилизации персонала на обеспечение прибыльного роста, оптимальной структуры затрат, совершенствования исполнительной дисциплины, повышения эффективности рыночной деятельности. Каждая из этих программ имела свои собственные цели, планы и показатели, причем были четко определены роль и задачи каждого подразделения.

Программа прибыльного роста была направлена на повышение операционной рентабельности за счет ряда мер, например: стимулирования системы прямого сбыта, ускоренного наращивания продаж программного обеспечения, перехода на продажи комбинированных технических решений, внедрения оплаты труда сбытовых агентов в зависимости от прибыли по заключенным сделкам. Оптимизация структуры издержек означала, что компания постоянно стремится повысить эффективность деятельности за счет экономии затрат. В частности, мы постоянно анализировали численность и структуру нашего персонала, его размещение по региональным подразделениям, как организовано управление персоналом, в частности, занятым в трудоемких видах деятельности, таких как гарантийное обслуживание и ремонт. Совершенствование исполнительской дисциплины включало внедрение стандартизированных управленческих процедур в масштабах всей компании и повышения таким образом последовательности и надежности управления.

Наконец, повышение эффективности рыночной деятельности представляло собой комплекс программ, ориентированных на наш сбытовой персонал. Сбытовые агенты должны обладать достаточной квалификацией, чтобы разбираться не только в отдельных продуктах, но и в системных технических решениях. Для этого необходимо обеспечить их обучение и эффективную организацию труда. Кроме того, следовало реорганизовать нашу обширную сеть сбытовых каналов и торговых партнеров. Мы не могли завершить переход от компании, продающей продукты, к компании, продающей комплексные технические решения, без соответствующей реорганизации нашей системы сбыта.

Принципы лидерства стали тем единым языком, на котором общались все наши 150 тысяч сотрудников, работавшие более чем в ста пятидесяти странах мира. Последовательность и согласованность действий необходимы, если мы хотим достичь единодушия в понимании целей и путей их достижения; если же такого единодушия нет, то компания рано или поздно развалится на части. Мы специально инвестировали в обучающие и коммуникационные программы, чтобы удостовериться в одинаковом понимании всеми сотрудниками нашей стратегии. Новая модель бизнеса предполагала упрощение организационных структур и спрямление бизнес-процессов. Для каждого горизонтального и вертикального бизнес-процесса разрабатывались свои задачи по реинжинирингу и показатели. Мы разработали также систему сбалансированных показателей (ССП), в которой по каждому из четырех направлений устанавливались ключевые показатели. Например, для характеристики аспекта финансовых результатов деятельности мы отобрали показатели темпов роста и объема продаж и прибыли; аспект организации бизнес-процессов характеризовался оборачиваемостью материальных запасов и сгенерированным денежным потоком. Коэффициент удовлетворенности потребителей стал ключевым показателем аспекта отношений с потребителями. Несколько ключевых показателей были выделены также в аспекте отношений с сотрудниками. Данные для их расчета мы получали, регулярно проводя анкетирование различных групп сотрудников, которое получило название «Глас народа». Каждый менеджер действовал в соответствии с разработанной для его уровня ответственности ССП. Наряду с ССП работа каждого рядового сотрудника и менеджера оценивалась в свете наших базовых корпоративных ценностей и принципов лидерства. Знать, как ведутся дела, не менее важно, чем знать, что именно делается; именно поэтому мы всячески подчеркивали значение и необходимость жесткой исполнительской дисциплины, систематически внедряемой в практику управления компанией.

Не очень легкими были 2003–2004 годы. Глобальный экономический спад все еще не был преодолен, а нашей работе иногда не хватало последовательности. В третьем квартале 2003–2004 годов мы провалили планы по основным финансовым показателям. Несмотря на это, невозможно было отрицать, что компания набирает обороты. Каждый из четырех основных видов деятельности стал рентабельным. Мы вернули лидерство на рынке приложений на основе UNIX. Мы стали ведущей компанией в сегментах производства серверов для промышленного использования и серверов на основе Linux. Бизнес по производству принтеров и МФУ наращивал темпы роста и приносил больше прибыли, чем когда-либо ранее. Бизнес по производству компьютеров вышел на вторую позицию на мировом рынке и стал устойчиво рентабельным. Наши товары для широкого потребителя теперь занимали на полках магазинов всего мира больше места, чем товары HP и Compaq по отдельности. При этом мы вышли на лидирующие позиции и в производстве компьютеров для широкого потребителя, и в производстве принтеров. Наши сервисные подразделения на равных конкурировали с IBM, причем демонстрировали более высокие темпы роста и рентабельность. Мы купили и поглотили семь компаний по разработке программного обеспечения, в результате чего наш программный бизнес достиг внушительных масштабов. Мы кардинально реорганизовали систему сбыта через Интернет, а также службу технической поддержки как для частных, так и для корпоративных клиентов. Бренд HP был репозиционирован и заиграл новыми красками на рынках товаров широкого потребления и товаров для корпоративных клиентов. Маркетинговые исследования говорили о том, что наш бренд отныне воспринимался не только как символ высокого качества продуктов, но и как инновационный и проактивный.

За эти два года компания превзошла ожидания аналитиков по объему продаж на 2 миллиарда долларов: наш объем продаж достиг 73 миллиардов в 2003 году, и 80 миллиардов – в 2004 году. Таким образом, объем продаж за два года возрос на 7 миллиардов долларов. Показатель чистой прибыли (убытков), рассчитанный в соответствии с требованиями GAAP, изменился с 928 миллионов долларов убытков в 2002 году до 2,5 миллиардов чистой прибыли в 2003 году и 3,5 миллиардов долларов в 2004 году. В 2003–2004 годах мы превзошли ожидания аналитиков по прибыли на акцию на один цент. В 2002 году бухгалтерская прибыль на разводненные акции составляла 0,31 долл. В 2003 г. она возросла до 0,83 доллара, а в 2004 году – до 1,15 доллара. Мы генерировали от 5 до 6 миллиарда денежного потока от операционной деятельности ежегодно при том, что до слияния этот показатель составлял 2,6 миллиарда долларов. Как и в предыдущие тридцать лет своей истории, HP продолжала финансировать пенсионный фонд для своих сотрудников и выплачивать дивиденды по самым высоким ставкам в отрасли. К 2004 году мы списали все затраты на реструктуризацию компании на результаты операционной деятельности, а также возрастающими темпами продолжали реализацию программы обратного выкупа своих акций: если в 2002 году мы выкупили акций на 670 миллионов долларов, а в 2003 году – на 750 миллионов, то в 2004 году – на 3,3 миллиарда долларов.

В 2003 и 2004 годах HP регистрировала одиннадцать патентов на изобретения ежедневно – это самый высокий показатель инновационных разработок в ее истории; по этому показателю мы вышли на третье место в мире в 2005 году. Показатели удовлетворенности потребителей тоже устойчиво росли. Исследование удовлетворенности потребителей, проводимое маркетинговой компанией TBR, показало, что «HP сформировала модель устойчивого развития и внедрила ее в представления потребителей о компании. Поэтому по коэффициенту лояльности потребителей компания остается лидером отрасли. Несмотря на конкурентную ситуацию, компания отнюдь не напоминает стиснутого со всех сторон двумя мощными конкурентами производителя; благодаря своим техническим разработкам HP сформировала у потребителей представление о себе, как о самостоятельном игроке…». Результаты нашего собственного опроса сотрудников говорили о том, что они понимают суть стратегии компании и правильно представляют особенности ее конкурентного положения. Они описывали HP как открытую, дружественную компанию с прекрасно развитыми коммуникациями.

Трудно даже описать весь огромный объем работы, проделанный за предыдущие пять с половиной лет. Мне приходилось напряженно трудиться всю мою жизнь. Ничто не давалось мне легко, но управление HP потребовало совершенно другого уровня ответственности и самоотвержения. Хотя и не все это признавали, но к концу 2004 года реорганизация компании была в основном завершена. Возможно, мы не достигли абсолютного совершенства, но «достаточный уровень совершенства» был налицо.

Такая работа требует чего-то большего, чем просто командная игра, хотя и она абсолютно необходима. Реорганизация бизнеса таких масштабов требует в первую очередь правильно определить приоритеты и последовательность их реализации, а также согласовать усилия коллектива на каждом этапе. Мы начали с большой идеи – принципов лидерства. Именно они помогли встряхнуть всю компанию с ног до головы, а ведь некоторые ее функции уже начали атрофироваться. Слияние с Compaq представляло собой прекрасную идею относительно того, как достичь лидерства в нашей динамичной отрасли. Но главным образом успех реорганизации скрывался в деталях – бесконечно многом количестве деталей.

Можно ли считать наш производственный план конкурентоспособным? Действительно ли мы перешли на более совершенные методы ведения бизнеса? Достаточно ли сил мы направляем на те виды деятельности, в которых хотим преуспеть в первую очередь? Как нам заставить менеджеров уделять больше внимания показателю денежного потока? Что нужно сделать для повышения рентабельности продуктов? Можно ли считать портфель заказов на техническое обслуживание сбалансированным? Почему растет дебиторская задолженность? На те ли направления исследований и разработок мы выделяем средства? И достаточно ли этих средств для поддержания лидерства? Достаточно ли быстро возрастает коэффициент удовлетворенности потребителей? Можно ли считать обоснованной нашу кадровую политику? Достаточно ли реалистичны и напряженны бюджеты наших подразделений и компании в целом? И так далее, и тому подобное – перечень вопросов, возникающих перед менеджерами каждый день, можно продолжать бесконечно.

Если компания находится на этапе реорганизации, то исполнительный директор не может просто переадресовать все эти вопросы своим подчиненным. Конечно, некоторые решения он должен и может делегировать на нижестоящий уровень управления, но, тем не менее, никак не выйдет замкнуться в башне из слоновой кости и ограничиться лишь глобальной картиной. Бизнес – это, прежде всего, конкретный результат, а не просто теоретическая концепция о том, как его достичь. Никто не спорит с тем, что идеи вдохновляют людей на большее и мотивируют их поведение. Но получение результата зависит в первую очередь от многочисленных деталей, а не от глобальных идей. Исполнительный директор обязан установить правильное соотношение между предоставлением сотрудникам самостоятельности в текущей работе и постоянным контролем над ее результатами с точки зрения общей картины. Периодически ему приходится корректировать курс, которым движется компания.

Существует точка зрения, что я не уделяла достаточно внимания деталям и вообще мало занималась текущими делами компании. Но любой, кому приходилось добиваться результатов в бизнесе, знает, что исполнительный директор так или иначе вынужден этим заниматься, несмотря на имидж стратега или особенности его личности.

Реорганизация должна охватывать один продукт, одно решение, одного человека, один бизнес-процесс и одно подразделение за один раз. В числе других реорганизация HP захватила и меня. Моя жизнь, мое время были полностью подчинены требованиям компании. Не будет большим преувеличением сказать, что обычно я работала 12–14 часов в день, мало спала и круглосуточно думала о проблемах компании. Невозможно переоценить глубокое удовлетворение, которое я получила, когда в 2004 году поняла, что реорганизация подходит к концу. Вновь и вновь я ощущала ни с чем не сравнимую радость, когда думала о людях, поверивших в себя, в свою команду, и гордившихся своими достижениями – ведь они достигли гораздо большего, чем сами считали возможным. Несмотря на все проблемы и скептицизм маловеров, 150 тысяч сотрудников HP, разбросанных по всему миру, действовали как единое целое. Говоря кратко, мы знали, куда идем, и какой дорогой нужно идти. Мы говорили на одном языке и верили в одни и те же идеалы. Конечно, предстояло еще очень много работать. Но ведь работа есть всегда, и в 2005 году мы планировали добиться новых успехов во всех аспектах нашего сложного бизнеса. Мы еще не реализовали весь потенциал, заложенный в нашей компании. Поэтому шла работа по разработке бюджетов и операционных планов на 2005 года.

Единственным темным пятном на горизонте оставалась развязанная против нас война в прессе и динамика курса акций. Я не считала эти проблемы особенно серьезными и верила в то, что хорошие результаты в ближайшие год-два помогут нам справиться с ними. Неблагоприятные результаты третьего квартала снова подняли на поверхность дискуссии о правильности принятого решения о слиянии с Compaq. Наши оппоненты получили прекрасный случай еще и еще раз повторить, что это было ошибкой, которая в будущем неминуемо приведет к серьезному провалу. Вновь зазвучали предложения разделить компанию. В прессе опять начали появляться личные выпады против меня и других топ-менеджеров, причем нередко критики переходили допустимые границы. Но мы твердо решили не вступать в спор с нашими противниками. Две тысячи пятый год должен был стать годом нашего торжества; мы собирались, наконец, пожать плоды тяжелой пятилетней работы.

 

29. Политика с позиции силы

Результаты третьего квартала 2003 года оказались неутешительными, и я собрала совещание совета директоров, чтобы высказать свои опасения относительно Питера Блекмора. Это происходило не в первый раз, но теперь я чувствовала, что следует перейти от слов к делу. Становилось все более очевидным, что Питер, прекрасный директор по продажам, которого я очень любила, не в состоянии уделять достаточно внимания всем аспектам управления своей большой и сложной структурой. Однако совет директоров со мной не согласился. Том Перкинс и Люси Салхани особенно упорно настаивали на том, чтобы дать Питеру шанс исправить положение. В конце концов, я сдалась и согласилась оставить его в прежней должности еще на год. Это была ошибка, причем моя личная ошибка. Исполнительный директор отвечает за результаты работы компании, а значит, и за подбор персонала, способного их обеспечить. Я потребовала от Питера чаще представлять отчеты о текущей работе и контролировала его деятельность гораздо более тщательно, чем ему, я уверена, хотелось бы. Но это не помогло. Когда недостаточный управленческий контроль сбыта привел к убыткам и в первом квартале 2004 года, я настояла на своем. Питер должен был уйти в отставку, а Майк Винклер – заменить его на должности руководителя отдела по работе с покупателями. Майк провел огромную работу по укреплению производственной дисциплины и совершенствованию организации труда сбытовых агентов.

Я искренне хотела бы, чтобы обстоятельства ухода Питера в отставку были иными. Я знала, что необходимость уйти в отставку болезненно отразилась на нем и его семье. Тяжело было встретиться с ним лицом к лицу и сказать, что ему нужно уйти. Это действительно оказалось тяжело, и не только для него, но и для меня. Он завоевал мое уважение и искреннюю симпатию, но эта должность не соответствовала его возможностям, и он оставался на ней слишком долго. Как бы то ни было, Питер много сделал для компании и заслуживал искренней благодарности.

Когда мы объявили о перестановках среди топ-менеджеров, инвесторы, естественно, пожелали знать их причины. Я очень подробно объяснила, какие ошибки были допущены в управлении персоналом по сбыту и как мы собираемся их исправлять. Много внимания было уделено и проблемам, на которые раньше вообще не обращали внимания. Некоторые аналитики, сидевшие в аудитории, требовали назвать конкретные имена, но я по возможности уклонялась от этого. Мне вовсе не хотелось возбуждать слухи о внутренних проблемах в компании, но так или иначе следовало предпринять решительные действия.

Очень важно было доходчиво объяснить нашу собственную оценку событий: хотя изменения предстояли достаточно существенные, они, по сути, затрагивали лишь некоторые направления деятельности компании. Остальные подразделения работали очень успешно. Хотя Уолл-стрит требовала как можно больше информации о наших планах на будущее, наши собственные сотрудники нуждались в этом еще сильнее. Формирование культуры ответственности и исполнительской дисциплины требует решительного принятия мер по отношению к тем, кто не справляется со своей работой.

В августе – сентябре 2004 года мы с Бобом Вейманом объехали наших крупнейших акционеров сразу после обнародования результатов отчетного квартала. Хотя они и были изрядно разочарованы динамикой курса акций, но продавать их не собирались и продолжали считать нашу стратегию верной. Некоторые даже использовали снижение курса акций для покупки дополнительных пакетов. Практически все просили нас резко увеличить обратный выкуп акций компанией. Результат этих визитов позволил мне сообщить совету директоров, что сентябрьское совещание будет посвящено подведению итогов реализации нашей стратегии и текущих планов. Это было необходимо для укрепления системы управления компанией и для четкого понимания всеми директорами нашего положения и перспектив. Обычно программа обратного выкупа акций свидетельствует об уверенности компании в правильности своей стратегии, а также менеджмента в своих силах. Совет директоров не мог дать старт такой программе до тех пор, пока не уверился в реальности операционных планов, их нацеленности на реализацию корпоративной стратегии, а также правильности выбора самой стратегии из нескольких возможных вариантов.

Мы еще раз пригласили специалистов из McKinsey & Company, чтобы оценить различные варианты стратегии, включая и разделение компании.

