«Цветочное королевство» являлось громадной лавкой, где продавалось все, имевшее прямое и косвенное отношение к цветам. Цветы в букетах, как готовых, так и составляющихся тут же, в присутствии клиента на заказ, цветы живые в вазонах, кашпо, горшках и прочих, на взгляд не специалиста, совершенно неприспособленных к этому емкостях. Помимо живых растений в лавке продавались цветы искусственные, сделанные из пропитанной эфирными маслами ткани столь ловко, что от настоящих их мог отличить лишь чувствующий жизнь маг.

Всем цветочным безумием, как истинным королевством, властной рукой вот уже пятый десяток лет правил чистокровный наг — дядюшка Нифс. С хозяином лавки Тиэль была неплохо знакома. Пах старый наг вполне приятно: острым перцем, раскаленным на солнце камнем и редкими стеклянными цветами из пещер. Вид его сути — полосатый красно-бурый с оранжевыми переливами агат в оплетке из меди — был отрадой для глаз эльфийки.

Тиэль неоднократно консультировала дядюшку Нифса касательно приболевших растений. Потому эльфийку владелец лавки глубоко уважал, как уважал бы любого, спасающего его благосостояние.

Переливчато зазвонил колокольчик, выполненный в виде длинной цветочной гирлянды. Из-за живой стены всевозможных благоухающих и пестрящих самыми яркими расцветками букетов выпорхнула продавщица в скромной светло-голубой униформе, успокаивающей взор, раздраженный буйством оттенков. Кокетливая косыночка и белый фартучек с кармашками дополняли костюм.

Лучезарное сияние живенько сползло с милого личика, стоило девушке узреть форму стражника, но тут же улыбка появилась на месте официального оскала, едва продавщица узнала Тиэль.

— Милости богов, лейдин Тиэль. Лейдас стражник.

— Милости богов, Вилими, я хотела бы видеть дядюшку Нифса.

— Минуточку, — попросила девушка и привычно исчезла между цветов, не задев ни единого так, словно была призраком, или же, что более вероятно, ловкость ее являлась следствием долгих тренировок, мотивируемых вычетами за порчу живого товара.

Бедный оборотень, у которого от пребывания в лавке почти сразу начало свербеть в носу и заслезились глаза, мученически вздохнул. И тут же пожалел о сотворенной глупости, громогласно расчихавшись.

Зато мощная реакция стражника не осталась незамеченной владельцем. Все та же девушка, появившись перед посетителями буквально через полминуты, проводила их в кабинет дядюшки. Там цветов не было вовсе, если не брать во внимание один не цветущий и, самое главное, не пахнущий почти ничем темно-зеленый плющ, оплетающий всю стену за креслом Нифса.

— Милости богов, Тиэль, девочка моя дорогая. — Дядюшка, тощий и гибкий, как все наги, переливаясь золотой в силу почтенного возраста чешуей, выполз навстречу гостям, привычно перехватил в воздухе ладошку эльфийки и запечатлел на ней некое подобие поцелуя. По сути, коснулся губами воздуха над кожей гостьи, показательно закряхтев: — Знаю, знаю, что обычай ты наш странным считаешь. Как ты мне в первый раз сказала — лишь хищник облизывает добычу или мать детеныша?

— Тогда я не ведала об истоках этого ритуала, — повинно склонила голову эльфийка, а Миграв так и вовсе заинтересованно вскинулся.

— Некогда поцелуем руки приветствовали гости хозяйку норы, чем являли ей свое полное доверие. Чешуя нагинь смазана в зоне запястья особым секретом, чьи свойства колеблются по воле женщины от обычной смазки до сильнейшего яда.

На физиономии оборотня после откровений эльфийки отразилось сильнейшее облегчение с примесью хмурого недовольства. Кажется, стражу приходилось по работе общаться с нагами женского пола и даже следовать старому ритуальному «облизыванию» без смертельно-катастрофических последствий для организма.

— Что, лейдас, какая-нибудь юркая змейка из наших тебя несварением желудка наградила? — угадал наблюдательный дядюшка.

— Это было давно, — закрыл тему Миграв.

— Тогда поведайте старику, чем обязан я удовольствию видеть вас? — посерьезнев, осведомился наг.

— Я услышала от лейдаса Миграва о болезни Кифсы. Потому зашла уточнить, не нужна ли помощь. Помимо того, у лейдаса стража осталась пара вопросов к твоей племяннице, — проинформировала лавочника Тиэль.

