Переодевшись в свободную юбку и скромную темную блузу, чтобы не были слишком заметны следы неудачных или, напротив, слишком успешных опытов, подвернув рукава, спрятав волосы под элегантную сеточку, Элия заперлась в святая святых своих покоев. Местом этим была отнюдь не спальня, как предположили бы романтичные воздыхатели богини.

Подойдя к шкафу, занимавшему полностью стену комнаты, принцесса пробежала пальцами по корешкам магических фолиантов пятой полки и вытащила книгу среднего размера в простом переплете из черной кожи (обычной крашеной кожи животного, а не человека негроидной расы) без всяких свойственных ряду магических книг экзотических изысков. Удостоверившись, что это именно то, что ей нужно, Элия распахнула книгу на одной из первых страниц, что-то прошептала, провела над листом пальцами и, в изумлении выгнув бровь, хмыкнула про себя: «Однако!»

Отложив книгу на край стола, богиня придвинула поближе высокий табурет и села, потянулась к стоящей в держателе на рабочем столе мензурке, задумчиво покатала ее в руке и кивнула самой себе. Потом принцесса решительно достала из отдельного ящика, проложенного слоем мягкой ткани, тяжелый обсидиановый диск с нанесенными на него ломаными линиями и окружностями. Загадочный рисунок превращал поверхность предмета в подобие паутины, Элия же сейчас напоминала оголодавшую паучиху, заманивающую в свои сети наивную муху.

Чуть суженные глаза принцессы исследовали содержимое колбочки (так мог щуриться Джей, кидая взгляд на дом, который собирался «посетить без приглашения», или Тэодер, лично устраняющий какое-нибудь досадное недоразумение с помощью старого, как Вселенная, способа). Прикусив губу, богиня медленно выкрутила пробочку, пипеткой набрала немного крови и капнула ее на самый край диска. Отложив инструменты, Элия взяла из бархатной коробочки тонкую серебряную иглу и решительно вонзила ее себе в указательный палец. Выступившую капельку, пока та не успела свернуться или вновь влиться в поврежденный капилляр, женщина вытерла о противоположный край темного диска.

Возложив его на стол, принцесса подняла руки и произнесла несколько ключевых слов, они багровыми письменами вспыхнули в толще диска, приводя в действие скрытое заклинание. Прежде едва видимые линии интенсивно засветились на поверхности.

Древняя, очень редкая вещь досталась Элии в награду за терпеливое изучение развалин древнего города, оставшегося от погибшей цивилизации в одном из темных миров. Богиня не сразу освоила технику обращения с плитой Урдахала: кропотливо, по крупицам выискивала в различных источниках нужные сведения, вернее их обрывки, расшифровывала туманные намеки, запрятанные в паутине словес на страницах пыльных магических фолиантов. Упорство было вознаграждено. Теперь принцесса не только знала, что за могущественный артефакт попал к ней в лапки, но и могла применить его по назначению. Диск был способен точно ответить на правильно заданный вопрос и подтвердить или опровергнуть возникшие у Элии подозрения.

Еще раз визуально зафиксировав положение двух капелек крови, богиня выдохнула на давно забытом языке мертвого народа:

– Дахай!

Капли крови пришли в движение, словно обрели собственную волю к жизни и цель. Поначалу принцесса наблюдала за их перемещением спокойно, но по мере того как капли сближались, продвигаясь все ближе к центру круга, нетерпение и волнение Элии росло. Вот наконец капельки остановились четко друг против друга, на равном расстоянии от одного замысловатого значка, начертанного в самой середине диска. Письмена вспыхнули на прощанье, и магия артефакта снова угасла.

– Так я и знала! – в сердцах стукнула по столу ладонью Элия, потерла подбородок, а потом запрокинула голову и звонко рассмеялась, подумав вслух:

– Интересно, что скажет папа?

Слова у богов редко расходятся с делом, а намерениям свойственно реализовываться. Боги знают особую силу даже невысказанных желаний и понимают, что лучше самим выбрать время и место для их осуществления или полностью в сердце своем отказаться от цели, иначе желание само решит, когда ему сбыться. Поэтому принцесса, не откладывая ни дела, ни диска в долгий ящик, сплела заклятие связи и таинственным шепотом позвала:

– Отец, к разговору о тайнах. Одна из них сейчас просится в твои уши. Если все сверхсрочные государственные дела можно отложить на пару минуток и уделить их делам семейным, зайдешь?

