Рано утром, когда Флоелла забежала зачем-то в его комнату, она увидела брата на полу у окна.
— Ну проснись же, Стэн! Просыпайся! — Флоелла потянула его за рукав, и Стэн наконец открыл глаза. Ему было холодно и неудобно. Почему он спал не в кровати? Чего от него хочет Флоелла? И вдруг он вспомнил.
— Оно опять там было. Лицо. Только теперь это Крушитель. В окне. Стоит и смотрит. Я его видел! Не Раймонд Голайт, а Крушитель! — Стэн цеплялся за ее руку и говорил. Без умолку, как будто словам было тесно и они спешили и подталкивали друг друга. Он говорил торопливо, невнятно, он так хотел, чтобы сестренка его поняла! — Послушай, оно смотрело через меня, как в тот раз. Чуть-чуть светилось, и его, наверное, можно было потрогать. Это Крушитель. Точно, разве его с кем-то спутаешь? И не шевелился, а во сне кричал голос…
Стэн замолчал и вытер лицо рукавом. Потом взглянул на Флоеллу. Смеется? Думает: «Ну и дурак»? Хочет позвать Папочку?
Ни то, ни другое, ни третье.
— Вот это да, — удивленно протянула Флоелла.
«И все? — подумал Стэн. — Это все, что она может сказать?»
— Опять лицо? — произнесла она. — И не просто незнакомого мальчика, а Крушителя? Интересненько! — И Флоелла задумчиво сморщила лоб.
Стэн изо всех сил ударил кулаком по полу.
— Да ты что, совсем ничего не понимаешь? Я тут с ума чуть не сошел от этих ужасов, а она — «интересненько»! Ты все еще думаешь, что я вру, что ли?
— Нет, я уже верю, — сказала Флоелла.
Стэн глубоко вздохнул и прислонился к стене.
— То есть верю, что ТЫ в это веришь, — продолжала Флоелла.
— Флоелла. — Стэн говорил каким-то чужим, хриплым голосом. — Честное слово, я тебя не разыгрываю.
— Ну конечно. — Флоелла разговаривала с ним сейчас, как будто ему было два года, не больше. — Тебе КАЖЕТСЯ, что это случилось. А на самом деле ничего не было. Я недавно читала, — говорила она, оглядывая Стэна с ног до головы, как какую-то музейную мумию, — что новые впечатления вызывают самые неожиданные реакции мозга. И вот как раз: мы переехали, тут все новое, твоему мозгу приходится привыкать, а ему пока трудно, и он…
— При чем тут… — начал Стэн, но сразу же замолчал. Бесполезно!
А Флоелла продолжала сыпать своими любимыми умными словечками. Теперь уж ее не остановишь!
— Не думай, что с тобой происходит что-нибудь необычное, Стэн, — объясняла она. — Нормальные галлюцинации! Резкая смена среды обитания приводит к сдвигам в работе нервной системы.
Ей было ужасно приятно чувствовать себя такой ученой. И она наверняка воображала, что младший брат не проживет ни секунды без ее мудрых советов.
— Я же знаю, как ты относишься к Крушителю. Постарайся поменьше о нем думать. Сейчас я тебе объясню. Понимаешь, на Кротовьей Дороге ты чувствовал себя в безопасности, и вдруг оказалось, что твой злейший враг…
«Еще немножко — и я ее стукну», — подумал Стэн и закричал:
— А я его видел! Видел, видел, видел! Пожалуйста, не хочешь — не верь! А его жирная гадкая морда все равно была там, в окне! И его свинячьи глазки на меня смотрели, и я мог сосчитать, сколько у него веснушек на носу!
Флоелла покачала головой:
— Ну можно быть таким глупым? Я же тебе сто раз объясняла: тот дом отсюда далеко, окошко и то еле видно, тем более в темноте, тем более среди ночи, так что не болтай, пожалуйста, ерунду! Я даже не вижу, сколько цветов на клумбе, а она, между прочим, гораздо ближе.
Стэн чувствовал, что сейчас заплачет. Таким, как его сестра, ничего не докажешь! Хоть на уши встань! А Папочка, можно подумать, поверит? Нет, конечно! И никто! Потому что он видел то, чего не бывает.
«И ВСЕ-ТАКИ, — прошептал голосок. — ЭТО НЕ ЕРУНДА. ЭТО ПРАВДА».
— Но я могла и ошибиться, — проговорила Флоелла, уже стоя у двери. Стэн поднял голову. — Я готова допустить, что все дело в пятом куске сардельки. Папочка же говорил тебе, что ты зря его ешь.
И она как ни в чем не бывало потопала в кухню.