— Ай, лейдин, не стоит тревожиться, Кифса-негодница всего лишь вазу разбила, щеку поранила да порезала ладони глубоко, когда осколки собрать пыталась. О чем только думала, глупая? И мне теперь не помощница, такие раны быстро не врачуются, нужен срок новой коже нарасти, а мясцу — воедино сплавиться. Знал бы, что она с ночи так устала, сам бы веником из лавки выгнал! А теперь сидит дома, слезы горючие льет, а мать ее на меня шипит не хуже Прародительницы Змей, дескать, загубил ее крошку, непосильной работой сгнобил, красу испортил! А что с той работы ее крошка в ушках сережки с изумрудами носит да шелка надевает, о том и не заикается! Ох, что-то меня, старого, разобрало, прости, Тиэль, не хотел жаловаться. Сами слова, как из худого мешка черви, посыпались. — Дядюшка всплеснул руками.

— Ничего, дядюшка, я все же схожу к твоей племяшке, у меня мазь есть отличная. Она раны лечит отменно, а лейдас Миграв несколько вопросов девушке задаст, если не возражаешь.

— Я уж все рассказал. Ну да спрашивайте, чего пожелаете, коль она голос себе еще от рыданий не сорвала. Всего-то порезы! Не думал, что так переживать будет. Не терпите вы, девушки, боли и урона своей красе ни малейшего. Хотя, если твои мази столь же чудодейственны для нагов, как смеси лекарственные для растений, то будет толк, — почти успокоился и дал разрешение на беседу с младшим членом семьи ее глава.

Оборотень и эльфийка покинули кабинет Нифса. Через лавку Миграв и вовсе промчался едва ли не бегом, задержав дыхание. В носу по-прежнему невыносимо свербело от цветочной пыльцы. Все-таки чувствительное обоняние не всегда оказывалось полезным!

— У тебя в самом деле мазь такая есть? — уточнил Миграв уже на улице.

— Есть, хорошее средство получилось, я его впрок недавно наготовила. Ингредиенты простейшие, я лишь несколько изменила очередность добавления златоцвета и вместо корня хириза взяла его ягоды, а… — начала пояснять Тиэль, оседлавшая любимого конька.

— Я понял, понял, действует, а самому мне все равно такого не приготовить, — торопливо заверил спутницу оборотень под смешок травницы, приостановившей ненужную лекцию.

Тем более что путь, едва начавшись, уже кончился. Попасть в обиталище сестры дядюшки Нифса было проще простого. Наг занимал апартаменты над собственной лавкой, а сестру поселил в доме напротив, и, чтобы взойти на крыльцо двухэтажного дома вдовой лейдин Шихсы, достаточно было обогнуть лавку справа.

Колокольчик — очень похожий на тот, который звенел в «Цветочном королевстве», возвестил хозяевам о приходе настойчивых гостей. Звонил Миграв не стесняясь, несколько раз, чтобы уж открыли наверняка. И не важно, сердита лейдин Шихса или нет, бьется в истерике или уже успокоилась юная Кифса.

Привратника в доме не держали, отперла дверь сама хозяйка. Нахмурилась было при виде мрачноватой физиономии оборотня, но узнала Тиэль и сменила гнев на милость, просияла, как Алор — дневное светило.

— Прости, если не вовремя, Нифс сказал — Кифса щеку и руки порезала. У меня мазь подходящая есть. Я бы дочь твою полечила, а лейдас Миграв пару вопросов бы задал, — попросила эльфийка раньше, чем стражник начал требовать официального допроса пострадавшей девицы.

— Проходите, только не знаю, сможете ли из нее хоть полслова выжать. Как с порезанными руками и лицом замотанным пришла, так все ревет без остановки. Я уж в нее и настойку вилирисы едва ль не силком вливала, без толку, воет и воет, ничего есть не хочет. Еще с час-другой послушаю и сама из дому побегу, — устало качнула головой Шихса, отползая от двери.

Ступеней в помещении, разумеется, не было, но подниматься по пологому склону, застеленному серо-зеленой ковровой дорожкой-чешуей, оказалось удобно. Для теряющих равновесие на ровном месте сбоку от «лестницы» имелись обычные перила.

Дверь в комнату Кифсы была закрыта не до конца. Мать, поймав вопросительный взгляд оборотня, пояснила:

— Сама-то она с руками забинтованными ничего сделать не может, а я прикрывать хорошенько не стала, чтоб спутников-теней Илтовых ненароком не накликать. Голова у девки дурная, не знаю уж, что на ум прийти может.