Мы пригласили также банковских аналитиков и внешних консультантов на совещание, чтобы заслушать их прогнозы относительно нашего будущего развития. Одновременно был представлен первый вариант операционного плана на 2005 год, в котором конкретизировались цели и мероприятия по обеспечению эффективного роста, оптимизации структуры издержек, повышению исполнительской дисциплины и упрочению положения компании на рынке. Мы провели несколько часов в оживленной дискуссии, затем прервались на ужин. На следующее утро совет директоров получил первые разработки от консультантов и аналитиков, равно как и от топ-менеджеров компании. Совет директоров одобрил резкое увеличение объема обратного выкупа акций и выпустил заявление о продолжении принятого стратегического курса и уверенности в силах управленческой команды.

Сэм Гинн и Фил Кондит ушли в отставку с поста членов совета директоров в январе 2004 года. Из своего опыта работы исполнительными директорами они прекрасно знали, как работают крупные компании и их советы директоров. Они знали, что исполнительному директору приходится заботиться о поддержании баланса между требованиями акционеров, сотрудников, местной общественности и покупателей. Они также знали, что исполнительный директор несет ответственность за результаты операционной деятельности и за бесперебойное функционирование бизнес-процессов компании. Они знали, что совет директоров не в силах управлять текущей деятельностью компании и что зачастую небольшая группа профессионалов должна брать эту ответственность на себя. Они делали более глубокими и перспективными многие решения совета директоров. Нам, и особенно мне, очень не хватало их присутствия в комнате для совещаний. Теперь в совете директоров оставалось лишь два директора с производственным опытом – Ларри Баббио и Боб Кноулинг. Они разделяли взгляды Сэма и Фила на роль совета директоров и, в частности, исполнительного директора.

Дик Хакборн, Джей Кейворт и Том Перкинс (вплоть до его отставки в январе 2004 года по достижении предельного для члена совета директоров возраста – 72 лет) сформировали комитет по вопросам технологии. Эта идея принадлежала Тому. Все три вошедших в комитет директора любили технику и технологии, могли проводить часы в дискуссиях на технические темы как на заседаниях самого комитета, так и в любое удобное время. Начальник отдела стратегических технологий Шейн Бобисон оказался их единомышленником, поэтому вполне естественно, что он взял на себя организацию текущей работы этого комитета. Все четверо проводили много времени вместе.

Дик, Джей и Том были не столько производственными менеджерами, сколько технологами. Хотя они искренне увлекались техническими проблемами, но никогда не теряли из виду общей картины; правда, гораздо меньше их интересовала организаторская работа, необходимая для перехода от прогрессивного технического решения к его внедрению на практике. Как и многие «технари» они издалека видели и ценили людей одного с ними склада, зато всем остальным уделяли гораздо меньше внимания. По всем техническим вопросам они имели собственное твердое мнение, как, впрочем, и по всем остальным. Они не слишком верили в способности Энн Ливермор, и мне частенько приходилось защищать ее. Они были совершенно убеждены в том, что Шейн Бобисон в состоянии справиться практически с любой работой, поэтому много раз рекомендовали его на место начальника подразделения персональных компьютеров Дуэйна Зитцнера, начальника подразделения принтеров и МФУ Йомеша Джоши, а позже и на место Энн Ливермор, в подразделение систем технологий. Шейн так нравился Дику, Джею и Тому потому, что разделял их интересы и имел такие же сильные стороны, что и они. Он считали, что разбираться в технологиях означает разбираться во всем. Шейн также не имел опыта управления производственным подразделением. Он был прекрасным руководителем отдела стратегических технологий, чувствовал там себя на своем месте и не слишком стремился стать во главе какого-нибудь производственного подразделения.

Я же, как исполнительный директор компании, ответственный за ее финансовые результаты, должна была отделить зерна от плевел в предложениях Дика, Тома и Джея. Но в любом случае я всегда внимательно выслушивала их аргументы, и, если не соглашалась с ними, то объясняла свою точку зрения. Очень часто, впрочем, наши мнения совпадали. Когда дело касалось стратегии технологического развития, они демонстрировали редкую проницательность, в частности, прекрасно разбирались в программном обеспечении и давали ценные советы по поводу того, какие прикладные программы нам следует приобрести. Но как только они выходили за пределы своей области, как тут же становились проблемой. Главная трудность состояла в том, что они не отдавали себе отчета в том, чего они не знают.

В 2004 году после продолжительной болезни жена Джея умерла. Джей с огромной нежностью и самоотверженностью ухаживал за ней. Он позвонил и спросил, не смогу ли я сказать несколько слов на церемонии прощания. Конечно, я согласилась. После окончания церемонии ко мне подошел его сын. Оказалось, он очень беспокоился за своего отца. Когда-то Джей работал физиком-атомщиком в Лос-Аламосской национальной лаборатории. Очень умный, но замкнутый, он всегда искал душевной теплоты и поддержки у своей супруги. Теперь он остался один, и его сын спросил меня, не могла бы я как-то отвлечь Джея от грустных мыслей. Он боялся, что Джей погрузится в депрессию. Вернувшись в Калифорнию, я сообщила нашей группе по разработке цифровых периферийных устройств, что Джей присоединится к ним и будет участвовать в их заседаниях. У него всегда имелась оригинальная точка зрения по техническим проблемам, к тому же я хотела помочь ему пережить тяжелый период в жизни. Это решение было принято не головой, а сердцем, и, как часто бывает в подобных случаях, оно оказалось неправильным. Лето плавно переходило в осень, Джей стал чаще появляться в штаб-квартире и заходить ко мне в офис. У него всегда было множество идей относительно наших планов и продуктов. В основном они касались новых приобретений компаний. AMD, Apple, TiVo, Veritas – это еще не полный список компаний, которые нам следовало приобрести с его точки зрения. При этом практическим аспектам сделки он внимания не уделял, зато ожесточенно защищал их стратегическую целесообразность. Ну а остальное приложится. Я категорически отказалась поддерживать его в этих наполеоновских планах, но он перенес их обсуждение в комитет по технологиям. Приходилось тратить много времени на объяснение нецелесообразности подобных сделок как со стратегической, так и с тактической точки зрения, не говоря уже о связанных с ними финансовых и организационных сложностях. Компания просто не могла себе этого позволить.

Но по мере того как я одно за другим отвергала предложения Джея, он становился все более нетерпеливым и резким. Как-то он позвонил и сказал, что встретил хорошую женщину и собирается повезти ее к себе на родину, в Италию, а затем в гости в английское поместье Тома Перкинса. Я очень надеялась, что это отвлечет его от идей по скупке всего и вся и заставит почувствовать себя счастливым.

Помимо всего прочего Джей отличался редким упрямством и резкостью в своих суждениях, в том числе и относительно своих коллег из совета директоров. Сколько я его знала, столько времени он весьма иронично отзывался об управленческих способностях Патти Данн. Он постоянно жаловался на то, что она не понимает ни компании, ни ее бизнес-процессов, и полагается лишь на бюрократическую процедуру принятия решений. Поэтому ее следует заменить – и чем скорее, тем лучше. Патти возглавляла аудиторский комитет, и Джей часто говорил мне, что члены этого комитета сыты по горло ее руководством. Как-то раз он сказал, что несколько членов комитета собираются подать в отставку, если Патти не будет немедленно смещена с должности председателя. У нее и в самом деле намечались большие проблемы. Я знала, что она будет глубоко огорчена переводом на другую должность, но, она и сама, как профессионал, понимала, что новый председатель лучше подготовлен к этой работе. У меня не оставалось иного выбора: члены комитета жаловались на ее работу, наши внешние аудиторы тоже не могли найти с ней общий язык, да и в совете директоров постепенно зрело недовольство ее действиями. Все это говорило о необходимости проведения перестановок в аудиторском комитете.

Джей также настаивал на увольнении Люси Салхани, так как считал ее непоследовательной и слишком эмоциональной. Проводя все больше и больше времени в штаб-квартире HP, он все настойчивей указывал на профессиональную некомпетентность и слабость совета директоров, требуя от меня немедленно принять меры к введению новых лиц в его состав.

Некоторое время я действительно рассматривала такую возможность. Со времени принятия акта Сарбейнса – Оксли степень независимости членов совета директоров существенно снизилась. Становилось все труднее найти директоров, а особенно исполнительных директоров, избежавших затяжного конфликта со своим собственным советом. Все труднее становилось также найти людей, обладающих достаточной подготовкой и мудростью для того, чтобы заседать в совете директоров. Ведь это не только большая честь, но и постоянно возрастающая ответственность и обязанности. Когда Сэм Гинн возглавлял комитет по найму и оплате труда, он напрямую контактировал с рекрутинговыми агентствами, чтобы своевременно подбирать подходящих кандидатов на эти должности. Многие члены совета директоров жаловались на недостаточную прозрачность этой процедуры, поэтому после ухода Сэма в отставку я на каждом нашем совещании докладывала о ходе и результатах рекрутингового процесса. Мы рассматривали список кандидатов, после довольно оживленных дискуссий исключали или добавляли в него новые фамилии. В июле мы включили в состав совета Боба Райана, и это оказалось весьма удачным решением. Он работал финансовым директором компании Medtronic и вполне логично занял должность председателя аудиторского комитета. В сентябре Боб не смог присутствовать на заседании совета директоров. Мы рассматривали еще одну кандидатуру исполнительного директора крупной компании, который должен был присоединиться к нам осенью, но, увы, пересмотрел свой график и решил, что не сможет уделять нам достаточно времени. (Кроме того, мы рассматривали еще две кандидатуры топ-менеджеров, которые и вошли в состав совета директоров в 2005 году.)

Как и обычно, ноябрьское заседание совета директоров было посвящено подробному обсуждению плана операционной деятельности на следующий год. Мы подготовили гораздо более подробные расчеты, чем представленные на сентябрьском заседании совета. Учитывая важность предмета обсуждения, на ноябрьском заседании всегда присутствовали все члены совета, и 2004 год не стал в этом смысле исключением. Состоялось очень оживленное обсуждение, и члены совета директоров остались вполне удовлетворенными его результатами. Мы назвали наш план операционной деятельности «Стратегическое ускорение» (Accelerated SPAR – strategic planning and review), так как пришли к заключению о необходимости перевыполнения заложенных в нем базовых показателей. В итоге они были приняты в качестве нижней планки для системы материального поощрения сотрудников. На этом же заседании совет директоров формально одобрил планы, разработанные управленческой командой компании, и утвердил размеры премирования для топ-менеджеров, в том числе и исполнительного директора.

Как обычно, по завершении обсуждения стратегических перспектив мы перешли к решению организационных вопросов. Боб Кноулинг был назначен председателям комитета по найму персонала и оплате труда вместо ушедшего в отставку Сэма Гинна. Люси Салхани очень активно боролась за свое назначение на эту должность. Однако ей не хватало опыта и подготовки, чтобы возглавить один из ключевых комитетов совета директоров компании с 80-миллиардным годовым оборотом, и она была очень обижена тем, что я не предложила ей эту должность.

В соответствии со своим новым служебным положением Боб Кноулинг должен был вести закрытые заседания совета директоров. Он уделял большое внимание обеспечению эффективной организации его труда. В частности, некоторое время он очень увлеченно занимался внедрением методики оценки результатов нашего труда, в том числе путем проведения анкетирования всех членов. Джей всегда выступал против этого нововведения, причем как на заседаниях совета, так и в частных беседах. Он считал, что это окажется пустой тратой времени, и чем активнее настаивал на этом Боб, тем более негативной становилась позиция Джея. В комнате для совещаний Джей вел себя почти неуважительно по отношению к Бобу, и тот это чувствовал. Но несмотря на упрямство Джея, Боб в конце концов добился того, чтобы все члены совета директоров заполнили подготовленные анкеты.

Когда меня пригласили на закрытую часть заседания совета после заполнения анкет, Боб заявил, что их первые результаты выявили серьезную проблему в управлении компанией: не все члены совета разделяли мнение исполнительного директора относительно перспектив развития компании. Большинство из них настаивали на том, чтобы Боб обобщил вопросы, по которым имеются расхождения, и доложил об их сути исполнительному директору. Меня такое решение не удивило: мы так работали и раньше, когда Фил и Сэм входили в состав совета. Мне почему-то казалось, что Джей сопротивлялся именно этой процедуре.

Затем Боб сделал весьма неожиданное заявление: «Карли, некоторые члены совета директоров считают, что мы должны пригласить Тома Перкинса занять его прежнее место в совете. Ведь у нас теперь нет эксперта по техническим вопросам, сопоставимого по опыту и знаниям с Томом, а Дик Хакборн каждую минуту может уйти в отставку. (Дик был моложе Тома, но любил поговорить об уходе в отставку, причем эти разговоры шли уже несколько лет.) Никто из членов совета не возражает против этого, но мы хотели бы знать твое мнение».

Я была захвачена врасплох этим вопросом, поэтому принялась рассуждать вслух: «Ну хорошо, честно говоря, я не думаю, что недостаток технических экспертов – это наша самая большая проблема на данный момент. Гораздо важнее, считаю, разработка и утверждение плана операционной деятельности, а также завершение интеграции с Compaq. К тому же, если вы помните, в конце 2003 года мы вели очень жаркие дискуссии по поводу установления предельного возраста для членов совета и тогда же решили, что не будем делать исключений ни для кого. Не думаю, что это очень хорошая идея – приглашать обратно человека, только что ушедшего в отставку по причине достижения нами же установленного предельного возраста. Том, кажется, вполне ясно дал понять, что не желает, чтобы его уговаривали остаться. Откуда мы знаем, хочет ли он возвращаться?»

Тут в разговор Джей включился: «Карли, ты же знаешь, что летом я ездил к Тому в гости, в его поместье в Англии. Я думаю, он соскучился по работе и будет очень рад вернуться». Люси добавила драматических красок: «Наверное, он чувствует себя одиноким и с радостью чем-нибудь займется. Он наверняка согласится вернуться, если ты его попросишь». Джей перешел к практическим предложениям: «Я думаю, было бы хорошо пригласить его на наше выездное декабрьское заседание; тогда он сможет быстро войти в курс дела, а в марте на очередном заседании совета директоров можно будет официально проголосовать за его избрание». Мы действительно планировали в январе в течение нескольких дней провести выездное заседание совета директоров. Точно так же мы поступали в 2000 и 2003 годах, так что можно было считать это уже своего рода традицией.

Том, как и Джей, тоже потерял жену после долгой и безуспешной борьбы с раком. Их объединял общий горький опыт, и они подружились, проводили много времени вместе. Я не могла этому не радоваться. И только намного позже я поняла, что время, проведенное вместе с Томом, Джей тратил в основном на то, чтобы рассказывать ему, какие новые замечательные идеи я с порога отвергла. В частности, речь шла о предложениях приобрести несколько новых компаний, переместить с одного места на другое тех или иных топ-менеджеров и т. п.

Мне следовало сразу же решительно сказать «нет». Никто из остальных членов совета не проявил особого интереса к этому вопросу, да и по сути дела, вхождение или невхождение Тома в совет директоров не играло большой роли. И стоило ли раздувать шумиху вокруг вопроса, который, казалось, никого особо не интересовал?

Позже, когда я рассказала обо всем этом Бобу Вейману, тот пришел в ужас. Он сразу же заявил, что я совершила колоссальную ошибку, и мы будем глупо выглядеть в глазах всего делового сообщества. Наш консультант Энн Баскинз говорила то же самое. Наконец, наш внешний консультант по вопросам управления Ларри Сонсини тоже отнесся к этой новости резко негативно. Но было уже слишком поздно. Никого из них не было в комнате для совещаний, чтобы вовремя подсказать мне, что делать, зато Джей сразу после окончания совещания со всех ног бросился звонить своему другу Тому.

Меня весьма порадовал тот факт, что после совещания Джей подошел ко мне и сказал, что Боб прекрасно справляется со своей ролью председателя комитета. Я понадеялась, что Джей отныне будет оказывать Бобу необходимую помощь и поддержку. «Карли, я считаю, что Боб будет очень полезен на своем нынешнем месте, так как сможет постоянно снабжать тебя полезной информацией с закрытых заседаний совета директоров». Но Джей не оправдал этих ожиданий: по сути дела, все эти высказывания о поддержке были ни чем иным, как своеобразным бартером за согласие Боба на возвращение Тома в совет директоров.

Всю осень 2004 года в компании ходили упорные слухи о том, что я собираюсь уволиться и посвятить себя политической карьере. Я не искала никаких возможностей для себя в сфере политики, но периодически возникали более или менее привлекательные предложения такого рода. Ни одно из них не привело ни к чему конкретному; хотя иногда предложения действительно бывали привлекательными, я считала, что сейчас уходить из HP нельзя. Компания набирала обороты, и как никогда было важно обеспечить реализацию наших планов и закрепить начальный успех. Иногда мне в голову приходили мысли, что через двенадцать месяцев заканчивается срок моего контракта, но, как минимум, следовало разработать четкую программу действий на ближайшую перспективу, получить поддержку для нее со стороны сотрудников и топ-менеджеров, а уже после этого можно было подумать и об уходе. Поэтому на все предложения перейти куда-либо я отвечала отказом.

