1

Аппарат был невелик — чуть побольше портсигара. Лавров недоверчиво покачал его на ладони и опять посмотрел в окно.

Тайга начиналась в сотне метров от дома. Выше ее над темными вершинами лиственниц поднимался неправдоподобно розовый склон сопки.

— И вы надеетесь, что эта штука избавит нас от птероящеров? — равнодушно спросил Лавров, ставя аппарат на подоконник.

— Не надеюсь, а совершенно убежден в этом, — возразил Федосеев. Его раздражало, что на всем протяжении разговора Лавров не отходил от окна, будто высматривая что-то. Казалось, он все время думает о посторонних делах, не относящихся к теме их беседы.

— Я тоже хочу убедиться. Для этого я и прилетел к вам, — сказал Лавров и рассердился на себя за то, что говорил неправду.

Разговор начинался явно неудачно. Лавров чувствовал это, но не мог переломить себя. «Стоило мчаться сюда за шесть тысяч километров, — думал он, — чтобы потом двое суток околачиваться без дела в то время, когда до старта остаются считанные дни». Он догадывался, что на биостанции шла какая-то напряженная работа. Но это ничуть не извиняло Федосеева, который сам же срочно вызвал Лаврова сюда и лишь на третий день соизволил удостоить его беседой.

— Мне кажется, Петр Иванович, — задумчиво сказал Лавров и покосился на окно, — что местные зверюги, на которых вы собираетесь проверять аппарат, очень уж безобидны. Вы знаете, что такое птероящеры?

Он вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как пятисоткилограммовые живые огнеметы с диким воем пикируют на его вертолет, и нeвольно вздрогнул. Прошел уже год, как он вернулся с Венеры, но каждый раз при воспоминании об этом мороз пробегал у него по коже.

— Я видел их в ваших фильмах, — сказал Федосеев. — Довольно мерзкие твари. Но в поле аппарата они станут смирнее ягнят.

Федосеев подошел к аквариуму, в котором лениво шевелились какие-то незнакомые Лаврову рыбы, и стал сыпать корм. Лавров взглянул на него и опять уставился в окно. Ему не верилось, что маленькая коробочка, стоящая на подоконнике, совершит то, чего не смогли сделать атомные пули, самонаводящиеся гранаты и лазерные пистолеты.

— Вы хорошо плаваете? — вдруг спросил Федосеев.

— Купание входит в программу испытаний? — с оттенком иронии поинтересовался Лавров.

— Вы угадали, — ответил инженер. — Но оно состоится лишь в том случае, если у вас окажутся достаточно крепкие нервы.

Лавров вопросительно посмотрел па собеседника. Он впервые встретил человека, выразившего сомнение в храбрости знаменитого планетолога.

— Я, увы, не могу предложить вам живых птероящеров, — сухо сказал Федосеев. — Поэтому, если местные хищники кажутся вам чересчур смирными животными, мне остается только пригласить вас искупаться со мной в Амазонке. Самолет заказан на послезавтра.

— Там что, самые свирепые крокодилы? — улыбнулся Лавров. — Обожаю экзотику.

— Крокодилы там обычные, — ответил инженер и усмехнулся. — Но зато там пираньи.

Лавров только покрутил головой и с уважением посмотрел на Федосеева. «Все-таки сколько у нас самомнения, — подумал он. — Еще бы — бесстрашные космонавты, открыватели новых миров! Невелика храбрость — палить из реактивных ружей по шумным надоедливым тварям, спасая свою шкуру. А человек готов лезть даже к пираньям в зубы для того, чтобы обеспечить тебе спокойную жизнь. И ведь полезет, только согласись, — в одних плавках, туда, где прожорливые рыбы за полторы минуты обгладывают до костей живого быка».

Тут он вдруг почувствовал симпатию к хмурому инженеру и подумал, что Федосеев сможет понять его, но опять не решился заговорить о том, ради чего, собственно, и прилетел.

— И далеко действует ваш аппарат? — спросил он.

Федосеев стряхнул с пальцев остатки корма и взял аппарат с подоконника.

