Глава 1
О плохих вестях и обязанностях
Гибкая фигурка девчушки-подростка лет двенадцати на вид возникла в дверном проеме малой гостиной третьего этажа замка Лоуленда. Привычным жестом засунув за острое эльфийское ушко вьющуюся прядь рыжевато-каштановых волос, выбившихся из длинной толстой косы, девчушка оглядела комнату любопытными карими глазами.
В лучах утреннего света, льющихся сквозь прозрачный тюль, золотистая гостиная казалась еще более теплой и уютной: стены, обитые желтой тканью с набивным рисунком из мелких букетов полевых трав соломенного цвета, ковер на полу, напоминающий густой янтарь, мебель и паркет из дерева с явным шафрановым отливом, кресла и диваны, ткань которых на два тона темнее стен.
Здесь хорошо было бы посидеть на диванчике, листая книгу со сказками, иллюстрированную подвижными картинками, и лопая орешки в меду, но сейчас Бэль думала не о мирных забавах, она кое-кого искала. Почти мгновенно обнаружив «потерю» по подозрительному блеску стекла на паркете, девчушка воскликнула, сморщив слегка вздернутый остренький носик:
– Дик, проказник, вот ты где! Ой, что ты делаешь?
Существо, идеально гармонировавшее с цветовой гаммой гостиной, более всего напоминало небольшой золотистый и неимоверно пушистый шарик на лапках. «Шарик» столкнул с сервировочного столика очередной бокал, задумчиво послушал, с каким хрустальным звоном он разлетелся на искрящиеся в солнечном свете летнего утра осколки. Потом глянул на хозяйку огромными синими глазами и взмахнул длиннющими ресницами.
Редкостный дикати, или попросту Дик – совершенное существо для домашнего содержания, не требующее никакого особого ухода и никакой пищи, кроме чистой энергии света, имел одну небольшую слабость. Он обожал звон разбитого стекла, предпочтительно хрусталя, и тащил в свое укромное гнездышко, устроенное в большой плетеной корзинке рядом с постелью Бэль, самые красивые разноцветные осколки.
– Ох, Дик, ну что мне с тобой делать, – вздохнула принцесса, невольно копируя ворчание нянюшки, и тут же, заслышав в коридоре чьи-то приближающиеся шаги, скомандовала: – Бежим, пока нам не попало!
Схватив зверюшку в охапку, девчушка пулей вылетела из гостиной через вторую дверь, распахнутую в соседнюю комнату, только взметнулась колоколом длинная юбка синего платья. Но, прежде чем убежать достаточно далеко, Бэль еще успела услышать сдавленный вопль слуги, узревшего последствия игры крошки-дикати, самого безвредного и безобидного животного на свете.
Нрэн, купивший сестренке зверька шесть лет назад, очень скоро, увидев осколки своего любимого белого сервиза с золотой росписью, совершенно точно убедился в том, что ему осмелились подсунуть бракованный экземпляр дикати. Но обменять его на другой, качественный, так и не смог. Не желая расставаться с любимцем, Бэль закатила дикий скандал с громким ревом, и «бракованного» малыша с преступными наклонностями и родословной более длинной и куда более пышной, чем у всей королевской семьи Лоуленда, пришлось оставить. Так принцесса обрела еще одного товарища для игр и проказ.
Поняв, что гроза миновала и слуга не пустился в погоню за бедокурами, желтый пушистый комочек выбрался из рук принцессы и, вскарабкавшись ей на плечо, начал что-то тихо мурлыкать хозяйке на ушко, щекоча шею мягкой шерсткой. Глаза дикати из фанатично-синих стали умиротворенно-зелеными, как у Лейма в добром расположении духа.
– Чем бы заняться? – пробираясь по коридору, начала вслух размышлять Бэль, советуясь с Диком. – Может, пойдем погуляем в Садах?
– А может, заглянете на урок законоведения, ваше высочество? – послышался над ухом ироничный голос лорда Дайвела, штатного учителя королевской семьи Лоуленда. И цепкая рука мужчины опустилась на худенькое плечико девчушки, заблаговременно пресекая всякую возможность побега. С лукавым прищуром дворянин взирал на принцессу.
Бэль подняла скорбный взгляд на учителя и, скорчив несчастную мину, печально кивнула. Сегодня хитрый лорд Дайвел переиграл ее, значит, в следующий раз нужно будет спрятаться получше. Ах, если бы не пришлось разыскивать Дика!
Девчушка не видела никакого толка в том, чтобы сидеть несколько часов на одном месте и пытаться запомнить то, что сочинили одни люди, чтобы запутать других, и в чем теперь надлежало плутать ей. Вот Бэль и старалась по мере сил и возможностей избегать нудных уроков, подобных законоведению, хотя сам лорд Дайвел, сухощавый мужчина с вечно ироничным прищуром и кривоватой улыбкой, ей нравился. Чем-то он напоминал девочке брата Джея. Но все равно, куда больше, чем законоведение, принцесса любила музыку и литературу.
В свою очередь лорд Дайвел совершенно точно сознавал, что его маленькая ученица, в отличие от большинства членов королевской семьи Лоуленда, которых ему доводилось учить, не испытывает никакого интеллектуального удовольствия от уроков законоведения. Бэль безнадежно путалась в дебрях законов и многочисленных поправках, дополнениях, распоряжениях, постановлениях и приказах. Но долг учителя и внушительная зарплата, выплачиваемая из королевской казны, не оставляли мужчине иного выхода, кроме как попытаться вложить в хорошенькую головку избалованной многочисленной родней мягкосердечной девчушки хотя бы элементарные представления об основных законах государства, их смысле и значении.
Пока Бэль только конвоировали на урок, в одной из комнат замка уже кипела напряженная работа. Король Лимбер доблестно сражался с горой бумаг, накопившихся за два выходных дня, которые он себе позволил, чтобы устроить экскурсию по новому кварталу борделей, открывшемуся в столице развлечений, мире Альфорс. И теперь его величество ждали пять массивных папок с документами, требующими визы короля. Папки были набиты так плотно, что едва закрывались. Пока монарх добрался лишь до середины первой, несмотря на то, что работал с почти механической скоростью. В несколько секунд Лимбер охватывал глазами содержание очередного документа, подписывал его или четким убористым почерком накладывал свою высочайшую резолюцию, на основании которой строили свою работу другие службы.
На третьей бумаге, если считать от конца первой папки, в дверь кабинета резко постучали, и внутрь быстро просочился сухопарый мужчина с очень настороженным выражением лица, в траурно-темном сером камзоле, расшитом жемчугом. В руках у него было несколько бумаг.
– Чего тебе? – недобро нахмурился король Лимбер при виде одного из своих секретарей. То, что Гермит осмелился потревожить его во время работы (на это мало кто отваживался), должно было означать лишь одно: появилось нечто важное, требующее немедленного внимания его величества. Лимбер уже предчувствовал, что это «нечто» придется ему не по вкусу.
Секретарь тоже прекрасно это понимал. Но понимал он также и то, что известие у него слишком странное и важное для того, чтобы считаться с дурным настроением короля.
