Я был еще мальчишкой, когда на Землю прилетел первый корабль с пятирукими обитателями альфы Центавра. Что тогда творилось! Все твердили только об одном: контакты! контакты! братья по разуму! Сейчас населенных планет известно видимо-невидимо, и никого ничем не удивишь. Инопланетян можно встретить на любой улице — рукокрылых и шарообразных, земноводных, двуххордовых, кристаллических, насе-комоподобных, выворотней, коленопалых (у них пальцы почему-то на коленях), полупрозрачных, зеркальных, сверкунов, попрыгунчиков, пузырьковых, мотыльков… Да разве всех упомнить! Прежде, бывало, иная старушка, встретив поздно вечером зеленокожего с глазами как плошки, шарахалась в сторону, а потом, отомлев от испуга, говорила в сердцах вслед гостю: «А, чтоб тебе…». Ну и так далее.

Кстати, из-за этой самой фразы с одним инопланетянином случился однажды большой конфуз. Он решил, что слова, которыми его везде встречали, означают какое-то приветствие, и на официальном приеме в Министерстве межпланетной торговли взял да и брякнул эти слова… Но все это было давно, а сейчас, если к человеку на улице подлетает этакий паук размером с доброго бегемота и, вежливо оскалив полуметровые клыки, спрашивает, как пройти к аэровокзалу, никто не пугается, а спокойно объясняет: «Прямо, потом направо, потом чуть левей, а там уж рукой подать», а иногда еще просит автограф на прощанье или спрашивает: «А где вы достали такой суперлон?» (это, конечно, спрашивают женщины).

Про автографы я упомянул не случайно — их одно время собирали буквально все. Бедные инопланетчики неделями подписывали свои фотографии — до полного изнеможения. Но если четверорукие или септоподы еще справлялись с этим, то другие оказывались в тяжелом положении, ибо как можно получить автограф у существа-кристалла? К счастью для пришельцев, мода на автографы с развитием контактов стала постепенно глохнуть. Я бросил охотиться за автографами, когда число известных нам населенных планет перевалило за семьсот. Сейчас же их несколько тысяч. В краткой космической энциклопедии описание всех этих цивилизаций занимает около десятка томов. Не знаю, найдется ли хоть один мудрец, который помнил бы их все. Я, например, к таковым не принадлежу, из-за чего и попал недавно в неприятную историю.

Как вы понимаете, все эти инопланетяне, разумные обитатели нашей Галактики, прилетали на Землю вовсе не ради удовольствия побродить по Лувру или посетить Долину гейзеров. К земным условиям они приспосабливались с трудом, некоторым приходилось постоянно носить с собой баллоны с аммиаком или формальдегидом, чтобы не задохнуться в нашей атмосфере, а обитатели инфракрасных карликов вообще не выходили из специально построенных для них огромных холодильников, так как при температуре выше минус 120 градусов по Цельсию они просто испарялись. Хорошо себя чувствовали только обитатели немногих землеподобных планет да еще паукообразные с безатмосферных планет — те питались солнечным светом, и им было все равно, где жить — на Земле или на Луне. Луну они даже предпочитали, потому что на Земле воздух мешал им двигаться… Так вот, все эти пришельцы прилетали к нам, месяцами и годами терпя заключение в утлых скорлупках своих звездолетов ради единой цели — торговли.

На заре космонавтики писатели-фантасты любили описывать межпланетные войны, чудовищные нашествия марсиан, покорение одних планет другими. По их книгам получалось, что весь космос населен бандитскими шайками, космическими вандалами, которые только о том и мечтают, чтобы поработить или совсем уничтожить друг друга. В их романах капитаны звездолетов при встрече с другим кораблем немедленно начинали палить из всех видов бортового оружия, при отступлении долго и старательно запутывали следы, уничтожали свои маршрутные карты и делали прочие глупости. Так вот, все это вранье. Все люди (даже если у них семь ног или крылья, как у мотылька) хотят жить в мире и дружбе, и никто ни на кого нападать не собирается. И дорогу к себе никто не скрывает. Наоборот, по всему космосу расставлены подробные указатели, совсем как на горных дорогах: «До перевала пять часов пути». Прилетай, торгуй, если есть чем. Вы — нам, мы — вам… Конечно, среди инопланетчиков попадаются порой жулики, но уж в торговле не без этого. Здесь, как говорится, пальца в рот никому не клади.

Вот на такого жулика я однажды и нарвался. Я возглавлял тогда сектор идентификации валюты в Торгсине (я говорю в прошедшем времени — «возглавлял», потому что после той истории я его, увы, не возглавляю). Однако все по порядку.

Межпланетная торговля развивалась удивительно быстро. Первые годы весь оборот составлял всего несколько тонн. Экспортировались главным образом научные труды да чертежи всевозможных машин. Торговлей это назвать было трудно. Разве это торговля, если наша Академия наук отправляет куда-нибудь в созвездие Водолея чертежи синхрокосмотрона на миллиард миллиардов электрон-вольт, а те, в свою очередь, шлют нам рецепт выращивания полицилина — универсального антибиотика, излечивающего рак, коклюш, хронический нефрит и еще семьдесят семь тяжелых и триста легких болезней. Но через несколько лет количество ввозимых и вывозимых товаров стало измеряться тысячами и миллионами тонн. И сразу возникли невероятные трудности.

Вряд ли кто-нибудь из вас толком представляет себе, что такое деньги. Денежная система на Земле отменена пятьсот лет назад, и сейчас даже представить дико, что она когда-то существовала.