— Сейчас радиус круговой защиты — тридцать метров.

— Маловато, — пробормотал Лавров. Он подошел к аквариуму и постучал согнутым пальцем по стеклу.

Федосеев выключил аппарат и положил его на стол.

— Кажется, я начинаю кое-что понимать, — сказал Лавров, внимательно наблюдая, как рыбы жадно хватают корм, на который только что не обращали внимания. — Ваши рыбки очень убедительны, — добавил он.

Федосеев улыбнулся — первый раз с начала разговора.

Лавров решился.

— Скажите, Петр Иванович, — еще колеблясь, спросил он, — могу я взять Игоря в Сухую падь? Конечно, это не по правилам, нo мне очень хочется показать ему тайгу. Я подозреваю, что мальчишка никогда еще не видел обычного костра.

— Вот оно что, — вдруг догадался инженер.

Он с интересом и внезапной теплотой взглянул на стоящего у окна человека, чье имя гремело на весь мир.

После того, как две экспедиции подряд в беспорядке бежали с Венеры, растеряв оборудование и с трудом избежав человеческих жертв, многие специалисты заявили, что бороться с птероящерами невозможно. По Лавров высадился на Змеином плато со своей группой и проработал там четыре месяца, ежедневно отбивая все усиливающиеся атаки птероящеров. Последний бой, снятый на пленку из иллюминаторов ракеты, длился больше шести часов. Федосеев помнил, как поразили его кадры, где Лавров в обуглившемся термоскафандре хладнокровно расстреливал омерзительных огнедышащих гадов. Вокруг него горели скалы, и мелкие языки пламени плясали на его плечах, и раненый товарищ сбивал с него огонь фиолетовой струей огнетушителя, а ящеры все валились и валились из туч.

Теперь герой этого фильма стоял перед ним.

— Мальчик умеет обращаться с кинокамерой? — спросил Федосеев. Лавров кивнул. — Можно поручить ему кинодневник испытаний.

— Игорь буквально бредит космосом, — с подкупающей откровенностью признался Лавров. — Меня это даже пугает иногда. Он знает Марс лучше, чем родную планету. Впрочем, ее он, наверное, совсем не знает, — добавил Лавров огорченно и, спохватившись, замолчал.

Минуту он молча стоял у окна, поглаживая шершавое, некрашеное дерево подоконника. И когда он обернулся, Федосеев увидел лицо уверенного в себе человека, известного всему миру своим хладнокровием и бесстрашием.

— Как действует аппарат на человека? — спросил он. — Я хочу знать, сможем ли мы стрелять.

— На человека oн не действует, — сказал Федосеев и развел руками. — Во всяком случае, обнаружить его действие нам не удалось.

То, что он сказал, было только полуправдой. Серия опытов, поставленная им на себе, не дала ожидаемых результатов. Однако давешний почти тридцатичасовой обморок свидетельствовал, что очень мощное поле все-таки влияет на человека. Но Лаврову знать все это было ни к чему, потому что с таким полем ему встречаться не придется.

Федосеев подошел к Лаврову и положил руку ему на плечо. Позади них слегка приоткрылась дверь, но они не заметили этого.

— Вы можете стрелять сколько душе угодно, — мягко сказал Федосеев. — Но думаю, что делать это вам больше не придется. С таким аппаратом никакой зверь не страшен ни на Земле, ни на Венере.

Ни Лавров, ни Федосеев не подозревали, что Игорь слышал эти слова. Они догадались об этом позднее, когда обнаружилось, что мальчика нигде нет, и аппарат, оставленный Федосеевым на столе, пропал.

 

2

Он шел по лесу уже больше трех часов. Из карты, висящей в кабинете Федосеева, он знал, что дорога в Сухую падь лежит прямо на север — туда, куда указывала синяя стрелка наручного компаса. Вернее, дороги не было. Был незнакомый лес, была неизвестная планета, и за каждым деревом притаились свирепые птероящеры.

