Избавившись от внимания любимой, но порой очень настойчивой родительницы, Кинтер бросился к ширме так, будто собирался брать ее штурмом или голыми руками хватать и бросать в рот угольки из курильницы, точно родич огненных драконов. Юный барон взволнованно позвал:

— Лейдин Тиэль, ты ведь все слышала?

— Да. — Эльфийка покинула закуток за ширмой, пока в приемной не случилось пожара — стремительный Кинтер едва не снес ширму и Тиэль вместе с жаровней. Не то чтобы ей было чрезмерно жаль чужой особняк или глупого паренька, а вот Брисмис, тот, пожалуй, заслужил уважение не только Нартара, но и самой Тиэль. Доставлять лишние хлопоты педанту-дворецкому, способному с канделябром в руках встать на защиту хозяйского дома, не хотелось.

— Лейдин Тиэль, я понимаю, что ты исполнила свое обязательство в полной мере. Пропавшие регалии найдены, но прошу, помоги еще в одном. Ты поможешь мне доказать, что Злитаэль заслуживает любви? — выдал абсурдный вопрос Кинтер, попытавшись схватить Тиэль за руки.

Легко ускользая от ненужного контакта и не спеша разбрасываться обещаниями, эльфийка осторожно уточнила:

— Как ты себе это представляешь?

— Твое замечательное снадобье! Я сейчас же отправлюсь с визитом к Злитаэль, все объясню, попрошу ее вдохнуть его и… — начал объяснять выдающуюся идею барон.

— Второй пункт плана лишний, — отметила Тиэль и уточнила, видя замешательство юноши: — Объяснять не надо. Так будет быстрее. Если лейдин баронесса ошибается в своих подозрениях, ты извинишься, сделав предложение и преподнеся реликвии. Если матушка права — объяснения станут лишними.

— О… о… Но… ладно, — закончил распевку согласием барон. Похоже, даже вся любовь и розовые стекла, через которые парень смотрел на златовласую прелестницу, не сделали его до конца уверенным в том, что Злитаэль пожелает охотно и быстро пройти проверку.

— Курильница, чтобы бросить щепотку порошка, в ее доме найдется? — продолжила составление конкретного плана Тиэль.

— Да, Злитаэль любит благовонные курения, — энергично закивал нетерпеливый влюбленный.

— Тогда заранее продумай несколько вопросов, которые будешь задавать, — снова опустила с небес на землю мечтателя, в грезах уже одевавшего на невесту родовые регалии, черствая эльфийка.

— И… и… — снова перешел к нечленораздельным звукам барон, но, сдавшись спустя минуту, в лоб спросил: — Что ты посоветуешь?

— Поинтересоваться, как она к тебе относится и является ли эльфийкой, — коротко порекомендовала Тиэль, уже отмеряя в маленький мешочек нужную толику снадобья, способную разговорить даже самую крупную девицу.

— Про отношение понимаю, но мне все равно — эльфийка моя Злита или полукровка, — свел брови Кинтер, собираясь начать очередной раунд защиты чести своей обожаемой. Боевой хохолок на голове встал торчком почти вертикально.

— Замечательный подход. Но узнать это следовало бы в первую очередь ради нее самой. Если она на первый твой вопрос ответит так, как мечтаешь. Если же нет, то ради самого себя, — терпеливо объяснила Тиэль.

— Не понимаю, — честно признался барон.

— Полагаю, ты слышал о связи эльфов Дивнолесья и сердца леса — рощи мэллорнов, именуемой также Рощей Златых Крон?

— Да, — охотно согласился барон, получивший приличное образование, куда входил немалый объем сведений о множестве рас Мира Семи Богов. Вот только, увы и ах, передать парню науку понимания женского пола ни один самый искусный учитель не смог бы, а отец ограничился тем, что сводил отпрыска в дом веселых девиц.

