О том, как изрекаются, записываются и исполняются пророчества, озвученные студентами-прорицателями академии, Яна вместе со всеми студентами-первокурсниками узнала на общей вводной лекции в первый день учебы. В деталях же о том, как организовано исполнение свитков с пророчествами, хранящихся в корпусе летописцев, в специальном зале-хранилище неисполненных пророчеств, и что означают знаки на печатях летописцев, студенты-блюстители узнали во втором семестре первого курса. Оказывается, печати на свитках были не просто красивыми блямбами, отвечающими за целостность документа, а и своего рода штрих-кодом. По нему знающий специалист (летописец или блюститель) устанавливал характеристики мира пророчества, что существенно облегчало исполнение.

Для пущей наглядности, не ограничившись лекциями и рефератом по «штрих-кодам», декан Гад передал своих ребят декану летописцев – мастеру Ротамиру, и этот маленький колобок со звучным именем провел для молодежи экскурсию.

Первокурсники, успешно преодолевшие первую сессию, посетили хранилище – Зал свитков, полюбовались открытыми полками, где каждое пророчество было помещено в отдельный держатель и повернуто печатью наружу, дабы дежурные не упустили момента его близкой активации.

В тонкости работы летописцев и маркировки свитков мастер Ротамир не вдавался. Из Зала свитков группа студентов, насладившихся созерцанием громадного фронта работы, была препровождена в Зал жребия. Именно там определялось, кому именно из «счастливчиков» выпадет честь соблюсти пророчество, и там же открывался портал в мир, ждущий своего пророчества и блюстителей.

Технически процедура была несложной. Два больших полых шара на подставках-артефактах вращались рукой дежурного летописца. Выпавшие из них маленькие шарики с цифрами указывали номер курса и номер команды блюстителей, вызываемой для исполнения. Нужный свиток с пророчеством помещался дежурным на артефактный пюпитр. Явившиеся блюстители не только вскрывали печать, считывая изображенные на ней знаки, но одновременно активировали портал в нужный мир. По завершении миссии достаточно было сказать: «Пророчество исполнено». Эта кодовая фраза возвращала студентов в зал. Впрочем, одно дело досконально знать теорию, другое – практическое испытание.

Несколько циклад после поимки злодейского Собирателя прошли почти мирно. Как стало известно друзьям со слов декана Гадерикалинероса, после дознания, проведенного следователями стражи, городской совет на треть сменил состав. Преступников вроде метаморфа-отравителя и диверсанта в нем, конечно, не нашли. Зато несколько высокопоставленных взяточников, заложенных не в меру разболтавшимся по приговору юной блюстительницы господином Ширьлу, посты потеряли. Сам же он после освидетельствования магом-лекарем был признан безумцем и отправлен на принудительное лечение. Так что Яна в своих подозрениях насчет Собирателя не ошиблась. Впрочем, мечта метаморфа об оранжерее и саде некоторым образом исполнилась. При лечебнице имелись зеленые насаждения, в безмятежной заботе о коих коротал свое время неизлечимый больной, вполне безобидный, если не выпускать его за стены заведения из-под присмотра санитаров и не давать власть в руки.

Больная дриада совершенно поправилась и благополучно вернулась в родные леса, так и не вспомнив о причинах, побудивших ее преследовать второкурсников-блюстителей. В личном разговоре декан предположил, что душу девушки притянула под стены АПП в целом и к Янкиной команде в частности сила пророчества о Собирателе. Возможно, дриаде довелось случайно лицезреть метаморфа, принимавшего ее облик, и именно об этом она желала предупредить. Увы, выяснить точно так и не удалось.

Никакие иные призраки и духи студентов более не преследовали. Радость жизни им отравляло иное: декан Гад, муштрующий команду на лабораторных и практических с утроенной силой – раз и невозможность повторного визита в храм Ветров – два.

Нельзя сказать, что Яна и Машьелис не пытались. Пронырливый Лис легко договаривался с любым, кто собирался нанести визит в храм. Но! В первый раз доброволец самым банальным образом забыл зайти за спутниками, во второй дракончика остановили на проходной и не пустили в город как не явившегося на отработку к мастеру Ротамиру. Сам факт того, что декан летописцев никак не мог назначить отработку блюстителю-второкурснику, ничуть дежурных не смутил. Пока качали права, проводник плюнул на копуш, вернул задаток и ушел один. В третий раз, когда Янка и Лис сели на хвост влюбленной парочке, те умудрились потерять своих спутников в городе на почти пустой улице. Вот были, а потом свернули – и исчезли, как сквозь землю провалились.

