И вновь потянулись бесконечные лесные, а потом лесостепные пейзажи. Редкие деревеньки чуть разнообразили вид, но были так похожи одна на другую, что к вечеру путь начал казаться попаданцам путешествием на карусельных лошадках.

Впрочем, в доказательство ошибочности иллюзии путников на дороге прибавилось, и на вечернюю стоянку компания останавливалась не в чистом поле или лесочке, а в небольшом трактире под вывеской «ТРАКТИР».

– Ну а че? Просто, емко, звучно и конкретно! – оценил Денис маркетинговый ход владельца с вывеской.

Лошади тоже были рады окончанию пути и в конюшню, стоило их выпрячь, отправились чуть ли не вприпрыжку. Остальные же бегать и делиться своим мнением о постоялом дворе не спешили. Бельташ безразлично молчала, она исполняла функцию проводника-охранника для жрецов и ничего интересного в глухой деревне для себя не видела. Светка глазела по сторонам, проникаясь экзотикой. Валт просто ждал возможности пожрать, а дядя бросал на племянника предостерегающие взгляды.

Последние слова упреждающего дядькиного шипения: «Не маши руками, не плюй, а лучше всего вообще молчи», – в аккурат совпали с приближением к деревенской околице. Ответный пассаж потерявшего терпение Дениски не заставил себя ждать:

– Да понял я, понял. Руками буду орудовать, только когда дадут ложку, ну и в сортире. Тут уж, дядюшка, сам понимаешь, никак. Не тебя же просить подержать?

Дядюшка отвесил шалопаю беззлобный подзатыльник, и на этом короткие разборки завершились.

Вопрос с постоем в трактире решился быстро. Дородная трактирщица и ее столь же хорошо откормленный муж, а также почти полный зал в деревне, где каждый может сам себе что-нибудь сготовить дома, служили заведению отличной рекламой. Две комнаты – одна, поменьше, девицам, и вторая, побольше, всей мужской компании, к тому же чистые, без грязи, пыли и насекомых, – в «Трактире» нашлись, а главное мыльня на задворках местной гостиницы. Это окончательно умиротворило Светку. Мытье головы вообще всегда приводило девушку в благодушное состояние. Феном она и дома почти не пользовалась, предпочитая сохнуть естественным путем вытирания многочисленными полотенцами или вовсе на солнышке, на балконе (летом, конечно).

Спали все крепко, и никакие вопли о бродящих под окнами мертвяках народ не тревожили. Чего тревожить-то, если Бельташ никуда не ходила и всю ночь провела в комнате на пару со Светой? Уж больно ясная стояла погода, потому поостереглась рыцарша нарушать конспирацию.

Ригет и Денис тоже отправились ночевать в комнату, а Валт решил завалиться спать на сеновале, поближе к лошадкам и сочной молодке, которая заинтересованно поглядывала на могучего бородача и сверкнувшую в его руке монетку. Что уж привлекло ее внимание больше: осанистый мужчина или деньги – не так уж и важно. Во всяком случае, Валт этим вопросом не задавался, а уж Денис тем более. Нет, доступные девицы – это, конечно, здорово, но своих-то денег у попаданца не водилось, а представить себя клянчащим у дядюшки мелочь на девочек Дениска не смог, зашелся хохотом. Это не у папки на мороженое и кафешку-киношку для однокурсницы выпрашивать.

Словом, каждый коротал ночь по-своему, но с особым развлечением повезло только дамам. Светку разбудил дикий крик чуть ли не над ухом, грохот и дребезжание мелких стекол в раме. Выбитый шпингалет, распахнутые створки и удаляющийся вопль ясно подсказывали, что кто-то решил зайти темной ночкой «на огонек», потом резко передумал и не нашел ничего лучшего, чем удалиться по-английски через окно.

На звон, ор и топот примчались Ригет с Дениской. Бельташ продемонстрировала встревоженным мужчинам поднятое с пола кольцо отмычек и спокойно пояснила:

– Вор. Убивать не стала, хотела допросить. Но луна вышла.

– Ага, и от лицезрения неземной красы у воришки разом энурез и заикание приключились, – понятливо зевнул Денис.

– Зачем ему отмычки, если лез в окно? – сонно позевывая вслед за братом, удивилась Светлана.

– Чтоб были! Может, просто дурак или увлекается город… то есть сельским, альпинизмом? – захихикал парень и снял клочок ткани с гвоздя, торчащего на треть из подоконника. – Улика, однако!

– Будем осматривать штаны с тылу всех мужчин на деревне или все-таки спать? – посоветовался с племянниками и рыцарем смерти дядюшка.