– Послание, доставленное телепортом из Жиотоважа – Мира Грани. Правление Трех варов запрашивает разрешения на визит полного посольства в Лоуленд. Впервые за всю историю существования их государства.
Лицо Лимбера осталось непроницаемым, но во рту мужчина почувствовал вкус уксуса и властно протянул руку за бумагами. Дурные предчувствия начинали оправдываться.
Секретарь приблизился и с поклоном протянул документы королю. Тот быстро проглядел их и бросил:
– Приготовь официальное приглашение за моей подписью. Мы ждем их через пять дней, пусть воспользуются южным телепортом.
– Осмелюсь спросить, ваше величество, кому будет поручена подготовка встречи? – вежливо поинтересовался секретарь, ничем не выдавая удивления от столь стремительного положительного решения монарха, ненавидевшего посольства всей душой.
– Принцу Мелиору, – процедил король и жестом приказал секретарю удалиться.
Гермит тут же исчез за дверью, а Лимбер позволил себе нахмуриться и задумчиво побарабанить по столу пальцами. Прошло уже шесть лет с того времени, как в руки лоулендцев попала информация по Жиотоважу, извлеченная из маскарадного костюма «вероломно» убитого и дочиста ограбленного посла и шпиона по совместительству Тарака Ро’дольски из Чалнура. Король начал успокаиваться, считая, что единственный сведущий в этом щекотливом деле тип унес свои знания в следующую инкарнацию.
Но вот теперь объявилось это проклятое полное посольство (полное – значит орава ртов тридцать, не меньше), и нужно было снова гадать, а не связан ли предстоящий визит жиотоважцев с «небольшим недоразумением», случившимся шесть лет назад в священном храме Великого и Благостного Кристалла Авитрегона. По сведениям Тарака, тогда ночью исчез с алтаря сам Кристалл, а три жрицы-хранительницы, посвященные Великому и Благостному, стали жертвами неизвестного насильника, причем младшей из жриц едва минуло десять лет. В результате этих трагических событий Мир Грани Жиотоваж утратил Источник Силы, делавший его принадлежащим Мэссленду, и после проявления иного спящего Источника фактически попал под юрисдикцию Лоуленда.
Итак, что бы ни означало намерение Жиотоважа побывать с посольством в Мире Узла – Лоуленде, лучше было им не отказывать, и для Лимбера это значило только одно: жди суматохи, проблем и сомнений, ну а дабы мучиться не одному, его величество сплел заклинание связи и мрачно буркнул:
– Иди сюда, пора заняться делом.
Красавец-блондин в элегантном черном костюме, расшитом жемчугом и сапфирами, и в бледно-голубой сорочке чуть светлее голубых глаз, задумчиво крутивший в пальцах статуэтку из сердолика в виде трех встающих на дыбы коней, чуть поморщился, давая понять, что недоволен тем, как его бесцеремонно прервали. Медленно поставив произведение искусства на прилавок полутемного антикварного магазинчика, мужчина надменно сказал приказчику:
– Оставьте вещицу для меня, любезнейший. Я зайду позднее, и мы поговорим о цене этой безделицы.
– Да, господин, – с глубоким уважительным поклоном ответил продавец, но так и не понял, услышал ли его исчезнувший посетитель.
– Прекрасный день, отец. Какие государственные заботы потребовали моего присутствия? – поинтересовался Мелиор, присаживаясь в кресло без разрешения короля. Зная, что нужен Лимберу, принц позволил себе эту маленькую месть за прерванный вояж, предпринятый для очередного пополнения любимой Коллекции Всех Миров.
– Сейчас вызову Энтиора, Элию и все объясню. Я не намерен упражняться в риторике трижды, – фыркнуло его величество, плетя очередное заклинание связи и одновременно продолжая штудировать документы. Король уже перешел ко второй папке.
Принц Энтиор находился в мансарде грандского замка. Тихо мурлыча себе под нос какую-то охотничью балладу, он занимался искусством, причем искусством в понимании всех ценителей, а не только знатоков художественных пыток.
Вампир, одетый с вопиющим нарушением этикета лишь в свободную блузу, темные брюки и мягкие мокасины из оленьей кожи, выкладывал мозаичное панно. Идиллические очертания чистейшего лесного озера и силуэт прекрасного единорога, пришедшего на водопой, уже готовились обрести окончательные черты. Запуская гибкие холеные пальцы с острыми ногтями в ящички с разноцветными многогранными плиточками, посаженными на крохотные шипы, мужчина доставал кусочки камней нужного оттенка и втыкал их в плотную текстуру холста, натянутого на раму.
– Кончай играться, Энтиор, – слова Лимбера грубо нарушили творческий процесс и вырвали вампира из вдохновенного состояния. – Ты мне нужен.
– Ах, отец, вы ничего не понимаете в ситрасиль, – сдержав приступ бешенства, снисходительно ответил принц и тяжело вздохнул, показывая, какую великую жертву приносит, отрываясь от творчества. Театральный вздох сопровождался нежным стуком нескольких плиточек, выпавших из разжавшихся пальцев вампира назад в ящички.
Воспользовавшись для переодевания вульгарным заклинанием, мужчина перенесся в кабинет короля облаченным в элегантные одежды своих избранных цветов: черное с бирюзой. Конечно, Энтиор предпочел бы облачиться с помощью слуг, затратив на излюбленный процесс выбора туалета не меньше часа, но что-то подсказывало вампиру, что столько его величество ждать не будет.
– Куда уж мне, старому козлу, – употребив один из излюбленных Энтиором эпитетов, которые вампир мысленно так заботливо подбирал для любимого папочки, огрызнулся король и наложил очередную отрицательную резолюцию на очередное ходатайство очередного объединения сирых и убогих, как всегда, просившего денег.
Принц вздрогнул про себя, но на его лице не отразилось ничего, кроме глубочайшего внимания и столь же глубокого почтения. Он словно говорил всем своим видом: «Если тебе, обожаемый родитель, захотелось назвать себя старым козлом, то кто я такой, чтобы возражать». Впрочем, Лимбер, не желая продолжать старую игру в двусмысленные вопросы, взгляды и жесты, хмыкнул и занялся заклинанием связи для призыва дочери.
Вот только заклинание вместо ожидаемого изображения прекрасной принцессы, развернувшись в хмуро-серый экран, пошло полосами и лопнуло, как мыльный пузырь, чувствительно шмякнув Лимбера магическим разрядом тока вольт эдак на триста. Король отбросил ручку и выругался сквозь зубы, проклиная талантливую дочурку, поставившую хитроумную защиту от вызова, черпавшую силу для отражения заклинания у самого вызывающего. Густые черные волосы монарха, ласкать которые мечтали многие женщины и при надлежащем упорстве каждая из них, если конечно не числилась в записных уродинах, могла добиться такой привилегии, встали дыбом и начали слегка потрескивать от избытка статического электричества. Лимбер попытался пригладить пострадавшую шевелюру обеими руками, и через некоторое время упрямые волосы сменили-таки «позицию», но от прежней прически не осталось и следа.
