Вместе со всеми киалонцы проехали через врата в Зилон. Неприятное ощущение липкой паутинки, брошенной в лицо неожиданным порывом ветра, заставило Элию провести рукой по лицу. Элегор синхронно повторил ее движение. Боги насторожились. Вслух громогласно восхищаясь красотами предгорий, быстро обменялись соображениями.

— Кажется, мы что-то подцепили при переходе, — заметил герцог, изучая тонкую липкую ниточку незнакомого магического плетения. Впрочем, ничем иным кроме сигнального заклятья-маячка она быть не могла. Элия кивком подтвердила его гипотезу.

— Развеять? — предложил бог. Что-то а уж разрушать получалось у него всегда превосходно, частенько куда более превосходно, чем нужно.

— Не стоит, Нрэн рядом, оно вскоре само распадется, — посоветовала богиня. — Но возможно мы успеем понять, кого так интересовали последние паломники Храма Забытых Хранителей и их маршрут.

«Логично, — признал Гор. — Думаешь тех же, кто устроил там погром и разнес на куски живые статуи из онвахта?»

— Вероятность очень велика, — отметила принцесса.

Продолжить разговор лоулендцам не удалось, поскольку последний воин отряда завершил переход, врата дематериализовались, и Нрэн, проведя моментальную рекогносцировку местности, объявил:

— Привал. Здесь заночуем, — а потом, к удивлению киалонцев, неожиданно предложил.

— Лордесса, не желаете осмотреть живописные окрестности?

С точки зрения банальной галантности такой поступок казался вполне предсказуемым для любого любезного лорда, вот только Бог Войны сроду не считался куртуазным кавалером. Он даже никогда не пытался казаться таковым. А значит, мужчина преследовал другие цели. Элии моментально захотелось узнать, какие именно. Гадая, о причинах, богиня взмахнула ресницами, потупилась и прощебетала:

— С удовольствием, командир.

Хорошо, что воитель в приказном порядке велел именовать себя именно так. Именовать Нрэна принятыми в мирах титулами «Победитель» и «Меч Лоуленда», казалось принцессе столь несусветной глупостью, что язык повиноваться отказывался, даже ради конспирации она была бы не способна городить такие идиотизмы, слишком боялась расхохотаться.

— Пат, — бог подозвал темноволосого, сухопарого мужчину неопределенного возраста с удивительно непримечательным лицом. — Поручаю тебе Дингорта.

Дину же принц велел:

— Присматривайся, парень., Патриг командует разведкой. Может, чему стоящему научишься.

Оставив внешне счастливого, словно гном у жилы мифрила, киалонца под началом специалиста, Нрэн и Элия проехали до вершины ближайшего холма. Лиесса разрумянилась от скачки, стянутые в тугой хвост волосы растрепались, выпустив несколько прядей, заструившихся по ветерку. Принц придержал коня. Лордесса натянула поводья кобылки и затихла в седле, прижмурившись, как изящная кошечка, подставляя лицо лучам заходящего солнца. С высоты раздался крик хищной птицы, пернатая мелочь в кустах и траве моментально притихла. Бог на мгновение запрокинул голову, засек пару парящих наверху охотников и хмыкнул с мрачноватым презрением. Спешился, протянул Лиессе руку и, не дожидаясь пока ножки в мягких сапожках коснуться земли, подхватил и поставил рядом с собой. Загрубевшие от упражнений и боев пальцы легко погладили шелковистую кожу на щеке красавицы, скользнули левее и задели заколку, скрепляющую волосы. Черный водопад, источающий аромат цветущей вишни и абрикосов, укутал двоих. Девушка слегка задрожала, следя за каждым движением бога. Подавшись ближе, так, чтобы его лицо скрылось за буйной гривой киалонки, Нрэн шепнул:

— Не пугайся. Настало время разыграть первый акт нашей пьесы.

Чуть отстранившись, мужчина взял двумя пальцами подбородок лордессы, приподнял его и, склонившись к ее губам, впился долгим, глубоким поцелуем. Удивленно и широко распахнулись чудные синие с белыми лучиками глаза девушки и тут же скрылись под пологом темных ресниц. Она поняла стратегию воина. Всем телом Лиесса приникла к мужчине, тот прижал ее свободной рукой. Гибкая спина прогнулась под его ладонью. Нежные руки киалонки гладили плечи принца, чуть царапая ткань куртки остренькими коготками, она играла превосходно, демонстрируя полную увлеченность процессом. Кстати сказать, целоваться малышка умела превосходно: ее нежный ротик оказался великолепным бутоном, распустившимся под его губами. Свежие, упругие уста, быстрый язычок, зубки игриво покусывающие его рот. Интересно, каково будет, если они вонзятся посильнее?

Нрэн попытался усилием воли прогнать ненужные мысли и потушить нарастающее совершенно беспардонным образом возбуждение. Девушка не должна была вызывать в нем такой бурной реакции, но вызывала. Неужели все дело в том, как он расстался с Элией? Слишком жарким было прощание и неутоленной жажда, ветреная возлюбленная лишь чуть пригасила ее. Потому теперь, обнимая другую, мужчина чувствовал, что способен забыть о притворстве поцелуя и взять Ли прямо здесь на холме, наплевав на то, что рядом отряд и брат девушки. Чуть отстранившись, чтобы она не заметила состояния его готовности, бог выпустил подбородок Лиессы из пальцев. Два отпечатка, как его персональная метка остались на коже девушки, сознание этого вызвало тень вины и легкое удовлетворение.

