В столовой, правда, лишь Яна и эльф сполна отдали должное ужину. Парням еще предстояла тренировка по двану, после которой, собственно, Машьелису и нужно было завернуть к мастеру Байону. На дван не ходил лишь Стефаль. У старосты помимо игр имелось предостаточно дел. В соревнованиях за факультет он, правда, все равно принимал участие в качестве запасного игрока, но от систематических тренировок под оком требовательного Рольда был великодушно избавлен.

Потому после ужина Янка и Стефаль пошли в общежитие вдвоем. Галантный эльф перехватил сумку девушки и, привычно зарозовев кончиками ушей, предложил ей руку. Янка положила ладонь на предплечье друга.

– Здорово, что теперь ты в нашей команде, – улыбнулась девушка спутнику и получила в ответ одну смущенную улыбку от него и пяток убийственных косых взглядов от поклонниц старосты. Правда, после прошлогоднего случая с парочкой выдумщиц, целый семестр не вылезавших с отработок в теплице йиражжи, желающих серьезно напакостить Янке больше не попадалось. Да и вообще, подличать и пакостить в АПП не было принято. Те, кто не понимал и не принимал духа академии и не желал менять свое поведение, вылетали быстрее ураганного ветра. Игидрейгсиль лишало недостойных своего покровительства. Цветной браслет студента просто исчезал с запястья, и листик-знак факультета на жилете рассыпался в труху. К счастью, на Янкином курсе таких индивидуумов не оказалось. Даже Пит и Ириаль, самые вредные второкурсники, палки не перегибали.

– Мы тебя так и не спросили сегодня, ты что-нибудь про пострадавшее дерево узнал? – спохватилась девушка уже рядом с дверью в свою комнату, до которой ее сопроводил староста.

– Нет, я парням уже сказал, – сожалея, тихо признался эльф. – По пророчествам ничего выяснить не успел. Мне с кем-то из дежурных летописцев переговорить надо.

– Йорд точно не сможет? Он все-таки тоже летописец, – предположила Яна.

– Нет, у него полномочий нет. Я как староста факультета блюстителей могу проверять в архиве свитки пророчеств, назначенных к исполнению в семестре. Не читать их, срывая печать, но все же изучить дату и место исполнения пророчества вправе. А возможно, получится переговорить с летописцем, фиксировавшим пророчество, если на него мастера не наложили печать молчания, – вполголоса пояснил Стефаль.

– Ой, а что, пророчества кто-то выбирает? – заинтересовалась девушка и, спохватившись, предложила: – Давай зайдем, я чайку поставлю. Варенье вишневое открою!

– Если ты считаешь это уместным, – неожиданно застеснялся эльф.

– Конечно. – Яна повела плечами и открыла дверь ключиком. – Ты нас к себе в гости постоянно приглашаешь, угощаешь, а сам чего-то вдруг заскромничал! Посидим, поболтаем, а там, глядишь, и Йорд с Иоле вернутся.

– Хорошо.

При таком раскладе стеснительность у Стефа как-то разом прошла, а что появилось нечто вроде легкого недовольства невозможностью провести вечер тет-а-тет с Янкой, так о том староста задумываться себе не позволил. Опять же, вишневым вареньем его не каждый день потчевали даже дома, в лесах! Эльфы вообще предпочитали естественный вкус, и варенье у сородичей никогда не выходило по-настоящему сладким, таким, как любил остроухий лакомка. То ли дело яства из баночек Яниной бабушки!

– Пророчества не выбирают, я несколько неверно выразился, – принялся объяснять Стеф после второй сноровисто подчищенной розетки с вареньем. – Из общего архива пророчеств академии летописцы извлекают те, которые хронологически, если, конечно, судить по меткам на печатях, приближаются к поре исполнения, и переносят их из Хранилища в Зал свитков рядом с Залом жребия. В Зале свитков всегда дежурит один из студентов. Он следит за печатями и выделяет те свитки, которые пришел час блюсти. Интенсивность свечения их печатей резко возрастает. Именно эти свитки и отбирают для исполнения по жребию.