Недавно я зашел вечером перекусить в небольшое кафе. Какой-то юноша с бородкой, в синем терилаксовом костюме, пел, подыгрывая себе на гитаре, старинную песню, в которой мне запомнились строки: «Всюду деньги, деньги, деньги. Всюду деньги, господа…». Когда песня кончилась и девушки перестали ему аплодировать, я спросил певца:

— Вот вы сейчас пели про деньги. Вы не смогли бы объяснить, что это такое?

Юноша в недоумении пожал плечами.

— Я не очень точно представляю их. Говорят, в старину существовали такие психостимуляторы хорошего настроения. Их выпускали в виде небольших лепешек в золотом или серебряном корпусе. Психополе такого аппарата было очень слабым, поэтому каждый старался иметь побольше таких аппаратов и постоянно носил их при себе.

— А потом их перестали выпускать совсем, — сказала одна из девушек, черноглазая индианка в белом сари. — Люди научились создавать себе хорошее настроение без всяких стимуляторов.

— Наверно, это было ужасно — знать, что твое настроение всецело зависит от какого-то аппарата, — горячо заявила ее подружка — очаровательная блондинка в сверкающей золотом короткой тунике, открывавшей ее стройные ножки почти целиком. — А если аппарат портился — что тогда?

— Бедные предки — каково им было постоянно таскать при себе такую тяжесть, — вздохнул черный как уголь парень, который сидел у ног индианки на краю бассейна и пытался дернуть за хвост золотую рыбку.

По этой черноте я сразу понял, что передо мной один из строителей, возводящих гелиостанцию на солнечной стороне Меркурия — они все после месяца работы становятся как головешки.

— А я слышала, что были очень легкие деньги — на печатных схемах, — сказала еще одна девушка.

Все эти юноши и девушки были молоды, здоровы и счастливы, и для хорошего настроения им не нужны были никакие стимуляторы. Но их наивность в вопросе, когда-то считавшемся самым важным в жизни людей, потрясла меня. Я пытался объяснить им, что же такое деньги. Мой рассказ они встретили недоверчиво.

— Никогда не поверю, что человек не имел права взять себе еду или одежду, если у него не было каких-то дурацких бумажек! — заявила блондинка в золотой тунике и от возмущения притопнула своей загорелой ножкой. — Не поверю, не поверю, не поверю!

— А если он был очень голоден? — спросил парень с Меркурия.

— Он мог умереть от голода, но без денег ему все равно не дали бы ничего. А тех, кто пытался что-нибудь взять, на несколько лет запирали в специальные комнаты или даже убивали.

— Вы рассказываете невероятные вещи, — сказали мне эти молодые люди. — Как хорошо, что этих проклятых денег больше нет!

Да, денег на Земле не было уже пять столетий. Но в связи с бурным развитием межпланетной торговли их пришлось выдумывать снова. И поверьте мне, это было не такое уж простое дело.

Даже на нашей маленькой Земле деньгами служили трехметровые каменные жернова и маленькие золотые кружочки, пестрые морские раковины и бумажки с картинками, бруски соли, коровьи черепа, мраморные кольца, медные квадраты, прозрачные камешки, свиные хвостики и многое другое. А здесь — бесконечный космос с бесконечно разнообразными формами разумной жизни, и для всех надо было найти единый, всех удовлетворяющий эквивалент стоимости товара.

Вопрос о единой межпланетной валюте возник сразу после создания Торгсина — Бюро по торговле с инопланетными цивилизациями. Я тогда работал в НИИПЭ — Институте истории первобытной экономики — и только что защитил диссертацию о древних денежных системах. Очевидно поэтому мне предложили возглавить отдел идентификации космической валюты. Ах, какая это была увлекательная работа! Если бы не проклятый кенгурянин!

Межпланетная торговля — дело очень и очень непростое. Космический рынок необъятен, потребности его самые неожиданные. С Бетельгейзе-2 требуют срочно доставить им полтора миллиона метлахских плиток — у них, оказывается, это самое модное украшение, с Кассиопеи запрашивают алмазные буры, без которых тормозится добыча артезианского воздуха. Дельта Северной Короны предлагает договор на ежегодную поставку миллиона тонн заячьей капусты, вдвое продлевающей жизнь коронян; в созвездии Гончих Псов, где очень плохо с энергетикой, ждут не дождутся обещанного плутония, который мы, в свою очередь, должны получить с лирян в обмен на трех носорогов для их зоопарка; у сверкунов вдруг вошли в моду светящиеся украшения, и они желают получать от нас люминофоры и фосфор; кремнийорганические жители Спики, температура тела которых 500 градусов Цельсия, заказывают большую партию асбоцериевых костюмов для своих туристов, желающих посетить Землю; из Магеллановых Облаков уже третий раз напоминают, что давно отправленные им картины импрессионистов XXII века до сих пор не прибыли, и требуют возмещения убытков; жители планет Большого Пса, готовящиеся к празднованию 333-летия своей федерации (это по их счету, потому что по нашему получается 382 1/32 года), сообщают о своем желании получить к празднику 8 миллиардов трепангов — самого лакомого для них блюда, а жители Малого Пса предлагают за ту же партию вдвое большую цену лишь потому, что соседи не пригласили их на праздник; правительство Водолея требует передать всех трепангов ему, так как из них будет приготовляться сыворотка против охватившей созвездие эпидемии звездного гриппа, а Зоологический совет Восточного полушария требует немедленно запретить добычу трепангов, дабы спасти их от полного уничтожения… И так день за днем, месяц за месяцем… Бесконечное разнообразие товаров, и за каждый чем-то надо платить.

