Бэль свернула в коридор, ведущий к лестнице на другой этаж, и недоуменно моргнула, застыв не хуже Дика. Прямо на нее двигалось что-то еще более яркое и блестящее, чем брат Рик, собравшийся на бал.

При более пристальном рассмотрении объект, значительно уступающий любимому брату в размерах, оказался девушкой в легкой, но многослойной одежде. Одеяние комплектовалось из сине-зеленых штанишек, короткого платья с одним рукавом и нескольких накидок, затканных серебряным, золотым и алым шитьем с мотивами растительных узоров и разнокалиберных завитков.

Странной оказалась и прическа незнакомки, состоящая из кучи маленьких, с нанизанными на них блестящими бусинками косичек, скрепленных драгоценной проволокой и переливающимися заколками в замысловатое сооружение. На веках этого чуда были наложены ярко-зеленые, как перья хвоста павлина, тени, губы скрывала пунцовая помада.

– Ой! – склонив набок головы, хором воскликнули девушки при виде друг друга.

Ижена, прогуливающаяся в надежде узреть принца Джея, воскликнула просто потому, что не ожидала увидеть здесь кого-то постороннего, а Бэль от потрясения, вызванного созерцанием столь яркого создания.

– Ты кто? – опять же хором спросили девушки и засмеялись такому совпадению.

– Я Бэль, то есть Мирабэль, – вспомнив, что при первом знакомстве положено называть полное имя, охотно представилась эльфийка.

– А я Ижена из Жиотоважа, жрица Кристалла Авитрегона Великого и Благостного, – назвалась в ответ сияющая девушка, указав пальчиком на свое обнаженное плечо с голограммой, и тут же, вспомнив, где слышала имя «Мирабэль», не без удивления переспросила:

– Так ты принцесса?

Взгляд жрицы скользнул по скромному одеянию новой знакомой, разительно отличающемуся от пышных нарядов уже виденных Иженой принцев и принцесс.

– Ну да, – небрежно пожала плечами Бэль, не видя в этом ничего удивительного, и в свою очередь полюбопытствовала: – Значит, ты из посольства? А далеко от Лоуленда Жиотоваж?

– Наверное, – в свою очередь на секунду задумалась Ижена и затараторила, пытаясь рассказать все разом о своем первом путешествии по мирам: – Сначала мы ехали долго-долго, целых четыре дня, почти не отдыхая, по равнине, потом по лесу, густому, с такими здоровенными деревьями, что их кроны почти закрывали солнце, а стволы не обхватили бы и десять человек. Ужас! Нас эльфы провожали, у них командир был такой красавчик, только странный: худой, волосы зеленые, длинные, в три косы заплетены, а глаза, как кора дуба, но с зелеными звездочками. Потом ехали по холмам, там такие странные люди живут, все время на лошадях ездят, а когда слезают, видно, что ноги кривые, как колесо, жуть! Они в волосы перья втыкают, делают бусы из костей, а тело мажут жиром, чтобы блестело и воняло, а из всей одежды носят одни кожаные штаны. Такие забавные, короткие! Погода все время менялась, то солнышко и лето, а то сразу снег хлопьями, как ко дню Обновления, падать начал, и дождь тоже был, так дорогу размыло, что наша карета застряла. Ее солдаты Фаржа выталкивали, нам с Магжей, Карой и Ларкой даже вылезти пришлось. Я все платье себе промочила и запачкала. Вар Монистэль вел нас, вел, а потом мы шагнули в такие здоровенные врата из тумана и, бац, оказались у вас в Лоуленде.

– Здорово, а я еще никуда не уезжала, – завистливо вздохнула Бэль, машинально теребя косу и накручивая прядку волос на палец. – Нрэн сказал, что пока меня Источник не примет, в миры не отпустит даже с братьями и Элией.

Тем временем колыхание «убежища» потревожило Дика, и он решил, что настала пора выбраться наружу и показать себя миру. Дикати вскарабкался по рубашке, привычно уселся на плечо Бэль и принялся оглядываться. Стоило ему узреть Ижену, как зверек на несколько секунд замер на месте, словно маленький столбик, точь-в-точь как хозяйка, а потом беспокойно заерзал, пытаясь рассмотреть сияющую девушку, вернее, ее украшения, получше.