Прямо впереди, в десяти километрах, находилась избушка лесника. В самолете отец рассказывал Игорю захватывающие истории о том, как лесник долго выслеживает медведей с винтовкой в руках, как стреляет в них усыпляющей пулей и надевает им, спящим, ошейники с крохотным радиопередатчиком. И тогда в избушке на большом экране появляется еще одна светлая точка, и неутомимая антенна, торчащая над резным коньком крыши, день и ночь следит за передвижением зверя, а хитроумные кривые на осциллографах показывают, сыт он или голоден, благодушен или рассержен, спит или гонится за добычей. Отец говорил, что скоро можно будет даже различать по приборам, что медведь ест — обсасывает ли спелую пшеницу или лакомится облепихой на лесной поляне.

Отец всегда рассказывал очень интересно. Когда он возвращался из космоса, и кончался срок карантина, и все отчеты были написаны, он сажал Игоря и маму в самолет, и они улетали к морю, или в небольшое украинское, село, где дома стояли среди цветущих яблонь, или к холодным карельским озерам. Целыми часами отец рассказывал веселые или страшные истории — про пиратские клады, про умных роботов, которые озеленяют Сахару, про грозу морей — «Летучего голландца». Но он никогда не рассказывал Игорю о космосе.

Это было обидно и непонятно. Мальчишки в классе часто узнавали из газет о новых потрясающих приключениях его отца гораздо раньше, чем сам Игорь. Никто не верил ему, что отец совсем не рассказывает о себе. «Ведь журналистам рассказывает», — возражали товарищи и считали, что Лавров-младший задается. Отец появлялся дома нечасто, потому что космические полеты длятся много месяцев подряд. Приезды отца были лишь эпизодами в жизни мальчика. И воспоминания об этом тоже были отрывочными. Игорь учился в первом классе, когда отец улетел на Марс. Вернулся он как раз к концу занятий во втором классе, и они провели вместе прекрасное лето. Затем отец полгода пропадал где-то в поясе астероидов и чуть совсем не пропал там, потому что корабль потерпел аварию. Все говорили, он выбрался оттуда чудом. Но Игорь знал, что чудес не бывает и спасло отца не чудо, а найденный им ледяной астероид, из которого удалось добыть водород для двигателей. Потом было путешествие на Венеру.

Во всем мире мальчишки играли в Лаврова.

Игорь тоже играл. Вот и сейчас ои играл, — он шел в непроницаемом термоскафандре по раскаленному склону вулкана Ермакова, бросив в лавовом потоке догорающий вертолет. Птероящеры долго преследовали его, пока он не срубил головы самым надоедливым. Тогда они отстали.

Подъем становился все труднее. Пришлось уклониться вправо. Чтобы не сбиться с пути, Игорь все чаше поглядывал на компас. Иногда он останавливался н долго прислушивался. Однажды во время такой остановки он увидел, как небольшой зверек с темными полосами на спине стремительно пробежал по стволу дерева и уселся на ветке, смешно перебирая лапками и глядя вниз любопытными глазками-бусинками. Игорь долго вспоминал, как он называется, и наконец вспомнил — бурундук.

Тайга обступила его со всех сторон. Невыдуманная, тревожная. Он растерянно оглянулся, прижавшись спиной к дереву. Бурундук порскнул и исчез. Но Игорь не заметил этого, потому что кто-то взял его сзади за плечо.

Это было до того страшно, что он даже не смог закричать. Он попытался шагнуть вперед на слабеющих, подгибающихся ногах. Мягкая рука, лежавшая у него на плече, потянулась следом.

Игорь в ужасе рванулся и повернулся липом к неизвестности.

Позади никого не было.

От ствола кедра, на котором желтел янтарный натек смолы, к его плечу тянулась клейкая нить. Ему стало стыдно.

Он проверил, включен ли аппарат, посмотрел на стрелку компаса и двинулся дальше.

Когда отец вернулся с ледяного астероида, он подарил Игорю свой компас-часы. Находить путь по компасу в третьем классе еще не учили. Но Игорь отыскал в библиотеке «Справочник туриста» и без чужой помощи освоил движение по азимуту. И сейчас он уверенно шел вперед, мысленно сверяя свой путь с картой, которую крепко запомнил.

