Жемчужно-белая лебедь распахивала крылья на серебристо-голубой сетке-колье. Веревочная птица грозно хмурила пушистые брови и потряхивала еще более пушистыми кончиками ушей. Тонко благоухал дивный колокольчик Илай. Источало сладкий аромат кондитерское озерцо с нежными яблоко-лилиями. Посверкивали честно заработанные монетки. Желтел клык, из которого Нерпат, вспомнив подростковые годы ученичества, вырезал не филина – никак не ложился этот образ на кость, – а отлично получившуюся голову гончей смерти с оскаленной пастью. Тускло, в седьмую (демонстрационную) частицу силы светился артефакт-фонарик. Дары для каждого из богов были готовы. Все обитатели замка, причастные к тайне и будущему походу, рассматривали подношения, пытаясь для себя решить: все ли возможное сделали они, угодят ли Восьмерым настолько, чтобы двое молодых жрецов смогли позвать и дозваться.

– Ну чего, пакуемся и в путь? – первым не выдержал нетерпеливый Денис.

– Промедление лишено смысла, – признала дира Иргай. – Лучше погода на хребте Раздела не станет. Вечный снег и лед с вершин без следа не исчезнут.

– Зато храбрость может и закончиться, я вообще темноты боюсь, – с ухмылкой сообщил айтишник.

Светка только тихо вздохнула. Если кто и боится темноты – не ночи со звездами, а полной и глухой, царящей в подвалах, так это она. Как-то раз сходила за картошкой. Дверь была открыта жильцами, и девушка понадеялась, что быстро обернется. Не успела и потом часа три ждала в темноте, с севшим фонариком, пока Денис догадался, где искать сестру, и вызволил ее из заточения, зареванную, с распухшим носом.

В такт внучке вздохнул и дедушка-призрак, оставляемый на хозяйстве вместе с управляющим и жрецом Нерпатом. Все остальные отправлялись на поиски забытого подгорного храма вместе с подневольно-добровольными, как та кошка, слизавшая горчицу из-под хвоста, жрецами богов.

Валт имел вчера вечером долгий разговор с дядюшкой Ригетом и уговорил-таки его. Скорее всего, решающую роль сыграли габариты наемника, обеспечивающие его высокую грузоподъемность, и умение владеть оружием.

Диру Иргай оставлять в замке никто не пробовал. Боевая старушка ничего слушать не хотела о потенциальных опасностях и трудностях пути, потому что маячивший впереди приз – возможность первой из современных ученых ступить под сень древней святыни – перекрывал для фанатки науки все риски. Она, пожалуй, была готова заплатить за такой дар и жизнью.

Бельташ и гончие Зебата шли прицепом к парочке жрецов в качестве телохранителей и возможных советников. Память древней рыцарши проявляла себя причудливо, но в бесполезности ее никто упрекнуть бы не мог.

Дядюшка Ригет следовал за младшими родственниками для магической поддержки. И… да что скрывать, за несколько дней, которые старший Кергот провел рядом с племянниками, он искренне привязался и к невозможному говорливому парню, и к разумной, пусть несколько пугливой и очень озабоченной чистотой девушке. Родная кровь – не водица. Как ни бурчал дядя, мрачно хмурясь, а все ж был рад, что по прихоти старика Итната в его жизнь вошла парочка попаданцев, хотя, признаться честно, они могли бы не топать так громко!

Вот так получилось, что из замка Кергот в Ликладик отбывало шестеро, не считая трех собак. Птиц божественной категории – посланца Сластену и перевозчика Пацана – в расчет не брали. Они оба такие: в один миг здесь, а в следующий там, куда Макар телят не гонял.

Никому из членов группы в Валидике прежде бывать не доводилось. К счастью, для ориентировки в пространстве Пацану хватило картинок из памяти торговца «Сокровищ Ликладика». Потому оказались путешественники на булыжной мостовой улочки, забиравшей круто вверх. Невысокие, по меркам попаданцев, одно– и двухэтажные каменные домишки с массивной дверью на первом и непременной боковой наружной лестницей на второй этаж, обступали гостей. Окна в домах были маленькими, с основательными ставнями, чтобы холод и снег не проникли внутрь в сезон. Черепичные, поросшие мхом крыши надвигались на глаза-окна, как кепки-аэродромы. И все это серовато-зеленоватое человеческое меркло на фоне величественных гор, окружающих городок.

– Симпатично, – навскидку оценил Дэн, озиравшийся по сторонам. – И где наша лавка?

– В Валидике не приняты вывески, надо смотреть на предметы, подвешенные слева от двери, – поучительным тоном выдала высокообразованная дира Иргай, сделала решительный шаг вперед и пошатнулась.

Ригет первым подхватил хрупкую старушку, оседающую на булыжники.

– Что-то голова закружилась, – хватая ртом воздух, виновато каркнула дира. – Дышать тяжеловато. Ничего, сейчас…

– Акклиматизация! – осенила Светлану информация из мысленной медицинской картотеки. – Мы же одним махом в предгорьях оказались. Дира пожилая. Давление, возраст, нагрузка на сердце. Надо ее усадить где-нибудь и напоить горячим!

