«Не пытайся использовать голос старика, когда разговариваешь со мной. Иначе я тебя укушу».

— Обещаю, что не буду, только вернись в свое прежнее обличье.

«Я знаю, что ты хотел бы видеть кошку, которую можно хватать и мучить. Но я отказываюсь от этого облика. Вот мой истинный вид. А каков твой?»

— Такой, какой есть. Что ты имеешь в виду?

«Ты пахнешь не так, как люди. В тебе есть какой-то истинный аромат, но все перебивает запах червей и земли. Если я тебя и укушу, то не сильно; боюсь, эта вонь надолго останется во рту».

— Ты стала очень разговорчивой с тех пор, как приняла это обличье.

Хвост Зверя метнулся из стороны в сторону, но ответа не было. Виралай решил продолжать разговор:

— Если ты убьешь меня, как вернешься к хозяйке? Она за океаном, а кошки, даже такие большие, как ты, не могут плавать так далеко.

Хвост обвился вокруг лап и замер, будто от удивления.

«Сначала хозяин, теперь хозяйка. Ты действительно думаешь, что Роза Эльды — моя хозяйка? Какой ты странный, червяк-человек. Червь в сердце розы, червь в сердцевине земли. Нет, мы отправляемся не за океан, а на юг, к Красному Пику».

— Я не хочу к Красному Пику. Я читал, что там только пепел, огонь и трясущиеся горы. Идти туда — значит искать смерти. Мы пойдем на север, в Халбо, потом — к Рахе.

«Мы отправляемся на юг».

— Но… Аааа!

«Я тебя предупреждала — не говори со мной таким голосом. Это просто пустяк по сравнению с тем, что я могу с тобой сделать. Мы пойдем туда, куда я скажу, а не за океан. Кошки не любят плавать, и я не сяду с тобой на корабль».

Capo огляделся. В голове стоял туман, как с похмелья. Он протер глаза и присмотрелся к окрестностям. Темная роща за крепостными стенами Йетры. Невдалеке к дереву привязана лошадь; он узнал Ночного Предвестника. Жеребец с такой силой терся о шершавый ствол, что ветви раскачивались. Несколько плодов с мягким стуком ударились о землю, и воздух наполнился ароматом перезревших апельсинов. Дома, в Алтее, урожай созревал поздно, если вообще созревал; там считали каждый кантари, берегли каждый плод, который можно продать, давили из фруктов соки или варили их и приберегали к долгой зиме. А здесь, в Йетре, фрукты гниют прямо на деревьях. Богатый город, богатый и непонятный своей расточительностью.

Резкий запах цитрусовых помог Capo собраться с мыслями. Он вспомнил, как бежал из цитадели, как седлал жеребца; вспомнил, как смотрел на Звезду Мореплавателя. Кажется, он решил отправиться на Север, но зачем? Север, Эйра, земля варваров, с которыми вот-вот начнется война; почему он решил ехать туда? Что-то билось в глубине сознания, что-то шептало об угрозе, о бедах, которые неизбежно случатся, если он не уйдет отсюда как можно дальше. Казалось, он вот-вот ухватится за нить, но она ускользала, а вместо нее в мозгу чередой шли образы и звуки, и громче всего звучал мужской голос, приказывающий ему оставаться здесь и ждать, ждать возвращения обладателя этого голоса, который звучал так властно, его нельзя было ослушаться, и поэтому Capo ждал. Но теперь он стал задумываться: почему и кого он ждет? Мысль о необходимости бегства из Вечного города выходила на первый план, звучала все громче и настоятельнее. Руки и ноги его пытались двигаться, но казалось, он прирос к месту, как деревья вокруг. Даже простая попытка встать оказалась бесполезной. В конце концов он разозлился на себя.

— Клянусь грудями Фаллы! — выругался он, отчаянно пытаясь подняться на ноги, но ничего не вышло.

Богохульство словно разбудило какого-то демона, и во тьме за его спиной послышалось низкое рычание; Capo мгновенно вспомнил кошмар, о котором его разум предпочел забыть. Он всмотрелся во тьму и убедился, что существо, которое он считал выдумкой или страшным сном, действительно ходит по земле Эльды. Похоже, оно обладало способностью мгновенно материализоваться и предстало перед Capo в виде огромной кошки — большого черного зверя с горящими золотыми глазами и мощными лапами, но это была еще не вся беда: рядом с ней стоял высокий бледный человек, которого он видел в замке Йетры; после встречи с ним сны Capo стали беспокойными, будто он заразился от незнакомца неведомым недугом.

