Одинокая громадная яблоня, старый, но еще крепкий забор, почему-то огораживающий всего несколько метров луга перпендикулярно дороге, а не вдоль нее, россыпь густо поросших травой и мхом камней неподалеку от дерева-гиганта – так выглядели ничем не примечательные подступы к родовому замку Кергот.

Нет, Дэн, конечно, не преминул спросить о камнях и причинах установки куска забора, но истории его воздвижения не знал и дядюшка Ригет. Сколько он себя помнил, столько забор тут и стоял, его давно использовали вместо коновязи желающие полакомиться спелыми яблоками. О камнях достоверно дядя тоже не знал, лишь предполагал, что некогда на их месте высилась часовня Алхой.

Зато о яблоне дядя знал побольше. По легенде, она была выращена самой Алхой для родоначальников рода Керготов в пору мимолетного увлечения богини прекрасным дием. Никаких божественных свойств у плодов зафиксировано не было. Но какое-то зерно истины у легенды имелось, ведь громадную яблоню такой же громадной и всегда плодовитой помнил еще прадед Ригета. Яблоня точно была волшебной! Нет, серьезно. Дерево оказалось куда старше забора, оно помнило не только прапрадеда племянников, а, возможно, и те времена, когда по Вархету еще ходили боги. Именно тогда они дарили своим первым детям – диям – диковинные подарки.

Все путешественники с уважением покосились на прапрабабушку яблонь, в кроне которой виднелись мелкие зеленые завязи. До сочно-красных плодам божественно взращенного дерева было еще далеко. Вряд ли по Вархету, как в сказке Маршака, бродили антропоморфные месяцы, готовые ради сиротки ускорить время или повернуть его вспять.

Денис успел еще вкратце, со своими обычными приколами, в стиле комикса пересказать спутникам сказку о двенадцати чудаках, пока фургон катил по практически пустой дороге. Если на полях, в деревнях и на дороге людей было много, то по мере приближения к замку движение вовсе прекратилось. Бельташ шла рядом с повозкой, собаки весело носились кругами, сбрасывая энергию.

Когда путешественники свернули с тракта, дядюшка сразу велел ехать к замку на высоком холме. Никуда заезжать он не намеревался и никого о своем прибытии не оповещал.

Здание из серого камня, кряжистое, не слишком красивое, без взмывающих ввысь шпилей, ажурных арок или изящных скульптур, выглядело отстроенным если не на тысячелетия, то на века точно. Толстые стены, донжон, узкие окна были созданы не для любования, а с практичной целью защиты жизни обитателей от любых невзгод: будь то войско противника или зимняя непогода.

Дорога огибала стену замка, упиралась в ворота и шла кругом. Ригет велел направить повозку не прямо к воротам, а вдоль стены. За поворотом открылась маленькая деревенька, притулившаяся на южном склоне, и краснокаменный одноэтажный дом, на крыше и двери которого были высечены мечи и вороны.

– Новый храм Ирната. После того как потолок и часть стены старого святилища обвалились, его здесь отстроили, – коротко объяснил дядюшка племяшам, копаясь в седельной сумке. Наконец отыскал в ней нечто мелкое, похожее на маленькую пожелтевшую от времени косточку, зажал в кулаке и дунул. Пронзительный свист, от которого заложило уши людям, всхрапнули, замотали головами кони в упряжке и заскулили псы Бельташ, пронесся над холмом.

– Знаешь, дядя, ты только не огорчайся, но музыка – это не твое, – пытаясь выковырнуть из уха засевший там звук, огласил общее мнение Дениска.

– Знаю, – усмехнулся Ригет и соскочил с повозки, направляясь навстречу показавшемуся из красного дома человеку.

Высокий старик с короткой седой бородкой и ежиком белых волос, в красно-коричневом одеянии, напоминающем мантию с кожаными наплечниками, опираясь на большое копье и едва заметно прихрамывая, энергично зашагал к дядюшке.

– Ирнат мне свидетель, неужто ты, Ригет, отыскал сестру? – загрохотал над замком и полем мощный бас, заставивший неустрашимых бессмертных собак чуть присесть на задние лапы.

