Бахрам застыл в молчанье и в обиде, Гонца услышав слово и при виде Воителя позорящих даров, Письмо прочел он, бледен и суров. Сказал: «Награда — женская рубаха. Вот какова ты, благодарность шаха! Быть может, воле шаха вопреки, Меня обидели клеветники? Не думал я, что к шахскому порогу Навет и клевета найдут дорогу! Все видели, что я свершил с тех пор, Как я покинул шахиншахский двор. Я войско малое повел в сраженья, Я испытал и горе, и лишенья, Была мне жизнь моя не дорога, Когда громил я воинство врага, Нередко смерти чувствовал я близость, Награда за труды — такая низость! Творец, на мне ты взор останови: Ормузд меня лишил своей любви!» Он, богу помолясь и успокоясь, Надел рубаху, шаровары, пояс, Поставил пред собой веретено И все, что было в дар привезено. Он приказал вельможам поседелым, Начальникам, воителям умелым, Чтоб двинулись, в шатер его спеша. Была омрачена его душа… Когда явились молодой и старый, Когда рубаху, пояс, шаровары, Изумлены, увидели на нем, Им показалось, что сразил их гром! Бахрам сказал: «Вот это одеянье — За все мои заслуги воздаянье: От шаха получил подарок я. Вы слышали и видели, друзья, Моей могучей палицы удары, Как воевал я, в бой бросаясь ярый, Настал, казалось, шаха смертный час, — Но прибыл я, царей престол я спас. Владыки исполняя приказанье, Позорное надел я одеянье. Шах — миродержец, мы — его рабы, Его приказ — веление судьбы. Мы ищем счастья под крылом владыки, Живет он в нашем сердце, светлоликий. От вас хочу услышать я совет: Какой мы можем дать ему ответ?» Воители сказали воеводе: «О богатырь, прославленный в народе! Такой от шаха принял ты позор, Что войску ненавистен шахский двор. Ты знаешь, старца не было мудрее, Чем Ардашир, а он воскликнул в Рее: «Презренье шаху, шахскому двору, Мобедам, равнодушным к злу, к добру! Ничтожествам противно мне служенье И оскорбительно их уваженье!» «Не говорите так, — ответил вождь, — От шаха — сила воинства и мощь. Мы все — служители, а он — властитель, Мы все — просители, а он — даритель». Но меченосная сказала знать: «Отныне мы не станем воевать, Для нас отныне шаха нет в Иране, А ты для нас — не вождь на поле брани». Окончился на этом разговор. Начальники покинули шатер. Бойцов увещевал Бахрам в печали, Но на губах советы остывали.