– Заждались? – Радостный возглас, по интенсивности близкий к воплю и не подпавший под эту категорию только из-за немалых размеров помещения, огласил тронную залу Повелителя Межуровнья, заставив мелодично, словно ветряные колокольцы, зазвенеть массивные подвески из ограненного хрусталя (а может, из бриллиантов?) на люстрах.

В окно, затуманенное темной поволокой из соображений шпионской безопасности отважного герцога Лиенского, вскочил вышеназванный персонаж. Тут же широкая ликующая улыбка, смотревшаяся весьма чужеродным элементом на лице столь сдержанной на мимические реакции особы как принц Нрэн, сменилась утрированной гримасой, говорящей о разочаровании крайней степени.

– Не дождались, – мрачно (а вот это уже прозвучало поразительно похоже на великого воителя!) произнес Гор, констатируя отсутствие пламенных объятий, восторженных криков, цветов, оркестра и прочих атрибутов торжественной встречи вернувшегося с победой героя. – Но зато, – герцог окинул взглядом помещение, в котором появилось три весьма широких, прямо-таки роскошных габаритных дивана и канапе в золотисто-зеленых и серебряных тонах, – сделали небольшую перестановку!

– С возвращением, герцог, – наплевав на перезвон подвесок, который вообще-то должен отгонять, а не привлекать злых духов, приветствовал гостя Повелитель Межуровнья, возникший в зале сразу после того как почувствовал в нем присутствие постороннего и принявший приемлемый для беседы с богом облик. – Как прогулялся?

– Великолепно! – разом оживился Элегор и уточнил: – А куда ты народ дел, слопал, что ли, на ужин, о Великий Дракон Бездны? Или они у тебя где-нибудь в других залах мебель двигают?

Злат расхохотался над пришедшейся по сердцу жестокой шуткой и даже снизошел до ответа в том же духе:

– Полагаю, ни Связист в любом из своих обличий, ни принцесса абсолютно несъедобны. От непоседливости первого гарантировано расстройство желудка, а богиней так и вовсе можно отравиться, она этого даже не скрывает. Мебель же демоны двигают куда прилежней, не задают бесконечных вопросов и никогда не дают советов. Посему в настоящее время Сила-Посланник пребывает где-то на Уровнях, а ее высочество отправилась домой по вызову.

– Развлекаются, значит, – укоризненно покачал головой Элегор, шлепнулся в кресло и промолвил, щелкнув себя по надутой щеке:

– Не то чтобы мне не хотелось еще с этой маской поиграться, но, знаешь ли, боюсь увлечься. Понесет, так потом всем Лоулендом ловить и бить будут…

– Не скромничайте! Могу предположить: в вашем случае, герцог, эффект резонанса затронет весь Уровень. Такого даже вашим ребрам не выдержать, а на меня принцесса осерчает, – усмехнулся Злат, направляясь к Элегору, осмелившемуся нахально сидеть в присутствии стоящего хозяина.

Приблизившись, Повелитель Межуровнья вытянул руку и резко дернул бога поочередно за светлые пряди волос на самой макушке, за кожу на лбу, потом за руки. Кончики острых ногтей, на каждом из которых в этот раз было изображено нечто вроде звездного водоворота или туманности, зацепили неуловимо-тонкий слой маскировочной паутины.

– У-о-оу! – выдохнул сквозь зубы герцог, пока Злат отряхивал с пальцев белесую пыль – остатки совершеннейшей маски из паутины арадов, распавшейся от его прикосновения. – Словно живьем кожу содрали!

– Совершенно правильные ощущения, – доброжелательно согласился Повелитель Бездны, мигнул и призраком тени сместился к своему трону, потом, вольготно устроившись, поощрительно кивнул Элегору, показывая, что ждет рассказа.

– Все получилось! Вот уж шутки Джокера! – восторженно покачал головой бог, с удовольствием запуская пальцы в гриву собственных сумасбродных волос и ероша их, а не прямые, вечно лежащие как по линейке желтые прядки Нрэна.

«Очень верно подмечено», – мысленно ухмыльнувшись, согласился Злат и положил подбородок на руку.

– Никогда бы не поверил, что этот Белый Совет так легко поведется, – протянул Элегор с почти рассеянной удивленной улыбкой.

– Вероятно, они и представить себе не могли ситуации, в которой ими попытались бы манипулировать столь дерзким образом, – предположил Повелитель, сделав свободной рукой выразительный жест.

