Затем к Бахраму Совашах отправил Посла, чтобы солгал он и слукавил: «Скажи: «Из-за того, что ты упрям, Не осрами себя теперь, Бахрам. У твоего царя — одно стремленье: Чтоб ты погиб, вступив со мной в сраженье. Тебе владыка приказал: «Иди, Дорогу Совашаху прегради!» Сего приказа понял ты коварство? С таким, как я, владыкой государства, Кто вздумает сраженье повести? Со мной, что гору встретив на пути, Слонов и воинов могучих двинет, И сразу эту гору опрокинет!» Бахрам не ждал такого хвастовства, Он смехом отвечал на те слова: «Когда желает втайне мой властитель, Чтобы в бою погиб его воитель, — Желанием подобным шахиншах Мой жалкий возвеличивает прах». Вернулся к Совашаху царедворец, Поведал то, что молвил ратоборец. К Бахраму вновь гонца послал Сова: «Скажи: «К чему нам громкие слова? Зачем приехал ты на поле боя? Проси у нас, что хочешь, и любое Исполню я желание твое. Пришли с гонцом послание свое». Сказал гонец: «Сломи свое упорство. Знай: от тебя не требует покорства Владыка, доброю ведом звездой, — Лишь тайну сердца ты ему открой». «Тот не торгуется, кто жаждет мира, — Гласил ответ. — Когда с владыкой мира Ты вправду хочешь заключить союз, — Желанным гостем будешь ты, клянусь, Почетным гостем будешь ты в Иране, Достигнешь исполнения желаний. Твоих бойцов я щедро одарю, Вручу я каждому богатырю Серебряную, золотую чашу, Вельмож я кушаками опояшу. Мой шах, желая друга обрести, С тобою встретится на полпути, Ты будешь принят им достойно сану, Когда вражды не выкажешь Ирану. Но если ты с войной пришел сюда, То знай: погнал ты утлые суда, В сражение вступил себе на горе, — Чудовище тебя проглотит в море. В степях Герата гибель ты найдешь, Своих бойцов погубишь и вельмож, А если повернешься к нам спиною, Разверзнется земля перед тобою, А в спину будут бить и дождь, и град, — Навряд ли возвратишься ты назад». Услышал Совашах слова Бахрама, И от обиды вспыхнул он и срама, Не думал он, что воин так суров, Похолодел от тех холодных слов. Сказал гонцу: «К нему помчись ты снова, Пусть черный див мое услышит слово: «Ты в этой не прославишься войне, И пользы никакой не будет мне, Когда тебя в сраженьи уничтожу. Хотя ты корчишь знатного вельможу, — Как твой властитель предо мной — ничто, — Пред худшим ты моим слугой — ничто! Но если, низкий, гордость ты отбросишь, Но если милости моей попросишь, Возвышу я тебя над всем двором, Несчетным одарю тебя добром, Тебя, как венценосца, опояшу, Оружием твоих бойцов украшу». Бахрам ответствовал гонцу: «Ступай, И вот что Совашаху передай: «Пусть в низости я должен был родиться, — Той низости мне нечего стыдиться. Ормузд, всю низость увидав твою, С тобой стыдится встретиться в бою, Но я хочу войны, хотя я низок, И помни: твой конец позорный близок. Тебя мой правый покарает меч, И голову твою снесу я с плеч, Но своего копья не обесславлю: Ормузду голову твою отправлю, Я на копье не подниму ее, Дабы не опозорилось копье. Узнай: тогда лишь низость совершу я, Когда тебя, ничтожного, прощу я. Теперь у нас один язык: война, Теперь тебе погибель суждена. Дракон на знамени иранском вышит, — Огнем он пышет, ненавистью дышит. Мне шлем и голова твоя нужны: То будут моего меча ножны!» Гонец, жестокое услышав слово, Вернулся к своему владыке снова. То слово Совашаха обожгло, Разгневанное поднял он чело.