Горой могучей двинулись войска. Мир почернел от пыли и песка. Бахрам на них смотрел с тоской во взоре: Он чувствовал раскаянье и горе. Но все-таки повел он войско в бой: Пред ним дороги не было другой. Бахрам подумал: «Всеми признается, Что ум и смелость — свойства полководца. Герои выбрали меня царем, Поняв, что я рожден богатырем. Враги отступят, мощь мою почуя: Величье Нуширвана в прах втопчу я!» Он, словно вихрь, по луговой траве Помчался со стрелой на тетиве, С колчаном, на бедре висящим криво, Он ринулся на шаха горделиво. Стрела Бахрама высоко взвилась, Но в неизвестного раба впилась. Тогда Хосров метнул копье в Бахрама, Но не пронзило острие Бахрама: Сломался наконечник пополам Затем, что был в броню одет Бахрам. Смутился шах, когда копье сломалось, Но у Бахрама тоже сердце сжалось. Ударил шах, рожденный силачом, По шлему зложелателя мечом. От страшного удара шлем сломался, Но меч Хосрова вместе с тем сломался. Дружины, растянувшись вширь и вдаль, Услышали скрежещущую сталь, Тогда Бахрама пошатнулось дело, А воинство Хосрова осмелело. От битвы удалился Чубина, Умчал он от Хосрова скакуна, Он понял: эта схватка неудачна, — И небо стало для Бахрама мрачно. А шах, когда отвагу проявил, Иранцев и румийцев вдохновил. Они пошли, оружье обнажая. Казалось: двинулась гора большая. За войском вслед пошли вельможи, двор. Бандуй с Хосровом начал разговор: «С тем войском предстоит нам бой тяжелый. Оно заполнило хребты и долы И многочисленнее саранчи. Противников добром ты приручи. О шах, не следует царям державным Кровь проливать, с рабом дерясь, как с равным. Пусть каждый к нам с повинною придет, Пусть нашу милость смерти предпочтет». Сказал Хосров: «Простой и родовитый, Пусть каждый ищет у меня защиты. С любовью честных воинов приму: Вражды я не питаю ни к кому. Моей короны камень драгоценный Сравню я с тем, кто кинул путь измены». Ночь подняла свой стяг из-за горы. Вступили оба воинства в шатры. На поле боя шум улегся бранный, Запели колокольчики охраны. Немногие могли в ту ночь заснуть. Бандуй поднялся и пустился в путь. С ним рядом звонкий поскакал глашатай, Ясноречивый, доблестью богатый. Меж двух враждебных войск остановясь, Глашатай крикнул, смерти не боясь: «Рабы, что впали в грех, но ищут блага! Велик ваш стыд, но велика отвага! Во имя бога шах прощает всех, Кто совершил большой и малый грех!» Богатыри смежить старались очи, Когда раздался клич в безмолвье ночи. Бойцы Бахрама, сквозь ночную тьму, Внимательно прислушались к нему. И сразу, ратное покинув ложе, К уходу опоясались вельможи. Когда рассвет блеснул из-за горы, Пустыми оказались их шатры. Вельможи к рати двинулись враждебной, А мир сиял, одет зарей целебной. Измена обнаружилась к утру. Пришли друзья к бахрамову шатру. Сказал Бахрам в печали: «Не в сраженье, А в бегстве ныне обретем спасенье». Потребовал для ратников своих Две тысячи верблюдов верховых, Таких, чьи морды в пене, длинноногих, Не падающих на степных дорогах. Все то добро, что в битвах он обрел: Слоновой костью блещущий престол, Все из каменьев, золота, постелей, Все из колец, запястий, ожерелий, Все из одежд, ковров и покрывал, — Навьючить на верблюдов приказал. Оставив многое на поле ратном, С друзьями поскакал путем обратным.