Моя управленческая команда посоветовала мне прямо опровергнуть эти слухи на ежегодной видеоконференции с сотрудниками HP в декабре. Начала я с того, что напомнила всем присутствующим о планах HP стать ведущей мировой компанией в отрасли высоких технологий. Лидерства можно добиться, если неуклонно следовать трем основным принципам: твердость убеждений, раскрытие потенциала и сотрудничество. Лидерство оценивается не только цифрами в финансовых отчетах, но и теми позитивными переменами, которые мы можем внести в жизнь наших покупателей, сотрудников и общества.

«Срок работы каждого руководителя ограничен, и когда-нибудь придет и мой черед уступить это кресло кому-то другому. Но это случится не сегодня. У нас с вами еще много работы впереди».

В декабре мы проводили традиционную встречу с инвесторами и аналитиками Уолл-стрит по результатам полугодия. На предыдущей встрече в июне я говорила, что отныне мы сосредоточимся на реализации выработанной стратегии и обеспечении устойчивого роста компании. Стратегия доказала свою адекватность, и теперь дело было за тем, чтобы воплотить ее в жизнь, т. е. переключиться на проблемы операционной деятельности. В частности, я рассказала о тех проблемах, которые мы собирались решать. Кроме того, я упомянула и о том, что, при условии эффективного текущего управления, компания вполне способна обеспечить рост прибыли на акцию не менее чем на 20 % в год, а то и больше.

В четвертом квартале 2004 года мы сработали отлично; объемы продаж практически во всех подразделениях существенно выросли, а рентабельность за квартал выровнялась по видам деятельности. С учетом проведенного слияния это был отличный результат. За год, несмотря на неудачный третий квартал, мы увеличили объем продаж на 9 %, и он достиг 80 миллиардов долларов. Прибыль от операционной деятельности составила 5 миллиардов, что тоже являлось рекордной цифрой. Поэтому на декабрьской встрече с аналитиками я имела полное право утверждать, что выбранная стратегия оказалась правильной, а 2005 год пройдет под знаком ее эффективной реализации. С учетом результатов третьего квартала среди аналитиков господствовали скептические взгляды как на нашу способность обеспечить эффективное управление, так и на реальность достижения 20 % прироста прибыли на акцию. Стараясь развеять этот скептицизм, мы представили необыкновенно подробный план операционных мероприятий.

Я напомнила инвесторам и аналитикам все, что говорила в июне о необходимости сконцентрироваться на операционных проблемах. В частности, я охарактеризовала мероприятия, направленные на ускорение темпов роста, оптимизацию структуры издержек, совершенствование исполнительской дисциплины и повышение эффективности продвижения продуктов на рынок. Эти самые мероприятия не раз обсуждались на заседаниях совета директоров. Сопровождавшие меня члены нашей управленческой команды продемонстрировали присутствующим шестьдесят три слайда, на что потребовалось почти пять часов. Мы не акцентировали внимание на предстоящем сокращении персонала, потому что в первую очередь хотели привлечь внимание аналитиков к проблеме обеспечения эффективности деятельности, а не к количеству увольняемых. Но, так или иначе, в 2005 году нам предстояло сократить еще десять тысяч человек в дополнение к двенадцати тысячам, уволенным ранее.

В заключение я сказала: «Мы предложили вашему вниманию план первоочередных действий компании. Пока мы не собираемся раскрывать его более детально, хотя в течение нескольких последних лет такая практика существовала… Наши цели в основном касаются внутрикорпоративных проблем, так как именно это – основной путь к повышению эффективности. В прошлом мы говорили о таких целях, как 20 %-й рост прибыли на акцию или повышение операционной рентабельности с 8 % до 10 %. Это и будет результат тех мероприятий, о которых мы рассказали вам сегодня. Но мы не собираемся этим ограничиваться. Будем надеяться, что результаты реализации этих целей вас приятно удивят». (Обычно плановые показатели HP всегда оказывались выше, чем цифры, сообщаемые инвесторам. Последние это хорошо знали.)

Мне задали вопрос о макроэкономических тенденциях в экономике, и особенно о процессах в отрасли высоких технологий. «По сути дела, с того самого дня, как было объявлено о слиянии с Compaq, я говорила и говорю, что в отрасли высоких технологий грядет структурная перестройка, а не просто циклический спад… Однако сейчас уже понятно, что макроэкономическая ситуация постепенно улучшается. Она становится более стабильной, а отрасль приобретает черты зрелости, в результате чего темпы ее роста превышают темпы роста ВВП уже не в пять, а всего в два раза. Экономика стабилизируется, и уверенность в успехе в деловых кругах растет.

В 2005 году ожидается переход от стагнации к экономическому росту, и тогда показатель 20 %-го роста прибыли на акцию отнюдь не будет поражать воображение».

За два дня до начала январского выездного заседания совета директоров Дик, Джей и Патти попросили меня о встрече. Состав этой компании был необычным, а еще более удивительным был выбранный ими момент. Ведь всего через сорок восемь часов начиналось наше выездное заседание, что же такое срочное могло произойти? Почему в разговоре со мной они употребляли оборот «по поручению совета директоров»? Ведь на последнем совещании мы, кажется, договорились, что в случае необходимости совет директоров будет представлять Боб Кноулинг. Но, услышав, о чем пойдет речь, я моментально забыла обо всех этих странностях. Сначала переговорщики выразили озабоченность динамикой курса акций, рыночными ожиданиями и публикациями о нас в прессе. Затем перешли к организационным выводам, предложив разделить компанию на два подразделения с президентом во главе каждого. Было продумано все, включая кадровые назначения. В частности, президентом объединенного подразделения обслуживания покупателей и разработок предполагалось назначить Шейна. Майк Винклер и Энн Ливермор переходили к нему в подчинение.

Йомеш Джоши становился президентом подразделения по производству персональных компьютеров и принтеров. В заключение было сказано, что исполнительный директор должен больше времени и внимания уделять общению с топ-менеджерами и быть для них более доступным.

Я поинтересовалась, чем вызвана необходимость такой срочной реорганизации. Они ответили, что это продемонстрирует рынку «гибкость» компании. Мы постоянно ощущаем давление общественного мнения, в том числе аналитиков рынка и представителей деловой прессы, а проведение реорганизации заставит их сменить тематику публикаций и покажет всем, что мы «кое-что предпринимаем». Я поинтересовалась также, почему они считают, что я недостаточно общаюсь с топ-менеджерами. В дополнение к регулярным заседаниям совета директоров и различных комитетов члены совета директоров могли в любой момент попросить о встрече любого представителя менеджмента, включая меня. Они имели доступ к базе данных о компании на веб-сайте и в локальной сети. Патти сказала, что следовало провести селекторное совещание совета директоров, как только стало известно о том, что IBM выделяет свой бизнес по производству компьютеров в отдельную компанию. Я ответила, что меня это вообще не касалось, но информация об этом была немедленно опубликована на корпоративном веб-сайте. К тому же я была немало удивлена тем, что эта история вдруг приобрела такое значение: ведь на сентябрьском заседании совета директоров, проходившем через несколько недель после появления этой информации в печати, ни Патти, ни один другой член совета директоров не сочли нужным поднять этот вопрос.

Сначала я решила, что все эти вопросы были подняты в порядке обсуждения. Я не считала, что эта компания могла или имела право указывать мне, как управлять компанией и добиваться нужных результатов. Но они явно оскорбились, поняв, что я не собираюсь немедленно реализовывать все эти идеи. Особенно недовольным выглядел Джей, и это настолько бросалось в глаза, что я напрямик спросила его о причине его недовольства. С моей точки зрения, все эти предложения исходили из неверных предпосылок и отличались непродуманностью. Помимо этого, главная цель на тот момент заключалась совсем в другом. Мы только что договорились о том, что на ноябрьском заседании совета директоров проведем обсуждение операционных планов на 2005 год. Потратив примерно час на дискуссию на повышенных тонах, я сделала компромиссное предложение. Почему бы нам в таком случае не пересмотреть повестку дня выездного заседания?

Можно было бы посвятить весь первый день обсуждению возможных вариантов реорганизации и коммуникаций внутри компании. На следующий день я провела специальное совещание со своими помощниками, поручив им подготовиться к неожиданно появившимся в повестке дня вопросам.

До этого момента совету директоров всегда удавалось выработать общую точку зрения при условии, что на обсуждение отводилось достаточно времени. Вся эта история вывела меня из равновесия и оставила неясное ощущение того, что происходит что-то непонятное и неприятное. Тем не менее нам всегда удавалось справляться с возникающими разногласиями, поэтому в среду утром я прибыла в Сан-Франциско в хорошем настроении. Впрочем, оно продержалось недолго: Джей Кейворт тотчас же набросился на меня с требованием немедленно ввести Тома Перкинса в состав совета директоров. «Карли, я думал, мы договорились пригласить Тома Перкинса присоединиться к нам немедленно. А теперь Энн Баскинз говорит, что голосовать за это мы сейчас не будем», – Джей находился в состоянии крайнего раздражения. – В конце концов, это все процедурные игры, и ничего больше. Мы, конечно же, можем проголосовать за него прямо сейчас. Это очень важное совещание и его присутствие необходимо».

Мне пришлось выступить в защиту Энн: «Джей, на этом совещании мы должны одобрить финансовую отчетность компании (форму 10k). В отчетный период Том не имел никакого отношения к делам компании. Он не может подписывать нашу финансовую отчетность. И никакой срочности в немедленном голосовании по этому вопросу нет. Он вполне может присутствовать как гость, и, собственно, об этом мы и договорились на ноябрьском заседании. При этом мы примем меры к тому, чтобы он подписал соответствующие документы о неразглашении конфиденциальной и инсайдерской информации».

«Карли, это просто нелепо! Он может в течение часа изучить отчетность и подписать ее».

В который раз Джей демонстрировал полное непонимание принципов эффективного управления крупной компанией. Ему просто хотелось, чтобы его приятель сидел вместе с ним на заседании – вот и вся срочность. Но на этот раз я была тверда.

«Нет, Джей, это невозможно. Финансовая отчетность – это очень серьезный документ, и все члены совета директоров должны тщательно изучить его. Я и Боб Вейман несем личную ответственность за достоверность приведенной там информации, поэтому никто не будет подписывать этот документ, наскоро пробежав его глазами. Крупные компании так не работают».

В конце концов, Джей отступил, но на прощание заявил: «Ну ладно, я поставлю этот вопрос завтра на заседании, когда все соберутся». В тот вечер мы собрались на дружеский неформальный ужин, и Джей всем представил свою новую подругу. Он, казалось, был особенно доволен тем, что представил ее мне.

На следующее утро мы снова препирались по тому же поводу, но теперь уже в присутствии всех членов совета. Том Перкинс тоже присутствовал. Моя точка зрения возобладала, поскольку я проявила твердость; да и сама идея нарушить процедурные правила ради иррационального стремления как можно скорее ввести Тома в состав совета мало кому понравилась. Разделавшись с этой проблемой, я предложила каждому члену совета высказать любые другие претензии к организации нашей работы. Том Перкинс немедленно развил бешеную активность. Он ничуть не походил на топ-менеджера, старающегося разобраться в делах после длительного отсутствия. Скорее он походил на человека, имеющего твердое и непоколебимое мнение по любому вопросу, начиная с приобретений и заканчивая кадровыми перестановками. Тот факт, что обсуждаемую финансовую отчетность и планы на 2005 год он даже не видел, его нисколько не смущал. По его словам, мы совершили крупную ошибку, отказавшись несколько месяцев тому назад от приобретения крупной компании по разработке программного обеспечения. Когда я показала ему заключение наших финансовых консультантов, в котором было ясно сказано, что на это поглощение ушла бы половина всех наших наличных средств, не говоря уже о 20 %-м падении курса акций, он немного смутился. Кроме того, он был абсолютно убежден в том, что у Энн Ливермор нет достаточной подготовки для управления подразделением системных технологий. Мы должны реорганизовать его немедленно, как это предлагают Дик, Патти и Джей. Шейна Робисона следует немедленно продвинуть по служебной лестнице. Джей активнейшим образом поддерживал все эти предложения.

Я сообщила им, что как исполнительный директор несу ответственность за результаты работы компании. У Шейна недостаточно опыта для такой должности. Я также привела факты, говорящие о том, что Энн вполне успешно справляется со своими обязанностями. Я напомнила Тому, что ему и раньше случалось ошибаться в суждениях относительно деловых качеств тех или иных сотрудников. В частности, я пошла на сделку с собственной совестью, согласившись в свое время оставить Питера Блекмора в должности, для которой у него не хватало знаний и подготовки; ему следовало подучиться примерно месяцев девять. А ведь главным сторонником такого решения был не кто иной, как Том. Я не снимаю с себя ответственности за ту ошибку, но не имею ни малейшего желания повторять ее.

При этом Люси Салхани заявила: «Ты права, Карли. Помню, как ты говорила нам, что следует провести кадровые перестановки, пока дело не зашло слишком далеко. Но мы тебя отговорили». Я бесконечно благодарна ей за ее честность.

По ходу совещания у каждого члена совета обнаруживалось личное мнение о целесообразности слияний и поглощений, а также о кадровых назначениях. Несмотря на утверждения Патти, Джея и Дика, в понедельник совет не был единодушен. Но к концу дня мы все же договорились по нескольким пунктам. Во-первых, подразделения персональных компьютеров и принтеров будут объединены, и во главе встанет Йомеш Джоши. Я согласилась с этой рекомендацией, поскольку такое решение назрело. Мы приготовились его реализовывать. Время до полуночи я провела вместе со своими помощниками за работой, чтобы на следующее утро мы могли объявить о принятом решении.

Во-вторых, поскольку мнения членов совета об управленческих способностях и потенциале различных менеджеров радикально разошлись, было решено провести индивидуальные встречи с Шейном, Энн и Йомешем в субботу. Это предложение внесла я, так как надеялась, что в результате спокойного и обстоятельного разговора с каждым из топ-менеджеров мы сможем прийти к единому мнению об их продвижении. Кроме того, мне казалось, что мы договорились о принципах оценки различных альтернатив развития компании на ближайшие три-шесть месяцев. С Майком Винклером мы договорились о том, что он отложит свой уход в отставку до лета, когда планировалось завершение реорганизации нашей сбытовой сети. Именно этот момент выглядел самым подходящим для объединения производства компьютеров и МФУ.

Я отнюдь не выступала огульно против любых перемен, и уж тем более никогда не отказывалась выслушать разумные предложения своих подчиненных. Другое дело, что ни одно из выдвинутых предложений не казалось мне приемлемым; но, в конце концов, у меня есть право на свое мнение. Если исполнительный директор несет ответственность за результаты работы компании, у него должно быть право принимать необходимые для достижения этих результатов меры. К тому же я никогда не считала публичное объявление о намечающихся преобразованиях лучшим способом отвлечь внимание аналитиков от истинных проблем и внушить им мысль об успешном развитии компании. Я не верила в то, что стоит предпринимать какие-то шаги только для того, чтобы продемонстрировать рынку «гибкость». Реорганизация всегда требует определенных издержек, поэтому проводить их имеет смысл только тогда, когда ожидаемые выгоды превышают эти издержки. Перетасовка топ-менеджеров, возможно, выглядит эффектно на бумаге, но она приводит к возникновению хаоса в компании. К тому же от перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется.

В субботу после собеседований с тремя топ-менеджерами все члены совета, в общем и целом, остались каждый при своем мнении. Том и Джей повторяли то же самое о Шейне и Энн. Остальные высказывали самые разные мнения о каждом из трех менеджеров. Боб и Ларри считали, что совету вообще лучше не ввязываться в это дело и позволить исполнительному директору принять необходимые решения. В течение нескольких последующих заседаний совета директоров мы пытались каким-то образом свести воедино различные взгляды на организационные преобразования и кадровые перестановки. Я постаралась довести до членов совета мысль, что я не собираюсь предпринимать никаких сомнительных с точки зрения эффективности шагов. Конечно, у нас были некоторые интересные возможности упростить нашу бизнес-модель и усовершенствовать организационную структуру компании в последующие несколько кварталов. Кроме того, я постаралась максимально доходчиво объяснить, что при отсутствии консенсуса в совете директоров буду принимать решение по своему усмотрению.

В конце заседания Люси Салхани внезапно сказала: «Знаешь, Карли, каждый может иногда ошибаться, и на этот раз, кажется, неправ совет». Дик отвел меня в сторону и сказал, что я абсолютно права относительно Шейна. Наша встреча за ужином прошла очень тепло и сердечно, а подруга Джея шепнула мне, что Джей восхищается мной и уважает меня.