Однако камень отреагировал на них дружелюбно. Он начал светиться, испуская, как и глаза кошки, слабый зеленовато-золотой свет. В этом жутковатом, сверхъестественном сиянии бледный человек выглядел усталым и осунувшимся, при этом лицо его утратило признаки возраста, на лбу и в уголках глаз исчезли морщины.

Виралай протянул руку в успокаивающем жесте. Не отводя от камня глаз, он сказал:

— Пожалуйста, не надо.

Внезапно большая кошка уселась, задрала лапу и принялась вылизываться широким языком. Казалось, она целиком поглощена этим занятием; раздалось громкое урчание. Глядя на кошку, Capo немного расслабился и обнаружил, что голос чародея больше не имеет над ним власти. Теперь он мог двигаться, но перед тем как подняться на ноги, он инстинктивно поднес руку к камню и сжал его. Сквозь пальцы пробивалось бледное свечение, но сейчас оно стало синевато-багровым.

— Нет!

Возглас прозвучал со странной силой, и рука Capo отдернулась от камня, словно он обжегся. А затем и рука, и камень сделались холодными и тяжелыми, как свинец.

Capo нахмурился.

— Ты знаешь о камне, — произнес он.

Волшебник стоял перед ним в предрассветных сумерках, не сводя взгляда, потом медленно наклонил голову в знак подтверждения.

— Что ты знаешь?

Но глаза Виралая уже стали чужими, пустыми и мертвыми, как у той огромной усатой рыбы, которую Capo однажды поймал в стоячих водах Вороньего болота. Та смотрела с таким же выражением — чуждо, враждебно, и взгляд ее говорил о неких тайных знаниях, которые она накапливала, живя в темных, мрачных глубинах. Потом она начала бешено биться, выгибаясь, и удочка сломалась, а болотная рыба снова скрылась в воде. Виралай поступил точно так же, разорвав нить, протянувшуюся между ними; он отвел глаза, повернулся и пошел к дереву, к которому был привязан конь.

Ночной Предвестник начал пятиться, кося глазом, но волшебник протянул к нему руку, сказал:

— Ши-райен, — и конь немедленно успокоился. Потом он повернулся к юноше и просто сказал:

— Пойдем.

Capo пошел за ним, чувствуя при этом, что ноги слушаются не его, а чародея. Позади послышалось низкое рычание.

«Ты можешь использовать это на нем или на глупой лошади, но помни, о чем я тебя предупреждала».

Встало солнце, и равнина озарилась ярким светом, расцветилась сочными красками. Солнечные блики заиграли на бескрайней глади Южного океана, воды широкого устья реки Тильзен окрасились в пурпур; лучи светила, словно благословение Фаллы, упали на рыбацкие челны, усеявшие прибрежные отмели, — рыбаки вышли на утренний лов, чтобы вытащить горшки с лобстерами и ловушки для крабов, расставленные накануне вечером. Солнце согрело холмы над Лаллеей, и рыжая земля приобрела цвет киновари. А внизу, в тенистых долинах, воздух наполнялся упоительными ароматами садов и рощ, в которых росли оливковые и гранатовые деревья, зрели яблоки, сливы, лимоны, цвели липы. Дальше от моря, юго-восточнее Йетры, располагался маленький городок с узкими улицами, на которых стояли небольшие белые домишки, и красивым храмом, чья башня возвышалась над городом, отбрасывая длинную тень на главную улицу, как указующий перст. Торговец, приехавший спозаранок на местный рынок из деревушки на холме, носившей гордое название Соколье Гнездо, привез целую тележку хурмы. Приближаясь к городу, он вдруг захотел оглянуться — зачем, он и сам не знал, — и какое-то мгновение наблюдал далеко на юге необычную компанию, четко вырисовывавшуюся в лучах солнца.