– Ой, какая прелесть! – восторженно взвизгнула жрица при виде странного, но очень обаятельного зверька, похожего на шарик с короткими лапками. – Кто это у тебя?

– Дикати, – гордая тем, что может похвастаться хоть чем-то, ответила принцесса. – Он очень пушистый и добрый. Возьми, погладь, если хочешь, ты ему понравилась.

– Правда? – Ижена с благоговейным восторгом взяла мягкий комочек в руки, унизанные кольцами и перстнями, и робко коснулась нежной, как пух, шерстки. Довольный тем, что оказался ближе к сиянию сокровищ, Дик издал длинную мелодичную руладу. – Он поет!

– На тебе столько всего блестящего, а Дик это очень любит, поэтому и заливается, а еще у него глаза цвет по настроению меняют, – тоном опытного дикативода пояснила Мирабэль. – Когда спокоен, глаза зеленые, если чем-нибудь увлечен – синие, если злится – фиолетовые, пугается – желтые. И поет всегда по-разному. А еще Дику не нужна еда, он питается светом солнца.

– Как чудесно! Я даже и не знала, что бывают такие волшебные животные. Какой он желтый, пушистый и красивый, – приоткрыв ротик, восхищенно вздохнула жрица, – а у меня дома в храме только две обычные кошки.

– У меня тоже кошка есть, фаруханская, ее Таис зовут, глаза зеленые, как у тебя, а шерстка нежно-кремовая.

– Да, я ее в холле, когда мы только приехали, видела! – гордая своей осведомленностью, подтвердила жрица. – И правда, настоящая красавица!

– У нас в замке зверей тоже немного, – с некоторым сожалением призналась юная принцесса, которая, будь ее воля, наводнила бы живностью каждый квадратный метр жилых помещений. – Диад – пантера Элии, да совушка Элтона. А вот в Садах, если с собой угощение взять, можно столько всяких разных зверюшек позвать, белок, ежей, зайцев, птиц, даже оленей. Они кушают и гладить себя разрешают, – наивно похвасталась Бэль. – Я туда после обеда снова гулять пойду.

– Мне бы тоже хотелось, – призналась Ижена, с детской непосредственностью мечтая о новой забаве, привлекавшей ее не менее кокетства с принцем Джеем и завоевания его благородного сердца.

– Пойдем вместе!? Поиграем! Позагораем! – не задумываясь, пригласила ее принцесса, но тут же, озадаченно нахмурившись, прикусила нижнюю губку. – Только тебе неудобно гулять будет: столько всего надето и прическа сложная, если в ней что-нибудь запутается, не расчешешь. Больно!

– Это одежда для официального завтрака, а потом я переоденусь, – тут же охотно пообещала Ижена, успевшая сообразить, для чего принцессе Лоуленда столь скромное одеяние, и намереваясь подыскать себе что-нибудь похожее и столь же удобное. Лазить по деревьям в храмовом саду юная жрица очень любила и считала это одним из лучших развлечений. Ей нравилось, захватив с собой пакетик сушеных вишен, сидеть на ветке самой высокой яблони и, сплевывая косточки, смотреть на всех бродящих внизу людей с высоты своего положения.

– Здорово! Мы поиграем, я столько тебе всего покажу! – обрадовалась Бэль обретению подружки, которая не корчила брезгливой гримасы при словах «загорать», «лазить по деревьям», «играть в Садах» и не приставала с заискивающими вопросами, обильно сдобренными томным закатыванием глаз и восхищенными вздохами: «А не изволит ли составить нам компанию принц… (тут нужно вставить имя того, по кому сохла данная девица!)».

Ижена радостно заулыбалась, и девушки принялись договариваться о времени и месте встречи. Маленькая наивная принцесса, оберегаемая от грязи и боли мира своей огромной могущественной семьей, и юная жрица, скрывавшаяся от тех же проблем за стенами храма и молитвами Кристаллу, с первых секунд знакомства почувствовали сильную обоюдную симпатию. Такую, какой свойственно возникать только в детстве или в безоблачную пору ранней юности, когда кажется, что мир создан для твоих радости и удовольствия.

