Отряд покинул бивуак в назначенный командиром срок. Птицы провожали их незатейливыми мелодиями, приглушенными инстинктивным предчувствием завершения сезона, деревья украдкой роняли листья под копыта лошадям, в траве потрескивали насекомые, очередная группа баранов, не ведая об участи предшественников, вдумчиво изучала чужаков с вершины холма.

Открывать врата напрямую в указанный Источником мир Нрэн не стал. Пусть Силы торопились, но, если враг до сих пор ничего не знал о монастыре на Косе и хранящейся там частице плоти, то показывать ему прямую дорогу к цели было серьезной стратегической ошибкой. После отбитой атаки демонов и ритуала благословения клинков принц не чувствовал слежки, однако оставлять явные следы не спешил, а посему избрал переход в Паутинные Леса Шилога.

Осенний сезон делал их почти безопасным, хоть и не слишком приятным маршрутом. Ткань Мироздания, повинуясь волевому импульсу Бога Войны, распахнулась вратами и сомкнулась, когда конь последнего воина ступил на чавкающий мох. Воздух был полон сырой, стылой прохлады. Люди зашевелись, торопясь дополнить экипировку куртками и плащами, укрывая доспехи и оружие от вездесущей влаги, которая напитала леса, как гигантскую губку.

Бесконечный шум то затихающего до редких капель, то снова усиливающегося дождя, серо-стальное небо над головами, открывавшееся в прорехах меж ветками высоченных толстоствольных деревьев с редкими темно-фиолетовыми листьями, влажно хлюпающий под копытами красный мох, груды осыпавшейся листвы, выпирающие то тут, то там огромные бледно-зеленые перья папоротника и черно-синие шляпки грибов — таковы были леса Шилога.

Они показались Элии унылыми и скучными после жизнерадостной осени предгорий. И не только ей одной, вот и герцог с живым интересом огляделся по сторонам в поисках местных достопримечательностей и, не обнаружив наличия таковых, заметно поскучнел. Машинально зацепив пальцами длинную липкую ленту грязно-серого цвета, одну из изобилия гирлянд, свисавших со ствола дерева, Элегор поморщился и тут же стряхнул ее с рук и брякнул:

— Ну и мерзкий в этих краях мох!

— Не мох, — обронил Нрэн, столь же невозмутимо спокойный, как всегда и отличавшийся от себя утреннего только наброшенным на плечи непромокаемым плащом, — паутина.

— А где пауки? — моментально приободрился герцог. Похоже, что-то любопытное в скучном лесу все-таки имелось.

— Вон один, — рука воина указала в сплетение ветвей, где к стволу прилепилось нечто в серо-фиолетовых тонах размером с центральное блюдо из столового королевского сервиза Лоуленда, то есть около полутора метров в диаметре.

— Пауки? — переспросила Лиесса, взглянула в нужную сторону, смертельно побледнела и покачнулась в седле, намертво вцепившись в поводья Иней.

— Здоров-то, — восхитился Дин в качестве Элегора не раз любовавшийся издалека опасными и полезными пауками, разводимыми во владениях Эйрана.

— Мелкий экземпляр, — не согласился с киалонцем принц. — В чаще они куда крупнее, да и сети толще.

— А мы едем в чащу? — голос лордессы дрогнул.

— Да, оттуда удобней уходить на Косу, — снизошел до пояснения Бог Войны и даже расщедрился на маленькую лекцию: — В это время года пауки уже не охотятся, холодно, мало дичи. Они сматывают сети на стволах угранов, поднимаются повыше и цепенеют до весны.

— П-понятно, — побелевшими губами шепнула Ли. У девушки зуб на зуб не попадал, она сжалась в седле, словно хотела стать невидимкой.

— В чем дело? — Нрэн нахмурился, не понимая причин странного поведения киалонки.

— Лиесса очень храбрая, она ничего и никого не боится, кроме пауков, — бросив извиняющийся взгляд на девушку, выпалил Элегор, зачерпнув из памяти Дина нужную информацию. — С тех пор, как она чуть не умерла от яда здоровенного пиковика, провалившись в его логово на развалинах крепости Зарака, где мы играли.

— Из-звинит-те, командир, — синие глаза Лиессоль заблестели от слез, — я постараюсь вести себя, как подобает. Вы же сказали, пауки спят, они не опасны… — очевидно, девушка пыталась внушить себе последнюю мысль, но получалось плохо. Дрожь не унималась, Иней, чуя беспокойство хозяйки нервно запрядала ушами.

