Ноги мерзли, а в голову пекло…
Николай открыл глаза и увидел под носом россыпь разноцветной гальки. Сел, держась за затылок. Сбившийся под мышку фламберг тут же уперся чем-то твердым в спину. Гардой?
Поджав ноги к груди, вытянул их из холодной воды.
Солнце светило во всю силу. Он сидел на берегу горной речки рядом с рыжей скалой. Мешка с вещами и припасами не наблюдалось.
«Куда меня вынесло? Хотел бы я знать…»
Подземелья остались где то там…
Он поднялся на ноги, встал у кромки воды и посмотрел вверх по течению. Метрах в ста по ущелью речка выбивалась из под скалы уже бурным полноводным потоком. Глубина такая, что и дна не видно, не смотря на прозрачность воды.
Никаких синих полос не наблюдалось, да и кольцо на пальце ничем себя не проявляло.
Возвратиться назад вряд ли выйдет.
Лезть обратно в ледяную воду, да еще против потока — глупо!
«Я головой приложился или сознание потерял из-за кольца?»
Николай тихо ругнулся. Эксапедиция в подземный мир стремительно завершилась.
Побрел вниз по течению, выбирая, куда ногу поставить. На скользкой гальке легко ногу вывихнуть. Дорогу перегородила россыпь валунов.
Поднявшись на нее, Николай увидел что ущелье, по которому бежала река, далее расширяется.
Но самое главное — метрах в ста ниже по течению к камням прибился его кожаный мешок и тихо крутился в мелкой заводи.
Николай почти добрался до своего имущества, как вдруг на берег выбрался зеленый мелкий человечек в одной набедренной повязке.
Протянув длинную зеленую ручищу, абориген подцепил мешок из воды и вытащил на берег.
— Эй, ты! А ну положи на место! — рявкнул Николай.
Абориген оскалил здоровенные как у лошади зубы и обхватил мешок обеими лапами. Острый нос, уши как локаторы!
— Ну ладно, зеленая морда!
Николай стянул через голову перевязь с фламбергом, вытащил клинок из кожаного, промасленного чехла. Он отвлекся на секунду и за это время абориген исчез вместе с мешком.
Кровь ударила в голову парню. Его нагло обворовал какой-то уродливый коротышка!
С мокрого мешка текла вода и след на камнях вел за валуны.
Николай выставил меч впереди себя и пошел вперед, прислушиваясь. Только шум воды заглушал любые звуки.
За валунами открылась узкая расщелина и по ней шустро скакал по камням наверх абориген с кожаным мешком на спине.
— А ну, стой! Стой лягушка сраная…!
Услышав грозный вопль, коротышка на миг замер, а потом рванул наверх с удвоенной скоростью.
Матерясь без остановки, Николай карабкался по камням по расщелине как ему показалось — целый час.
Он оказался на выжженном солнцем лужке. Впереди стоял стеной необычный лес — бамбуковый!
Зеленый похититель мешка исчез в нем без следа.
Николай подошел к бамбуковым стеблям и почти сразу увидел тропу. Обернулся. Ущелье, из которого он выбрался отсюда походило на каньон, на другой стороне его, на сколько хватало глаз, простиралась равнина, окаймленная цепью гор. Скалы справа закрывали весь обзор. Налево же речной каньон тянулся до самого горизонта, разрезая равнину неровным шрамом. На равнине, Очень далеко виднелись группы черных точек — стада животных?
Варианта два: идти в бамбуковый лес или идти на равнину вдоль каньона.
Оба варианта Николаю не нравились. На равнинах, конечно, полно всяких быков или антилоп, а так же хищников. Львы, тигры, леопарды или еще какая нибудь зубастая и когтистая местная разновидность. В бамбуковом же лесу логово зеленых коротышек, один из которых утащил мешок. Вряд ли абориген живет один!
Самое главное — он не понимал, где оказался. Про долину за хребтом или про степи Федор ничего не говорил.
Впрочем, он мог и не знать, дальше долины миреков никуда за десять лет не выезжая.
«Припугну коротышек, отберу мешок и узнаю дорожку обратно, в долину миреков».
Тропа, рассчитанная на местных мелких человечков, активно сопротивлялась чужаку.
Между гибкими стеблями Николай порой пролезал, упираясь изо всех сил, как через толпу в супермаркете в день распродажи.
Поселок аборигенов он почуял издалека, словно приблизился к городской свалке.
Поляна в бамбуковом лесу показалась ему смесью помойки с жилищем бомжей.
Грязные, неказистые хижины, грязное тряпье на колах, кучи гниющих отбросов, пригорело что-то на костре и отчаянно дымилось. Никого… Ни аборигенов, ни их живности… Даже птичек не слышно. Должны же быть птички в бамбуковом лесу?