Официальный завтрак, подчеркивая условно утренний характер мероприятия, решили организовать в Розовой гостиной – одной из небольших зал со стенами, обитыми бледно-розовой тканью с серебряным блеском и обшитыми панелями редкого розового дерева, сохраняющего приятный естественный аромат, похожий на смесь запахов пряностей и цветов. По высоким, но не слишком широким окнам помещения вместо штор вился темно-зеленый плющ, листья которого напоминали вырезанные из бумаги сердечки, а граммофончики цветков были нежны, словно тень румянца на щеке невинной девушки. Лепнину потолка скрывали наколдованные Мелиором легкие иллюзорные облачка того неповторимого оттенка, какой обретает небо на рассвете. Подозрительные, недоверчивые, как по природе, так и вследствие воспитания и богатого жизненного опыта, боги королевской семьи Лоуленда не слишком любили скрывать настоящую обстановку за маской иллюзии, но время от времени все-таки снисходили до этого, руководствуясь эстетическими мотивами и желая произвести впечатление на непосвященных. Вся мебель светлого, с чуть красноватым отливом дерева, обитая розовым атласом, и декоративные абстрактные скульптуры из коралла, обожаемые Кэлбертом, тоже соответствовали обстановке. Огромный стол белого мрамора с розовыми прожилками, установленный в центре помещения, благодаря ажурной, как паутинка, скатерти вовсе не казался массивным.

Из-за высоких ширм в дальнем углу гостиной, расписанных утренними пейзажами, за которыми разместился небольшой оркестр, лилась тихая ненавязчивая музыка. Она более походила на шум ручейка, игру ветра в кронах деревьев и трели птиц, приветствующих утро, нежели на звуки, которые издавали инструменты, изготовленные людьми.

Вся эта умиротворяющая обстановка должна была намекнуть на непринужденный характер предстоящей церемонии и расположить гостей к раскованному общению. Но декор помещения и прочие ухищрения магического и психологического характера не могли полностью затушевать впечатления, которое производили члены королевского семейства. Фигура Лимбера выделялась на фоне обстановки своей подавляющей властностью. А элегантные принцы, являющие собой само воплощение мужественной красоты, как ни старались казаться относительно безобидными, более всего походили на львиный прайд на отдыхе. Та же внешняя безмятежность с ощущением дремлющей силы, походящей на свернутую и готовую распрямиться в любой момент пружину. Что же касается принца Нрэна, то он никогда не умел, да и не стремился казаться кротким и безобидным. Мужчине не помогали отсутствие оружия и простое одеяние. Излучаемая им божественная аура совершенного убийцы, минуя рассудок, действовала прямо на подсознание и дремлющие в нем первобытные инстинкты, пробуждая животный ужас. «Беги и спасайся!» – вопило что-то дремучее внутри каждого человека, осмелившегося приблизиться к воителю и заглянуть в его равнодушные, как бездонный омут, желтые глаза. Единственное, что могли сделать принужденные быть рядом с Нрэном люди, не обладающие должным уровнем Силы и железными нервами, чтобы хоть как-то адаптироваться, это стараться игнорировать присутствие бога, интенсивно занимая свое внимание чем-нибудь другим.

Но посольство, так сказать, по долгу службы вынуждено было обратить внимание на бога войны и познакомиться с Нрэном, явившимся на завтрак вместе с Элией. По праву спутницы воителя богиня одарила всех сияющей улыбкой и мило защебетала, привлекая внимание окружающих:

– Прекрасный день! Вары, жрица, позвольте представить вас его высочеству, племяннику короля, принцу Нрэну Лоулендскому, богу войны и традиций. Его не часто застанешь в замке, вам, можно сказать, повезло!

«А можно и не сказать!» – подавляя дрожь, невольно подумала Магжа, пока Высший вар Монистэль, как глава посольства, с внешними спокойствием и безмятежностью здоровался, отвешивал богу короткий поклон и в свою очередь любезно представлял принцу спутников.

