Знатные лоаны, сколь бы ни были они умны, проницательны и рассудительны, отнюдь не всегда обращают внимание на прислугу. И сие является грубейшей промашкой! Незаметные, неприметные люди, тихо и безукоризненно исполняющие любые поручения: будь это даже ничего не значащий каприз, опасны именно своей неприметностью. Она не отменяет наличия у прислуги собственного мнений и целей. Особенно скверно, если цели эти расходятся со стремлениями господина, из чьих рук слуга получает жалование.

То, как поступил господин посол с жирным доносчиком, не столько напугало, сколько неприятно скребануло слугу. О, он не ассоциировал себя с неприятным пронырливым скотом из Альрахана! Ни в коем случае! Килис считал себя патриотом. Так и только так! Что с того, что узаркой была только его бабушка по материнской линии? Кровь не водица, а уж когда ее зов совпадает с ненавязчивым предложением поработать на родину предков за хорошее, нет, великолепное вознаграждение, патриотом станет любой. Килис и стал. Тишком встречаясь со связными от узарской стороны и ощущая приятную пухлость кошеля во внутреннем кармане плаща, Килис гордился своей ловкостью, удачей, вовремя сделанным выбором. Он начинал считать себя значимым и важным, а не мелкой костяшкой на доске бытия — ничтожным слугой, каковым выглядел внешне. О, быть весомой фигурой и в то же время находиться в тени — от такого контраста самомнение слуги поднималось, как на дрожжах.

Дождавшись выезда из посольства лоана Гордестора, слуга засобирался в альраханские торговые ряды. Располагались они чрезвычайно удобно разом для всех целей «патриота» — на Рыночной площади неподалеку от Посольской улицы. Только там можно было найти свежие специи и темный сахар для приготовления сдобы, так любимой господином! Умению Килиса выбрать самые зрелые стручки койса и семена рашда завидовал даже повар посольства. Раз в пять дней слуга отправлялся за покупками, а куда он ненадолго заворачивал по пути — о том нидорцам ведомо не было, ведь Килис так экономил время, проведенное вдали от стен родного посольства, что до площади добирался невозможными прямыми переходами через арки, сквозные дворы и мостики.

Как-то раз в компанию слуге навязалась прилипала Доркас, девица симпатичная, но уж больно привязчивая. В любой иной раз Килис, может, и был рад ее обществу, а тут пришлось тащить кокетку таким коротким путем, что она сломала каблук и зареклась гулять с ретивым дураком, у которого одни птахи в башке. Брехливая девица на совесть ославила неудавшегося дружка. С той поры никто иной пройтись до рынка вместе со слугой не вызывался, даже если Килис настойчиво предлагал.

Кстати, о птичках! Страсть слуги к маленьким пташкам, всего достоинства которых и было — тихий мелодичный щебет, возникла лишь в Альрахане и ничего общего с орнитологией не имела. Нидорцы, как и альраханцы, даже не подозревали о том, насколько легко дрессируются тризы. В Нидоре птичек этого вида не водилось, а в Альрахане если и дрессировали крылатых, то лишь ловчих и боевых, а мелочевку ради сладкого голоска коль разводили, то лишь приятных глазу расцветок. Крохотные размерами и невзрачные на вид тризы в избалованной столице считались не иначе, как помоечными птахами. А державший их в клети Килис безобидным старательным чудиком.

После тайного визита в нидорское посольство сенешаля, Килис ускользнул за порог без труда, стоило лишь проворчать о знакомом торговце, ожидавшем нынче поставку койса самого лучшего качества.

Прогулка оказалась полезной. Нужные слова слуга до нужных людей донес, и денежку нужную получил. Уж какие ростки из семян посеянных выросли, о том не слишком думал. Не его забота и труд. Когда маленькое поручение от «родственников» ему на ушко вечерком с птичкою мелкой передали и когда он его исполнял, тоже лишь о том думал, какую плату получит, да не застал бы его кто там, где не должно, а не о том, чем услуга обернется.

Тишина царила в скромной с виду комнате, лишенной украшений и явных призраков роскоши, кроме ведомых лишь истинным знатокам.

Там, в высоком кресле у окна сидел мужчина в мягких серых брюках. Пальцы его, без перстней, не считая небольшой печатки на левом безымянном, неспешно перебирали тонкие темные косицы длинных волос, лежащих на обнаженной груди. Смуглое чеканное лицо было исполнено бесстрастного умиротворения, как у игрока, сделавшего удачную ставку и теперь ожидающего остановки колеса, дабы определить размер несомненного выигрыша.

Узарцы слыли знатоками и изобретателями логических игр, умеющими просчитывать ходы не только на доске, но и в жизни, рискующими с холодной головой и в то же время обожающими делать рискованные ставки, чтобы почувствовать полный вкус жизни.

Лисардан — глава посольства Узара в Альрахане сегодня сделал ключевой ход, направленный на две цели разом. Он не рассчитывал поразить обе с равным успехом, но и одно попадание лоан счел бы приемлемым результатом.