— А если паук случайно свалится с дерева, ты упадешь с лошади от страха? — дернул углом рта воитель, не ожидая членораздельного ответа.

Он решительно направил Грема ближе к кобыле лордессы и, не утруждаясь дальнейшими переговорами, схватил девицу в охапку, перебросил на седло перед собой и укрыл полой плаща с головой. Пауки теперь могли устроить хоть массовый десант, девушка все равно ничего не смогла бы увидеть. Встрепенувшись в первую секунду, как птичка, угодившая в силок, она почти сразу же начала доверчиво расслабляться. Нервная дрожь, бившая красавицу, утихла, Лиесса коротко вздохнула и ткнулась в такую надежную, горячую грудь воителя, прижимаясь к нему поплотнее. Дин благодарно кивнул принцу и поймал повод Иней.

Решив проблему с истерикой барышни, отряд без происшествий двинулся вперед. Пауки над головами, пусть даже спящие пауки, несколько нервировали людей, но после демонов, выскакивающих из-под земли и швыряющихся огненными шарами, угроза существенной не казалась. Если командир сказал, что они безопасны, значит, так оно и есть. А попробуют проснуться, живо отведают на обед благословленной стали.

— Ну как? Теперь-то ты убеждена до конца, что Нрэн твой с потрохами? — поинтересовался герцог у принцессы, прикидывая, удастся ли сбить паука с дерева одной стрелой или для этого понадобится две.

— Стремление защитить, как и влечение — еще не любовь, — откликнулась явственно довольная собой Элия, словно кошка, укараулившая проворную мышь у норы. — Но вполне может стать ее началом. Как удачно, что девочка страдала такой фобией.

— Не страдала, так ты б ее выдумала, — мысленно пожал плечами Элегор и, игнорируя возмущенное фырканье подруги, поинтересовался вслух у Нрэна:

— А этих пауков едят?

— Если хотят умереть в муках. Мясо ядовито, — отстраненно отозвался бог, думая о чем-то своем, и герцог готов был спорить, это «что-то» ехало сейчас в седле перед ним. Немного помолчав, принц педантично продолжил: — Едят паутину, ее собирают с деревьев, высушивают, растирают в муку и пекут, как хлеб.

Гастрономического восторга сообщение бога у Элегора не вызвало. Жрать то, что какая-то ядовитая тварь достала у себя из задницы — увольте! Вот если только Мелиору деликатесной пищи прихватить. Если бы герцог наверняка знал, что такой подарочек разозлит манерного принца, то непременно насобирал гостинцев. Но почем знать, не вызовет ли подлянка приступа ликования у гурмана-извращенца? Такое в планы Элегора не входило, и потому от обдирания липкой серой дряни бог отказался, а вот несколько солдат (неужели дежурные по кухне?) достав из седельных сумок мешки и вооружившись ножами, принялись срезать паутину.

— А сами-то они что едят? — спросил Дин. — Ни зверей, ни птиц не видать…

— Насекомых, — коротко промолвил Нрэн.

И у Элегора отпала всякая охота выспрашивать, столь живо представил он себе местных пчелок, комариков, кузнечиков и мокриц, скорее всего, впавших в оцепенение вместе с охотниками и зарывшихся под листву, в ямы и норы меж корнями деревьев.

Путешествие по молчаливому лесу в надежных объятиях Бога Войны убаюкало Лиессу, она задремала. Нрэн бережно придерживал тихонько посапывающую девушку, Дин покосился на воителя и сморгнул, не веря глазам своим, ему показалось, что по губам мрачного бога скользит едва уловимая улыбка.

«Храни меня Творец, чтоб не влюбиться без памяти в какую-нибудь стерву вроде Элии!» — в очередной раз сотворил торопливую молитву Элегор. Подобная перспектива ужасала его сильнее всех пауков Паутинных Лесов Шилога вместе взятых и демонов собирателей плоти Темного Искусителя, разрекламированного Источником.

Нрэн, разумеется, не ошибся в своих прогнозах относительно арахнидов. Присохшие к развилкам деревьев, их тела оставались недвижимы. Твари спали. Даже наличие потенциальной пищи не заставило их очнуться ото сна, а, может быть, пауки и очнулись, но предпочли притвориться спящими и не связываться с воителем. За все время пути лишь один небольшой, всего полметра в диаметре паук сверзился с дерева вместе с отломившейся веткой, но так и не проснулся. Лежал кверху сизым брюхом, оцепенело сцепив лапы на куске обмотанной паутиной деревяшки, и даже не дернулся когда передовые аккуратно подцепили его копьями и отбросили в сторону. Кто их знает ядовитых гадов? Вдруг растопчет такую подлюку конь копытами, а потом издохнет.