В центре поляны косо воткнуто что-то вроде деревянной лопаты.
На лопасти лопаты чего то вырезано — морда страшная или замысловатый узор — сразу не понять. Идти босиком в деревню не хотелось, не знаешь, на что наступишь…
— Эй! Есть тут кто?! Отдайте мой мешок иначе все пожгу и порублю! Ну, а ну вылезай!
Тишина в ответ.
Николай матюгнулся и осторожно побрел к дымящемуся костру. Подобрал по дороге на вид сухую палку сунул в угли и начал раздувать пламя. Тошнотворного вида обугленная хвостатая тварь, насаженная на побег бамбука, весело скалила мелкие острые зубы.
«Вот чего они едят на завтрак! После этого мои мокасины сойдут за деликатес!»
Палка нехотя разгорелась.
Николай про шлепал босиком по грязной скользкой жиже и протянул факел под крышу ближайшей хижине.
— Все, терпенье мое лопнуло! Давай мешок, иначе подожгу!
— Нет! Нет! Большой человек! Бери мешок, не жги наш дом!
Из хижины появилась зеленая лапа с мешком.
Николай забрал мешок, бросил факел в лужу и отошел на сухое место.
Шнурок развязан, еды нет. Только мокасины и запасная одежда. Даже железная фляга с самогоном пропала.
— Эй, так не пойдет! Отдай флягу — иначе за себя не отвечаю!
Крикливая быстрая скороговорка, звуки затрещин. Из-под линялой шкуры, закрывающей вход в хижину, появился давешний абориген и, опустив большие, лопуховые уши, побрел к Николаю. На зеленой морде свежие царапины, в желтых глазках вселенская печаль, в руках, прижатая к груди, фляга.
— Ты кто?
— Врыт… Не губи нас, мы мирные люди…
Николай забрал из лап зеленого человечка флягу, окинул его внимательным взглядом.
— Какой ты, к черту, человек?!
— А кто я?
— Какой-то сраный гоблин!
Человечек сжался и сгорбатился.
— Где моя еда?
— Господин, мы все съели… Прости нас… Мы можем дать тебе жареного ранга…
— Вон того, обугленного? Сам жри! Проглот зеленый!
Человечек пошевелил ушами и тоскливо вздохнул.
— Вода есть?
— Да, господин.
— Тащи живо!
Врыт, поливал воду из обломанного кувшина, а Николай тщательно мыл запачканные ноги, прежде чем надеть мокасины. На коже мокасин четко были видны следы зубов.
«Во время я пришел! Сожрали бы и мокасины…»
На странное действо омовения ног из всех шести хижин смотрели разнокалиберные гоблины, все как на подбор лысые, тощие и зеленокожие. Дети гоблинов — зеленые, большеглазые и даже чем-то миленькие казались парню героями каких-то позабытых мультиков.
«Гоблины… Какие-то сомалийские беженцы, блин!»
— От кого прячетесь?
Врыт вздрогнул.
— Не поверю, что вам всем охота сидеть тут в грязи и делать вид, что вы умерли.
— Господин очень умный…
— Давай, не тяни.
Из рассказа печального гоблина Николай уяснил главное: племя зеленорылых жило в лесу на той стороне долины, собирало всякую вкусную нямку и горя не знало. Появились откуда-то злобные и тоже зеленые великаны и прогнали гоблинов из родного леса. Во время бегства враги преследовали и убивали отстающих. Гоблины потеряли две трети племени и, добравшись до каньона, непроходимого для них, укрылись в бамбуковом лесу. Бояться себя обнаружить, голодают, жрут бамбук и молят своего зеленого бога о спасении.
— Больше некуда податься?
— Некуда, господин…
— Пещеры, какие знаете?
Гоблин посерел мордой.
— Пещеры — табу, господин! Там живет смерть!
— Значит, про пещеры знаете все же?
Гоблин мотнул головой.
— Проведешь меня до пещер в горе? Дальше я сам.
Гоблин потупился, а потом посмотрел в лицо Николая смело и отчаянно.
— Помоги моему племени перебраться на другую сторону провала, тогда я пойду с тобой на смерть, господин.
«Чего это у меня на лице написано, что даже лысые, зеленые уродцы считают вправе диктовать мне условия?»
— Чего ты меня все господином зовешь? Никакой я не господин!
— Господин прошел через наш зеленый лес… магия его не остановила…
— Какая еще магия?
— Через эти побеги никто кроме гоблинов пройти не может. Это магия нашего племени.
Николай задумчиво потер кольцо на пальце. Так вот что их сломало! Магия гоблинов не остановила злобного великана с мечом и факелом в руках. Драконица не соврала.