– Вероятно, Элия отдыхает и не желает, чтобы ее беспокоили, – с невинно-вежливой улыбкой заметил Мелиор, тихо радуясь тому, что за столь бесцеремонное нарушение планов детей папе попало хотя бы от принцессы.
– Да, она сейчас в мире Эйта, – изящно поведя рукой, проинформировал собравшихся гордый своей осведомленностью Энтиор и спрятал издевательскую улыбку.
– Тогда понятно, почему сестра застраховала себя от звонков, – согласился Мелиор, уважая право богини на уединение и досадуя на себя за то, что по природной лени защититься подобным образом не удосужился. С другой стороны, заклинания отражения он плел не столь мастерски, как принцесса, и, пробив его защиту, разгневанный король вполне мог накостылять сыну за подобные фокусы. Почему-то сына Лимбер не любил столь нежно, как дочь, которой прощалось многое из того, что никогда не простилось бы отпрыскам мужского пола.
– Даю вам двадцать минут на то, чтобы побывать на Эйте и привести Элию сюда. Шевелите задницами, лодыри! Время пошло, – скомандовал король, демонстративно бросив взгляд на массивные золотые наручные часы, инкрустированные сапфирами и алмазами.
– Но, папа… – привстав и умоляюще протянув руки к родителю, начал было возражать Мелиор, воображая себе бурю гнева, которая обрушится на головы братьев, осмелившихся потревожить богиню в ее потаенном раю.
– Быстро! – грозовые тучи сгустились в кабинете, король сдвинул смоляные брови, его глаза полыхнули синим огнем.
Поняв, что его величество шутить не склонен, боги не стали дожидаться, пока он, стукнув кулаком по столу, перейдет к физической расправе над нерасторопными и прекословящими членами семьи. Принцы поспешно, без своей обычной летящей грации, вскочили и скрылись за дверью, все еще чуя лопатками обжигающе грозный взгляд владыки. «Видно, и правда стряслось что-то серьезное!» – решили они.
Миновав приемную и отойдя достаточно далеко по коридору, чтобы их не слышали стража и носящиеся, как молчаливые кометы, секретари Лимбера (даже Энтиор сомневался, что сможет выжать из этих стоиков нужную информацию раньше чем после трех дней высокохудожественной пытки), принцы остановились, чтобы обсудить катастрофическую ситуацию.
– Ничего не поделаешь, нужно идти, – вздохнул вампир и встал, облокотившись на подоконник у раскрытого стрельчатого окна. Даже сейчас озабоченный принц стоял так, чтобы любой проходящий по коридору мог восхититься его небрежно-элегантной позой и точеным хищным профилем.
Мелиор, пристроившись рядом в не менее изысканной позе, вздохнул в ответ и с печалью согласился:
– О да, но мне даже представить страшно, как разгневает Элию бесцеремонное вторжение на Эйт двух незваных гостей. Для кое-кого, вероятно, будет сделано исключение, сестра благоволит к тебе более, чем к любому из родичей, пожалуй, за исключением Лейма. Посердится, но простит. А вот я никогда не входил в число ее фаворитов и сейчас гадаю, не лучше ли мне было стерпеть ярость отца, чем сердить Элию своим визитом. Что может быть страшнее проклятий богини любви?
– Нам приказали, – с показным сочувствием напомнил Энтиор.
– Нам велели привести Элию в Лоуленд, а уж каким образом мы сделаем это, отцу нет никакого дела, – поняв, что задарма спасать его вампир не собирается, а времени для обходных маневров уже нет, Мелиор наступил на горло привычной дипломатической извращенности в общении и прямо заявил: – Так что, мы могли бы договориться и разделить обязанности.
– Например? – промурлыкал Энтиор, щелчком пальцев взбивая кружево манжет рубашки. Не то чтобы он был в плохих отношениях с Мелиором или обижался на него в данный момент (скорее напротив, они отлично ладили), просто принц по природе своей не мог не использовать счастливый шанс, чтобы обернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу.
– Пока ты уговариваешь Элию посетить соскучившегося папочку, я мог бы поискать в своей коллекции какую-нибудь безделицу, которая придется тебе по нраву, – без привычных обиняков ответил принц, задумчиво выводя пальцем замысловатую вязь на деревянной поверхности подоконника, в которой глаз знатока мог бы опознать пожелание телесной немощи королю Лимберу на одном из вариантов староэльфийского.
– Какую? – проявил некоторую заинтересованность довольный вампир. Он-то, в отличие от начавшего нервничать брата, никуда не торопился, ибо течение времени Эйта несколько отличалось от Лоулендского. За час времени в Мире Узла там проходило около трех часов. Но сообщать об этом Мелиору Энтиор не спешил.
– «Смертельную страсть» Сандро Маркальебо, – с тяжелым вздохом отозвался принц. К проклятиям, выходящим из-под его пальца и адресованным Лимберу, начали приплетаться витиеватые оскорбления в адрес клыкастых ублюдков.
На названную Мелиором картину вампир давно положил глаз. Энтиора пленяла мрачная чувственная эстетика произведения Сандро Маркальебо – одного из самых выдающихся художников сумрачного мира Виатеральо, где уже несколько столетий шла борьба между людьми и темными народами. Картины же Сандро, их мрачный эротизм, совершенно не вписывались в каноны непримиримой войны с Силами Тьмы, и несчастный гений, как водится, попал в руки инквизиции. Серьезные парни в рясах не стали тратить много времени на получение признания о сотрудничестве со Злом, художника постарались убрать как можно тише и незаметнее, чтобы почитатели Сандро не успели его спасти. На сей раз желание уничтожить поклонника Тьмы возобладало у церковников над страстью к публичным процессам.
Не дожив до тридцати трех лет, Маркальебо в самом расцвете творческих сил закончил свою жизнь на костре из собственных картин. Но часть его произведений уцелела, их спасли истинные ценители искусства, которые есть среди любых рас. Мелиору, когда он гостил в Виатеральо у знакомых демонов, случайно попалось на глаза одно произведение покойного художника, и принц приложил все усилия, чтобы собрать полную коллекцию сохранившихся шедевров Сандро.
Картина «Смертельная страсть», так понравившаяся с первого взгляда Энтиору, изображала прекрасную вампиршу, склонившуюся, чтобы подарить поцелуй мужчине, прикованному к пышному ложу. Этот, казалось бы, заурядный сюжет был проникнут такой силой страсти, таким безграничным чувственным экстазом, которые угадывались и в улыбке женщины, и в полузакрытых в ожидании смертельного блаженства глазах мужчины, в его откинутой голове, что картина казалась живой, дышащей, она создавала настроение. Кроме того, в женщине угадывалось некоторое сходство с принцессой Элией, а черты лица мужчины были так искусно смазанны, что на его месте всякий рассматривающий картину мог представить желаемый образ.
Стоит ли говорить, что Энтиор тут же пожелал, чтобы «Смертельная страсть» висела в его замке, но Мелиор заупрямился, он утверждал, что без этой жемчужины его коллекция будет неполной. Впрочем, добавил принц, брат может навещать его в любой момент и смотреть на картину сколько ему заблагорассудится. Конечно, вампира такое щедрое предложение не устроило.