– Если я скажу «нет», в другой раз ты меня не кликнешь, дочурка? – риторически вопросил Лимбер и, отбросив папку с материалами утреннего заседания, с грохотом отодвинув кресло, перенесся к дочери. – Так в какой же секрет ты намеревалась посвятить своего старого, усталого отца, милая?

– Своему зрелому, находящемуся в самом расцвете сил, энергичному, привлекательному для лиц обоего пола и напрашивающемуся на комплименты богини любви родителю я намеревалась показать один предмет. – Быстрая улыбка мелькнула на лице Элии, и богиня легонько постучала длинным розовым ноготком указательного пальчика по диску. – Вот в этот!

– Какая-то гадательная доска? – приняв со скромным кивком похвалы, нахмурился король и скрестил руки, предчувствуя, что тайна дочери может прийтись ему совсем не по нраву.

– Можно этот предмет назвать и так, но вернее будет именовать его «плита Урдахала». Слышал когда-нибудь? – спросила принцесса, не поднимаясь с табурета, и кивком пригласила отца опуститься на точно такой же, стоящий рядом со столом.

– Приходилось, инструмент определения родства, так, кажется? – Острый и ставший еще более подозрительным взгляд государя, умостившегося на табурете, впился в обсидиановый диск.

– Я потрясена широтой ваших познаний, государь, – подтвердила Элия догадку монарха.

– Чья кровь? – не купившись на лесть, отрывисто поинтересовался Лимбер, брови его сошлись на переносице.

– Моя и герцога Лиенского, – усмехнулась краем рта принцесса.

– Так что с того? – передернув плечами, король ответил дочери скептической усмешкой. – Мы в отдаленном родстве с половиной семейств Лоуленда, это я и без плиты Урдахала знаю, иногда в родословные заглядывал.

Все боги, правда, боги вампиры в гораздо большей степени, чем другие, способны определять присутствие родственной крови в жилах любого существа, даже не анализируя ее детально. Но точную степень родства создания, равного тебе или незначительно уступающего по коэффициенту личной силы, без дополнительных приспособлений или заклятий установить непросто.

– Вероятно, отец, ты слышал о диске и его назначении, но не знаешь о том, насколько точно диск может ответить на заданный вопрос, – тактично возразила Элия, приступая к развенчанию надежд государя.

– И насколько? – вздохнул Лимбер, почти с ненавистью глядя на пару капелек крови, посверкивающих в магическом свете на черной как ночь поверхности.

– Значение приближено к абсолюту, – уронила Элия. – Он совершенно точно указывает степени родства. Смотри, капли остановились у центра диска по обе стороны от знака «радхус», что означает – родитель, на метках «карха» и «кирхе» – брат и сестра. Положение капель относительно знаков пола также говорит о том, что знак «радхус» читается как один родитель мужского пола.

– И с чего ты вообще решила заняться подобными экспериментами? – в сердцах рыкнул король.

– На эту горькую твоему сердцу мысль меня натолкнула пара улик, государь, – ответила богиня без малейшего раскаяния в голосе. – Помнишь историю прихода в семью Кэлберта?

– И что? – нелюбезно буркнул Лимбер, впрочем, скорее притворно, чем искренне. Сына-пирата, давшего Лоуленду серьезное преимущество в Океане Миров, король не мог не ценить.

– История нашего перемещения в вычищенный мир с помощью амулета, пробужденного кровью родичей и сотворившего Бурю Между Мирами. Я предположила, что перемещение герцога вместе с Кэлбертом, Мелиором и мною не было случайным, он попал в радиус действия артефакта не потому, что находился поблизости, а из-за обладания кровью родичей. Второй косвенной уликой стал твой портрет, отец.

– Да ну?

Вместо ответа Элия, умолчавшая о третьей прямой улике – праве прохода в Хранилище магического вооружения, подтянула с края стола книгу «Портреты членов королевской семьи Лоуленда». Богиня раскрыла ее на нужной странице, где красовалось изображение правящего монарха. Магическая составляющая книги, на первый взгляд являвшейся обычным сборником репродукций с картин, позволяла просматривать изображение портретируемого в любой момент существования – от младенца до зрелого мужа, каковым король являлся ныне. Но использовать книгу мог только член правящей фамилии. Для других она оставалась лишь подборкой неплохих иллюстраций к родословной. Элия немножко поколдовала над изображением отца, меняя временную шкалу, и повернула картинку лицом к нему с предложением:

– Взгляни, папа, на свой портрет юношеской поры. Вряд ли кто в Лоуленде помнит тебя таким, поэтому никто и не заметил сходства.

