***

— Здравствуй, моя хорошая! — Василий Юрьевич так радостно меня встретил, что я сразу поняла, что попала. — Вот ты вовремя! — и тут же серьезно: — Давай, переодевайся. На вот халат — некогда красоту наводить. Еле держу его. Проникающее пулевое в правое предсердие. От меня толку никакого, только и могу, что энергией питать. Быстро!

И мы побежали в операционную. Доктор всех оттуда выгнал. Мы остались вдвоем с ним, не считая пациента.

— Мы здесь одни, так что можешь не стесняться. Я держу его, но силы на исходе, поэтому работаем вместе. Меня хватит примерно на десять минут еще. После я сам как труп буду. На приборы не смотри — нет времени. Бери скальпель. Смотри на рану. Да не так! Не открывай ты его пока! — Доктор вытер испарину на лбу, — Смотри энергию. Видишь дыру? Энергия от меня как в вакуум всасывается?

— Да, вижу.

— Хорошо. Теперь включай свои микроскопы. Видишь повреждения? Говори!

— Правое предсердие — пулевое отверстие. Задета аорта. Практически снесена часть стенки около трех миллиметров примерно.

— Да, верно, что за хрень в легочной артерии? Посмотри — преобразование моей энергии в негативную. Слабо выражена, но постоянно увеличивается.

— Да, хрень какая-то… Детализация на двадцать процентов. Там какие-то крошки. Черные. Излучения от них преобразовывают твою энергию. Угнетают близлежащие клетки. Похоже на слабую радиацию.

— Это от пули. Давай девочка. Режь. Времени нет.

Режу. Если что, доктор поможет. Ведь ничего не случится, если просто порезать… Главное не смотреть на кожу. Закрытыми глазами лучше видно. Режу… черт! Откуда?! Открываю глаза. Смотрю наверх? Крыша протекает что ли в операционной?

— Слезы твои, Светик. Поторопись. Створки зафиксированы. Сначала достань крупинки от пули через пулевое отверстие.

Хорошо, что руки не дрожат. А слезы — не опасно. Главное, чтоб в сердце не попали. И страшно только вначале. Закрываю глаза. Вот и крупинки. Семь штучек. Пинцеты иголочки. Аккуратно достаю. Не получается идеально, все равно травмирую сердце еще больше.

— Света. Поторопись прошу. Не бойся травмировать. Потом регенерируем клетки, — раздался усталый голос доктора.

Еще царапины в сердце, несколько проколов. Последняя крупинка. Все. Что теперь? Желудочек или аорту?

— Готово. Что теперь? Желудочек или аорту?

— Желудочек, — доктор почти шепчет.

Детализация до клеток. Энергетическая картина. Наложение. Тут уже не до экспериментов. Это ведь сердце человека живого. Кидаю энергию заплаткой. Впитывается в контуры плетения медленно. Само плетение слегка размытое. Помогаю распределиться по энергетическому плетению энергоинформационной матрицы. На клеточном уровне вижу, как клетки восстановились. На энергетическом уровне плетение стало четким и засияло.

— Желудочек восстановлен, — тут же подпитка энергией прекратилась. Доктор присел на стул у стенки и откинулся назад. Дыхание хриплое. Весь бледный. Но он мне нужен очень-очень! Я же не справлюсь одна!

Восстанавливаю стенку аорты. Здесь немного проще. Энергия впиталась почти сразу. Вмешательство не потребовалось. Теперь доктор. Смотрю на его энергию — тусклая аура. Источник пустой. Я никогда не пробовала передавать энергию другим. Черпаю немного из своего источника. Тянусь к источнику доктора. Передаю. Не получается. Нет контакта с его источником.

А если попробовать напитать его ауру? Пробую. Получается. Аура напитывается. Расширяю каналы. Питаю ауру интенсивнее. Вот она сияет. А вот от ауры ниточки энергии ручейками ползут по энергетическим капиллярам и венам к источнику.

— Достаточно. Ты молодчина. Давай-ка глянем на нашего пациента, — доктор сделал пару глотков воды из графина и остатки плеснул себе в лицо. Вытерся. Подошел к операционному столу, — Просто отлично! Умничка ты моя! И клетки облученные восстановила?

— Там вообще было странно — в месте интенсивного излучения энергоинформационная матрица была чуть размыта. И размывалась сильнее. Хранитель говорил, что такое возможно при патологиях и генетических отклонениях.

— Это логично, ведь клетки облучались, менялась их структура. Токсичность опасна именно этим. Она влияет не только на физическое тело. Но и на клеточную память, ДНК и РНК. Ну что, теперь давай будем учить тебя шить. Бери иголку с ниткой.