Это был самый главный вопрос: чем? Когда-то на Земле люди сговорились, что эквивалентом стоимости всех товаров будет золото — металл для тех времен довольно редкий. Но никто не знал, что будет служить валютой сейчас.

Ни металлические, ни бумажные деньги для этой цели не годились. Техника молекулярного копирования была хорошо развита почти на всех обитаемых планетах, и воспроизвести любые денежные знаки в практически неограниченном количестве не составляло никакой проблемы. И хотя не было оснований подозревать кого-либо в подобных замыслах, сама мысль о возможности бесконтрольного производства валюты служила непреодолимой преградой на пути использования любых денег. Очень быстро отпали все предложения воспользоваться для межпланетных расчетов валютой какой-либо из планет. Вряд ли вам понравится, если за партию гравигенераторов на антидейтериевой плазме двенадцатой степени чистоты, которые вы, отложив все дела, срочно изготовили для Канопуса, вам предложат килограмм сушеных кузнечиков, которые там ценятся необычайно высоко.

Межпланетные валюты были весьма разнообразны. Я не буду говорить про драгоценные камни или раковины — это еще куда ни шло. Но вы слышали когда-нибудь, чтобы за покупки расплачивались слезой синего крокодила Киу, как на звезде Регул, или следом Божественной Курицы, которой поклоняются на Веге, улыбками, как в созвездии Девы, или запахом счастья (валютой служит, конечно, не сам запах, а какой-то вонючий волосок от очень редкой волосатой блохи, которая водится на северном полюсе Полярной звезды)? Были и еще более странные валюты. Например, в Цефее покупатель обязан был откусить продавцу нос или уши. Мне говорили, что эта процедура для цефеян гораздо приятней, чем для мужчины поцелуй самой красивой девушки Земли. Ну, а откушенные органы отрастали очень быстро, так что застоя в торговле не было…

Одно время, очень давно, на нашей планете существовала система безналичного расчета между государствами с помощью переводного рубля. В масштабах одной планеты при регулярном товарообороте она была хороша. Ты продавал товар и знал, что через месяц или год, когда ты сам купишь что-нибудь у своего покупателя, вы будете квиты. Но потребности межзвездного рынка, как правило, не повторялись. И никого не устраивало за свои вполне реальные товары получить уверения, что, мол, за нами не пропадет. Все жаждали натурального обмена по древней формуле «ты — мне, я — тебе», причем чтобы «мне» было сегодня, а не через 333 года и чтобы оценка производилась по моей шкале ценностей. Увы, над созданием такой шкалы напрасно бились лучшие умы Галактики…

В Торгсине существовал юридический отдел. Его заботой была выработка уставов и определение прав и обязанностей участников межпланетной торговли. Возглавлял этот отдел мой старинный друг Гамлет Рафаэль Витковский. С его легкой руки и пошли все мои неприятности.

Работы в юридическом отделе было мало. Вначале, когда Торгсин только создавался, энтузиасты предложили кучу наиглупейших проектов, где было все: верительные грамоты, торгпредства, банкеты, приемы, речи, протокол, нормы представительства и прочая ерунда. Рафаэль и его ребята быстро вышвырнули все эти проекты в корзину и выработали свой, который всех устроил. Я тогда с головой ушел в изучение галактических валют и поэтому до сих пор толком не знаю, как это им удалось. Помню только, как Рафаэль жаловался мне, что делать им стало совершенно нечего, и его парни скоро взвоют от безделья. Я посоветовал ему разослать их в командировки, например, на Конскую Голову или куда-нибудь подальше. «Это мысль, — сказал Рафаэль, и с уважением посмотрел на меня. — Светлая у тебя голова, мой друг…»

С этого все и началось. Ребята его разъехались, с текучкой Рафаэль справлялся запросто. Все шло хорошо, но тут появилась Леона.

Вообще-то ее звали не Леона, а Ира, но с тех пор как пошла эта дурацкая мода брать себе вторые имена, молодежь наша словно с ума сошла. Каждый старался отыскать имя подиковинней — из древней истории, литературы, а то и просто из мифологии. Упомнить их не было никакой возможности. Приходилось записывать: Николай — Юпитер, Джон — Лоэнгрин, Ольга — Вирсавия, Янек — Нерон, Татьяна — Клитемнестра… Один чудак назвался Геростратом, другой — Скопидомом. Но, пожалуй, всех перещеголяли Шаэс и Арта. Оказывается, были когда-то и такие имена. Шаэс — Шагающий Экскаватор, Арта — Артиллерийская Академия. А уж Цезарей, Овидиев, Рамзесов, Наполеонов было хоть пруд пруди. Рафаэль при выборе имени оригинальностью не блеснул — знакомых Гамлетов у меня было и до него человек десять. Но это имя всем нравилось. Еще бы! Гамлет — это звучит…

Так вот, о Леоне-Ирине. Рафаэль раскопал это сокровище где-то в горах. Он в конце каждой недели улетал на Эльбрус кататься на лыжах. Судя по его рассказам, спуск с Эльбруса — самое необыкновенное из впечатлений его жизни. У него глаза разгорались от одних воспоминаний. Но однажды он спустился где-то не там и его засыпало лавиной. Часа два он провел под снегом без сознания, а потом эта девица его откопала. Несмотря на миниатюрность и миловидность, она была весьма решительной особой, и в отряде спасателей ее очень ценили. Словом, Рафаэль тут же влюбился в нее, а через несколько месяцев уговорил ее выйти за него замуж — так эти события выглядели в ее пересказе. Сам Рафаэль уверял меня, что дело происходило чуть-чуть иначе. Он, правда, свалился в какой-то мульде, потерял лыжу и изрядно вспотел, выкарабкиваясь из глубокого снега, поэтому решил передохнуть и стал смотреть по ручному видео переигровку финального матча ватерполистов сборной мира против команды дельфинов. За этим занятием его и застала якобы Леона. Она отыскала потерянную лыжу и заодно отругала его за то, что он не выключил аварийный пеленгатор, который автоматически включается при каждом падении лыжника. Кто из них говорил правду, до сих пор неизвестно. Подозреваю, что инициатива во всех событиях, последовавших за извлечением Рафаэля из лавины, принадлежала целиком ей.