Лимбер бросил кислый взгляд на страницу, где красовался угловатый парнишка, еще не раздавшийся в плечах, худой, костистый, со структурным лицом и столь резко очерченными скулами, что казалось еще чуть-чуть, и они прорежут кожу. Непослушная прядь смоляных волос спадала на лоб. В глазах горели упрямая жажда жизни и неистребимый авантюризм. Сильнее всего из всех признанных отпрысков короля на портрет походил старший сын – Кэлер, но стоило признать, что сходство с Элегором Лиенским было более очевидным. Бог пиров даже в юношестве отличался широкой костью и изрядной мышечной массой.

– Мало ли кто на меня похож, – заупрямился король. – Если таким образом в сыновья записывать, так меня единогласно признают отцом всех народов. Портрет не доказательство.

Элия многозначительно повела пальчиком в сторону диска.

– Твоя гадательная доска могла чего-нибудь напутать? – безнадежно уточнил Лимбер, вертикальные морщины прорезали высокий лоб.

– Давай проверим еще раз, коли желаешь, гадание будет безупречным, если взять твою кровь как центр чар, – закрыв книгу, великодушно предложила Элия. Не дожидаясь согласия отца, стерла кровь с диска мягкой тряпочкой, слазила в верхний ящичек стола и вытащила из одного отделения несколько запечатанных пробирок с красной жидкостью. Хранящаяся в магических сосудах влага не портилась никогда.

Откупоривая одну за другой емкости, богиня равномерно капала их содержимым на край диска, каждый раз используя новую пипетку, чтобы ничего не нарушало чистоты эксперимента. Попутно принцесса методически комментировала свои действия:

– Я нанесу на плиту Урдахала кровь нескольких богов и людей, и ты сам сможешь увидеть действие артефакта и определиться, насколько следует доверять результатам эксперимента.

– Хорошо, действуй, – поторопил дочь Лимбер, лелея слабый призрак надежды.

– Вот. – Элия закончила «орошение» диска, закрыла и спрятала все пробирки. – Осталось только позаимствовать у тебя немного крови.

– Что ж, одной каплей больше, одной меньше. Вы у меня и так ее вдосталь попили, – проворчал король, протягивая дочери руку. – И еще говорят, что за последние тысячелетия кровавая магия стала уходить из традиций Лоуленда.

– Разумеется, уходит, но сложные чары каждый колдун предпочитает плести в той стихии, в которой сильнее. Если бы ты хотел, чтобы я использовала для заклинаний цветочную пыльцу, надо было выбирать мне в мамочки фею, – отрезала Элия.

Богиня ткнула в палец короля серебряной булавкой и безжалостно выдавила из него каплю крови в самый центр доски – на какую-то загогулину, которую, как запомнил Лимбер, она назвала «радхус».

– Нужно отцентрировать заклятие, чтобы все пробы были вплетены в заклинание определения, – прокомментировала принцесса и, почесав скулу, просвистела на выдохе: – Хусдахай!

Паутина линий и значков проявилась в черноте обсидиана яснее, а символ «радхус» засветился ровным красным светом. Коротким кивком указав на черный круг обсидиана, Элия шепнула:

– Теперь, папа, смотри! Дахай!

Как и в первый раз, капельки крови, словно обретя цель, пришли в движение и потекли по доске, подобно маленьким паучкам занимая новые точки в причудливой паутине линий и знаков. На сей раз, поскольку капель было больше, процесс занял некоторое время, но в конце концов каждая толика крови нашла свое место.

– И что? – мрачно глядя на плиту Урдахала, вопросил король, впрочем, без особой надежды на чудо.

– Это, – палец богини почти коснулся капельки на самом дальнем краешке доски, – знак «урт» – человек, мальчик. Кровь одного из моих пажей, ни с какими линиями знак не пересечен, к знаку «радхус», куда я поместила твою каплю, никакого отношения не имеет, впрочем, так оно и должно быть. Версия отца всея народов признана ошибочной. Вторая капелька, принадлежащая лорду Вилдару, на знаке «хадуг», у этого символа есть очень умное название, но мне больше нравится наше «двоюродная метла сестры моей кухарки». Очень-очень дальняя степень родства…

– Давай ближе к теме, – вздохнул Лимбер, ткнув пальцем в три капли, окружившие его кровь, как осаждающая армия замок.