Вдалеке послышался знакомый рокочущий звук. Деревья мешали определить направление на вертолет. Игорь встал и оглянулся.

В тридцати шагах от него вздрогнули ветки куста, и из них появилась квадратная голова огромного тигра. Голубые глаза зверя, не мигая, смотрели на мальчика.

Игорь замер на месте, в ужасе прижав к груди спасительный аппарат.

 

3

— Он мог пойти только сюда, — сказал Федосеев. — Я сам сказал ему, что поиск зверей начнется от вас.

В полутемной комнате четыре человека склонились над большой светящейся картой-экраном.

— Мальчишки всегда мальчишки, — сказал пилот. — Только бы он не заблудился.

— Зачем я оставил аппарат! — вздохнул Федосеев. — Без него он не решился бы пойти.

— На какой срок хватает аккумулятора? — спросил Лавров неестественно спокойным голосом.

— Часов на десять, — солгал Федосеев. Заряда хватало самое большее часов на пять. — Так что ему ничто не грозит.

Он отвернулся, чтобы Лавров не видел его лица. Конечно, мальчику пока ничто не угрожает, если только он включил аппарат. «Лишь бы не вторую ступень», — подумал он, поднимая трубку радиотелефона — узнать, готовы ли поисковые группы.

Снаружи послышался нарастающий рокот. Большой грузовой вертолет опустился рядом с красной стрекозой Федосеева. Из распахнувшихся люков посыпались люди — размять ноги.

— Мальчик находится здесь, — сказал лесник, обводя циркулем большую окружность — Уйти дальше за это время можно только бегом. Скорее всего, он идет вдоль Сухой пади. Вот здесь падь раздваивается. Если он уклонится вправо, то выйдет прямо к нам. А путь влево мы перекроем парашютистами: вертолет там не сядет.

— Действуйте, — сказал Федосеев. — Проверьте, есть ли у них рация, ракеты и продовольствие.

Лесник вышел. Через несколько минут вертолет взлетел и пошел на запад. Все снова склонились над картой.

Лавров внимательно изучал карту. Как всегда в минуту опасности, он был спокоен. Голова работала ясно и отчетливо. Пожалуй, его ум еще никогда не был так обострен. Лавров мысленно путешествовал по карте, пытаясь предугадать каждый шаг Игоря, почувствовать себя на его месте, вместе с ним пройти по тайге. И, проделывая этот путь, он добрался до яркой пульсирующей точки на карте, двигавшейся по экрану вдоль Сухой пади.

— Что это такое? — спросил он лесника. Лесник бросил беглый взгляд на экран.

— Это тигр, — ответил он.

За спиной Лаврова Федосеев предостерегающе поднял руки, но лесник не заметил этого и закончил: — Кажется, он охотится.

Даже в полумраке комнаты было видно, как страшно побледнел Лавров.

— Я не знал, что у вас есть тигры, — сказал он, и Федосеев удивленно заметил, что голос его совершенно спокоен.

— Мы завезли их совсем недавно для группы Линяева, — объяснил лесник. — На них будут проверять методы условно-рефлекторной акклиматизации. Когда зверь лишен привычной обстановки и, главное, привычной добычи, можно добиться самых неожиданных… — Он замолчал на полуслове, почувствовав, как странно смотрит на него Лавров.

— Вы сказали, что тигр охотится, — произнес Лавров. — Он охотится за Игорем.

Федосеев вскочил, опрокинув стул, и оторопело уставился на Лаврова. Лесник бросился к аппаратам и стал лихорадочно просматривать ленты с зигзагами самописцев. Пилот сорвал со стены винтовку и опрометью выскочил за дверь.

Лавров молча следил за руками лесника.

Федосееву показалось, что прошло несколько часов, прежде чем тот бросил спутанные ленты на пол.

— Он охотится уже час! — прохрипел лесник, судорожно пытаясь засунуть в карман ракетницу.

— Скорее к машине, — жестко сказал Лавров. — И оставьте кого-нибудь для связи. Он выскочил за дверь.