Нрэн, никогда не любивший изысканного политеса, дал понять коротким кивком, что слышал представление, и на этом с формальностями было покончено. Всех пригласили к столу, где дамы и господа заняли места согласно заблаговременно расставленным Мелиором маленьким карточкам с выбитыми на них серебром именами. Вара Магжа, к своему тайному восторгу, оказалась рядом с его величеством. Лимбер, владеющий не только божественным талантом государя, но и другими мужскими дарованиями, произвел на женщину поистине неизгладимое впечатление. И пусть вара убеждала себя в том, что их «неформальные» отношения полезны, ибо могут помочь Жиотоважу добиться своих целей, но в глубине души она уже прекрасно понимала, что любовная интрига с Лимбером вышла за пределы банальной политической сделки. Когда нога короля коснулась ее туфельки, а рука огладила круглую коленку, вара, считавшая себя опытной и циничной дамой, невольно зарумянилась, как девчонка, и ответила Лимберу сияющей улыбкой.

Поймав уголком глаза эту улыбку, Мелиор усмехнулся про себя и переключил внимание на Ижену. К облегчению Джея, принцы смилостивились над его натянутыми, как струны, несчастными нервами и сели рядом со жрицей сами. Но богу воров досталось место как раз напротив упрямой девчонки, и пусть она без умолку болтала и смеялась с Мелиором и Энтиором, но кокетливые взгляды из-под полуопущенных ресниц, бросаемые на избранную жертву, ясно давали понять, в каком порядке расставлены приоритеты. Элия оказалась между Монистэлем и Нрэном, что вполне устраивало богиню, как одну из немногих, способных переносить общество воителя без нервной дрожи. Фарж сидел по другую руку от принца Энтиора и если бы не механические движения челюстей и руки, воина вполне можно было бы принять за статую.

Стол ломился от разнообразных яств из морепродуктов – наиболее приятной еды для жаркого лоулендского лета. Принц Мелиор, покровитель гурманов, лично составлял меню, и повара из многих миров, которых он придирчиво коллекционировал на замковой кухне не одно столетие, расстарались на славу. К восхитительной еде подали лучшие белые вина Лоуленда: «Золото Лиена», «Лунная тень», «Звездный водопад». Расставив первую перемену блюд и обнеся закусками гостей, вышколенные слуги выскользнули за дверь, чтобы возникнуть снова по первому же зову.

Вопрос об отсутствии вара Мичжеля не поднимался, и Монистэль, успокоившись, отдался дивным звукам живого оркестра и потрясающему по вкусу салату из водорослей. Его величество был сама любезность, едва удалились слуги, он начал застольную беседу вопросом о том, удобно ли разместили гостей и успели ли они отдохнуть с дороги.

– Благодарю за заботу и гостеприимство, государь, – благодарно склонил голову полуэльф, демонстрируя скромную прическу. Монистэль заплел волосы спереди в две косички, и они удерживали его шевелюру вместо официального обруча.

– Такой сладкой ночи у меня прежде не было, – поддакнула Магжа, бросив на короля игривый взгляд.

– Столь похвальные отзывы делают честь Лоуленду, вары, – с достоинством ответствовал король и поднял свой бокал, едва заметно салютуя им женщине.

Вара довольно улыбнулась и, отправив в рот кусочек закуски из морских гребешков с артишоками, чувственно облизнулась.

– Только немного жарко, – вставила Ижена. – У нас в Жиотоваже сейчас как раз собирают второй урожай яблок и сливы, у соседей в Лшинь-э-ал тоже осень, а в Лоуленде лето!

– В таком случае, жрица, позвольте предложить вам рыбы в мятном соусе, он приятно холодит нёбо, сообщая блюду весьма необычный вкус, – любезно предложил соседке Мелиор и, получив ее согласие, простеньким заклинанием поместил в тарелку Ижены рекомендуемое яство.

Некоторое время сотрапезники перебрасывались ничего не значащими вежливыми фразами, воздавая должное горячим и холодным закускам из осьминогов, мидий, крабового мяса, водорослей, кальмаров, креветок и рыбы, а Элия, погрузившись в ментальный каталог, пыталась вспомнить, где именно она прежде слышала название мира, упомянутого девушкой. Ижена, никогда не думавшая, что из рыбы можно приготовить столько всего вкусного, только изумленно таращила глаза, пытаясь скушать хоть по чуть-чуть всего, что ей положили, и радуясь тому, что лоулендский завтрак – это жиотоважский обед, а в обед есть хочется больше.