— А вы уверены, принц, что являетесь Богом Войны? — не без лукавства, учащенно дыша, спросила красавица.

— Что? — не понял Нрэн, как смеет эта юница ставить под сомнение его призвание.

— Мне кажется, вы целуетесь подобно Божеству Плодородия, — призналась Лиесса и, будто бы потянувшись за добавкой, шепнула:

— За нами все еще следят?

— Да, — ответил польщенный комплиментом Нрэн. Элия никогда не говорила, как ей нравятся его ласки, да и нравились ли они ей, которую ласкали самые искусные и прекрасные мужчины?

— Кто? Где? — постаралась разузнать девушка.

— Птицы. Ястребы-суразы никогда не летают парами, даже в брачный период, — шепнул прямо в губы Лиессы бог, прежде чем назло врагам поцеловать лордессу еще раз.

Когда он оторвался от ее уст, девушка чуть задыхалась и раскраснелась куда больше, чем от скачки по холмам. Пряча лицо на груди у бога так, чтобы читавший по губам не различил ни словечка, она спросила:

— Мы уничтожим шпионов? Дин мог бы сбить их огненными стрелами.

— Нет, пока нет, — так же для конспирации зарывшись губами в волосы Лиессы, ответил Нрэн, — понаблюдаем. Я хочу знать больше.

Завершая представление, бог как бы нехотя разомкнул объятия. Девушка подняла из травы заколку-цветок — лилию из синего перламутра в серебряной проволоке и сколола спутанные волосы. Нечего было и думать привести их в порядок без щетки. Нрэн подсадил лордессу на лошадь, и они неторопливо поехали к лагерю. За время «любования пейзажами» бивуак успел принять вполне благоустроенный вид. Удивления это у богини не вызвало. Войска Бога Войны были вымуштрованы идеально. Если командир отдал приказ, то солдаты исполняли его максимально эффективно в минимальный срок, вне зависимости от того руководил ли ими сам Нрэн или воины действовали самостоятельно.

Горели костры, высились аккуратные шалашики дров, в подвешенных над огнем котлах уже согревалась взятая из ближайшего ручья вода, стояли длинные палатки маскировочной серо-буро-зеленой расцветки. Элия опознала в материале эльфийский тиброн, более грубый аналог шелка, из которого были сделаны их с герцогом плащи. Плотная ткань превосходно сохраняла тепло, не пропускала влагу, плюс в течение считанных минут ее пестрый окрас идеально вписывался в окружающую обстановку. Дозорных на подступах к лагерю и патруль, сигнальные ловушки и прочие меры предосторожности принцесса даже не стала выискивать. Достаточно было уверенности в их наличии. Еще не родилось создание, способное проникнуть в стан Нрэна незамеченным и выйти безнаказанно. Даже коновязи были расположены по периметру лагеря на его краях. Вздумай посторонний пробираться с этой стороны, тренированные животные не только подняли б жуткий шум, но и вполне могли затоптать копытами шпиона.

Ведя Иней под уздцы, Элия попыталась понять, куда успел усвистеть и чего вытворить неугомонный Лиенский. Обернувшись в сторону наибольшей интенсивности шума, богиня безошибочно наткнулась на приятеля. Тот уже находился в кругу воинов, в одном из которых принцесса узнала разведчика Патрига. Люди тащили к кострам горных баранов и одобрительно матерились, восхваляя меткость Элегора. Тот сиял восторженной улыбкой (интересно, сколько в этой радости было наигранного юношеского задора, а сколько гордости самого герцога?) и поглаживал дугу сделанного на заказ эльфийского лука. Судя по возгласам мужчин, герцог, по приказу Нрэна прихваченный разведчиком для помощи фуражирам и обследования местности, умудрился уложить на месте трех баранов, пока его компаньоны подбили пару, а потом прикончил подраненное животное несшееся, ошалев от боли, прямо на засаду стрелков. Крутые рога и острые копыта могли изрядно покалечить людей. Мало того, на обратном пути в жиденькой рощице прыткий парень, заботясь о нежном желудке сестры, умудрился подстрелить трех нерасторопных перепелок. Барашками и птицей тут же занялись с искренним энтузиазмом дежурные по кухне и их добровольные помощники. Какой мужчина не предпочтет свеженькое мясцо походным припасам?

Пат взирал на подопечного почти с отцовской гордостью петуха, чья курица разрешилась страусиным яйцом, и уверял, что у паренька есть все задатки стоящего разведчика. Рисковать, четко выбирать цель и бить без промаха парень уже умеет, осторожности его жизнь научит, а в кое-каких специфических областях Пат поднатаскает.