– Благодарю, любезный брат, – ласково улыбнулся Энтиор и, слегка поклонившись, добавил: – Время столь быстротечно, мне придется поспешить, чтобы постараться доставить Элию к отцу вовремя.
– Не смею тебя задерживать. – Мелиор еще нашел в себе силы ответить шантажисту вежливой улыбкой. Принц хоть и был несколько раздосадован, но не обижался на брата, в подобной ситуации он и сам поступил бы точно так же, типично по-лоулендски. Кроме того, коллекционная ценность картины для самого обладателя не была столь уж велика, и бог заранее знал, что полотно может стать предметом какой-нибудь сделки с братом, оттого и придерживал его.
Вампир еще раз улыбнулся, показав кончики острых белоснежных клыков, и исчез. Он материализовался в мире Эйта, недалеко от замка принцессы. Энтиору уже доводилось пару раз бывать здесь, ибо он являлся одним из немногих родственников, удостоенных чести скрасить своим обществом уединение богини.
Принц очень ценил доверие и любовь сестры, своей стради, и бережно хранил в укромном уголке ледяного сердца время, проведенное на Эйте. Долгие пешие или конные прогулки по бескрайним равнинам или укромным уголкам древнего леса, полеты над морем или горами, пикники, беседы вечером у камина, подчас затягивающиеся до самого утра, купанье в горячих ключах, катание на лыжах… Эти дорогие воспоминания о счастливых днях мелькнули в сознании Энтиора, когда он вновь очутился в одном из любимых миров сестры. Но проблема была в том, что сейчас его сюда не звали, кроме того, неприятным сюрпризом стала царившая в мире Эйта суровая зима. Не подумавший об этом вампир явился в заснеженный край как был, в легком летнем камзоле. Пурга тут же наказала его за легкомыслие, обдав фонтаном снежных хлопьев с примесью острых как бритвы льдинок.
Сцепив зубы, Энтиор магическим жестом сменил одеяние на более подходящее: высокие сапоги, длинную замшевую куртку, подбитую густым мехом, черный плащ с капюшоном. Создав силовой заслон от ветра, принц, утопая по пояс в снегу, побрел к возвышавшимся неподалеку стенам замка. На ходу мужчина раздумывал о том, как ему проникнуть за внушительные стены, сложенные из громадных камней, сквозь не менее внушительные охранные заклинания, искусно составленные принцессой. Если Элия не желала, чтобы ее беспокоили, то умела защититься на совесть, тем более на Эйте, где ей вовсю помогали магические существа, поддерживающие порядок в большом замке.
К тому времени когда принц приблизился к практически сливающейся со стеной калитке рядом с высокими воротами, ему в голову взбрела только одна-единственная идея. Энтиор решил попробовать. В случае неудачи вампиру не осталось бы ничего иного, кроме как встать лагерем у стен и вопить что было сил о том, что стради желает видеть отец. Глядишь, к лету его бы и услыхали.
Отрешившись от волнений и беспокойства, таких значимых сейчас для принца, но несущественных для иной его ипостаси, Энтиор призвал силу внутренней сути из глубин собственного «я». Рябь прошла по телу бога, полыхнула вспышка трансформирующей энергии. И вот уже у ворот нюхал снег гигантский черный барс, чью роскошную темную шкуру припорашивал снег.
Метель у стен замка бушевала не столь яро, но защитный купол вампира при обращении в зверя исчез, и потому принц вновь отчетливо ощущал стихию. Нос зверя, как до этого и обоняние вампира-охотника, сквозь тысячи холодных запахов снега ловил запах жилья, дыма, изысканных яств и, самое главное, живого присутствия богини. Энтиор возликовал: «Она точно здесь!» Самым досадным было бы, преодолев все препятствия, обнаружить, что сестра уже покинула Эйт и скрылась где-нибудь в ином тайном месте.
Встряхнувшись, восхитительный зверь одним летящим прыжком преодолел расстояние до калитки и требовательно ткнул в нее мощной лапой. Оправдав его воспоминания и надежду, дверь бесшумно распахнулась. Восхищаясь своей находчивостью и умом, Энтиор, довольно рыкнув, проскользнул внутрь.
В несколько прыжков барс пересек внутренний двор замка, где пурга, усмиренная охранными чарами, уже не бесновалась, а легко кружила снежинки, и снова по-хозяйски небрежно ткнул лапой в одну из массивных створок входной двери. Она тут же распахнулась. Бог проник внутрь и понесся по замковым коридорам, радуясь тому, что все рассчитал верно.
Заботясь о своем домашнем зверьке – здоровенной аранийской пантере Диаду – Элия оставила в заклинаниях охраны небольшой зазор, дававший любимцу возможность приходить и уходить из замка в любое время, не беспокоя хозяйку, а также водить подружек и приятелей. Конечно, аранийцы на Эйте не обитали, но крупных зверей породы кошачьих с высоким уровнем разумности здесь было в избытке, и нахальный Диад быстро свел знакомство со многими представителями местной фауны. Он охотился, играл вместе с местными зверями и время от времени приглашал их к себе домой. Так что не раз и не два, возвращаясь с прогулок, богиня заставала у камина не одну черную тушу, а сразу несколько здоровущих зверюг с угрожающего вида клыками, разомлевших или резвящихся в тепле и уюте, словно котята. Благодаря тому что богиня считалась покровительницей кошек, к принцессе звери относились достаточно уважительно, кроме того, Диад внушал своим приятелям мысль, что в его стае старшая Элия, и ее надо слушаться. Что же касается чистоты в замке, заклинания восстановления и порядка поддерживали ее идеально, поэтому принцесса не возражала против общества зверей и избирательность заклинания допуска менять не собиралась. Воспользовавшись этим, Энтиор смог пробраться в замок, приняв свою оборотническую форму.
Теперь для вампира, все еще находившегося в облике барса, главным было поскорее разыскать принцессу. Он уже чувствовал энергию ее присутствия, но чувствовал как-то странно: не теплым лучом, как обычно, а скорее обжигающей, всесокрушающей волной. Списав это на особенности восприятия в животном облике, Энтиор продолжил путь туда, куда его вели чутье и инстинкт.
Большая черная кошка мягко, совершенно неслышно, едва касаясь лапами густого ворса ковра, неслась по первому этажу замка. Единственной трудностью было подавить первый инстинктивный порыв и не останавливаться, чтобы выкусить снег, набившийся между подушечками лап. Барс миновал пустынный холл и свернул направо, следуя глубинному чутью силы.