– Осматривать штаны у всех парней на деревне лунной ночью – это, конечно, жуть как романтично, но спать хочется больше. – Дениска с сомнением покосился на дамский коллектив. Вроде как к ним полезли, им и решать.

– Давайте окошко закроем и спать, – предложила Света. – Ничего у нас не украли, а вор, наверное, теперь заречется в чужие комнаты без спросу ломиться.

– Во всяком случае, лунными ночами, – хихикнул Дениска, пока Бельташ играючи прикрывала тяжелые рамы и для страховки вставляла вместо сломанного шпингалета вырванный из подоконника гвоздь-штанодер. – Дира Бельташ, ты одним своим видом наставляешь на путь истинный!

– Как и положено слуге Зебата, дир, – то ли приняла слова парня за чистую монету, то ли изысканно пошутила скелетина.

На том и разошлись, а клочок штанов вора и отмычки Дэн прихватил с собой, объявив по секрету дядюшке о своих великих планах на эти вещи. Отбирать игрушки у парня никто не стал.

Так что утром Денис объявился на завтраке, гордо помахивая кольцом с зачерненными отмычками и клочком коричневых штанов. Сияя улыбкой во весь рот, парень прошествовал к стойке и буквально накинулся на сонную трактирщицу с благодарностями:

– Я чего сказать-то хотел: спасибо, дира, огромное!

Трактирщица перевела сонные буркалы на тощенького юнца. На полной луне, заменяющей ей лицо, явилось выражение слабого недоумения.

– Короче, девушки, конечно, очень благодарны, но в следующий раз нельзя ли прислать для ночного обслуживания номеров менее нервного типа? Этот вместо того, чтоб о своих услугах рассказать, показать и все такое, как увидел на моей сестрице маску для красы лица из кислого молока и трав, так через окно с криком восторга и вышел. Вот на память сувениры оставил.

И Дениска гордо выложил на стойку колечко с отмычками и клок от штанов.

Сонная одурь с трактирщицы слетела разом – как оказалось, полнота и индифферентное выражение лица не являются безоговорочным признаком тупости.

– Наконец-то Вжип попался, теперь не отвертится! – ощерилась дира в акульем оскале. – Будет знать, сволочь, как монеты у постояльцев и продукты с ледника тырить! Уж ты, дир, сделай милость, оставь нам вещи. Я у охотника Шаная лучшего пса попрошу – Дайпа. Уж он-то к ворюге наверняка выведет, да и народ соберу! За беспокойство же ночное завтрак всем вам от заведения поставлю и припасов в дорогу!

– Договорились! – бодро объявил парень. Трактирщица звучно кликнула девку и, наказав ей накормить клиентов, схапала улики. Завывая сиреной, мадам понеслась звать мужа.

– Сделал гадость, сердцу радость, – хлопнувшись на скамью рядом с сестрой, процитировал Дениска и, вооружившись ножом, ринулся в неравный бой с толстенной сарделькой, отважно заслонившей собой порцию яичницы.

– Ты хоть и балбес, а голова у тебя варит, Деньес, – одобрил действия племяша Ригет.

Валт, которому успели рассказать про попытку ночного ограбления, промычал утвердительную оду хитроумию героя. Большего с двумя сардельками в пасти сделать было невозможно. Лишь Бельташ, чей дивный лик, собственно, и вызвал лавину событий, ограничилась скромной улыбкой.

Словом, утро в деревеньке, чьим названием Дэн и Светка не удосужились поинтересоваться, порадовало дармовым завтраком и парой мешков припасов в дорогу, источающих запах колбаски с чесночком. Толпа, возглавляемая деятельной трактирщицей, собралась достаточная, небольшая длинноухая собачка Дайп, нюхнувшая кусок от порток, взяла след под окном и рвалась с веревочного поводка. Наконец народ и собачка потянулись из ворот, улица опустела.

Бодрым кузнечиком выскочил Дениска на крыльцо и, энергично потянувшись, выпалил:

– Эх, жить-то как хорошо!

Валт согласно проворчал и вперевалку двинулся в конюшню за Петрушкой и Укропом. Лошадей ночью злоумышленники не беспокоили, потому выбежали они вполне бодрыми и игриво настроенными. Петрушке, изменщице, больше пришелся по сердцу умыкнувший с завтрака горбушку Валт, зато Укроп подбежал к Ригету и боднул его в плечо, напрашиваясь на ласку.

– Дядя, а что с вором сделают? – тихо спросила Светка. Не из жалости, конечно, просто чтобы знать, чего ждать от стихийного правосудия на Вархете. Земной суд Линча, насколько помнила девушка, гуманным никогда не был.