Насчет способности жизни научить Элегора осмотрительности у богини возникли серьезные сомнения, которые она, дабы не разрушать имидж шального лишь в силу юношеской порывистости киалонского дворянина, оставила при себе. Элия знала, что герцог обожает опасности: чем больше риск, тем пущий кайф испытывает неугомонный бог. Это было неотъемлемой частью его божественной сути с мистической точки зрения, с практически-медицинской же неизлечимым диагнозом. Друзьям оставалось только смириться с особенностями характера Элегора и жить, пытаясь в экстренных случаях спасать герцога от себя самого и получать удовольствие от его возмутительных выходок в иных ситуациях. Даже женщин, как отмечала Богиня Любви, бог обыкновенно выбирал таких, чтобы роман походил на войну, фейерверк, извержение вулкана или иное стихийное бедствие. Ничем иным, кроме чуда и собственного божественного благословения то, что авантюриста не убил разгневанный рогоносец или брошенная без тени раскаяния ревнивая подружка Элия объяснить была не в силах. Разумеется, своими соображениями по данному поводу богиня с простыми вояками делиться не стала, переключившись на уход за лошадкой. Будь ты хоть трижды лордессой, а слуг при отряде принца не водилось, о животном пришлось заботиться самой, правда, при помощи простейшей бытовой магии много времени на процедуру не ушло. Шкура и грива кобылки засияла инистой белизной, а под носом образовалась охапка свежей сочной травы с отдаленного лужка, заодно богиня подбросила закуску компаньонам Иней по коновязи. Лошади звучно захрумкали, а пара воинов-дежурных, которым полагалось отправляться на заготовку корма, одарили лордессу признательными взглядами. Молодая магичка изрядно облегчила им работу!

— Ну как «любование пейзажами»!? — нахально поинтересовался герцог у принцессы, не отвлекаясь от беседы с мужчинами.

— Великолепно, — промурлыкала Элия.

— Выходит, нынче ночью ты предоставляешь палатку в мое полное распоряжение, и завтра мы заканчиваем игру? — почти разочаровался Элегор.

— Все было не настолько «великолепно», как ты предположил, мой стремительный друг! К чему торопиться? В спешке теряется вся прелесть игры. Мы лишь продемонстрировали шпионам-наблюдателям несколько романтических картинок, — заметила женщина.

— Шпионам наблюдателям? — оживился герцог.

— Хищные птицы в небе. Нрэн сказал, они никогда не летают парами. Значит, заклятье-липучка нашло за кого зацепиться и действует. Кузен велел ничего не предпринимать, собирает информацию, — поделилась свежими данными богиня и нравоучительно заключила: — Так что даже не надейтесь заполучить палатку в единоличное пользование! Мы будем делить ее по-родственному!

Выбираясь из толпы поклонников его талантов лучника, чтобы помочь сестре устроиться на ночлег герцог нахально ухмыльнулся и заметил:

— Если ты имеешь в виду своих родственников, то мне даже представить страшно, как выглядит дележка по-родственному! Драться на дуэли я с тобой не хочу, а приставать ко мне ты сама не станешь.

— Это значит, большая половина моя, все что останется — тебе, — великодушно просветила Элия приятеля, доставая из седельных сумок, аккуратно лежащих на траве совсем рядом с палаткой Нрэна компактную шкатулку. — Именно так делятся с единственной сестрой настоящие братья!

Перебрасываясь остротами, боги активировали подарок Скалистого Источника Безумия и маленькая коробочка выпустила заклинание. Искусно свитое из целого ряда волшебных нитей оно материализовалось в небольшое, готовое к употреблению строение: домик на две спальни и соединяющую их общую комнату. Лоулендцы понадеялись, что несколько ночей в непосредственной близости от Бога Войны не разрушат чары Источника. Ведь никакой потенциальной опасности для сурового принца и его воинов они не таили, да и способен же был бог пользоваться аналогичными предметами работы Клайда для собственного удобства и до сих пор еще не просыпался на голой траве под открытым небом. Заклинания, правда, Бог Магии творил с гарантией повышенной прочности, не брезгуя перестраховывающими дублирующими слоями, и пользовался для плетения не личной силой, а энергией Источника Лоуленда. Конечно, палатка Нрэна, даже магическая, была образцом простоты, аскезы и целесообразности. Кроме спальни принца, насколько помнила Элия, там находился вместительный штабной кабинет для проведения совещаний и планирования компаний, оружейная и несколько комнат иного строго определенного предназначения.

Пока принцесса вспоминала палатку Нрэна и нежилась в приятных воспоминаниях о своих внезапных визитах в святая святых воителя, домик-палатка киалонцев не только обрел устойчивость, но и максимально приблизился в цветовом решении к палаткам солдат и Нрэна. Герцог, являя образец родственной заботы, подхватил вещи Элии заодно со своими и шагнул внутрь. Вопреки собственной декларации о принципах дележки, женщина удовольствовалась одной из спален, «великодушно» предоставив вторую Элегору.

Когда распаковывались, принцесса заметила, как бог торжественно водружает на столик в общей комнате каменную руку, куда больше похожую на обломок статуи из мира Храма Забытых Хранителей, чем на плод местного процесса выветривания.

— Вот уж не знала, что ты, братец, охотник до сувениров подобного рода, — заметила богиня, не то чтобы с брезгливостью, скорее с недоумением качнув головой.

— Мне захотелось ее прихватить, — беспечно пожал плечами Элегор, подкинув когтистую длань в воздух и ловко поймав ее. — На память, да и как натура для набросков вещица недурна.

— Остается только радоваться, что тебе, герцог, не захотелось прихватить заодно с рукой Хранителя, павшего в безнадежной битве с неизвестным врагом, парочку колонн! Надеюсь, его душа непременно явится, чтобы смущать твой ночной покой жалобами на проклятое посмертие и настойчивыми требованиями об исполнении последней воли! — насмешливо предрекла принцесса и отправилась к ручью умываться перед ужином. Судя по аппетитным запахам, просачивающимся в открытую дверь, дежурным по полевой кухне удалось приготовить из перепелок и баранов нечто вполне пристойное. Конечно, этой пище было далеко до творений гениальных замковых поваров Лоуленда, сманенных, перекупленных или просто похищенных принцем Мелиором из лучших ресторанов миров, но за съедобность принцесса могла ручаться. Тот, кто попытался бы накормить солдат Бога Войны мерзостью, расстался бы с иллюзиями о возможности таковой аферы одновременно с головой.