– Да уж говори прямо, наглым, – гордо поправил собеседника Элегор, сверкнув глазами. – А с другой стороны, после поднятого мной неистового трезвона несчастные могли попросту оглохнуть и кивали, просто пытаясь избавиться от пробок в заложенных ушах. Я же, изверг, в себя им прийти не дал. Нет, я-то, может, и дал бы, – на секунду задумался герцог, – а вот Нрэн, он бы точно не стал со всей этой братией уси-пуси разводить. Должен же я был соответствовать?! Явился, рявкнул, что дело сделано, рыкнул, чтобы больше ко мне погрязшие в пороке и лжи, искажающие собственные постановления и даже Священный Устав лезть не смели. Шваркнул на стол коробку с подделкой, сорвал и раздавил каблуком эмалевый медальон и смылся, пока не очухались. Они, конечно, еще что-то вякать пытались, говорить о все искупившей высшей необходимости, да о Свете Всеблагом, да о спасении души, но к этой белиберде я даже не прислушивался. С детства мамашиными наставлениями о правильном и неправильном перекормлен. Главное, по столу шарахнул кулаком, вышиб из них Клятву в Свете, что со своими делишками святоши к Нрэну больше не полезут, и отчалил… Знаешь, до сих пор не верится, так все легко повернулось, как по нотам разыграл.

– Поверьте, герцог, – снисходительно посоветовал забавляющийся Повелитель, – Элия не ошиблась в своем выборе.

– Это ты в том плане, что, дескать, дуракам везет? – сыронизировал Элегор, подавшись вперед. Все равно из-за жестких ножен полуэспадона сидеть, облокотившись на спинку дивана, было не слишком удобно.

– Тонкости о соотношении интеллекта и степени вероятности благополучного исхода вы с принцессой обсудите, коли желание будет, – ушел от ответа Злат не без двусмысленной улыбки на устах, намекавшей на вероятную правдивость версии герцога. – Она, кстати, просила известить, как только ты вернешься. Думаю, Элии тоже не терпится услышать о твоих похождениях.

– Пять минут удовольствия и три часа допроса, – тоскливо простонал Элегор, «предвкушая» разговор по душам с въедливой богиней логики. Иной бы на месте герцога манерно возвел очи к потолку, но Лиенский знал, что там, кроме шикарных люстр, нет ничего интересного. А потому заскользил взглядом по пестрым образам-пейзажам за высокими окнами, каждое из которых манило соблазном нераскрытой тайны.

Внезапно (а с герцогом редко случалось что-то запланированное) в строгом соответствии с графиком мужчина напружинился как волк, услыхавший в ночи неосторожный шорох добычи, и подскочил из кресла, как ядро из катапульты. С загоревшимися словно фары глазами Элегор пробормотал: «Ну-ка, ну-ка!» – и со всех ног ринулся к одному из окон.

– В чем дело, герцог? – брюзгливо поинтересовался Злат, в совершеннейшем недоумении следя за тем, как исчезает из зала собеседник.

Волей-неволей Повелитель Межуровнья тоже обратил внимание на столь увлекший Элегора вид. Сказать, что Лорд Бездны удивился, значило бы сильно преуменьшить его оторопь. Ибо пейзаж в окне был совершенно ординарным, или, если уж вдаваться в терминологию, заурядным был натюрморт – то есть мертвая, совершенно мертвая натура.

Огромная пещера со стенами из серо-черного слоистого камня с довольно низкими сводами, освещенная жалкими остатками заклятия световой гирлянды, тающей на потолке, была до отказа набита грудами звонких монет самых разнообразных геометрических форм и расцветок (желтых, серых, синих, зеленых, красных…), всевозможными драгоценными каменьями в чистом виде, ювелирными изделиями и массой вещей, изготовленных из сводящих людей с ума металлов. Чего тут только не имелось: посуда, вазы, оружие, предметы обихода – все столь же роскошное, сколь и абсолютно безвкусное из-за уместных и неуместных инкрустаций, чеканок, украшений из пестрых каменьев и накладок.

Все это нелепое, никому не нужное великолепие, способное лишить рассудка алчного человека, тускло мерцало в неверном свете. А рядом с роскошными кубками, тысячами тысяч монет, рубинами, изумрудами, сапфирами, диадемами, браслетами, запястьями, ожерельями, подсвечниками, гребнями, блюдами и миллионом других бесценных вещей покоились куда менее эстетичные предметы – скелеты, словно пышным погребальным плащом, присыпанные сокровищами. Штук пять скелетов бросались в глаза сразу, чуть присмотревшись, можно было найти еще троих. Покрытые жалкими лохмотьями пергаментной кожи и клоками истлевшей одежды, все еще сжимавшие в желтоватых костях рук проржавленные клинки, они скалили голые черепа в застывших навечно усмешках, словно от души хохотали над собственной участью.