– Бока крепко помнут и, скорее всего, из деревни вышвырнут. Убивать не станут, но не место вору рядом с людьми, – растолковал Ригет, почесывая морду верного коника.

– И пусть, не будет девушек ночами пугать! – объявил черствый Дениска и, снова до хруста потянувшись, спросил: – Пошли тоже на представление глянем или нам уезжать пора?

– Едем, нечего там смотреть, – поморщился дядюшка.

Но не успел Валт сладить с упряжью, как затихшие было крики удаляющейся толпы вновь стали нарастать. И в голосах звучал не гнев на вора, а паника.

– А-а-а! Мурдар! Мурдар!

– Чего орут-то? – высунулся из конюшни молодой парень с волосами настолько светлыми и нечесаными, что понять, где личные лохмы, а где застрявшая в них солома, возможности не представлялось.

– Чего-то о мурдаре, – протранслировал Валт, стоявший ближе к воротам.

– Мурдар? – почесал затылок паря. – Дык он же сдох на прошлой луне, знатный кошак был. Уж кривой, половины хвоста нет, зубы выпали, а все кошек портил без счета. Половина деревни его котят бегала. Бабка Алай так убивалась, под яблонькой во дворе его схоронила. Наливки наливала каждому запросто так…

– Во дворе, значит, – хмуро констатировал Ригет, прислушиваясь к нарастающей панике на деревне и воплям о мертвом, совсем мертвом кошаке. Кажется, своего мага тут не имелось, потому и звать на помощь было некого. От лицезрения мертвяков здешний люд, в отличие от Забыток (а ведь всего-то пара дней пути), и вовсе отвык.

– Запрягаем, быстрее, – поторопил Валта дядюшка, и в четыре руки они занялись повозкой и лошадьми.

– Ты что, опять ничего не чуял? – прошипела Светка на ухо брату.

– Что-то, может, и чуялось, как огонечек маленький прохладный, да не сопоставилось, – виновато шмыгнул носом Дениска и пробубнил на ухо Светке:

– Повизжи, Светик, чего тебе стоит, а? У тебя ж так профессионально получается! Зуб даю, ни одна баньши лучше не справилась бы!

– Я могу упокоить кота своим клинком, – предложила рациональная Бельташ.

– Не надо, – с сожалением отказался дядюшка. – Лишние слухи.

– Точно-точно, истеричные проезжие девицы деревенским более привычны, чем девицы с мечами, – бодро встрял в диалог Дениска, за что получил от родной сестры, выдвигавшейся в авангард для прицельного визжания, порцию негодующего шипения.

Светка выбралась за ворота трактирного двора и заверещала, ориентируясь на быстро приближающуюся толпу, впереди которой несся бойкий, но, кажется, трусоватый песик Дайп. Толпу визг не остановил, скорее взбодрил, визжать в знак солидарности со Светкой стали еще с десяток баб и, кажется, несколько мужиков. Удивительным было то, что сквозь неслабую эту какофонию почти все расслышали звонкий мальчишечий голосок босоногого зрителя, оседлавшего высокую яблоню у дома на противоположной стороне:

– Ой, а Мулдал снова совсем сдохлый!

Повального бегства возглас не остановил окончательно, но притормозил. Первым сориентировался песик Дайп. Вряд ли животина поняла слова человеческого детеныша. Зато отсутствие присутствия немертвого кота, вернее, его переход в состояние «обыкновенно-дохлого» ощутила мгновенно. Пес, проскользнув между лесом чужих ног, с чувством обгавкивал полуразложившуюся тушку, нарезая вокруг нее круги.

– Это все Луська проклятая! – заголосила какая-то баба, разом решив проблему подозрений относительно постояльцев и объяснения восстания кота из мертвых. – Так орала каждую ночь на его могилке, что он к ней и пошел!

– Утопить в пруду кошатину, и вся недолга, пока она еще чего не намяукала! – злобно прошипел (а ничто не злит мужчин так, как бессилие перед собственным страхом) какой-то тощий мужичонка.

– Я те дам, мою Луську топить! Я тебя, кобель плешивый, самого утоплю! – взвился над деревней пронзительный бабий голос.

– Да сжечь эту падаль, и дело с концом, пусть Луська хоть обмяукается, – трезво предложил кто-то более здравомыслящий.