Трех попыток оказалось достаточно, чтобы даже о Либеларо понял – просто так добраться до храма не получится. Он первым предложил Янке отложить визит до конца года. И если к концу второго курса ничего не сообразится, попросить помощи у декана. Браслеты же на руках друзья постановили считать обычными побрякушками. Кстати, именно так и решили однокурсники, видевшие дракончиков на руках у напарников. Вдобавок Лис, совершенно не кривя душой, объявил, что украшения – это подарок. А что подарок не его личный, а храма Ветров – об этом парень умолчал.

Гораздо больше, чем браслеты, однокурсников интересовал новый член команды – староста Стефаль. Кое-кто завидовал, но против воли шэ-дара не попрешь, так что студенты даже сильно не возмущались, к тому же идея Машьелиса о сборных командах помогла найти напарников еще пяти «беспризорным» блюстителям с других курсов. Нет, скопом студентов «на коврик для медитации» Тайса с деканом не вызывали. Что-то мастера втихую похимичили, может, погадали, но все, кого приглашали в зал медитации для «перевыборов», обделенными не остались.

Янка вообще не принимала всерьез историю с помолвкой в развалинах храма через колокольчики и браслетки. Разве же можно без живого священника или хотя бы работника ЗАГСа, внесшего запись в журнал бракосочетаний, считаться чьей-то невестой? Практичная девушка думала, что нет. А что был у нее на попе цветочек, а стал дракончик – так пусть. Изображение симпатичное, яркое, как детская переводная картинка. Не мешает. Не на носу же нарисовалась! Отыскали они браслетики на каких-то развалинах, надели и не сняли. Что с того? Пускай висят, жить не мешают, в отличие от Гада, замучившего тройку второкурсников тонкостями создания знаков на пустышках Игиды.

Как раз сейчас девушка с друзьями сидела в столовой и пыталась избавиться от непередаваемого едкого запашка волшебных чернил, коими чертились знаки. Лабораторная кончилась, а запах, забившийся в нос, как медведь в берлогу, остался. И ни в какую вылезать не желал. Даже массированная атака аппетитных ароматов ухи и мясной запеканки помогала не до конца. Зато трескотня Машьелиса вместо расслабляющей музыки превосходно выдувала из головы бесконечное множество смыслов столь же бесконечного множества знаков.

Лис одновременно трепался, ел за троих, вертел головой и без конца почесывал запястье через рубашку. Хаг тоже кушал и так заразительно чесался, что и Янка ощутила зуд в руке. Тройное синхронное почесывание напарников привлекло внимание Иоле. Ифринг нахмурилась и отложила вилочку, осматривая друзей, которые чесались все ожесточеннее. Даже есть прекратили. Наконец Латте осторожно спросила:

– Ребята, у вас браслеты зудят?

– Чего? И правда, – подняв рукав, дракончик поскреб зеленый ободок, отпечатавшийся на коже в тот самый день, когда трое будущих студентов прошли под Аркой выбора и стали блюстителями пророчеств. – Ты знаешь, как зуд убрать?

– Зуд в браслете означает вызов в Зал порталов корпуса летописцев тех, на кого пал жребий блюстителей пророчества. Вам же говорили! Только странно! – покачала головой девушка. – Студенты второго года в жеребьевке участвуют лишь со следующего семестра.

– Надо пойти и разобраться, – постановил Хаг, отодвигая тарелку. Зуд, поначалу незаметный, сейчас начисто отбил аппетит.

Расставшись с Иоле, поспешившей на физкультуру, друзья двинули в корпус летописцев. В Зале порталов их нетерпеливо ждали сам декан летописцев Ротамир, у которого почему-то дергался глаз, задумчиво-мрачный декан блюстителей Гадерикалинерос и пара дежурных. Второкурсник-летописец, в котором Янка узнала первого увиденного в АПП студента – Дрия, и незнакомый третьекурсник. У этих ничего не дергалось, однако первый был красен, как вытащенный из кипятка рак, и одно ухо у парня явно казалось больше другого, второй же утирал со лба капельки пота.