Трупы людей с проломленными черепами, сломанными ребрами и раздробленными конечностями, явно ушедшие из жизни не по своей воле и возлежащие среди неисчислимого богатства, показались Злату забавными, поэтому Повелитель Межуровнья и оставил в окне приглянувшуюся картинку. Но, разумеется, Лорд Бездны и помыслить не мог, что в его гостях сей поучительный вид, наглядно демонстрирующий тщету человеческих помыслов, пробудит бешеную жажду наживы. Тем более что Злат никогда не считал герцога Лиенского алчным созданием, во всяком случае, алчным до денег, о приключениях разговор шел особый. Вот почему вид у Повелителя Межуровнья в тот самый миг, когда Элегор, как всегда не задумываясь о последствиях, махнул в окно, был донельзя ошарашенным. Впрочем, выражение крайнего удивления быстро сменила привычная циничная усмешка, а вслед за ней появилось что-то, похожее на беспокойство. Стоило герцогу поставить ногу на роскошный ковер из разнородных монет, что-то неладное начало твориться в сокровищнице. Злат тихо чертыхнулся и нахмурил соболиные брови.

Инициативный бог, столь резво ринувшийся к сокровищам, беспардонно топча роскошное великолепие, бросился в самый темный угол пещеры. Туда, где скорчился один парень из команды покойников, прикорнувший прямо за разукрашенным эмалью, драгоценными каменьями и серебром высоким стулом с витыми ножками в виде готовых к броску змей.

Тем временем статичная картина пришла в противоестественное движение. Тускло замерцали, а потом и зажглись призрачным яростным темно-синим огнем глазницы черепов, руки плотнее сомкнулись на рукоятках клинков, клацнули зубы. Уже не только глазницы черепов, но и сами останки оделись в саван из призрачной синевы. Скелеты начали медленно подниматься со своего последнего ложа, обретая не бытие, но отвратительное подобие жизни.

Стражи сокровищ устремились к не обращавшему на них ни малейшего внимания герцогу. Элегор был полностью увлечен своими попытками выдрать из цепких костей приглянувшегося ему скелета какую-то хреновину. Однако заметить проблему незадачливому грабителю все-таки пришлось, когда внезапно обретший подвижность труп принялся интенсивно сопротивляться стараниям бога заполучить его посмертную собственность. Сжимая одной рукой свое сокровище, другой среди ожерелий и россыпи перстней скелет нашарил кинжал и попытался вонзить его в грудь Лиенского. Возмущенно зашипев, герцог извернулся и дернул сильнее, оторвав добычу вместе с парой фаланг пальцев владельца. Стряхнув мусор, Элегор тут же прыгнул в сторону, моментально узрев прочих скелетообразных виновников переполоха в пещере, выхватил из ножен полуэспадон и устремился вверх по склону монет, пытаясь занять наиболее выгодную позицию.

Слежавшиеся сокровища, потревоженные живыми мертвецами, поехали под сапогами герцога со зловещим звонким шелестом, который наложился на скрип и треск костей звучным аккордом. По мнению Элегора, проклятая гора, пролежавшая в неподвижности долгие века, выбрала совсем неподходящий момент для передислокации. Теряя равновесие, бог заскользил прямо в гостеприимно распахнутые объятия нетерпеливо пощелкивающих уцелевшими зубами скелетов.

Гор поудобнее перехватил меч и попытался призвать Силу Звездного Тоннеля, чтобы направить ее в оружие для борьбы с нежитью – без толку, снова попробовал тот же трюк с силой Лоулендского Источника – и опять впустую. Размахнувшись, разозленный Элегор изо всей силы ткнул клинком прямо в черепушку ближайшего и самого настырного скелета в лохмотьях, оставшихся от некогда шикарного алого камзола и бархатных черных штанов. Нежить чуть отступила назад, заскользив по монетам, но, быстро восстановив равновесие, снова двинулась на приступ.