— Разумно, — одобрил меры предосторожности стражник.

Постучав по дверному полотну, Шихса позвала:

— Кифса, девочка, к тебе лейдин Тиэль с лекарством!

— Ни-нич-чего-о-о не на-а-адо-о-о, — взвыли изнутри, но вопль был проигнорирован, и трое вошли в комнату, где на широкой кровати ничком лежала пострадавшая девица с опухшим от слез лицом. Что оно именно такое, гости убедились, когда мать приподняла и развернула дочь к визитерам. Милые зеленые глазки Кифсы стали щелочками, вздернутый носик распух в картофелину, волосы растрепались. Повязка, прикрывающая порез на щеке, сбилась. Девица хмуро уставилась в пространство, отказываясь общаться с незваными гостями и матерью.

— Повязки снимайте, — попросила Тиэль Шихсу.

С помощью Миграва девицу, снова переставшую реагировать на внешние раздражители, освободили от повязок, по просьбе Тиэль промыли длинные и глубокие порезы водой, освобождая их от остатков средства, ранее использованного для лечения. Раны выглядели не сказать чтобы скверно, но и радоваться было нечему. Воспаления или грязи не было, но глубокие и длинные порезы затягиваться не спешили.

Эльфийка достала из кармашка плаща баночку, которую с недавних пор предпочитала таскать с собой на случай экстренной помощи для сбора статистического материала о качестве заживления ран разной свежести. Тонким слоем Тиэль аккуратно нанесла мазь на ладони и длинный порез через всю щеку внешне безучастной девушки. Через несколько секунд ладошки покрылись корочкой, и их снова закрыли повязками. На щеку накладывать повязку не стали.

— Чешется, — растерянно, частично выныривая из безразличного состояния, сообщила Кифса в ответ на вопрос матери о самочувствии.

— Так и должно быть. К вечеру можно будет снять, шрамов не останется, — пообещала Тиэль.

— Какая полезная мазь, — вполголоса прокомментировал Миграв, пока мамаша шумно хлопотала над дочерью. Та пока не до конца еще верила в свое исцеление, но из состояния безграничной скорби о безвозвратно утраченной девичьей красе мало-помалу выбиралась. — Нам бы такую в стражницкую лечебню.

— Два золотых — баночка. Без работы травника, только на ингредиенты, — столь же тихо отозвалась Тиэль, а оборотень крякнул:

— М-да, начальству на такие деньги будет проще нас всех похоронить, а на остаток — новых нанять.

Тиэль только бровь иронически выгнула, но скидку делать не спешила. Увы, не начавшуюся толком дискуссию об относительной ценности кадров пришлось оставить. Обрадованная Шихса перестала тормошить немного пришедшую в себя дочь и переключилась на сбивчивые благодарности целительнице.

— А теперь мы бы хотели задать Кифсе вопрос, если можно, наедине. Ручаюсь, чести ее ничто и никто не угрожает, — пользуясь случаем, попросила Тиэль.

Конечно, признательная мать поспешно выползла за дверь, а эльфийка тихо обратилась к племяннице дядюшки Нифса:

— Кифса, скажи, пожалуйста, зачем ты отослала стрелолист в посольство?

— Он такой… — Юная нагиня вспыхнула разом вся от корней темных волос до низа шеи. — Он светлый, чистый, изящный, в темно-зеленом, как стрелолист. Они много всего заказали, а про этот цветок, наверное, забыли. Я за него сама дядюшке в кассу монеты внесла. Всю ночь потом не спала. Представляла, как он войдет, искать будет ту, которая цветок прислала, а когда задумалась на работе, то ваза случайно… и я вот уродина со шрамами, а зачем ему уродина… А теперь я не уродина и он ищет? Он вас послал? — на парочку гостей обрушился истинный водопад беспорядочных вопросов.

Миграв сел прямо на пол, закрыл лицо руками и тихо заскулил, сотрясаясь от беззвучного смеха, через несколько секунд стало возможным расслышать одну фразу:

— Ой ду-ра-а-а!

Глуховатому голосу Миграва вторил слышный лишь Тиэль и твердящий то же самое голос графа.

Юная глупышка, погнавшаяся за призраком красоты и не имеющая ни малейшего понятия об обычаях расы избранника, обиженно захлопала глазками. Она сообразила, что страж смеется над ней, но причины его веселья определить не могла, а потому собиралась расстроиться и обидеться разом на все.

— Кифса, ты надеялась зажечь в сердце незнакомца любовь своим подарком? — тихо уточнила Тиэль.