К концу выездного заседания на меня навалилась усталость. Было такое чувство, будто вся энергия и силы потрачены впустую на всякие пустяки. Тем не менее я искренне надеялась, что, в конце концов, мы все же услышали друг друга, а состоявшееся обсуждение позволило прийти к обоснованным и рациональным выводам. Совет изучил планы операционной деятельности даже более детально, чем это предполагалось сначала, и, по крайней мере, можно было надеяться, что все его члены знают, в каком направлении им предстоит работать и каких результатов от них ожидают. Все члены совета одобрили наши планы и уровень запланированных показателей, о чем я сообщила всему управленческому персоналу в электронном послании, разосланном сразу после окончания заседания. Я была удовлетворена результатами обсуждения, но мне не давала покоя картина: перешептывающиеся о чем-то во время каждого перерыва Том и Джей.

В полдень следующей пятницы мне срочно позвонил один из наших пресс-секретарей. На следующее утро Wall Street Journal собирался опубликовать большую статью о нашем выездном заседании. Журналист побеседовал с двумя или тремя членами совета директоров. Мы действительно планируем провести реорганизацию? Как я могу прокомментировать эти слухи?

Трудно даже передать, как взволновал меня этот звонок. До момента принятия окончательного решения все обсуждения в совете директоров хранятся в строгом секрете. Любой, кто разглашает их содержание посторонним лицам, теряет мое доверие и доверие всех остальных членов совета. Я все еще помнила, какой опасной оказалась утечка информации о слиянии с Compaq накануне официального объявления в прессе. И помнила, в какую ярость пришли все члены совета директоров, когда Уолтер нарушил конфиденциальность наших планов и передал в прессу подробности о системе материального стимулирования и компенсациях топ-менеджерам на период слияния. Взаимное доверие – непреложная основа любого бизнеса. Ни одна компания, ни один совет директоров не могут без него работать нормально.

Постепенно волнение сменилось злостью. Кто бы это ни был, этот человек имел самонадеянность и наглость считать свои личные проблемы, в чем бы они ни заключались, более важными, чем интересы компании. Он поставил себя выше компании. Возможно, он, или они, надеялись таким путем заставить меня провести реорганизацию в желательном для них духе. Возможно, им и в голову не приходило, что давление на меня создает невыносимое давление и на каждого сотрудника компании, а в первую очередь, на тех топ-менеджеров, имена которых будут упомянуты в статье. Теперь любой покупатель или инвестор будет первым делом совать в лицо эту статью и задавать вопросы. Управленческие команды не смогут спокойно работать, поскольку на каждом совещании будут подниматься одни те же вопросы. На каждой лестничной площадке, возле каждого автомата с газированной водой будут обсуждать содержание этой статьи. Наши критики и конкуренты получат свежий материал для своих нападок. Такое положение дел никак не поможет нам работать, а будет сбивать с рабочего ритма.

В дополнение ко всему прочему я, Энн Ливермор и Майк Винклер должны были ехать на ежегодный Мировой экономический форум в Давосе (Швейцария). Он представлял собой наиболее масштабное ежегодное собрание ведущих бизнесменов, политических деятелей, и неизменно пользовался величайшим вниманием мировой прессы. Это была прекрасная возможность лицом к лицу встретиться с нашими потребителями, заключить новые сделки; ведь в одно время в одном месте собирались почти все значимые фигуры делового мира. Наше время на форуме было расписано по минутам, встречи шли одна за другой. И буквально в день открытия форума в Wall Street Journal появляется скандальная статья! Естественно, и я, и остальные топ-менеджеры HP вынуждены будут объяснять ситуацию в компании, отвечать на неприятные вопросы. Неминуемо всплывет факт раскола в совете директоров; к тому же то обстоятельство, что часть директоров, не найдя понимания в совете, предпочла перенести обсуждение спорных вопросов на публику, в любом случае подрывает имидж компании.

Я немедленно разослала электронные письма всем членам совета директоров. Проинформировав об утечке информации, я твердо заявила, что такие действия неприемлемы для члена совета. На утро субботы было назначено срочное совещание совета директоров. На этом совещании я была холодна, как глыба льда. Совет не может работать в такой обстановке, и я тоже не могу. Патти была в отпуске на острове Бали и еще не знала о происшедшем. Она никогда не расспрашивала меня о том, что произошло на этом совещании, но позже говорила многим членам совета, что после этого совещания «все изменилось». Дик и Том признали, что журналист пытался связаться с ними, но уверяли, что встреча не состоялась. Джей ушел в глухую оборону и категорически отрицал саму возможность утечки информации через него. С Люси тоже пытались связаться журналисты, но она немедленно позвонила в нашу пресс-службу. Она, Боб Кноулинг и Ларри Баббио были глубоко потрясены и возмущены этим происшествием. Возможно, в комнате для совещаний поставили подслушивающее устройство? Я заявила, что перед каждым заседанием комнату тщательно обследуют сотрудники нашей службы безопасности. Может быть, кому-то попали в руки мои черновые записи, сделанные в ходе совещания? Нет, это невозможно; после каждого совещания я лично уничтожаю их.

Ларри Баббио предложил всем членам совета немедленно подать в отставку, а я назову кандидатуры, которые будут избраны в обновленный совет на заседании в марте. Вместо этого я предложила нашему комитету по найму и оплате труда провести служебное расследование и привлечь внешних специалистов по корпоративной безопасности. В тех немногочисленных случаях, когда возникали проблемы этического характера, ими обычно занимался аудиторский комитет, причем он тоже привлекал специалистов со стороны. Но в данном случае речь шла о конфликте внутри совета директоров, поэтому будет логично, если ими займется комитет по найму. Никто не возражал.

Боб Кноулинг созвал совещание комитета по телефону через несколько минут после окончания заседания совета директоров. Члены комитета сошлись на том, что Ларри Сонсини проведет собеседования с каждым членом совета директоров. Боб настаивал на том, чтобы результаты этих собеседований использовались не только для выявления источника утечки информации, но и для общей оценки эффективности работы совета. Она также вызывала серьезные сомнения. Комитет согласился и на это. Каждому члену совета директоров было предложено высказать свои соображения об организации нашей работы, компетентности каждого члена совета, а также возможных путях повышения эффективности нашей деятельности. Я считала, что это прекрасная мысль. Нам следовало разобраться в том, что произошло хотя бы для того, чтобы предотвратить повторение подобной ситуации. Но одновременно нельзя было упускать шанс получить какой-то позитивный результат и повысить производительность нашего труда. Я была уверена в том, что мы сможем преодолеть эти трудности, ведь мы столько их уже преодолели! Я не ожидала, что кто-то подаст в отставку, и не собиралась никого об этом просить. Но это должно было стать хорошей встряской для некоторых членов совета, считавших себя куда более умными, чем это было на самом деле.

Однако я тоже оказалась не столь умной, как следовало. В какой-то момент у некоторых членов совета родилось другое решение этой проблемы. Они решили отправить меня в отставку.

 

30. Не продавай свою душу

В воскресенье 6 февраля 2005 года я готовилась дома к заседанию совета директоров, назначенному на понедельник. Десятью днями раньше, на традиционной видеоконференции совета Ларри Сонсини докладывал о результатах служебного расследования относительно утечки конфиденциальной информации и оценки эффективности работы совета директоров. Он сообщил, что двое, а возможно, и трое, членов совета разглашали содержание обсуждений на совете директоров посторонним лицам. В его докладе значилась только одна фамилия, поскольку только у Тома Перкинса хватило смелости и честности признать, что он беседовал с репортерами, хотя он и настаивал, что тем и раньше все уже было известно, и он лишь подтвердил имевшуюся у них информацию. Хотя я приветствовала такое откровенное признание Тома, но в то же время была весьма обеспокоена тем, что никто больше не счел нужным признаться в утечке. В ходе видеоконференции все члены совета директоров задавали вопросы или давали комментарии.

В докладе Ларри Сонсини содержался также вывод, что во многих важных аспектах совет директоров функционирует не так эффективно, как должен. Я была согласна с такой оценкой, да и другие директора тоже: все уже убедились в том, что постоянная борьба с чьими-то амбициями, взаимным недоверием или антипатией становится все более контрпродуктивной и раздражающей. Некоторые члены совета пытались заставить нас сменить тему разговора, постоянно подкидывая для обсуждения вопросы, которых не было в повестке дня и затевая по ним длительные дискуссии.

Некоторые члены совета вели себя непрофессионально и незрело. Некоторые не потрудились подготовиться к совещанию. Некоторые имели давно устоявшееся мнение по одним вопросам и вообще никакого мнения по другим. Некоторые откровенно скучали, отвлекались сами и отвлекали других от обсуждения важнейших вопросов, таких как формирование духа лидерства или корпоративная социальная ответственность. Именно поэтому я и Боб Кноулинг настаивали на проведении оценки эффективности работы совета» в конце концов, следовало разобраться в тех проблемах, которые препятствуют работе, оценить потенциал и поведение отдельных членов совета, равно как и эффективность работы всех нас в целом.

После завершения доклада Ларри мы перешли к обсуждению предстоявшего ежегодного собрания акционеров, которое совпадало по времени со следующим заседанием совета. Учитывая неизменное внимание в прессе к нашей компании и последним событиям, можно было ожидать, что акционеры потребуют объяснений и от совета, и от исполнительного директора и его команды. Продолжаем ли мы действовать в соответствии с выбранной стратегией? Собираемся ли мы проводить очередную реорганизацию, в том числе путем разделения компании, к чему призывали многие аналитики и инвесторы? Поэтому мы решили провести в феврале внеочередное заседание совета с тем, чтобы согласовать наши мнения и подготовить ответы на наиболее острые вопросы. Чтобы не привлекать преждевременно внимания прессы, заседание решено было провести в Чикагском аэропорту, а не в штаб-квартире компании в Пало-Альто.

Поведение некоторых членов совета во время этой видеоконференции меня весьма озадачило. В частности, вызывало большое подозрение то, что Джей яростно отрицал саму возможность утечки информации во время ее первого обнаружения, а сейчас хранил полное молчание. Внезапная «реинкарнация» Тома Перкинса в качестве члена совета директоров и его крайне активное поведение во время видеоконференции тоже шокировало. Ведь пока он даже не был официально введен в его состав. Но больше всего меня тревожило отсутствие попыток каких-то контактов или общения со мной практически всех членов совета директоров. Ларри Сонсини говорил мне, что во время проведения исследования он не раз наблюдал активные дискуссии между членами совета директоров. О чем они говорили в течение этих десяти дней? И почему никто не сделал попытки поговорить со мной? Высказывал ли кто-то обвинения в мой адрес, и если да, то почему мне не предоставили возможности опровергнуть их или сказать хоть что-то в свою защиту?

В течение пяти с половиной лет я прилагала немыслимые усилия во благо компании для реализации поставленных нами целей. Поэтому мне казалось, что, как минимум, я заслуживаю открытого разговора и откровенных объяснений относительно того, что происходит в совете. Но я знала, что Дик не будет отвечать ни на какие прямые вопросы. У Тома были свои цели и задачи, и он не собирался обсуждать их со мной. Джей казался крайне взвинченным и эмоциональным. Люси чувствовала неустойчивость своего положения и поэтому, скорее всего, подчинилась бы мнению остальных. Патти казалась весьма удовлетворенной тем, что ей, наконец, удалось выйти из тени и сыграть ведущую роль. Боб Райан был новичком в совете. Я еще не пришла к определенному мнению на его счет, но он все равно не знал остальных членов совета так хорошо, как знала я.

Поэтому в воскресенье я чувствовала себя напряженной и угнетенной. Может быть, кто-то удивился тому, что я не позвонила каждому члену совета лично и не выяснила его позицию, не прокомментировала свои действия и намерения. Но эти десять дней были настолько заняты текущей работой, принятием решений, которые никто кроме меня не мог принять, что мне просто не хватило на это ни сил, ни времени. К тому же я не считала, что это моя забота – формировать ту или иную позицию совета по столь щепетильному вопросу: я не просила их нанимать меня на эту работу и не собиралась просить не увольнять меня, если уж речь шла именно об этом. Я несла ответственность за свои действия и решения. Совет должен нести ответственность за свои.

Фрэнк постоянно повторял мне, чтобы я не волновалась. Он напоминал о том, что всего лишь три недели назад Джей планировал провести майское заседание совета на нашей яхте. (Вскоре после смерти жены Джей сказал, что хотел бы показать сыну Калифорнию, и попросил разрешения остановиться у нас. Фрэнк два дня развлекал их, и им очень понравилась наша яхта.) Мой муж припомнил также беседу с Патти, состоявшуюся в то же время. Патти и ее муж подумывали об отставке и собирались ехать в отпуск на остров Бали. Фрэнк мечтательно рассуждал о том, как хорошо мы заживем после того, как я уйду в отставку, а Патти на это ответила: «Извини, Фрэнк, но подталкивать Карли к отставке противоречит моему долгу перед компанией». Но все это не убеждало меня. Я чувствовала, что мое волнение имеет веские основания. На память все время приходил короткий разговор с Патти несколькими днями раньше. Я позвонила ей, чтобы еще раз напомнить о необходимости хранить в секрете место и время очередного заседания совета директоров. После того как мы обсудили организационные вопросы, я спросила: «Патти, есть еще что-то, что мне нужно знать об этом заседании? Может быть, ты посоветуешь мне что-нибудь предпринять?»

«Карли, я знаю, что утечка информации – это очень прискорбно. Но если ты найдешь в себе силы вернуться к тому, о чем все мы договорились в Сан-Франциско, это было бы очень здорово. И пожалуйста, никому не говори о нашем разговоре».

В Сан-Франциско мы договорились о многих вещах. Мы говорили о стратегии и персонале, об организационной структуре компании и пришли к соглашению по многим вопросам, хотя кое о чем договориться так и не удалось. К чему же мне предлагалось вернуться и почему? О чем конкретно мы договорились, а о чем – нет? Если учесть, сколько всего произошло с тех пор, трудно было понять, что имела в виду Патти. Некоторые члены совета к следующему заседанию вообще забывали, о чем шла речь на предыдущем. Некоторые приписывали мне слова, которых я на самом деле не говорила. Джей и Том проводили частные беседы с одними членами совета и даже не пытались поговорить с другими. Стоило сформулировать на бумаге основные итоги наших многочисленных дискуссий. Поэтому по рекомендации Патти «вернуться к договоренностям в Сан-Франциско» я села и попыталась изложить на бумаге все, к чему мы тогда пришли. В своих записках я хотела подчеркнуть роль и значение совета директоров в жизни компании, выразить свое уважение к усилиям его членов. Они пригласили меня на работу и могли уволить. Я хотела найти подтверждение своей всегдашней убежденности в том, что здоровая дискуссия всегда приносит пользу: если иногда я оказывалась недостаточно открытой для общения, хотелось бы осознать это. Я считала необходимым внести ясность в ситуацию после всех разрушительных и эмоциональных событий последних недель. Что бы ни стояло за этими событиями, мы не могли позволить себе оставаться в неведении относительно мотивов и намерений друг друга. Ни один совет директоров не сможет нормально выполнять свои функции, если его члены не испытывают уважения друг к другу, не стремятся к открытой и прозрачной процедуре принятия решений и не доверяют друг другу, особенно в вопросах соблюдения конфиденциальности. Закончив писать, я решила использовать этот документ в качестве основы для обсуждения на завтрашнем заседании. Мне были неизвестны соображения остальных членов совета, но это не уменьшало моей решимости покончить с утечкой конфиденциальной информации, убедиться в том, что все правильно поняли этот урок, и продолжить работу на основе взаимной открытости и уважения.

Но на следующий день откровенный разговор не состоялся. Придя в комнату для совещаний, я поняла, что там уже создалась определенная атмосфера. Несмотря на то что Джей долгое время выказывал Патти свое пренебрежение, сейчас он что-то мило нашептывал ей в ухо, и оба они весело смеялись. Патти открыла совещание, что уже само по себе было необычно. Она не являлась председателем какого-либо комитета. Казалось, все кроме меня, знали, что последует за этим. Она поставила на обсуждение вопрос об отставке Сэнди Литвака. Видимо, Литвак предпочел подать в отставку, чтобы не участвовать в дальнейших действиях совета. Далее на голосование был поставлен вопрос о повторном включении Тома Перкинса в состав совета. Я воздержалась. Было очень трудно отделить мою личную неприязнь к этому человеку от объективной оценки возможной пользы от его участия в качестве члена совета. Я не могла понять, что происходит. Два человека голосовали против. В первый раз за весь срок моей работы в HP решение совета не было единогласным. Во второй раз это случилось, когда голосовали за мою отставку.

Ларри Сонсини упомянул о встрече некоторых членов совета директоров и консультанта по корпоративному управлению, состоявшейся перед началом нашего совещания. Меня об этой встрече никто не предупреждал и никто на нее не приглашал, несмотря на то что я на тот момент являлась действующим исполнительным директором и председателем совета директоров. Вообще, возникло такое чувство, что меня в комнате для совещаний просто нет. Никто не осмеливался посмотреть мне в глаза. А потом Патти спросила: «Карли, ты хотела бы что-то сказать?»