– Явились? – сварливо уточнил мастер, почему-то таким тоном, будто не только не ждал блюстителей, а вовсе не желал их видеть.

– Извините, мы не сразу поняли, почему руки чешутся, – попыталась объясниться Янка.

– Чесались, стало быть, что ж, делать нечего, – вздохнул Ротамир и обменялся с Гадом непонятными взглядами.

– Выбирайте пять листьев, читайте пророчество и отправляйтесь. – Голос родного декана звучал буднично и деловито. Поворот головы указал на стеллаж с многочисленными ящичками – хранилищем листьев Игиды. Каждой группе, отправляющейся блюсти пророчество, полагалось пять знаков на выбор, не считая тех, которые студенты сделали сами и имели в личных поясных сумках-кошелях.

Не так давно Яна с друзьями уже обсуждали и советовались, какие знаки стоит брать с собой. В первую очередь староста предложил прочесть пророчество, а уж потом делать выбор. Чем трое, стараясь не обращать внимания на дежурных и начальство, и занялись. На пюпитре был закреплен свиток. Одновременно, как и полагалось, Яна, Хаг и Лис изучили метки на сияющей желто-зеленым печати и коснулись ее. Прочная с виду блямба треснула под пальцами. Свиток сам развернулся и явил всего пару коротких строк:

– Исчерпывающе, – хмыкнул Хаг и почесал затылок.

– Надеюсь, речь не о жертвоприношении, – вставил Машьелис с ухмылочкой, а Янку передернуло от такой зловещей версии.

– Нет, все-таки на метке печати первый знак единица – мир немагический, вторая тройка – код агрессии мира невысокий, третья единица, значит, люди – основная раса, – наскоро расшифровал тролль код печати летописца, по толкованию которых студенты не только слушали курс лекций во втором семестре первого курса, а еще и писали рефераты.

– Значит, мимикрию точно берем и круг тишины, – влез Лис. – Что еще?

– Поиск, – подсказал Хаг. – Творец знает сколько там дев и достойных кавалеров бегает. Нам же их еще найти надо.

– Может, невидимость? – вставила осторожная Яна.

– Я бы ускорение на всяких случай взял, – прикинул Лис. – У нас этих знаков нет.

Тролль согласно хмыкнул и быстро прошелся по коллекции знаков. Благо ему в силу роста никаких лесенок, в отличие от более низкорослых напарников, для этого не понадобилось. В совещание юных блюстителей никто не вмешивался, с рекомендациями и советами не лез. Только Лис заикнулся про Стефа. На что Гад иронично хмыкнул и объяснил, что в артефакт-список команд, на основании которого бросается жребий, эльфа внести еще не успели, потому он и не явился на зов. Косой взгляд, брошенный на ставшего густо-малиновым декана Ротамира, ясно дал понять догадливому Машьелису, кто именно не успел внести правки в документацию.

Пополнив запасы знаков, Яна, Хаг и Лис снова вернулись к свитку, активировали знак мимикрии и, ожидая, пока осядет серое облако, положили руки на пюпитр. Портал открылся, перенося второкурсников из стен академии в мир их первого пророчества, подлежащего исполнению.

Друзей приливной волной захлестнул шум толпы, сжавшей, стиснувшей, закружившей в водовороте криков, споров, ругани, оханья, томных вздохов и восторженных воплей. Последних было больше всего. Над людским гомоном летел звучный голос комментатора:

– В трех шагах от победы на турнире Золотой стрелы! Охотник Тундар из Эйта, лесничий Ивектар из Надалы, граф Локсар из Роба и консорт Джегир! Скоро сорвутся стрелы с их тугих луков и полетят к дальним мишеням! Но дайте пока нашим героям испить воды и размять пальцы! Послушаем прославленного Кирана Фиралора с его дивной балладой «Рыцарь Эгвард» об отваге и любви!

Народ, умилостивленный обещанием, чуть-чуть попритих, зато с новой силой завздыхали женщины. Над пестрой толпой зазвенели струны. Сладкий тенорок завыл что-то очень печальное про любовь, морковь и смерть, давая блюстителям возможность освоиться на месте переноса и решить, что делать.