– Это как? – заинтересовалась собеседница системой, с которой была знакома лишь в общих чертах. На лекциях первокурсникам такого в деталях не рассказывали. Наверное, мастера предпочитали «подгружать» информацию постепенно, по мере необходимости. Но вот теперь, когда совсем скоро Янкиной команде могло выпасть блюсти пророчество, девушка решила расспросить друга.

– Листья Игиды с нанесенными на них символами помещаются в два шара жребия и встряхиваются. Из щели в шаре всегда выпадает лишь один лист. Цифра, начертанная на первом шаре, означает номер курса, на втором – номер команды. Определенная жребием группа вызывается в Зал порталов для исполнения пророчества в назначенный час, чаще всего в четвертый учебный день циклады, или, если случается хронологический сбой пророчества, в любой из дней. Браслет на руке – знак студента – начинает сильно чесаться. Это ощущение ни с чем не спутаешь.

– Как-то странно, – поболтала ложкой в чашке Янка. – Неужели все пророчества по графику сбываются, словно и для них, как для уроков, расписание есть?

Стефаль качнул головой и удивленно вскинул красиво изогнутые брови.

– Нет, конечно, если бы Силы Времени не хранили баланс, помогая Игидрейгсиль в ее миссии, ни мы, ни Институт пророчеств Игиды не справились бы. Ты же слушала основы Мироздания у Ясмера?!

– Ну да, – понуро согласилась Яна. – Слушать слушала, только мало что поняла и почти все забыла. А Силы Времени это те, которые в разных мирах время регулируют, да?

– Упрощенно – да, они контролируют временные потоки Мироздания и помогают нам контролировать исполнение пророчеств и предсказаний в мирах, – согласился Стефаль, почти с умилением взирая на собеседницу. Почему-то ему очень нравилось объяснять девушке даже самые элементарные вещи, не говоря уж о том, что, попроси Яна, он с удовольствием стал бы заниматься с ней дополнительно и все равно чем.

Зачарованный открывающимися перспективами, эльф позволил себе несколько секунд помечтать, потом как-то резко помрачнел. Вспомнилась грядущая фиктивная помолвка Янки с Машьелисом. Замысловато переплетая пальцы, Стефаль помялся, помялся и вдруг выпалил:

– Яна, как ты считаешь, я красив?

– Конечно, – машинально ответила девушка, искренне удивившись возможным сомнениям эльфа. (Чего думать-то, когда в зеркале ответ каждый день видишь?) – Очень красив, как и все эльфы и эльфийки.

– Ты в самом деле так считаешь? – продолжал допытываться Стефаль. Он протянул руку и робко коснулся ладони девушки.

– Считаю, – охотно подтвердила Яна и, внезапно догадавшись, куда клонит стеснительный друг, с горячим сочувствием уточнила: – Тебе какая-то девушка нравится и ты не уверен, понравишься ли ей?

– Именно, – потупился Стефаль, кончики ушей у него снова заалели.

– Не переживай, ты очень-очень красивый, умный, добрый и ответственный, – стараясь, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее, заговорила Янка, наклоняясь к собеседнику. – Ты не можешь не нравиться! Если стесняешься, хочешь, я сама с той девушкой, которая тебе приглянулась, поговорю. Уверена, у вас все получится!

Стефаль почему-то покраснел еще сильнее и закашлялся. Наверное, подавился вареньем. Сладкое-то, если не в то горло попадет, так изнутри дерет, хуже перца! Янка захлопотала, доливая эльфу воды в чашку. Заботясь о госте, хозяюшка все продолжала чирикать: – Ты замечательный, Стеф! Все девчонки на факультете на тебя заглядываются! Как зовут твою девушку? Давай я прямо сегодня к ней подойду!