Я рассказываю эту историю потому, что Леона потребовала увезти ее в свадебное путешествие. Судя по всему, это была не такая особа, которую можно в чем-то переубедить. Бедный Рафаэль притащился ко мне и стал просить, чтобы я заменил его на это время. Вначале я отнекивался: оставь кого-нибудь из своих. У тебя же толковые парни.

— Ты сам посоветовал услать их подальше. Вот и помогай выпутываться.

Словом, он меня уговорил, передал дела, объяснил, как и что, и умчался со своей любимой куда-то за тридевять земель. А я начал руководить юридическим отделом, то есть самим собой.

В то время Торгсин был накануне больших событий. Готовилась Первая Всепланетная конференция Торгсина, на которой должен был рассматриваться проект единой валюты. Мы уже подготовили интересные предложения, которые, смело могу сказать, наверняка бы всех устроили. Ах, если бы не проклятый кенгурянин!

О планете Кенгуру я почти ничего не знал. Конечно, я слышал, что такая где-то существует, но никакой торговли с ней не велось, а мне за делами было недосуг заглянуть в энциклопедию. Рафаэль рассказал перед отъездом, что кенгуряне хотят прислать своего представителя для переговоров, и предупредил, чтобы я держал с ним ухо востро. Из его слов я понял, что кенгуряне — изрядные жулики, и пальца в рот им не клади. Судя по всему, сказал он, торговать они в конце концов откажутся, изрядно поводив нас за нос. Почему-то их отношение к торговле через систему Торгсина было «традиционно негативным» — так изящно выразился Гамлет Рафаэль Витковский, передавая мне дела. Словом, я понял, что они всячески будут совать конференции палки в колеса.

— У них старая вражда с планетой Скорпион, — сказал Рафаэль. — Уж не знаю, что они там не поделили, только эти космические Монтекки и Капулетти всячески подсиживают друг друга уже лет четыреста. Нет, до драки у них не доходит. Просто они пакостят друг другу как только могут. Последний раз это произошло у меня на глазах, во время седьмых межзвездных Олимпийских игр.

И он рассказал мне, как было дело. Хитроумные и коварные кенгуряне привезли на Олимпийские игры здоровенную бутыль с какими-то комарами, укус которых замедляет обмен веществ в организме у скорпионцев, и выпустили их в парке, окружавшем Олимпийскую деревню. Озверевшие от долгой голодовки комары, конечно, перекусали всех спортсменов. Никому это не повредило, кроме скорпионцев. Они все игры ходили полусонными и дремали прямо на старте. Один байдарочник так крепко уснул на дистанции, что его унесло течением за финиш километров на сто. Словом, во всех видах состязаний скорпионцы заняли последние места. Они, конечно, догадались, чьи это проделки, но не будешь же жаловаться на комаров!

— Будь уверен, — сказал мне Рафаэль, — если скорпионцы участвуют в каком-нибудь деле, то кенгуряне из кожи готовы будут вылезти, лишь бы чем-нибудь им насолить. А скорпионцы только что подписали Декларацию.

Кстати, об этой Декларации. Перед отъездом Рафаэль вручил мне серебряный ключик от большого футляра, в котором хранился переплетенный в кожу фолиант, украшенный медными застежками — совсем как старинные инкунабулы. На переплете на трех языках — русском, линкосе и едином — было выдавлено золотыми буквами слово «Декларация». Эту книгу соорудил кто-то из предшественников Рафаэля. Подразумевалось, что в ней будет начертана «Декларация прав и обязанностей всех разумных планет, вступивших в братский союз свободной межпланетной торговли» — примерно так ее хотели назвать. Рафаэль нашел книге другое применение.

Не помню, говорил я или нет, что число известных нам цивилизаций уже перевалило за семь с половиной тысяч Причем в энциклопедиях и справочниках упоминается всего тысячи три. Наша полиграфия, увы, никак не может справиться с растущим потоком дополнений к уже выпущенным томам. Торгсин должен был охватить всех желающих, а как их охватить, если ни в одном справочнике нет даже адреса данной цивилизации! Вот Рафаэль и придумал, чтобы каждый прибывший на Землю инопланетянин, желающий присоединиться к системе Торгсина, оставлял в этой книге свои координаты и указания, как долететь до его родины. Выглядели они примерно так:

«Старт в плоскости эклиптики через точку весеннего равноденствия и далее три парсека по вектору альфы Весов, затем поворот оверштаг к надиру, правее 17 градусов и прямо, обходя пылевое скопление справа, чтобы Канопус посвечивал в левую щеку, а потом еще полпарсека, беря чуть выше оси мира».