— Эта связь — не только традиция и глубокая эмоциональная привязанность детей леса к родному краю. Зависимость от рощи настоящая. Изгнанные и отрезанные от силы Дивнолесья обречены влачить жалкое существование. Их краса увядает, а век сокращается. Ни один эльф на долгий срок не покинет лесов добровольно. Конечно, есть специальные ритуалы, способные продлить время разлуки и снять большинство негативных эффектов, но они многотрудны, и ради простой эльфийки их вряд ли стали бы проводить, — коротко поведала Тиэль собеседнику. — Именно потому я и предложила поинтересоваться расой девушки. Если она изгнанница, то, возможно, нуждается в помощи.

— Благодарю, я понял необходимость вопроса, — коротко кивнул посерьезневший более прежнего Кинтер. Сейчас он четко ощутил грань между сердечными недоразумениями и опасностью для жизни. В следующий момент, разрушая все положительное впечатление, с потрясающей наивностью Кинтер спросил: — Мы сможем отправиться немедленно?

— Мы? — изумилась в свою очередь Тиэль. Она-то рассчитывала на полную оплату заказа и экипаж до дверей собственного особняка, а не на визит к красотке, вскружившей голову клиенту.

— Конечно, мы. Я опасаюсь использовать средство без должной подготовки. Пожалуйста, лейдин Тиэль, я оплачу все труды! — очень горячо попросил юный барон, растопив сердце практичной эльфийки не страстными взглядами, а одним-единственным словом. И словом этим было «оплачу», а вовсе не «пожалуйста», как могли бы подумать наивные обыватели, лелеющие в мечтах идеальные образы невесомо танцующих на лесных полянах благородных эльфов.

— Хорошо, — согласилась Тиэль, раздумывая над тем, стоит ли в ближайшее время повторно навестить Криспина, чтобы приобрести еще один набор ингредиентов для питательной смеси, оказавшейся столь полезной юному мэллорну. Параллельно Тиэль пыталась припомнить план Проклятого особняка. Ее интересовало расположение оранжереи, вернее, того, что находилось под и над комнатой, отведенной для растений. Корни растущего великого древа легко дробили камень, но использовать каменную крошку для своих нужд могли лишь ограниченно. Эльфийка прикидывала, не получится ли заполнить оставшимся мешочком земли из Дивнолесья комнату под оранжереей. Вот где корням будет просторно! Ну а крона — тут уж травница не сомневалась — все равно будет разрастаться так, как пожелает. Захочет — оформится сводом над оранжереей, пожелает — пронзит камень и примется оплетать особняк снаружи. По большому счету Тиэль, истинное дитя Дивнолесья, не имела ничего против, если через век-другой весь особняк обратится в причудливое сочетание камня и живого древа. Цветущий Дом звучит куда приятнее, чем особняк Проклятого Графа. Уведомлять о своих мечтах призрак Адриса она, разумеется, не спешила. Сам все увидит со временем, и, если верить тому, что Тиэль успела узнать о людях, заметит уже тогда, когда что-то менять будет поздно.

— А ведь ты и самого мальчишку сейчас проверяла, — проницательно отметил Адрис, стоило юноше умчаться раздавать приказания. — Помню себя влюбленным балбесом, у которого от одной мысли о Крисмилле в голове звенело и кипела кровь… Если б мне кто о ней такое сказал, в порошок бы на месте истер и ей под ноги высыпал.

— Истинная любовь одновременно мнительна и не терпит сомнений, — согласилась Тиэль. — Он мог бы сомневаться в чувствах Злитаэль, но не в ней самой. Мне показалось, старшая баронесса все поняла правильно, потому так спокойно приняла новую затею сына.

— Тебе-то откуда об истинной любви знать? Ты же вроде совсем по вашим меркам молоденькая, — хмыкнул Адрис. — Или ты это также по свету вокруг и запахам определяешь?