Сейчас оставалось лишь терпеливо ожидать завтрашнего дня и еще, пожалуй, стоило отправить маленького гонца не только к глупцу Килису, мнящему себя знатоком интриг, а и в Храм Сарстисара, дабы справиться о воле божества.

Нет, о нет, Лисардан не был еретиком или атеистом! Он глубоко почитал бога предков, но четко разграничивал реалии жизни и религиозное поклонение, считая, что мирское не должно мешаться с божественным.

Формально посол исполнял все ритуалы и даже испрашивал традиционного благословения. Кто же виноват, что дом бога его народа нынче так далек от собственного временного дома посла? Никто! Так что пусть божество не взыщет, да и он, Лисардан, будет не в претензии, если ответ светломогучего Сарстисара придет с запозданием. Нирхи прекрасные летуны, но даже им потребуется без малого половина суток, чтобы покрыть расстояние от ближайшего храма до столицы Альрахана.

Посол в последний раз провел по косицам ладонью, позволил внутреннему довольству, смешанному с предвкушением, отразиться на лице и отправился на чердак по скрытой в стене лесенке. Там, под крышей, в просторном и светлом помещении держали птиц-гонцов.

Бойкий летун с умными ярко-желтыми глазками шагнул с насеста на протянутую руку в крепкой кожаной краге. Небольшая пегая птица обладала такими острыми коготками, что распарывала голую кожу, как нож масло, потому защита была нелишней. Нирх пару раз хлопнул крыльями и наклонил голову, позволяя надеть на шею крохотный, теряющийся в пестром оперении промасленный шелковый футляр письма.

Птицу Лисардан донес до неприметного оконца, открывающегося прямо в кроне ветвистого дерева, и пересадил на ветку. Выждав несколько секунд, негромко свистнул. Из сада, окружающего посольство, ввысь взметнулся сразу пяток птиц. У нирхов нет стайного инстинкта. Каждая птица, похожая на своего собрата, как две капли воды, устремилась в свою сторону. Среди этой пятерки была и та, что направила полет крыл к далекому храму бога.

Посол немного постоял, любуясь стремительным росчерком крыл в небесах, и прикрыл веки. Вот теперь все, остается только ждать.

Честно сказать, Нике прежде никогда не доводилось танцевать на балах. Дискотеки и вечера в школе и университете никак не могли претендовать на высокое звание бала. Когда под шумную, бьющую по ушам музыку юноши и девушки массово совершают загадочные телодвижения в произвольном стиле — это ближе к зарядке, чем к танцам в их традиционном понятии, ну разве что к шаманским танцам с бубном.

Так размышляла девушка, одеваясь для бала перед зеркалом в гардеробной. Да какое там одеваясь! Самостоятельно ей дали облачиться только в боди и телесные колготки, привезенные с Террона. А дальше Нику одевали, как младенца-несмышленыша! Ила в категоричной форме потребовала стоять смирно, не мять платье и дать ей сделать свою работу, как положено, без помех. Мысленно подсчитав количество пуговичек и крючочков в таких труднодоступных местах, кои не снились и самой продвинутой зубной щетке, Вероника Соколова сдалась на милость подруги. Та действительно умела обращаться с красивой и сложносочиненной одеждой, сотворенной по моде Альрахана.

После платья настал черед прически и макияжа, набор косметики для которого прислала Гилиана вместе с гарнитуром украшений из серебра и сапфиров. А уж когда горничная закончила творение, обалдевшая жертва, потерявшая надежду на завершение процесса где-то на первом получасе украшательств, несколько раз моргнула, крепко зажмурилась, снова моргнула и даже украдкой ущипнула себя за руку.

Как-то в киоске на остановке Ника мельком видела фарфоровую куколку в пышном наряде — красивый сувенир, слишком хрупкий для активных детских игр. Сейчас, не считая цвета волос, в зеркалах отражалась увеличенная копия ожившей куклы. На бледной коже, едва тронутой пуховочкой, появился нежный румянец, сверкали аккуратно подведенные серые глаза, у которых внезапно нашлись длиннющие ресницы, поблескивали розовым перламутром губы. Почему-то стал меньше и аккуратнее нос.

Поняв, что проснуться не получается, Вероника осознала: отражение настоящее, а у Илы истинный талант имиджмейкера, стилиста, визажиста и косметолога. О чем горничной и было сообщено с восхищенным придыханием.

С одной стороны Нике было немного неловко, что ее увидят на балу такой красавицей, когда у нее весьма средняя внешность, но с другой, она же теперь не просто она, а еще и официальный член семьи Владычицы. И этому званию хотелось соответствовать, хотелось стать хоть ненадолго столь же красивой, как яркая и эффектная Гилиана. Словом сомнения отступили перед чисто женским и вечным желанием выглядеть достойно.

— Вы там скоро, девочки? — тактично стукнул в прикрытую дверь Дарет, изгнанный из святая святых по причине несоответствия пола, еще до начала всех процедур. — А то тут альсоры подарки прислали.

— Какие подарки? — удивилась Ника, под аккомпанемент гордого объявления горничной: — Уже закончили!

Ила донельзя было довольна тем, как удачно удалось подчеркнуть достоинства подруги и рассматривала ее, как художник свой лучший шедевр.