Вообще-то временами Яна бывала очень стеснительной, но если речь шла о благополучии друзей, то пробивной способности и упорству Донской могли позавидовать таран, осадная башня и знаменитый однофамилец вместе взятые. Вот сейчас она решила позаботиться о старосте, и ничто уже не могло остановить землянку, вознамерившуюся сделать добро. Ничто, кроме тихих слов самого объекта предполагаемого благодеяния:

– Спасибо большое, Яна. Только ни к кому подходить не надо, – тихо прошептал Стефаль.

– Стесняешься? – притормозила девушка. – Тебе время нужно, чтобы обо всем подумать?

– Да-да, надобно, – охотно закивал староста, не поднимая на собеседницу глаз. – Я обязательно поведаю тебе, когда все обдумаю.

– Ладно, – пожала плечами Яна. Иной раз даже самые бойкие парни бывали стеснительнее девушек. Вот Степка, ее приятель, когда влюбился в Ленку с соседней улицы, первое время с бойкой девчонкой общался только через Янку и везде ее с собой звал. Это уж потом Ленка все в свои руки взяла и из Степки дурь вместе со смущением повыбила. Стефаль… он такой тонкий, интеллигентный, сразу видно, чувствительная натура. Вот и смущается, бедняжечка!

К счастью, долго переживать смущение эльфу не пришлось. В комнату со смехом и поцелуйчиками вломились Йорд и Иоле. Заметив чаевничающую парочку, они, конечно, миловаться перестали, только держались за руки и улыбались друг другу так, словно целовались взглядами. Янке снова на секундочку стало завидно. Какая же у подруги настоящая любовь! Какая же она счастливая!

– Ясного вечера, – поздоровалась ифринг с соседкой и старостой.

– Ясного! – кивнул и Йорд.

– Вы с артефакторики у декана? – уточнил Стефаль, обменявшись приветствиями с ребятами.

– Да. И нет, ничего интересного мы не услышали, – поморщился василиск, не особенно любивший сплетни.

– Ректор Шаортан к декану заходила. – Иоле как девушка относилась к такому виду передачи и распространения сведений поспокойнее и сочла нужным поделиться с компанией добытой по случаю информацией: – Ректор жаловалась, что городской совет и комиссия по расходованию ассигнований в этом году особо зверствуют. Наверное, проверяющих в этом семестре пришлют. Вроде как советник Ширьлу сам к нам с инспекцией явится. А Гад утешал, предлагал ему какую-нибудь очень нужную редкость из теплиц сунуть, чтобы резко подобрел, интерес к проверке потерял и домой засобирался. Еще Шаортан сказала, что мастер Гиракх спешно отбывает к дочери. Она плохо переносит беременность. Близость к матери в родном гнезде должна помочь горгулье выносить двойню. Поэтому неясно, кто станет преподавать в АПП этикет. Кто-то из мастеров замещать станет или нового преподавателя придется подыскивать.

– Надеюсь, у мамы и малышей все хорошо будет, – от души пожелала Яна и, чувствуя неловкость, призналась: – Вообще-то я рада. Я мастера Гиракх чуток побаиваюсь, очень уж она суровая. Вроде и делаешь все, как она говорит, стараешься, а спиной чуешь – не одобряет.

– Горгульи – они такие. Камень есть камень, пусть и живой, – пожал плечами Йорд. – Никого, кроме членов своей семьи, не признают. Зато справедливые, не любят всех одинаково, но учат на совесть.

Стефаль с задумчивой полуулыбкой кивнул, подтверждая слова василиска. Пришедшие налили себе чаю, и мирный разговор о тяготах студенческой жизни потек дальше.

Уйдя из комнаты подруги, староста метнулся к себе, под сень живого дерева са-орои. Юный эльф хмурил брови, быстро строчил что-то на листе бумаги, потом замирал, черкал, кусал губы, комкал или рвал написанное. Спустя пару часов, когда за окном начало смеркаться, вокруг Стефаля весь пол уже был в бумажных отходах, а он все черкал и комкал, брал из тонкой папки с серебряным и травянисто-зеленым теснением листок за листком и, недовольный, выбрасывал. Слова никак не хотели складываться в нужные предложения.