– Ага, все просто! – заулыбался Лис. – Это турнир! Давайте-ка глянем, чья победа нам нужна, где тут девы и прочие субъекты вкупе с объектами пророчеств.

– И как мы глянем? Знак поиска используем? – простонала Янка, стиснутая с двух сторон парой объемистых кумушек, замерших в благоговении. По сравнению с этими бабами фигуристая землянка казалась тощим заморышем.

– Элементарно! Зачем знак?! Хаг, подсади-ка меня к себе на плечи! – велел дракончик, зажатый не хуже напарницы другими представителями местного социума.

Тролль без лишних слов выдернул напарника из толпы, как морковку с грядки, и закинул на плечо. Какой-то мужик, стукнутый пяткой Машьелиса по затылку, обернулся с явным намерением возмутиться, смерил бугая Хага оценивающим взглядом и отвернулся. Наверное, решил, что не так уж он и обижен, чтобы задирать такого парня, который его одним щелчком отправит в нокаут.

Дракончик повертелся на импровизированном насесте, сориентировался и постановил:

– Друзья мои, нам надо вперед и направо к изгороди. Там что-то желто-зеленое проблескивает!

Надо так надо. Не спуская Лиса с плеча, тролль ледоколом двинулся в указанном направлении. Толпа поневоле раздалась. Янка спешила по проторенному пути, чуть ли не уткнувшись Хагу носом в спину, покуда море народа снова не сомкнулось, отрезая ее от напарников. Приметливый и верткий Машьелис за время пути до ограды пару раз даже соскакивал с удобного насеста, а возвращался назад с довольной улыбкой.

Тролль не только таранил толпу, между делом он залез в сумку и успел активировать знак тишины, позволяющий друзьям болтать между собой, не грея чужих ушей. Пусть в толпе шумновато, а все не дело чужакам о пророчествах слушать. Только потом Хаг спросил Лиса:

– Кто светится?

– Пацан на ограде сидит, желто-зеленым точно подсвечивается, – объяснил Машьелис. – И чуть дальше отсвет есть, только отсюда не видать на ком.

Киран Фиралор еще бренчал на своем инструменте и завывал не хуже мартовского кота, у которого, небось почитая за наставника, брал уроки вокала, а напарники уже добрались до ограды. Самые истовые поклонники барда были безжалостно отодвинуты.

Замурзанный пацаненок в чем-то неопределенно-сером воробышком восседал на ограде, цепляясь пятками за жерди. Кого помощнее забор не выдержал бы, потому конкурентов у мальчишки, не считая горстки других ребятишек, не имелось. Взрослые на ограду ристалища не налегали, чтобы не получить пяткой копья под дых от местных охранников порядка, чинно прохаживающихся с другой стороны забора.

Указанный Лисом пацан и впрямь подсвечивался для Янки желто-зеленым ореолом, так же как и огрызок яблока у него в руке. Недолго думая Хаг протянул руку и схватил мальчонку за шкирку. Он перенес ребенка поближе к напарникам. Навис над испуганно распахнувшим глаза бедолагой и тихо, почти ласково, спросил:

– Ты куда огрызок-то кинуть собрался, а?

– Дяденька, не бейте меня, не виноват я, – дернулся в могучей лапе тролля паренек и заскулил: – Это все тот чернявый в плаще… Монетку мне медную посулил, коль я огрызок в консорта метну, когда он целить в мишень будет. А-а-а!

– Давай свой огрызок, – велел Лис ребенку, отслеживая, как гаснет ореол вокруг нанятого диверсанта.

– А коль тот дядька ко мне снова придет?.. – заныл паренек, учуяв, что прямо здесь и сейчас его никто убивать не намерен.

– На, – вздохнул дракончик, слазил в карман и, с кровью отрывая от сердца, протянул пареньку медную монету. – Скажешь, промазал и вернешь задаток. Теперь кыш отсель!

– Нетути меня ужо, – взвизгнул паренек, цапнул монету с ладони Лиса и растворился в толпе, как сахар в кипятке.

Мальчишка-то убежал, а огрызок, отчаянно полыхающий желтым, остался, чтобы озадачивать юных блюстителей пророчества сакраментальным вопросом: метать или не метать, а если метать, то в кого?