В доме было тепло и уютно, в саду ветер весело шуршал листьями, а Стэн чувствовал себя одиноким и очень несчастным. Весь день он старался внушить себе, что Флоелла права: переезд и все прочее, он зря огорчается, зря делает из мухи слона… Стэн повторял себе тысячу раз: «Глупости! Чушь собачья!» Он грозил сам себе кулаком и обзывал себя трусом — напрасно! Настроение не улучшалось.
Он то и дело вспоминал старый дом, черные окна, лица мальчиков и странные статуи на лужайке. А вдруг в пустых темных комнатах действительно что-то ПРОИСХОДИЛО? Что-то ужасное, такое, от чего даже у Флоеллы задрожали бы коленки?
И чем больше он хотел ЗАБЫТЬ эти мысли, тем чаще они лезли в голову, и тогда сердце у него колотилось, а кончики пальцев немели.
Стэн не мог ни читать, ни играть. Он бродил из комнаты в комнату вслед за Папочкой и соглашался делать любую, самую нудную домашнюю работу — лишь бы ни секунды не быть одному. Он вычистил раковину на кухне, подмел везде пол, навел порядок в ванной. Он тер стены в кладовке так старательно, как будто собирался выступать на конкурсе домашних хозяек. Все, что угодно, — только не думать.
Он попробовал позвонить Миджу, но у него никто не подходил к телефону, даже автоответчик и тот был отключен. Больше Стэну ни с кем говорить не хотелось. Что толку опять начинать объяснять — все равно не поймут. Так что, когда оказалось, что Папочка не может придумать ему больше ни одного поручения, он без всяких уговоров и просьб уселся за пианино. Он переиграл все этюды, которые знал, и принялся за гаммы. Он стучал по клавишам изо всех сил, так что пальцы болели…
Папочка стоял на пороге и озабоченно смотрел на Стэна.
— Где у тебя болит? — спросил он и пощупал Стэну лоб.
— Нигде, — печально ответил Стэн. Нет, он не станет рассказывать Папочке всю эту чушь.
Он вспомнил, что можно еще почистить клетку морских свинок, но бледные неподвижные лица снова уставились на него из пустоты, и он не решился встать с места. Ох, как странно они смотрели: молча, не шевелясь, не мигая. Он так хорошо их запомнил, как будто бы видел только что, только что…
И, главное, сколько себя ни утешай, черный дом все равно никуда не исчезнет.
«Притаился и ждет, — тревожно подумал Стэн. — Караулит кого-то».
На улице стало темнеть. Самый долгий день в его жизни кончался.
Стэн быстро задернул занавески в гостиной. Наконец-то можно было спрятаться от любопытных злых окон и от грозно поднятых каминных труб.
Он сел поближе к огню и стал смотреть, как синенькие и красные огоньки появляются и исчезают на углях. У него дрожали губы.
«СЕЙЧАС СЛУЧИТСЯ, — повторял голосок в голове. — СКОРО. НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ».
— Чепуха, — бормотал Стэн.
А голосок не унимался, и Стэн уже был уверен, что сейчас и правда случится ужасная вещь, большое несчастье, что-то гадкое, злое…
— Ну, ты как тут? — спросила, войдя в гостиную, Флоелла. — Сосчитал веснушки у привидений? — И она довольно фыркнула.
Стэн прикусил губу. Ей смешно. А ему так плохо!
— Не было там никаких привидений! Настоящие лица. Сначала Раймонда Голайта, а этой ночью — Крушителя. А ты только умеешь хихикать, а сама ничегошеньки не понимаешь! — выпалил он.
Флоелла кусала кончик карандаша и улыбалась.
— Где уж мне! — тоненько пропела она. — А ты покажи, как они растворялись в воздухе. Крушитель превращается в пушистое облачко — вот так картинка!
Стэн всхлипнул. Слезы уже капали у него из глаз.
Тра-та-та. Кто-то барабанил дверным молотком на парадном крыльце. Флоелла вздрогнула и от удивления раскрыла рот.
— Гости? Ночью? — бормотал Папочка, идя по коридору с ботинком и щеткой. Флоелла бегом бросилась вслед за ним.
Через минуту она уже вернулась в гостиную. Щеки у нее стали красными-красными, а глаза как-то странно блестели.
— Да, в общем… там пришли из полиции, — сказала она. Она как будто хотела добавить еще что-то, но не знала, как начать.
В прихожей Папочка беседовал с двумя полицейскими.
— Простите, что побеспокоили вас в такой час, — сказал один из офицеров.
— Ничего страшного! — ответил Папочка и пригласил полицейских в гостиную.
— Мы должны обойти все дома, — сказал другой офицер, устроившись в кресле и протянув ноги к огню. — Пропал человек. Вчера поздно вечером. Парень, четырнадцать лет. Жил на вашей улице. Имя: Колин Армитадж.