Старик приобнял дядюшку на несколько мгновений и похлопал его по спине. Затем практически отодвинул и с любопытством уставился на повозку и столпившихся вкруг нее людей и нелюдей. Черные глаза обежали компанию, а кустистые брови приподнялись в легком недоумении.

– Не сестру, я отыскал ее детей: Свельту и Деньеса, – поправил жреца Ригет и представил племянников старику.

– Вы кто? – непосредственно полюбопытствовал у старика Дэн.

– Нерпат, жрец Ирната, – коротко отрекомендовался старик, еще раз прицельно оглядел племянников Ригета и сочувственно признал: – Похожи. Жалко Лимей. Я ведь ее еще любопытной крохой помню.

– Не жалей, у нее все благополучно, но владения Керготов ей без надобности, – отмахнулся дядюшка. – Хорошо хоть этих двоих дозваться удалось, чтоб условие в завещании отца исполнить. Как тут, пока я в поисках был, все мирно?

– Чего бы не мирно-то, – по-волчьи ощерился Нерпат, перехватывая копье. – Твой пятиюродный племянник из Линдоргов приезжал, за которого Лимей тогда прочили. Я ему честь по чести про завещание сказал, про то, что его там ни строчкой, ни буквой не помянули, и к блюстителю права в Брис направил за подтверждением. Так он, тупица, нахрапом взять решил, пока законный владелец далеко. Думал, если с магом столичным приехал, сам Ирнат ему не судья. Собирался небось в замок прорваться, флаг поднять и тем хозяином себя объявить.

– И как? – ничуть не встревожился, скорее, искренне заинтересовался результатом дядюшка.

– Свидетели их обоих увезли на повозках. Пятиюродного полный паралич разбил, когда он за дверь-то взялся, а маг тот ничего, лишь сипеть мог и под себя ходить. Дюже вонюч маг-то оказался, я аж с дороги учуял.

– Хорошая на Вархете магия, дядя, – от души восхитился Денис. – Как право собственности-то охраняется!

– Отец знал толк в затворах, – согласился Ригет.

– Ты, надеюсь, Свету ни за кого тишком выдать не планируешь? – шутливо справился парень.

– Я обещал вам заботу и кров, а не принуждение, – почти рассердился на племянника Ригет, сам когда-то сдернувший из дома именно из-за отцовского произвола.

– Прости, дядь, это я не подумавши, – извинился Дэн, подмигнув Светлане, едва не подавившейся воздухом при вопросе про нечаянное замужество. Ей в голову мысли о возможности такого странного поступка не приходили.

– Не думать – привычка скверная, – наставительно констатировал Ригет и, отвернувшись от племянника, попросил Нерпата: – Будешь ручателем, как врата отворять пойдем?

– Куда ж я денусь? Вечно ты торопишься, – укорил жрец собеседника. – Кого в свидетели-то с собой привез?

– Вот, знакомься: служительница Зебата рыцарь Бельташ со своими верными спутниками Алоем, Кертом и Сартой. Валта я нанял на службу, вторым свидетелем сгодится.

– Хорошо, торопыга, лошадок-то с моей Морковкой оставь. Пусть передохнут.

Ригет только кивнул и вместе с Валтом повел повозку к маленькой пристройке у храма. Дэн между тем, пользуясь моментом и не считаясь с интересами жреца Ирната, насел на старика с отвлекающими вопросами:

– Дир, а почему у ваших лошадок такие съестные имена? Петрушка, Укроп, Морковка. Настоящий огород, а не конюшня.

– Хм, знаешь, малец, никогда прежде о том не задумывался, а ведь прав ты, так у нас и повелось, – огладил бородку Нерпат. – Если поразмыслить, то традиция идет от древнего благословения наших нив прекрасной Алхой. Она ведь не только за урожай, а и за приплод скотины отвечает.

– То есть для облегчения божественной работы по площадям? – осенила айтишника гениальная догадка. – Алхой одним легким движением руки может благословить все и всех, если оно зовется овощами, пусть и бегает на четырех?