Я была потрясена. Во всей видимости, никто не собирался что-то обсуждать, совету требовалось мое официальное заявление. Я сделала копии подготовленного накануне документа и раздала их присутствующим. Прежде всего, я высказала сожаление по поводу того, что вместо обсуждения совет решил заслушать мое заявление. Но если это поможет внести ясность, я готова его сделать. Затем я зачитала приведенный ниже документ, искренне надеясь, что по ходу меня прервут и мы все же перейдем к обсуждению.

Я служу компании и совету директоров. Я работаю ради того, чтобы создать великую компанию. Я верю в то, что совет директоров видит HP в роли технологического лидера XXI века, так же как она была лидером в 1950-х, 1960-х, 1970-х и 1980-х годах. Миссия лидерства нашла свое воплощение в решении совета директоров предпринять сложное и рискованное разделение компаний на HP и Agilent. Еще одним ее подтверждением стало решение провести сложное и рискованное поглощение Compaq. В течение всего этого времени отрасли высоких технологий отличались беспрецедентными темпами и масштабами перемен. Мы можем сказать то же самое и о нынешней ситуации в этих отраслях.

Учитывая трудность нашей миссии, неудивительно, что от членов совета директоров требовалось приложить все мыслимые усилия для ее реализации. Именно они должны ставить амбициозные задачи для сотен менеджеров компании, воплощать их планы в деятельности. Открытая и откровенная дискуссия за столом совета директоров абсолютно необходима. Каждый голос должен быть услышан, и любую идею следует принять во внимание. Я совершенно убеждена, что каждый член совета директоров заслуживает моей откровенности. Тем не менее, если я сержусь, или обороняюсь, или не в состоянии услышать то, что мне говорят, значит, я потерпела поражение. Но после оживленной дискуссии наступает время принимать решение. Если решение принято – его нужно выполнять.

Я работаю с вами потому, что глубоко верю в будущее этой компании, ее людей, ее возможности что-то изменить к лучшему в нашей отрасли и в мире. И верю в то, что нашу миссию лидерства можно реализовать. Я позитивно воспринимала решения совета о выплате мне премий и компенсаций, но все же работаю не из-за денег. Мне приходилось добровольно отказываться от крупных выплат и компенсаций в связи с реорганизацией, чтобы не было сомнений в моей личной незаинтересованности. Я согласилась досрочно прекратить действие своего контракта, чтобы акционеры могли свободно выбрать исполнительного директора, отвечающего требованиям текущего момента, а все члены совета директоров находились бы в одинаковом положении. Мы ставили перед собой амбициозные цели. Работая в HP, я неоднократно получала предложения заняться чем-нибудь другим – многие из этих предложений весьма интересны и привлекательны. Но долг связывает меня с HP, и я не уйду, если только это не будет вызвано интересами самой компании – или если совет директоров не решит, что так будет лучше.

Итак, о нашей стратегии. Действующий совет директоров разработал и неоднократно совершенствовал различные аспекты нашей стратегии: невзирая на непрерывную конкурентную борьбу с Dell и IBM, мы должны сохранить неповторимую индивидуальность; мы должны сохранить уникальную номенклатуру продуктов (принтеры, компьютеры, прикладные программы и техническое обслуживание); мы продолжим работать в сегментах корпоративных клиентов, массового потребителя и государственных учреждений. Если совет считает это необходимым, все эти решения можно пересмотреть. Лично я убеждена в том, что стратегия определена правильно, а основной задачей на данном этапе является ее эффективная реализация. И все же я считаю, что наиболее сложной проблемой нашей стратегии является решение о выходе на рынок программного обеспечения. Хотя в остальных сегментах бизнеса мы иногда демонстрируем нестабильные результаты, я уверена в том, что мы достигнем всех связанных с ними целей. В сфере разработки программного обеспечения нам следует рассмотреть несколько вариантов дальнейших действий. В частности, речь идет о приобретении какой-либо компании, хотя это будет связано с большими финансовыми трудностями, а в краткосрочной перспективе может быть и невозможно, а также об агрессивной и активной капитализации наших внутренних разработок.

Что касается нашей текущей деятельности, реализация принятой стратегии представляет собой наиболее серьезную проблему, требующую неусыпного внимания управленческой команды и совета директоров. Я уверена в том, что все мы едины во мнении о необходимости радикально повысить эффективность менеджмента и обеспечить последовательность проводимой политики. Мы расходимся во мнении относительно необходимых структурных преобразований. Возможно, это вызвано тем, что мы исходим из разных предпосылок и операционных принципов. В связи с этим хочу изложить свои взгляды.

Во-первых, я работаю исходя из предположения о том, что совет директоров должен постоянно рассматривать кандидатуры талантливых менеджеров, способных со временем стать исполнительным директором компании. В марте, мае, июле 2004 года совет определил это направление деятельности как приоритетное. Мы сошлись во мнении, что наша «скамейка запасных» для должности исполнительного директора слишком ограничена, если учесть масштабы и сложность компании. Мы проанализировали возможные кандидатуры из нескольких отраслей промышленности (вам роздан список кандидатов, с которыми проводились интервью). Думаю, что среди них можно отобрать одного или нескольких человек, которые внесут свежую струю в работу совета. Иными словами, возможно, новых членов совета директоров следует приглашать с прицелом на конкретные вновь созданные подразделения.

Во-вторых, в некоторых случаях структурные преобразования могут быть проведены на основе поглощений сторонних компаний. Например, если мы намереваемся поглотить какую-либо компанию, занимающуюся разработкой программного обеспечения, то стоит выделить это направление в отдельный вид деятельности, т. е. создать подразделение, подчиняющееся напрямую исполнительному директору. Руководитель этого подразделения тоже может рассматриваться, как преемник исполнительного директора.

В-третьих, возможно, у нас разные взгляды на принципы ведения текущей деятельности. Вряд ли можно считать HP компанией с централизованным управлением и децентрализованным производством. Скорее, ее отличает горизонтальная организационная структура, в которой по вертикали контролируются только финансовые показатели. HP – не единственный пример такого рода. Почти все крупные и организационно сложные компании тоже движутся в этом направлении. Горизонтальная организация бизнес-процессов позволяет нам одновременно сокращать затраты и создавать новые производственные мощности. Текущая модель операционной деятельности предполагает, что изменения в бизнес-процессах приводят к изменениям и в поведении людей. Иными словами, изменения в бизнес-процессах вынуждают изменять организационную структуру. Поэтому я убеждена, что такие процедуры, как SPAR и ASPIRE не только обеспечивают немедленный эффект, но и способны оказать влияние на темпы и направление пересмотра номенклатуры продуктов и наших инвестиционных решений.

В-четвертых, мы пришли к единодушному мнению о том, что создание подразделения IPSG – своевременное и правильное решение. Реорганизации всегда вносят некоторый хаос в нормальное функционирование бизнеса. Но если компания готова к ним, то выгоды должны перевесить риск и затраты. IPG и PSG были готовы к объединению. Лично я считаю, что, в отличие от них, CSG и TSG еще не готовы, хотя им на завершение подготовки требуется не так уж много времени – возможно, до конца налогового года. Мы пришли к выводу, что объединение этих подразделений имеет смысл в том случае, если во главе нового подразделения встанет настоящий лидер. Но по вопросу о том, сколько еще необходимо времени на подготовку объединения, а также относительно кандидатуры лидера возникли разногласия. Иногда мы по-разному оцениваем способности и подготовку различных топ-менеджеров.

В-пятых, поскольку повседневное управление компанией – тяжелая и сложная работа даже при самых благоприятных обстоятельствах, я считаю, что последовательность и стабильность должны быть поставлены во главу угла, по крайней мере, до тех пор, пока не настанет время перемен. Слухи о предстоящих переменах взвинчивают людей и вредят компании.

Все это я сказала не для того, чтобы положить конец дискуссии, а исключительно для прояснения моей позиции. Иногда расхождения во мнениях относительно решения проблемы являются последствием взгляда на нее с разных точек зрения или использования разных исходных предпосылок.

Я уверена в том, что SPAR и операционные приоритеты, которые мы приняли на 2005 году в качестве руководства для менеджеров, сыграют огромную роль в деле развития компании. На их основе мы разработали подробные программы, такие как обеспечение прибыльного роста, оптимальной структуры затрат, совершенствование исполнительной дисциплины, повышение эффективности рыночной деятельности. Мы продолжим анализ выполнения этих программ и будем регулярно докладывать совету директоров о результатах. Важность этой работы для достижения запланированного уровня рентабельности, денежного потока и увеличения доли рынка невозможно переоценить.

Что касается эффективности работы исполнительного директора, в данный момент у меня нет полной ясности относительно того, как следует ее оценивать. Понятно, что совет директоров уже располагает достаточно полной информацией по этому вопросу, но, учитывая недавние крайне негативные и во многих случаях неточные публикации в прессе, я считаю необходимым дать некоторые пояснения.

Как вам известно, эффективность работы менеджеров оценивается на основе ССП по четырем аспектам: финансовые показатели, организация бизнес-процессов, отношение потребителей, отношение сотрудников. И наши глобальные цели, и тактические задачи по каждому из этих направлений направлены на реализацию миссии компании и имеют достаточно напряженный характер.

В розданных вам материалах приведены некоторые финансовые и операционные данные, не нашедшие адекватной оценки в публикациях. Участие сотрудников в анкетировании «Голос персонала» повысилось с 67 % в 2003 году до 77 % в 2004 году. По сравнению с 2003 годом можно отметить существенный прогресс во всех ключевых сферах нашей деятельности. Данные, подтверждающие этот вывод, вы найдете в розданных материалах. Мы также определили четыре ключевых направления деятельности и для каждого разработали отдельный план. Совсем недавно было проведено специальное исследование в сфере отношений с сотрудниками, и 80 % опрошенных отметили существенный прогресс.

Что касается отношения потребителей, то вы также можете ознакомиться с результатами последнего исследования, проведенного фирмой TCE. Здесь можно отметить существенный прогресс, но и немало проблем еще ждут своего разрешения.

Мы установили напряженный план по совокупной доходности акционерного капитала – придется поддерживать его на уровне не ниже среднего значения S&P в 2004, 2005 и 2006 годах, чтобы обеспечить достаточный для ведения операционной деятельности денежный поток. Мы установили такие напряженные задания несмотря на тот факт, что и наша компания и IBM в течение последних двадцати лет показывали результаты ниже, чем в среднем по рейтингам S&P и DJIA. При этом результаты IBM колебались в более широком диапазоне, а наши – в отдельные годы даже превышали средние значения по обоим рейтингам. Я привела сравнительные данные за несколько лет для HP и IBM, Dell, SUNW, EMC, LXK, EDS, Intel, MSFT, ORCL, CSCO, MOT, Agilent, EK и GTW, если это вас заинтересует.

Теперь о наших коммуникациях. Я всячески приветствую обсуждение и предложения по совершенствованию внутрикорпоративных коммуникаций, особенно коммуникаций между членами совета. Приведу некоторые мероприятия, которые мы уже внедрили (не считая регулярных совещаний совета директоров).

• Функционирующий сайт совета директоров.

• Доступ к порталу HP.

• Регулярные информационные сообщения совету от управленческой команды (направляются как на заседания совета, так и в комитеты). Частые контакты с топ-менеджерами вне рамок регулярных совещаний, как по запросу членов совета директоров, так и внеплановые.

• Публикация повестки дня заседаний совета, прием замечаний и предложений по ее формированию.

• Регулярные опросы членов совета относительно вопросов, которые следует обсудить на регулярных заседаниях.

• Заблаговременное обсуждение всех существенных организационных мероприятий с членами совета директоров.

• Постоянный поиск кандидатов в члены совета и управленческую команду.

• Только что согласованное решение проводить ежемесячные телефонные конференции.

Совет директоров решил, что поиск и отбор новых кандидатов в совет является приоритетной задачей. Это медленный и во многом обескураживающий процесс для всех его участников. Я приложила список наиболее вероятных кандидатов, которые обсуждались в комитете и на совете. Я готова сотрудничать с советом по вопросу о том, как мы можем усовершенствовать этот процесс и достичь лучших результатов.

Закончив выступление, я приготовилась отвечать на вопросы. Но в комнате царила полная тишина. Затем Патти попросила меня покинуть комнату. Чтобы попасть на это совещание, я проехала две тысячи миль, а участвовала в нем 29 минут.

Только через три часа меня пригласили вернуться в комнату для совещаний. Эти три часа ушли на воспоминания о моем опыте участия в работе совета директоров компании Kellogg. Там совет директоров тоже решил, что пришла пора произвести изменения в руководстве компанией. Исполнительный директор не хотел покидать свой пост, но хорошо знал о намерениях совета и о том, почему они возникли. Его попросили назвать наилучшую с его точки зрения кандидатуру на этот пост, и в итоге именно этот человек и был назначен. С ним проконсультировались по вопросу о том, как лучше осуществить смену топ-менеджеров. Его поблагодарили за большой вклад в дело развития компании. В компании прошли торжественные мероприятия в его честь. Затем устроили официальную процедуру передачи полномочий от одного поколения топ-менеджеров следующему. Примерно то же самое происходило и у нас, когда в отставку уходили Лью Платт и Джон Янг. Были благодарности и признание заслуг, чествования и передача «дирижерской палочки» новому исполнительному директору.

За исключением нескольких случаев увольнения исполнительных директоров за обман и злоупотребление доверием акционеров почти каждая смена топ-менеджмента в компаниях проходила по такому же сценарию, по крайней мере в тех случаях, о которых я знала или читала в прессе. Спокойная и уважительная процедура смены власти – это не просто проявление уважения к конкретному человеку; тщательно разработанный порядок передачи полномочий важен в первую очередь для обеспечения преемственности в руководстве компанией, демонстрации сохранения всех ее достижений и развития в заданном направлении. Это особенно важно, если компания находится в сложном положении.

Я знала, что рано или поздно каждому исполнительному директору приходится уходить, но никогда не думала, что моя собственная карьера на посту исполнительного директора HP прервется таким странным и неожиданным образом и по причинам, которых я не могла понять. Но я все еще ожидала, что члены совета директоров хотя бы посмотрят мне в глаза и скажут, почему так случилось.

У них не хватило на это мужества. Они не поблагодарили меня за работу и не попрощались со мной. Они не объяснили причин принятия такого решения. Им не требовалось мое мнение или участие в процедуре передачи полномочий. Когда мне, наконец, позвонили и попросили спуститься в комнату для совещаний, я попыталась представить позицию каждого члена совета директоров. Пока я спускалась на лифте с двадцать четвертого этажа на первый, передо мной вставали их лица. Мне было неизвестно, что именно они скажут, но я приготовилась встретиться с ними лицом к лицу. Поэтому вид пустой комнаты просто потряс меня.

Открыв дверь и увидев всего двух членов совета директоров вместо полного состава, я уже знала, что уволена. Боб Кноулинг сказал: «Совет директоров решил сменить исполнительного директора. Мне очень жаль, Карли». Я знала, что он выступал против этого решения. Когда Патти, новый председатель совета директоров, заявила, что они хотели бы немедленно сделать заявление для прессы, я поняла, что никакой торжественной процедуры передачи полномочий не будет. Со мной не собирались обходиться так, как подобает в данной ситуации обходиться с любым руководителем. Встреча продолжалась меньше трех минут. Я попросила несколько часов на раздумья и вышла из комнаты. В свою комнату в отеле я вернулась меньше чем через десять минут после того, как оттуда вышла. От нервного напряжения дрожали руки. На глаза Фрэнка навернулись слезы. Он действительно не верил в то, что такое может случиться.

Патти попросила меня помочь «правильно подать» эту шокирующую новость. Она сказала, что, по мнению совета директоров, я должна уйти в отставку по собственному желанию. Я должна заявить, что сама решила – «настало время уйти». Но я верила и верю в то, что всегда лучше всего говорить правду, к каким бы последствиям это ни привело. Менее чем через два часа после последней встречи с Кноулингом и Патти я отправила последней электронное сообщение о том, что скажу правду: совет директоров уволил меня.

Приехав с Фрэнком домой, мы обзвонили наших родственников и сообщили им новость. Невозможно было объяснить, что произошло – мы и сами этого не знали. Но мы должны были подготовить близких к тому, что последует дальше. Моему фото предстояло не одну неделю украшать первые полосы газет и журналов и светиться на всех экранах; при этом комментаторы, конечно, не постесняются вылить на меня ушаты грязи. При этом такая картина будет характерна для всех стран мира, где есть наши отделения. Описание моего увольнения надолго вытеснит из сознания аналитиков и публики все корпоративные скандалы последних лет, увольнение проворовавшихся и отданных под суд исполнительных директоров Tyco, WorldCom, Enron, Adelphia и Qwest.