Такая ситуация абсолютно не устроила герцога, биться с тем, чего нельзя победить, – занятие для мазохистов. Скрипнув зубами, он быстро огляделся в поисках врат, через которые пробрался в пещеру, но не увидел выхода. Окна ведь предназначались для Повелителя Межуровнья, пожелавшего наблюдать за мирами. Дракон Бездны совсем не собирался поощрять низменные вуайеристские наклонности людишек, позволяя им шпионить за ним. Бог оказался в ловушке.

– Белое Братство не утолило в полной мере вашей тоски по острым ощущениям, герцог? – скучающе поинтересовался Злат, созерцая метания Элегора и слаженно подбирающуюся все ближе к жертве команду скелетов. – Так признались бы сразу, вызвал бы для ваших забав десяток-другой демонов, не все же они у меня мебель двигают.

– А мне синие скелеты больше демонов нравятся, да и антураж неплох, – признался герцог, едва скрывая облегчение: хвала Творцу! Злат не бросил его в этой дыре, где не действовала никакая магия, а сила оружия ничего не могла поделать с живыми мертвецами. Удар Элегора, который наверняка сбил бы с ног обычного человека, едва ли заставил мертвяка даже пошатнуться. Сражаться с такими созданиями герцог пока не умел, но непременно собирался научиться.

Дракон Бездны пренебрежительно фыркнул, переместился к окну в сокровищницу, выставил вперед руки и, коротко дыхнув, слегка встряхнул кистями рук. Живописно колыхнулись тонкие золотые рукава длинной туники в разрезах верхнего ало-малахитового платья. К скелетам-агрессорам устремилась сплошная волна бездымного серого пламени. Элегор рефлекторно зажмурился, ожидая неимоверного жара, опаляющего кожу, но ощутил лишь прохладное дуновение и очень вовремя открыл глаза, чтобы увидеть, как серый огонь, касаясь призрачного синего света и костей, обращал их даже не в прах – в ничто. Герцог даже не успел по-хорошему испугаться, как остался в совершенном одиночестве среди груды богатств с зажатой в руке добычей. К вящему облегчению Элегора, окно в зал Межуровнья вновь возникло аккурат посреди пещеры в нескольких сантиметрах над полом.

Злат демонстративно зевнул, прикрыв ладонью рот, и, отряхивая тонкие пальцы, посоветовал:

– Если надумал что взять на память, шевелись, недосуг мне следить за твоими забавами.

Элегор пожал плечами, безо всякого интереса скользнул взглядом по неисчислимым богатствам и, дав хорошего пинка подвернувшемуся по пути тяжеленному венцу, способному, пожалуй, вызвать остеохондроз даже у короля Лимбера, без тени сожаления выскочил из окна. Злат недоуменно выгнул бровь: чего ради, как ненормальный, кидался к сокровищнице, если выбрался из нее с пустыми руками? Странное проявление божественной логики, хотя, вероятно, весьма типичное для герцога Лиенского, сумевшего выделиться своей сумасбродностью даже в Лоуленде – среди его принцев, которых никто не назвал бы осмотрительными и предсказуемыми.

– Считаешь меня идиотом? – довольно нервно ухмыльнулся герцог.

На лице промолчавшего Злата отразилось явственное согласие с предположением Элегора, а герцог скривил губы в жалкой усмешке и признал:

– А может, ты и прав, может, меня вообще здесь нет, и валяюсь я сейчас в какой-нибудь темнице Белого Братства, а эта ахинея – всего лишь бред после крепкого удара по голове. В такое, пожалуй, поверить легче, чем в это. А, чего болтать, – махнул рукой бог и сунул под нос Повелителю Межуровнья свою добычу, – смотри сам. Вдруг у меня действительно ум за разум заехал. Скажи, что ты видишь, будь любезен!

– Прекрасный портрет принцессы Лоуленда, богини любви и логики, Советницы Хранителя Мира Узла. Не думал, что найдется художник, способный столь точно отразить не только совершенную красоту – многие, знаете ли, даже самые талантливые живописцы так увлекаются этим, что не замечают силы яркой души и холодного рассудка, не менее безупречного, чем красота. Да, воистину я вижу Элию и читаю надпись на портрете, обрамленном виньеткой из роз, игральных костей и шутовских колпаков. Там всего одно слово, и слово это… ДЖОКЕР, – поглаживая пальцами поверхность миниатюры, словно нарочно играя на натянутых нервах герцога Лиенского, задумчиво заключил Злат.

– Значит, – с толикой облегчения выдохнул Элегор, снова принимаясь ерошить волосы, как будто намеревался помассировать заодно и мозги, – если это галлюцинация, то одна на двоих, а если мы рехнулись, то оба разом.