– Как-то так, – с удивлением подтвердил жрец, впечатленный выводами паренька.

– Скажи, дир, а почему у замка храм Ирната, а не Алхой? – вступила в разговор и Света.

– Скажешь тоже, Светка, а как осаду или набеги соседей отбивать было? С колосками в руках и верхом на корове? – удивился Дэн.

– Деньес прав, – крякнул жрец, снова перехватив поудобнее отполированное многочисленными касаниями пальцев копье, как иной монах перебирал бы четки. – При замках всегда первым делом храм Ирната ставили, а уж потом и другие возводили, коль охота была. Это в городах на площадях храмы для всех богов воздвигали – на восемь сторон восемь храмов, и все равны, а у нас свой обычай, кровью политый.

– Многое прежде иначе было. Первым общий храм ставили – простой камень-алтарь с восемью чашами, а уж потом чаще всего храм о двух входах с четырьмя створами отстраивали, – неожиданно промолвила Бельташ, глядя на краснокирпичный дом-храм, но видя нечто свое из минувшего и давно осевшего прахом прошлого. – К Алхой и Зебату в первую дверь поклониться шли, к Ирнату и Илай во вторую входили…

Жрец недоверчиво приподнял кустистые брови, а Дэн запросто посоветовал старику нарочито громким шепотом:

– Ты, дир, первоисточник-то слушай! Бельташ точно помнит, как все было! Если уж не она, рыцарь смерти Зебата, то кто правду скажет? Верно я говорю, собачки?

Трио подтвердило слова парня звонким лаем, сверканием разноцветных глаз и широкими кровожадными улыбками.

– Рыцарь смерти? Ты воистину такова? – восторженно изумился и заволновался Нерпат.

Бельташ лишь склонила голову в знак согласия: опускала ее русокосая красавица, поднимал пустые, сияющие нестерпимой синевой глазницы скалящий в вечной улыбке зубы череп. Под короткий выдох жреца, уцепившегося за свое копье-атрибут, как за соломинку над пропастью, живое воплощение воли повелителя смерти снова склонило голову и вернуло себе прежний человеческий вид.

Старикан охнул и перевел подозрительный взгляд на племянников Ригета, гадая, что скрывается под личинами молоденькой девчушки и ее словоохотливого братца. Где только этаких диковинных спутников умудрился раздобыть старый приятель?

– Не, мы живые, а не зомби под личинами, и Валт тоже, – Дениска разом опроверг подозрения с широкой, от уха до уха, улыбкой.

– Истинными жрецами Зебата и Алхой не могут быть те, кто преступил последний порог, – с достоинством подтвердила Бельташ.

Дедушка Нерпат от таких откровений окончательно потерял дар речи, вцепился в копье, упертое в землю, и налег на него всем телом. Мир крепкого еще старикана изрядно зашатался.

На счастье пожилого жреца вернулись от конюшни Ригет и Валт. Кони остались в компании Морковки и свежего сена, а повозка пристроилась у стены храма за изгородью.

– Ригет, скажи мне одно: что происходит? – собравшись с силами, вопросил Нерпат.

– Наша рыцарь открыла диру свою суть, и о том, что мы жрецы, тоже сказала, – объяснил Дэн дядюшке.

– И когда успела? – только крякнул дядя.

– Долго ли умеючи? – беспечно ляпнул парень. – Она ж не только красивая, а еще и благородная, врать вообще не умеет. Ей, наверное, по кодексу не положено.

– В кодексе рыцарей смерти Зебата о том не помянуто. Я уважаю правдивое слово, и пусть врать не стану, но промолчать, коль надо, смогу. Однако вы собираетесь отпирать замок, заклятый родовыми чарами на кровь. Свет истины воссияет неизбежно. Лучше пусть жрец все узнает сейчас, чем случайно помешает потом, – невозмутимо объяснила причину словоохотливости Бельташ, повернув голову в сторону замка. Но краска румянца выдала довольство комплиментом молодого жреца.