– Снова знаки «карха», «кирхе» и «кархан». Кровь моя, Лейма, твоего племянника, и Элегора, результат тот же, пап, – сочувственно улыбнулась принцесса. – По дополнительным знакам на плите можно определить, что у всех троих родство по линии мужского пола.

– Что ж, теперь даже обматерить некого будет, если этот чумной что-то опять вытворит, – хмыкнул Лимбер, потирая подбородок, но морщины на лбу государя уже разгладились.

Толку переживать, коли содеянного без малого сотню лет назад не отменить? То, что последствия нескольких минут удовольствия способны отравить всю оставшуюся жизнь, бог плодородия знал наверняка, а к систематическим осечкам противозачаточных заклятий давно привык. Романа с матерью Лиенского у короля не было, но разок-другой показать ей красоты королевского замка он, как помнится, успел еще до того, как молодая герцогиня понесла сына и перестала появляться при дворе. После рождения Элегора она вообще не бывала в свете. Возможно, боялась выдать свою тайну, а может, сама не знала истинного отца чада или была уверена в авторстве мужа.

– Так что ты предлагаешь, детка? Признать и его тоже? Давай уж сразу пройдись по мирам, по капле крови с каждого вытяни, не одна сотня ублюдков сыщется!

– Я предлагаю промолчать, – улыбнулась принцесса, пожав плечами. – Наследование владения шло по линии отца, и если Гор никакого генетического отношения к старому герцогу не имеет, то право владения Лиеном может быть поставлено под сомнение. Хранить тайны у нас в семье, конечно, умеют, но любой секрет с тем большей вероятностью останется секретом, чем меньше особ будет в него посвящено. Кроме того, сиротка Элегор, водрузив урны с прахом родителей в семейный склеп, своим вольным положением доволен и вряд ли не спит ночей, мечтая обрести новых родственников. Будь так, давно женился бы. Да и воспитывать его уже поздно, тебе не кажется, папа?

– Воспитывать вас никогда не поздно, но в этом случае, боюсь, время безнадежно упущено, – проворчал король, тряхнув головой. – Порка да зуботычины твоему дружку, что троллю оплеуха – не утихомирят, а меч палача применять, кажется, рановато.

– Рановато, – с готовностью подтвердила принцесса.

– Кто, кроме меня, видел это? – махнул в сторону доски Лимбер.

– Никто, и никто больше не увидит, если на то не будет воли вашего величества или высшего предопределения, ни с чьей волей, увы, не считающегося, – почтительно ответила принцесса, взмахнув ресницами.

– Какая у меня послушная дочь, – изумился король и добавил после небольшой паузы: – Когда это выгодно ей. Что, милая, решила застраховать приятеля на будущее от моего великого гнева?

– Элегор молод и очень порывист, его растили слабохарактерные боги, не сумевшие привить мальчику понятие дисциплины, научить справляться со своими желаниями и направлять их в нужное русло, – наставительно, словно читала лекцию, заметила принцесса, с притворным смирением сложив руки на коленях. – Разве его вина в том, что он не получил того воспитания, какое дал нам ты? Я не думаю, что это вина, скорее, беда. А, папа?

– Теперь ты пытаешься пробудить во мне чувство стыда? – иронически вопросил Лимбер, выгнув бровь.

– Нет, я просто говорю, что нам повезло, а ему нет, – ласково улыбнулась Элия, встала с табурета, обняла отца и поцеловала его в щеку.

– Ладно, можешь считать, что я устыдился, – проворчал монарх, скрывая за притворной суровостью удовольствие от дочерней ласки. – И если больше у тебя в рукавах не осталось секретов, пойду, поплачу над участью сына.

Элия насмешливо фыркнула, ибо была не в состоянии представить себе скорбящего по таким пустякам отца, и отрицательно покачала головой. Лимбер испустил преувеличенный вздох облегчения и исчез из магической комнаты принцессы. Богиня бросила последний взгляд на плиту Урдахалла, явившую столь любопытное откровение, и потянулась за тряпицей – стереть следы кровавого эксперимента.

– Однако пусть и невольно, Элия, но ты солгала отцу, – констатировал Злат, запросто, как он делал это всегда, выходя из зеркала, секунду назад бывшего совершенно черным и весьма твердым стеклом.

– И это лучшие защитные чары! Вот и верь после этого гарантийным обязательствам мастеров, – преувеличенно горестно вздохнула богиня, имея в виду «нерушимые» заклинания зеркальщиков, оплетавшие зеркало.