— Ким! Садись за рацию! — гаркнул позади лесник.

В полумраке взвыл мотор вертолета. Лавров вскочил в кабину, подхватил Федосеева, вдвоем они почти на лету втянули внутрь лесника. Машина взмыла в воздух и помчалась к югу, набирая высоту.

— Это здесь! — крикнул наконец пилот, включая фары. В светлом круге стало видно, как бегущие внизу деревья наклонились и стали надвигаться, увеличиваясь в размерах.

Федосеев трясущимися руками схватил винтовку и стал неумело дергать затвор.

— Не надо, Петр Иванович, — сказал Лавров, кладя руку на приклад. Инженер недоумевающе посмотрел на него. — Вы сейчас и в слона не попадете. Да и вряд ли тигр будет вас дожидаться. Он сбежит, услышав вертолет.

Ревущая машина замерла, почти касаясь макушек деревьев. Лавров подтащил к двери веревочную лестницу и пристегнул ее к замкам.

Федосеев посмотрел на часы и в ужасе закрыл глаза. С момента исчезновения Игоря прошло больше пяти часов. «При любых условиях аппарат уже не работает», — подумал он.

Лавров открыл дверцу и приготовился бросать лестницу.

 

4

Тигр исчез так же внезапно, как и появился. Тогда Игорь понял, что аппарат действует и ему ничто не угрожает. Он быстро пошел по тропинке, поминутно оглядываясь. Он даже хотел побежать, но побоялся упасть и повредить аппарат. Страшного зверя не было больше видно, и Игорь совсем было ободрился. В это время тигр одним прыжком появился из-за деревьев и сел на тропинке, как будто наткнулся на невидимое препятствие.

Сгустившиеся сумерки мешали рассмотреть зверя, однако Игорь заметил, что тигр сейчас гораздо ближе к нему, чем первый раз. Тем не менее нападать он не думал. Мальчик пошел дальше. Сердце у него отчаянно билось. Но аппарат был здесь, он действовал! Только эта мысль удерживала его от панического бегства. К счастью, тропинка стала совсем широкой. Игорь достал фонарь, с которым никогда не расставался. Узкий луч распорол темноту, и от этого мрак по сторонам сразу сделался непроницаемым. В круге света уродливые тени от узловатых корней, выползавших из размытого дождями склона, шевелились, как клубки змей. Затем мелькнуло что-то желтое, блеснули две голубые искры. Игорь успел заметить оскаленную пасть — совсем рядом, в нескольких шагах. В это же мгновение тигр исчез. И одновременно Игорь понял, почему тигр подошел так близко и почему очень скоро он сможет подойти вплотную.

Он почти почувствовал, как клыки зверя смыкаются на его затылке, и услышал хруст собственных позвонков. Но тот ужасный звук оказался границей, за которой уже не существовало ни страха, ни темноты, ни черного леса, ни даже могучего зверя, который сейчас готовился к последнему прыжку. Все это мгновенно отодвинулось в бесконечную даль, оставив только сплетение известных и неизвестных величин в трудной задаче, верное решение которой означало жизнь, а неверное — смерть.

 

5

…Шестнадцать лет спустя, когда «Океан» должен был стартовать к Плутону, академик Лавров узнал, что его сын включен в состав экипажа. Больной, постаревший, он пришел к Игорю, долго молчал, рассматривал сына, которого давно не видел, и, наконец, попросил — первый раз за эти годы — рассказать о поединке с тигром.

Игорь вначале отшучивался, но отец настаивал, и тогда Игорь понял, что впервые в жизни видит отца волнующимся и рассказ Игоря для него важен. И он стал вспоминать…

На решение задачи были отведены мгновения. Да или нет! Мозг работал с бешеной скоростью. Наверно, так работает кристалломозг у лунных и марсианских роботов. На Венере роботы погибли, там смогли выжить только люди. Отец выжил. Не сбежал. Бежать нельзя: тигр прыгнет сзади, щелкнут клыки… Батареи сели… Бежать, бежать! Еще есть время. Семь метров в секунду. Колбановский бегает сотку за 9,8. Тридцать шесть километров в час. Тигр делает шестьдесят. Бежать нельзя… Бежать, бежать!.. Аппарат еще работает. Еще пятнадцать минут — и я спасен. Но батареи сели. Пятнадцати минут нет. Пяти минут нет. Сейчас тигр прыгнет. Где он? Хорошо, что фонарь светит ярко. Где же тигр?

