На следующий день Марко, хромая, спустился во двор и был встречен с восторгом всеми.

— Малыш, я вижу, что Элиза отличная сиделка! Ты сразу пошел на поправку! — воскликнул мэтр.

— Она замечательная сиделка, мэтр! Хвала господу нашему!

Марко поднял голову и махнул рукой Элизе, стоявшей у перил галерее второго этажа.

— Отлично! Мой мальчик у тебя был набросок охоты на львов?

— Да, мэтр.

— Местные нобили, братья Раймштейн горят желанием заказать героическую картину. Сделай их портретные наброски и вперед! Обещано пятьсот гульденов.

— Спасибо, мэтр Тоффини.

Мэтр похлопал Марко по плечу.

— Федерико тебя отвезет. Негоже натруждать больную ногу.

Когда Марко уехал на повозке, которую обычно использовали для доставки статуй к собору, Элиза дождалась мэтра у мастерской.

— Мэтр, вы сказали про братьев Раймштейн. Они вернулись в город?

— Да, епископ представил меня своим племянникам вчера в соборе. Крепкие парни, мускулистые как молодые боги. Вернулись из Италики на днях.

Мэтр зыркнул черными глазами из-под кустистых бровей.

— Что тебе до них?

— Ничего, спасибо. Я нужна сегодня для позирования?

— Сегодня нет.

— Тогда я помогу Ивонне.

— Сделай милость.

Лиз помогала на кухне, чистила овощи и резала мясо для тушения.

Хорошее настроение улетучилось без следа.

Ублюдочные бароны Раймштейн вернулись в Неймеген!

У барона Раймштейн, родного брата рирского епископа, тридцать лет назад родились мальчики — близнецы. По обычаям империи все имущество должен наследовать старший сын, а младший вынужден избирать путь служения богу или ремесло наемного воина.

Близнецы с самого детства были неразлучны и избалованы сверх меры. Баловать ребенка-портить его-эту мудрость никто не помнит, хотя все знают. Очаровательные близнецы превратились в жестоких себялюбцев, занятых только собой. Их прихоти были важнее всего. Важнее обычаев, традиций и законов! Старый барон погиб в сражении и земли с замком унаследовали оба наследника. Их так и звали — бароны Раймштайн. В долине Рира на тевтонской стороне о них девочкам и девушкам рассказывали страшные истории на ночь, для острастки… Распутные и наглые братья не давали проходу девицам, не взирая на происхождение, и епископу не однажды приходилось покрывать их выходки щедрой мздой. Лиз была одной из их жертв.

Только компенсацию за изнасилование получил мастер Шульц, авансом, а ее после забавы продали Гюнтеру, в «веселый дом».

Вот только мастеру Шульцу деньги впрок не пошли. Через полгода Лиз случайно узнала, что мастера и его жену зарезали ночью в постели. Убийца не был найден.

Лиз на всю жизнь запомнила свое ужасное пробуждение в замке Раймштейн на грязных простынях, в крови и семени, в синяках… Братья вернулись следующей ночью, теперь уже Лиз не пила и не ела ничего, так что второй раз ее насиловали не спящей…

Им нравилось ломать сопротивление, нравилось доставлять боль. Крики девушки их забавляли…

Уже оказавшись в «веселом доме» Лиз услышала, что братья Раймштейн все же нарвались. Так бывает всегда — тот, кто идет по жизни нагло и напористо, в конце концов, встречает достойного противника, еще более наглого и напористого.

Братья позабавились вечерней порой с монахиней из монастыря Святой Бригитты, а потом удавили и сбросили тело в Рир.

Тело далеко не уплыло, прибилось к камышам в трех милях ниже по течению. Монахиня оказалась урожденной Торн, из семьи вассалов герцога Дармштадского. Семья подала жалобу своему сюзерену. Нашлись свидетели. Епископ выплатил крупную сумму семейству Торн, а племянников быстренько удалил в Италику, замаливать грехи.