– Галлюцинация – это еще куда ни шло, а сумасшествие маловероятно. Я такой роскоши лишен, – почти грустно улыбнулся Злат, повидавший на протяжении тысячелетий своей жизни в Бездне такое, от чего не только человек, но и бог мгновенно и необратимо лишился бы рассудка.

– Это абсурд, – упрямо тряхнул головой Элегор в сторону картинки в пальцах собеседника.

– О нет, – помолчав, словно он всерьез обдумывал высказывание бога, протянул Дракон Бездны, – все как раз более чем логично.

Злат никогда не стал бы Повелителем Межуровнья, носящим титул Владыки Иллюзий, Дракона Туманов, если бы не мог сдерживать, скрывать свои чувства и мысли, не выказывать внешне движения души в том случае, когда не желал делать их явными для окружающих. Только Элия каким-то образом всегда умудрялась увидеть его настоящего, даже если он всеми силами пытался что-то скрыть. А может быть, все дело в том, что она-то как раз не хитрила, а взяла и разом приняла в свое сердце Дракона Бездны таким, какой он есть, со всеми потрохами, потому не осталось между ними места притворству.

И вот теперь такая новость: Элия – Джокер. Злат задумался над вспыхнувшими в нем чувствами, анализировал их и разбирал на составляющие. Удивление – было, но легкое, неприятие – пожалуй, нет, ни на сотую долю процента, радость – быть может, облегчение – наверняка. Облегчение от осознания конца одиночества и страха, единственного истинного страха его одинокой души: утратить самое важное, истинно драгоценное сокровище, а вовсе не силу или порядком опостылевшую власть над царством Ужаса.

«Если Элия, как и Элегор, – Джокер, ее братья составляют Колоду, а я Ферзь, если замысел Творца не хрупкая головоломка (надо же, мне впервые хочется верить в такое всей душой), значит, мы связаны между собой навсегда», – размышлял Повелитель.

Несколько десятков лет назад сознание своей причастности к интригам Творца и навязанные отношения с богами Уровней породили бы в Злате лишь бешеную ярость, питаемую лютой ненавистью к мирам и их обитателям. Возможно, ненавистью, выросшей из зависти, скрываемой Повелителем даже от самого себя. Теперь же мужчина лишь слегка улыбнулся. В его мятущуюся душу пришел если не покой, то некое удовлетворение.

Все эти мысли сверкнули в сознании Злата яркой вспышкой, похожей на озарение, губы снова раздвинулись, на сей раз уже в более привычной знакомым с Повелителем Путей и Перекрестков снисходительной усмешке.

Движением пальца Дракон Бездны подозвал к себе кресло, опустился в него, поставил локоть на колено и оперся подбородком на руку, выказывая готовность к беседе. Второй Джокер, пусть пока и не подозревающий о своем предназначении, нуждался в этом разговоре, и Ферзь Теней был готов исполнить свой, что уж греха таить, приятный долг. Как ни дико было признавать такое, Элегор нравился, по-настоящему нравился Повелителю Межуровнья.

Да, собственно говоря, ему нравились все братья принцессы, даже придурок Нрэн, который с наслаждением прикончил бы самого Злата. Эта противоречивость только забавляла Дракона Бездны. Но, пожалуй, Элегор нравился ему сильнее всех. Быстрый, цепкий, порою парадоксальный ум, нестандартное даже для богов мышление, упрямство и бесконечная восприимчивость ко всему новому вкупе с готовностью к любой, самой сумасшедшей авантюре не могли не привлекать Лорда Межуровнья. Будь Элегор другим, разве был бы он Джокером, разве смог бы заполучить Карту Элии, заметив ее там, где не приметил сам Злат?

Еще раз взглянув на Карту, Повелитель Межуровнья телепортировал ее Элегору и молвил:

– Как сказала бы сама принцесса, все вполне логично. Кому-то здравомыслящему надо присматривать за всей кодлой, собранной в Колоду Творцом.

– Хм, может, ты и прав… – протянул герцог, хотя если в голосе его и слышалось признание этого факта, то не более чем процентов на десять. Он все еще не мог оправиться от шока. – Но Сотрясатели Миров, Сокрушители Устоев, Великий Смех Творения, Голос Творца и… и… Элия. Она, конечно, превосходная колдунья, здорово соображает и все такое, но… но она же женщина!