В тот же вечер в таверне «Крыло ястреба», в шумной компании таких же торговцев, уже пропивших большую часть дневной выручки, он доказывал, что видел «самую большую кошку из тех, что водятся в Истрии, и она спокойно, будто это были ее приятели, шла рядом с двумя парнями, которые вели в поводу коня, а конь, судя по всему, — прекрасный верховой жеребец». О горных кошках в этих местах знали, но это были небольшие животные, которых вытеснили из их мест обитания белее сильные враги; кроме того, всем было известно, что только у лорда Сэры есть один такой прирученный зверь.

— Лоду, надо тебе сходить завтра к матушке Сэде. Попроси у нее что-нибудь подлечить зрение!

— Она еще занимается врачеванием? — спросил Лоду. Большую часть кочевников изгнали или уничтожили задолго до недавних эдиктов и расправ. — Я не видел, чтобы она открывала лавку утром. — Он помедлил. — Вообще-то я ее сегодня совсем не видел.

Один из его приятелей пожал плечами:

— Уже несколько недель, как она не торгует.

— Я слыхал, она хорошо горела, — раздался незнакомый голос из глубины таверны.

Лоду повернулся, чтобы узнать, у кого это такой острый слух, а также о судьбе ведуньи, и увидел высокого темноволосого человеках близко посаженными глазами и тонкими губами, на которых играла жестокая усмешка — как будто мысль о том, что старая карга сгорела на одном из костров богини, греет его душу.

— Они сожгли старую матушку Сэду? — Это казалось невероятным.

— Так мы поступаем с этими проклятыми Потерянными. Ты что, живешь в пещере в каком-нибудь захолустье?

Эти слова привели Лоду в негодование.

— Она никогда никому не причиняла зла. Высокий надменно ответил:

— Она занималась колдовством, приятель, а значит, оскорбляла Госпожу Фаллу самим фактом своего существования. Магия — это искусство, принадлежащее богине, и тот, кто покушается на него, совершает богохульство. Теперь она очистилась и вернулась к Госпоже. — Он благочестиво склонил голову.

— Колдовство? — Лоду, не подозревая об опасности, захохотал. — Она варила любовное зелье для легковерных девиц и продавала травы, которые выращивала в своем саду; если это колдовство, то и моей жене следует остерегаться!

Его собеседник свел брови и внимательно посмотрел на Лоду.

— Может, и следует, друг мой. Может, и следует.

Виралай выругался.

Они сумели покинуть Вечный город и уйти далеко от побережья. Погони пока не было, и все шло по плану. Но к тому времени, когда они достигли излучины реки, у которой в зарослях ивняка и лозы расположились соплеменники Алисии, кочевники уже покинули стоянку, оставив только обугленные камни кострищ, голые проплешины там, где паслись йеки, поедающие траву до корней, и колеи от колес фургонов.

С досады он ударил ногой по камню. Было больно, но не так, как он ожидал. У него появилось неприятное подозрение, что если он снимет обувь, то и на ступнях найдет участок омертвевшей кожи, сизой, как крыло голубя.

Capo посмотрел вокруг. Место было безрадостное.

— Зачем мы пришли сюда? — спросил он уныло. Волшебник в пути вел себя очень замкнуто и неприветливо; шли они медленно, потому что дорога была трудна для пешего перехода, да и каждый следующий шаг лишь усиливал ощущение, что идут они не туда, куда следует. Но при этом Capo чувствовал, что должен идти с этим человеком, хотя и не мог объяснить почему.

— Я надеялся встретить здесь своих друзей, — глухо произнес Виралай.

Это озадачило Capo. Трудно было поверить, что у этого чародея есть друзья. Но после событий минувшей ночи удивляться чему-либо не приходилось. Кошка — огромная, черная, еще более ужасная при свете дня, чем во мраке ночи, — не отходила от них ни на шаг и казалась более дружелюбной и менее опасной, чем бледный человек. Это меняло нормальный порядок вещей и переворачивало все с ног на голову.

Виралай тяжело опустился на землю и обхватил голову руками; Capo заметил у основания его большого пальца черный синяк, следы крови и ранки, очень похожие на следы от зубов.

— Мы пропали, — простонал чародей. — Теперь они нас наверняка выследят. А если они схватят нас, то завладеют камнем… — Он запнулся, но поздно: слова вылетели и были услышаны.