Тенор завыл вторую, еще более трагическую балладу о погибшем рыцаре по имени Ижвард и не дождавшейся его деве. Трое блюстителей стали определяться с диспозицией. Ристалище являло собой обычный прямоугольный стадион с выгоревшей и вытоптанной травой под ногами. С двух сторон площадка была огорожена забором из крепких палок, с третьей – рядами скамей. Здесь даже имелось что-то вроде низких лож для знатных зрителей. С четвертой стороны «средневековый стадион» ограды не имел вовсе. Оттуда открывался роскошный вид на поле, поросшее кустами, и дальнюю рощу.

Друзья-напарники выбрались к забору как раз напротив лож, где щебетали роскошно одетые женщины и тихо беседовали мужчины явно некрестьянского сословия. Для простого люда хватало места и у изгороди. Менестрель все еще завывал, точно песик, которому прищемили дверью самое дорогое, а народ, устав от «искусства», вовсю обсуждал дела насущные. Доносились обрывки разговоров: «Пять львов отдал…», «Завтра сторгую…», «Какой плат красивый у Лорки, точно замуж собралась…»

Лис же, подбрасывающий на ладони огрызок, Хаг и Янка шарили глазами, изо всех сил пытаясь поскорее выявить все светящиеся силуэты субъектов пророчества. В третьей от края ложе нашлась первая – рыжая девица с роскошной копной волос, которые не смогли усмирить даже драгоценные тяжелые нити жемчуга. Красавица имела вид кроткой овечки: зеленые глазки долу, на щечках румянец смущения, скромная улыбочка, но даже Донской, ничего не смыслящей в притворстве, рыжуха показалась форменным чертом в юбке. Рядом с ней сидела парочка девиц в одеждах и украшениях поскромнее и более сдержанных в манерах. Рыженькая, не обращая на соседок внимания, чуть не выпрыгивала из кресла и декольте, пытаясь заглянуть вниз, где в открытой нижней ложе с комфортом расположились четверо кавалеров. Судя по имеющемуся у них оружию, те самые финалисты – участники соревнования.

Вполне ожидаемо из четырех лучников зеленовато-желтым были подсвечены двое. Один очень юный, еще безусый живчик, который не столько сидел в кресле, сколько крутился в нем и норовил то улыбнуться, то подмигнуть рыжуле. Вторым оказался кряжистый мужчина средних лет с аккуратной бородкой клинышком и белой полоской шрама на левой щеке.

Чтобы идентифицировать участников турнира, дракончик протолкнулся к ближайшему мужику, меланхолично плюющему семечки через ограду на турнирное поле, и пристал с расспросами на тему: «Ху из ху».

Мужик глянул на щуплого паренька, как на придурочного, однако же до ликбеза снизошел. Товарищ со шрамом оказался консортом Джегиром, верткий юнец Локсаром из Роба, а остальные два типа, никакими световыми эффектами для блюстителей пророчеств не отмеченные, охотником и лесничим. Заполучив ценную информацию, Машьелис вернулся к друзьям, и компания начала мозговой штурм. Первым делом Лис припомнил пророчество:

Дракончик прищелкнул пальцами и резюмировал:

– Странные стишки. Если эта рыжая егоза способна стать достойной королевой, то я пряничный зайчик.

– Э-э, – морща лоб, протянула Яна, в принципе согласная с суждением дракончика. – Может, как раз дело в том, что будущий король не станет победителем, и рыжая найдет себе счастье с другим.

– Или с такой спутницей ему ничего иного не останется, как погрузиться в государственные дела, чтобы не рехнуться от щебета, – пророкотал Хагорсон, а Машьелис вынужденно признал:

– Не исключено. У моего двоюродного дядьки такая спутница, что он в трех советах заседает и четырех комиссиях, чтобы домой пореже являться. Любить-то любит, только выносить подолгу – никак не может.

– Так что делать-то будем? В кого огрызком кидать? – растерялась Янка.

– Положимся на удачу, – беспечно пожал плечами Машьелис и вытащил из кармана очередной медяк явно местной чеканки.

– Ты кого-то ограбил? – не удержался от вопроса тролль.

– Обижаешь, чтобы я, да из-за медяков на грабеж пошел? – походя возмутился дракончик. – Нашел в толпе, когда до ограды пробирались. – Сейчас кину: орел – значит, бросаю в консорта, решка – в Локсара, а на ребро встанет – буду в рыжую метать!

