Хосров на шелковой китайской ткани, Пером, пригодным для таких посланий, Излил слова о дружбе и любви, — На языке писал он пехлеви: «Пока я буду царствовать в Иране, Я не потребую от Рума дани, Добытые войною города Кайсару возвращу я навсегда. Еще скажу о девушке знатнейшей, На свет рожденной матерью чистейшей: Я буду счастлив, с ней судьбу связав, Скрепив тем самым дружбу двух держав. Когда назад отправишь ты посланцев, — Тобой, кайсар, обласканных иранцев, — Когда на помощь войско мне пришлешь, — Пришли, в сопровождении вельмож, И дочь свою, которой, по рассказам, Судьба дала и красоту, и разум. С тобой свяжусь я узами родства. Так было — древние гласят слова — При Каюмарсе, после — при Джемшиде, — На них соседи не были в обиде. Ты благородных вспомни храбрецов: Пришел за Кай-Ковусом Кай-Хосров, Сменялись венценосные владыки, А был их предком Кай-Кобад великий: Так справедливо правил тот мудрец, Что волки стали братьями овец! От тех властителей, сиявших миру, Ведет черта к Бобаку Ардаширу. Его звезда зажглась на небесах. Он — предок мой, а я — законный шах. Поэтому я слов не трачу даром, — Клянусь, что буду я всегда с кайсаром. Мы не питаем к вам враждебных дум: Единство обрели Иран и Рум. Теперь забудем о борьбе и мести, Во всех делах теперь мы будем вместе». Кайсар, от шаха получив ответ, Созвал мужей сановных на совет, К ученым обратился и к вельможам: «Иран и Рум едины: мы не можем От наших обещаний отступить. Скажите, как нам надо поступить?» «Ты — наш кайсар, покорство — наша доля. Повелевай: закон — твоя лишь воля. Мы — жалкие рабы, ты — господин, Решаешь дело только ты один». Так мудрые кайсару отвечали, Прогнав его заботы и печали.