Как вы понимаете, все это излагалось точным математическим языком, причем не по-русски, а чаще всего на родном языке пришельца. К моменту отъезда Рафаэля Декларация была заполнена уже на две трети уникальными сведениями о тысячах планет, жаждущих влиться в русло всемирной галактической торговли. Поэтому он наказал мне беречь ее как зеницу ока. Случись что с этой книгой — и мы, инициаторы Торгсина, будем в глазах всей Галактики выглядеть отпетыми дураками. И, конечно, делу развития межпланетной торговли будет нанесен тяжелый урон. Даже подумать страшно, сколько десятилетий понадобится, чтобы восстановить все координаты гостей, послать им извинения, объяснить, что мы, дескать, оказались растяпами, и назначить новый срок конференции…

Словом, я старательно оберегал эту уникальную книгу. Правда, особенных усилий от меня не требовалось. Лежала она в своем футляре посреди полированного стола из марсианской яшмы, комната всегда была на замке, двери и окна оборудованы сигнализацией. Если же кто-нибудь ею интересовался, я сидел тут же и глаз с нее не спускал. Впрочем, за месяц это случилось только три раза. Первыми ее попросили достать для съемки сотрудники телехроники, потом ее часа два листал редактор — составитель очередного тома энциклопедии — он смотрел, нет ли в ней чего-нибудь нового о цивилизациях на букву «Р». Кажется, две цивилизации он отыскал — рогоглазы и рцыиххары. А потом появился кенгурянин.

Мой рабочий день в юридическом отделе начинался поздно — в два часа дня. Дело в том, что с десяти часов я работал на своем постоянном месте — в отделе идентификации. В полдень мой рабочий день кончался. Я делал разминку со штангой и шел купаться в бассейн, потом обедал и уже после обеда являлся в юридический отдел.

В тот день я сидел в одиночестве, листая повестку дня конференции, и еще раз прикидывал все за и против нашего проекта единой валюты. И тут позвонили из космопорта и сказали, что ко мне направляется представитель торговых организаций планеты Кенгуру.

Я встретил гостя в дверях и после взаимных уверений в полном почтении усадил его в кресло и приготовился слушать. Я впервые в жизни видел кенгурянина, но уже при первом взгляде на него понял, почему его планета получила свое название. Гость действительно напоминал кенгуру — крупной головой, чем-то похожей на лошадиную, тяжелым, расширяющимся книзу торсом и особенно большими ногами, скорее даже лапами. Впрочем, одет он был безукоризненно. На нем был модный котелок с небольшими полями, ослепительная розовая рубашка с галстуком змеей, парадный темно-синий смокинг с длинными фалдами и черные брюки в полоску. Провожая его к креслу, я очень внимательно разглядывал его фалды, стараясь рассмотреть, есть ли под ними хвост, но так ничего и не увидел. Кенгурянин, изящно взмахнув фалдами, опустился в кресло, закинул ногу на ногу, попросил разрешения закурить, вежливо похвалил нашу погоду, а затем попросил меня развернуть перед ним блистательные перспективы, вытекающие из братского присоединения планеты Кенгуру к мировому торговому союзу «Торгсин» — так он несколько высокопарно выразился.

Говорил он на едином языке прекрасно, хотя излишне оригинальничал и немного странно строил фразы. Я начал ему рассказывать, но тут зазвонил телефон и тонкий голос пропищал в трубку: «Мама, а Вовка дерется…». — «Девочка, ты ошиблась», — сказал я и положил трубку. Но едва я открыл рот, как раздался новый звонок, и кто-то доложил мне, что монтажники уже на месте. Еще через пять минут нас перебили снова. На этот раз какое-то бюро обслуживания сообщало мне, что заказ номер такой-то на свадебный букет будет выполнен с опозданием на час… Мой гость начал терять терпение и попросил разрешения ознакомиться со списком участников будущей конференции. Я насторожился, но делать было нечего. Пришлось достать ключ и открыть заветный футляр. Кенгурянин с некоторым изумлением на лошадином лице взял книгу, взвесил ее на ладони. Его удивление было понятно — такие громадины встречаются теперь только в музеях. С тех пор как изобрели электронную печать, книги любого объема печатают на одной странице. Полупроводниковая бумага на одной стороне листа запоминает до пяти тысяч различных текстов, а световой индикатор в корешке переплета помогает отыскать и включить любой из них (отсюда и всем известное выражение «включи страницу такую-то» вместо старинного «открой страницу»). Немудрено, что кенгурянин изумился, увидев наш пудовый фолиант с застежками и золотым тиснением.

Подвинув поближе кресло, мой гость открыл книгу и углубился в ее изучение. Я не знаю, насколько он разбирался в разноязычных записях — на его длинном лице ничего особенного не выражалось. Когда он снял свой модный котелок, обнаружились довольно длинные, торчащие вверх острые уши, и это сделало внешность гостя настолько карикатурной, что я, кажется, даже фыркнул. Но тот и ухом не повел — поставил котелок на стол, небрежно кинул в него модные розовые перчатки и принялся за чтение. Я сел за свой стол, возле телефона, время от времени поглядывая на гостя. Читал он медленно, внимательно, даже шевелил губами от усердия, и мне временами казалось, что передо мной сидит не брат по разуму, полноправный представитель высокоразвитой цивилизации, а какой-то сказочный персонаж вроде братца Кролика или сестрицы Лошади. Ах, проклятый кенгурянин! Только потом я понял, что он прекрасно знал о впечатлении, которое его внешность производила на людей, и умело этим воспользовался.