– Из всех пророчеств, собранных вами за последнее время и когда-либо слышанных мною, ни в одном не сказано, будто Три Джокера – избранники Творца – должны быть непременно мужского пола, – заметил Злат, поведя рукой.

– Хочешь сказать, ее избрали, чтобы запутать противника? – ухмыльнулся Элегор, принимаясь так и этак вертеть идею в голове. С каждым оборотом она ему все больше и больше нравилась. Кто бы ни выступал против Джокеров и их появления (даже до их официального явления мирам, как справедливо полагал герцог, у этих отчаянных ребят найдется немало врагов!), Элегор уже почти жалел тех бедняг, которые вздумают перейти дорогу принцессе, будь они даже в тысячу раз по тысяче могущественнее ее. Вот взять, к примеру, Повелителя Межуровнья. Еще совсем недавно он пытался подмять под себя Элию, запугивал Лоуленд, а теперь готов был есть из рук богини. Нет, леди Ведьма, пожалуй, с любым мужиком справится, на то и ведьма.

– Полагаю, это мог быть один из поводов, хотя не единственный и далеко не главный, – резюмировал Повелитель, не подозревая об оскорбительных для себя инсинуациях. – Хотя… кто может знать, о чем думает Творец? Разве только он сам.

– Элия. Вот демоны, когда она об этом узнает, точно со свету своими наставлениями сживет, – ругнулся Элегор, его мысли скакнули в другую сторону, и бог задумался о личных перспективах взаимоотношений с Джокером. Почему-то стало темновато, неприятно на душе, царапнуло что-то, похожее на зависть вперемешку с досадой. Столько десятков лет соперничать с леди Ведьмой, пытаться догнать и превзойти ее и в один миг понять, что ей, взлетевшей так высоко, он больше никакой не соперник. – Зазнайка! Точно носом все потолки в замке обдерет!

– А Элия непременно должна обо всем узнать? – забросил удочку Злат и красиво заломил бровь.

– Нет? – В потемневших от раздумий глазах Элегора вспыхнул робкий даже не лучик, а, скорее, солнечный зайчик надежды. Тут же бедный малыш был изгнан тяжелой поступью долга, вероятно, доставшегося герцогу в наследство от маски Нрэна. Дворянин помотал головой, подавляя собственную досаду, и, не поддаваясь на предложение Повелителя Межуровнья, заявил: – Карта найдена, значит, она больше не должна быть секретом. Да и вообще, Элия заварила всю эту кашу с поисками Колоды, может, она двигалась именно тем путем, на который толкали ее судьба или Творец?

– Любое знание, тем более знание, открывшееся не в должный черед, опасно, подчас смертоносно, – намекнул Злат, коснувшись пальцами подбородка. – Ты прав в одном, пути Творца неисповедимы, но если допустить проявление его воли во всем, касающемся Колоды Джокеров, тогда ты, мой друг, должен предположить, что не было его воли в том, чтобы Карта оказалась в руках принцессы именно сейчас. Ведь она пришла в зал вместе с тобой и видела те же окна, в том числе и сокровищницу, однако ничего не заметила.

– Ты полагаешь, она не должна была видеть? – Герцог мгновенно уразумел, куда клонит Лорд Бездны, и захотел ему поверить. Не только уязвленное самолюбие, но и внутреннее чутье, нечто большее, чем интуиция, но все же недостаточное для того, чтобы стать предвидением, скорее, осознание правильности происходящего подсказало Элегору, что Злат, какие бы цели он ни преследовал, прав.

Повелитель Межуровнья наклонил голову, демонстрируя в образцово-показательном кивке прекрасную прическу. Волосы колыхнулись и тут же легли на положенные места. У самого бога так никогда не получалось.

– Значит, будем молчать? Ты спрячешь Карту в Межуровнье? – нахмурился герцог, все еще пытаясь определить, действительно ли он ощущает всеми фибрами души правильность этого предложения или просто чувствует то, что хочет чувствовать.

– Именно, герцог, – с абсолютной уверенностью подтвердил Злат и добавил для успокоения совести Элегора, одновременно делая забавное сопоставление. Сама Элия ничуть не волновалась о необходимости просветить друга касательно его предназначения и никакими угрызениями совести от этого не терзалась. – Так будет безопаснее для принцессы. Пока.

– Ты полагаешь, ей может что-то угрожать? – разом напружинился встревоженный дворянин, пальцы сжались.