Ригет привычно почесал за ухом и поделился с Нерпатом краткой версией явления на Вархете уникальных племянников, рассказал об их вещих снах, неконтролируемых талантах, своих опасениях и надеждах.

– Вечно у тебя так! Еще мальчишкой уходил в лес за зайцами – возвращался с волком, – пережив несколько секунд полного шока, сплюнул в дорожную пыль Нерпат, извинился за манеры перед дамами и велел: – Сейчас пошли, попробуем отворить ворота, как и собирались. Вечером я пущу Свельту и Деньеса на ночь в храм. Пусть не положено то, но если имеется хоть ничтожный шанс помочь Восьмерым вернуться с рубежей мира в Вархет, будет преступлением его не использовать! Да простит мне Воитель кощунство!

– Эй, дядя нам что-то о старом храме в подземелье замка говорил. Нам же не просто нужно место, определяемое людьми как храм Ирната. Хоть толика божественной силы нужна. Если храм после ухода богов отстроен, скорее всего, ничего не выгорит, – поделился накопленной информацией Дэн. – Жаль, проверить, есть сила Воителя в этих камнях или нет, у нас не получится. Бельташ только на Зебатову реагирует.

Старый жрец задумался, а Денис, шагая по дороге к замку, начал расспрашивать рыцаря смерти:

– Я вот думаю, Бельташ, а таких храмов, о которых ты говорила, где один алтарь и восемь чаш стояло, нигде не сохранилось?

– Храмы Восьми строились очень давно. Тогда по Вархету ходили дии, щедро одаренные божественными талантами, – задумчиво промолвила рыцарь. – То были их храмы, воздвигнутые в честь всех богов. С той поры сменились многие поколения. Вы не ведаете, какую чашу чем наполнить, какой гимн пропеть. Что вы, и у меня в памяти лишь призрак прошлых обычаев, которые сберегали дии, ушедшие за последний порог. Для Восьмерых всегда важнее была искренняя молитва, нежели щедрые дары. Они ценились, но их не требовали от каждого. Ирнату дарили кровь, Зебату подносили кость, Алхой – плод, чаще яблоко, Илай – цветок, Сигету – монету, Элмай – украшение, Трашпу – поделку, Крисату – артефакт. Если обращались с просьбой лишь к одному из Восьми, все равно одаривали всех, пусть и не столь щедро. Самое важное: проситель должен был сам сотворить дары.

– Чего, и монету сам чеканил? – изумился Дэн, прикидывая размах фальшивомонетничества в здешней древности.

– Зарабатывал, – невозмутимо поправила Бельташ.

– М-да, если поделку мы со Светкой какую-нибудь сварганить в силах, к примеру, украшение она из бисера сделает, то с артефактами полный швах. В магии мы ноли без палочки, всегда такими были и будем. Дядя сразу припечатал – бесталанные бестолочи! Потому, наверное, и хорошо, что таких храмов нет, а то бы все локти с досады изгрызли.

– Человек не в силах укусить сам себя, – машинально вставил Нерпат, мысленно пребывая где-то в мифическом прошлом, пытаясь представить себе величественные древние храмы, прекрасный первый народ, ушедший за последний порог, но передавший своим потомкам-людям частицу силы в крови.

– Так мы друг у друга, – подсказал вариант Дениска, никогда особенно не жаловавший историю, если, конечно, она не была эффектным роликом в компьютерной игрушке. Сейчас никто снисходить до вкусов парня и транслировать ему исторический блокбастер голливудского размаха не собирался. – Ладно, чего уж там. Порушено так порушено. Давайте поскорее ворота откроем.

– Дядя, а почему ты стал искать маму, а не сделал других ворот, и почему этого не сделал тот, пятиюродный? – тихо спросила Света, до этого мгновения шедшая рядом с братом молча, так же как и Валт. Наемник вообще старался сделать вид, будто его тут нет, не было и не будет. Такая интересность вокруг творилась, чисто мифы рождались, и натоптать в них хоть краешком подошвы воин был совсем не прочь.