— Камнем, — тихо повторил Capo. Что-то зашевелилось в тайниках его памяти, стало собираться в единое целое, обретать форму, делаться отчетливее. Камень. В руке другого человека — смуглой изящной руке — он начинает излучать пульсирующий смертоносный свет… Жестоким усилием воли Capo сосредоточился на прошлом и вызвал видение, которое заставило его покинуть город: он хотел узнать, почему для него это так важно, пусть даже причина будет ужасной. Феерия цвета и блеска предстала его взору, за ней последовала какофония стонов, воплей и рычания. Эти образы рассеяли силу внушения, под влиянием которого он находился с минувшего вечера.

— Нет!

Capo вырвал себя из этого кошмара и увидел странный блеск в глазах Виралая, опушенных белесыми ресницами и расширившихся от страха. Рядом с волшебником в напряженной позе стояла кошка, готовая то ли прыгнуть и вцепиться ему в горло, то ли бежать, чтобы спасти свою жизнь. На них обоих сияли яркие блики света, похожие на солнечных зайчиков. Capo посмотрел вниз и увидел, что его рука сжала камень так крепко, что побелели суставы, и сквозь пальцы пробивается свечение, переливающееся всеми цветами радуги.

— Пожалуйста, не делай этого!

Что-то безмолвное пронеслось между Виралаем и кошкой, после чего зверь метнулся в сторону и, поднимая пыль и разбрызгивая воду, одним прыжком перемахнул через заросли на берегу реки. Capo увидел, как кошка мгновенно оказалась на другом берегу, перепрыгнула невысокий холм и исчезла из виду, и почувствовал некоторое облегчение. Камень начал медленно тускнеть, пока его свечение не стало едва заметным.

— Эта штука, которую ты носишь на груди, — камень смерти, — подал голос чародей. — Это очень редкая и опасная вещь.

Камень смерти… Это же сказала в Пексе и старая кочевница-ведунья, когда они вместе созерцали картину прошлого, вызванную с помощью камня, — гибель людей на Лунной равнине рядом с еще ничего не понимающим Capo. Тогда старуха в ужасе отпрянула от камня. Гораздо позже Capo понял, что в руках такого человека, как Тайхо Ишиан, камень будет убивать людей тысячами. Теперь он испугался по-настояшему: зачем Виралай привел его в это пустынное место, если не для того, чтобы убить и завладеть камнем? Тело его найдут не скоро, и никто ничего не узнает… Но тогда зачем он отослал кошку? Прекрасное объяснение: смерть от клыков и когтей дикого зверя; кошка делает свое дело, а Виралай забирает камень. Что-то не связывалось, мысли разбегались… Но в одном Capo был уверен: камень не должен попасть в руки Тайхо Ишиана.

— Не подходи! — предупредил он чародея. — Ты прислужник лорда Кантары, и я скорее убью и тебя, и себя, но не позволю, чтобы этот камень попал в руки этого злодея.

— Я не хочу тебе зла, — ответил Виралай. — Меньше всего на свете я желаю, чтобы этот камень оказался у Тайхо Ишиана. Он — сумасшедший, чудовище.

Эти слова удивили Capo, но кто не знает о коварстве чародеев?

— Дай мне руку, — произнес он.

На лице Виралая отразилось смятение и недоверие.

— Ты хочешь убить меня, — в страхе вымолвил он, отступая назад.

Нетерпение придало Capo храбрости. Шагнув к волшебнику, он схватил его за запястье и сжал даже крепче, чем хотел. Контакт был куда более близкий, чем во время случайной встречи в замке Йетры. С другими людьми при касании их на него сразу обрушивался поток причудливых образов и переживаний; но сейчас ничего подобного не было. Однако Capo не хотел отступать. Стиснув зубы, он впервые подчинил камень своей воле. Сначала от волшебника шло лишь нечто похожее на слабое эхо, шепот из дальней комнаты или размытое отражение в быстром потоке, а еще — пронизывающий холод. Capo сосредоточился на потоке памяти Виралая. Невероятным усилием он выхватил один из образов и исследовал его. Это был смутный, бледный слепок крохотной части минувшего: худые мальчишечьи колени на твердом ледяном полу, руки натирают блестящую поверхность. Следующее видение: старик с огромной бугристой головой и пышной бородой склонился над столом, заваленным пергаментами и разными предметами, и почти не виден за этой грудой; рука, которая поднимается и опускается снова и снова, короткие крики боли. Голод, тяжесть в голове, боль; внезапная тоска одиночества; порезанный палец, из которого не идет кровь. Повсюду снег и лед; плотный туман, беспокойное море. Серая, отслаивающаяся на руках кожа. Черный пес, из пасти капает слюна. Нагая женщина, наполовину укрытая длинными волосами. Черная кошка — сначала огромная, потом маленькая. Тайхо Ишиан с безумно горящими глазами, бросающийся вперед с какой-то палкой в руках. Потом — он сам, выросший в глазах волшебника до размеров могучего великана, с пылающим камнем в руке…