Половина компании поддержала инициатора и отправила его к бабке Алай, владелице Мурдара, за дровами. Скандалить с лучшей на деревне самогонщицей и бросаться обвинениями желающих не нашлось, зато стребовать с нее дрова на костер, тачку для перевозки падали и побольше кувшинов самогонки для снятия стресса – это все восемь богов велели. Вторая половина толпы, вновь возглавляемая расхрабрившимся песиком, вернулась к походу за тушкой вора. На улице стало почти тихо. Путешественники спокойно загрузились в повозку и выехали из совсем не сонной деревеньки.

– Дядюшка, не надо прожигать меня взглядом, – попросил Денис. – Я расту над собой. Сам посуди, в Забытках два раза по полкладбища поднял, а сегодня только дохлого кошака.

– Шума везде хватило, – не сменил гнев на милость Ригет и постановил: – Пока себя контролировать не научишься, в деревнях и городе тебе делать нечего.

– Понял, – подозрительно покорно согласился парень и, откинувшись на тюфяк, прикрыл глаза, бухтя под нос: «Пип, пип, пип…»

«Радар включил», – догадалась Светка и прилегла на соседний тюфяк для аналогичной тренировки, правда, пикать не стала, чтоб не сбиваться. Для настройки на воображаемый поиск вполне хватало братова голоса.

– Довели мальчонку, умом тронулся, – посочувствовал с облучка Валт.

– Это мы скоро разума лишимся с прытким мальчонкой, а он как был оболтусом, так и останется, – не дрогнуло черствое сердце дядюшки, шагающего рядом с повозкой.

– Молодым жрецам очень тяжело удерживать дарованную силу в себе, вместо того чтобы расплескивать вовне, особенно если касание бога их одарило чрезмерно щедро, – вступилась за молодую поросль Зебатова древа Бельташ. – Лишь время поможет.

– Увы, дира, у нас его не так уж много. Во-первых, если верить моим племянникам, Зебат просил их прибыть в храм Алхой как можно скорее, и во-вторых, пусть для Восьми богов и судьбы мира это не имеет значения, но я должен доставить Деньеса и Свельту к родовому замку ради вступления в права владения до истечения года. В противном случае земли отойдут короне.

– Чего сразу-то не сказал, дядя? Ничего государству мы отдавать не будем, самим пригодится! – резво влез Дениска, который после возни с переоформлением дачи заработал стойкую неприязнь к любым власть предержащим личностям, связанным с мытарствами и документами. – А что пара-другая десятков мертвяков на пути встанет – как-нибудь переживем. У вас ведь за некромантию в тюрьму не сажают?

– Нет, – недоуменно поднял брови Ригет. – Но у нас не настолько много денег, чтобы компенсировать ущерб от твоих тренировок каждому пострадавшему. Потому будь осторожнее, чтобы в лесу вместо теплой кровати ночей коротать не пришлось.

– Убедил, дядюшка, ты такой красноречивый, – вздохнул Дениска. – Еще бы это все, что внутри у меня костерком пылает и мертвяков подымает, тоже твоими словами прониклось.

И вновь парень углубился в подобие медитативного сканирования местности, пытаясь ощутить мертвых, но только ощутить, а не воздвигнуть неосторожным своим словом или взмахом руки.

Сардельки в трактирах на завтрак подавали мировые, и они, пожалуй, послужили самым мощным стимулом в тренировке юного жреца. Светка же тренировалась больше заодно с братом и чтоб суметь убрать все, что он натворит намеренно или случайно. Воспоминания о Мурдаре были слишком свежи, а лошадки, напротив, подустали, потому гнать их по сумеркам к следующей на пути деревеньке Ригет не велел.

– Стой! Тпру! – Денис подорвался со своего тюфяка, как ужаленный пчелкой в самое нежное место.

Валт натянул поводья прежде, чем осознал абсурдность требования. Пустая дорога, деревья вокруг, густотравный большой луг слева, беззаботная перекличка птиц – ничто не указывало на срочность остановки. Если только пареньку приспичило?

Обернувшись к Дэну, бородач громким шепотом (уж лучше бы орал, вышло бы потише) осведомился:

– По нужде надобно, дир? Я тогда тихонько поеду.

– По нужде, да не той, – фыркнул Денис и позвал Ригета: – Дядя, тут вроде много мертвых, старых мертвых лежит. Сгодятся для тренировки, как думаешь? Или тут чумных каких закопали и лучше десятой дорогой объехать?

Молодой жрец ткнул в сторону луга, чем заставил и Светку вглядеться в буйное разнотравье. Но нет, никаких могильных плит, памятников, оградок и прочих атрибутов любого кладбища не обнаружилось. Тогда девушка тоже постаралась вчувствоваться в луг и удивленно вздрогнула. Денис не ошибся. Под слоем земли и травы были кости, много костей.