До поздней ночи над рабочим столом вместо лампы светился золотой шар крупного волшебного плода. Навалившаяся усталость между тем брала свое. Поначалу Стеф мотал головой, отгоняя дремоту, потом потирал веки, в конце же концов сам не заметил, как положил щеку на стол и крепко заснул. Эльф спал, сжимая в пальцах писчую палочку с забавным цветком на кончике. Мало-помалу пальцы юноши разжались, и палочка мягко покатилась по бумаге, остановившись в нижнем уголке листка. «Цветок» ручки коснулся красивого вензеля, и случилось маленькое чудо.

Листок с записями, выскользнув из-под щеки писателя, сложился в симпатичную бумажную бабочку. Бумажной та пробыла лишь долю секунды, и вот уже, затрепетав радужными крылышками, со стола вспорхнула волшебная красавица. Покружившись по комнате, она растаяла в воздухе.

Стефаль остался один, не считая живого дерева. То укоризненно поскрипело ветвями, подмело высвободившимися корешками и склоненными веточками пол, смахнуло мусор со стола и притушило плод-фонарик. Перемещать на ложе самого молодого хозяина растение не решилось, только превратило жестковатый рабочий стул в уютную кушетку и прикрыло эльфа самой мягкой веткой с густой листвой. Так, свернувшись клубочком, будто большой кот, староста факультета блюстителей пророчеств и проспал до самого утра.

С первым звучным ударом утреннего колокола студент вскочил чуть заспанный, растрепанный и не очень понимающий, где он и как тут оказался. Впрочем, на память Стеф не жаловался и очень быстро вспомнил свои вечерние метания. Глянув на убранный стол, эльф благодарно погладил ствол заботливого дерева и поспешил в душ. Душевные страдания не отменяли обязанности привести себя в порядок и учиться. Помучиться над бумагой Стефаль собирался нынешним вечером.

С задумчиво-мечтательным видом эльф, вместо безнадежно упущенного завтрака прихвативший пару крупных орехов и яблоко из вазочки, приоткрыл дверь в тихий коридор. Большая часть студентов уже успела отправиться на занятия. А вот выйти из своей комнаты Стефаль не сумел, потому что наткнулся на стену. Живую стену в темно-зеленом.

– Отец? – недоуменными птичками взлетели вверх пшеничные брови юноши. – Почему ты здесь?

– Где я должен быть, когда мой сын требует разорвать договоренность о помолвке с родом Аллео и заявляет, что влюбился в человеческую девушку? – подчеркнуто-нейтрально осведомился высокий синеглазый эльф. Такой же золотовласый и прекрасный, он выглядел бы ровесником сына, если бы не суровый вид и некая неясная тяжесть во взгляде, выдающая возраст.

– Я не… но я не отправил письма… как… – растерянно заморгал юноша, отступая назад в комнату.

– Вот так. – Старший эльф разжал пальцы, являя на ладони помятую бабочку.

– Ой, – совершенно по-детски выдохнул Стефаль.

– С дороги, Стеф, Янка тетрадку по истории Игиды забыла! – донесся выкрик из коридора.

Поскольку староста уже и так находился в комнате, а его отец на имя Стеф не откликался и отступить не подумал, случилось то, что случилось. Синеглазое возмездие, прибывшее вправлять нерадивому чаду мозги и вставлять фитиль, развернулось, чтобы пронзить взглядом того, кто треплет имя его отпрыска, коверкая до столь просторечной формы. А Янка, несущаяся сломя голову за забытой тетрадью, всей массой налетела на препятствие.

Препятствие, не ожидавшее такой сногсшибательной атаки, охнуло, прогнулось и рухнуло на пол. Яна полетела сверху, вышибая своими персями последний воздух из груди эльфа.