Capo разжал пальцы и, весь в поту, отступил от Виралая. Он пытался извлечь какой-то смысл из всего увиденного. Страхи, очень много страхов — спутанных, неясных. Унижения, холод, боль и тоска, но среди всего этого — никакого намека на подлые замыслы или обман.

Виралай громко застонал и, наклонившись, изверг из себя струйку желчи. Потом упал на колени и, упершись в землю руками, уставился на лужицу. С упреком посмотрев на Capo, он вытер рот слабой рукой, и на тыльной стороне перчатки остался мокрый след.

— Ты закончил? — спросил он устало.

Capo вздохнул.

— Прости, — ответил он, — я должен был убедиться, что ты не подослан, чтобы убить меня и похитить камень. Я знаю, на что он способен. Я видел мечты твоего хозяина: он способен опустошить весь мир.

Виралай выглядел изумленным.

— Рахе? Он никогда не пойдет на это, он всего лишь сварливый старик, вечно всем недовольный.

— Рахе? — Имя казалось смутно знакомым, как будто Capo уже слышал его давным-давно. Воспоминание ускользало, но сейчас это не имело значения, и он просто спросил: — Кто это — Рахе? Я думал, твой хозяин — лорд Кантары.

— Это сейчас, — горестно ответил Виралай. — Но Тайхо Ишиан гораздо хуже старика; я уверен, что он сожжет любую преграду, которая встанет у него на пути к Розе Эльды. Поэтому я и привел тебя сюда — чтобы быть уверенным, что камень смерти ему не достанется и он не сможет использовать его в своих целях.

Роза Эльды. Кочевница, которую король Эйры Вран Ашарсон взял в жены. Но что общего у Тайхо Ишиана с этой низкорожденной женщиной? Внезапно перед внутренним взором всплыла непристойная сцена, которую он увидел, когда лорд Кантары обнял его в зале Совета: бледная нагая женщина с широко раздвинутыми ногами… Он поспешно отогнал видение; все стало ясно. Неужели обыкновенная похоть может подвигнуть человека на зверства? Раньше он бы не смог поверить в это, но теперь он уже не столь наивен. Изучив память собственного брата, Capo не сомневался, что человек способен на любое злодейство.

Из частного заключения Capo сделал общий вывод, и правда раскрылась перед ним во всей своей неприглядности. Она была настолько груба и ужасна, что его охватил страх и стыд: стыд за человеческий род и страх за судьбы мира. Ему вдруг стало ясно, что именно Тайхо Ишиан затеял эту войну, поднял всю Южную Империю, чтобы взять за горло извечного северного врага, и все это — из-за похоти. При этом он взывает к богине. Но это означает, что их религия фальшива, а его соотечественники-истрийцы — легковерные глупцы, готовые пойти за любым, кто станет разглагольствовать о «справедливой» цели; и не имеет значения, насколько лживы будут его речи — их повторят сотни и тысячи глоток, и скоро войны возжелает вся страна.

В войне будут гибнуть тысячи и тысячи — и все ради чего? Ради того, чтобы один одержимый получил женщину, которую вожделеет!

Capo прошиб пот; потом он почувствовал озноб и подумал, что сейчас упадет в обморок. Камень, который он носит на шее, единственный может остановить всеобщее безумие. Capo по натуре был миролюбив и мягок, но сейчас он отчетливо представлял себе, что должен делать. Он положил ладонь на грудь и почувствовал, что камень смерти запульсировал, словно отвечая ему.

— Всем чистым и честным, что есть в этом мире, я клянусь, Виралай, что остановлю его, чего бы это мне ни стоило, — произнес он, глядя в глаза волшебнику. — И ты должен помочь мне.