— Я не против, пускай смущает, — великодушно разрешил Элегор в ответ на все запугивания леди Ведьмы и выскочил вслед за ней из палатки с полотенцем наперевес. Если лордесса Лиесса намеревалась просто умыться у ручья, то лорд Дин собирался искупаться в присмотренной, когда возвращался с охоты, заводи.

Негоже являться на ужин в палатку Нрэна грязным. С вредины станется проинспектировать чистоту ушей и рук визитеров и самолично перемыть недостаточно чистые по его мнению участки. Да в общем-то герцог и сам не любил грязи, вернее не столько не любил ее, сколько обожал омовения в прохладной воде. Возможно, подсознательно искал пути охлаждения буйного темперамента, или наоборот, подзаряжался энергией для новых выходок.

Как бы то ни было, на ужин в палатку принца Лоуленда, ныне состоящего по совместительству на конспиративной должности командира почетного эскорта киалонцев, Ли и Дин явились в точно назначенное время в умытом виде и свежей одежде. Птицы, являя эталон неутомимости, по-прежнему парили над станом. Нрэн встретил гостей у входа, спокойно пропустил внутрь Дина, подчеркнуто нежно (внимайте, враги!) сжал тонкие пальчики лордессы в своих, на затянувшееся мгновение поднес к губам. Девушка зарозовела от такого внимания и учащенно задышала.

В палатке бог тут же оставил нарочито-чувственную манеру и деловито кивнул киалонцам, приглашая к столу. Тушеные овощи, баранина, перепелки — пища была той же самой, что у солдат, разве что подавалась на дорогой посуде — нет, не фарфор и хрусталь, а небьющееся и убивающее микробов серебро. Единственным исключением был чайный набор из тонкого белого фарфора с росписью. В этой роскоши — пить любимый горький чай из подобающей посуды — принц отказать себе не мог.

— На палатке защита, мы побеседуем без помех, — обронил Нрэн, пока киалонцы усаживались, бросая любопытные взгляды по сторонам. Далеко не каждый мог похвастаться, что ему доводилось бывать в походной палатке Бога Войны. Дин взирал так жадно, будто фотографировал каждую мелочь. Лиесса рассматривала коричнево-зеленый ковер на полу, полки темного дерева с аккуратными свитками карт и пачками документов, коллекцию мечей на стене, гобелен с заросшим лесным озером и другие детали интерьера с задумчивой полуулыбкой.

— Откуда взялись эти птицы, что следят за нами? — выпалил вопрос юноша, не дотрагиваясь до еды.

— Когда мы переходили в Зилон, на отряд были наброшены следящие чары. Я не стал их рвать, чтобы иметь возможность отследить творца, — объяснил Нрэн, принимаясь нарезать баранину небольшими кусочками. — В любом случае, враг способен был засечь открытие портала у Храма Забытых Хранителей и тогда, весьма вероятно, нам пришлось бы иметь дело не с типовыми чарами слежения, захватившими сознание птиц, как наиболее подходящих объектов, а с целой группой искусных шпионов, отправленных специально.

— Вы все просчитали! — восхитилась Ли гениальным стратегическим талантом воителя. — И что будет дальше?

— В оптимальном варианте слежка продолжится, и мы сможем установить, кто стоит за ней, а значит и за нападением на Храм, не нарушая напрямую указаний Источника. Хуже, если наблюдение снимут, решив, что оно не имеет смысла. Наименее вероятно на данный момент, что враг нападет, спровоцированный неизвестными факторами, — разложил ситуацию бог с той же педантичностью, как мясо на тарелке в гармонии с горкой тушеных овощей, — последняя версия при всех недостатках, не лишена некоторых преимуществ. Мы смогли бы увидеть потенциального врага в лицо.

— А как вы полагаете, принц, зачем вообще кто-то напал на храм в глухомани и уничтожил Хранителей? — поинтересовалась девушка, поддерживая пусть не слишком подобающую для застолья, но волнующую всех присутствующих тему.

— Ешьте, — велел Нрэн обоим киалонцам, затаившим дыхание в ожидании очередной порции откровений, но все-таки ответил: — Они пришли, чтобы забрать нечто, хранящееся под алтарем, и сделали это. Хранителей уничтожили, потому что они были помехой.

— Или пробились к алтарю, получили то, за чем пришли, и уничтожили всех, чтобы никто не узнал о случившемся? — предложил несколько иной вариант развития событий юноша и с готовностью сунул в рот самый неаппетитный вареный кругляш сиреневого цвета с багровыми прожилками. Судя по мерзкому виду, овощ был чрезвычайно питательным и полезным. Ответы на вопросы были лучшей приправой к самой омерзительной пище, хорошо еще за ужином не подали утренней каши-размазни. Наверное, секрет ее приготовления остался у повара Граммена. Во всяком случае Элия и герцог всей душой надеялись на чудо!

— Нет, — качнул головой Бог Войны, — если они желали сохранить рейд в тайне, оставили бы засаду на любых визитеров. Но, допускаю, Хранителей уничтожили, потому что, по мнению нападавших, помешать могли лишь они. Строить более точные предположения сложно, мало данных. Спросить и допросить пока некого.