– Прости, Стеф, – пробормотала Янка, пытаясь подняться, смахнула с глаз опять растрепавшиеся кудряшки и испуганно охнула. Синие глаза, пронзавшие ее от макушки до пяток, никак не походили на травянисто-зеленые и всепрощающие.

– Яна, ты не ушиблась? – всполошился юный эльф, позабыв про разборки с отцом из-за возможной травмы подруги.

– Нет, все в порядке, не волнуйся. Извините, пожалуйста, – густо покраснела Янка, отползая от живого и очень сурового матраса. – Я нечаянно. Очень торопилась.

– Уже не торопитесь? – вскинул бровь эльф.

Из красной девушка стала белой. Ее прошиб холодный пот при мысли об опоздании на историю Игиды! Коль не успеет, сдавать не пересдать ей предмет «приятному во всех отношениях» мастеру Ясмеру. С трудом отведя глаза от суровых синих озер, девушка промямлила:

– Нет, очень тороплюсь.

Янка подхватилась и понеслась по коридору за забытой тетрадью. Она еще успела услышать голос Стефа, обращающийся к суровому красавцу: «Отец…»

К Машьелису, терпеливо ожидавшему напарницу в начале коридора общежития, Донская снова выскочила красная, запыхавшаяся и сжимающая в руках заветную тетрадку. Можно было бы, конечно, вырвать откуда-нибудь лист и писать лекцию на нем, вот только Ясмер в прошлом году пару раз сухо отчитал забывчивых студентов. И смотрел он на них при этом о-о-очень внимательно. Проверять на собственной шкуре, к чему эти взгляды приводят, Янке, получившей автоматом (хвала всем существующим богам, Силам и Великому Творцу!) зачет по основам Мироздания, ничуточки не хотелось.

– Об кого это ты так удачно затормозила? – подколол торопыгу Лис.

– Кажется, о папу Стефаля, – еще гуще покраснела и очень смутилась девушка, вздохнув полной грудью.

– Хм, вроде родительский день в АПП не назначали. Странно, что его во врата пропустили. Небось какая-нибудь большая шишка или старый знакомый мастеров, – с ходу все обдумал и выдвинул несколько предположений дракончик. Приметив смущение напарницы, парень окончательно развеселился: – Чего это ты жмешься? Неужто так понравился?

Янка только еще разок вздохнула и на хихиканье напарника честно ответила, злясь на саму себя больше, чем на кого бы то ни было:

– Чего, чего… Дура я девка! Как синие глаза увижу, мозги последние теряю, а он еще и строгий такой, жуть берет. Если мы снова столкнемся, уводите меня подальше, чтобы я каких-нибудь глупостей не натворила.

– Договорились, – разом прекратив насмешничать, заявил дракончик, подхватил девушку и, невзирая на разницу в габаритах, спокойно поволок ее за собой к общему корпусу на лекцию, где ждал друзей Хаг. Впрочем, серьезности этой Лису хватило на пару-тройку минут, потом он озорно ухмыльнулся и шепнул на ухо Янке:

– Не могу же я позволить, чтобы моя будущая невеста сбежала за день до помолвки, и не с кем-нибудь, а с папашей нашего общего друга Стефа.

– Да нужна я ему, как рыбе зонтик, – машинально огрызнулась девушка и тряхнула головой, пытаясь прогнать всякие посторонние мысли о синеглазых красавцах, наверняка глубоко женатых и вообще годящихся ей в прадедушки, пусть и отлично сохранившихся внешне.

На истории Игиды не было студентки внимательнее Янки. В кои-то веки она пыталась не только записать кое-что из сказанного мастером Ясмером, но еще и по возможности обдумать сказанное. Ничто так основательно не прочищает голову, как загрузка ее учебным материалом!

В общем, к последнему четвертому занятию по этикету, где лекции, как правило, совмещались с практическими упражнениями, девушке почти удалось успокоиться. Особенно помогло четкое осознание бесперспективности романтической привязанности к родителю напарника и удаленность от сбивающего с ног и вызывающего дрожь синего взгляда.