Несмотря на серьезность ситуации, Янка не удержалась и прыснула, представив кокетливую девицу с огрызком в болтливом ротике. Что Лис туда попадет, можно было даже не сомневаться. Впрочем, теперь-то, после года тренировок, Донская и сама легко попала бы в цель из рогатки. Верное оружие, обычно мирно покоящееся в кармане сумки, она переложила в потайной карман рабочей юбки, но пока доставать не стала, потому что не могла ручаться за силу броска. С Яны сталось бы не только запулить огрызком в рот болтушке, а и выбить той пару-тройку зубов.

– Решка. Стало быть, жертва – Локсар, не повезло консорту, – объявил Машьелис результаты жеребьевки с искренним сочувствием к серьезному мужику, которого ждало такое «солнечное» счастье.

Выбор цели у блюстителей практически совпал с последними аккордами заунывной баллады. Некоронованный король мартовских кошек, расточая ослепительные улыбки публике, гордо удалился. Громогласный арбитр и диктор в одном незримом лице оповестил о начале последнего этапа конкурса – финале турнира Золотой стрелы. Несколько расторопных подручных выставили четыре мишени аккурат с той стороны прямоугольного поля, где не было ни трибун, ни зрителей, и открывался вид на поля.

Четверо лучших стрелков покинули ложу и встали на противоположной стороне «стадиона», по прикидкам Янки, метрах в семидесяти от целей. Традиционной круглой мишени с черным кружочком посередине и полосками на турнире не имелось. Мишени изображали человеческие фигуры с махоньким красным ромбиком – сердцем в положенном анатомией месте.

Когда участники финала проверили в последний раз поднесенные им луки и стрелы, взревел рог. Звук он выдал погромче побудочного горна в академии. Комментатор напомнил публике правила. Стрелки должны были пустить по три стрелы в свои мишени. Победитель определялся по скорости, точности, кучности и смертоносности результата.

Снова взвыл рог, мужчины проверили ветер, наложили стрелы на тетивы и по третьему сигналу пустили их в полет одну за другой. В тот же самый миг Лис метнул огрызок в цель. Вот только беда, за долю секунды до этого Янке сильно отдавила ногу какая-то очень могучая баба справа. Девушка невольно дернулась и толкнула напарника. Упс! Бросок состоялся и даже угодил в цель, вот только она – увы – оказалась не той, на которую пал жребий. Огрызок врезался в руку выпускающего последнюю стрелу консорта, и он единственный из четырех стрелков промазал. Две стрелы его трепетали оперением в точке-сердце мишени, а третья умчалась в пампасы. За ней, конечно, помчался кто-то из слуг, а толку-то?

Народ, не дожидаясь официального объявления победителя, уже скандировал: «Локсар! Локсар! Локсар!»

Три стрелы юноши розочкой украшали мишень, у охотника и лесничего столь ювелирно точных и эстетически-изящных выстрелов не получилось. Сам юнец, распираемый счастьем и гордостью от победы, метнулся к ложе с восторженно визжащей рыжухой. Та недолго думая подобрала юбки, придержала шаль и сиганула к нему в объятия. К чести стрелка стоит признать, он не упал, поймал и ухитрился не уронить заслуженный приз.

Незримый комментатор тем временем горько посетовал на то, что злодейский умысел помешал консорту сделать верный выстрел. Он посулил коварному метателю огрызков, коль его поймают, отрубание руки («Вот варвары!» – шепотком возмутился Лис), и провозгласил победу графа Локсара из Роба.

Парочка пацанят, разряженных как шуты в красно-бело-синее, притащила золотую подушечку, на которой возлежал венец, вручаемый победителем даме своего сердца. Локсар тут же нахлобучил безделушку даме на кудряшки. Привели низкорослую белую лошадку, в седло которой общими усилиями кое-как взгромоздили победительницу в пышных юбках. Юный граф с рыжей всадницей двинулись по периметру стрельбища, совершая круг почета. Кто-то в толпе славил меткого лучника, кто-то жалел консорта, а большая часть народа завидовала рыжухе или шумно ее обсуждала. Янка краем уха уловила ехидное: «Повезло шалаве Лорке!».