Стоп! Не думать о тигре! Что-то другое — более важное.

Так о чем же я думал?

Фонарь светит ярко.

Прыгает…

Нет, еще нет.

Фонарь светит.

Дикая, неописуемая радость ошеломила его на какое-то короткое мгновение. Он вспомнил про аккумуляторные батареи фонаря. Стандартные, надежные, вездесущие аккумуляторы.

Мысли несутся со скоростью света. Нет, гораздо скорее! Вот он, прибор, в луче фонаря. Кнопка включения. Шкала. Крышка.

Стандартная крышка для аккумулятора!

Сколько прошло времени? Секунда или минута? Он еще не прыгнул? Первое: вынуть аккумулятор из фонаря. Фонарь гаснет. Нет, плохо! Снова! Первое: открыть крышку прибора. Фонарь светит. Вынуть аккумулятор. Тигр прыгает.

Тигр прыгает.

В любом случае прыгает.

Аккумулятор вынут — тигр прыгает. Или уже прыгнул?

Сколько нужно секунд на смену аккумулятора?

Значит, нельзя? Значит, бежать?

Но пятнадцати минут нет. Может быть, нет и пяти. Будем считать, что осталась минута или тридцать секунд. За это время надо спастись.

Вот оно, решение!

Игорь мчится по тропинке с такой скоростью, с какой, наверно, никогда не бегал сам Колбановский — победитель трех олимпиад. Луч фонаря мечется по сторонам. Кругом деревья. Много деревьев, а нужно лишь одно — чтоб охватить ствол руками и ногами, доползти до сучьев.

Вот оно.

Срывая кожу на пальцах, Игорь ползет вверх по стволу. Вот и сучья. Выше, выше! Наверно, тигр уже рвет кору когтями, пытаясь достать ускользнувшую добычу. Поздно! Теперь снова. Первое: открыть крышку. Второе…

Но тут руки отказались ему повиноваться. Он уронил фонарь.

Стукнув по ветке, фонарь упал в мягкий мох. Метнулись полосатые тени. Ветки под руками гнулись и пружинили, вырываясь из онемевших пальцев. Тигр злобно ревел, раскачивая дерево. Десятки тигров ревели, раскачивая десятки деревьев.

Два огромных слепящих глаза стремительно падали на мальчика откуда-то сверху. Или, может быть, это сам он падал в раскрытую пасть голодного хищника?

Грохочущий рев надвинулся почти вплотную. «Только не кричать», — подумал Игорь и закрыл глаза.

Лавров первый заметил светлое пятпо под деревом. Он поднял фонарь и остановился в отчаянии. Но лесник, опытный следопыт и охотник, заметил остальное: пятнышко смолы на фонаре, и сломанную ветку в траве, и кусочки коры, сорванные когтями хищника со ствола.

С большим трудом удалось снять мальчика с дерева. Федосеев осторожно отцепил аппарат, висевший на груди у Игоря. Заметив открытую крышку, он только свистнул и внимательно посмотрел на Лаврова-младшего. Они увидели, что Игорь улыбнулся. В лучах фонарей улыбка показалась довольно кривой, но это, несомненно, была улыбка.

— Я очень благодарен вам, Петр Иванович, за этот чудесный аппарат, — сказал Лавров и тепло пожал инженеру руку. — Думаю, что лететь на Амазонку нам теперь не понадобится.

— Завидую вам, Андрей Владимирович, — сказал Федосеев. Он вынул что-то из кармана, вставил в аппарат, щелкнул крышкой. Затем поднял ракетницу и дважды выстрелил через ветки в небо, давая сигнал висевшему над лесом вертолету.