Я чувствовала себя полностью опустошенной, но как бы то ни было, на следующий день снова взошло солнце – жизнь продолжалась. И назавтра, как и во все последующие дни, я не столько злилась, сколько чувствовала себя глубоко уязвленной. Интересно, что в душе поселилась странная смесь грусти и облегчения. Я так долго и тяжело трудилась; каждую минуту думала о компании, поставила ради нее на карту все, что могла – и внезапно все кончилось. Я думала о своих коллегах по управленческой команде – как жаль, что мне не позволили собрать их всех вместе, поблагодарить за работу и пожелать всего наилучшего. Ведь за эти годы я искренне полюбила их; и больно было не попрощаться с ними, вспомнить все, чего мы добились вместе. Мне этого так и не дали сделать.

Звонки от коллег, исполнительных директоров других компаний, политических деятелей, министров, секретарей правительства штатов, руководителей международных организаций, выдающихся людей со всего мира приносили утешение и уверенность в своей правоте. Я позвонила членам совета директоров, боровшимся за меня и голосовавшим против увольнения, и от души поблагодарила их. Меня очень поддержали тысячи электронных писем, приходившие изо всех уголков мира еще долго после всех этих событий, многие из этих людей отыскали меня только для того, чтобы поблагодарить и сообщить, что мне удалось что-то изменить в их жизни. В течение нескольких недель после отставки мне звонили и писали сотрудники HP. Они говорили о том, что вместе мы сделали намного больше, чем они когда-либо могли себе представить. Мне кажется, в этом и состоит суть лидерства. Мое увольнение определенно повлияло и на фондовый рынок, так как акции HP начали расти. Некоторые инвесторы восприняли это как свидетельство того, что в скором времени компания будет разделена. Вообще, совету директоров стоило бы публично подтвердить приверженность задекларированной стратегии, так как слухи стали распространяться. Совет объявил, что Боб Вейман получит специальную премию в размере 3,5 миллионов долларов за временное исполнение обязанностей исполнительного директора. Он руководил компанией в течение 45 дней, после чего пригласили нового исполнительного директора со стороны. Когда новый директор предпринял спорные шаги по организации дополнительной эмиссии акций, совет отметил, что на его выбор, подписание контракта и объявление об этом в прессе ушло всего лишь 10 дней.

Курс акций компании продолжал расти в дальнейшем, по мере того как компания реализовывала разработанную нами стратегию и выполняла план на 2005 год. Над этими документами мы долго и напряженно работали вместе; их презентация совету директоров состоялась не далее как в ноябре и январе, а аналитикам Уолл-стрит – в декабре. Решение по объединению подразделений, занимавшихся производством компьютеров и принтеров, которое Джей, Дик и Патти так настойчиво проталкивали через совет, было отменено. Когда Майк Винклер ушел в отставку, они объединили сбытовые службы и TSG под руководством Энн Ливермор. В результате круг обязанностей и полномочий Энн существенно расширился, а ведь Джей и Том так яростно возражали против этого в январе. Шейн Робисон остался на прежней должности директора по технологиям, никакого продвижения он не получил.

Многие настаивали, чтобы я немедленно устроилась на другую работу. У меня было много заманчивых и интересных предложений. В нашем обществе активная деятельность зачастую воспринимается как обязательный атрибут значительности человека, и многие считали, что я должна без передышки ввязаться в новую драку. Но мне показался гораздо более мудрым совет взять тайм-аут. Поэтому я решила отдохнуть и попытаться спокойно оценить происшедшие события.

По мере того как проходили недели и месяцы, я снова и снова спрашивала себя, что же все-таки случилось. Может быть, я пропустила какие-то признаки надвигающейся бури? Могла ли я что-то сказать или сделать, чтобы предотвратить такое развитие событий? Несмотря на возражения некоторых членов совета, я собиралась нанять на постоянную работу консультанта по вопросам коммуникаций и поручить ему организацию контактов членов совета директоров и топ-менеджеров. Что, если бы я сделала это раньше? Может быть, все пошло бы иначе, если бы два опытных члена совета директоров Сэм Гинн и Фил Кондит не ушли в отставку? Или если бы мы раньше решили вопрос о введении в состав совета новых членов? Неужели некоторые члены совета поддались давлению, не выдержав вала негативных публикаций в прессе и временного падения курса акций? Может быть, кто-то испугался потерять свои места в совете директоров, если расследование причин утечки конфиденциальной информации пойдет в нежелательном направлении? А в результате они пришли к выводу, что лучше меня убрать? Что, если бы я более решительно возражала против возвращения Тома Перкинса в состав совета директоров? Действительно ли Джей, и так излишне эмоциональный, да еще возомнивший себя моим ментором, впал в такое раздражение из-за постоянных противоречий между нами, что решил избавиться от меня любой ценой? Неужели это Том сумел убедить остальных членов директоров, ведь Джею раньше это не удавалось? Члены совета директоров убедились в том, что у меня достаточно энергии и решительности, чтобы провести сложнейшее слияние компаний и их интеграцию, несмотря на всевозможные препятствия. Неужели эта энергия и решительность показались им чрезмерными, когда я отвергла их предложения и твердо вознамерилась положить конец сливу информации о содержании наших разговоров в комнате для совещаний в Wall Street Journal? Или они просто решили, что теперь я им не нужна?

Я много размышляла о Джее, Томе и Дике. Все они были так или иначе связаны с Хьюлеттами и Паккардами. Том имел привычку рассказывать о своей тесной дружбе с Дэйвом, хотя остальные скептически воспринимали эти рассказы и, заслышав их, стыдливо отводили глаза. Дик работал в совете Фонда Хьюлетта, но, казалось, отдалился от Уолтера и всей семьи после слияния с Compaq. Одно время Джей был в приятельских отношениях с Дэвидом Вудли Паккардом, но после слияния они отдалились друг от друга. Дик, Джей и Том искренне считали, что только они одни в совете действительно постигли секреты менеджмента от Билла и Дэйва. На последнем заседании совета, на котором я присутствовала, они все еще цитировали отцов-основателей и продолжали рассуждать, что теперь все идет не так, как было при них. Впрочем, о том же они говорили на каждом заседании.

Я знала, что их очень беспокоила потеря контактов с семьями отцов-основателей. Частично они их восстановили во время церемонии торжественного открытия отреставрированного гаража. После церемонии члены семей посетили штаб-квартиру компании – впервые после объявления о слиянии. Судя по всему, мое увольнение помогло победить их предубеждение.

Весь 2005 год я отбивалась от атак репортеров из газет, журналов и телевидения, требовавших изложить мою версию причин увольнения. До сих пор я этого не делала. Требовалось время, чтобы осела пыль, и можно было посмотреть на вещи непредвзято. Я хотела сохранить свое достоинство и достоинство компании. Тот, кто громче всех кричит, далеко не всегда бывает прав. Некоторые члены совета все продолжают объяснять репортерам причины принятия такого решения. Некоторые говорили, что в январе и даже в декабре проходили и другие совещания совета директоров, на которых меня не было. Не знаю, так ли это на самом деле. Но несмотря на то что я на тот момент времени была действующим исполнительным директором и председателем совета директоров, мне никто и никогда не сообщал об этих совещаниях, не показывал их повестку дня и не ставил в известность о принятых на них решениях.

Я получила письмо от Патти Данн, где она высоко оценила мои качества лидера – «вы навсегда останетесь героем» – и сожалела о том, что пресса исказила ее роль в моем увольнении. Она не разрешила мне опубликовать это письмо, опасаясь, что оно «может быть использовано для дискредитации ее и/или совета директоров». Я получила также письмо от Тома Перкинса. Он дал разрешение опубликовать его.

«Мне очень жаль, что мы давно не встречались, и я желаю Вам успешной карьеры в будущем. Если Вы решите заняться политической деятельностью, то для меня будет честью принять участие в финансировании Вашей кампании.

Вероятно, мы никогда не сможем одинаково посмотреть на то, что случилось в HP, но я хотел бы, чтобы Вы знали: лично я убежден в том, что слияние с Compaq под Вашим руководством позволило компании двинуться вперед гигантскими шагами. Консолидация наших бизнес-процессов создала основание для этого. Сегодня HP не была бы тем, чем она есть, если бы Вы не сделали это».

Я никогда не получала никаких сообщений от Дика Хакборна и Джея Кейворта.

В 2005 году наши усилия дали, наконец, тот результат, на который я рассчитывала. Во всем мире набирал силу экономический подъем. Как я и предсказывала, Dell, IBM и Lexmark затормозились в своем росте и потеряли ориентацию. HP показывала отличные результаты и достигла запланированных финансовых показателей. Я горжусь управленческой командой, которую имела честь возглавлять, я горжусь людьми HP. Результаты 2005 года подтвердили, что реорганизация HP действительно завершилась.

Жизнь часто бывает несправедлива, а я всегда играла в высшей лиге. В конце концов, я поняла, что ни о чем не жалею. Я выполнила свой долг. Конечно, были и ошибки, но мне удалось многое изменить в нашей жизни. Я отдала все компании и тому делу, в которое верила. Передо мной не раз стоял трудный выбор, но я никогда не жалела о принятом решении. Конечно, мне очень жаль потерять людей и дело, за которое я боролась, но зато я сохранила свою душу.

 

Эпилог

Тридцать первое декабря 2005 года. Сейчас 11.30 утра. Я сижу возле бассейна во внутреннем дворике гостиницы «Мариотт» в Вест Хомстеде, штат Пенсильвания. В бассейне наша внучка Кара играет со своими двоюродными братьями Якобом и Джорданом. Сегодня она вместе со своими двоюродными сестрами Мариссой и Дженнифер идет на костюмированный бал. Вчера мы специально ездили в мегамаркет Target, чтобы купить все необходимое для праздника. А сегодня вечером у нас соберется большая часть нашей большой семьи – шумная и буйная компания из двадцати трех человек в возрасте от полутора до девяноста шести лет. Мы собираемся весело встретить Новый год. Я уже привыкла в канун Нового года вспоминать, что же произошло в году уходящем. Год назад я и Фрэнк встречали Новый год с Кэрол, ее мужем Грегом, а также Джуди и Роджером Хьюдсонами. Пока мы суетились в кухне, готовя праздничный стол, Кэрол спросила меня: «Чего тебе не хватает в жизни?» Я на минуту задумалась: может, непринужденного веселья?

HP поглотила меня. Вся моя жизнь вертелась исключительно вокруг работы и была распланирована по минутам на годы наперед. Я не жалуюсь, ведь HP стала для меня больше, чем работой, она стала делом жизни, и об этом я не раз говорила своим коллегам. Но свободой и непосредственностью пришлось пожертвовать. Всегда было о чем беспокоиться, а непринужденное веселье требует, чтобы душа была свободной и взмывала высоко вверх. Все это пришло мне в голову в тот момент, когда я ответила Кэрол: «Я просто хочу быть счастливой».

После моего увольнения было немало дней, когда приходилось заставлять себя не читать газеты и не смотреть телевизор. Были дни, когда приходилось просто заставлять себя передвигать ноги. «Встать с кровати, сходить в фитнес-клуб, немедленно положить на место эту шоколадку». Иногда мне это удавалось, а иногда и нет.

Иногда мне казалось, что вся тяжесть мира давит мне на плечи. Бывали черные дни, когда перед глазами снова и снова вставали сцены встречи с Бобом и Патти в комнате для совещаний, и опять я задавала себе вопрос: почему они меня предали? Бывали и дни, когда мне удавалось отвлечься и заняться простыми и приятными делами: приготовить обед для мужа и друзей, сходить с сестрой по магазинам, составить букет цветов. И наконец, бывали дни, когда я опять испытывала такое же пьянящее чувство свободы, как после ухода из юридического колледжа: «Моя жизнь принадлежит только мне. Я буду делать только то, что захочу».

Я очень рада вновь обретенной свободе. Мы с Фрэнком арендовали фургон и проехали всю Америку с запада на восток и назад. Мы проводим больше времени с друзьями и нашей большой семьей, ведь мы купили дом в Джорджтауне (Вашингтон), чтобы быть к ним ближе. Я наслаждаюсь тем, что могу делать, что хочу. Теперь я могу говорить «нет». Конечно, в один прекрасный день я найду себе новое занятие, которое поглотит все мои силы. Я встречу единомышленников, к которым привяжусь всей душой. Но это будет не сейчас. Не сегодня. Сейчас я наслаждаюсь свободой и полностью погружаюсь в тихую жизнь без бурь и тревог.

Я люблю наблюдать за восходом и заходом солнца. Так приятно каждый день делать что-нибудь новое и увлекательное для себя и друзей. Мне очень нравится неспешное, мягкое течение моей жизни. Можно ложиться спать, когда захочешь, и не беспокоиться о том, что с утра нужно куда-то бежать сломя голову. Так приятно делать что-нибудь под влиянием момента и настроения. Я могу просидеть целый час, наблюдая за полетом ястреба высоко в небе или суетой дятлов на дереве во дворе. Мне нравится проводить дни в обществе детей, ничего особенно не делая и никуда не выходя.

Я верю, что вся моя жизнь благословлена. Я благословлена и сейчас – ведь мне повезло иметь огромные возможности и получить огромный жизненный опыт. Я благословлена встречей с любимыми людьми. Благословлена финансовой независимостью, о которой не могла и мечтать. Благословлена любовью тех, кого я люблю. Я много раз в своей жизни говорила: «Я не боюсь». Иногда я шептала эти слова, чтобы убедить саму себя. Иногда я произносила их громко, чтобы заставить поверить в это окружающих. И сегодня я знаю – это правда. Моя душа принадлежит только мне, и я счастлива.

В воздухе чувствуется сильный запах хлорки. Смех детей заполняет весь двор, а от их прыжков и возни в бассейне вода расплескивается на эту страницу. Две тысячи пятый год идет к концу, и я знаю, что получила все, что хотела от этой жизни. Моя жизнь полна покоя и радости. И я счастлива.

 

Послесловие

Решение написать эту книгу далось мне нелегко. Я знала, что не смогу прибегнуть к помощи литературного негра или соавтора и должна буду писать сама. Я знала, что буду стремиться к точному изложению событий, характеров – как упоминаемых в ней людей, так и своего собственного. Я знала, что хочу написать не просто воспоминания, но книгу о бизнесе, как о сфере деятельности людей. Конечно, цель бизнеса – продажа продуктов и получение прибыли, но и то, и другое делают люди, поэтому понимание природы развития бизнеса требует прежде всего понимания их психологии и поведения. Я хотела написать книгу, которая была бы интересна как бизнесменам, так и далеким от бизнеса людям. Я убеждена в том, что методы, секреты, приемы и инструменты бизнеса применимы во многих организациях, не обязательно ставящих своей целью получение прибыли. Более того, истории успеха людей во многих сферах деятельности, в том числе в бизнесе, несомненно, имеют некоторые общие черты. Например, постоянные перемены и сопровождающее их сопротивление очень характерны для любой сферы человеческой деятельности.

Все эти задачи представляли немалую сложность. Раньше мне никогда не приходилось писать книги. Я всегда стремилась оберегать от посторонних глаз свою личную жизнь, а теперь должна была раскрыться перед читателями. Далеко не каждому понравится перспектива стать персонажем книги, поэтому нашлось бы немало людей, в том числе достаточно богатых и влиятельных, которые оскорбились бы данным им в ней характеристикам или категорически отвергли бы мою точку зрения на те или иные события. Мое представление о том, какой должна быть эта книга, поставило в затруднительное положение моего издателя и агентов по сбыту – в каком жанре она написана и для какой аудитории предназначена? По всем этим причинам я с некоторым волнением ждала ее выхода из печати.

Тем более приятной и неожиданной оказалась реакция читателей. Конечно, я очень рада тому, что «Трудный выбор» стал бестселлером в США и многих других странах и был переведен на многие языки. Не стоит удивляться критическим отзывам и даже попыткам очернить или извратить содержание книги. Всегда предпринимаются попытки переписать историю. Они вполне ожидаемы, поэтому и не смогли отравить мне радость от знакомства со многими читателями книги. В последний год я общалась с десятками тысяч людей из разных регионов мира, социальных групп и профессий. Я получила тысячи и тысячи сердечных писем из разных уголков мира. И при личных встречах и в электронных письмах читатели старались рассказать мне о том, какую роль сыграла моя книга в их жизни.