— Даже эльфийку о возрасте спрашивать неприлично, граф, даже призракам, — едва заметно улыбнулась Тиэль, обходя тему своих младых лет и сердечных привязанностей. — Что до любви настоящей, призрачной или фальшивой… Определить такое безошибочно почти невозможно. Одного цвета и запаха на всех, как у спелых ягод, не бывает. Кинтер очень молод, он весь пляшет цветами, словно оставленное на ветру полотнище гигантской палитры. Но одно доказательство, данное ощущениями, у меня все-таки есть. Когда истинно любящий говорит о любимой, даже если ругать ее вздумает или смеяться, от него теплом веет или жаром пышет. Сегодня так горел Нартар, поминая свою Кшихсу. От барона же и дуновения легкого не исходит, заблуждается он насчет своих чувств, сам обманывается.

— Значит, можем съездить к девице для проверки. Мне уже самому любопытно взглянуть на ту, из-за которой все завертелось.

Призрак увлеченно закружился по приемной и был бесцеремонно прерван в своем танце ударом двери о стену.

В комнату ворвался юный барон с выпученными от возбуждения глазами и не одним неизменным хохолком на голове, а целой дюжиной, не меньше.

— Она приехала! — выпалил он. — Злитаэль приехала ко мне! Ко мне! Сама!

— Отлично. Ее уже провожают сюда? — обрадовалась Тиэль возможности провести проверку, не покидая особняка.

— Э… о… сейчас! — притормозил, встряхнулся, как щенок после купания в речке, и снова умчался Кинтер.

Адрис не успел выдать язвительного комментария. Послышался торопливый топот, и чуть запыхавшийся барон снова ворвался в приемную с вестью:

— Нартар ее проводит! Что мне делать?

— Идти в кабинет, ждать, слушать, — невозмутимо выдала пошаговую инструкцию Тиэль и после короткой паузы добавила: — Кроме того, неплохо было бы причесаться.

Рука юноши привычно взметнулась к голове, на ощупь определила степень царящего там безобразия, потратила несколько секунд на попытку тщетного приглаживания и бессильно опала. Вытаскивая на бегу гребень, Кинтер поспешил скрыться за дверями кабинета.

— М-да, если содержимое черепушки у парня в таком же состоянии, как прическа, печально. Ее расческой в порядок не приведешь, а розгами уже поздновато действовать.

— Жизнь научит, — философски повела плечом Тиэль и, скользнув задумчивым взглядом по призраку, еще более философски присовокупила: — Или нежизнь.

— Ты на что намекаешь? — почти обиделся Адрис.

— Не намекаю, прямо говорю, — открестилась эльфийка, заново раздувая потухающие угольки в жаровне. — Ты предпочитал действовать без долгих размышлений и жил потому, что везло. В конце концов, начал считать свой стиль поведения единственно правильным, а когда везения не хватило, чтобы выжить, из-за недостатка времени на осмысление ситуации превратился в привидение.

— А одна умненькая маленькая эльфийка всегда действует после размышлений о сути бытия и своем месте во Вселенной? — съехидничал дух.

— Нет, конечно, я живу, как чувствую. Но вы, люди, так путаетесь в чувствах, что мой метод никому, кроме меня, не подойдет, — рассеянно объяснила Тиэль, смахивая со лба золотую прядь.

Уж у нее-то волосы были самыми настоящими, эльфийскими и цветом, и длиной. Честно сказать, длину бы она предпочла поменьше, и раньше ее косы были втрое короче, не чета златому плащу самовлюбленного владыки Диндалиона. Но перед изгнанием, когда дева обнимала на прощанье Перводрево — самый большой мэллорн Рощи Златых Крон, она получила в дар не только его саженец, но и отросшие волосы. В них, как чувствовала враз потяжелевшая голова, патриарх Дивнолесья влил существенную порцию силы.

Этот запас Тиэль решила оставить на черный день и пока не позаимствовала ни капли. Скупердяйкой Тиэль не была, однако понимала: мир вне родных лесов может преподнести не слишком приятные сюрпризы, к которым надо быть готовой. Потому силу, хранимую в тяжелых прядях волос, сочла запасом нужным. Да и голова быстро приспособилась к тяжести.