— Вот, — наемник сгрузил на трюмо три коробки: резную деревянную, синюю бархатную и костяную, отделанную перламутром и жемчугом. Освободивши руки, мужчина широко их раскинул и восхищенно присвистнул, оценивая труды горничной:

— Ника, да ты красавицей стала!

— Некрасивых женщин не было, нет и не будет, пока в мире существует косметика, — открестилась девушка от комплимента и почти с испугом, к которому в куда большей степени примешивалось любопытство, выдохнула, осматривая три немаленькие коробочки округлившимися глазами:

— Это что?

— Еще украшения, — безапелляционно, до того, как щелкнул замочек на первой из коробочек, оповестила компанию Ила, а Шотар (что бы понимала, а, может, и впрямь поняла по запаху, как настоящая, пусть и четырехлапая дама!) согласно тявкнула.

— На первый бал, тем паче на представление обществу, именуемое алигири, старшие родственники мужского пола и мать традиционно дарят девушке гарнитуры, — деловито объяснила Ила обычай Альрахана.

Ника смотрела, как один за другим горничная откидывает крышки изысканных ящичков, являя взору драгоценные уборы — настоящие произведения искусства из драгоценных камней и металлов. Изобилие ожерелий, колец, серег, наголовных цепочек и заколок — обязательных составляющих традиционного комплекта, в который, как правило, не входили браслеты, поражало. (Оная деталь на Альрахане, исключая широкие наручи, использовалась лишь в качестве символа супружества, как мужчинами, так и женщинами).

В носу девушки предательски щипало. Про нее помнят, заботятся и действительно считают родной! Тезис «главное не подарки, а внимание», воплощаемый в ее мире в виде копеечных сувениров, купленных, потому что положено, сейчас зазвучал по-иному.

Да, подарки альсоров Нике очень-очень понравились, но куда больше ее тронуло их символическое значение. Ожерелья, кольца, серьги, заколки были свидетельством ее признания членом семьи Гилианы. Да пусть на месте украшений были бы коробки спичек, от этого радость девушки ничуть не уменьшилась бы! Хотя, конечно, получить в подарок драгоценности было очень-очень приятно.

Растечься романтичной лужицей Видящей не дала Ила. Она деловито обозрела серебро и сапфиры, доставленные от Гилианы, золотой с алмазами убор из деревянного ларца, серо-голубые камни в белом металле на синем бархате и решительно ткнула в костяной ларец с перламутром. Там лежали изящные украшения, подобные тончайшей золотой паутинке с капельками жемчуга и незнакомых льдисто-голубых искрящихся камней, и в категоричной форме объявила:

— Тебе следует надеть это!

Ника только покорно кивнула, впадая в странный транс. Ей начало казаться, что все происходит не с ней, а с героиней ее очередного романа, ведь не может у нее быть такого шикарного длинного платья, таких украшений, да и просто не могла она взять и шагнуть с Террона на Альрахан, уведенная выдуманными красавчиками-альсорами. Ведь не бывает же так, чтобы сказка вторглась в жизнь и заменила ее с такой же легкостью, как меняются декорации в театре между актами спектакля. Не бывает, но ведь случилось!

Ни горничных, ни телохранителей на бал водить не положено — это знала даже неграмотная Ника. Потому Ила уже отпросилась до вечера к родным, собираясь помочь им с переездом в покинутый странным стариком особняк. Единственное, о чем попросила подругу терронка, если там осталась какая-то не совсем завалящая прислуга, не гнать ее сходу, а присмотреться, возможно, оставить. Так что переезд родных Илаиана планировала совместить с ревизией собственности Вероники. Энтузиазм так и хлестал из кареглазки через край. Ника даже мимоходом позавидовала тому мужчине, которому выпадет в жены столь домовитая и деятельная супруга.

Между прочим, оказалось, что переезд полагалось санкционировать письменным поручением-дозволением новой владелицы. И тут Дарет явил обществу очередную из граней своих талантов, сходу продиктовав нанимательнице официальную форму доверенности, и пообещал заверить ее в канцелярии Владычицы по всем правилам, чтоб никто не подкопался, чем заработал признательность обеих пораженных дам. После чего достойный мужчина планировал пообщаться с коллегами в караулке дворцовой стражи.

Собак, как и прислугу, на бал тоже брать не полагалось, однако, никто сие правило в реестр обязательных к соблюдению занести не удосужился. Когда трое альсоров прибыли к покоям Видящей, Шотар, ничуть не сомневаясь, присоединилась к людям. Мордаха псинки имела такое упертое выражение, что становилось ясно любому: попытка оставить зверька за дверями выльется в скандал, в сравнении с которым вчерашнее буйство изгнанного фаворита покажется звенящей тишиной.

Пришлось взять собачку на руки. Про себя Ника решила, что укроется где-нибудь в уголке, и они с Шотар не будут никому мешать. Вот если бы маленькая нюхачка была размером с сенбернара и шумная, как колли, тогда конечно, а так ее и не заметит никто. Вероника ведь все равно собиралась «подвернуть ногу» и отсидеться втихую. Глеану вчера обещал посодействовать!