«Скорее всего Элия в кабинете-библиотеке», – решил Энтиор и, поддев тяжелую дверь в помещение, убедился в своей правоте. Вдоль стен стояли высокие стеллажи, заполненные книгами, в нескольких каминах горел огонь. Под потолком сияли светильники, дававшие достаточно света, чтобы не раздвигать тяжелые шторы, отгораживающие уют внутренних помещений от пурги за окнами. Кроме пары кресел прямо посередине комнаты находились массивный стол, сейчас заваленный толстенными фолиантами, и столик поменьше, на котором лежала разлинованная тетрадь. По ее страницам сама по себе сновала ручка, выводя изящным каллиграфическим почерком под диктовку богини, левитировавшей над книгами у большого стола: «Сравнительный анализ различных переводов сто пятой страницы «Историй Миров Грани» показывает, что слово «танхум» должно трактоваться не в понятии конкретного Источника Силы, имеющего пространственные координаты, а как символ мощи и…»
Почувствовав чье-то присутствие, богиня резко прервала монолог и, развернувшись, впилась взглядом в пришельца, осмелившегося нарушить ее уединение. Энтиор был не в силах пошевелиться, он чувствовал, как его обвивают мощные потоки силы богини. Ее лучистые, сияющие расплавленным серебром глаза, тонкие черты совершенного по красоте лица, изящный изгиб лебединой шеи полностью заворожили его. Принц чувствовал неистовое желание склониться перед великой богиней, вознести ей хвалу, стать ничем у ее колен, и в то же время исступленно, до ломоты в пока еще звериных клыках, жаждал полного обладания Элией, ее кровью, телом, душой. Отстраненно, где-то на периферии сознания, вампир отметил, что никогда еще не испытывал в обществе стради столь неистовых и противоречивых эмоций. Но Элия тут же махнула рукой, и удар силы выбросил замершего на пороге принца назад в коридор. Захлопнулась дверь.
Барс рефлекторно попятился, отходя от опасного места, смял ковер, лапы расползлись, он растянулся на паркете, встал и ошарашенно помотал головой, приходя в себя. Спустя минуту дверь распахнулась вновь. За ней, грозно нахмурив брови, стояла Элия. На принцессе была домашняя одежда: белая воздушно-кружевная блузка, уютные темно-синие бархатные брючки и легкие туфельки на маленьких каблучках. Но милый наряд нисколько не умалял сурового вида богини.
– Прекрасный день, дорогая, прости, что пришлось тебя побеспокоить. Хоть и не по своей воле я сделал это, – возвращаясь в облик мужчины, взмолился Энтиор и простер к сестре руки. Принц был готов заплакать оттого, что стради гневалась на него, и в то же время испытывал какое-то восторженное удовлетворение.
– …– Первые выражения, слетевшие с уст богини, носили абсолютно непечатный характер, но жалобный взгляд вампира смягчил гнев принцессы. Она сердито поинтересовалась: – Тебе что, надоело пребывать в здравом уме, дорогой?
– Что ты имеешь в виду, стради? – непонимающе прошептал Энтиор, стоя перед сестрой, как кролик перед удавом, и наслаждаясь мелодичным звучанием строгого голоса.
– Я отдыхала, сняв блоки со своей силы. Иногда и мне необходимо расслабиться. Счастье, что ты сейчас способен не только на бессмысленный страстный лепет и лобызание моих ног. Должно быть, оборотническая форма смягчила воздействие, – мрачно ответила Элия, все еще изрядно злясь на брата.
– Лобызание ног? – мечтательно протянул вампир и попытался опуститься на колени перед принцессой.
Пресекая его порыв, богиня взяла брата за подбородок и, нахмурившись, внимательно всмотрелась в его ослепительно-бирюзовые глаза, проникая в самые глубины ледяной души принца. Тот стоял не шевелясь, млея от наслаждения, ведь острые ноготки принцессы впивались в его кожу. Через несколько секунд Элия кивнула, будто в чем-то согласившись сама с собой, и резко провела прохладной рукой по разгоряченному лбу вампира. Энтиор несколько раз моргнул, словно очнувшись от бредового сна наяву, и, облегченно вздохнув, с нежной благодарностью поцеловал запястье сестры:
– Меня все-таки слегка зацепило, дорогая. Благодарю за помощь.
– Да, к счастью, лишь слегка, – согласно кивнула принцесса и жестом пригласила брата в кабинет.
Тот безропотно последовал за ней.
– Так в чем дело? – уже из кресла деловито поинтересовалась Элия.
– Сегодня утром отец вызвал меня и Мелиора, а также собирался пригласить тебя, чтобы сообщить нечто важное. Что именно, не знаю. Он не счел нужным даже коротко посвятить нас в проблему, пока не появишься ты, – доложил Энтиор, так и не присев. – Отец пытался с тобой связаться, но заработал лишь весьма чувствительный удар силы и новую оригинальную прическу, надеюсь, она не войдет в моду в Лоуленде. Ты бы видела его волосы! Словом, он приказал нам отыскать тебя любой ценой и пригласить для беседы. Папа был настроен очень серьезно, и возражать ему мы не решились. Ты пойдешь со мной, стради?
– Придется, – скорчила скорбную гримаску принцесса, тоскливо покосилась на толстые тома, возлежащие на столе, замершую в ожидании работы ручку и мысленно напомнила себе о необходимости внести некоторые коррективы в охранные чары замка.
Встав, богиня повернулась к самому большому камину и позвала:
– Диад!
Черные меховые одеяла на широкой кушетке неторопливо зашевелились, и из их груды выглянул кончик заспанной морды зверя. Пантера не спеша приоткрыла один бирюзовый глаз.
– Я ухожу в Лоуленд. Ты со мной? – спросила Элия.
Диад вальяжно зевнул, широко распахнув пасть, чтобы продемонстрировать длинные, острые, словно кинжалы, белоснежные клыки и алый бархат длинного языка. Потом пантера, демонстративно повернувшись к камину, улеглась снова, сделав вид, что мгновенно заснула. Ответ зверя был достаточно красноречив: «Ты можешь идти куда хочешь, хозяйка, а я остаюсь здесь, в тепле и покое».
– Что ж, дрыхни, лодырь, тебя папа не звал, – фыркнула принцесса, подавив проказливое желание подкрасться и дернуть высокомерного соню за хвост.
Через секунду замок опустел, а Диад так и не узнал о варварском желании госпожи нарушить его драгоценный покой.
Маленькая принцесса Мирабель, словно певчая птичка в клетке, томилась в кабинете на уроке законоведения. Она ерзала на стуле и разрисовывала поля тетради красивой ручкой, переливающейся сине-зелеными искорками (подарок Рика). Из-под пера Бэль выходили диковинные цветы и забавные мордочки зверьков, не имеющих ни малейшего отношения к теме урока. Заскучавший Дик прикорнул на пуфике по соседству и погрузился в сладкие сновидения со множеством разноцветных стеклышек. А лорд Дайвел лез из кожи вон, чтобы хоть чем-нибудь заинтересовать девчушку.
– Скажите, ваше высочество, как с точки зрения закона можно расценить ваше желание прогулять урок? – начал, максимально приблизившись к жизни, учитель.
– Я поступила нехорошо, – без малейшего раскаяния в голосе ответила девчушка, продолжая рисовать.
– Да, это был просто маленький нехороший поступок. А что, по-вашему, можно назвать преступлением?
– Это когда кто-то совершает что-нибудь очень нехорошее, за что его обязательно нужно сильно наказать, – поразмыслив, серьезно сказала принцесса.