Скрипнула дверь ближайшего дома слева, где слева на крючке висели большая кожаная сумка и пояс. Показалась лысая – два пегих клока по бокам над ушами не в счет – морщинистая голова в вязаном колпаке-буденовке, тощая шея, вокруг которой змеиными кольцами улегся воротник лапи, и все остальное в жилетке мехом вовнутрь на когда-то широких плечах. Старик охнул, распахнул дверь пошире и скомандовал:

– Тащи диру сюда, парень!

Поименованный парнем Ригет, не слушая слабых возражений диры Иргай, подхватил ее на руки и внес в дом. Остальные, не считая растворившихся в тенях собак, подтянулись следом. Бельташ осталась караулить снаружи. Прочие утрамбовались в помещение, оказавшееся одежной лавкой.

Диру Иргай сгрузили на стоящее в углу кресло под меховым одеялом. Лысый старик зазвенел посудой, велев Светке подсобить. В четыре руки они быстро соорудили непонятный горячий напиток, отдающий лимоном, в который было вбито четыре ложки чего-то тягучего, как патока, и желто-зеленого.

– Это трыш, из нашенских ягод делают. Испить дире надобно. Вкус, конечно, особый, но сердчишку поможет, и шум из головы потихоньку уйдет, – посоветовал старик.

Светка пригубила парящую глиняную кружку и согласно кивнула, поясняя для брата:

– Кисло-сладкий витаминизированный напиток. Полезно!

Совместными усилиями с грехом пополам в бледную как смерть старушку удалось влить полную кружку.

– Туточки посидит малость и очухается, – довольно крякнул старый лавочник.

– Я могу идти, – попробовала трепыхнуться несгибаемая бабушка, удерживаемая в кресле силами дядюшки и Светки.

– Зачем? – громко удивился Дэн. – Мы ж нашли то, что искали! Вы ведь, дир, дядюшка Терпаш, владелец одежно-обувной лавки на улице Восьми Вьюг?! У нашего дядюшки от вашего племянника из Бриса и записочка имеется!

– О как! – удивленно хлопнул по шерстяным плотным штанам с кожаными нашлепками на коленях дедок, пока Ригет извлекал из футляра на шее записку. – Неужто малыш Криташ о старике вспомнил?

– Ага, аккурат после того, как пытался нам некондицию для визита в Ликладик впихнуть, за любителей маскарада приняв, – жизнерадостно рассмеялся Денис, с любопытством оглядывая полки в лавке, заваленные товаром.

– Ха, точно Криташ! – хохотнул Терпаш, узнавая повадки племянничка. Старик повертел в руках записку племяша, глянул вскользь и сунул за пазуху. – Стало быть, вам четыре полных комплекта надобно, чтобы в горы пойти?

– Шесть, – поправил торговца Ригет, с невольным сомнением покосившись на диру Иргай. Слово «пять» из его уст так и не вылетело. Слишком хорошо знал дядюшка свою бывшую преподавательницу. Отказаться от похода из-за какой-то акклиматизации старушка была не способна. Упрямая бабушка скорее готова была окочуриться в горах, нежели пренебречь мечтой исследователя и ученого. Возможно, последней мечтой.

Комплект для Бельташ тоже решили покупать не ради защиты от холода, но для маскировки ее ненужности.

– Это вы удачно зашли, диры! У меня есть все, что, как вы думаете, вам понадобится, и даже то, о чем вы не думаете, но что наверняка сгодится! Хребет торопливых и небрежных не любит!

– Чувствуется, он любит дополнительные расходы из раздела «пошел за прокладками для жены и ушел с удочкой, костюмом рыболова, палаткой и мешком странника», – подхватил Денис, вызвав у старикана приступ гогота.

– Не настолько, диры, не настолько, – отсмеявшись и утирая слезы, скрипнул старик и, уняв веселье, взялся за подбор одежды и всего потребного для путешествия в горы с усердием хорошего продавца, совмещенным с истинным опытом бывалого путешественника.

Старый Терпаш без всякой помощи в одиночку быстро обеспечил покупателей всем нужным и не ободрал их как липку. Во всяком случае, как отметил Ригет, когда нагруженная компания (налегке шла лишь дира Иргай) покинула лавку, в любом другом месте они бы точно переплатили впятеро или того больше.

Теперь же путешественникам осталось лишь подыскать место для ночлега, провести под крышей ночь и выдвигаться в горы. Без проводника? Нет, конечно, не без, а «с». И на поиск этого «с» у компании был предусмотрен целый вечер. Старый лавочник сильно жалел, что оба его родича, знающие горы пусть не как свою ладонь, а все же неплохо, сейчас отсутствуют в городе. Скрепя сердце, переживая, кажется, больше об упущенных барышах, а не о компании путешественников, дал наводку на трактир с незатейливым названием «Путник». Именно там собирались те немногие охотники и добытчики, которые не только рисковали соваться в горы в одиночку, но и порой, если им хорошо заплатить, брались за нелегкую и неблагодарную миссию проводника странников-любителей.