Лесник и охотник при оповещении о глупой безделушке, дающейся в награду не победителю, а его девице, синхронно сплюнули в траву и, закинув луки на спины, удалились. Консорт плеваться не стал, но, кажется, посмотрел на огрызок яблока, валяющийся в траве, с искренней признательностью. Быть победителем турнира ему резко расхотелось.

Тем временем помощник, умчавшийся в поля сразу после неудачного выстрела, вернулся назад, громко крича и потрясая стрелой с трепыхающейся на ней тушкой птицы.

Оживился распорядитель-комментатор, местонахождение которого так и осталось для блюстителей загадкой. (Наверное, мужик на всякий случай прятался от публики и участников турнира, чтобы его не опознали и не побили недовольные судейством личности).

Оказалось, ведущий мероприятия не просто оглашал результаты и следил за ходом турнира, он еще и являлся знатоком правил. Теперь, после доставки птички, комментатор скоренько переиграл результаты. Выстрел, не попавший в назначенную цель из-за помех, но принесший стрелку добычу, считался столь же удачным, как прямое попадание в мишень. Потому консорт признавался равноправным победителем. Вот только венец даме сердца уже был вручен, а второго правилами, увы, не предусматривалось и заготовлено не было.

Впрочем, распорядитель свой хлеб с маслом лопал не зря. Выход из ситуации нашли мгновенно, и вот уже на золотой подушечке консорту преподнесли симпатичный веночек из живых полевых цветов. Джегир принял изделие, машинально проверил на разрыв, огляделся и решительно зашагал к ложе, покинутой рыженькой вертихвосткой. Там еще оставались ее спутницы. Одна дама – явно в возрасте, необъятных размеров и пышных форм, вторая помоложе, но не уступающая дуэнье габаритами. И только сейчас Янке стала видна за ними еще одна молоденькая девушка с личиком-сердечком, серьезными глазками, в скромном темно-синем платье. Вокруг этой милашки проблескивал желто-зеленый ореол субъекта пророчества.

Консорт отвесил дамам короткий поклон и протянул веночек скромнице. Та разом вспыхнула, но дар приняла и опустила на головку. Толпа, охочая до зрелищ, снова взорвалась радостными криками.

В тот же миг все желто-зеленые ореолы разом потухли, а затаившие дыхание блюстители дружно выдохнули с облегчением: пророчество исполнилось!

– Вечно с этими предсказаниями так: пока не сбудутся, не разберешь, чего предсказывали! – в сердцах заключил Лис.

Янка, уже успевшая раз десять проклясть себя за неуклюжесть и нечаянное вредительство, только кивнула. Действительно, кто мог знать, что помешать выиграть турнир надо Джегиру, чтобы тот выбрал тихоню в синем? Вот кто? Наверное, только кто-то там, наверху. Тот, который удачно использовал блюстителей пророчеств в качестве самых подходящих и наиболее поддающихся влиянию инструментов. И почему надо было отбирать огрызок у пацана, который целился в консорта? Может, мальчонка мог промазать или метнуть так, что стрела улетела бы в молоко и никакой птицы не подбила? Тогда Джегир вторым победителем не стал бы. Как же все сложно-то!

«А ведь это самое простое пророчество для второкурсников! – почти с ужасом подумала девушка. – Что же дальше-то будет? Как же справляться и угадывать? Как не допустить ошибки, чтобы не сломать чужую жизнь, и ладно бы кого одного, а то целой страны или, пуще того, мира?»

Покосившись на друзей, Яна удивилась. Ребята широко и довольно ухмылялись, словно им было ничуть не страшно, а, наоборот, весело! Весело!

– Пророчество исполнено! – сцапав Лиса и Янку за руки, пробасил Хаг.

Сработавший по кодовой фразе портал вернул студентов в зал академии к ожидавшим мастерам и дежурным. Последние уже усаживались за стол, чтобы зафиксировать осуществление пророчества и сдать свиток в архив на Площади судеб. Над летописцами воплощением перекормленной Немезиды высился толстячок Ротамир, изо всех сил пытавшийся казаться суровым и грозным. Во всяком случае, сопел он столь громко, что ежика, пожалуй, напугал бы. Вот с Дрием не очень-то получалось. Черкать парень что-то на листках черкал, но отвлекался на метание в сторону блюстителей странных взглядов, где в равных пропорциях смешивались досада, облегчение и вина.