Ригет подошел к обочине дороги и внимательно оглядел не луг, а самое большое дерево на краю леска. Примерился и, вытащив кинжал, обрезал плети вьюна, оккупировавшего солнечную сторону дерева. Под растением оказался знакомый попаданцам знак – филин Ойх, да не с пустыми лапами. Когти птицы сжимали большую кость.

– Обычное лесное кладбище. Старое, – идентифицировал местность Ригет. – После крушения старых храмов Зебата, когда нежить вокруг являться стала, как грибы после дождя, погосты от деревень подальше лет двести делали. Это в городе всегда некромант найдется, чтоб уложить беспокойного мертвяка, а в здешних краях проще было расстоянием отгородиться. Тогда редкий восставший до деревни добредет. Лес кругом, иное зверье от лишнего куска, пусть и с душком, не откажется, и дорога – не ровный стол. Авось и выйдет с концами та сила, которая труп прогуляться толкала.

– М-да, весело тут было, – хмыкнул Денис, а Света только головой покачала, представляя, каково пришлось людям привыкать к такому порядку. Хотя человек ко всему быстро привыкает. Это только отвыкать от комфорта и удобств никак не желает. Девушка с ностальгией вспомнила ванну, трехслойную туалетную бумагу, зубную пасту и хорошую щетку.

– Что ж, заразы, кроме тебя, здесь нет, пробуйте, – щедро разрешил дядя и прибавил: – Только убрать за собой не забудьте.

Попаданцы вылезли из фургона и дотопали до райского с виду лужка. Денис наставил руку на первый попавшийся участок из тех, которые были поближе к дороге, и велел:

– Встань и стой!

Девушка внимательно смотрела на «шаманящего» братца и углядела-таки, как от его кулона потянулась тонкая фиолетовая нить, похожая на луч от лазерной указки.

– Ого! – Денис и сам заметил световой эффект. – Раньше ничего такого не было. Похоже, кулон Зебата помогает силу концентрировать и направлять, когда цель точно определена.

Порассуждать насчет пользы от украшения Дэн не успел, травка вспучилась, и на поверхности показались темно-коричневые кости. Перед жрецами воздвигся мелковатый, не больше полутора метров в прыжке, скелет. Сказали «встань и стой», он встал и застыл.

– Кровью поливать не будем? – на всякий случай почти безнадежно попробовал добиться у сестры согласия на занятный опыт Денис.

– Ни-за-что! – твердо отчеканила девушка.

– Злая ты, – укорил сестру парень. – Все эксперименты на корню рубишь. Вон как с Бельташ здорово получилось!

– Бельташ была создана Зебатом, чтобы служить храму. Этот же был обычным деревенским жителем. Что, если он не низкорослый мужчина, а подросток и после крови не разум обретет, а вспомнит о том, что он ребенок. Ты станешь ему отцом?

– Э-э-э, нет, опыт отменяется! – Дэна передернуло, он живо представил, как коричневые кости забираются ему на колени и требуют сказку на ночь. Набрав в грудь побольше воздуха, недоделанный жрец-экспериментатор решительно скомандовал: – Ложись обратно!

Скелет покорно лег назад в землю, но и Света и Денис продолжали ощущать его как неупокоенного.

– Упокойся, – попросила объект тренировки Светлана, приготовившись немного повизжать, однако упражняться не пришлось. Проблеснула фиолетовая ниточка света, ударившая из медальона в землю, и ощущение присутствия немертвого сменилось на окончательно мертвого.

– Круто, тебе теперь и верещать, как придавленной, не надо! Хотя нет, если случай подходящий, можно и поверещать для пущего эффекта!

Денис для практики поднял еще пяток темных скелетиков, причем последних трех разом, Света их исправно уложила обратно. Никакой усталости от процесса оба жреца не почувствовали, но эксперимент все-таки продолжать не стали. Дэн прикинул, что не надорвался бы и целый лужок разом поднять, только зачем? И вообще интересно было раз, другой, на третий стало банально скучно. Маршировать-то «солдатиками» ему никто не позволил. Зато мысль о возможном использовании мертвой силы для воздействия на живых погрела самолюбие молодого жреца.

Да и дядюшка немного успокоился, убедившись, что худо-бедно племянники силу Зебата контролируют. Бельташ смысла в подъеме обычных мертвых не видела, но не дело это рыцаря смерти указывать, чем жрецам заниматься, потому промолчала. Ее забота – охрана и пропитание двух живых средоточий силы бога.