После небольшого совещания прямо по пути следования компания решила совместить необходимое с неотложным и явилась в трактир, чтобы решить разом две проблемы: снять нужное количество комнат на ночь и там же подыскать проводника, согласного отправиться туда, почти не знаю куда, на поиски того, о чем заказчики имели самое смутное представление.

Кряжистый бакенбардистый трактирщик осматривал гостей, как полицай на допросе, но, почему-то задержавшись взглядом на Светкином чистом личике и зеленоватой физии диры Иргай, комнаты сдал. Шести у него не нашлось, ну да и трех хватило. Валт устроился с Денисом и Ригетом, дире Иргай компанию составила Бельташ, чтобы присматривать за старушкой. Светке от дядиных щедрот выпала целая одиночная комнатка размером чуть больше пенала, зато без насекомых и с чистым постельным бельем.

Когда устроившиеся жильцы сползли вниз на обед, дядюшка насел на трактирщика с расспросами о проводнике. В зале, не считая тройки явно мастеровых и очень голодных ребят, наворачивающих какое-то мясное варево, не было ни души.

Трактирщик пощипал бакенбарды, бухнул перед дядюшкой большую кружку пива и ткнул пальцем вверх:

– Только Горат, из тех, которые везде ходят и порой компанию берут, сейчас в «Путнике». Проводник-то он хороший, будто Восьмью в макушку целованный. Чутье имеет иному зверю впору. Тропу верную завсегда выберет! Коль сговоритесь, слушайтесь его, как мамку. Только раньше вечера его не ждите, выход сердаловой жилы нашел, самородков выбил, теперь гуляет.

– Пьет? – понятливо предположил Дениска, пристроившийся к чинной беседе.

– Гуляет! – укоризненно сдвинув брови, поправил трактирщик и шлепнул по руке мальца, тянущейся к дядюшкиной кружке. – Какой же резон пить до одури?

– До одури и не надо, – бодро согласился парень, – но губы-то помочить можно?

На свои двадцать четыре Дэн по местным меркам никак не выглядел. Воспринимали его как сильно и враз вытянувшегося из вчерашнего пацана юнца, который еще вчера мамкину титьку сосал.

Дядюшка снисходительно усмехнулся и подвинул к племяшу свою кружку «на попробовать». Дэн нюхнул, подозрительно скривился и глотнул. Пробу внутри себя он удержал лишь потому, как с трактирщика после такой демонстрации сталось бы вышибить критикана за дверь пинком. Уж больно подозрительно смотрел мужик на дегустатора. Дэн выдохнул, отдал кружку в полное дядино пользование и обреченно подытожил:

– М-да, не «Хайнекен» и даже не «Балтика». Лучше уж компот со Светкой пить.

– Иди и пей, пока умные люди толкуют меж собой, – наставительно посоветовал Ригет и, не обращая на племяша внимания, вернулся к разговору:

– Хм, как думаешь, можно будет проводника подрядить?

– Это как кости упадут. Горат за большой деньгой не гонится. Ему главное, чтоб интерес был. Компания у вас занятная. Зачем на хребет стремитесь, говорить не торопитесь. Может, об чем и сговоритесь. Только девочку берегите, он до каждой юбки охоч; как жена в горах сгинула, и вовсе удержу не знает. – Трактирщик кивнул в сторону Светки и пояснил: – На дочку мою похожа, младшенькую. Та к травнице в ученье пошла.

– Сгинула? – выловил подозрительное словечко Ригет, вовсе не желавший присоединяться к числу тем или иным способом пропавших на просторах Ликладика.

– Их семьи испокон веку дружили, Горат с Валай вместе с отцами на хребет ходили. Как подросли, отцы и сговорились, но никто из молодых не противился. Может, любовного безумия Илай у них и не было, зато нравились они друг другу всегда. Горы же тогда, когда беда случилась, тряслись изрядно, не только Валай с Горатом обвалом накрыло. Оползни и в город сходили, пара домов из тех, что похлипче, рухнули. Потому ты о недобром и не помысли, дир. Парень сам едва живым приполз. Руку сломал, грудь ему помяло изрядно, с треть года отлеживался. Для Валай же хребет могильный курган насыпал, королям впору. Долго себя Горат потом клял, что чутья своего ослушался…

– В горах так опасно? – вновь влез в беседу Дэн.

– Везде опасно, парень, если не знать, как, куда, с чем и зачем идешь, – философски ответил трактирщик, набулькал себе кружечку и обновил содержимое дядюшкиной, продолжая неспешную беседу о «прелестях» хребта Раздела и местном житье-бытье. Благодарный слушатель в дядюшкином лице внимал. Дениска тоже навострил уши, и пусть его за полноценного собеседника не считали, зато не гнали и порой отвечали на вопрос-другой.

Так до вечера, с перерывом на небольшую прогулку по городку, протекло время. Когда Горат изволил спуститься вниз, в общий зал, служанка принесла весточку, и вся компания отправилась на переговоры.