— Интересно, какую же реликвию забрали из Храма? — задался почти риторическим в силу вышеозвученных причин вопросом Дин, доблестно сражаясь с ярко-красными миниатюрными вареными морковками.

— Чем бы оно ни было, если ради него устроили такую бойню, истребив почти неуязвимые создания, кому-то очень недоброму оно чрезвычайно понадобилось, — в тревоге промолвила Лиесса и сделала закономерный вывод, — а значит, понадобилось не для благих целей. Воистину, слухи о том, что темные собираются с силами могут быть оправданы.

Нрэн молча кивнул. Может, и хотел успокоить девушку, однако ее слова слишком походили на правду, чтобы мужчина мог позволить себе лживо утешительные речи, да и не умел он утешать. Куда успешнее Бог Войны привык решать проблемы с помощью меча. Вот паренек киалонец тот потянулся к сестре, ободряюще сжал ее руку, подмигнул. Принц на такое был не способен, поэтому выдвинул рациональное предложение:

— Выпей чаю, он хорошо успокаивает.

— А меда нет? — Лиесса с тайной надеждой обвела взглядом стол.

— Меда нет, — бог искренне пожалел, что не захватил с собой этот омерзительно сладкий продукт.

— Тогда я лучше выпью вина, — решила лордесса, пригубила бокал со столовым красным и занялась перепелкой.

За все время ужина разговор о делах больше не заходил, ибо и лоулендскому принцу и киалонцам было ясно, пока Скалистый Источник Безумия не известит путешественников о дальнейшем маршруте, планировать ничего нельзя. Единственное о чем обмолвился коротко Нрэн, что спектакль на тему романтического увлечения прелестной киалонкой следует продолжать, тем паче, что зрители и не думали расходиться, вернее, разлетаться.

Поэтому первым палатку командира покинул герцог, съевший нынче за ужином больше отвратительных вареных овощей, чем за последний десяток лет минимум. Только мамочке удавалось прежде запихнуть в любимого сыночка столько гадости да и то лишь в пору раннего детства, позже Элегор в совершенстве овладел искусством выплевывания невкусной еды на максимальное расстояние с широким радиусом поражения и отстоял этим методом свои вкусовые пристрастия.

Лиесса, разумеется, задержалась наедине с «трепетным поклонником». Назвать таковым Нрэна, не опустив кавычек, было невозможно, не погрешив против истины. Скрытный, неразговорчивый, замкнутый — сколько угодно, даже чувственный, страстный и темпераментный, но не трепетный. Бог Войны был великолепен в постели, а вот ухаживать и выказывать чувства, какими бы глубокими они ни являлись, способен не был. Конечно, молоденькая девчушка из миров не могла сравниться с великолепной Богиней Любви, принцессой Лоуленда, в ее присутствии Нрэн не испытывал и тысячной доли стеснения, какое охватывало его в обществе неверной возлюбленной, однако, красноречия это принцу никак не добавляло. Да еще проклятый голод плоти, играючи разбуженный Элией. Голод, заставлявший его жадно исподтишка следить за грациозными движениями киалонки, дыханием, вздымающим грудь под тонкой блузой с высоким глухим воротом, застегнутой на дюжину маленьких пуговок, тонкими запястьями, показывающимися время от времени из кружева манжет, колыханием длинной юбки, обрисовывающей линию бедра… Бой мог бы принести краткое облегчение, но сражений не предвиделось. Хорошо еще, за ужином ни лордесса, ни ее брат даже не догадывались, какие мысли бродят в голове Меча Лоуленда. Позор! Он едва мог держать себя в руках и почти предвкушал возможность снова сжать девушку в объятиях, разыгрывая шпионов. А та, наивная, улыбалась и говорила, восторженно сияя синими глазами:

— Спасибо за ужин, ваше высочество.

— Я должен был пригласить вас, — педантично напомнил принц.

— Да, конечно, наш спектакль, — деловито согласилась Лиесса и весело, похоже, этот розыгрыш забавлял юную колдунью, прибавила: — Как хорошо, что вы напомнили!

Красавица принялась ожесточенно покусывать губки, мгновенно набухшие пунцовой розой, пощипывать зарозовевшие щеки и чуть-чуть растрепывать волосы. Потом девушка расстегнула четыре пуговички на воротнике-стойке, открывая ямочку между ключицами, и Нрэн отвел глаза. Длиннополый камзол без рукавов, наброшенный сверху на рубашку, скрыл его реакцию на маскарад, только вот с личными соображениями о том, что лучше бы Лиесса передоверила навести такой беспорядок в своем облике натуральными средствами с помощью собственных рук и губ мужчина ничего поделать не смог.

— Годится? — не найдя зеркала в помещении, лордесса спросила мнение бога.

— Еще кое-что, — уступив искушению, Нрэн протянул руку и расстегнул две пуговицы на блузке, а третью оставил в петельке лишь наполовину. Кожа девушки на ощупь оказалась именно такой, как он думал: теплым, нежнейшим шелком, наверное, от поцелуев на ней долго краснели бы следы, а значит…. Уже почти не думая, лишь дав себе команду остановиться после первых трех, принц притянул лордессу к себе и прошелся долгими поцелуями от ее шеи и ниже, впрочем, не настолько низко, насколько хотел. Перед внутренним взором бога еще мелькали весьма красочные видения о разорванной блузке и тончайшей нижней рубашке, о маленьких розовых сосках на упругих грудях, накрытых жадным ртом, о сметенной со стола вместе со скатертью посуде и роскошном блюде всему на замену, когда Нрэн, отстранившись, сухо пояснил:

— Теперь достоверно. Таких следов самой не сделать.