А вот теперь они вернулись, спустя два года.

Лиз не сомневалась, что эти выродки опять возьмутся за старое. Только теперь будут осторожнее…

Марко будет рисовать эти мерзкие рожи!

Лиз чистила морковь и волновалась за своего возлюбленного. В мужеложстве бароны Раймштейн не были замечены, но нрав их был крут. Могли затравить простолюдина собаками просто так, для забавы!

Марко вернулся к вечеру. Хромал он еще сильнее и Лиз поставила ему компресс.

Юноша устало откинулся на подушки.

— Ты будешь рисовать баронов Раймштейн?

— Двести пятьдесят гульденов мне не помешают!

— Мэтр говорил про пятьсот!

— Верно, но половина идет мэтру. Я же только подмастерье, а картину мэтр отметит своим именем.

— Ты будешь все рисовать, а деньги пополам. Это не кажется мне справедливым.

Марко поманил Лиз к себе. Прошептал на ухо.

— Мэтр всего несколькими мазками превратит мою поделку в истинное искусство. У него есть дар, настоящий дар, чудесный.

Лиз вспомнила про незаконченную картину с сияющим городом счастья на холме и прикусила язык.

Кто она такая чтобы поносить великого мастера?!

— Когда ты начнешь?

— Сегодня.

— Тебе надо отдохнуть, поберечь ногу.

— Я буду рисовать сидя.

— Можно я приду в мастерскую?

— Я буду только рад.

Марко взял руку Лиз в свою и поцеловал в ладонь.

Этот поцелуй ее взволновал. Вот только Марко жил в комнате вместе с Лоренцо и уединиться им здесь не получится.

— Они очень плохие люди!

— Бароны Раймштейн?

— Да, они насильники и убийцы!

— С первого взгляда такого не скажешь. Ты про них что-то знаешь?

Лиз села на постель и рассказала все о себе и баронах Раймштейн без утайки.

Темные глаза Марко стали еще темнее. Его рука погладила плечо девушки.

— Бедная моя…

Лиз прикусила губу, чтобы не расплакаться.

Когда на улице стемнело, и дом начал затихать, Лиз прихватив подсвечник со свечой прошла на цыпочках в мастерскую.

Марко сидел у мольберта на высоком табурете, свинцовым карандашом набрасывал фигуры. Огоньки на толстых свечах дергались от его быстрых движений. По стенам и потолку бежали ломаные тени.

— Ты пришла.

Марко улыбнулся, но тут же отвернулся к холсту. Работа захватила его.

Лиз поцеловала его в макушку и обняла за шею сзади.

— Что здесь будет?

— На переднем плане два всадника на горячих конях с копьями поражают беснующихся львов.

— Это они, Раймштейны?

— Да.

— Вот здесь в углу львица терзает упавшего ловчего.

— Какой ужас!

— Что ты — это всего лишь выдумка!

— У тебя все получится.

— Я надеюсь.

— Ты видел настоящих львов?

— В зверинце понтифика. Правда они там были вялые, сытые, как накормленные до отвала кошки.

Лев как сытая кошка! Такое трудно представить!

Лиз ушла из мастерской тихо, чтобы не мешать возлюбленному и с трудом уснула одинокая в холодной постели.

На следующий день она позировала Лоренцо для нимфы. Его вариант пришелся герцогу Дармштадскому по вкусу.

Довольный выигранным пари, Лоренцо с улыбкой взялся за работу.

Лиз пролежав до полдня с голой попой устала от такой работы до тошноты.

Хорошо что Лоренцо потребовался мэтру во дворе и после обеда Лиз тихонько просидела в мастерской с вязаньем на коленях, иногда посматривая на работу Марко.

Наброски мэтр одобрил и Марко взялся за краски.

— Я тебе не мешаю?

— О, боже, милая, когда ты рядом- у меня прилив вдохновения!