Кто не проникся серьезностью момента, так это псы. Тройка, начавшая в полной мере ощущать все прелести жизни, носилась вокруг компании людей, шутливо клацала громадными челюстями в попытке поймать бабочку или кузнечика, высоко подпрыгивала и от всей души мотала в воздухе лапами, хвостами и ушами.

– Других ворот? – переспросил Ригет.

– Да, если эти закрыты магией, не проще было сделать в стене другие, а не отправляться на наши поиски? – робко пояснила свою мысль девушка.

Нерпат закашлялся, Ригет крякнул и принялся скрести себя за ухом так, будто подхватил от собак колонию блох.

– Два придурка мы с тобой, и счастье, что пятиюродный с его магом такими же оказались, – хохотнул старый жрец. – Ведь могло сработать!

– Могло и не сработать, – огрызнулся дядюшка и объяснил племяшке: – Отец мой покойный, ваш дедушка, приятным человеком не был и смолоду, а к старости, как ваша бабушка за последний порог ушла, вообще невыносимым стал. Например, в условиях исполнения завещания мог ловушку накрутить. Он ведь ключ на двоих завязал только после того, как я поклялся, что не знаю, где искать Лимей. Слишком злился старый, что все вышло не так, как хотелось ему. Я ж с отцом в ладах никогда не был, отучился и в наемники подался, чтобы кусок хлеба с мясом иметь. Дядька ваш, старший мой брат, Ринай, который в наследниках ходил и отцу в рот заглядывал, по пьяни шею свернул. С лошади грохнулся. Жаль только поздновато, две трети состояния в кости успел спустить. Мне тогда ремесло наемника-мага бросать, чтобы в замке сиднем сидеть под отцовой рукой, никакого резона не было. И Лимей, когда ее для поправки благосостояния Керготов замуж за старика отдавать нацелились, сбежала…

– Короче, мы должны радоваться, что не успели познакомиться с дедулей, – полушутя-полусерьезно подытожил Дениска и присвистнул, оценивая вход, прорубленный в крепостной стене:

– Ничего так воротца! Калитку будто Церетели ваял!

Створка въездных ворот, сбитая из дорогого, зато практически вечного железного дерева, поднятая на цепях, была накрепко блокирована изнутри. Иначе бы дядя давно сходил за наследством. Калитка из того же материала – у Светки с Дэном дверь (двойная, металлическая) в квартиру была на треть уже и ниже – отличалась дополнительным украшением в виде цепи и замка, также страдающих гигантоманией.

Все столпились у калитки. Племяшки уставились на дядю в ожидании инструкций. Дениска деловито справился:

– Кровь нужна?

– Зачем? Это ж только говорят так: «чарами на кровь». На чистой крови давно ничего не делают, слишком много было путей обхода чар. Достаточно приложить руку к замку одновременно, – растолковал Ригет и критически осмотрел кровожадных племяшей, гадая, не повредило ли им головы общение с Зебатом и чего тогда стоит ждать после ночевки в храме Ирната. Мало будет их ни к каким костям не подпускать, еще и за любым острым предметом вблизи следить придется, во избежание, так сказать? Хотя никакого безумного блеска в любопытных глазах Деньеса не мелькало. Кажется, ребенку (взрослым такого непосредственного паренька дядюшка никак считать не мог) банально было интересно все происходящее. Потому, в отличие от сестры, открывающей рот только по делу, он ляпал первое пролезшее на язык соображение, не задумываясь о производимом впечатлении и последствиях.

– Боишься, что нас вместо мамы не засчитают? Или посчитают неправильно? – прибавил Дэн, а Светка прыснула, вспоминая про образованного козленка, освоившего счет до десяти и за это дело навлекшего на свою голову массу проблем и большой кросс в придачу.

Старик-жрец за спиной наследничков хохотнул. Валт засопел, чуток негодуя на балаган, устроенный пареньком из торжественного момента. Бельташ спокойно ждала распоряжений, почесывая за ушами псов.