Чем дальше отряд углублялся в Шилог, тем сильнее становилось чувство магической дезориентации. Врата, открытые в таких местах, Элегор уже успел усвоить трюк, заметая следы, схлопывались весьма причудливым образом, при попытке определить пункт назначения, остаточные эманации указывали какое угодно направление, кроме истинного.

— А Нрэн-то удачное место для перехода выбрал, — удивленно признал герцог. Оказывается, командир поволок их в лес не только из зловредного желания воспитать характер и стойкость духа воинов.

— Удача тут не при чем, он все просчитал заранее, — трезво охладила приятное изумление приятеля принцесса. — То, что кузен не колдует, вовсе не означает его неумения использовать плоды магии и побочные эффекты.

— И тебя не бесит вся эта его расчетливая правильность? — недоверчиво уточнил герцог.

— Конечно, бесит, — согласилась Элия, как ни в чем не бывало. — Такие, как Нрэн, вызывают либо фанатичную преданность, либо неизбывное раздражение своими совершенными достоинствами, обостряющими острое чувство собственной неполноценности. Правда, стать точно таким же, при всей зависти, любой, обладающий зачатками интеллекта субъект, не относящийся к типу «дубина военная обыкновенная», не пожелает и за все блага мира.

— То-то я и гляжу, меня не тянет…. - пробормотал Элегор.

Мирный, мерный и недолгий, не более двух часов, путь завершился столь же спокойным переходом из Паутинных Лесов на дюны у моря. Резкий запах соли, рыбы, распотрошенной птицами, йода и водорослей швырнул в лицо гостям пронизывающий ветер Иссондара, дувший на Корсайской Косе. Неприятный, пронизывающий и одновременно удивительно свежий, напоенный дыханием самой жизни. После мертвенного безмолвия паучьего Шилога люди с радостью подставили лица его дыханию, вслушиваясь в скандальные крики чаек и неумолчный шум прибоя.

Нрэн распахнул полу плаща. Показалась темноволосая головка лордессы. Лиессоль улыбнулась чуть сонно и радостно, убедившись, что страшные пауки остались далеко позади. Мужчина бережно подхватил наездницу подмышки, приподнял и ссадил с громадного коня. Полусапожки красавицы коснулись влажного мелкого песка. Грем аккуратно отступил в сторону, чтобы не задеть девушку. Подъехавший брат перебросил лордессе поводья Иней. Лиесса запрыгнула в седло, тряхнула головой, откидывая с лица локоны. Отряд тронулся в путь. Копыта лошадей взрывали мягкий песок.

Ранняя весна капризничала. Погода менялась как настроение легкомысленной кокетки. Небо то целиком скрывалось за тучами, мчавшимися подобно громадным кораблям под сизыми парусами, то, высвобождаясь от них, удивляло пронзительной синевой и ослепительными стрелами солнца. Тучи неслись прямо к берегу. Следы отряда буквально на глазах заносило песком, теперь уже и опытный следопыт не смог бы определить, откуда взялись чужаки.

Ощутимо потемнело, Элегор напружинился в предвкушении. Элия поплотнее запахнулась в магический плащ. Особенно дерзко, на одной ноте завыл, засвистел ветер, и хлынул дождь. Некрупные, но частые и неожиданно тяжелые и острые, точно не капли, а иголки посыпались с неба в песок. В первые же секунды стена воды стала такой плотной, что было непонятно, падает ли вода вниз или взмывает вверх. Песок вспух белой пеной. Влага не застаивалась, практически сразу уходила в недра дюн. Волнение на море усилилось, уходя от штурмующего берег прибоя, отряд подался вглубь суши.

— Везет нам на дожди, — довольно ухмыльнулся Элегор, даже не думая прикрыть голову. Черная шевелюра слиплась мокрыми насквозь прядями и сама казалась потоками черного дождя.

— Не нам, вам! Вы же просто притягиваете неприятности, герцог, в том числе и стихийные бедствия. Я еще удивляюсь, как до сих пор мы не угодили в ураган, — с наигранной сварливостью отозвалась богиня, вполне уютно чувствовавшая себя в тепле и сухости волшебного плаща. — А дожди — это просто слезы миров, рыдающих, едва завидев вас.