— Понятно, — поблагодарила девушка, положив руку на грудь, ее дыхание сбилось. Наверное, он слишком сильно стиснул ее в объятиях. Лордесса отступила к выходу из палатки, за пологом которой стояли на страже бдительный караул и сидело несколько посыльных, не утративших иллюзий по поводу стоицизма своего командира лишь в силу заклятья, не пропускавшего из помещения наружу звуки. У самой двери Лиесса подняла глаза на Нрэна и промолвила чуть громче, почти благоговейно: — Теперь знаю, кто привнес красоту в стены Граммена! Прикосновение мастера чувствуется даже в простом походном убранстве! Смертным остается лишь восхищаться: чувством красоты и соразмерности, свойственным богам в большом и малом! Вы удивительны, принц, не только величайший воин миров, но и тонкий художник в душе, как должно быть счастлива та, которой вы подарили свою любовь!

Лиесса выскользнула из палатки, а Нрэн с горьким сарказмом повторил слова девушки:

— Счастлива….

Да, конечно, Элия бывала счастлива. Только его любовь никакого отношения к сему состоянию не имела. Что мог подарить великолепной богине грубый солдафон, которого лишь неопытная девчонка сочтет тонким художником и великолепным любовником? Что бы он ни бросил к ногам богини: сокровища, миры, головы поверженных врагов, свою жизнь, сердце, душу, — все в пустую. Лишь таинственная, исполненная снисхождения полуулыбка, или, что гораздо хуже, недовольный изгиб бровей.

Принц прошел в свою спальню, открыл дверцу узкого шкафа благородного дерева темно-коричневого покрытого матовым лаком суранга, все еще источающего слабый терпкий аромат. Там висело единственное в палатке зеркало, перед которым бог распахнул рубашку. На груди не осталось ни одной царапины, выцвели даже розовые полоски. Только память еще хранила яркие картины безумной пляски тел, зажигающие неистовым огнем и плоть, и душу. Бог снова усмехнулся, скорее гримаса страдания, чем улыбка отразилась в зеркале. Собственное искаженное мукой лицо показалось мужчине уродливой мордой.

«Счастлива!.. Элия уж точно счастлива, что не видит эдакого чудовища! — Нрэн до крови закусил губу и подчеркнуто аккуратно притворил дверцу вместо того, чтобы шарахнуть и разнести ее вдребезги, как хотелось. — С чего эта соплячка вообще взяла, что любовь несет счастье? Начиталась слезливых романчиков или наслушалась сладких песенок менестрелей?»

Бог был так спокоен и покой этот был его счастьем, пока не потерял голову от одного взгляда кузины, и сердце не начали рвать на куски ревность и боль. Хотя, влюбись он в какую-нибудь глупенькую красотку из миров, счастливую уже одним тем, что до нее снизошел бог, все было бы иначе. Только разве он смог бы увлечься такой надолго? Да, Элия стерва, но именно ее такую Нрэн и жаждал сильнее всех женщин Вселенной.

Не ведая об очередной порции душевных мук, коими сладострастно терзал себя воитель, Элия и герцог вернулись в палатку. Принцесса удалилась на свою территорию с целью выбора из репертуара Лиессы нескольких туалетов, ориентированных на достижение максимального эффекта сразу по нескольким направлениям. Первое — одежда должна была быть удобной для путешествия. Второе — она должна выглядеть мило и изысканно, вызывая при этом подсознательные чувственные ассоциации у Нрэна. Вот как та блуза с пуговичками, надетая к ужину. Элия была уверена, стоило ей проявить чуть больше энтузиазма, принимая «конспиративные» ласки принца, тот не удержался бы и разложил соблазнительную лордессу прямо на ковре или столе, насчет выбора предмета мебели богиня уверена не была, но склонялась к последнему.

Словом, Богиня Любви была чрезвычайно занята, а Элегор оказался перед выбором: отправиться прошвырнуться по лагерю или попытаться изучить поподробнее сувенир из Храма Забытых Хранителей. Еще до ужина с Нрэном обсуждая нанесенные неизвестным врагом разрушения, боги терялись в догадках, каким образом удалось нападающим уничтожить практически неуязвимых в броне онвахта Хранителей. Не существовало заклинаний, способных разнести на куски минерал, служащий прибежищем души, и никто из лоулендцев не слышал о существовании оружия, способного на такое. Обыкновенным способом борьбы с носителями плоти онвахта было заключение таковых в вязкую субстанцию вроде смолы или магические оковы, из которых они не могли вырваться. Но разнести онвахт на куски? Лишь сила стихий огня и льда при длительном воздействии, пожалуй, могла причинить подобный ущерб неуязвимому материалу. Однако, следов такой магии в мире Храма не прослеживалось. Элия, выслушав все, что было известно о камне Элегору, выдвинула довольно нелепую, но единственно допустимую при имеющихся данных версию: «Либо нападающие обладали несколькими образчиками уникального оружия, способного разрушить онвахт (следы чего-то острого на камне являлись довольно убедительным доказательством), либо грозной магией, которая выдернула помещенные в онвахт души, а разбить опустевшие оболочки, ставшие обычными статуями, не составило труда». Но какое заклятье способно на такое, богиня опять-таки сказать не могла, а потому дискуссия завяла, так толком и не начавшись.