Врут, когда говорят, будто эльфы с трудом привыкают ко всему новому. Может, среди старых, разменявших первую тысячу лет, так и есть, но в целом эльфы слишком разные, чтобы мерить их одной меркой. Да, неприятностей Тиэль, как любой разумный, не жаловала, зато перемены в целом, пожалуй, любила. Они представлялись ей прохладной быстрой струйкой воды в теплом тягучем потоке великой реки времени. Ей бы, наверное, и странствовать по Миру Семи Богов понравилось, останься возможность возвращаться домой и насыщаться силой великой рощи. Увы, этого права эльфийку лишили вместе с роскошью видеть родных и друзей…

С той стороны двери, которая открывалась в коридор, послышался басовитый гул Нартара и цокот каблучков. Адрис на всякий случай юркнул за ширму к Тиэль. Вдруг эта самая Злитаэль — медиум и устроит сцену, завидев призрака.

В приемную вплыла она, обожаемая эльфийка барона Кинтера. В первые мгновения Тиэль узнала ответ на второй из еще не заданных вопросов. Ехидный голос призрака продублировал его над ухом:

— Если это эльфийка, то я танцовщица из борделя.

Так и сказал «это», не удостоив красу неземную права именоваться в женском роде. Пусть и был несколько несправедлив в суждениях.

Вообще-то Кинтер не соврал в трепетно-влюбленных описаниях. Злитаэль была прелестна. Тонкий носик над капризными губками, из тех, что в пору юности кажутся умилительно-трогательными, а с годами приобретают брюзгливое выражение, лицо изящным сердечком, большие глаза и золотые волосы, собранные в мудреную прическу. Острые ушки девицы, выглядывающие из прически, и все иные места, доступные для украшательства, были отягощены ювелирными изделиями. Вроде бы тонкой работы, но в таком количестве безделушки превращались в нечто вульгарное.

Тому, кто никогда не находился в обществе эльфов длительное время, внешности Злитаэль вполне хватило бы для обмана. Крашеные волосы сделали ее почти неотличимой от чистокровной эльфийки Дивнолесья. Но только почти. Ощущения близости леса, интуитивно позволяющего чувствовать сородичей, не было и в помине. А уж цвет и аромат красавицы не оставили для Тиэль никаких сомнений в происхождении красотки. Запашок подгнившего мяса и треснувшая тусклая стекляшка! Злита была квартеронкой вампира, оборотня, человека и орка. Внешность ей досталась от клыкастого предка, а зубы — от человеческого.

От кого именно из родни Злитаэль унаследовала склонность к мистификациям, или же то было ее личное, приобретенное в процессе жизни свойство, эльфийке было не особенно интересно. А вот каким образом раскрыл обман Адрис, об этом Тиэль обязательно хотела спросить друга позднее. Неужели призраки более чутки, чем люди? Или граф при жизни общался с эльфами и смог унести за порог часть своих способностей, а не только разум?

— Вот, лейдин, лейдас Кинтер сейчас спешит на встречу, — вежливо проинформировал Нартар гостью прямо с порога. И тут же уточнил, выполняя инструкции барона: — Возможно, ты пожелаешь сообщить о причинах визита?

— Нет, — сморщила носик Злитаэль, пройдясь по приемной с надменно-хозяйским видом и присев в предусмотрительно расположенное в непосредственной близости от ширмы кресло. При этом ноздри ее зашевелились, неосознанно втягивая воздух с нужным снадобьем. — Пропал на три дня, а меня Римсин должен сильнее ревновать. Думаю, когда твой дурашка-барон предложение сделает, граф наконец решится.

— То есть ты не любишь барона Кинтера?

— Милый мальчик, ему стоило родиться песиком, — переливчато рассмеялась Злитаэль. — Он так виляет хвостиком, что все время хочется почесать за ухом или кинуть палочку. Но Римсин — более крупная рыбка. И он уже не молод, у меня есть все шансы стать счастливой вдовой…

— Хм, а я думал, эльфийки только по любви замуж выходят, — сметливо подбросил дровишек в огонь разговора Нартар.