В отличие от мужчин, она даже не думала смеяться, смотрела на пострадавшую за любовь нагиню с сочувствием или даже с жалостью. Зла и грязи в девушке не было. Она пахла первыми ростками крылатки — маленьких бледно-розовых цветочков, чьи листья напоминают крылышки птиц. Но не обладала крепостью духа. Кифса была податливой глиной, из которой вполне может получиться красивая чашка или, попадись она косорукому мастеру, грубая кринка.

— Да. Глупо? — На глазки продавщицы навернулись слезы. — Да? Кто я? Лавочница, а кто он? Высокородный лейдас, посол Дивнолесья? Да?

— Значение имеет другое, — качнула головой Тиэль, аккуратно опустившись на кровать рядом с девушкой, чей кончик хвоста, выдавая растрепанные чувства хозяйки, так и метался по ковру. — Ты не знаешь традиций эльфов. Посольство не случайно не заказывало стрелолист для оформления оранжереи. Ни в одном жилище Дивнолесья не растят этих цветов. Ими любуются лишь на полянах. Найти стрелолист в доме — к беде, прислать его кому-то — значит, угрожать смертью.

— Ой, я не знала! Он же красивый. Что же теперь будет? Дядя… он не виноват. Меня посадят в тюрьму? — зачастила перепуганная девушка, разом побелев так, что на висках проступил чешуйчатый узор, совершенно незаметный в обычном состоянии.

— За что? Подарок был сделан от чистого сердца. Правосудие у нас порой кривое, но не настолько же, чтобы карать влюбленных глупышек за подарок! — крякнул Миграв, одним текучим движением вскидываясь с ковра. — Ты ж даже не украла растение, честь по чести заплатила. Чем Фрикл не шутит, когда Инеаллу развлекает? Вдруг и впрямь этот раскрасавец длинноухий решит со своей «убийцей» познакомиться?

Последняя фраза, конечно, звучала как явная насмешка. Тиэль, чтобы не внушать нагане заведомо ложных надежд, продолжила просвещать девушку:

— Кифса, не стоит рассчитывать на любовь лейдаса. Дело не в твоем происхождении, вернее, как раз в нем. Эльфы почти никогда не женятся на девушках иных рас, потому что такие союзы бесплодны, а детей — продолжение себя в Мире Семи Богов — мы слишком ценим, чтобы отказаться от этого счастья.

— Эй, а как же полукровки? — недоверчиво встрял Миграв.

— Эльфийки могут в союзе с мужчиной почти любой расы родить здоровое потомство. Их суть подстраивается под суть избранника. Эльфам этого не дано, — спокойно объяснила вовсе не общераспространенный факт Тиэль.

А Кифса снова залилась слезами, оплакивая крушение всяких надежд. Утешать ее целительница не стала, оставляя эту заботу матери. Шихса, разумеется, подслушивавшая у дверей, провожала стража и эльфийку как спасителей. Миграв явно испытывал облегчение от успешного завершения почти безнадежного, как казалось изначально, дела. А вот Тиэль была задумчива, если не сказать мрачна.

Оборотень, провожающий Тиэль в особняк, снова удивил ее, тихо поинтересовавшись:

— Я упустил что-то важное или лейдин утомили хлопоты?

— Стрелолист, — промолвила девушка. — Пусть его прислали с иными мотивами, но…

— Но? Ты боишься, что суеверные эльфы не успокоятся, представят это недоразумение как величайшее оскорбление, нанесенное всему посольству разом и владыке Дивнолесья в их лице, потому будут добиваться наказания девушки?

— Эльфы не суеверны, не в том смысле, какой вкладывается в это слово в Примте, — качнула головой Тиэль. — Дело в стрелолисте. Это растение не игрушка, не забава, оно — олицетворение длани судьбы. Понимаешь, Миграв, не важно, как цветок появился в посольстве. Важно, что он там просто появился. И обычный убийца, приславший «визитку», вызвал бы куда меньше тревог, нежели это, как ты выражаешься, недоразумение.

— То есть эльфы перепугаются еще больше, когда узнают про влюбленную глупышку? — нахмурился стражник. — И будут ждать смерти?

— Именно, — согласилась собеседница, — и Илт мне свидетель, скорее всего, ожидание не будет длительным и тщетным.

— Так что теперь делать? Приставить к посольству стражу, посоветовать им семерку магов нанять или жрецов? — принялся перечислять варианты охранных мер Миграв.