Через полчаса слуги появились вновь, неся горячее. Особенно среди нескольких десятков подносов, расставленных на столе, выделялся один: глубокий, как чаша, около метра в ширину и как минимум два в длину, заполненный рыбным ассорти и окруженный маленькими озерцами разнообразнейших соусов и горками приправ. Им тут же заинтересовались все, даже Магжа, отвлекшись от заигрываний с королем, восхищенно протянула:

– О, Кристалл! Сколько же здесь всего!

Принц Мелиор с гордой небрежностью знатока выдал целую лекцию:

– Это блюдо очень популярно в Тарисе, одном из самых удивительных портов Океана Миров. Его название в переводе на лоулендский означает «Морской урожай», но иногда еще его называют просто «Сети». Блюдо составляется из трех десятков видов рыбы, приготовленной различными способами (жарка, тушение, копчение, маринование, запекание, вяление), трех десятков соусов, подливок и приправ, которые по желанию можно комбинировать между собой. Обычно в Тарисе это блюдо подают на праздничный стол в день открытия нового торгового сезона. Праздник начинается на площади Тысячи сделок. По обычаю за счет купеческой гильдии там выставляют длинные столы с «Морским урожаем» и каждый, будь то знатный лорд или простой нищий, имеет полное право подойти и угоститься. Считается хорошим знаком съесть кусочек, чтобы не растерять своей удачи. Но прошу же вас, вары, угощайтесь!

И принц, подавая пример, первым положил себе понемногу филе копченого угря со сливками из синики, жареную форель с горошком и цуккини и маринованного ската. Сняв пробу, Мелиор отдал предпочтение угрю и, мановением руки заставив отделиться кусочек побольше, телепортировал его с блюда себе в тарелку. Затем бог поинтересовался у Ижены, все еще разглядывавшей «Сеть», словно музейный экспонат, не угодно ли чего его очаровательной сотрапезнице.

– Да, я бы, пожалуй, съела вон той мягкой рыбки в хрустящем тесте, – отозвалась жрица, облизывая вилку, и непосредственно продолжила: – Как странно, вы сами при помощи магии пищу раскладываете, а у нас на торжественных ужинах это все время слуги делают.

– Для меня удовольствие, а не труд, поухаживать за столь очаровательной леди. – Мелиор был сама утонченная любезность. – А слуги? Слуги, даже самые преданные, это пара ушей, чтобы слышать, и язык, чтобы разболтать. Проще использовать магию, чем убивать официантов. Не так ли? – Принц открыто улыбнулся, давая понять, что шутит, но даже наивной Ижене почему-то показалось, что принц не смеется.

– Мы любим вести себя за столом, особенно во время семейных трапез, свободно, не оглядываясь на то, что можно говорить прилюдно, а что нельзя, – подхватила удачную для нее тему принцесса, расправляясь со спинкой лосося под сливовым соусом. – Так редко доводится собираться всем вместе, если бы не праздники, то, боюсь, я забыла бы, как выглядят братья. Принц и бог Мира Узла – это не только титул, но и ответственность перед Силами и Вселенной. Вот и Нрэн только вчера вернулся с маневров в этой, – Элия нахмурилась, на секунду застыв с парой вилок в руках. – Прости, дорогой, мы так много перемещаемся, что я забыла название, что-то мелодичное на букву «А».

– Альхаста, – подсказал воитель, впервые за все время трапезы разомкнув свои уста для артикуляции членораздельных звуков.

– Точно, Альхаста, – оживленно согласилась Элия. – И не сегодня, так завтра кузен отправится в очередной поход, чтобы опять исчезнуть из виду на полгода, если не больше.