— Так то эльфийки, идиотки с цветочками вместо мозгов, — фыркнула меркантильная красотка. — Я нормальная девушка. Мне не любовь нужна, а титул, положение в обществе и достаток. Но прикинуться любительницей зелени было чудесной идеей! Почти чудесной. Если бы ты только знал, лейдас, как я устала от цветов в горшках, которые мне шлют и шлют поклонники. Так и хочется разбить их о головы каждого из глупцов, решившего порадовать очередной пакостью эльфийку, обожающую живые цветочки! Букеты — трупы цветов никогда не примет ни одна дева из Дивнолесья. Чокнутые остроухие, помешанные на траве! — в сердцах выругалась напоследок девица.

— Спасибо за откровенность, Злитаэль. — Дверь в кабинет барона Фрогиана резко распахнулась, и на пороге явился бледный Кинтер с яркими пятнами несимметричного румянца на скулах. — Но, боюсь, я больше не смогу являться к тебе с визитами, потому как не желаю вилять хвостом. Да и горшков с живыми цветами тоже не пришлю. Не беспокойся.

— Ты… ты… Кинтер, это все наваждение, я одурманена, не верь ничему услышанному. — Крупные слезы навернулись на чудесные глазки и заструились по щекам. Притворщица вскочила с кресла и пошатнулась, будто от удара, незримо пронзившего трепетное сердце…

— Какова актерка! — восхитился Адрис над ухом Тиэль.

На миг, всего на миг, уверенность юного барона дрогнула. Тот, кто рад обманываться, готов ухватиться за малейший шанс для сохранения любимой иллюзии. Увы, ни малейших шансов на самообман окружающие юнцу не оставили. Из-за ширмы выплыл глумливый призрак и прямо на ручку кресла, с которого только что вскочила лжеэльфийка, сноровисто выпрыгнула маленькая паучиха.

— А теперь ты видишь прозрачного мужчину и большого паука с лиловыми глазами? — участливым тоном лекаря осведомился у интриганки Адрис.

— Д-д-да, — пискнула Злитаэль, отступая к стенке и вжимаясь в нее спиной. Ротик красавицы непроизвольно приоткрылся, и раздался сдавленный писк, чудная прическа попыталась встать дыбом, но золотая сеточка-плетение не пустила волоски в свободный полет.

— И будешь видеть до конца дней своих, обманщица, коль лгать продолжишь! — провыл дух, нависая над красоткой.

Практически в тон с ним завыла и перепуганная до смерти девица, сделав единственное, что могло оградить ее от подступающего ужаса, — зажмурилась.

— Нартар, прошу, проводи лейдин Злитаэль к коляске, — закончил беседу Кинтер.

— Сделаю, мой лейдас, — рыкнул гоблигном, подхватил девицу, разевающую ротик как экзотическая рыбка, выброшенная приливом на сушу, под локотки и практически вынес ее из приемной.

Уже в коридоре, отдалившись хоть сколько-нибудь от паука и привидения, Злитаэль частично пришла в себя и завопила что-то о черном колдовстве, помутившем ее сознание, и прочих поводах, вынудивших ее возвести на себя, любимую, поклеп. Одна беда, гоблигном сегодня немало наблюдал за действием волшебного средства и твердо знал: никаких галлюцинаций оно не вызывает, просто располагает к откровенности, что для многих куда страшнее самых зловещих темных чар. А о призраке и пауке еще с вечера наслушался от вампира с орком.

Неэльфийка быстро захлопнула ротик, стоило лишь Адрису, вовсе не привязанному к приемной барона, снова показаться на глаза прохиндейке, зловеще погрозить пальцем и интимным шепотом напомнить:

— Опять лжешь? А я уже тут! Паучка позвать? Хочешь проверим, как он кусается, обманщица?

Проверки Злитаэль не захотела. Дрожа от страха и на всякий случай закрывая рот обеими ладошками, чтобы не проронить ни словечка, бывшая возлюбленная Кинтера почти бегом добралась до оставленного у крыльца экипажа и умчалась прочь.