Элегор уселся в несколько более мягкое, чем хотелось, кресло, поерзал и, вертя в руках каменную длань с когтями, задался парочкой вопросов: как же выглядели Хранители и нельзя ли с помощью заклинания определись, как пришла гибель к обладателю этой лапки. С молекулярной теорией строения Элегор был знаком еще до подробной лекции Лейма на эту тему, поданную с научно-урбанистической точки зрения. И вот теперь бог решил подобраться к проблеме с этого конца: быть может, если не память камня, то его структура приоткроет тайну.

Герцог сосредоточился на заклинании глубинного зрения, каковым частенько изучал структуру хрупкого материала, перед началом работы и едва не сверзился с кресла, когда вместо детализирующейся с каждым уровнем заклятья структуры камня на эфирном плане восприятия реальности богу явился Хранитель. Ну а кем иным мог быть мускулистый тип с синеватой кожей, когтистыми руками и умной головой увенчанной короной из завивающихся у висков рогов?

Мощные крылья, плащом свисавшие за широкими плечами до самого пола дополняли имидж призрака с печальным лицом интеллектуала и телом бодигарда. Небось, этакого парня Элия тоже сочла бы красивым, герцог же, практически мгновенно оправившись от изумления, изучал типа с любопытством естествоиспытателя. Криков, нелепых панических телодвижений и обмороков от парня, нахально хамившего в лицо самому Повелителю Межуровнья, никакому, даже самому страшному привидению, ожидать не приходилось. Да, судя по всему, данный конкретный бесплотный Хранитель явился с какой угодно целью, кроме стремления напугать герцога Элегора Лиенского до заикания.

Голубоватый, полупрозрачный субъект простер руки в сторону бога (будь они чуть более материальными, герцог предпочел бы находиться от такого маникюра подальше или держать «пилочку» поострее), отвесил ему короткий поклон и промолвил:

— Признателен я, юноша, за разрешение предстать перед тобой, и рассказать о том, как пала Твердыня Храма Забытых Хранителей. Вопрошай же!

«Разрешение?» — на секунду озадачился Элегор, а потом припомнил ехидные словечки леди Ведьмы, как обычно (и кто ее, стерву, за язык вечно тянет?) оказавшиеся пророческими, и собственный небрежно-шутливый ответ. Его вполне можно было трактовать по негласным, но от того не менее обязательным метафизическим законам как официальное дозволение, снабдившее душу Хранителя шансом и достаточной энергией для видимого проявления.

Впрочем, досадовал на Элию герцог скорее по привычке. На самом-то деле он был здорово обрадован возможности порасспросить привидение и узнать о случившемся из первых уст первым! Раньше богини!

— Расскажи, кто напал на вас? — начал с одного из самых главных вопросов Элегор, не зная, насколько призраку «хватит завода».

— Демоны. Демоны стихий: фейробалги, криосагоны, реогархи. Они проникли в нашу обитель не через врата, иначе мы бы узрели их прежде, чем был сокрушен первый щит, лишивший нас могучей защиты. Они ринулись в храм черной волной, захлестнувшей нас, и сковали! — ненавистью полыхнул бесплотный голос Хранителя.

— Только сковали, а как же обломки статуй? И что этим тварям было надо? — озадачился герцог, пытаясь из коротких ответов выжать максимум полезной информации в самые сжатые сроки.

Кто их знает этих призраков, сколько еще он будет расположен общаться и сохранять память о произошедшем? Элегор сроду не увлекался общением с бесплотными духами, просто потому, что не видел в занятии смысла, и знатоком вопроса себя не считал, оставляя право на болтовню с привидениями профессионалам вроде Клайда или Эйрана. Обыкновенно и призраки не стремились излить душу непоседливому богу. Только в последнее время, с тех пор, как он спутался с леди Ведьмой, дворянину начало сильно везти по этой части. Сначала Дин и Лиесса, потом Кальтис с семейством, теперь вот синий бедолага. Герцог хребтом чуял, что вопреки его желаниям, специалистом-практиком по части духов ему стать придется.

— Они опрокинули священный алтарь и забрали ларец с головой Темного Искусителя! Величайшим проклятием, погибелью миров и душ! Твари открыли ларец, и выпустили зло, коего страшились не только боги, но и Силы. Вновь, как десятки тысяч лет назад зазвучала черная песня и вырвала души моих собратьев из беспомощных тел. Я видел, как они гибли один за другим, огни их душ гасли пред моим внутренним взором, распадалась сеть, удерживающая погибель в Храме. Скованное тело мое не могло двигаться, и тогда я решился, мысленно провел ритуал разделения души с плотью онвахта. Демоны разбили камень, и тогда я вновь соединил свой дух с его уцелевшей частью. Надеясь от всех сердец, что мой обман не откроется, что покуда ослаблен заточением Темный Искуситель, он не уловит присутствия избегнувшей его чар души, я затаился и ждал, покуда уходили враги из оскверненной святыни. Неисполненный долг помог мне противостоять зову Вечности! Беспомощный остался я, собирая по искорке остатки энергии, чтобы подать знак тому, кто придет, побудить его выслушать меня. Ты, юный герой, явился словно в ответ на мой безмолвный призыв! Я молю тебя предупреди о грозящей опасности миры, возможно, еще удастся предотвратить беду!

