Бахрам, заняв чертог царя царей, Шесть тысяч отобрал богатырей, Таких, которым в битве страх неведом, И за Хосровом их направил следом: Их воеводой был назначен муж Бахрам, чей предок — славный Сиавуш. Меж тем Хосров с усталою дружиной, Ища спасенья, в край вступил пустынный. Блуждая, стен достиг он крепостных, Терялись в облаках зубцы на них. То был Яздансарой — обитель бога, Сюда вела паломников дорога. Святителей увидев и жрецов, Спросил богопоклонников Хосров: «Найдется ль пища в этом светлом храме, Исполненном духовными дарами?» Сказал епископ, дряхлый и седой: «Питаемся мы пищею святой, Есть овощи у нас и хлеб ячменный, — Не откажись от них, о гость почтенный». Властитель спешиться велел друзьям, Сошел с коня и взял боджи барсам. На голубой песок вельможи сели И все, что было, с наслажденьем съели. Потом спросил епископа Хосров: «Вошли мы, старец, под счастливый кров. Найдется ли вино в жилище этом?» Тот молвил: «Мы изготовляем летом Из фиников прохладное вино, Что, как рубин при свете дня, темно». Старик поставил кубок пред Хосровом И солнца свет стал от вина багровым. Хосров три кубка осушил подряд… Кто из царей державных был бы рад Лепешкою насытиться ячменной? Едва душа искателя вселенной Согрелась от вина, — он в холодке Уснул на мягком голубом песке, Избрав бедро Бандуя изголовьем. Вдруг шум поднялся над святым становьем, Священник гостя разбудил от сна: «Ты видишь? Даль пустынная черна И войско движется за тучей пыли!» Сказал Хосров: «Нас беды обступили, Врасплох напали недруги на нас, Приблизился несчастья черный час». В ответ услышал шах слова Бандуя: «Властитель! Выход для тебя найду я, Но чтоб тебя из рук врага спасти, Себя я должен в жертву принести». Хосров ответил: «Притча есть благая, Рассказанная мудрецом Китая: «Тому, кто сеет верности зерно, На небесах плоды пожать дано». Скажи, что будет с нитью шерстяною, Раздавленною рухнувшей стеною? Когда ты способ можешь применить, Спаси меня — беспомощную нить!» Сказал Бандуй: «Ты мне вручи запястья, И серьги и венец — источник счастья, И пояс, и серебряный наряд, И яркий, тканный золотом халат. Когда надену я твои одежды, Отправься поскорей путем надежды, С дружиной преданной помчись вперед, Как челн, которым правит мореход». Исполнил юный шах совет Бандуя, Пустился в бегство, буре соревнуя. Как только скрылся царственный беглец, Сказал богопоклонникам хитрец: «Теперь от войска спрячьтесь за холмами», — А сам уединился в тихом храме, Закрыл, опасной шествуя тропой, Железные ворота за собой, Потом надел халат золототканый, Венец, величьем царским осиянный, На крышу плоскую взобрался он, Увидел войско с четырех сторон. Когда дружины подошли вплотную, Когда его одежду золотую, И серьги, и сияющий венец Узрели ратоборцы, наконец, Они сказали: «Вот Хосров пред нами Сверкает золотом и жемчугами!» Увидев, что затея удалась, Бандуй спустился с крыши, торопясь Переодеться, снять венец жемчужный, Потом в своей одежде, безоружный, Поднялся вновь и с крыши стал кричать: «О новая воинственная рать, Бойцы, скажите, кто ваш предводитель, С ним говорить мне поручил властитель, Чтоб слышно было всем богатырям!» Ответил Сиавуша сын Бахрам: «Со мною говори: я — воевода Бахрам, из Сиавушева я рода. Сказал Бандуй: «Так молвил шахиншах: «Устал я, странствуя в глухих степях, Устали всадники мои и кони, Спастись пытаясь от твоей погони. Войти решил я в этот мирный храм, Чтоб отдохнуть и отдых дать бойцам. Едва заря блеснет лучом багряным, Я откажусь от власти над Ираном, С тобой пущусь к Бахраму в скорбный путь, Чтоб витязю в покорстве присягнуть. Раз мне творец послал такое бремя, Твое не буду отнимать я время. Открыл я все, что в сердце я сберег. Теперь единый мой вожатый — бог». Бойцам от этой речи стало больно: В них жалость вызывал Хосров невольно. Мгновение помедлил их глава И принял шахиншахские слова. Все спешились по знаку воеводы, Отрезав пленнику пути свободы… Бандуй на крышу вышел поутру И, став лицом к бахрамову шатру, Сказал: «Властитель думает о боге, Забыв мирские страсти и тревоги. Он бодрствовал, несчастный, эту ночь, Всевышнего просил ему помочь, А ныне солнце поднялось высоко И, знойное, печет оно жестоко. Хосров сегодня должен отдохнуть, А завтра с войском пустится он в путь». Сказал своим вельможам воевода: «Нам надо ждать — иного нет исхода: Когда Хосрова будем торопить, Вспылив, решит он с нами в бой вступить, А он один — искусный, сильный, смелый — Опаснее, быть может, рати целой, Притом, когда в бою погибнет шах, Нас, в гневе, Чубина развеет в прах. Пусть к нам Хосров придет по доброй воле. В душе не затаив ни зла, ни боли. Кончаются припасы? Нет беды: Мы завтра наши завершим труды!» Богатыри на отдых стали снова, Таясь от солнца знойного, степного, Пока не вышла ночь из-за горы, И, крепость окружив, зажгли костры.