В фасоне костюма у Дракона Бездны лоулендская мода осеннего сезона причудливо переплеталась с экзотическими элементами Межуровнья, узором непривычной для глаза существ с Уровней вышивки и отделкой из драгоценного материала – переливчатой ткани арадов. Сие гармоничное сочетание придавало лорду не только элегантный, но и таинственный вид. Он был хорош, как безжалостный демон-соблазнитель, демон-убийца из легенд, впрочем, он и являлся одной из самых зловещих и интригующих легенд Мироздания.

– Никакие чары не властны надо мной, – усмехнулся Злат, поведя кистью руки, полускрытой пышным кружевом манжет.

Элия молча любовалась им, но и Повелитель Межуровнья так же безмолвно любовался богиней любви, которая даже в своей скромной рабочей одежде оставалась самой прекрасной из женщин Вселенной. Нежная, как лепесток розы, кожа, высокие скулы, чуть тронутые легким румянцем, ровные дуги темных бровей, сияющие, словно звезды, серые глаза, трепещущие ноздри тонкого носа, пухлые, созданные для бесчисленных поцелуев губы, ореол медовых волос.

– Быть может, кроме чар красоты, – прервав паузу, шепнул Злат и, в несколько широких шагов преодолев расстояние, отделявшее его от богини любви, прильнул к ее устам с нетерпеливой жадностью, в которой было что-то от жажды путника, нашедшего в пустыне живительный родник.

Только через несколько минут стальные объятия разжались, и принцесса смогла заговорить. Она укоризненно нахмурилась и неодобрительно заметила:

– Значит, ты подслушивал.

– Невольно, дорогая моя, – как бы между делом оправдался Злат, прохаживаясь по комнате магии и изучая ее любопытным взглядом. – Я лишь хотел нанести тебе визит и уточнить пару интересующих меня вопросов. Но ты была занята беседой с отцом, пришлось проявить вежливость и подождать.

– Но вашей вежливости, мой лорд, не хватило на то, чтобы не следить за разговором, – хмыкнула принцесса.

– Я Дракон Бездны, Элия, и ваши нормы поведения мало соответствуют тому, к чему я привык. Я могу иногда ошибаться. Будь снисходительна, – небрежно пояснил Повелитель Путей и Перекрестков, тряхнул головой, волны кудрей мягко качнулись в такт его движению.

– Да уж, в Межуровнье есть только одна норма поведения – «Лорд Бездны всегда прав». А на незнание этикета миров не пеняй, все равно не поверю, что ты не удосужился познакомиться с обычаями любопытного Мира Узла. В «не хочу» – верю, в «не знаю и не могу» – ни капельки, – безжалостно отчитала Злата богиня.

– Сдаюсь, ты права, – со смехом поднял руки верх Повелитель Путей и Перекрестков, а богиня удивленно посмотрела на него. Впервые она слышала, как Злат смеется – вот так: открыто и искренне, без злобы или ехидства. Ему действительно было весело, не забавно, а именно радостно, и он не стеснялся показывать свои чувства. – Но можешь не волноваться насчет сохранения тайны происхождения герцога, – отсмеявшись, заверил Элию мужчина. – Я не болтлив. Впрочем, мне и посплетничать особенно не с кем, разве что с тобой. Из стен и демонов-приближенных выходят плохие собеседники.

– Еще бы, – подхватила принцесса с притворной суровостью, – ваши манеры, мой дорогой лорд, отпугнут кого угодно, даже стены! То-то у вас всюду такие просторные залы, стены просто стараются отодвинуться от владельца подальше. А какие вопросы ты собирался выяснить?

– Первое: когда мы нанесем визит жрице Жиотоважа? А что касается второго… Я просмотрел карты из ларчика. Теперь они скрыты в надежном месте, известном и доступном лишь мне, – предупреждая вопрос Элии, обронил Злат, – но почему ты не отдала все карты?

– Не отдала все? – В голосе Элии сквозило лишь искреннее изумление. – Как бы я могла это проделать, мой лорд? Чтобы что-то отдать, надо сначала это что-то заиметь. Сей логической последовательности, действующей на Уровнях, еще никто не отменял, может быть, у вас в Межуровнье все иначе и более оригинально, но не здесь. Я передала тебе то, что мы смогли отыскать, конечно, Колода не полна, родичи продолжают усердные тайные поиски.