— Слушай, но ты ведь сам демон, э-э, точнее был демоном? — нахмурился Элегор, найдя очевидную неувязку. — Чего же ты стал Хранителем и почему тебя так волнует какой-то Искуситель?

— Лишь демоны по крови могли ценой величайшего напряжения духа сохранить рассудок близ узилища плоти Темного Искусителя. Я и мои собратья, как и сотни прежних Хранителей, воспитывались для исполнения высшего предназначения — стеречь то зло, которое могло привести к крушению и опустошению все миры! Поверь, юноша, темные народы почитают Законы Равновесия, а Искуситель попирал их одним своим существованием. Некогда, многие тысячи лет назад могущественные боги, чародеи, воители многих народов и Силы смогли одолеть Врага в великой битве, но не убить его. Они расчленили его тело и поручили останки вечно бдящим Хранителям. В ту пору все понимали, что Вселенная едва избежала гибели и никто не желал возвращения Искусителя. Но, увы, даже память не вечна! Миры предпочли успокоиться и забыть о страшной кровавой поре. Если б забыли все, возможно, так было к лучшему…. Но теперь, я видел, вновь нашлись безумцы жаждущие власти, стремящиеся обрести ее у темного трона, не считаясь с ценой, которую придется заплатить!

— Ага, значит, ваш Храм разгромили какие-то демоны-фанатики, чтобы похитить волшебную голову своего темного бога, — резюмировал Элегор, не слишком запуганный рассказом привидения. Мало ли в мирах темных богов, против которых время от времени дружно ополчаются миры? Да далеко ходить не надо. За самим герцогом тоже гонялись иной раз под знаменем борьбы с первородным злом, да так упорно, что Элегор даже слегка начинал верить в собственную злодеистость. А какому-то бедолаге некогда не повезло унести ноги. Мало того, что его раскромсали на кусочки, так еще и стражу приставили, чтоб не убег. При мысли о таких мерах предосторожности бог испытал малую толику зависти: каким опасным неведомого парня считали. И вот по прошествии веков вышли из подполья тайные поклонники покойного, а может ближайшие родственники, которые собрались с силами и выкрали его черепушку, пройдя по телам Хранителей. Черепушка, кстати, то ли от лежания, то ли от накопленной и нерастраченной покойничком силы стала классным магическим артефактом, коль от ее воздействия неуязвимый онвахт разваливается. На такое шоу шальному богу тут же захотелось поглядеть.

— Истинно так, — печально согласился прозрачный демон с сутью трагедии изложенной Элегором в одной фразе.

Герцогу стало немного стыдно за свой азарт, слишком уж печален был Хранитель. Желая утешить бедолагу и облегчить его душевные муки, бог заявил:

— Ты не переживай сильно. Скалистый Источник Безумия в курсе происходящего, он нас послал поглядеть на храм, значит, и об остальном позаботится.

— Коль Силам весть донесена, мое служение окончено, — испустив вздох, прошептал синеватый демон-призрак и истаял без предупреждения.

Элегор с досадой хлопнул себя по лбу. Ну кто его тянул за язык? Промолчал бы насчет Источника, глядишь, Хранитель успел бы еще чего рассказать, а теперь дух ушел, и кисть из онвахта действительно превратилась в бесполезный сувенир. Герцог развеял чары изучения структуры и позвал:

— Элия. Со мной сейчас Хранитель говорил!

— Галлюцинации после изысканной пищи, поданной на ужин у его высочества или все дело в чае? — насмешливо уточнила богиня, проходя из своей комнаты в общую, где Элегор все еще сидел в кресле, сжимая в руках каменную кисть, словно жезл. — Рассказывайте, я жажду подробностей. Если понравится, возьму у Нрэна рецепт заварки!

Дворянин пересказал ей слова исчезнувшего духа и способ, каковым вошел с ним в контакт, чтобы у принцессы не возникло искушения снова попотчевать его горьким чаем или, что хуже, тушеными овощами. Элия слушала, не перебивая, потом еще несколько минут молчала с непроницаемо-равнодушным выражением лица. Если герцог научился кое-что понимать в выражении эмоций подруги, думала она о чем-то не слишком приятном, потом словно встрепенулась, и промолвила:

— Молодец, Элегор, ты смог учуять слабый зов Хранителя и вступить в ним в контакт.

— Да ничего я не чуял, просто прихватил камень, — пожал плечами герцог. Он всегда чувствовал себя неуютно, когда Элия хвалила его, потому как не всегда мог распознать издевается она или взаправду одобряет.

— Интуиция бога основана на анализе мельчайших сигналов, не улавливаемых сознанием, — нравоучительно пояснила богиня, — и теперь благодаря твоей привычке действовать, повинуясь первому порыву, мы знаем куда больше, чем изначально.

— Скажем Нрэну? — спросил Элегор, бережно откладывая руку Хранителя. Как-то после того, как бог поговорил с синим призраком лично, небрежно играть конечностью ему не хотелось. Каким бы закоснелым глупцом не был демон, он посвятил не только свою жизнь, но и смерть исполнению долга. Над таким глумиться недостойно.

— Конечно, мы обязаны передать суть твоей беседы с духом, но, наиболее целесообразно отложить сей замечательный момент на утро, представив разговор в качестве вещего сна. Не стоит нарушать наше инкогнито. Мастерства Дина не хватило бы для взаимодействия с призраком, — согласилась Элия.

— Утром, значит утром, так даже лучше, а то как начнет нас опять чаем поить, — охотно поддержал предложение принцессы герцог.