— Конечно! От умиления, — поддакнул бог.

— Базара, нет, — употребила жаргонное словечко из лексикона рыжего Рика Элия, — исключительно от умиления!

За авандюной резкий свист стал ощутимо слабее, вскоре поутих и дождь. Чуть сдвинув капюшон Элия заозиралась. Холмы дюн, наползающие друг на друга, напоминали застывшее по воле могучего мага белое море. Серебристо-зеленые длинные пучки травы, прилепившиеся на склонах, склонялись под ветром, чертили на песке замысловатые линии, чуть дальше стали попадаться ползучие растения, усыпанные цветами с золотыми сердцевинками и нежно розовыми лепестками. Кое-где проглядывали узловатые корни, вцепившиеся в дюны.

— Какие симпатичные, — умилилась Лиесса.

— Хочешь букет или венок, сестра? — с готовностью спросил Дин, опережая рыцарственный порыв как минимум полдесятка воинов.

— Нет, зачем. Пусть растут, так красивее, — отказалась девушка, чем несомненно спасла не только растения от поругания, но и солдат-цветочников от нарядов вне очереди за нарушение дисциплины.

Нрэн же задумался об Элии. Захотела бы она венок из морской горчины или, подобно Лиессе, предпочла бы любоваться цветами на дюнах? Почему-то вслед за этим почти философским вопросом перед мысленным взором воителя развернулась совершенно непотребная картина: смуглокожее тело юной лордессы на золотисто-розовом живом ковре, призывный взгляд синих лучистых глаз, протянутые руки, темная буря волос. Воитель моргнул и почти смущенно отвел взгляд от фигурки девушки. Испугалась бы она, узнав о его фантазии?

Что же сотворила с ним в последнюю встречу Элия? Зачем внушила такой безумный голод плоти, что он готов возжелать первую же увиденную девушку? И как покарает его, если он, идиот, не устоит и возьмет лордессу на первом же привале?…

Мысли Нрэна на чувственном пласте сознания заметались точно стая белок. А тут еще лордессе вздумалось повернуться и улыбнуться теплой, сияющей и доверчивой улыбкой. Тело принца, хранящее память о путешествии с красавицей через Шилог в его седле, отреагировало неожиданно бурно. Бог помрачнел и занялся дыхательными упражнениями, унимая возбуждение. Лучше всего подошло бы купание в холодной морской воде, но такую роскошь мужчина позволить себе не мог. Элия, уловив странно-двойственный эмоциональный поток, направленный на себя довольно улыбнулась.

Между тем ветер переменился, соленый морской дух уступил место густому хвойному аромату, принесенному из бора, стеной вставшего недалече от дюн.

— Все спокойно, только поверху дымком припахивает, люди, стало быть, близко, — заметил один из разведчиков спускающийся по склону к отряду.

Нрэн привстал в седле, и, чуть запрокинув голову, сосредоточенно потянул носом воздух, потом тяжело уронил:

— Это гарь, — принюхавшись еще раз, прибавил: — И кровь. Старые, не меньше пятидневки.

— Значит, демоны нас опередили? — нахмурился Дин.

— Проверим, — скупо отозвался принц, не делая поспешных выводов.

А сигнальщик подал отряду знак, каковой, как успел вызнать и зазубрить Элегор, якшаясь с разведчиками, означал «внимание, враг близко».

— Как думаешь, это демоны? — бросил принцессе вопрос герцог, безоговорочно доверившись уникальному чутью принца. Если бог сказал «гарь и кровь», значит, так оно и есть, для красного словца не станет привирать, он вообще ни для чего привирать не станет. С такой силищей типично лоулендское умение состряпать из правды силки лжи ни к чему.

Кстати, сам Элегор, хоть и обладал очень неплохим обонянием, пока улавливал лишь мощный аромат моря, лошадей, цветов и бора. Обернись дворянин волком, смог бы больше, вот только вряд ли способность принимать животную форму была свойственна киалонцам. Во всяком случае, в матрице памяти Дина ничего насчет дара смены обличий не просматривалось, исключая забавные истории о кровожадных монстрах, рыщущих близ человеческого жилья в поисках добычи.

— Люди жечь, разрушать и убивать себе подобных горазды не менее талантливо, чем демоны, а зачастую и более, ибо не обладают столь совершенными природными приспособлениями для процесса уничтожения, а потому должны действовать изобретательнее, — со свойственной ей парадоксально-безупречной логичностью рассудила принцесса. — Однако, с учетом имеющихся данных о происходящем в регионе, я бы поставила на то, что действовали сторонники Темного Искусителя.