Кенгурянин сидел, перебирая страницы и шевеля губами, а я таращил на него глаза и старался не задремать. Потом зазвонил телефон и кто-то раздраженно спросил, когда же будут билеты. Я вежливо ответил, что это ошибка, и снова воззрился на кенгурянина. Через полчаса раздался новый звонок — на этот раз попросили Архимеда Петра Ивановича И тут началось. Не успел я положить трубку, как кто-то потребовал Афродиту Марью Петровну. Затем меня спросили, что делать с вакциной. Предложили принести породистого щенка. Попросили помочь решить задачу по физике. Сказали, что бабушка сегодня не приедет. Обещали обязательно прислать мне автолет, который я не заказывал. Требовали с меня отчетности по форме номер тридцать семь бис. Уверяли, что любят меня по-прежнему. Интересовались, как мой радикулит, которого у меня отродясь не было… Я начал тихо злиться. Если бы не гость, я просто снял бы трубку с вилки, но его присутствие смущало меня — что он подумает о порядках в земных учреждениях! Раза три я звонил в Бюро повреждений, но там все время было занято.

Кенгурянин сидел неподвижно, только его длинные уши вздрагивали при каждом звонке — видимо, все это ему тоже надоело. Он поднялся из кресла только около четырех, когда я уже начал поглядывать на часы, захлопнул книгу, положил ее в футляр и стал благодарить меня и жать руку, обещая продолжить работу на следующий день. Тут снова позвонил какой-то идиот и спросил: «Это родильный дом?» — «Нет, это сумасшедший дом!» — в сердцах крикнул я и швырнул трубку на рычаг. Кенгурянин запер футляр, с поклоном вручил мне серебряный ключик, взял котелок и прошествовал к выходу. Телефон затрезвонил снова, но я только погрозил ему кулаком и проводил гостя до лифта, как того требовала вежливость. Рабочий день мой уже кончился, поэтому, проводив кенгурянина, я сразу запер двери, включил сигнализацию и отправился домой.

На следующий день кенгурянин почему-то не явился. Еще ни о чем не догадываясь, я со спокойным сердцем ровно в четыре ушел с работы, радуясь, что все у меня тихо и спокойно, даже телефон на этот раз не беспокоил. А на третий день позвонил тот редактор из энциклопедии и попросил меня уточнить, как правильно писать — «рцыиххары» или «рцииххары». Я отомкнул футляр, и сердце у меня словно оборвалось — книги в нем не было!

Сейчас я с трудом припоминаю, сколько проклятий обрушил я тогда на голову кенгурянина. Я ни секунды не сомневался, что пропажа Декларации — его рук дело. Мне было только непонятно, как он ухитрился это проделать — я ведь глаз с него не спускал, а в остальное время комнату оберегала безотказная сигнализация. Однако ругань руганью, но следовало что-то предпринимать. Милиция и уголовный розыск у нас ликвидированы несколько столетий назад, и на Петровке, дом 38, давным-давно помещаются Дом сказок и Музей детского рисунка. Поэтому я попытался самостоятельно отыскать кенгурянина. Увы, мне сообщили, что он еще позавчера вылетел ночным рейсом куда-то на Плутон, а оттуда, скорее всего, отправился трансгалактическим лайнером к себе на родину.

Через день, бросив молодую жену где-то в заповедниках Венеры, примчался Гамлет Рафаэль. Я не буду перечислять те несправедливые эпитеты и сравнения, которыми он щедро награждал меня в течение половины рабочего дня. Меня удивило только, почему, ругая меня, он очень часто пользовался старинными денежными мерами. Валюта никогда не была его специальностью, и я только руками разводил, слушая, как свободно оперирует он архаическими терминами, известными только очень узкому кругу специалистов. Однако логика его мышления при этом была мне совершенно непонятна. Он кричал, что я разиня, и тут же давал мне очень высокую оценку, заявляя, что мне как работнику грош цена. Мы совсем недавно с огромным трудом, после года переговоров, заполучили в свой музей один-единственный старинный грош, чудом сохранившийся в чьей-то частной коллекции на Марсе, и уж кто-кто, а я — то знал истинную цену этой невзрачной монете. Кричал он еще, что пользы от меня на копейку, спрашивал, сколько таких, как я, идет на фунт — очевидно, он подразумевал фунт стерлингов… Потом он немного устал и заставил меня рассказать, как было дело. И когда я рассказал ему все, в том числе и о дурацком звонке про родильный дом, он хлопнул себя по лбу.

— Все понятно! Ну и провел же он тебя… Так нагло вынести книгу прямо на глазах… Ай, молодец!

— Как на глазах? — возмутился я. — Я сам провожал его. Клянусь головой, у него ничего с собой не было.

— Еще бы! Конечно, не было. Он нес ее внутри. Ведь это же кенгуру! Я так и сел.

— К… кенгуру? — пробормотал я тупо. Только теперь до меня дошло, что свое название жуликоватые жители далекой планеты получили не только из-за лица и ног.

— Конечно! Кенгуру — редкая разновидность разумных сумчатых. Матери у них носят в сумке детей, а мужчины пользуются своей сумкой вместо чемодана.

— Значит, эти звонки?…

— Все это было подстроено. Ему надо было всего две-три секунды, чтобы спрятать книгу и захлопнуть пустой футляр. Представляю, как он сейчас смеется! Еще бы. Конференция наша провалилась, и кто знает, удастся ли созвать ее в этом столетии…

Вот так кенгурянин околпачил меня и чуть не сорвал проведение конференции Торгсина и введение единой валюты, которая устроила всех — и сверкунов, и скрытней, и жукоглазых.

А я все-таки утер нос кенгурянину.