Как только прозвучало название мира, глаза вара Монистэля недоуменно расширились, а губы тронула слабая улыбка робкой надежды. Неужели Силы услышали его молитвы? Неужели Лоуленд знает о беде Жиотоважа и, не дожидаясь официальной просьбы, уже начал оказывать помощь? Полуэльф благодарно посмотрел на потолок, и розовые облачка, словно решив преподнести высшему вару еще один щедрый дар, неожиданно разверзлись.

С точностью, которой настоящий канонир добивается десятилетиями тренировок, в самый центр восхваляемого гурманом Мелиором огромного блюда, бестолково сцепившись руками, рухнула пара странных типов в разрисованных ярко-оранжевыми полосами одеяниях. Звон разбитого хрусталя и фарфора, опрокинутых серебряных тарелок и столовых приборов, плеск соусов, чьи разноцветные брызги щедрым фонтаном обдали всех присутствующих, и мягкие шлепки трех десятков видов рыб, водорослей и прочих морепродуктов по столу, полу и живым телам прозвучали куда более мощным аккордом, чем продолжавшая тихо звучать из-за ширм музыка.

– Так! – сурово громыхнул король, смахивая с бровей соус.

– О, а я думала, у нас сегодня рыбный день, – как только затих звон посуды, иронично удивилась принцесса, щелчком пальцев приказывая звездочкам очистить свой голубой наряд от влажного морского декора и его не истребимого ничем, кроме магии, запаха.

– Ничего, дорогая, мы успеем заказать красное вино под мясо, думаю, «Закат Лиена» будет в самый раз, – мгновенно разобравшись в том, кто, как всегда нахально, вмешался в его жизнь, процедил Энтиор, вытирая салфеткой оскверненное лицо и оценивая, какой урон нанесен его белоснежной рубашке, надушенной лесной лавандой.

Тем временем еще не вполне уяснивший, куда он угодил, как оттуда выбраться и что ему за это будет, герцог Лиенский вынырнул из глубин «Морского урожая» и, прихватив заодно за шкирку Мичжеля, телепортировался на пол рядом со столом, не делая попыток скрыться с места преступления. Краем залитого соусом уха он слышал голос Лимбера и понимал, что от короля бежать не стоит.

С новой позиции и нанесенный ущерб, и особы, его нанесшие, просматривались просто великолепно. Мичжель попытался пригладить грязной рукой встопорщенные волосы и нервно сглотнул, сообразив, что он во второй раз за день напоролся на принца Нрэна.

«Нет, только не надо опять швырять нас в тайные коридоры!» – мысленно взмолился валящийся с ног от усталости несчастный вар.

Воитель и Фарж ист Вальк являли собой воплощение абсолютной невозмутимости, предоставляя право разруливать ситуацию высшей власти и ожидая ее распоряжений, принцесса Элия и ее брат Джей откровенно забавлялись курьезностью ситуации, высший вар Монистэль, не зная, куда себя деть от стыда, прикрыл рукой глаза, принцы Мелиор и Энтиор источали холодный гнев, Магжа косилась на короля, интересуясь тем, как он выйдет из этого щекотливого положения, а Ижена, выдохнув: «Приветик, Мич», – замерла, приоткрыв от любопытства густо накрашенный ротик.

Элегор при взгляде на жестокое лицо короля и его сведенные брови слегка побледнел и начал действовать. Роняя на пол с волос и одежды густые капли соуса, герцог выступил вперед, мужественно заслонив собой Мичжеля, коротко поклонился и с достоинством вымолвил:

– Прекрасный день, ваше величество, принцы, принцесса, Высший вар, вары, жрица, извините за столь бесцеремонное вторжение. Я искренне сожалею и готов оплатить причиненный ущерб.

– Герцог Лиенский, этот день прекрасным для вас не будет. Извольте выйти вон и ожидать меня у кабинета, – подчеркнуто спокойно, почти ласково, что по опыту принцев было куда менее предпочтительно, чем открытый гнев и угрозы, изъявил свою волю король Лимбер, вытряхивая из волос водоросли и рыбий хвост, фаршированный мидиями.

– Слушаюсь, государь, – снова поклонился Элегор, не решаясь опротестовать приказ монарха.

– Вон, оба, и чтобы больше никаких фокусов, – отрывисто бросил Лимбер, и «мясное блюдо» исчезло из зала, благоразумно решив не дожидаться, пока его начнут отбивать для придания нежного вкуса.