Рожок одного из разведчиков протрубил очередной сигнал, и Дин с небрежной гордостью (а я столько уже знаю всякого, во что тебя не посвятили!) бросил сестре:

— Людей встретили.

— Вот сейчас и разберемся, отчего кровью пахнет, — деловито заявила Элия, справедливо полагая, что это о чем хорошем народ может не знать, а уж если какая гадость приключилась, то она у всех на устах.

Одна беда: за пять истекших дней произошедшее событие наверняка успело обрасти целым ворохом совершенно немыслимых подробностей и значительной дозой стопроцентного вранья. Впрочем, наличие в компании великого и ужасного Нрэна давало неплохую гарантию услышать почти честное повествование, если, конечно, говорящий будет знать правду и у него не разыграется жестокий приступ косноязычия под действием мощной харизмы Нрэна.

Отряд устремился через дюны в сторону бора, откуда был подан знак. Тем паче, цель путешествия — монастырь Рассветных Щитов, находился в нужном направлении. Стоило только обогнуть лес по дуге с запада, чтобы выбраться на проложенную в нескольких милях от обители дорогу. Нрэн не повел людей к монастырю сразу, напрямик от врат, чтобы использовать близость огромной массы воды, обладающей своей памятью и колоссальной природной мощью для затирания не только физических, но и энергетических следов «десантирования» отряда на косу. Будучи потревожены, Нити Мироздания вблизи больших водоемов успокаивались, или вернее начинали вибрировать в едином ритме куда быстрее, чем в иных местах.

Высоченные, прямые стволы сосен тянулись вверх, раскидывая в облачной выси ветви с серо-голубыми длинными иглами, собранными в пучки по пять штук. Из-за этой особенности строения ветки казались особенно пушистыми. Узловатые толстые корни деревьев-великанов вцеплялись в песчаную почву. Подлесок состоял из стелющейся меж ними травы с мелкими круглыми листочками, да оснащенного целым арсеналом мелких и крупных шипов кустарника, цветущего сейчас удивительными нежно-розовыми цветами. О проливном дожде напоминали только редкие капли, не поспевшие на землю вместе с товарками, да влажная свежесть воздуха. Молчаливое ожидание леса заканчивалось, одна за другой начинали поначалу несмело, но с каждой минутой все увереннее и задорнее петь дневные птицы. Одуряюще терпко пахло смолистой хвоей, цветы добавляли в эту мужественную симфонию ноту тонкого, как духи молоденькой девушки, аромата. Почему-то весной при любой, даже самой мерзко-дождливой погоде все равно пахло иначе, чем осенью, хоть с неба и падала одна и та же вода.

Элия дышала полной грудью, ибо воздух был восхитителен — раз, и колыхание персей в процессе интенсивного дыхания привлекало внимание принца Нрэна — два. Элегор же дышал просто потому, что пахло поистине здорово, и ни на кого производить впечатление не собирался!

В бору понравилось и лошадям. Иней потянулась бархатными губами к цветкам на кусте и, уцепив парочку, блаженно зачавкала. Похоже, аромат растений вполне соответствовал вкусовым ощущениям. Герцог покосился на лошадь и, никого не стесняясь, сорвал цветочек и себе, кинул в рот, пожевал и признал:

— А ничего, вкусно, на цукаты из лепестков гинриса похоже.

— Может, на привале овса и сена попробуешь? — прыснула Лиесса.

— Благодарю за щедрое предложение, милая сестра! Твоя любовь и забота обо мне так трогательны! — церемонно прижав руку к сердцу, бодро отшутился Дин, а мысленно добавил для принцессы: — Сам я подобную бяку жрать не намерен, чай не конь, но, похоже, эти блюда числятся среди любимых яств твоего кузена-извращенца. Это я о Нрэне, разумеется. Пообщавшись с ним потеснее, я понял, что несказанно льстил Энтиору. В сравнение с вашим воителем он чистый котеночек: пытки там всякие, ловля браконьеров в лесах, третирование слуг — забавы вполне невинные. А вот Нрэн и сено, и зерно лопает! Зерно он, правда, разваривает в кашу, наверное, чтобы лучше усваивалось, а сено заливает кипятком и приправляет хинином, дабы жизнь медовым пряником не казалась.