После того как мне пришлось расстаться с работой в отделе идентификации, у меня появилась масса свободного времени. Я все снова и снова задумывался над тем, как ловко все это у кенгурянина получилось. Такие операции не проводят без тщательной подготовки. Он должен был понимать, что действовать наудачу нельзя — малейшее подозрение, и все пойдет насмарку. Для успеха предприятия он должен был заранее знать размеры книги, и то, что она лежит в футляре, и где стоит телефон. Конечно, расспрашивать об этом он не мог. Но как же, как же он узнал?

Внезапно меня осенило. Я вспомнил про телевизионщиков. Когда я приехал к директору и вошел к нему в кабинет, я сразу понял, что мои догадки верны. На стене у директора красовалась большая фотография — он сам в обнимку с кенгурянином на фоне какого-то неземного пейзажа.

— Да, был я у них как-то, — сказал мне директор, заметив мое любопытство. — Интересный народ, скажу вам…

— Это они вам заказали передачу о подготовке к конференции? — спросил я в упор.

— Не то чтобы заказали, а так… Они дали понять, что конференция их весьма интересует, но у них нет никакой информации. И я подумал, что такой сюжет в хронике будет весьма полезен широкому кругу наших зрителей.

— А можно посмотреть эту хронику?

— Пожалуйста.

Директор повозился над пультом, и вскоре на контрольном мониторе я увидел собственные руки, бережно открывающие футляр с драгоценной книгой. Голос невидимого диктора убедительно объяснял, что право присоединиться к работе конференции предоставлено всем разумным обитателям нашей Галактики — им достаточно внести в книгу свои координаты. Потом я увидел на экране и свое сонное лицо — я сидел за столом, а рядом блестела трубка телефона. Мне все стало ясно. Я сердечно поблагодарил директора и ушел. Но одно сомнение продолжало точить мой мозг. Если у кенгурянина все было так хорошо организовано, почему он улетел только ночным рейсом?

Чтобы узнать это, я отправился в космопорт и отыскал диспетчера, который дежурил в тот вечер. Он сразу вспомнил кенгурянина.

— С ним получилась досадная история. Ему выдали билет на уже занятое место. К сожалению, наши машины еще несовершенны и иногда ошибаются. Что делать… Но специалисты заверяют, что лет через сто — двести такие недоразумения станут абсолютно невозможными.

— На какой рейс у него был билет?

— На пять часов — я очень хорошо помню.

— А он улетел полуночным рейсом. Разве других рейсов не было?

— Почему не было? У нас были свободные места на семи — и десятичасовые рейсы.

— Так в чем же дело?

— Я не знаю. Помню, он очень рассердился, даже пошумел немного, а потом пошел в ресторан. Больше я его не видел.

Я поднялся в ресторан и стал расспрашивать официанток о кенгурянине.

— Я его обслуживала, — сказала милая блондинка, в которой я с некоторым удивлением узнал красавицу из кафе, которой я не очень давно читал лекцию о роли денег. Звали ее Клеопатра-Ольга. — Мне тогда было очень некогда — я как раз готовила конспект для зачета и хотела послать к нему робота Яшу. Но он потребовал, чтобы его обслуживал человек.

Я сразу понял, почему кенгурянин запривередничал. Робот работает круглые сутки. Он всегда на месте, все видит и никогда ничего не забывает. А люди могут и уйти, и забыть — узнай потом, видел кто-нибудь кенгурянина или нет. Мне просто повезло, что я сразу наткнулся на Клеопатру-Ольгу.

Я попросил девушку рассказать о нем все, что она запомнила, и тут узнал, почему кенгурянин не улетел ни в семь, ни в десять часов. С ним случился неожиданный конфуз, вполне, впрочем, простительный для инопланетянина, незнакомого с нашей кухней. Он решил перекусить и за ужином выпил стакан чая с лимоном, не зная, что этот напиток действует на организм кенгурян сильнее, чем на нас чистый спирт. Словом, через полчаса он уже не мог сказать «мама». И его посадили в уголке отсыпаться.

— Я не заметила, когда он ушел, — рассказывала Клеопатра-Ольга. — Смотрю, его уже нет. Ну ушел и ушел… Мне-то что. Уже потом, попозже, посмотрела — а он книгу забыл…

— Книгу? — я даже подскочил. — Какую книгу?

— Откуда я знаю, что за книга. Здоровенная такая… Мы ее сдали в Бюро находок.

Наверно, девушка осталась обо мне не очень хорошего мнения — я вылетел от нее как сумасшедший, забыв даже попрощаться.

В Бюро находок я ворвался так, словно за мной гналась бешеная собака. Увы, там меня ожидал жестокий удар.

— Да, это книга у нас лежала весь контрольный срок — десять дней. Поскольку ее никто не востребовал, мы приняли меры к установлению владельца и отправили ему книгу почтой.

— Кому? Куда?! — взревел я, вцепившись в перепуганного хранителя Бюро находок. Тот с трудом вырвался. Мне пришлось долго перед ним извиняться. Наконец он сказал, порывшись в делах:

— Вот… Отправлена двенадцатого на планету Кенгуру.

Я думал, со мной случится удар. Бедный хранитель перепугался еще больше и стал вызывать по телексу врача. А я сидел и пытался представить, что будет думать кенгурянин об умственных способностях землян, когда получит посылку. Поистине простота хуже воровства…

Оставалось только одно. Может быть, удастся перехватить посылку на Плутоне, где происходит перегрузка на дальние лайнеры. Я позвонил Витковскому, рассказал обо всем, и мы помчались к министру почт и телеграфов. Тот срочно связался с Плутоном. В ожидании ответа мы сидели как на иголках и подпрыгивали при каждом звонке. Наконец телеграфный аппарат выплюнул ленту с ответом. Мне показалось, что я вместе с диваном лечу куда-то в тартарары. Ответ с Плутона гласил: «Посылка номер такой-то, индекс такой-то, получатель планета Кенгуру, пятнадцатого сего месяца отправлена внепространственной почтой адресату».