– Пока мы храним ее избранность в тайне от миров, не более обычного, ее и сейчас пытаются убить отчаявшиеся влюбленные или брошенные любовники, ревнивые женщины, враги Лоуленда, Источника и королевской семьи, жаждущие разрушить семейное единство, – опору и силу Мира Узла, – кривовато усмехнулся Дракон Бездны.

– Эй, ты хочешь сказать, таких много? – обеспокоился Элегор, сам давно привыкший к тому, что день без покушения на его жизнь – день, прожитый зря, но как-то не предполагавший, что и у Элии могут быть похожие проблемы и куча врагов, тем более врагов не только персональных – и профессиональных, заработанных божественной сутью. Да вообще-то до того как Злат фактически раскрыл ему глаза, герцогу и в голову не приходило рассматривать Элию в качестве стержневого элемента королевской семьи и государства. Он слишком свыкся со сформированным еще в детстве образом ветреной и умной капризницы, играющей мужскими сердцами, а между делом для личного удовольствия решающей кое-какие более серьезные проблемы.

– А сам-то как думаешь? – насмешливо, пусть и совсем не весело, спросил Злат.

– Она никогда не говорила, – почти виновато, хотя с какой бы стати ему испытывать чувство вины, не нянька же он Элии, в самом деле, пробормотал Элегор, почесав скулу, сохранившую удивительную целостность после приключения (ни одной царапины или синяка – великая редкость!).

– Принцесса давно привыкла сама справляться со своими проблемами. Наша помощь ей требуется лишь в экстраординарных ситуациях, – почти пожалел о сложившемся порядке вещей Повелитель Межуровнья, как каждый мужчина, желающий продемонстрировать силу на глазах значимой для него женщины. Тем более что эту женщину невозможно было запугать никакой демонстрацией темного могущества Бездны, скорее уж она принялась бы с интересом изучать способы применения силы Межуровнья на его примере.

– А если о том, что Элия – Джокер, станет известно… – начал бог.

– Число охотников за сердцем принцессы – далеко не в метафорическом плане – возрастет многократно, – безжалостно закончил фразу Злат, словно ударил ею Элегора наотмашь. – Я далеко не уверен в своей способности защитить ее даже с помощью Сил, которые, согласно пророчествам, должны встать на сторону Джокеров. Исход такого противостояния может оказаться весьма печальным. При всех своих колдовских талантах и уме богиня пока не обладает предсказанной грандиозной мощью Джокера.

– Возьми! – Решившись, герцог встал и шагнул к Злату, протянул ему Карту, нарисованную сумасшедшим пророком Либастьяном. – Хотя, когда Элия узнает, что я от нее скрывал, со свету сживет. Вот только не знаю, сразу придушит или медленно замучит.

– Не думаю, герцог, чтобы ваша участь была столь печальна, – усмехнулся Повелитель Межуровнья, принимая Карту. – У богини в запасе не меньше тайн от родни…

– Да? – встрепенулся Элегор, ожидая интригующего продолжения.

– Об этом поговори с ней сам, – загадочно улыбнулся Дракон Туманов, делая неуловимый жест рукой. Карта исчезла с глаз бога.

– Пойду, – ухмыльнулся в ответ герцог и притопнул ногой, точно застоявшийся в стойле горячий жеребец. – А то, клянусь Силами, задержавшись с отчетом о белых парнях, не доживу до грядущей выволочки.

Злат махнул рукой за окно, казавшееся Элегору видом на туман. Резкое движение лорда словно откинуло занавес, являя мужчинам вид на гостиную принцессы Лоуленда. Тихая просторная комната в розовом свете утра.

– Ха! – Герцог просиял шалопайской улыбкой проказника, предвкушая побудку для неженки Элии, и ринулся к окну, по-приятельски махнув на прощанье рукой Повелителю Межуровнья.

– Эй, леди Ведьма, я пришел! Можешь душить меня в восторженных объятиях! – вдохновенно заголосил Элегор.

– Насчет душить, это ты хорошо придумал! – очень серьезно, как будто действительно собиралась заняться именно этим, констатировала богиня. Она вышла из спальни, запахивая на ходу полупрозрачное нечто, вероятно, считающееся халатом. Однако, подойдя ближе, вместо приветственных объятий или ритуала удушения отвесила герцогу крепкую затрещину с протягом. Одно из колечек с россыпью мелких камешков проехалось по уцелевшей в авантюрном путешествии по высшим Уровням скуле Элегора, оставляя длинную царапину.