Женщины всех возрастов и профессий благодарили меня за правдивый рассказ, вдохновивший их добиваться большего. И женщины, и мужчины, сталкивавшиеся с трудными ситуациями в жизни, поверили мне. Опытные менеджеры благодарили за уроки лидерства, а их начинающие коллеги выражали одобрение избранному мной пути. Родители были удовлетворены моим признанием их роли в формировании характера и выборе жизненного пути детей. Преподаватели сообщали, что используют «Трудный выбор» для внеклассного чтения, а студенты утверждали, что почерпнули в книге немало полезных идей. Книга вызвала отклик самых юных (начиная с девяти лет) и самых старших (более восьмидесяти лет) читателей. Мне писали и сотрудники компании Hewlett Packard (HP), и люди, до прочтения книги никогда не слышавшие о ней или обо мне. Во время рекламного тура в октябре 2006 года меня спросили, какие уроки я извлекла из всего этого. Я ответила: «Все, что с нами случается, – это подарок судьбы. Пусть даже происходит худшее из возможного, все равно это подарок судьбы, нужно только разглядеть его». Читательский отклик на мою книгу стал невероятно важным подарком судьбы. Я глубоко благодарна всем своим читателям – написавшим, позвонившим или просто прочитавшим эту книгу.

Когда в апреле 2006 года был готов окончательный текст книги, явная враждебность совета директоров HP к идее написания книги еще не была широко известна. За прошедшее время Патриция Данн, Джей Кейворт и Том Перкинс были уволены с должностей директоров компании, т. е. потеряли работу, значившую для них очень много. В январе 2005 года Перкинс попытался возложить на меня ответственность за утечку информации из комнаты для совещаний совета директоров, заявив в интервью Wall Street Journal: «Такие вещи никогда не случаются в стабильной и процветающей компании. Утечка информации – это как выброс пара через клапан, и она страшна не столько сама по себе, сколько теми проблемами, которые ее породили…»

Однако и после моего ухода утечка информации продолжались. Например, о назначении Марка Харда Business Week узнала задолго до официального объявления и даже раньше, чем сам Хард сообщил об уходе своему работодателю – компании NCR. В январе 2006 года в CNET появилась статья с подробным изложением дискуссии о стратегии компании, происходившей на закрытом для прессы совещании совета директоров в Индиан Веллс (штат Калифорния). В сентябре 2006 года Business Week каким-то образом получила информацию о внутренней дискуссии по поводу ухода Патриции Данн в отставку.

Двадцать второго мая 2006 года Том Перкинс внезапно объявил о своем уходе в отставку с поста члена совета директоров. Впоследствии он обвинил Данн и компанию в целом в незаконном расследовании источников разглашения конфиденциальной информации из комнаты для совещаний. Не получив удовлетворительного ответа от HP, Том направил жалобу в Комиссию по ценным бумагам и биржам, ФБР и генеральному прокурору штата Калифорния. По этому поводу Патриция Данн писала совету директоров HP: «Вопрос заключается в том, почему Том счел нужным предпринять столь агрессивные и необратимые шаги, способные бумерангом ударить по всем сотрудникам компании и по нему самому – той самой компании, о которой он, по его словам, так беспокоится».

Тридцать первого августа 2006 года в отчете Комиссии по ценным бумагам и биржам HP сообщила следующее: «22 мая компания Hewlett-Packard объявила об уходе в отставку члена совета директоров Томаса Дж. Перкинса. В тот момент мистер Перкинс не представил ни устных, ни письменных комментариев о причинах своего решения. Впоследствии он уведомил совет директоров о том, что причиной послужило его несогласие с методами расследования утечки конфиденциальной информации…

Действительно, HP неоднократно сталкивалась с фактами разглашения содержания дискуссий, проходивших на заседаниях совета директоров. Пытаясь установить причину утечки информации, наш внешний юрисконсульт провел в начале 2005 года собеседования с директорами. В ходе этих собеседований каждый директор подтвердил обязательство соблюдать конфиденциальность и лояльность по отношению к компании. Однако установить причину утечки информации так и не удалось, более того, они периодически повторялись. Поэтому председатель совета директоров (в то время Патриция Данн) и специальная комиссия, состоявшая из сотрудников компании, заключили соглашение с независимой компанией, специализирующейся на проведении подобных расследований. В итоге выяснилось, что доктор Джордж А. («Джей») Кейворт II, по сути, анонимно раскрывал конфиденциальную информацию (в том числе и материалы закрытых заседаний совета директоров) представителям прессы.

Отвечая на запрос мистера Перкинса о методах расследования, наша компания сообщила, что приглашенные специалисты под различными предлогами действительно записывали содержание телефонных разговоров топ-менеджеров компании… Это послужило основанием для подачи жалоб генеральному прокурору штата Калифорния, в ФБР и в Комиссию по ценным бумагам и биржам (по некоторым из них проверка продолжается до сих пор). Кроме того, 28–29 сентября 2006 года прошли слушания в конгрессе, инициированные Комитетом по энергии и торговле Палаты представителей (подкомитет по надзору и расследованиям). Выступая на слушаниях, глава подкомитета Эд Витфилд заявил: «Прослушку телефонных переговоров санкционировали наиболее высокопоставленные и блестящие топ-менеджеры HP, поэтому им не удастся отделаться заверениями в том, что юристы убедили их в правомерности таких действий. Тут звучали ссылки на расследование, проводившееся в отношении Enron и других корпораций, но они неприменимы к ситуации. Даже если допустить, что, с юридической точки зрения, для таких действий были некоторые основания, то можно ли признать их приемлемыми с точки зрения этики?» Конгрессмен Эд Маркей заявил: «Я весьма озабочен тем, что HP страдает синдромом сержанта Шульца: ведь некоторые топ-менеджеры предпочитают твердить “ничего не слышал, ничего не видел, ничего не знаю”».

К тому времени, когда скандал понемногу заглох, Патриция Данн и Джей Кейворт были вынуждены подать в отставку, Боб Вейман оставил пост финансового директора, Энн Баскинз – пост главного юрисконсульта компании, Кевин Хансекер – пост директора по вопросам корпоративной культуры и этики. Таким образом, единственным топ-менеджером, замешанным в эту историю и пережившим ее, стал исполнительный директор Хард: он даже получил повышение и стал председателем наблюдательного совета. В процессе расследования были прослушаны личные телефонные переговоры многих членов совета директоров и репортеров. В их числе оказалась и я.

Сегодня еще не завершены судебные процессы по обвинению некоторых членов совета директоров и топ-менеджеров в приобретении акций на основе инсайдерской информации. Однако, по всей вероятности, незадолго до упомянутого выше заявления от 31 августа 2006 года и в то время, когда HP массированно выкупала свои акции, инсайдеры на основе конфиденциальной информации продали акции и опционы на сумму 38 миллионов долларов. Как сообщалось в газете San Jose Mercury News 7 октября 2006 года, это был максимальный объем продаж акций компании ее топ-менеджерами за последние пять лет.

В письме, написанном вскоре после моего увольнения, Патти Данн высказала глубокое огорчение тем, что пресса представила ее чуть ли не основным инициатором этого шага. Немного позже она высказывалась еще более резко: «Взгляды Тома [Перкинса] на управление компанией состоят в том, что лишь немногие избранные, например он и Джей, имеют право принимать решения, а всем остальным достается роль статистов.

В мире венчурного бизнеса действуют жесткие законы, и если Том говорит “Сделай то-то и то-то”, то вы делаете это или теряете источник финансирования. Мое согласие с тем, что в руководстве компанией необходимо многое менять, он воспринял как безоговорочную поддержку его лично. Предполагалось, что я стану его марионеткой».

Когда я отказалась голосовать за возвращение Тома в совет директоров, несмотря на достижение им предельного возраста, равно как и безоговорочно поддерживать его планы реорганизации компании с назначением на все ключевые посты его людей, Патти не поддержала меня. Она не поддержала и мой резкий протест против вынесения разногласий в совете директоров на страницы прессы. Тем не менее она выступала за ограничение возраста членов совета директоров, что было основным препятствием к возвращению туда Тома Перкинса (не ее вина, что сохранить ограничения не удалось). Воинственное поведение Перкинса она называла «сумасшествием председателя». Она всячески противодействовала концентрации в руках Перкинса и Кейворта слишком большой власти. Самое большое потрясение, которая она испытала в день освобождения с должности председателя совета директоров, было вызвано тем, что ее коллеги были озабочены исключительно тем, удовлетворит ли это Тома и Джея. Компания согласилась возместить Тому Перкинсу судебные издержки в сумме 1,5 миллиона долларов, а также возместить аналогичные расходы Джею Кейворту. В пресс-релизах в их честь курился фимиам. Патти отмечала умелую работу Перкинса с прессой в интервью ведущей программы «60 минут» Лесли Стах: «Тезис о том, что я организовала, одобрила и курировала проводившееся расследование – не более чем самая обыкновенная ложь. Это была классическая кампания моей дискредитации. Именно Перкинс вложил в умы менеджеров и в целом всех заинтересованных лиц всюду повторяемую чушь».

Позднее она замечала: «Я преклоняюсь перед Томом. Он очень сильная личность. Возможно, гораздо более сильная, чем я».

Когда ее вызвали для дачи показаний в конгресс, то часть выступления она посвятила горячей защите требования сохранения конфиденциальности топ-менеджерами: «Долг менеджера – откровенно говорить о проблемах компании, одновременно демонстрируя взвешенный и разумный подход к их решению. Но выполнить его можно лишь в том случае, если каждый член совета директоров совершенно уверен в конфиденциальности обсуждения. Это касается как повседневных дискуссий, так и обсуждения важнейших стратегических проблем. Ведь даже не слишком важная информация, просочившаяся в прессу из комнаты для совещаний совета директоров, подрывает их доверие друг к другу. Это тем более существенно, когда речь идет об информации, способной повлиять на курс акций…».

Патти искренне считала, что важность обнаружения каналов утечки информации невозможно переоценить, хотя однажды и посоветовала мне игнорировать подобные факты. Она весьма серьезно восприняла поручение совета директоров разобраться в этом вопросе. Понимая, что результаты ее расследования были использованы некорректно, она настаивала на том, что несет персональную ответственность лишь за подбор сотрудников отдела кадров. Когда конгрессмены предложили ей откровенно признать свою ответственность за применение сомнительных методов расследования (в частности, прослушки телефонных разговоров), она категорически возражала. В подтверждение своей позиции она привела много выдержек из своих бесед с менеджерами по персоналу и заключила: «К сожалению, люди из отдела персонала, на которых мы возложили проведение этого расследования, не оправдали ожиданий и дискредитировали меня и компанию».

В феврале 2005 года, когда Патти Данн стала председателем совета директоров, Перкинс занял пост председателя комитета по общему надзору и управлению – одного из наиболее влиятельных комитетов в совете директоров любой компании. (Именно этот комитет рекомендовал совету директоров отменить давно действовавшие возрастные ограничения для членов совета, так как Перкинс считал неуместными периодические возвращения к вопросу о его возрасте). В марте 2006 года вскоре после отставки из совета директоров HP и в связи с выходом его эротической новеллы «Sex and the Single Zillionaire» Том Перкинс был гостем шоу Чарли Роуз. Его спросили о его отношении ко мне и решении о моем увольнении, а также о его мнении о совете директоров HP. Вот что он ответил: «Карли пользовалась всеобщим уважением в совете директоров… Она удивительная женщина, к тому же магистр делового администрирования… Я вошел в состав совета вскоре после поглощения Compaq и довольно быстро уволился. Но через некоторое время совет попросил меня вернуться. Примерно в это время Карли уволилась с должности члена совета, и кое-кто, очевидно, связал вместе эти два события, хотя никакой связи между ними не было… Я хочу сказать, что считаю Карли блестящим менеджером… Операция по поглощению Compaq была проведена блестяще… она сказывается на результатах компании еще и сейчас. Она смогла это сделать. Она провернула колоссальную работу по интеграции наших компаний, обеспечению синергического эффекта и экономии на издержках. Вы же знаете, что в таких случаях экономия на издержках всегда играет большую роль. Карли – необыкновенный человек».

Годом позже в статье Wall Street Journal Перкинс высказал свое мнение о комитете по технологиям в составе совета директоров HP. Он был его основателем и руководил им вплоть до своей отставки; Джей Кейворт тоже руководил именно этим комитетом: «[Комитет] был, по сути, своеобразным советом директоров внутри совета директоров». Не без гордости он отметил: «…этот комитет играл ведущую роль в увольнении Карли Фиорины и приглашении на работу Марка Харда (sic!)». В этой же статье он писал, что другие члены совета – «три женщины и два представителя национальных меньшинств» – не были достаточно компетентны, чтобы понимать стратегию развития компании так же глубоко, как три основных «гуру» – Джей, Том и Дик Хакборн.

Том также признал, что именно по его инициативе Патти Данн был избрана председателем совета директоров, хотя он отдавал себе отчет в ее недостаточной компетентности для столь высокой должности: «Что я могу сказать? Я сделал глупость. Как член совета директоров, она постоянно находилась на втором плане, поэтому ее назначение не могло вызвать больших споров».

Как председатель комитета по общему надзору и управлению Перкинс отвечал за подбор кандидатур для совета директоров. Во времена моей работы в HP меня очень беспокоило то, что наши «технические гуру» подбирают новых членов совета директоров по своему образу и подобию. Очевидно, Патти разделяла мою обеспокоенность, что служило дополнительным предметом споров между ними. По словам Перкинса, «…мы нуждались в людях, знакомых с культурой Силиконовой долины, знающих, как управлять инновациями, знающих наши корни… Кого же хотела пригласить Патти? Президента PepsiCo? Я называл его Сахарной Головой. Или вице-президента Nokia? Но ведь она из Финляндии! Или вице-президента ExxonMobil? Я спросил ее – какова длительность жизненного цикла их продуктов? Миллион лет?» (В конечном счете точка зрения Патти победила, поскольку Марк Хард, как и я, считал, что в совете должны присутствовать люди, знающие как функционирует крупная компания.)

В то время как Патти и ее сотрудники старались установить каналы утечки конфиденциальной информации, Перкинс любыми способами старался выгородить своего друга Джея. Казалось, он искренне считал недопустимым разглашение информации; он даже предлагал пройти тест на детекторе лжи в доказательство своей непричастности (отдел безопасности HP отверг эту идею по причине ненадежности таких тестов). Он писал Патти: «Я думаю: наша первоочередная задача состоит в прекращении утечки информации. Лично я считаю выявление виновных задачей вторичной. Откровенно говоря, я боюсь узнать, кто в этом виноват, – а вдруг это человек или люди, которых я уважаю?».

Позже, когда Джей Кейворт стал основным подозреваемым, Перкинс говорил Патти: «Я не хочу знать, кто виноват. У нас хорошие директора. Они выполняют ответственную работу. Давайте не будем никого упрекать. Давайте откровенно поговорим с ними, выслушаем извинения и возьмем с них слово никогда не допускать ничего подобного в будущем. Этого достаточно. Мы должны продолжать работать».

Когда наконец было окончательно установлено, что каналом утечки является Джей Кейворт, а совет директоров явно склонялся к решению о его отставке, Перкинс понял, что нужно любой ценой отложить принятие решения: «Давайте не будем принимать решение сегодня. Давайте “переночуем” с ним. Делая что-либо под влиянием момента, нельзя получить хороший результат». Многие наблюдатели отмечали, что совет директоров так и не оправился от последствий этих двух решений – возвращения Перкинса и моего увольнения. В обоих случаях обсуждение было эмоциональным, решение принималось быстро, голоса разделились, ни о каком консенсусе и речи не шло.

Джей Кейворт и по сей день продолжает отрицать свою вину: «Мне приходилось сталкиваться с очень жесткой критикой, но никогда на меня не выливали столько грязи. Я имел доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, а теперь на меня наклеили ярлык болтуна».

В тот момент, когда я вошла в совет директоров HP, последний оказывал определяющее влияние на стратегический выбор и текущую деятельность компании. Зато, встретившись за завтраком с Марком Хардом в апреле 2006 года, я услышала от него горячие жалобы на деятельность совета и на слишком активное вмешательство его членов в текущую деятельность топ-менеджеров. Он сказал, что не понимает, почему меня уволили, более того, он не смог добиться от членов совета внятного ответа на этот вопрос. Он не понимает, как и почему Патти Данн стала председателем совета директоров. Он согласен со всеми моими решениями, принятыми на посту исполнительного директора. Единственное, чего я не сделала, – не избавилась вовремя от наиболее «проблемных» членов совета директоров. Во главе этого списка значились Том и Джей.

До сих пор в прессе ходят различные догадки относительно того, что же именно случилось в совете директоров HP в тот февральский день 2005 года. Джей Кейворт объяснил прессе, что я была «недостаточно функциональна». Том Перкинс заявил, что я «слишком многое на себя брала». Патти Данн говорила репортерам, что я не смогла эффективно взаимодействовать с советом директоров и привлекать его членов к решению проблем компании. Совету директоров к тому же не нравился мой стиль управления. Но на самом деле имела место самая обычная борьба за власть, разжигаемая страхами одних членов совета потерять свои кресла и амбициями других его членов занять более высокий пост или стать более влиятельными. Некоторые были возмущены даже намеком на критическую оценку их поведения или находились в состоянии постоянной вражды друг с другом, что не позволяло им посмотреть на вещи здраво.