— Зато эта пища чрезвычайно питательна и полезна для поддержания физической формы, — нравоучительно заметила богиня.

— Насчет физической спорить не буду, а вот как на мозги пагубно влияет! — лукаво протянул Элегор.

— Тогда магам-диетологам надо заняться доскональным изучением вашего рациона, герцог, во избежание повторения трагедии, — парировала принцесса и сосредоточила внимание на парочке местных жителей.

Встреченные или, что более вероятно, отловленные глазастыми разведчиками у самой опушки представители местного населения оказались бойким старичком с жиденькой бороденкой и пухлощекой малолеткой с огромными почти круглыми глазищами и забавно торчащими в стороны льняными косицами. Большие корзины на треть полные сморчками да строчками ясно говорили о том, зачем люди подались в бор, невзирая на неустойчивую вешнюю погоду. Дождик дождиком, а первых грибов охота!

Шустрый дедок в потертом кожухе старался не показать опаски перед конниками, девчушка же пялилась с откровенным любопытством без всякого страха, засунув в рот не слишком чистый палец. Видно спокойной была жизнь под боком обители монахов-воинов.

— Местные? — спешившись, вежливо начал беседу Нрэн.

— Да, туточки, в селе Неводки наша изба стоит, — с готовностью затряс бороденкой дед, отвешивая воителю мелкие поклоны. — И дед мой там жил, с косы в море уходил за сельдью и прадед…

Нрэн коротко рубанул рукой, пресекая развернутое изложение родословной, грозящее затянуться на часок-другой, дедок смешался и закончил:

— Теперь-то сынки в море ходят. А я вот по грибочки наладился с внученькой и вас повстречал.

— Лорд и лордесса едут в монастырь по обету паломничества. Безопасен ли путь? — вопросил Нрэн удивительно обходительно, Элегор почти ожидал от воителя более резкого и прямого вопроса, например «Почему у вас гарью и кровью воняет?».

— Ох, не в добрый час вы в путь пустились, нету больше монастыря-то, — закряхтел дедок, стащив с почти лысой головы шапку, и принялся мять ее в заскорузлых пальцах, будто квашню месил.

— Как такое несчастье могло случиться?! Когда? — воскликнула лордесса, прижав руку к сердцу.

— Стены горелые стоят, да руины за ними ныне, вот уж пять дён, — сморщил лицо старик, старался не заплакать, и бросил украдкой взгляд на внучку.

Элия шевельнула пальцами, сплетая заклятье иллюзии, отвлекающее внимание девочки от разговора взрослых, малышка откровенно заскучала и перестала прислушиваться к беседе. Куда больше ее теперь интересовала белоснежная кобылка принцессы и громадный конь Нрэна. Грем отхватив крупными зубами-секаторами изрядную ветку с цветами, протягивал подношение Иней. Красотка кокетливо встряхивала челкой и обкусывала лакомые лепесточки один за другим. Когда не осталось ни одного, конь в два движения челюстями оприходовал колючую ветвь словно привычный к жесткой пище верблюд, и сорвал для своей обоже новую.

— Деда, а коник лошадке цветочки дарит, — восхищенно выдохнула девочка и даже не огорчилась, когда дедок не поддержал разговора. Во все голубые глазенки следила малявка за разворачивающейся волшебной картиной.

«Если бы деда узнал, что коник не только цветочки дарит, а и разговаривать умеет, точно б чеботы отбросил», — мимолетно подумал Элегор, коего Грем удостаивал как-то раз высокоинтеллектуальной беседы.

— Говори, не беспокойся, что дитя услышит что-то неподобающее, она будет думать, что ты рассказываешь нам о прежней красоте обители, — растолковала Лиесса и виновато объяснила Нрэну. — Это маленькое заклятье ментальной иллюзии мы с Дином иногда на учителях испытывали.

— Нету больше монастыря, лорды-паломники, — горько вздохнул старичок, будто не монастырь окрестный, а его хибара погорела, настолько близко к сердцу принимал. — В одну ночь не стало, даже святославные нетленные мощи — торс Изракита Щитника — не спасли, видать, злодейскую силу великую демоны набрали, что ни молитвы, ни мечи братии, ни святыни, супостатов за стенами обители не сдержали. Ох, горе, горе!

— А сами братья-щитоносцы? — нахмурился Нрэн.

— Все полегли как один, все, — дедок быстро очертил на груди знак щита, — у престола Защитницы нынче стоят во славе мученической.