– Правильно, – согласился с этим вольным определением лорд Дайвел и привел свое, более официальное определение: – Преступление – это нарушающее законы общественно-опасное деяние, с умыслом или по неосторожности совершенное вменяемым существом или же сущностью, подлежащим ответственности, посредством физических, магических, ментальных и иных действий. Согласно лоулендским законам, общественно-опасными или, иначе, противоправными деяниями считаются действия, которые любым путем посягают на общественный или государственный строй, собственность, физическую целостность, силу, магические таланты, структуру души, права граждан и приравненных к ним существ…
Бэль подняла на учителя недоумевающий взгляд, словно говоря: «Что, я все это сказала?»
Лорд Дайвел сбавил обороты и продолжил в самом примитивном из доступных ему стилей:
– Преступления различаются по степени опасности: к легкой можно отнести – кражу, разбой – к средней, а убийство или изнасилование – к тяжелой. И в зависимости от опасности преступления выносится приговор и назначается наказание…
– Что такое изнасилование? – поинтересовалась Бэль, услышав незнакомое слово, и впервые за все время урока оторвала взгляд от цветочков на полях.
Учитель изумленно поперхнулся и подозрительно уставился на принцессу. Бэль все еще оставалась настоящей проказницей, но ее шутки не были злы и никогда она не стремилась загнать учителя в словесную ловушку и выставить его дураком, как некая остроумная сероглазая красавица около пятидесяти лет назад. Значит, и сейчас девчушка спрашивала не затем, чтобы посмеяться над Дайвелом. Она просто хотела получить ответ на свой вопрос. И это, с одной стороны, было действительно элементарно, а с другой, если принцессу до сих пор никто не просветил по столь щекотливому поводу, значило ли, что ему, Дайвелу, следовало это сделать? И не получит ли он разноса от непредсказуемой королевской семейки за свою лекцию? «Нет уж, лучше промолчать», – в конце концов решил осторожный учитель и как можно более обтекаемо ответил Бэль:
– Это когда мужчина против воли женщины делает то, чего она не хочет, и причиняет ей боль.
– А, – глубокомысленно кивнула девчушка и вновь погрузилась в рисование. На сей раз с натуры. Уж больно уморителен был спящий вверх лапками пушистый Дик.
Дайвел облегченно перевел дух, промокнул лоб батистовым платком и, откинувшись в кресле, продолжил лекцию:
– Как строго наказать совершившего преступление, решает Суд Сил, если речь идет о нарушении Законов Равновесия или о другом столь же тяжелом преступлении, находящемся в ведении Сил; Суд Богов рассматривает преступления, затрагивающие интересы ряда миров или целого Уровня; Суды отдельных миров разбирают дела, непосредственно касающиеся их граждан, и преступления, происшедшие на их территории. Понятно?
– Ага. Если Джей украдет что-нибудь и его поймают, то будут судить в том мире, где он украл, – беспечно кивнула Бэль, даже теоретически не воспринимая идею того, что пронырливого веселого брата могут где-то поймать.
– Э-э-э, не совсем так, – вздохнул лорд Дайвел, мысленно припоминая груды поправок, исключений и дополнений, касающихся всемогущей королевской семьи Лоуленда. – Если у нас есть официальная договоренность с этим миром, то дело о преступлении любой степени опасности обязаны передать в суд Лоуленда для разбирательства. Впрочем, пока мы не будем заострять на этом внимание. Вашему высочеству достаточно знать, что система правосудия в Лоуленде работает безупречно. И виновный в преступлении несет наказание в соответствии со степенью и характером вины. Наказанием могут быть тюремное заключение, физическая или магическая кара и, наконец, насильственный перевод в другую инкарнацию – казнь. Приговор выносится судом, в который обязательно входят маги – Чтецы Душ. Благодаря этому наказание для преступника всегда справедливо и страшно…
Бэль вздохнула. Все эти рассказы учителя о преступлениях и судах казались ей чем-то столь же далеким, как и Мэссленд, но куда менее понятным, интересным и заманчивым. Хотелось в Сады на прогулку.
А лорд Дайвел продолжал рассказывать, старательно редактируя привычный текст на предмет его адекватного восприятия нежной и чувствительной девчушкой. Вряд ли, например, ей сейчас следовало знать, что казнь знатных и могущественных граждан Лоуленда, совершивших тяжкие преступления, приводит в исполнение принц Нрэн. Великий воитель по совместительству числился еще и Верховным Палачом государства. Его смертоносный меч легко прерывал нить жизни тех, кого заурядный кат не смог бы при всем старании даже поранить. Таких щекотливых мелочей было много, и учитель о них умалчивал, справедливо полагая, что со временем Бэль все узнает и поймет сама, а сейчас расстраивать ее не следует.
Облегченно вздохнув, принц Мелиор встал с диванчика в коридоре. Томимый нетерпением, бог едва не ерзал по сиденью, беспокойно отсчитывая минуты до срока, назначенного неумолимым отцом. Все-таки они успели вовремя! Бог с довольной улыбкой пошел навстречу Энтиору и Элии.
– Прекрасный день, дорогая, я счастлив видеть тебя, – молвил принц, отвешивая сестре изящный поклон.
– Еще бы, – фыркнула Элия, фамильярно потрепав брата по щеке, – ведь это позволит твоему лицу сохранить безупречный цвет и не приобрести царапин.
– Это так, – чуть поморщившись, нехотя признал Мелиор и заметил: – Нам следует поспешить, или мой дивный лик все-таки пострадает. У папы очень тяжелая рука, а книг по возрастной психологии, педагогике и воспитанию он отродясь не читал, потому и не знает, что телесные наказания чрезвычайно скверно сказываются на психике детей и микроклимате в семье.
– А ты подари ему подборку необходимой литературы, – мрачно хмыкнув, посоветовала богиня. – Только сначала целителей вызови и место в реанимационном отделении лечебницы забронируй.
– Твои советы всегда бесценны, дорогая, – с вежливым сарказмом отметил Мелиор.
На этом разговор завершился, поскольку боги подошли к кабинету отца. Миновав стражу и секретарей, они вошли внутрь.
– Наконец-то, – недовольно буркнул король, захлопывая четвертую папку с подписанными документами и толчком посылая ее на дальний конец стола. Потом его величество откинулся на спинку высокого кресла и, скрестив руки на груди, изрек с вежливой улыбкой голодного дракона-людоеда:
– Прекрасный день, доченька.
– Прекрасный день, папа, – совершенно игнорируя эту обаятельную улыбку, откликнулась принцесса, занимая диван, стоявший рядом с рабочим столом отца, поскольку более удаленные, а следовательно, и более безопасные кресла поспешно оккупировали принцы.
– Детка, я прошу тебя внести некоторые коррективы в блокировку заклинания связи. Мало ли что может случиться, а мы не в силах будем связаться с тобой, – сдерживая гнев, тихо и по-прежнему вежливо сказал Лимбер.
– Не думаю, что мои заклинания нуждаются в корректировке, отец, – серьезно возразила богиня, привольно раскидываясь на подушках и внешне не выказывая никаких угрызений совести по поводу безвинно пострадавшего родителя.