– Надо попробовать все варианты, – предложила Света и первая положила ладошку на створку.

Дядя и брат последовали ее примеру. Потекли томительные секунды ожидания. Калитка с замочком стояла, стояли люди. Первой не выдержала калитка. По ее поверхности пробежала рябь, и массивный замок вместе с цепью осыпался на дорогу.

– Сработало! – воскликнул Дениска.

– Угу, да не совсем, – отметил дядя, толкая створку вперед.

– Это как? – удивилась Света.

– Заклятие доступа по родственной крови ваш дедушка, чтоб ему за последним порогом иголки в темноте голыми пятками искать, повесил на каждую дверь замка. Пока все трое до всех створок не коснемся, будем сообща открывать, а никто другой и вовсе не распахнет. Мстительный старикашка! – ругнулся, но без злобы, пожалуй, с толикой восхищения изобретательностью отца Ригет, первым вступая во внутренний двор замка.

– Может, где-то есть пульт управления? – жалобно спросила Светка, у которой с утра ныл живот, и ей совсем не хотелось бегать по лестницам. Нет, замок – это здорово, но когда что-то болит, от экскурсии никакого удовольствия не получить!

– Ты о чем, Свельта? – Ригет вопросительно глянул на племянницу.

– Сестренка спрашивает, нет ли в замке такого места, из которого можно было бы открыть все двери разом и не мучиться с каждой, – перевел Дениска, жадно рыская глазами по выщербленным временем плиткам двора, старым стенам замка, забранным решетками узким окнам.

Первый замок, который парень видел так близко, да еще и собственный родовой! В голове просто не укладывалось, хотелось завопить что-нибудь восторженное и ринуться с гиканьем вперед, открыть, схватившись за массивное кольцо, тяжелую дверь главного входа и бежать, бежать, облазить каждый угол древнего, поросшего у основания темно-зеленым мхом здания, заглянуть в каждую щель. Дэн едва сдерживался, чтобы не издать, как в детстве, воинственного индейского клича.

– Если только кабинет старика, – снова принялся задумчиво почесываться дядюшка. Глядя на него, тройка псов расселась на каменных плитах двора и тоже стала сладострастно чесать задними лапами уши.

– Откроем ворота и пойдем в кабинет, – решительно прервав размышление-почесывание, определился с дальнейшими действиями дядюшка.

Ритуал тройного накладывания рук на тяжелую створку повторился. Валт занялся воротным механизмом. Ему следовало распахнуть ворота пошире и перегнать в замок повозку. Фуража в конюшне, разумеется, не было, потому Нерпат разрешил взять сена из своих запасов.

Бельташ последовала в замок за юными жрецами. Псы по ее просьбе остались присматривать за двором. Лучших сторожей отыскать было бы сложно.

В холле замка было темно и прохладно. Ригет прищелкнул пальцами, привычно отправляя огоньки, зажигающие большую люстру-колесо под сводом и с пяток малых ламп на лестнице. Нет, загорелись не восковые свечи, а такие же цветом, как летающий огонек, стеклянные шары с кулак взрослого мужчины. Почти электричество, если б не странноватый чуть серебристый оттенок огня.

– Пыли нет, – проведя пальцем по широким перилам лестницы, ведущей на второй этаж, удивилась Светка.

– Наверное, местная магия! И это здорово! – Дениска, сунувший нос в ближайший шкаф, добавил: – Но еды тоже нет, и это не так весело!

– В подвалах есть вино, возможно, немного еды на ледниках и в погребе, – проронил Ригет, помрачневший от груза воспоминаний.

– Нам куда? – понимая, что ни один, пусть и самый зловредный старикашка не станет устраивать кабинет в подвале, если он, конечно, не лич, закрутил головой Дэн.

– На второй этаж, левое крыло, – кивком указал дядя.

До кабинета еще три раза пришлось прикладываться к дверям в три руки, но вот простая – никакой резьбы, мозаик и прочих изысков – дверь распахнулась перед наследниками, открывая вход в просторное помещение, полутемное от опущенных на узкое окно тяжелых штор.