Шью. Вот пряма беру за края рваной груди, протыкаю и шью. Навалилась такая усталость и аппатия, что мне даже все равно стало, что я шью живого человека. Просто так вдруг захотелось упасть и уснуть. И не просыпаться. Никаких чувств и эмоций не было. Аккуратно зашила.

— Василий Юрьевич, а зачем надо шить. Я ведь могу вылечить его. Регенерирую рану и все…, — какой странный голос у меня. Спокойный. Бесцветный даже. Как у робота. Даже вопросительную интонацию смоделировать лень. Айболит поймет. Он же умный.

— Ага, а как я это буду объяснять всем, кто его видел в таком состоянии? Да нас с тобой сразу на опыты разберут. Так что не надо самодеятельности. Да и хулигану этому великовозрастному полезно полежать хотя бы с месяц. А то, видишь ли, справедливости он захотел. Девочку стал защищать от своих дружков нелюдей. Золотая молодежь, однако. Ну удивила ты меня сегодня. Если честно — думал не удержим. Уйдет от нас Егорка. Не надеялся даже. Спасибо Цветик. Сын это одного человека непростого и, что удивительно, правильного. И сам Егорка — правильный парень. Нельзя таким умирать. Мало их. Ну об этом потом мы с тобой побеседуем. Когда вернешься со своего курорта волшебного. Когда время будет. Если сама не догадаешься за пятьдесят-то лет, — хмыкнул Василий Юрьевич.

— Это вряд ли. Еж — птица гордая, пока не пнешь — не полетит, — хмыкнула в ответ.

Посмотрела вокруг. Кругом красные пятна. Капли крови вообще везде. Парень с темными волосами и закрытыми глазами. Кислородная маска. Зашитая грудь. Кровавые следы от моих пальцев на груди у Егора. Перевела взгляд на руки. Перчатки. Такие скользкие. Красные. Кровь такая разная… вот просто алая на халате… а вот бордовая клякса… а руки в перчатках, как будто копались в сгустках кро….. темнота.

***

Резкий запах взрывом ворвался в мозг. Я очнулась на коленях у Саши. Головокружение.

— Тише малыш. Мне тут Василий Юрьевич рассказал, какая ты у меня умница, — Саша гладил меня по голове и качал из стороны в сторону. Как маленькую. Говорил тихо, почти шепотом, — он кстати дал тебе выходной. Обморок твой вызван просто стрессом. Чего испугалась-то? Ты же уже оперировала? Переломы всякие, там пострашнее картинка бывает. Торчащие кости чего только стоят.

— Так, то кости. А тут сердце. Оно ведь живое. Я сейчас, наверное, глупости скажу. Просто сердце — это ведь не просто орган. Оно и правда живое. У него аура другая. У него есть воля. У всех внутренних органов есть аура и она ярче чем, например, у конечностей. Но вот у сердца есть еще и воля. Я не знаю, как объяснить. Странно себя чувствую. Очень похоже на покой. Только он не правильный.

— Цветик — это обычная апатия, вызванная эмоциональным стрессом. Вредно, конечно, но не страшно. На-ка вот мою фирменную. И ты Сашок держи, — радостно предложил мне мензурный стаканчик Василий Юрьевич. — Мой личный рецепт успокоительного. Оказывает небольшой седативный эффект, то, что надо после сильного стресса. Совершенно безвредный, ко всем прочим достоинствам еще и тонизирующий напиток. Только пить сразу все и желательно одним глотком. Вот так, — резко выпил свою мензурку доктор.

Мы с Сашей принюхались — морсик. Ягодный. С травками. Даже странно и наводит на подозрения. Обычно у нашего Айболита полезно только то, что жутко гадко. Ну и выпила одновременно с Сашей. Протонизировались. Похоже спиртом с интересным привкусом. Если дыхну — я дракончик. По телу разлилось приятное тепло. Голова стала тяжелой и пустой. Видимо седативный эффект в действии.

— Все. Всем отдыхать. Саша — отвези ее домой.

— Василий Юрьевич, а мне теперь нельзя за руль. Что делать?! — Саша хитро прищурился.

— Сейчас, погоди. Я найду свое универсальное средство для нейтрализации дурости, — заглянул в подсобку операционной и достал оттуда веник. Обычный такой, соломенный, — А ну марш отсюда! Ишь, удумал чего! За руль ему нельзя. Ты еще скажи, что тебя ГАИ остановит. Хитрец малолетний! Кыш!

Саша отвез меня домой. Мы зашли, я поставила чай.