С удивлением, к которому примешивалась изрядная доля опаски, принцы украдкой смотрели то на короля, то на принцессу, делая вид, что их здесь совсем нет, а если и есть, так они глухие и слепые инвалиды с раннего детства. Элия тем временем продолжила:
– Если эмоциональный настрой вызывающего родственника говорит о том, что мне или ему грозит неминуемая опасность, блокировка вызова отключается, и со мной можно связаться в любых условиях. В другом случае, по моему мнению, лучше получить легкий удар и сразу перестать меня доставать, чем заговорить с богиней любви, чья сила полностью свободна. Просто так, руководствуясь сиюминутной прихотью, я никогда не блокирую полностью контакт.
Король фыркнул, признавая правоту дочери, и сказал:
– Тогда хоть «автоответчик» включенным оставляй, милая. В конце концов, физические пытки людей призвание Энтиора, а не богини любви.
– Да, я у нас больше по моральным терзаниям специализируюсь, – гордо констатировала принцесса и задрала носик.
– Бесспорно, – чуть завистливо согласился вампир. Умение сестры трепать чужие нервы всегда вызывало у него самое искреннее восхищение профессионала.
– Теперь о деле, – оборвал болтовню детей Лимбер, стукнув ладонью по столу. Мебель уже давно привыкла к такому бесцеремонному обращению и выносила его с легкостью большей, нежели потомки короля, сделанные из пусть и по-божественному сильной, но все-таки уязвимой плоти. – Через несколько дней к нам прибывает полное посольство из Жиотоважа. Вы будете им заниматься.
– С чего такая честь, папа? – прямо в лоб спросила принцесса, все еще недовольная тем, как бесцеремонно ее вырвали с Эйта.
Вздохнув, Лимбер щелкнул по перстню-печатке и усилил заклинание защиты от прослушивания, после чего начал откровенный разговор:
– Семь лет назад по времени Жиотоважа по заданию нашего Источника из храма был похищен Великий и Благостный Кристалл Авитрегона, Источник Мира, по характеру своей силы склонявший Жиотоваж к Мэссленду. Все три его жрицы были изнасилованы вором.
– Работа Джея, – скорее не спросила, а констатировала Элия, высказав вслух подозрения братьев.
Воровством в семье время от времени забавлялись практически все, но на высоком профессиональном уровне этим занимались немногие. Источник, зная своих инициированных как облупленных, мог поручить подобную кражу Джею, Кэлеру, Рику или кодле Тэодера Но совмещение воровства с изнасилованием ясно указывало на личность вора. Остальные либо не считали насилие развлечением, либо не желали смешивать работу и удовольствие.
Король кивнул, подтверждая версию дочери.
– У них есть доказательства? Догадки? – сразу уточнил лорд-дознаватель Энтиор, задумчиво постукивая пальцем по щеке.
– Документы, явственно обличающие участие нашей фамилии в происшедшем, были найдены у полномочного посла Тарака Ро’дольски из Чалнура, перешагнувшего порог следующей инкарнации в Новогодье, шесть лет назад. Помните, беднягу прирезали и обобрали в какой-то подворотне в день городского карнавала. Этот ублюдок ухитрился оказаться в нужном месте в нужный час и снять первичные отпечатки силы на следующее утро после происшествия. Больше никаких разговоров, обрывков слухов, бумаг не всплывало. Официальных обвинений тем более не выдвигалось, даже в самом мире. Ведь Джей оставил на месте иллюзию Кристалла.
И вот теперь Три вара Жиотоважа ходатайствуют о принятии полного посольства. Быть может, они просто просятся под наше покровительство или имеют другие меркантильные мотивы для визита, но нужно учитывать и возможность того, что недавняя история все-таки всплыла на поверхность и нас будут шантажировать. А есть ли у них доказательства, догадки или нет вообще ничего, узнаем очень скоро.
– Но даже если и у них есть первичные отпечатки силы, установить по ним причастность Джея к происшедшему можно только в том случае, если он сам изъявит желание пройти Обряд Подобия. – Элия подхватила нить рассуждений его величества. – А добровольно брат вряд ли на это пойдет, разумеется, дабы не унижать королевскую семью подозрениями. Обвинение должно быть подкреплено существенными материальными уликами.
– В полное посольство Жиотоважа обязательно входят полномочные представители Трех варов и хотя бы одна из трех жриц храма, – отметил Мелиор как знаток дипломатических процедур множества миров.
– Жрица… Интересно, была ли она жертвой, – задумчиво протянула принцесса и резюмировала, теребя атласную кисточку подушки: – Если кто-то желает устроить масштабную обличительную сцену, то лучших свидетелей, чем вар и жрица, пожелать нельзя.
– Ты женщина, как закатывать сцены, тебе виднее, – уколол принцессу Лимбер и, посерьезнев, сказал: – Мелиор, займешься организацией встречи посольства, мы ждем их через пять дней у Южного Телепорта. Что и как, тебе рассказывать не нужно, не маленький. Даю обычные полномочия. Но особое внимание обрати на жрицу. Нам надо знать, из тех ли она, кто пострадал при краже. Ты сволочь обаятельная, так очаруй леди. Энтиор, Элия – будете помогать брату, развлекать остальных гостей и выяснять, что у них на уме. Чтоб им провалиться, ублюдкам, свалились на мою голову. Все ясно?
– Да, папа, – кивнув, заявили сыновья. Элия отделалась простым кивком.
– Вот документы. – Лимбер достал из большой шкатулки для писем бумаги жиотоважцев и перекинул их Мелиору. Тот пробежал внимательным взглядом по строчкам и передал листки Энтиору.
– Вызови еще Джея, – посоветовала принцесса, мысленно просчитав варианты развития событий.
– Зачем? – напрягся удивленный король.
– Если они что-то знают или подозревают, то само отсутствие брата нам на руку не сыграет. А вот наличие может и помочь. Пусть Джей изредка попадается на глаза членам посольства, но при этом играет роль поглощенного братской заботой воспитателя крошки Бэль, это положительно скажется на имидже нашего распутника и поможет отвести необоснованные подозрения. Он ведь все равно работает в мирах под личиной, значит, без обряда опознать его никто не сможет. Если же улики серьезны, то будет здесь брат или нет, это никакого значения не имеет. Уж слинять-то, как только запахнет жареным, он всегда успеет вовремя, – пояснила свою идею принцесса.
Обдумав услышанное и признав логичность предложения дочери, Лимбер кивнул, с мстительной улыбкой представив себе, как лично сообщит все радостные новости любимому люботрясу-сыночку. Энтиор и Мелиор в глубине своих бесконечно эгоистических душ мысленно слегка посочувствовали белобрысому брату. Возиться с Мирабэль – какое наказание за любое самое жестокое и изысканное преступление могло быть наихудшим?
– Где ты планируешь разместить гостей, отец? – спросил Мелиор, и король скорчился, как от зубной боли.
– Придется в замке, – с неохотой признал Лимбер. – Так удобнее, чтобы не выпускать их из виду.
– Третий этаж, западное крыло, я думаю, вполне подойдут, – намекнул принц. – Свободных гостевых покоев там много. Они достаточно комфортны и просторны даже на самый строгий взгляд.