– Ты чего, рехнулась? – возмущенно зашипел герцог, отшатываясь от разъяренной Элии (теперь-то он приметил зловеще суженные глаза принцессы!). – Или не с той ноги встала?

– Будь нога другой – убила бы, – процедила Элия, тряхнув головой. – Ты, мерзавец, соображаешь, что учинил, подсунув свою цидульку Лейму?

– Какую цидульку?.. – оторопело моргнул Элегор, а потом бога резко осенило, точно током прошибло. – Он же должен был открыть ее, только если что-то случится…

– Лейм попробовал вызвать тебя. Как ты думаешь, что из этого вышло и что он подумал? – сдвинув брови, вопросила женщина и многозначительно замолчала.

– Ой-ё. – Герцог так и рухнул на ближайший диванчик и, схватившись за голову, простонал, ероша волосы: – Какой я идиот! Какой я идиот, Элия!

– Не спорю, – сурово согласилась принцесса, скрестив на груди руки.

Богиня так безжалостно промывала мозги Элегору, что он даже не вздрогнул, когда в гостиную вошел Нрэн, на ходу запахивая короткий черный халат. А ведь даже это невинное в общем-то домашнее одеяние смотрелось на боге как мантия Служителя Смерти. Неумолимая божественная суть накладывала жесткий отпечаток на все. Гор глянул на принцессу большими умоляющими глазами и почти жалобно (враги Лиенского отдали бы за такой тон полжизни!) вопросил:

– Что мне делать, Элия?

– Отчитаться в двух словах о походе, извиниться перед Леймом и вернуться для более подробного разговора, – коротко предложила богиня. Как видно, общение с богом войны не прошло для нее бесследно. Правда, Элегор был не в том настроении, чтобы шутить по этому поводу. Он только кивнул, признавая дельность данного совета, и выдал одной строкой:

– Задание по устранению темного мага считается исполненным, а прочие обязательства признаны недействительными. Белое Братство более не имеет никаких претензий к принцу Нрэну.

– Ясно. Спасибо, – коротко и вполне искренне поблагодарил герцога принц.

Конечно, богу было весьма неловко от сознания того, что сумасброд Лиенский выполнил за него работу. Но Нрэн не мог не испытать облегчения от ликвидации старых обязательств, тяжеленной связкой гирь волочившихся за ним с прошлой инкарнации. Пожалуй, стоило быть благодарным герцогу, понимая это, принц решительно подавил глухое раздражение, проистекающее из стыда.

Элегор кивнул, принимая благодарность, вскочил с дивана и тут же растянулся на ковре от невидимой подножки и странной силы, наподобие лассо сковавшей ноги.

– Ты куда собрался? А переодеться? – строго напомнила Элия, указывая глазами на одежду и меч Нрэна, в которых все еще щеголял дворянин и которые, без сомнения, могли бы породить не одну сотню слухов и диких домыслов, начиная от обвинений в воровстве и заканчивая уверенностью в любовной связи между Лиенским герцогом и Лоулендским Стратегом.

– Эмн, да, – опомнился Гор и начал озираться.

Мысли его уже были сосредоточены на предстоящем разговоре с Леймом, невольно вспоминались потасовка в будуаре принцессы, все злые слова, сгоряча сказанные друг другу, и недавнее примирение. Захочет ли вообще принц дружить с тем, кто раз за разом откалывает такие шутки? – вот какой вопрос отчаянно бился в голове герцога, мешая мыслить здраво.

– Звезды! – снисходительно напомнила богиня.

– А-а-ага, – сообразил бог и быстро щелкнул ногтем по пряжке.

Звездный вихрь, совсем не похожий на плавное вальсообразное кружение звезд из Набора принцессы, взметнулся вокруг Элегора и опал, оставив на герцоге привычное одеяние – черный удобный камзол с серебряным шитьем и белую рубашку. Арендованные у Нрэна шмотки аккуратной стопой сложились на диване, сверху опустился великолепный меч.

Прочное лассо, плотно стягивающее щиколотки, моментально ослабело, предоставив пленнику свободу передвижения. Он со всех ног понесся к покоям Лейма. На счастье прислуги королевского замка, никому из слуг не выпало шанса столкнуться со спешащим герцогом, поэтому к моральным страданиям Элегора не добавились физические травмы бедолаг, коих угораздило встать на его пути. Зла герцог ни на кого не держал, но, одержимый идеей, как правило, не замечал вокруг ничего, не связанного прямо или косвенно с целью.