Когда я писала эту книгу, дела в HP по-прежнему шли неплохо. Как и планировалось еще во время моего пребывания на должности исполнительного директора, компания отобрала у IBM титул самой крупной высокотехнологичной компании мира и обогнала Dell в области производства персональных компьютеров. Этот успех свидетельствует о правильности управленческой стратегии исполнительного директора Марка Харда и эффективной работе команды сотрудников, а также о том, что проведенные преобразования были правильными и заложили солидный и долговременный фундамент процветания. Как я уже упоминала, «…руководитель, действительно уважающий своих коллег и компанию, которой он имеет честь руководить, стремится обеспечить ее устойчивый рост на много лет вперед, в том числе и после ухода руководителя со своего поста». Я горжусь успехами HP, по-прежнему остаюсь ее лояльным покупателем и сохраняю дружеские отношения со многими ее сотрудниками.

На протяжении 2005–2006 годов курс акций HP достиг пятилетнего максимума. Причина этого отчасти коренится в прекрасных финансовых результатах, а отчасти – в санкционированном советом директоров обратном выкупе пакета акций стоимостью в 16 миллиардов долларов (в том числе только в 2006 году – на 11,6 миллиарда долларов). В этот период времени HP проводила, пожалуй, наиболее агрессивную политику обратного выкупа акций за всю свою историю. К тому же динамика фондового рынка в эти годы отличалась устойчивым восходящим трендом. За 24 месяца 2005–2006 годов индекс Доу-Джонса вырос на 15,6 %, или на 1680 пунктов, индекс S & P на 11 % или 206 пунктов, а индекс Nasdaq – на 11 %, или 240 пунктов. В момент написания этой книги фондовый рынок продолжает расти и демонстрирует абсолютные максимальные значения всех индексов.

В то же время показатели Dell продолжают ухудшаться, и Майкл Делл занимается радикальным обновлением команды топ-менеджеров, а также пересмотром модели бизнеса компании. Сравнительный анализ финансового положения HP и Dell еще раз напоминает о том, что невозможно точно предсказать перспективы развития той или иной компании, просто изучив несколько ее квартальных финансовых отчетов. На самом деле, анализ финансовых отчетов компании – это не более чем взгляд, брошенный назад, в прошлое; ведь они отражают результаты управленческих решений, принимавшихся когда-то менеджерами, покупателями и т. д. С этой точки зрения, баланс и отчет о прибылях и убытках представляют собой индикаторы финансового здоровья компании в прошлом. Конечно, на их основе можно построить определенную траекторию развития компании в будущем, что невозможно на основе данных на одну определенную дату. Но такой подход заставляет многих аналитиков с Уолл-стрит и из деловых изданий не замечать предстоящих изменений курса компании.

Перспективы деятельности HP и Dell, как и любой другой компании, лучше всего оценивать, анализируя динамику нескольких ключевых показателей. К ним относятся: уровень удовлетворенности потребителей, уровень инноваций, разнообразие мнений среди членов управленческой команды и корпоративная этика. Уровень удовлетворенности потребителей говорит о том, будут ли последние отдавать предпочтение продуктам компании и в будущем или начнут искать альтернативы. Если его значение падает, то через некоторое время неизбежно снизятся объемы продаж, а значит, и валовая прибыль. При этом если удовлетворенность потребителей растет, то через некоторое время увеличится и доля рынка компании. К началу 2004 года стало очевидно, что удовлетворенность потребителей HP растет, в то время как удовлетворенность потребителей продуктов Dell – снижается.

Уровень инноваций, как бы он ни рассчитывался, показывает, приветствует ли компания появление новых идей, новых продуктов или патентов, стремятся ли ее топ-менеджеры брать на себя ответственность за принятие рискованных решений, инвестировать в перспективные разработки, искать новые пути решения старых проблем. Если они предпочитают действовать по старинке, то неизбежно найдется кто-нибудь, кто перехватит инициативу. Сокращение издержек увеличивает прибыль, но не может генерировать объем продаж – это могут сделать только потребители и новые идеи. В то же время растет только та компания, которая наращивает объем продаж. Если HP подает заявку на получение одиннадцати патентов в день, то исполнительный директор Dell Майкл Делл заявляет, что это сверхвысокий уровень инноваций. Dell долгое время лидировала в ценовой конкуренции и в формировании сети дистрибьюторов, а в результате ее управленцы стали считать эти направления единственным источником конкурентного преимущества на рынке. Завершив поглощение и интеграцию Compaq, HP получила возможность эффективно конкурировать с Dell в сфере прямых дистрибьюторских поставок и структуры затрат; причем в обоих направлениях наблюдался постоянный прогресс, в то время как наш конкурент стоял на месте.

Способность компании искать и реализовывать новые идеи и новые решения непосредственно зависит от разнообразия мнений и темпераментов в ее управленческой команде. Если топ-менеджеры думают и действуют одинаково, то на их заседаниях будет царить спокойствие и согласие; другой вопрос – насколько это способствует рождению новых идей и взглядов? Ведь новое обычно рождается в спорах и противостоянии, порожденных различиями в убеждениях, опыте, и, как бы ни пытались это отрицать, поле и расе. Именно поэтому любая компания заинтересована в формировании неоднородной управленческой команды. Если все думают одинаково и моментально приходят к консенсусу, то процесс принятия решения будет быстрым, легким и удобным, но вряд ли эффективным. В таком случае через какое-то время всегда оказывается, что упущено нечто важное, не учтены какие-то проблемы, недооценен предпринимательский риск. «Противоядием» к соглашательству и единомыслию служит формирование разнородной команды менеджеров, усаживающихся вокруг стола и ожесточенно спорящих по каждому вопросу.

Важно не только собрать за одним столом людей с разными взглядами и подходами, но и дать им возможность на собственном опыте познакомиться с различными сторонами деятельности компании. Если человек долгое время работает в одной должности, его кругозор поневоле сужается, и он инстинктивно начинает защищать свою сферу влияния, свое кресло и привычный способ действий. Попытка сделать что-то новое – это всегда результат вызова со стороны человека с другими идеями, взглядами, а может быть, со стороны новой проблемы, с которой никогда раньше не приходилось сталкиваться. Все компании, независимо от своих успехов в прошлом, рано или поздно попадают в ситуацию, когда проверенные рецепты перестают себя оправдывать – просто мир вокруг изменился. Тогда единственный способ преуспеть состоит в том, чтобы рискнуть и сделать что-то новое. Конечно, действовать по-старому гораздо удобнее, но инновационный подход дает лучшие результаты.

Мы привыкли говорить о разнообразии личностей на рабочем месте с точки зрения обеспечения «равных возможностей» для всех. Конечно, справедливый подход к каждому человеку независимо от расы, пола и убеждений очень важен. Но в сегодняшнем мире речь идет не только о справедливости, но и о способности победить в конкурентной борьбе, а может быть, даже выжить. Компании и даже страны не могут успешно конкурировать на глобальном рынке, не используя каждую унцию серого вещества, которой они располагают – и неважно, в какой упаковке это серое вещество находится. На уровне всего общества основные проблемы XXI века – терроризм, нищета, эпидемии – слишком сложны, чтобы можно было разрешить их, не привлекая женщин в качестве коллег, предпринимателей, аналитиков. Без этого вряд ли можно достичь удовлетворительных темпов экономического роста, ликвидации эпидемий или эффективного разрешения конфликтов.

Одним из ключевых индикаторов морального здоровья компании являются господствующие в ней этические нормы. Поведение «на грани фола» часто дает желательный результат в краткосрочной перспективе. Именно поэтому в некоторых компаниях к нему относятся терпимо. Если люди убеждены в том, что результат оправдывает средства, они не остановятся перед нарушением моральных норм, особенно если на них давит руководство или коллеги. Но рано или поздно такой подход начинает оказывать разрушительное воздействие. В конце концов, кто-нибудь переходит черту. И последствия возникают немедленно, так как в нашу эпоху глобальных коммуникаций нельзя хранить что-либо в секрете слишком долго.

Этические нормы – вот что определяет ваше поведение в те моменты, когда никто не наблюдает за нашими поступками и когда мы считаем, что вряд ли кто-то когда-то о них узнает. В современном мире неясные слухи и сплетни могут очень быстро и неожиданно всплыть на поверхность в виде блогов в Интернете, редакционных статей, журналистского расследования или судебного иска. Неважно, что является предметом этих слухов – закрытые совещания совета директоров, применяемая учетная практика (например, метод признания доходов), политика оплаты труда (например, предоставление опционов задним числом) или коррупция при принятии решений в той или иной области. Чтобы избежать разрушительных последствий неэтичного поведения, менеджеры, сотрудники, исполнительный директор и члены совета директоров должны знать, что цель далеко не всегда оправдывает средства.

Нормы этики намного более суровы, чем нормы права. Именно поэтому наиболее важная часть работы руководителя состоит в предъявлении высоких требований к повседневной согласованной работе всей управленческой команды. Именно поэтому руководитель должен как словами, так и поступками постоянно напоминать сотрудникам о важности этических норм, особенно когда их соблюдение не несет особенной выгоды или связано с определенными трудностями. Именно поэтому откровенность и правдивость так важны для любой компании, хотя кое у кого они могут вызывать чувство дискомфорта. Сложную проблему невозможно разрешить, не будучи откровенным с самим собой и со своими сотрудниками. Возможно, удастся отсрочить ее решение, но найти его не удастся.

Я всегда стремилась помочь людям максимально самореализоваться, извлечь все преимущества из тесного сотрудничества. Свобода, обретенная после ухода из HP, позволила мне заняться разработкой управленческих процедур, направленных на достижение этой цели, а также обогатиться новым опытом. Где бы мне ни приходилось выступать, я старалась учиться у своих собеседников, узнавать нечто новое о современных проблемах. Особенно интересно общаться с людьми, занимающими активную жизненную позицию, стремящимися изменить наш мир к лучшему, узнать, какие качества отличают настоящего лидера от остальных. Я была членом совета директоров нескольких компаний в сфере высоких технологий (например, TSMC с головным офисом в Азии). Мне приходилось консультировать и правительственные учреждения (например, я была председателем внешнего консультативного совета ЦРУ). Я отдавала время и средства неприбыльным фондам, занимающимся воспитанием лидеров для развивающихся стран, борьбой с бедностью (например, в качестве члена совета директоров Ассоциации глобального развития, глобальной ассоциации «Голоса жизни», а также соучредителя Африканской академии лидерства). Мне всегда было интересно работать там, где открывались богатые возможности для общения с людьми, особенно разделяющими мои взгляды, где я могла что-то изменить к лучшему. В большинстве случаев эта работа приносила мне глубокое удовлетворение и давала новые силы. До сих пор ни одно предложение занять штатную должность топ-менеджера не показалось привлекательным настолько, чтобы отказаться от нее.

Опыт этой работы значительно обогатил меня. Я встречала увлеченных, выдающихся людей. Я встречала великих лидеров, причем многие из них не занимали какой-либо официальной должности и не располагали административными возможностями. Но они никогда не использовали свое влияние во зло. Я узнала много нового. Я выросла в профессиональном плане, поскольку у меня постоянно появлялась возможность заняться чем-нибудь новым или использовать накопленный опыт в новой области. Самый важный урок, вынесенный из этой деятельности, состоит в том, что главным свойством человеческой души является стремление к неизведанному и жажда перемен.

Сложнейшие проблемы современности можно разрешить лишь в том случае, если участники каждого проекта смогут проявить все свои способности, а их усилия будут надлежащим образом организованы. Современные технологии способны оказать большую помощь в решении обеих задач.

Но этого недостаточно: люди должны сознательно стремиться к новому и взаимодействовать друг с другом по-новому. Этот человеческий выбор намного более сложен, чем разработка и освоение новой технологии.

Чтобы наконец решить старые проблемы и выявить новые возможности, люди должны изменить свое поведение. У каждого есть страхи. И эти простые человеческие страхи стоят на пути перемен. Люди всегда боятся потерять нечто важное для них, даже если есть перспектива получить нечто большее. Поэтому сопротивление переменам – обычная вещь.

Люди, отличающиеся от других, – из-за цвета своей кожи, одежды, которую они предпочитают, религии, пола, привычек, образования или языка – обычно более подвержены страхам, чем те, кто не выделяется из общей массы. Те, кто по каким-либо причинам не походит на нас, сопротивляются переменам более яростно, чем те, кого мы признаем «своими».

Страх и сопротивление говорят о том, что перемены часто неоднозначны, сложны, а иногда и опасны. Кроме того, перемены всегда заставляют людей находить взаимопонимание. Несмотря на страхи и неуверенность, дружеские или неприязненные отношения, потребность в переменах требует, чтобы люди работали вместе, учились друг у друга, приходили к единому мнению.

Слишком многое в нашей жизни препятствует нахождению согласия. Наши законы противоречивы. Наша политическая система способствует скорее разжиганию розни, чем поиску компромиссов. Во время очередной избирательной кампании мы почти не говорим об общих целях, зато очень много спорим по самым разным вопросам. Средства массовой информации с куда большей охотой акцентируют внимание на антагонизме и борьбе, иногда доходя до разжигания того и другого, причем не ради возвышенных целей, а ради увеличения тиража, рекламы и развлечения общества. Проблемы всегда привлекают к себе больше внимания, чем устойчивое поступательное развитие. Если нам не нравится выслушивать отличную от нашей точку зрения, мы всегда можем замкнуться в клубе, компании, где властвуют наши взгляды. Можно включить созвучный нашим взглядам канал телевидения, зайти в блог или поболтать в чате с единомышленниками.

Проблемы можно решить только тогда, когда люди верят в возможность прогресса. Прогресс же возможен только в результате сотрудничества, борьбы с предрассудками, поиска компромисса. Ни один человек или даже группа людей не может добиться этого самостоятельно.

Изменения движимы сотрудничеством, но ведомы лидерами. Лидеры лучше видят открывающиеся возможности и умеют убедить остальных использовать их. Во время моих перемещений с почты в комнату для совещаний совета директоров, из правительственных организаций в благотворительные фонды, а также путешествий по миру, я поняла, что люди везде остаются людьми. Сущность лидерства кроется в таких нематериальных вещах, как верность суждений, умение видеть перспективу, твердость характера, а вовсе не в должности, богатстве или могуществе. Как глубоко верно замечание о том, что лидеры иногда появляются из самых неожиданных мест. О тех из них, кто произвел на меня наибольшее впечатление, вы, скорее всего, никогда не слышали.

Именно идеи лидерства и сотрудничества вдохновляют меня, когда я задумываюсь над величайшими вызовами XXI века, теми переменами, необходимость которых очевидна уже сейчас. Возможно, кто-то решит, что все, рассказанное в этой книге, не слишком располагает к оптимизму. По сути дела, мы обладаем свободой выбора, чему существует немало объективных подтверждений. Мы можем путешествовать в пространстве, наслаждаться видом колец Сатурна. Мы можем погружаться в глубины океана и находить там живые существа, которых никто никогда не видел. Мы способны разрушить целую планету, а можем спасти ее. Мы производим вполне достаточно еды, чтобы накормить всех голодных. Мы можем общаться с людьми, находящимися в другом полушарии, практически бесплатно.

Сейчас я настроена еще более оптимистически, чем когда-либо раньше. Я многое видела и испытала, и, хотя еще многому могу научиться, я знаю, что в этом мире есть люди, стремящиеся к сотрудничеству и способные стать лидерами. Есть силы, борющиеся против прогресса и сопротивляющиеся переменам. Но так было всегда. Современные проблемы более сложны, чем проблемы прошлого, но ведь и возможностей для их решения у нас больше. В нашем распоряжении – инструменты и возможности мобилизации огромного человеческого потенциала, развития творческих способностей. По характеру я реалист и знаю, что работающие вместе и вдохновленные большой целью люди способны добиться всего.

 

Фото

Мои мать и отец вскоре после свадьбы

Моя мать

Мой отец

Мне три года

Мне восемь лет

С деканом Руди Ламоне в Мэрилендском университете (2004 г.)

Майк Браммер из отдела обслуживания правительственных учреждений AT&T

Мой муж Фрэнк

Фрэнк, Лори и Трейси в первый год после нашей свадьбы

В ванне с Лори и Трейси

Билл Марс из отдела сетевых систем AT&T

С Деборой Оукен во время нашей учебы в MIT

Кейти Фитцджеральд из Lucent

С Кэрол Спурье во время итальянских каникул

С измученной Карой во время ее первого путешествия в Диснейленд

С Генри Киссинджером и Рабби Шимейером во время получения Премии мира, Нью-Йорк (2002 г.)

С президентом Табо Мбеки в Южной Африке во время поездки в Могалаквену

Наши внучки Кара и Морган

Летом 2005 г. в Люцерне (Швейцария)