«Да и заклинания слежения там хорошие поставлены», – про себя закончила речь брата принцесса, в свою очередь знакомясь с бумагами посольства.
– Занимайся этим сам, – приказал король. – Дашь указания управляющему, получишь ключи, осмотришь все лично. Может, что подновить придется или перестановку сделать.
– О да, я знаток дизайна, – подтвердил Мелиор с двусмысленной улыбкой, подправив пару волосков, выбившихся из его пышной светлой шевелюры.
Кому, как не богу интриги, Лоулендскому Пауку, мог еще поручить такое король. Даже Рик, бог магии, признавал искусность брата в чарах, затрагивающих любую из сторон его многогранной профессии. Мелиору великолепно удавались паутинные заклинания слежения всех видов, накинутые на большие пространства в замкнутых помещениях.
– Вот и займись им, пока еще есть время, – посоветовал Лимбер, недвусмысленно давая понять сыну, что тот засиделся в кресле. – Докладывать обо всем будете ежевечерне.
Мелиор и Энтиор синхронно поднялись, отвесили папе по небрежно-изящному поклону и направились к двери. А Элия по мановению руки короля задержалась.
Когда братья покинули кабинет, она спросила:
– Кого ты посылал в Жиотоваж навести справки после происшествия, пап?
– Твоего длинноносого любимчика, – хмыкнул король. – Я велю ему побеседовать с тобой. Потом расскажешь все, что сочтешь нужным, парням.
– Отлично, – радостно улыбнулась богиня, а Лимбер в очередной раз подумал о загадочной женской душе и не менее загадочных женских вкусах. Сколько король ни смотрел на Рэта, так и не смог понять, чем этот уродец так приглянулся дочери, ведь ради одной выгоды Элия любовников никогда не заводила.
– Кроме того, я собиралась навестить наш Источник, – призналась принцесса.
– Хорошая идея. Возможно, тебе удастся выжать из него больше, чем мне, – одобрительно кивнув, согласился король и, чуть помешкав, задал больше всего беспокоивший его вопрос, ради которого он и попросил дочь задержаться: – Как, по-твоему, у нас действительно будут с ними проблемы?
– Может статься, – посерьезнев, подтвердила Элия. – Но не думаю, что слишком серьезные. На всякий случай можно послать Нрэна проинспектировать границы в некоторой близости от Жиотоважа. Наш великий воитель и сам по себе весьма сильнодействующее примиряющее средство, а уж во главе армии… Пока мы лишь получили еще одно напоминание о том, что все тайное рано или поздно становится явным, если плохо упрятать концы в воду. Мальчикам – урок. Джею не следовало трогать этих девиц, ну а уж если позабавился, надо было сделать так, чтобы жрицы исчезли бесследно. Впрочем, теперь уже поздно рассуждать о вероятностях. Если дело обернется плохо, придется устроить трагическое происшествие в мирах и исчезновение всего посольства. Обеспечим прямой протекторат Жиотоважу. Конечно, это хлопотно, может плохо сказаться на нашем имидже и приведет к осложнениям в Совете Богов, не говоря уже о напряженности во взаимоотношениях с Силами…
– Но если не найдется другого выхода, мы будем вынуждены на это пойти, – нехотя согласился король с дочерью. – Что ж, остается дождаться посольства и понять, что им действительно нужно.
– Пока, папа. – Богиня чмокнула Лимбера в щеку и вышла из кабинета, за дверью приемной, кроме положенной по этикету стражи, ее ожидали еще двое мужчин.
– Чего стоим, кого ждем, мальчики? Великого откровения пророков Творца или явления Джокеров? – иронично осведомилась принцесса, оглядывая братьев, застывших в великолепной скульптурной композиции под милым названием «Немой вопрос».
– Тебя, любимая, что несравненно лучше всего перечисленного, – галантно возразил Энтиор, следуя за сестрой по коридору.
– И, несомненно, прекраснее, хоть и не менее значительно, – подхватил Мелиор, мысленно завершив свою фразу словами: «Но столь же, если не более, опасно».
– Мы с папой обсудили возможность получения информации о Жиотоваже из разных источников, – снизошла до ответа на невысказанный вопрос богиня. – Я этим займусь, пока у нас есть время, чтобы приготовиться к визиту полного посольства.
– И каковы же наши планы в деталях? – приподнял бровь Мелиор, ожидая некоторых подробностей. Бог не слишком любил, когда его отстраняли от плетения интриг, но если отстранителями были сестра и отец, с этим вопиющим недоразумением приходилось мириться и спокойно выслушивать инструкции. Но никто не говорил, что богу запрещается высказывать по этому поводу хотя бы легкое недовольство.
– Ты можешь спокойно заниматься «дизайном» и продумывать ритуал встречи гостей в соответствии с полным сводом правил этикета для общения с делегациями иных миров, Энтиор посетит геополитический раздел библиотеки, а я отправляюсь к Источнику. Встретимся за ужином и все обсудим, – быстренько распределила роли Элия и спросила: – Есть возражения или предложения?
– Никаких, дорогая, – поклонился сестре Мелиор, понимая, что подробностей он сейчас не получит, но зато позднее для него приготовят хорошую подборку информации. Успокоив свое чувствительное самолюбие, принц осведомился: – Надеюсь, с моей стороны не будет большой дерзостью предложить позаботиться о меню трапезы?
Предложение совместить процесс обсуждения дневных трудов с ужином было встречено с энтузиазмом богом гурманов. Он любил свою могущественную сестру не меньше, чем опасался, и получал большое удовольствие от дружеского общения с ней. Тихий ужин втроем показался Мелиору прекрасной перспективой.
– Никому другому столь важное дело мы и не доверим! Правда, Энтиор? – улыбнулась принцесса.
– Бесспорно, – подтвердил принц, безоговорочно одобрявший тонкий вкус брата.
– До вечера, мальчики, – послав братьям воздушный поцелуй, ласково попрощалась богиня и телепортировалась из замка, оставив братьев заниматься намеченными делами.
Мелиор распрощался с Энтиором у библиотеки и отправился на поиски управляющего, загодя слегка морщась при мысли о том, что замок, где обычно кроме стражи, слуг и королевской семьи никого не бывало, скоро наводнят чужаки.
Даже дворяне Лоуленда могли бывать в замке только по специальному приглашению членов королевской семьи или их вызову. В последнем случае, если того требовало дело, в святая святых была открыта дорога любому, от раба до лорда. Интересы государства в политической, экономической, магической и иных сферах зачастую сталкивали у порога королевского кабинета весьма странных личностей. Но свободные прогулки по замку были возможны только при наличии постоянного приглашения, магически занесенного в охранные чары любым из членов семьи на уровне Закона Желания или специальных амулетов, своего рода временных пропусков, препятствующих проникновению чужаков в запретные зоны. Слуги же, рабы и стража имели магические печати на теле, и подделать их было просто невозможно.
Сейчас Мелиор почувствовал, что в качестве «жеста доброй воли» посольству Жиотоважа придется предоставить право свободного передвижения, и это богу весьма не нравилось. Принц, как и любой лоулендец, чрезвычайно ревностно относился к вопросам невмешательства в свою личную жизнь.