– Я имею в виду не разницу в логике, Элия, а ту карту, которая была при тебе, когда я выудил ваше высочество из мира, где ты безрассудно охотилась на расплетателя, – намекнул Злат, остановившись перед богиней и заглянув ей в глаза.

В тот миг Дракон Бездны не мог идентифицировать едва уловимый шлейф излучения, тянущийся за богиней, но теперь, после вдумчивого изучения нескольких карт Колоды Либастьяна, истина стала очевидной.

– Карта? – всерьез задумалась принцесса и тут же буквально подскочила на месте, сообразив, что имеет в виду Повелитель Межуровнья. Туманное воспоминание, почти вытесненное яркими впечатлениями от охоты на демона и последующей цепью удивительных событий, явственно возникло в голове богини. – Неужели? Сейчас! Надо посмотреть! Пойдем!

Элия телепортировалась вместе со Златом в гардеробную, рывком раздвинула во всю ширину дверцы шкафа и принялась рыться в его глубинах, быстро перебирая один наряд за другим, потом обнаружила длиннополый жакет, в котором прогуливалась по Эйдингу. Сорвав его с вешалки и бросив на диван, принцесса лихорадочно зашарила по карманам. Наконец ее рука нащупала что-то твердое и вытянула из кармана… карту! Сомнений не было, принцесса смотрела именно на карту из Колоды Безумного Либастьяна. Никакой другой предмет не раскрашивали с оборота узором из роз, игральных костей и шутовских колпаков. Сила карты, заблокированная длительным пребыванием в разрушающемся урбанизированной мире, пока чуть теплилась, поэтому никто, кроме Злата, не смог уловить ее присутствия.

«Наверное, к счастью», – решила богиня, припомнив Двух из Двадцати и Одной, посетивших Грот Источника совсем недавно. Внутреннее чутье настоятельно советовало Элии не посвящать никакие, даже самые доверенные Силы в тайну Колоды.

«Пока не время!» – так говорила интуиция богини, а своей интуиции принцесса доверяла столь же безоговорочно, как и логике.

– Вот! Ты был прав, – улыбнулась Элия, стряхнула с карты кусочки дерева и соскребла ноготком пятна вещества, более всего похожего на густой самодельный клей. – Я мельком увидела ее, когда обнаружила расплетателя. Не глядя, выломала из пролома окна в трущобах и сунула в карман.

– Так ты перевернешь ее? – с вежливым ехидством намекнул Повелитель Межуровнья. – Или продолжим любоваться рубашкой?

Вместо ответа Элия повернула карту и, изумленно поперхнувшись воздухом, села прямо на пол:

– Нет! Не может быть!

– Знаешь, моя дорогая, – задумчиво разглядывая портрет, промолвил Злат, запросто присев рядом с богиней. – Теперь я уверен, что у Творца есть чувство юмора. Раньше я был склонен в этом сомневаться.

– Это, по-твоему, юмор? – нервно хихикнула Элия, дернув себя за прядь волос. – На мой взгляд, скорее уж ярко выраженные суицидальные наклонности вселенских масштабов.

– Пожалуй, не без того, – согласился мужчина, вынув из пальцев богини карту, чтобы рассмотреть ее получше. – Но признайся, разве это не забавно?

– Безумно, сумасбродно, странно, чудно, невероятно, немыслимо, – констатировала Элия, – но да, ты прав, отчаянно весело!

И, запрокинув голову, принцесса от души расхохоталась, привалившись спиной к диванчику, ей вторил Повелитель Межуровнья.

– Я гадала, кого Творец может выбрать, но никогда бы не подумала, что его, хотя если их называют Потрясателями Устоев, то кандидатура, надо признать, вполне подходящая. Его энергии, если приложить к ней соответствующую силу, хватит на то, чтобы перевернуть вверх дном всю Вселенную. Только, боюсь, сами миры такую истину воспринять еще не готовы. Да что миры, я бы пока не стала показывать портрет даже родственникам, – созналась богиня после некоторых размышлений.

– Мы промолчим? – предложил Злат.

– Да, спрячь пока карту как можно дальше в Межуровнье, – попросила Элия, потирая подбородок.

– Хорошо, – согласился Повелитель Путей и Перекрестков, убирая карту во внутренний карман своего камзола.

– Кто бы мог подумать, – покачала головой Элия. Странная улыбка блуждала на ее лице. – Элегор Лиенский – Джокер Творца! Вселенная, я тебе сочувствую!