— Действия не имеют значения, вернее, все предпринятые действия будут лишь подправлять пущенную стрелу судьбы, — объяснила Тиэль.

— И после этого ты говоришь, что эльфы не суеверны? — удивился оборотень.

— При чем здесь суеверие? Мы просто знаем, — проронила Тиэль, сворачивая на улицу, ведущую к особняку. Чуть помедлив, спутница тихо спросила: — Миграв, утоли мое любопытство! Давно узнать хотела, ты носишь пустой амулет щита ароматов по традиции или из природного упрямства?

— Амулет? — запнулся на полушаге доселе уверенно шагавший оборотень. — Где?

Вместо ответа Тиэль коснулась кончиком пальца груди стража, попав точно в почти незаметный под одеждой овальный предмет. Миграв рванул ворот и рывком вытащил на свет плоскую блямбу с абрисом очень узнаваемой черной головы спутника-тени на сером металле.

— Это амулет? — как-то напряженно и озадаченно переспросил стражник.

— Да, только старый, плетение поблекло и почти слилось с основой. Слишком давно его не наполняли энергией. В рабочем состоянии он, должно быть, неплохо защищал чувствительное обоняние владельца, умеряя силу ароматов. Сегодня в лавке, скажем, амулет бы пригодился.

И тут Миграв залаял, взвыл, опершись на стену дома, утирая слезы, выступившие на глазах. Приступ продолжался не более минуты, потом оборотень взял себя в лапы и почти спокойно, с горчащей на языке насмешкой объяснил эльфийке:

— Эта вещь передавалась в моем роду по мужской линии от отца к сыну. Дед погиб внезапно, отец тогда был совсем щенком, слышал лишь краем уха, будто медальон способен защиту дать и помощь потомкам нашего рода. А какую именно помощь — не понял. Как-то раз кинжал, брошенный в отца, об него ударился. Вот и вся защита. Мне-то амулет уже как родовой знак достался. А ведь знай мы о его возможностях… — Миграв только мотнул головой, вероятно, припоминая свои страдания из-за чуткого обоняния.

— Заряди, — просто посоветовала Тиэль.

— К магам снести или ты, лейдин, сама сможешь помочь? — сразу перешел к деловому вопросу стражник.

— Нет, — резко отказалась эльфийка и указала глазами на лик спутника-тени, украшающий (или устрашающий?) поверхность родовой реликвии. — Знак видишь? Не след против воли бога идти, болотной водой вместо дорогого вина жажду утолять. На алтаре Илта амулет силой надобно наполнять. Возложи, попроси у владыки Последнего Предела помощи и поддержки. Что получишь, то и твое.

— Я ж не жрец, — наморщил лоб Миграв.

— Это как толковать, — туманно выразилась Тиэль и снизошла до пояснений: — По сути, вся твоя жизнь и работа — служение Илту, не молитвой в храме, а действием. Сознательное или нет — ему не так уж и важно. Главное, служишь ты на совесть.

— Я подумаю над твоими словами, благодарю за совет, лейдин, — завершил разговор стражник почти с облегчением.

Беседа была интересной, но слишком сильно встряхнула его привычное представление о мироустройстве. Боги с их милостями и карами — где-то там, а он, простой стражник Примта, тут. Два берега одной реки, особенно если один из них — гора высоченная, а второй — пологая равнина, не сойдутся, не встретятся. А тут какая-то тощая эльфийка парой вопросов и нежданным откровением выбивает почву из-под ног. Миграву следовало обо всем хорошенько подумать, когда выдастся свободная минутка в беготне со стрелолистом.

— Хм, вот и пришла пора стражнику с покровителем пообщаться, ловко ты его подвела, — тихо шепнул на ушко Тиэль призрак. — Снова твой дар работает, а, Длань Богов?

— Возможно. Примт вообще город Илта. В основании — его древний храм, потому тут рождается больше жрецов и служителей этого бога, сюда они стремятся. Здесь комфортно тем, чье предназначение и судьбы связаны с повелителем Последнего Предела, — вполголоса объяснила свою точку зрения Тиэль, не стесняясь чутко прислушивающегося, но не спешащего сыпать вопросами оборотня. В богословские дебри страж лезть не хотел. А вот Адрис задумался о своем прижизненном пристрастии именно к Примту и замолчал.

Эльфийка покосилась украдкой на Миграва, на губах ее мелькнула понимающая улыбка и тут же исчезла при беглом взгляде, брошенном на особняк. Откинул все теологические размышления и разом подобравшийся стражник.