Герцог вернулся на следующий день уже на закате. Лиз увидела его с замковой стены и понеслась сломя голову в свою комнату.
Запыхавшись, она вбежала в комнату и, сдернув со стены картину с нимфой, положила на постель.
Потом влезла в большой, скрипучий шкаф и спряталась под лежалой пахучей одеждой. Она сделала все, так как велела нимфа озера в том сне.
Сердце колотилось как хвостик у собачонки.
Когда она отдышалась и немного пришла в себя, то пришла в ужас от своего поступка.
«Он войдет… будет искать… Найдет сразу же… меня выпорют!»
Надо было выйти, пока не поздно! Выбросить бредовый сон из головы и продолжать жить и терпеть.
Лиз протянула руку к дверце.
— Где мой персик? — послышался веселый голос герцога Дармштадского.
Лиз окаменела и, кажется, перестала дышать.
— Я здесь, мой господин, — отозвался женский томный голос.
— Ого! Мой персик похорошел!
Герцог засмеялся негромко.
Шорох падающих одежд. Скрип кровати.
«С кем он говорит?! Кто занял мое место?»
Лиз укусила себя за палец и передумала выходить из шкафа.
Ритмичный шум и громкое, учащенное дыхание… женские воркующие стоны.
На постели занимались любовью — было совершенно ясно!
Лиз заткнула уши и зажмурилась, что собственно было излишним. Сквозь плотные дверцы в шкаф свет не проникал.
Она сидела так, повторяя мысленно все молитвы, которые знала. Раз за разом.
Когда ноги и поясница от неудобной позы стали ломить, убрала ладони от ушей.
Прислушалась.
В комнате тихо.
Она просидела еще несколько минут. Ни звука не доносилось. Осторожно тронула дверцу. Скрип показался Лиз оглушительно громким, как внезапный вопль вороны над головой.
Она покрылась мурашками и замерла.
Тишина.
Посмотрела одним глазком.
Никого…!
Девушка выбралась из шкафа. Правую ногу кололо как иголками, шаг едва смогла сделать.
Комната пуста.
На полу валяется одежда и сапоги герцога. На постели все та же картина в рамке.
Та, да не та!
На картине виден овал озера, а на смятой траве не лежит более обнаженная нимфа с лицом и телом Лиз! Картина пуста!
«О, боже! Колдовство!»
На шею повеяло холодом и под сердцем замер комок.
Лиз хромая добралась до лестницы и, хватаясь за перила, пошла вниз, не смея повернуть голову.
Ей казалось, что если она обернется, то увидит что-то настолько страшное, что умрет на месте! Просто не сможет жить!
Обмирая, она спустилась до первого этажа и вышла во двор. Двигаясь как во сне, пересекла двор и вышла через приоткрытые ворота, не увидел никого рядом.
Она шла по дороге через луг к сумрачному лесу, чернеющему в сумерках. Шла и шла на деревянных ногах. Внутренний голос кричал ей: «Беги! Беги, спасайся!»
Лиз шла по дороге, прижимая ладошкой крестик к груди и шепча молитву.
Лес пах хвоей, пыльными листьями, травой и немного гнилью. Лес был живой и настоящий, он не пугал девушку. Она вошла в него и долго брела, не разбирая дороги. Перелезала через павшие деревья, подлезала под лапами елей, обходя только непролазные кусты орешника.
Когда на небо выкатилась луна, проливая серебристый свет на поляны, Лиз вышла в большому развесистому дубу. Без колебаний, она скинула сандалии и полезла наверх, цепляясь за бугристую кору и редкие сухие ветки. Поднявшись до могучей ветви метрах в четырех над землей, Лиз уселась в развилку и замерла.
«О, боже! Что я делаю?! Что со мной!?»
В лесу стояла тишина. Все птички уснули. Звери попрятались.
Лиз обняла бугристый ствол обеими руками, прижавшись щекой к шершавой коре.
«До рассвета отсюда не слезу! Ни за что!»
Она закрыла глаза, и дрожь охватила все ее тело. Постукивали зубы друг об друга, тряслись плечи, дрожали мышцы ног.
Лиз все крепче прижималась к дубу, словно спасаясь от давящего страха его прикосновениями.
Дерево помогло. Оно словно вытянуло из Лиз все темное, что клубилось в ее душе. Дрожь утихла и страх отступил. Не весь, не до конца. Он оставался там, в сердце, холодной вязкой жижей, на донышке, как густое пиво в недопитой кружке…
«Что я делаю? В лесу, одна, ночью! Я обезумела!»
Лиз поправила юбку, ощутив как ночная прохлада гладит ее обнажившиеся до колен ноги.
Посмотрела вниз, вдоль ствола и замерла.
Под деревом стоял и смотрел вверх длинноволосый юноша. Серебристо-голубоватый свет луны обливал его своим сиянием с головы до ног.
Он протянул руки к Лиз, улыбнулся немного виновато.
— Спускайся ко мне, девушка. Нам будет весело здесь вдвоем. Идем танцевать на поляне под луной. Слышишь, музыка зовет.
Обливаясь холодным потом, Лиз действительно услышала негромкие звуки скрипки и постукивание бубна.
В памяти Лиз всплыли увещания бабушки Люси.
«С нелюдью в лесу говорить нельзя. Слово скажешь и тебе конец-уволокут под землю, высосут кровь и изгложут твои косточки!»
Она стиснула зубы и зажмурилась.
— Не бойся, милая, я тебе помогу. Слезай, прошу тебя.
Шептал снизу лунный юноша. Голос его разливался по душе и был слаще меда…