— Свет, Василий Юрьевич сказал, что тебе надо поспать пару часиков, и чтобы я рядом был. Ты ложись, а я пока посижу, поработаю, я ноут захватил. А потом я отвезу тебя на танцы.

— Хорошо. Я если честно, и правда с ног валюсь просто, — я легла на кровать, — А как ты оказался в операционной?

— Айболит позвонил. Сказал, что у тебя эмоциональный стресс и ты в отключке. Я срочно нужен. Ну я и приехал.

— А расскажи, что у тебя за работа сейчас?

Саша сел на краешек взял меня руку и стал тихо рассказывать.

— Есть несколько научных проектов, которые я курирую. В основном это проверка некоторых гипотез и теоретических изысканий. Два самых главных и перспективных проекта одной из моих лабораторий — это проекты «Фантом» и «Попрыгунчик». Проект «Фантом» — это работы по созданию физических голограмм — по сути иллюзий, но как бы слегка материальных. Заказчик и спонсор — министерство обороны. Проект «Попрыгунчик» — это порталы. Мгновенные перемещения внутри планеты. По этим проектам есть некоторые подвижки, и именно по ним… — я отключилась.

В тот же вечер, танцы окончательно привели меня в норму и полностью восстановили как в энергетическом, так и в психологическом плане, хотя некоторая эмоциональная усталость все же еще присутствовала.

***

Неделя пролетела — моргнуть не успела. Время сна уменьшилось еще на пару часов. Теперь я спала по пять в полтора суток. По поводу Саши Хранитель сказал категорическое нет. К сожалению, его энергии хватит только на меня одну.

Как Саша и обещал, в конце недели привезли все заказанные вещи. Я их все перемеряла. Ну, что я могу сказать. Как говорится, подлецу все к лицу, что меня несказанно порадовало. Выбрали подходящие размеры, остальное, вероятно, вернули обратно.

— Свет, не оставляй все на последний момент. Давай сейчас упаковывай оставшиеся вещи. Чего там осталось еще. Платья, юбки, шубы, туфли, сапоги, шапки, белье, брюки, всякие там ваши женские штучки. Еще спроси у своего хранителя, где тебе деньги брать. И можно ли с собой взять что-то на обмен. Может золото в ломбард сдать или еще чего.

— Спасибо, Саша, — я подошла и обняла его.

— Вот как тебя одну отпускать, а? Ты же совсем не приспособлена к жизни!

— Ой! Саш! Куда уж еще то приспособленнее. Вы меня так экипировали, что слов не хватает, я весело улыбнулась.

— Еще не все. С завтрашнего дня будешь тренироваться на полигоне. Будем тестить твою экипировку. Ты должна к ней привыкнуть. Ну и стрелять тебя надо учить и хоть немного холодное оружие держать. Да и танцевать там удобнее. Заодно покажешь, чему научилась за год. Зимний военный полигон находится недалеко от города. Я договорился, на месяц. Каждый день время до обеда — наше. Буду за тобой заезжать утром, после обеда возвращать Василию Николаевичу. С одеждой и остальным необходимым не задерживайся. И не забудь узнать про деньги, драгоценности, и чего там еще можно обменять на местные деньги.

— Угу. Саш, ты так вот просто пользуешься военными секретными разработками. Полигонами… А если узнают?

— Не бери в голову. Все нормально. Кому надо — те итак знают. И они намного выше тех, кому не надо знать. Просто поверь и не заморачивайся. Потом как-нибудь все расскажу. Вот приедешь со своего волшебного курорта и заживем спокойно. Сейчас времени нет. Расскажи-ка мне, как ты делаешь разминку. Не во сне, а на яву. Здесь. В своем нормальном физическом теле.

— Никак, — удивленно протянула я, — А когда мне ее делать то? Я итак сплю по пять часов за полтора суток. Постоянные физические нагрузки и днем, и ночью. Во сне — Хранитель, на яву — ты и Радомир.

— Неа. Это не то. Разминка — это процесс пробуждения всей твоей сути. Личности, души и тела. Гармонизация их с миром. Ты как бы здороваешься со своей сутью и приветствуешь мир. И кстати, насчет физической нагрузки — это она у тебя тут такая. А там нас не будет. И может не быть возможности тренироваться вообще. А триединство поддерживать необходимо. Я покажу тебе комплексы разминки на полчаса, час и два часа. И каждое утро теперь делай в обязательном порядке хотя бы малый разминочный комплекс. Вообще, если честно я в шоке, как это мы с Мастером просмотрели. Я еще проконсультируюсь с ним сегодня. А теперь, бой.