Энтиор позволил себе мстительную улыбку, злорадно решив, что на сей раз дерзкий хам герцог Лиенский преступил черту дозволенного и его ждет серьезная кара. Наглеца не спасет даже заступничество Элии.

Мелиор, вздернув бровь, оглядел разрушения, вызванные метким приземлением незваных гостей, брезгливо поморщился и лениво повел рукой, активизируя заклинание восстановления, пытаясь вернуть обстановке прежний вид. Соус и рыба, украшавшие одежду, пол, скатерть и лица сотрапезников, исчезли, бокалы и тарелки вернулись в неразбитое состояние. Слуги, уже сообразившие по выходящим из залы перемазанным типам, что высокому обществу потребуется серьезно обновить стол, поспешили внести блюда, способные заменить безжалостно уничтоженные.

– Как просто, вы только рукой махнули – и все исправили, – восхитилась Ижена действиями принца, расчетливо припомнив, что восхищение другими мужчинами обычно пробуждает ревность и жажду обладания в объекте, на который идет охота.

– За этим простым жестом, милое дитя, стоят столетия совершенствования весьма сложного заклинания, состоящего из нескольких десятков простых, – вставила Элия, решив не упоминать о том, что совершенствовался принц исключительно потому, что магией можно было заниматься, не поднимаясь с кресла, и делать с ее помощью те вещи, на которые иначе пришлось бы тратить физические усилия. На занятия же интеллектуальные лень Мелиора не распространялась, а будь это иначе, Лоуленд давно забыл бы о том, что в семье короля Лимбера был еще один принц. Абсолютная лень не способствует выживанию.

– О! – пришла в благоговейный восторг Ижена, но нарушила всю интригу, скосив глазки в сторону Джея, чтобы проверить его реакцию. Белобрысый принц ответил ей ухмылкой.

Заклинания Мелиора и расторопность слуг, так же выработанная в процессе приспособления к условиям жизни в замке, сделали свое дело. Через три минуты уже ничто не напоминало об устроенном пленниками лабиринта погроме, кроме повышенной бледности Высшего вара Монистэля, который наконец нашел в себе силы отнять руки от лица.

– Ваше величество, – раздался мелодичный, чуть дрожащий от наплыва чувств голос полуэльфа, – я приношу свои глубочайшие извинения за безумную выходку вара Мичжеля. Я не нахожу объяснений этому в высшей степени постыдному происшествию…

– Зато для Лоуленда они вполне очевидны, – коротко усмехнулся Лимбер, осушая бокал с «Золотом Лиена». – Я не имею претензий к вашему посольству. Разбирайтесь с варом ист Траком сами, а тому лорду, к которому у меня есть вопросы, еще предстоит весьма и весьма неприятный разговор.

– Благодарю, государь, за ваши мудрость и милосердие, – от осознания того, что инцидент исчерпан, у главы посольства ощутимо отлегло от сердца, испытавшего за сегодняшний день немало треволнений.

– Столь оригинального сигнала к перемене блюд мне еще видеть не доводилось, – пошутила, разряжая обстановку, вара Магжа.

– Нам тоже, милая вара, нам тоже, – тихо скрипнул зубами Энтиор.

– У вас ведь нет герцога Лиенского, возмутителя общественного спокойствия, – невинно заметил Джей. – Но если пожелаете, мы всегда сможем сдать его в аренду на неопределенный срок по разумной цене.

– Вряд ли Жиотоваж выскажет такое пожелание, – вставил Мелиор.

– И я понимаю почему, – лукаво улыбнулась Элия.

– А как они оказались под потолком? Они что, все время там висели? – начала расспросы любопытная жрица.

– Сомневаюсь, дорогая леди, скорее всего, они попали сюда из другого места, но давайте предоставим право выяснить это его величеству, – любезно ответил Мелиор и принялся заваливать тарелку Ижены разными вкусностями, которыми можно было бы заткнуть ее хорошенький ротик. Аппетит, присущий юности, сделал свое дело, и на некоторое время жрица Кристалла замолчала, углубившись в дегустацию.