Это был конец. Внепространственные корабли достигают любых закоулков галактики в несколько минут. Следовательно, сейчас мой супостат рассматривает нашу Декларацию и с удовольствием скалит лошадиные зубы, удивляясь глупости землян.

— Ишь, как работать научились, — бормотал Рафаэль, когда мы, понурившись, словно побитые собаки, выходили от министра. — Контрольные сроки завели… новаторы несчастные. Не могли поволокитить немного. Тоже мне деятели…

Я остановился и толкнул его в бок:

— Слушай, Рафаэль, а все-таки почему посылка ушла пятнадцатого, а не раньше, как ей было положено? Где она провалялась сутки?

— Да ну тебя, — отмахнулся Рафаэль. — Какая разница…

— А вот какая. Почта должна работать как часы. Разве это порядок — на сутки задержали почтовое отправление инопланетянину… Идем в Бюро находок.

— Ты что — обалдел? — спросил Рафаэль. — Больше делать нечего?

И он отправился домой. Я с огорчением посмотрел ему вслед. Все эти события выбили его из колеи. Но я все равно должен узнать, почему посылка задержалась. Что поделать — уж такой у меня дотошный характер.

Того хранителя, с которым я разговаривал, уже не было — его рабочий день кончился. Сменщик, симпатичный вихрастый парень, сидел в кресле с учебником псевдосферической стереометрии — видимо, готовился к экзамену. Я изложил ему дело, он поскреб лохматую голову, потом засунул в рот два пальца и свистнул. На этот сигнал откуда-то из-за стеллажей выкатился робот-упаковщик и вежливо сказал «здрасте».

— Том, ты отправлял книгу на Кенгуру? — парень назвал ему номер и индекс посылки.

— Я, — ответил Том, с готовностью моргая передними глазами.

— А когда? Числа какого?

Тут робот вроде смутился и понес что-то невразумительное о негабаритности посылки, ее нестандартной упаковке и прочей ерунде. Но парень только головой мотнул.

— Ты мне арапа не заправляй. Я тебя, голубчика, насквозь вижу. Опять читал?

Том смутился еще больше и опустил глаза.

— Читал… — промямлил он еле-еле. И тут до меня дошло, что это значит. Я кинулся к Тому так стремительно, что он даже откатился немного назад.

— Том, голубчик! Ты что — прочитал эту книгу?

— Прочитал… — неуверенно ответил робот. — Ибо сказано: учение — свет, неучение — тьма…

— Всю, до конца?

— Безусловно. Очень, очень увлекательная книга, — сказал Том, приободрившись.

— Спаситель ты мой! — завопил я, кидаясь к нему на грудь. — Дай я тебя расцелую!

И я чмокнул его в пластмассовую макушку, возле теменного глаза, приведя хранителя в немалое изумление. Но мне было наплевать. Главное было в том, что проклятый кенгурянин остался-таки с носом. Ведь роботы никогда ничего не забывают!

Вот, кажется, и все. Конференция состоялась точно в срок, и хотя участвовать в ней мне не пришлось, я чувствовал себя как король на горе. Ведь если бы не я… впрочем, вы и сами можете оценить мои заслуги в деле укрепления межпланетной торговли.

История с Кенгуру тем и закончилась. Жаловаться мы, разумеется, не стали — кенгурянин всю операцию провел так, что комар носа не подточит, и не оставил никаких улик. То, что он забыл в ресторане книгу, которую вскоре ему отослали, еще ни о чем не говорит — мало ли на свете книг! Ведь открывал эту книгу только робот Том, а роботы, как известно, не являются юридическими лицами.

Да, было бы у кенгурянина все шито-крыто, если бы не злоупотребление горячительными напитками — в данном случае чаем с лимоном, и, конечно, если бы не мое стремление всегда докопаться до сути, не оставляя без внимания ни одной мелочи.

Я не раз пытался представить, что подумал кенгурянин, распаковав посылку с Земли и обнаружив в ней книгу, из-за которой так рисковал. Наверное, он счел это утонченной макиавеллиевской насмешкой землян над своей попыткой выкрасть ее. Возможно, он даже решил, что все было подстроено заранее — и растяпа-хранитель, и билет на занятое место, и чай с лимоном… Но что бы он ни думал, его выходка так ему не пройдет.

Первая Всепланетная конференция Торгсина прошла с большим успехом и была, безусловно, выдающимся событием в жизни нашей Галактики. В ней приняли участие представители семи тысяч шестисот тридцати двух планет.

На Кенгуру мы тоже послали изысканно вежливое приглашение. Никто, конечно, не явился.

Жизнь моя идет по-прежнему. Я заведую Музеем валюты да еще сотрудничаю с отделом идентификации — в роли внештатного консультанта. Так что мой рабочий день заполнен до отказа. Штангу я пока забросил, зато ежедневно, включая и три выходных дня, хожу на тренировки в секцию бокса. Тренер сказал, что у меня отличные способности. Особенно он хвалит мой прямой левой. «Таким ударом, — говорит он, — можно свалить лошадь».

Именно это мне и надо. Еще месяц-другой — и я пойду заказывать билет на Кенгуру.